Биржевые маги. Интервью с топ-трейдерами

«Присылать наши прогнозы?» — «Нет, не надо». — «Может быть, звонить и информировать вас о

ценах?» — «Нет, не надо. Если я буду знать цены, то у меня возникнет большой соблазн продать

акции, как только цены удвоятся или утроятся. Я намерен держать немецкие акции как минимум три

года, поскольку, как мне кажется, у вас вот-вот будет такой гигантский бычий рынок, какого не было

десятки лет». Брокер, естественно, был ошеломлен, он принял меня за сумасшедшего.

Разве это торговля? Нужно было только определить, что вскоре на рынке произойдут крупные

перемены, и занять позицию. Кстати, я тогда не ошибся: купил немецкие акции в конце 1982 года и

продал их в конце 1985 и в начале 1986 годов.

Чем был вызван такой оптимизм в отношении Германии?

Тем, что бычий рынок начался у нас в августе 1982 года. Но важнее было то, что в Германии

никакого бычьего рынка не было уже 21 год, считая от предыдущего абсолютного максимума 1961

года. В 1962 году немецкий рынок обвалился и с тех пор двигался в основном горизонтально. Между

тем, немецкая экономика переживала подъем. А значит, там имелись опорные ценности.

Если я что-либо покупаю или продаю, то всегда прежде стараюсь удостовериться в том, что не

потеряю деньги. Когда речь идет о действительно реальной ценности, то, скорее всего, много я не

потеряю, даже если ошибусь.

Но по этой методе вы могли бы купить те же акции десятью годами ранее.

Совершенно верно. По той же причине можно было бы купить немецкие акции еще в 1971 году и

десять лет просто ждать, между тем как в США был крупный бычий рынок. Теперь же имелся

катализатор. Его присутствие необходимо для развертывания крупных событий. В то время роль

такого катализатора в Германии сыграли надвигавшиеся выборы. Я считал, что социалисты будут

смещены, а у оппозиционных им христианских демократов, как мне было известно, имелась

программа, нацеленная на поощрение инвестиций.

Мой главный расчет был таков: если на выборах победят консервативные христианские демократы, так долго пребывавшие не у власти, то они примутся за крупные преобразования. Мне также было

известно, что в ожидании победы консерваторов в 1982 году многие немецкие компании

воздерживались от инвестиций в расширение производства и капитальное оборудование. Поэтому в

случае победы консерваторов эти подспудные капиталы произвели бы настоящий инвестиционный

взрыв.

Никаких случайностей в исходе выборов быть не могло?

По-моему, нет.

Я имею в виду голосование.

Неопределенность, видимо, была. Поэтому, когда консерваторы действительно победили, в тот же

день рынок буквально взорвался.

А если бы они проиграли?

Что ж, и тогда я вряд ли потерял бы какую-то значительную сумму — я уже объяснял причину. У

меня было весьма сильное предчувствие, что грядут крупные перемены и что бычий рынок

продержится два, три или четыре года.

Похоже, вы начинаете сделку, только когда в ней серьезно уверены.

Как правило, да. Иначе не стоит и начинать. Одно из золотых правил инвестирования гласит: ничего, абсолютно ничего не делать, пока не представится благоприятная возможность. Большинству людей

— и я не лучше — постоянно нужно играть, им постоянно нужно что-то делать. Получит человек

крупную прибыль и думает: «Ну, я и молодец! Ведь я утроил свои деньги!» И тут же спешит что-

нибудь сделать с этими деньгами. Он не может просто посидеть и подождать, когда появится что-то

новое.

Вы всегда ждете, когда ситуация выстроится в вашу пользу? Вы никогда не говорили себе: «Думаю, что этот рынок, скорее всего, пойдет вверх, не сыграть ли мне на этом подъеме»?

Вы только что описали скорейший путь в долговую тюрьму. Я просто жду, пока деньги сами не

придут ко мне, и тогда нужно будет лишь взять их. А до тех пор я ничего не предпринимаю. Даже те, кто потерял деньги на рынке, говорят: «Я только что потерял деньги, теперь нужно действовать, чтобы вернуть их». Это неверно. Нужно дождаться подходящего случая.

То есть как можно меньше торговать?

Верно. Потому-то я и не считаю себя трейдером. Я скорее тот, кто ждет подходящего случая. Я жду

такой ситуации, когда, как в пословице, можно «ловить рыбку в мутной воде».

Все ваши сделки основаны на фундаментальных факторах?

Да. Впрочем, иногда катализатором служат графики Бюро исследований товарных рынков. Порой на

графике рынка вырисуется немыслимый шип, направленный либо вверх, либо вниз. Так выглядит

истерия. Когда я вижу это, то обычно задумываюсь, не следует ли выступить против нее.

Не могли бы вы привести какой-нибудь пример?

Два года назад я открыл короткую позицию по соевым бобам после того, как они резко поднялись до

9,6 долл. Мне это запомнилось, поскольку в тот же вечер я отправился на ужин с группой трейдеров

и один из них стал перечислять причины, по которым он купил соевые бобы. Я тогда сказал: «И

впрямь не могу объяснить, почему все эти бычьи аргументы не верны. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что я играю против истерии».

Как вы определяете, когда пора выступить против истерии?

Жду, когда рынок начнет двигаться скачкообразно.

Вы вступаете в ходе этого движения или ждете какого-либо признака окончания движения, например дня разворота?

Нет, я ничего не знаю о днях разворота.

Мне вспоминается классический случай истерии, когда в конце 1979 года и в начале 1980 года на

рынке золота наблюдался невероятно интенсивный рост. Вы и тогда сыграли на понижение?

Да, я продал золото по 675 долл.

Но это же почти за 200 долларов до пика цены!

Я же предупреждал: я не очень хороший трейдер. Я почти всегда слишком тороплюсь, хотя тогда до

вершины оставалось только четыре дня.

Я не говорю, что это было слишком рано, но в смысле цены это, наверное, было не очень приятно.

Если сделка оборачивается подобным образом, то не начинают ли вас в определенный момент

терзать сомнения?

Начинают — как только золото вырастает до 676 долл. [Смеется.] Но тогда вы сохранили позицию?

Да, ибо тогда царил хаос. Такое не могло продолжаться долго — это был предсмертный вздох рынка

золота.

Вы уловили какие-то симптомы истерии в завершающем рывке рынка или дело было в значительной

переоцененности золота?

И в том, и в другом. Цена была завышена, но в основном, как вы удачно выразились, это были

симптомы истерии. Кто в состоянии сыграть против паники, тот почти всегда будет в выигрыше.

Значит, обнаружив панику, вы автоматически выступаете против нее?

Паника, или истерия, сама по себе является лишь катализатором, который вынуждает меня

внимательнее следить за происходящим. Но это вовсе не означает, что я должен что-то делать.

Тогда, в начале 1980 года, я чувствовал, что относительно золота мир настроен пессимистично. За

несколько месяцев до того Волкер, став председателем Федеральной резервной системы, заявил, что

мы справимся с инфляцией. Мне казалось, что у него были серьезные намерения. К тому же я

ожидал спада на рынке нефти и знал, что если она подешевеет, то упадет и золото.

Вы считали, что золото и нефть должны идти вместе, или полагали, что так думают все вокруг?

Так думали повсюду в мире.

Но вы действительно считали, что такая связь существует?

Я знал, что это не так.

Я задал этот вопрос, поскольку всегда считал, что корреляция цен на золото и нефть была

случайной.

Именно случайной. Просто короткий период времени цены на золото и нефть двигались

согласованно.

Предположим, что вы считаете зависимость между какими-то факторами надуманной. Станете ли вы

проводить сделку, опирающуюся на эту зависимость, только потому, что в объективность этой

зависимости верят все вокруг?

Это случается редко. Обычно я опираюсь на то, что считаю фактом, реальностью. В данном случае

решающую роль сыграло то, что я всерьез воспринял заявление Волкера о его намерении сломать

хребет инфляции. А то, что нефть в любом случае вот-вот должна была подешеветь, послужило

лишь толчком.

По сути, решающий момент наступил в октябре 1979 года, когда Федеральная резервная система

изменила политику, начав контролировать вместо процентной ставки рост денежной массы. Однако

рынок золота это проигнорировал и еще несколько месяцев продолжал расти. Видимо, в подобных

ситуациях рынки настолько охвачены истерией, что не обращают внимания на изменение

фундаментальных факторов?

Совершенно верно. Иной раз поражаешься: происходит нечто важное, а рынок развивается так, словно бы ничего не случилось. Но теперь я достаточно опытен и знаю, что если я что-то понял, то

это не значит, что всем вокруг это тоже стало ясно. Многие продолжают покупать или продавать

только потому, что прежде это оправдывало себя.

Выходит, если рынок не реагирует на какие-то важные новости, как было в случае изменения

политики Федеральной резервной системы в октябре 1979 года, то это не принижает значимости

самих новостей?

Нисколько. Если рынок продолжает двигаться вопреки меняющимся условиям, особенно когда это

происходит в форме истерической кульминации, то знайте — возможность для сделки представится

сама собой.

Не припомните ли какого-нибудь свежего примера?

Пожалуйста: октябрь 1987 года. Кстати, 19 октября — день моего рождения. На конец 1986 года и

начало 1987 года я предсказывал еще один большой рост рынка акций, за которым последует

наихудший с 1937 года медвежий период. Я, правда, не знал, что все произойдет в мой день

рождения и станет лучшим подарком за всю мою жизнь.

А вы предполагали, что падение будет таким глубоким?

В январе 1987 года в интервью Джону Трейну я заявил: «Скоро рынок опустится на 300 пунктов за

один день». Он посмотрел на меня как на идиота. Я предполагал, что индекс Доу-Джонса будет

около 3000, следовательно, 300 пунктов — это только 10 процентов. В 1929 году рынок за один день

упал на 12 процентов. Учитывая характер тогдашних рынков, 10 процентов за один день не казались

такой уж крупной подвижкой. К тому времени уже случались дни с падением на 3, 4 и 5 процентов.

Поэтому я подумал, что рынок вполне может упасть на 300 пунктов за один день. Но я и представить

себе не мог, что в действительности он упадет на 508 пунктов.

Почему, предсказывая обвал рынка акций, вы избрали для сравнения 1937 год?

Потому что в 1937 году индекс Доу-Джонса за полгода упал на 49 процентов. Я предсказывал

крупный, стремительный, глубокий и страшный обвал, который не будет похож на падение, например 1973-1974 годов, когда рынок съехал на 50 процентов, но за два года.

Почему вы взяли за основу 1937 год, а не 1929-1930 годы?

Потому что в 1929-1930 годы продолжалась крупная депрессия. Я знал, что у нас будет медвежий

рынок, вызванный крупным финансовым обвалом. Но я не был убежден, что у нас будет депрессия.

Я различал финансовый и экономический крах.

Почему вы ожидали финансового краха?

Это витало в воздухе. Деньги затопили мир. Повсюду рынки акций находились на абсолютном

максимуме. Везде только и говорили о новичках, которые всего через три года после окончания

школы зарабатывали по полмиллиона долл. в год. Это ненормально. Если на рынке происходит

подобное — то, значит, его вершина близка. Поэтому мои позиции в то лето были рассчитаны на

обвал.

У вас были короткие позиции по акциям или длинные позиции по пут-опционам?

Я имел короткие позиции и по акциям, и по колл-опционам. Я не покупаю опционы: покупать

опционы — еще один кратчайший путь к нищете. По заказу Комиссии по ценным бумагам и биржам

(SEC) провели исследование и выяснили, что 90 процентов всех опционов истекают с убытком. Вот

я и прикинул, что если 90 процентов всех длинных опционных позиций приносят убытки, то, значит, 90 процентов всех коротких опционных позиций дают прибыль. Если мне нужны опционы для игры

на понижение, то я продаю колл-опционы.

Когда вы закрыли позиции?

В течение той недели, на которую пришлось 19 октября. Если помните, к тому моменту все считали, что финансовой структуре Америки пришел конец.

Вы закрылись именно тогда, потому что истерия начала развиваться уже в противоположном

направлении?

Именно поэтому. Та неделя стала хрестоматийным примером истерии. В подобных условиях, если

ты еще способен принимать решения, то вступай в игру и иди против истерии. Если бы это был тот

самый случай, когда наступает конец света, то я бы разорился вместе со всеми остальными. Но в 95

случаях из 100 такие действия приносят прибыль.

С октября 1987 года по январь 1988 года у меня вообще не было коротких позиций — такое редко со

мной случалось. Как бы я ни был настроен, по-бычьи или по-медвежьи, я всегда стараюсь иметь как

длинные, так и короткие позиции — просто на случай ошибки. Даже в самые лучшие времена кому-

то приходится туго, и даже в самые худшие времена кто-нибудь да преуспевает.

Вы имеете в виду, что после краха вы не могли найти подходящих акций для игры на понижение?

Я подумал, что если я не ошибся и конец света не наступит немедленно, то все пойдет вверх, в том

числе и те акции, которые, как мне было известно, по фундаментальным показателям трещали по

швам. В январе [1988 г.] я снова открыл пару коротких позиций по акциям, и, хотя по одной из них

несу убытки, я рад, что сделал это, поскольку чувствую себя увереннее под защитой коротких

позиций.

Многие винят в октябрьском кризисе 1987 года программную торговлю. Не кажется ли вам, что она

выбрана в качестве «козла отпущения»?

Именно так. Люди, обвиняющие в этом программную торговлю, не понимают рынка. Политики и

неудачливые игроки всегда ищут «козла отпущения». В 1929 году в крахе обвиняли тех, кто играл на

понижение, и порядок залогового обеспечения. На самом деле падение рынка акций имело

множество серьезных причин. Вместо поиска виноватых было бы полезнее задуматься о том, почему

19 октября продавцы имелись, а покупателей не было.

Я помню, почему в выходные перед 19 октября еще более утвердился в своих медвежьих

настроениях. За неделю до того председатель Федеральной резервной системы Алан Гринспен

заявил, что торговый баланс значительно улучшается и все находится под контролем. Два дня спустя

были опубликованы данные торгового баланса — хуже их не было в мировой истории. Я сразу

подумал: «Этот человек либо глупец, либо лжец. Он не имеет ни малейшего понятия о

происходящем». Затем, в выходные перед 19 октября, министр финансов Бейкер объявил, что мы

заставим платить немцев, отпустив курс доллара, поскольку Германия не выполнила требований по

либерализации финансовой и налоговой политики. Впечатление было такое, будто вернулись

торговые войны 30-х годов.

Я был в панике — а ведь у меня уже были короткие позиции! В воскресенье вечером я позвонил в

Сингапур и велел увеличить их. [Сингапурская биржа открывается раньше нашей.] Поэтому все, кто

в понедельник хотел продавать, имели на то очень серьезные основания. А покупателей не было. Их

не было, так как не было оснований для покупки. В тот понедельник даже покупатели были

напуганы и настроены по-медвежьи.

Вы считаете, что обвал вызвали Гринспен с Бейкером?

Причин было много: Гринспен, Бейкер, дорогие деньги, непрерывное ухудшение торгового баланса

и то, что рынок за шесть недель до того подскочил к отметке 2700. Вспомним, что в течение 1987

года индексы S&P и Доу-Джонса росли, а остальной рынок потихоньку деградировал. В декабре

1986 года я начал играть на понижение финансовых акций, и за весь 1987 год я совершенно ничего

не потерял, хотя индексы Доу-Джонса и S&P выросли до небес.

Бывало ли так, что вы пошли против истерии и проиграли?

Да, в самом начале карьеры я получил серьезный урок по части медвежьих рынков. В январе 1970

года — тогда я еще покупал опционы — я на все деньги, которых было не так уж много, купил пут-

опционы. В мае 1970 года рынок пошел вниз, и в тот день, когда он достиг основания, я их продал. Я

увеличил капитал в три раза и считал себя гением! «Стану вторым Бернардом Барухом», — подумал

я тогда. (Барух Бернард (Baruch, Bernard; 1870-1965 гг.) — выдающийся американский финансист, советник

американских президентов Вудро Вильсона и Фрэнклина Д. Рузвельта.)

Я рассчитывал дождаться подъема рынка и теперь уже сыграть на понижение, вместо покупки пут-

опционов, чтобы получить прибыль еще быстрее. Рынок, конечно же, поднялся, и я, собрав все, что

имел, открылся вниз. Естественно, два месяца спустя я все проиграл, ибо не понимал, что

происходит.

Среди прочего я играл на понижение акций «Метогех», начав с 48 долл. В то время мне не хватало

стойкости — психологической, эмоциональной и, что важнее всего, финансовой. В итоге я закрылся

по 72 долл. Акции «Метогех» в конце концов доросли до 96 долл., после чего рухнули до 2 долл.

Я был полностью, совершенно и абсолютно прав, когда открыл короткую позицию по этим акциям

по 48. Но в конечном итоге потерпел полный крах. Рынку моя правота была безразлична.

Произошедшее — один из источников моего теперешнего понимания истерии.

Чему вас научил этот случай?

Тому, что рынок может подняться выше, чем я могу предположить, и опуститься ниже, чем я думаю.

Я был склонен считать, что раз я что-то понял, то и все это поняли. У меня не было

конфиденциальной информации, я просто читал прессу. Теперь я понимаю, что другие не знают

того, что известно мне. Мало кто способен предвидеть на полгода, год или на два года вперед.

Случай с акциями «Метогех» показал мне, что на рынке акций может случиться все, что угодно, ибо

многие его участники не понимают происходящего.

Ожидаете ли вы более сильного медвежьего рынка, чем те, что мы уже пережили?

Да, я ожидаю, что в конце концов рынок прорвет минимум октября 1987 года. Вы ожидаете и

глубокого спада?

Пока [апрель 1988 г.] я жду только финансового кризиса. Однако политики могут еще больше все

испортить и превратить его в экономический коллапс.

Может ли финансовый кризис произойти без серьезного спада в экономике?

Конечно. Такое случалось неоднократно. Именно поэтому я взял для примера 1937 год. Я не жду

экономического краха, ибо с ослаблением доллара, чего я действительно ожидаю, положение во

многих отраслях американской экономики — металлургии, текстильной и горнодобывающей

промышленности, сельском хозяйстве — будет улучшаться.

То есть вы считаете, что даже если рынок акций упадет ниже октябрьских минимумов, то экономика

все равно будет функционировать нормально?

Безусловно. Если политики все не испортят. Каким образом?

Повышением налогов, тарифов, протекционизмом — у политиков есть много способов все

испортить, и я уверен, что они, как всегда, ими воспользуются. Я уверен, что у нас будет

финансовый кризис. А если политики обойдутся с ним неверно, то может наступить и

экономический кризис.

Как начнется финансовый кризис?

Торговые показатели вновь начнут ухудшаться, что в конечном счете ускорит новый кризис доллара.

Что вы считаете главной причиной торгового дефицита?

По большому счету, торговый дефицит обусловлен дефицитом бюджета. Торгового дефицита не

избежать, если прежде не избавиться от дефицита бюджета.

Учитывая масштабность проблемы дефицита, что можно сделать в настоящий момент?

Главная мировая проблема сегодня состоит в том, что Америка потребляет больше, чем накапливает.

Нужно сделать все возможное для поощрения накоплений и инвестиций: отменить налог на

сбережения, налог на прирост капитала и двойное налоговое обложение дивидендов, повысить

привлекательность «IRA», «Keoghs», и «401Ks» (Различные программы содействия персональным

сбережениям в США.). Одновременно необходимо всячески ограничивать потребление. Надо изменить

структуру налогов, сделав акцент на налоге на добавленную стоимость, который возлагает налоговое

бремя на потребление, а не накопление и инвестирование. Надо резко сократить правительственные

расходы, причем это можно сделать без существенного ущерба для экономики. У нас будут

проблемы, но далеко не такие серьезные, какими они станут, когда ситуация превратится в

безвыходную. Мы должны мужественно примириться с этой суровой необходимостью, иначе у нас

наступит такой же крах, как в 1930-е годы.

Вы считаете, что существуют относительно безболезненные способы «резко» сократить

правительственные расходы? Не могли бы вы привести какие-нибудь конкретные примеры?

Вот всего два примера, хотя мог бы привести и десяток. Правительство США тратит 5 миллиардов

долларов в год на поддержку внутренней цены на сахар, чтобы американцы могли платить по 22

цента за фунт оптом, тогда как на мировом рынке сахар продается по 8 центов за фунт. Пять

миллиардов! Мы стали бы намного богаче, если бы правительство предложило каждому

производителю сахара: «Мы будем пожизненно давать вам по 100000 долларов в год, подарим вам

дом и «Порше» — только оставьте сахарный бизнес*. Мы бы сэкономили миллиарды долларов в

год, и вся страна стала бы богаче, поскольку все мы платили бы за сахар меньше.

Но уж если говорить по-крупному, то знаете, каков годовой баланс нашего торгового дефицита? 150

миллиардов долларов. Знаете, во сколько нам ежегодно обходится содержание американских войск в

Европе? Еще в 150 миллиардов долларов. Американские войска были посланы туда в качестве

оккупационной армии 43 года назад! Большинство нынешних граждан США еще даже не родилось, когда принималось решение послать войска в Европу. А чем они там занимаются? Бездельничают, пьют пиво, толстеют и бегают за девчонками. Поданным Главного бюджетно-контрольного

управления, патронов у нас не хватит даже на месяц военных действий в Европе. И при этом мы

тратим 150 миллиардов в год на содержание этих войск. Смею предположить, что если мы

перестанем тратить эти 150 миллиардов в год и вернем войска домой, то европейцы сами смогут

защитить себя. А вот и самое интересное: знаете, у кого они будут покупать оружие? У нас, так как у

них нет отлаженной военной промышленности.

Но такие шаги очень маловероятны. Никто из политиков даже не заикнется о подобном.

Я это понимаю. Пока страной правит это сборище ничтожеств, ничего похожего не произойдет.

Политики все испортят. Они не станут делать то, что нужно. Их больше волнует, как сохранить

голоса избирателей и выиграть следующие выборы. Так будет продолжаться до тех пор, пока

проблемы не прижмут нас к стенке. Вот тогда наступит катастрофа.

Если политики ничего действенного не предпримут, то не придется ли нам, в конце концов, выбирать между очень высокой инфляцией и глубоким экономическим спадом?

Это — в крайнем случае. Мой вариант, а я лишь теоретизирую (пока что мне не нужно принимать

решений), — таков: рано или поздно начнется спад. Поначалу политики скажут: «Нам придется

примириться с суровой необходимостью и потерпеть. Это нам на пользу, так как поможет

полностью вычистить нашу систему». Люди какое-то время будут им верить. Затем им станет туго, и

чем дальше, тем больше. Когда станет совсем туго, политики сдадутся и начнут выкарабкиваться с

помощью инфляции. Но на этом этапе выпутаться с помощью инфляции можно, лишь вовсю печатая

деньги!

При таком сценарии мы начинаем со спада, а заканчиваем очень высокой инфляцией?

Верно. Однако сначала, возможно, разовьется неуправляемая инфляция, а затем дефляция. Еще один

реальный вариант: у нас, в конце концов, будет установлен валютный контроль. К счастью, сейчас

мне не надо принимать решений об инвестициях на два-три года вперед.

Какого рода валютный контроль?

Я имею в виду ограничения на перемещение капиталов. При поездке в Европу нельзя будет взять с

собой более 1000 долларов. Нельзя будет переводить деньги из страны без разрешения

правительства.

Что при подобной ситуации произойдет с соотношением валютных курсов?

Доллар исчезнет. К валютному контролю приведет прогрессирующее ослабление доллара. Политики

попытаются поправить положение с помощью драконовских мер по валютному контролю, чем

только ухудшат ситуацию.

Под «исчезновением» доллара вы имели в виду его превращение в подобие аргентинского песо?

Да, не исключено и такое. Вспомните выражение времен Гражданской войны: «И гроша не дам за

зеленый».

Вы говорите о крахе доллара как о неизбежности.

В 1983 году наша страна была крупнейшим кредитором в мире. В 1985 году мы впервые после 1914

года стали должниками. К концу 1987 года наш внешний долг превысил внешний долг всех стран

Центральной и Латинской Америки вместе взятых: Бразилии, Мексики, Перу, Аргентины и всех

прочих.

Попробую выстроить цепь событий, которые вы предвидите. Для изменения ситуации с дефицитом

бюджета ничего существенного сделано не будет. Сохраняющийся дефицит бюджета неизбежно

приведет к тому, что ситуация с торговым дефицитом останется неблагоприятной или даже

ухудшится. Это, в свою очередь, обязательно приведет к тому, что, рано или поздно, доллар

окажется под серьезнейшим давлением.

Именно так. Поэтому я не играю на повышение доллара.

А как в такой сценарий вписывается рынок облигаций?

В какой-то момент иностранцы перестанут вкладывать деньги в США из-за ослабления доллара.

Следовательно, американцам придется самим покрыватьдолги. Отношение личных сбережений к

личным доходам (savings rate) составляет у нас сейчас только 3-4 процента. Чтобы привлечь деньги

американцев для покрытия долга, необходимо значительно повысить процентную ставку. Если

Федеральная резервная система попытается избежать повышения процентной ставки, печатая

больше денег, то доллар просто исчезнет и Федеральная резервная система полностью потеряет

контроль над ситуацией. В этом случае мы получаем гиперинфляцию и процентную ставку от 25 до

30 процентов. Впрочем, процентная ставка все равно повысится. Если политики решат примириться

с суровой неизбежностью экономического спада, то все может начаться с достаточно низких ставок, но затем политики все равно не выдержат и начнут печатать деньги.

И рынок облигаций рано или поздно обвалится?

Совершенно верно. Рано или поздно мы повторим британский опыт потери рынка долгосрочных

облигаций. Но я не знаю, когда это произойдет: может, через три года, может, через десять лет.

Как сильно упали британские облигации в той ситуации, на которую вы ссылаетесь?

Примерно на 70 процентов.

Какие факторы вы учитываете, определяя, какой из сценариев — дефляция или инфляция —

реализуется первым?

Это — денежная масса в обращении, правительственные дефициты, дефициты торгового баланса, показатели инфляции, финансовые рынки и политика правительства. Я анализирую все это не только

применительно к США, но также и в отношении других ключевых стран. Это гигантская трехмерная

головоломка. Но если обычную головоломку можно в конце концов собрать, разложив ее части на

одном большом столе, то в данном случае этого сделать нельзя. Картина постоянно меняется: каждый день какие-то ее части исчезают и появляются новые.

Если мы заговорили о сценариях, то каков ваш долгосрочный прогноз по золоту?

В 1934 году цена на золото была зафиксирована на уровне 35 долл. за унцию, и с 1935 по 1980 год

производство золота сокращалось с каждым годом — не было стимула для инвестиций в

производство. Однако все эти 45 лет потребление золота росло, особенно в период революции в

электронике 1960-х и 1970-х. Спрос постоянно увеличивался, а предложение одновременно падало.

Поэтому в 1970-е годы на рынке золота начался крупнейший подъем. Он произошел бы и при

нулевой инфляции просто из-за сложившегося соотношения между спросом и предложением.

В 1980-е годы ситуация полностью изменилась. Чтобы привлечь людей в золотой бизнес, нет ничего

лучше, чем поднять цену на золото с 35 до 875 долл. С 1980 года производство золота росло каждый

год. Судя по известным планам открытия новых шахт и расширения имеющихся, рост производства

золота будет продолжаться, как минимум, до 1995 года. Одновременно далеко шагнула вперед

технология получения золота из отходов. Словом, теперь имеется гораздо больше золота, чем

прежде, и эта тенденция сохранится, как минимум, до середины 1990-х годов.

У меня есть золото для подстраховки, но вряд ли в 1990-е годы оно будет таким же серьезным

инфляционным хеджем, каким было в 1970-е годы, поскольку изменилось соотношение спроса и

предложения. Я пока не знаю, что станет инфляционным хеджем 1990-х, но, к счастью, мне не

нужно решать это сегодня.

Вы нарисовали явно негативную картину спроса и предложения по золоту. Но если объединить ее с

ситуацией, когда, по вашему выражению, «доллар исчезнет», то не нарушит ли последнее

внутренний баланс спроса и предложения?

Конечно, золото может сохранить свою покупательную способность. Его положение может

улучшиться или ухудшиться, но наилучшим рынок золота уже не будет.

Иначе говоря, золото — это вчерашний инфляционный хедж.

«Генералы всегда готовятся к прошлой войне» (Крылатая фраза У. Черчилля.). Портфельные менеджеры

всегда инвестируют в прошлый бычий рынок. Абсурдно полагать, будто золото всегда было

идеальным средством сбережений. В истории не раз случалось так, что золото теряло свою

покупательную способность — порой на десятилетия.

Добавлю еще кое-что относительно золота. Я упоминал трехмерную головоломку, части которой

постоянно изымаются и добавляются. Вспомним об одной из ее частей — Южной Африке. Ситуация

с золотом усложняется из-за положения в ЮАР. Я нисколько не сомневаюсь, что Южная Африка, в

конце концов, взорвется, ибо правительство, по-моему, зашло слишком далеко. Если завтра

произойдет революция и темнокожие придут к власти, то белые южно-африканцы выбросят на

рынок все свое золото. Конечно, цена на него в итоге значительно упадет.

По-моему, в подобной ситуации цена на золото резко возросла бы из-за паники, связанной с

перебоями в добыче золота.

Пока революция продолжается, цена будет расти, а потом она упадет. Падение обескуражит всех.

Повсюду будут спрашивать: «Почему золото дешевеет?» Но, поскольку революционная эйфория

также принесет хаос, после этого падения все вновь станут покупать.

Мы уже обсудили ваши долгосрочные прогнозы для рынков акций, облигаций, валют и золота. Что

вы думаете относительно нефти?

Когда наступит экономический спад, — а он обязательно когда-нибудь наступит, — цена на нефть

резко упадет. Так и запишите — готов поручиться.

Она обязательно упадет ниже 12 долл. Может быть, до 11, 7 или до 3 — точно не скажу. [На момент

интервью цена на нефть составляла около 16 долл.]

С учетом общей картины — рынок акций падает, доллар падает и так далее — как защититься

простому человеку?

Пусть покупает европейские и дальневосточные валюты, казначейские векселя, фермерские угодья.

Как вы заинтересовались торговлей?

Скорее, инвестированием. На Уолл-стрит я попал случайно. В 1964 году я только что закончил

колледж и собирался в аспирантуру. На лето я нашел работу через знакомого, который как раз

работал в одной из фирм на Уолл-стрит. Я тогда ничего не знал об этом бизнесе. Не знал, в чем

разница между акциями и облигациями. Не знал даже, что такая разница вообще существует. Я знал

только, что Уолл-стрит находится где-то в Нью-Йорке и что в 1929 году там случилась какая-то

беда.

Осенью я поступил в Оксфорд и проучился там с 1964 по 1966 год. В Оксфорде всех знакомых мне

американцев интересовала политика, а мне было интереснее читать «Financial Times».

Вы торговали во время учебы в Оксфорде?

Понемногу — неполными лотами. Я инвестировал деньги из своей университетской стипендии.

Получив деньги в начале года, я вкладывал их в акции, которые держал так долго, как только мог.

Не слишком крупная была игра.

[Смеется.] Если бы я проиграл много денег в первый или во второй год... Значит, вы стали сразу

выигрывать?

Да, я выигрывал. Это был бычий рынок 1964-1965 годов. Летом 1966 года начался медвежий рынок, но я к тому времени уже окончил Оксфорд, успев расплатиться со всеми долгами. Мне повезло: будь

я в Оксфорде в 1965-1967 годах, то, в лучшем случае, просто бы вылетел с рынка.

Что было после Оксфорда?

Я прослужил два года в армии, и, поскольку денег у меня не было, я не мог следить за рынком. В

1968 году, в день окончания службы, начал работать на Уолл-стрит. Я инвестировал все, что имел.

Моя первая жена просила: «Давай купим телевизор». Я отвечал: «Зачем он нам? Давай вложим

деньги в рынок и тогда купим 10 телевизоров». Она просила: «Давай купим диван». Я отвечал: «Мы

сможем купить десять диванов, если вложим деньги в рынок и немного подождем».

Кем вы тогда работали на Уолл-стрит?

Младшим аналитиком.

По каким акциям?

Машиностроительных компаний, а затем рекламных фирм.

Вы сами вкладывали деньги в эти акции?

Я вкладывал куда только мог. Успешно?

Я вошел в рынок 1 августа 1968 года, прямо на его вершине. В январе 1970 года, когда у меня все

еще оставались кое-какие деньги, я понял, что вскоре рынок пойдет вниз. Почему я так решил — сам

не знаю. Как я уже говорил, на все деньги, которые еще у меня оставались, я купил пут-опционы. К

маю мой капитал утроился. В июле я начал играть на понижение акций и к сентябрю все проиграл.

Те первые два года были грандиозными: я прошел путь от гения до дурака.

Итак, к сентябрю 1970 года вы снова оказались на нуле. Что было дальше?

Я собрал все накопленное и вновь вложил в рынок. Телевизоры и диваны мне были не нужны. Жена

меня бросила. Я был воплощением предпринимательского духа. Подобно тем людям, которые, создав крупные розничные сети, реинвестировали всю прибыль в свои магазины, я все вкладывал в

торговлю.

Вы тогда торговали только акциями?

Я торговал акциями, облигациями, валютами и на товарных рынках. Когда вы начали торговать чем-

то еще, кроме акций?

Я почти с самого начала торговал на всех рынках. Облигациями и акциями — с первого же дня.

Валютами — тоже довольно рано. В Оксфорде я старался как можно больше денег держать в

долларах, поскольку понимал, что фунт стерлингов вот-вот будет девальвирован. Я знал, что это

случится скоро. Так оно и вышло: через год после того, как я закончил учебу. В этом я снова

немного поспешил. Уже тогда я хорошо разбирался в валютах.

В конце 1960-х я начал торговать и на товарных рынках — покупать золото. В начале карьеры, когда

я проходил собеседование при найме на работу, сотрудник фирмы спросил меня: «Что вы читаете в

«Wall Street Journal?» — «Прежде всего раздел о товарных рынках». Он поразился, поскольку и сам

начинал с той же страницы. Это было задолго до того, как товарные рынки стали тем, чем они

являются теперь. Он предложил мне работу и, когда я отказался, чуть не придушил меня. Это

собеседование было в 1970 году, когда я уже торговал на товарных рынках.

Если брать за точку отсчета сентябрь 1970 года, то с чего начались ваши торговые победы, заложившие основу последующего выдающегося успеха?

Первые потери меня многому научили. С тех пор я очень редко ошибался, хотя и не люблю этим

хвастать. Я быстро научился ничего не предпринимать, не продумав своих действий. Я понял, что

лучше ничего не делать и подождать, пока план действий и цены не станут настолько хороши, что

даже ошибка не принесет большого вреда.

Были ли у вас с того времени проигрышные годы?

Нет.

С чего начался «Quantum Fund»?

Джордж Сорос был старшим партнером, а я — младшим. Мы начинали вдвоем плюс секретарь.

Как вы познакомились с Джорджем Соросом?

В 1970 году я начал работать с ним в фирме «Arnold & S. Bleichroeder». В 1973 году мы ушли оттуда, поскольку новые правила для брокерских фирм не позволяли нам получать процент с торговых

прибылей. Мы могли бы остаться, но тогда не смогли бы зарабатывать на управлении деньгами.

Поэтому мы вынуждены были уйти. Как оказалось, к счастью. Ушли и основали свою фирму.

Как вы торговали в «Quantum Fund»? Насколько я понимаю, управление фондом отличалось от

традиционного?

Мы инвестировали в акции, облигации, в валютные и товарные рынки — во все. У нас были

короткие и длинные позиции по всему миру.

Вы с Джорджем принимали независимые торговые решения?

Нет. В смысле разделения труда он был трейдером, а я — аналитиком.

Например, вы предлагали открыть короткую позицию по доллару, а он решал, когда это сделать?

Да, приблизительно так.

А если вы не соглашались друг с другом по какому-то рынку?

В таком случае мы обычно ничего не предпринимали.

Значит, для проведения сделки вам требовалось прийти к согласию?

Жестких правил не было. Иногда мы не соглашались друг с другом, но все равно проводили сделки, так как один из нас был увереннее другого. Но такое случалось редко, поскольку обычно мы

приходили к согласию, вместе проработав сделку и выяснив, будет она успешной или нет. Продумав

что-либо досконально, мы приходили к консенсусу. Я не люблю это слово, поскольку

инвестирование на основе консенсуса ведет к катастрофе, но мы почти всегда действовали заодно.

Как вы распределяли ресурсы, когда торговали на рынках с кредитным рычагом, например на

товарных и валютных рынках?

Пока у нас имелись деньги, мы всегда использовали рычаг до предела. Если мы что-то покупали и у

нас кончались деньги, то мы анализировали портфель и избавлялись от того, что на данный момент

казалось наименее перспективным. Например, если нам хотелось купить кукурузу, а деньги

кончались, то надо было либо отказаться от этой покупки, либо что-то продать. Это напоминало

развитие амебы. Ведь амеба растет в одном направлении, а столкнувшись с препятствием, начинает

расти в другом. У нас был весьма «амебообразный» портфель.

То есть вы никогда не оценивали риск своих отдельных позиций? И если проигрывали на одном

рынке и были вынуждены сократить портфель, то вполне могли урезать позиции на другом рынке?

Именно так. Мы всегда урезали те позиции портфеля, которые считали наименее привлекательными.

Даже сегодня такой фонд выглядит весьма нетрадиционно. Тогда же он, вероятно, был просто

уникальным по своей инвестиционной стратегии.

Конечно, он был уникальным. Я до сих пор не знаю никого, кто бы торговал на всех рынках — то

есть на валютных, товарных, на рынке акций и облигаций, играл и на повышение, и на понижение —

по всему миру. Я теперь в отставке, но по-прежнему действую на всех этих рынках. Мне говорят:

«Вы в отставке?! Да у нас весь персонал фирмы не успевает следить за всеми этими рынками. Что же

это за отставка, когда вы играете на понижение акций по всему миру?»

Признаюсь, мне забавно слышать, когда вы говорите о своей «отставке».

Я и в отставке активнее многих других и часто слышу: «Когда вы успеваете за всем следить?»

Я бы задал такой же вопрос.

Не знаю, как можно инвестировать в американскую сталь, не понимая, что происходит с

малайзийским пальмовым маслом. Как я уже говорил, все это — части огромной, постоянно

меняющейся трехмерной головоломки.

Как вы успеваете следить за всеми этими рынками? Ведь только на чтение требуется огромное

время,

Раньше я читал много больше, чем теперь. Все предыдущие годы я тратил массу времени на

приобретение всевозможных знаний. Я разработал огромное количество прогнозов по множеству

рынков. Мои студенты неизменно поражаются тому, как много я знаю прецедентов из прошлого

торговли по всему миру. Это не случайно, так как в течение многих лет я очень часто сверялся с

массой изданий по товарным рынкам, рынку акций и облигаций. Например, мне известно о

гигантском бычьем рынке хлопка в 1861 году, когда цена поднялась с 0,5 цента до 1,05 долл.

Как вы узнаете о таких рынках?

Я начинаю с поиска аномальных лет на долгосрочных исторических графиках. Когда я вижу картину

наподобие той, что была на рынке хлопка 1861 года, то спрашиваю себя: «В чем была причина?

Почему это произошло?» Затем пытаюсь все это проанализировать. Так можно понять очень многое.

Кстати, в одном из моих курсов в Колумбийском университете (студенты прозвали этот курс «Быки

и медведи») от каждого студента требуется найти крупное движение рынка в прошлом. Рынок может

быть любым, и движение может быть как восходящее, так и нисходящее. Я даю такое задание: определить, по каким признакам современник мог догадаться о приближении крупного движения.

Когда резина стоила 2 цента, все говорили: «Неужели она когда-нибудь подорожает?» Тем не менее

она подорожала в двенадцать раз. И кто-то смог это предвидеть. Я всегда спрашиваю студентов:

«Что вы могли бы заметить в то время?» Стараюсь спровоцировать, расшевелить. Они отвечают:

«Рынок должен был расти, поскольку назревала война». Но я прошу их объяснить, откуда они тогда

могли знать о приближении войны. Этот курс дает студентам историческое видение широкого

спектра рынков и обучает их приемам анализа.

Я изучил сотни, а возможно, и тысячи бычьих и медвежьих рынков, многие из которых пережил

лично. На бычьем рынке любого актива, будь то акции «IBM» или овес, быки всегда готовы

представить множество причин, по которым этот рынок должен расти и расти. Я сотни раз слышал

такое: «Скоро иссякнет предложение», «На сей раз все будет иначе», «Нефть должна будет стоить

100 долл. за баррель», «Нефть — это вообще не товар» [смеется], «Золото отличается от любого

другого товара». Да золото 5 тысяч лет ничем не отличалось от любого другого товара! Бывали ярко

выраженные бычьи периоды рынка золота, а бывало, что оно годами пребывало в упадке. Ничего

таинственного в этом нет. Конечно, золото было ценностным резервом, но в этом оно ничем не

отличалось от пшеницы, кукурузы, меди и всего остального. Все эти товары были в ходу тысячи лет, некоторые были ценнее других, но все это — товары. Каковыми они всегда были и будут.

Рынок акций 1987 года представляется мне прекрасным примером благодушного настроя из разряда

«на сей раз все будет иначе».

Вы правы. Тогда вновь намечалась нехватка акций. В 1968 году, когда рынок акций был уже на

самой вершине, одна из крупных компаний с Уолл-стрит опубликовала высоконаучный трактат о

том, почему развивается нехватка акций и почему рынок должен расти еще много лет. В 1987 году

повсюду снова начались разговоры о том, что нехватка акций вызвана тем, что все их скупают. В

основании медвежьего рынка [он начинает смеяться все сильнее и сильнее] пойдут разговоры о

нехватке денег — уверяю вас — при гигантском избытке акций.

Редактируя эту главу, я наткнулся на статью в журнале «Time» (от 8 августа 1988 года, стр. 29), в

которой говорилось о невероятном бычьем рынке на Токийской фондовой бирже. Более свежего и

лучшего примера уверенности в том, что «на сей раз все будет иначе», не найти. К теме японского

рынка акций мы еще вернемся далее в этом интервью.

«Взрывной рост беспокоит некоторых западных финансовых экспертов, которые опасаются, что этот

бум закончится спадом. Если это произойдет, то инвесторы, понеся крупные потери в Токио, будут

вынуждены отзывать деньги с других рынков, что приведет к новому падению. Японские акции уже

идут по астрономическим ценам по сравнению с прибылями компаний-эмитентов — по крайней

мере по американским меркам. На Нью-Йоркской фондовой бирже коэффициенты цена/доходность, как правило, превышают 15, в то время как в Токио эти показатели часто оказываются в 4 раза выше.

Например, акции «Nippon Telegraph & Telephone» идут с 158-кратным превышением доходности.

«Японские власти допустили рост спекулятивного мыльного пузыря, — предупреждает

управляющий Нью-йоркским «Quantum Fund» Джордж Сорос. — Раньше никогда еще пузырь такой

величины не удавалось сдуть путем упорядоченной дефляции».

Как утверждают токийские аналитики, подобные опасения беспочвенны. Высокое превышение

ценой доходности акций японцы относят на счет правил бухгалтерского учета, которые позволяют

компаниям занижать цифры прибылей с целью снижения налогов. Цены поддерживает и другой

фактор — так называемое перекрестное владение акциями. Многие японские компании владеют

крупными пакетами акций других компаний и по традиции редко ими торгуют. Поэтому

предложение таких акций ограничено, что увеличивает их цену».

Много ли общего между разными случаями рыночной истерии?

Схема всегда одинакова. Если рынок опускается очень низко, то наступает момент, когда некоторые

начинают покупать из-за недооцененности рынка. Рынок начинает расти, и число покупателей

увеличивается, потому что с точки зрения фундаментальных факторов это разумно, а кого-то к

этому подталкивает благоприятный вид графиков. На следующей стадии люди покупают, потому

что раньше это себя оправдывало. Моя мать звонит мне и говорит: «Купи мне таких-то и таких-то

акций». — «Почему?» — «Потому что они выросли в цене втрое». И, наконец, наступает

мистический этап: люди впадают в покупательную истерию, ибо думают, что рынок будет расти

вечно и цены превышают всякий рациональный, экономически обоснованный уровень.

Затем весь процесс повторяется в обратном направлении. Рынок оказывается сильно переоцененным

и начинает падать. Фундаментальные показатели ухудшаются, и число продавцов растет. По мере

развития экономического спада все больше и больше людей продает. Затем они начинают продавать

в силу прибыльности предыдущих продаж. Все думают, что рынок дойдет до нуля, и поэтому

продают. Затем рынок достигает стадии истерии и оказывается сильно недооцененным. В этот

момент его можно скупить за гроши. При долгосрочных инвестициях, однако, обычно приходится

ждать несколько лет, пока рынок сформирует основание.

Кстати, о крайне бычьих рынках: я недавно прочитал, что Австралия продала участок земли в Токио

размером 1,5 акра за 450 миллионов долларов, который двадцать пять лет назад был куплен за 250

тысяч. Как вы думаете, не является ли ситуация в Японии современной разновидностью

тюльпаномании? [В 1634-1636 годах Голландию охватила тюльпановая спекулятивная лихорадка, когда произошел

настолько гигантский скачок и обвал цен на луковицы тюльпанов, что это событие вошло в историю.]

Я вам гарантирую скорый, возможно, через год-другой, крупный обвал японского рынка акций. Во

время этого медвежьего рынка многие наши акции упадут на 80-90 процентов. Японские акции

упадут на столько же, но в гораздо большем количестве.

Как этим воспользоваться рядовому американскому трейдеру?

Продавайте японские акции, японские индексы, японские колл-опцишы и покупайте японские пут-

опционы. В Америке широко торгуют японскими акциями, и можно просто сыграть на их

понижение. Можно открыть короткую позицию по японскому индексу, который котируется в

Сингапуре и Осаке. Эту услугу вам предоставят многие американские брокеры. На Чикагской

опционной бирже торгуют опционами, как минимум, пяти крупных японских корпораций. Хотя я и

ожидаю обвала, с продажей всего японского следует быть крайне осторожным, ибо японцы могут в

любой момент изменить правила игры не в вашу пользу.

Не знаю, помните ли вы историю с кувейтским рынком акций 1980-1981 годов. На этом рынке

продавались акции за чеки, датированные будущим числом. На такой чек можно было купить акций

хоть на 10 миллионов долл., хоть на 100 миллионов — все равно. И все так и поступали. Так, какой-

то паспортист накупил акций на 10 миллиардов долларов! И все это — на чеки, датированные

будущим числом.

Хотя этот рынок был ярким примером истерии, я тогда не стал играть на его понижение. Я

размышлял над этим ровно столько. [Щелкает пальцами.] И решил не открываться вниз, потому что

знал, что когда рынок упадет, то введут такие правила, по которым я никогда не получу своих денег.

Разумеется, в конце концов рынок рухнул. Если бы я сыграл на понижение, то меня обвинили бы в

обвале. Меня даже обвиняли в прошлогоднем октябрьском обвале за один только прогноз этого

обвала. Кое-кто утверждает, будто из-за меня упали цены на нефть, потому что я предупреждал об

этом. Я был бы не прочь иметь такую влиятельность или мощь.

Вернемся к Японии: у меня есть несколько коротких позиций, и я собираюсь увеличить их число. Но

что бы я ни делал в Японии, при наступлении кризиса рынка я не буду дожидаться самого

основания, поскольку японцы будут защищаться. А любые их защитные действия ничего хорошего

вашему покорному слуге не принесут. Это уж точно.

Вы не сможете выручить свои деньги?

Да. Японцы могут заморозить валюту, могут подразделить валюты на три группы. От них всего

можно ожидать.

А разве вы не были бы защищены, если бы сыграли на понижение японского рынка, котируемого на

американских биржах, например на Чикагской опционной бирже?

А если они установят два уровня валют и мой контрпартнер по сделке не сможет выполнить своих

обязательств?

Но за это отвечает расчетная палата.

Прекрасно, рад это слышать. Давно не было таких хороших новостей. И все же я в любом случае

предпочитаю осторожность. Хорошо, если японский рынок упадет с 30 000 до 24 000 или даже до

20000. Но лучше выйти из него до того, как его остатки дойдут до 12 000. Если ждать до последнего

момента, то, возможно, удастся получить свою прибыль, но это будет очень болезненно.

Почему вы ушли из «Quantum Fund»"?

Мне не хотелось заниматься одним и тем же до конца дней. Мне всегда хотелось работать в разных

областях. Я приехал в Нью-Йорк из Алабамы в 1968 году без гроша в кармане. К 1979 году денег у

меня было столько, сколько вообще, как мне казалось, есть на свете. Кроме того, мы заметно

расширились: начинали мы втроем, а к 1979 году нас стало уже 15. И каждому нужен был отпуск, повышение зарплаты и так далее. Меня все это не интересовало, меня привлекало инвестирование. Я

не хотел расширяться.

В сентябре 1979 года я решил, что покину фонд до декабря. Но в октябре произошел крупный обвал

на рынке акций, на котором мы очень неплохо заработали. Мне это так понравилось, что я решил

остаться еще на год и ушел в 1980 году.

Ваша «отставка» началась в 1980 году?

Да. Я тогда обналичил свои акции и ушел в отставку. С того момента вы стали независимым

трейдером?

Мне больше нравится термин «безработный».

Но вы же преподаете в Колумбийском университете?

Но я там не работаю. Я начал преподавать в 1983 году и взял только несколько часов —

исключительно ради возможности играть в сквош.

Я думал, что вам хотелось преподавать.

Это переросло в нечто большее. Но сначала преподавание меня вовсе не привлекало. Я просто хотел

научиться играть в сквош.

Вы это серьезно? Вы действительно начали преподавать только ради сквоша?

Именно так. Университет был поблизости от моего дома, а декан без конца просил меня прочитать

какой-нибудь курс. Я говорил ему, что бизнес-школа большинству людей ничего не дает, они

попусту тратят время. Я и сейчас так думаю. Но я твердо решил научиться играть в сквош, когда

буду в отставке. И мы с деканом пришли к соглашению: я бесплатно прочитаю один семестровый

курс в обмен на пожизненное право пользоваться университетским спортзалом. Я считал это

прекрасной сделкой, но он меня перехитрил — я до сих пор преподаю.

Насколько я понимаю, сейчас это вам действительно нравится?

Да, конечно, это очень увлекательно. Да и университет отличный. Какие курсы вы читаете?

Анализ ценных бумаг, инвестиционный анализ и курс «Быки и медведи», о котором мы уже

говорили.

Есть ли в вашей богатой торговой практике особо впечатляющие случаи?

Сколько угодно. Возможно, самый яркий — тот подарок ко дню моего рождения 19 октября, о

котором я уже рассказывал. Другой случай произошел в августе 1982 года: я вложил огромную часть

всего своего капитала в облигации в течение 1981 и 1982 годов, а в августе 1982 года они резко

подорожали.

Какие неудачи вам особенно запомнились?

Август 1971 года выдался особенно бурным. У нас были длинные позиции на японском рынке и

короткие — на американском. Однажды в воскресенье вечером Никсон объявил, что Америка

откажется от золотого стандарта. Поскольку я на выходные уехал куда-то на мотоцикле и газет не

читал, то, вернувшись в понедельник утром, был даже не в курсе случившегося. За ту неделю

японский рынок акций упал на 20 процентов, а американский рынок акций пошел вверх. Мы сильно

проигрывали с обеих сторон.

Вам пришлось сразу же ликвидировать позиции?

В такой момент ничего не ликвидируешь. В Японии никому не продашь, в Америке ни у кого не

купишь. Если закрыть короткие позиции, то будет только хуже. В подобной ситуации нужно

определиться: прав ты или нет? Если намечаются крупные фундаментальные изменения, то лучше

проиграть в самом начале. Но если в главном вы принципиально правы, то делать ничего не нужно, а

лишь ждать, когда отбушует рыночная истерия.

Вы сохранили позиции?

Да.

Значит, вам пришлось пережить ужасные «бумажные» потери? (Потенциальные потери, отслеживаемые

до закрытия сделки. В момент закрытия сделки они фиксируются как реальные потери.) Бумажных потерь не существует — они вполне реальны.

Что побудило вас сохранить позиции?

Мы поняли, что это не конец света. Америка просто приняла краткосрочные меры, которые не

решали ее долгосрочных проблем.

Оправдало ли себя это решение?

Полностью. Заявление Никсона стало лишь еще одним шагом к отмене Бреттон-Вудского

соглашения [международный пакт 1944 года, который, в частности, определил директивы по стабилизации курсов

обмена валют] и к дальнейшей деградации страны. То есть для Америки это был корректирующий

подъем в рамках долгосрочного медвежьего рынка.

Значит, вы расценили это как косметические меры, которые не смогут изменить тенденцию, и

поэтому сохранили позицию?

Именно так.

То есть общий принцип таков: когда правительство принимает меры против тенденции, то следует

продавать на подъеме рынка, последовавшем за действиями правительства?

Совершенно верно. Надо принять за аксиому: всегда инвестируйте против центральных банков. Если

они стремятся поддержать какую-либо валюту, то действуйте наоборот.

В чем публика больше всего заблуждается относительно поведения рынка?

В том, что рынок всегда права. Наоборот, он почти всегда не прав — поверьте моему слову.

В чем еще?

Всячески избегайте шаблонного мышления в торговле. Надо научиться действовать наперекор

рынку. Надо научиться думать самостоятельно, надо суметь увидеть, что король-то голый. Мало кто

на это способен. Большинство хочет следовать за тенденцией. На то и расхожий призыв: «Дружи с

тенденцией». Возможно, на несколько минут так и нужно поступать где-нибудь в Чикаго, но, как

правило, мало кто богатеет, действуя заодно с толпой. Таким способом можно лишь временно

выигрывать, но сохранить выигранное очень трудно.

Но ведь суть вашего торгового стиля — это длительное, по нескольку лет, следование за тенденцией.

Нет ли в ваших словах противоречия?

Когда тенденция экономически обоснована — это совсем другое дело. Нужно как можно раньше

обнаружить изменение баланса спроса и предложения, нужно купить в самом начале и только на тех

рынках, где тенденция будет развиваться годами. Говоря о «дружбе с тенденцией», я имел в виду

совершение покупок просто потому, что рынок поднимается, и продаж просто потому, что он

падает.

Каковы ваши торговые правила?

Я отслеживаю истерию, чтобы знать, не пора ли выступить против нее. Но делаю это только после

всестороннего анализа ситуации. Кроме того, я помню, что мир постоянно меняется. Отслеживаю

эти изменения, чтобы заработать на них. Нужно быть готовым покупать и продавать все что угодно.

Ведь так часто слышишь: «Я бы никогда не купил такие-то акции», «Я бы никогда не купил акции

коммунальных компаний», «Я бы никогда не стал играть на товарных рынках». Надо быть гибким и

готовым инвестировать во что угодно.

Если бы вы консультировали рядового инвестора, то что бы вы посоветовали?

Ничего не предпринимать до тех пор, пока не поймете, что вы делаете. Если вы два года подряд

имели 50-процентную прибыль, а третий год дал вам 50-процентные убытки, то фактически вы

потеряли больше, чем если бы просто вложили деньги в фонд денежного рынка. Дождитесь случая, в

перспективности которого вы уверены. Затем снимите прибыль, вновь вложите ее в этот фонд и

снова ждите. И вы намного выиграете по сравнению со всеми остальными.

Вы когда-нибудь ошибались по-крупному? То есть бывало ли так, что практически

беспроигрышный вариант проваливался? Или вы отбираете их столь тщательно, что они

срабатывают безотказно?

Мне не хотелось бы показаться человеком, которому неведомы потери, — я лучше многих знаю, что

такое проигрыш, — но у меня давно уже не было крупных ошибок. Впрочем, учтите, что я торгую не

слишком часто. Мне не приходится принимать по три решения в месяц. Я принимаю, может быть, три или пять решений в год и держусь за них.

Как часто вы проводите сделки?

Видите ли, одно дело — провести сделку и другое — принять решение о покупке облигаций в 1981

году. С того времени я держу их и иногда продаю понемногу. Я провожу сделки с облигациями, но, по сути, я, скорее, владею ими. В конце 1984 года я стал играть на понижение доллара. С тех пор я

провел немало сделок с валютой, но, по существу, это одна сделка с множеством попутных

операций.

Очень мало инвесторов или трейдеров столь же удачливы, каким вы остаетесь много лет. В чем ваш

секрет?

Я не играю. Я просто не играю.

Понимаю. И все же, очень мало кто может анализировать те же фундаментальные показатели, за

которыми вы следите, и столь же постоянно давать правильные оценки всех переменных факторов.

Не надо ничего предпринимать, пока не убедитесь, что правы. Например, если вы своими глазами не

увидите падение американского сельского хозяйства, то что бы ни происходило в мире — разве что

все перестанут есть, — вы наверняка не ошибетесь. Американское сельское хозяйство,

освободившись от массы прогоревших фермеров-неумех, сегодня настолько конкурентоспособно, что непременно пойдет вверх. Наблюдая, как положение в нем становится все хуже и хуже, выберите подходящий момент для покупки. Можно покупать в начале подъема или позднее. Я

обычно покупаю чуть раньше, чем следует. Ну и что? Всего-то неприятностей — купил слишком

рано. Пустяк.

Есть ли еще что-то, кроме высокой избирательности, что отличает вас от остальных?

У меня нет ограничений. Я абсолютно гибок, открыт всему и берусь за все. Я не гнушаюсь ни

спекуляцией на сингапурском долларе или игрой на понижение рынка малайзийского пальмового

масла, ни покупкой акций «General Motors».

Что происходит, если ваши сценарии для валютного рынка, рынка акций и рынка облигаций не

согласуются друг с другом?

Тогда я ничего не стану делать. Такое случается постоянно. Я ничего не предпринимаю до тех пор, пока все части общей картины не встанут на место.

Что вы думаете о графическом анализе?

Я еще не встречал богатого технического аналитика. Разумеется, не считая тех, кто зарабатывает

большие деньги на продаже своих аналитических услуг.

А вы сами используете графики?

Да, я просматриваю их еженедельно. Они нужны мне для того, чтобы быть в курсе происходящего.

Глядя на графики, я многое узнаю о событиях в мире.

Но, глядя на график, вы не скажете себе: «Я уже видел такую модель, обычно она означает скорый

разворот рынка»?

Я изучаю графики, чтобы увидеть то, что уже произошло. А не то, что произойдет?

Именно то, что уже произошло. Не понимая прошлого, нельзя предугадать будущего. Графики

указывают мне на ускорение бычьего рынка. Из них я черпаю факты, и только. Однако я не стал бы

говорить о «развороте» — так вы, кажется, это назвали? Я даже не знаю, что такое «разворот».

Разворот — это когда...

Нет, не говорите мне. Это меня только запутает. Я ничего такого не знаю и знать не хочу.

Изменилось ли поведение рынков из-за того, что весьма значительные капиталы теперь управляются

с помощью систем, следующих за тенденцией?

Нет. Системы существовали во все времена, пусть и не всегда в компьютерном варианте.

Просмотрите рынок за последние 100 лет, и вы совершенно определенно не найдете ни одного

десятилетия, когда бы не было какой-нибудь системы, какой-либо новой формулы, разработанной

для игры на рынках.

То есть сегодня рынки фактически мало чем отличаются от рынков 1970-х, 1960-х и 1950-х годов?

И даже от рынков девятнадцатого века. Те же самые причины двигают рынки и вверх, и вниз.

Законы спроса и предложения не изменились.

К чему вы теперь стремитесь?

Меня тянет на приключения, и я хотел бы как-то отвлечься от рынков. Но есть две проблемы. Во-

первых, инвестирование — это настолько увлекательное занятие, что от него трудно отказаться. Я

остался таким же, каким был в двадцать два года. Я всегда любил читать, следить за новостями и

заглядывать в будущее. И, во-вторых, остановись я, что станет с моими вложениями? Если я

передоверю их кому-то из знакомых брокеров, то через пять лет буду разорен. Значит, мне вновь

придется пойти на работу.

Что бы вы хотели сказать в заключение?

Хорошее инвестирование — это, по сути, просто здравый смысл. Однако поразительно, насколько

редко он встречается — многие, наблюдая одни и те же события, те же самые факты, не видят того, что должно произойти. Девяносто процентов людей упрутся в одно и то же. Но хороший инвестор —

или трейдер, по вашей терминологии — разглядит и что-то еще. Такая способность выйти за рамки

обыденного мышления встречается нечасто.

Уникальный подход Джима Роджерса, вероятно, сложно повторить во всей его полноте, но многие

его торговые принципы будут весьма полезны любому трейдеру. Подытожим основные из них: 1. Приобретайте ценность. Когда вы покупаете что-то действительно ценное, то многого не

проиграете, даже если ошибетесь в выборе момента покупки.

2.

Ждите катализатора. Рынки, формирующие основание, могут очень долго оставаться без

движения. Дабы не привязывать свои деньги к мертвому рынку, дождитесь катализатора, который

изменит направление рынка.

3.

Играйте на истерии. Это вполне здравый принцип, но следовать ему нелегко. Вкратце

методика Роджерса такова: дождитесь возникновения истерии на рынке, проанализируйте

фундаментальные факторы и, убедившись в том, что рынок не прав, смело выступайте против

истерии и держитесь до упора. Последние два шага — самые сложные. Немногие трейдеры

обладают аналитическими способностями и интуицией Роджерса, которые с необычайной

точностью выводят его на верные долгосрочные прогнозы сквозь лабиринт фактов и статистики

мировых рынков, который он называет «трехмерной головоломкой». Без этой точности способность

твердо держаться позиции может оказаться губительной. Но даже если вы обладаете всеми этими

качествами, то и тогда вам будет очень нелегко устоять, особенно если финансовый паровоз истерии

рынка разгоняется против вашей позиции.

Например, я сомневаюсь, что многие трейдеры смогли бы продать золото по 675 долл., сохранять

короткую позицию, когда золото всего за четыре дня подскочило до 875 долл., а затем удерживать

эту же позицию в течение всего последующего длительного обвала и в конце концов закрыть ее с

большой прибылью. Даже если у вас стальные нервы, без которых не обойтись в подобном

испытании, то, скорее всего, вам не хватит либо финансов, чтобы выстоять на таком рынке, либо

ваши действия не будут достаточно точны. Пожалуй, этот принцип следует снабдить

предупреждающим знаком: «Внимание! Любые попытки применить описанный выше метод при

отсутствии навыков могут привести к финансовому краху».

4.

Будьте очень избирательны. Ждите, пока не подвернется стоящая сделка. Никогда не

торгуйте ради самой торговли. Умейте придерживать свои деньги в ожидании благоприятных

условий для проведения сделки с минимальным риском.

5.

Проявляйте гибкость. Предубеждения против каких-либо рынков или видов торговли

ограничивают ваши возможности. Трейдер, который априори отказывается от игры на понижение, заведомо уступает трейдеру, готовому играть как на повышение, так и на понижение. Если трейдер

открыт для восприятия различных рынков, то он обладает заметным преимуществом по сравнению с

тем, кто готов работать лишь на одном рынке.

6.

Избегайте шаблонного мышления. Следуя этому принципу, вы едва ли станете покупать

акции после того, как индекс Доу-Джонса уже поднялся с 1000 до 2600 и все убеждены в дефиците

предложения акций.

7.

Умейте определять, когда сохранить, а когда ликвидировать убыточную позицию. Если вы

поняли, что ошиблись в своем прогнозе, и в результате пошли против рынка (например,

просмотрели важный фундаментальный фактор), — послушайтесь Роджерса: «Лучше проиграть в

самом начале». Однако если рынок идет против вас, но вы убеждены в правильности своего

первоначального анализа, переждите истерию. В качестве предостережения: этот принцип годится

только для тех трейдеров, которые полностью осознают сопряженный с этим уровень риска.

Марк Вайнстайн

Высокорезулътатиеный трейдер

Марк Вайнстайн некоторое время был брокером по недвижимости, после чего полностью

переключился на биржевую торговлю. Его первые шаги в качестве трейдера были очень наивны —

он просто выбрасывал деньги на ветер. После первых неудач Вайнстайн прекратил торговлю и

вернулся к ней, только серьезно изучив рынки и заработав новый игровой капитал. С тех пор, за

исключением одного катастрофического эпизода, Вайнстайну постоянно сопутствовала удача. Он

активно торговал на самых разных рынках, в том числе акциями, опционами на акции, фьючерсами

на индексы акций, а также на валютном и на товарных рынках. Хотя он не расположен афишировать

масштабы своих достижений, и без того ясно, что он весьма преуспел на всех этих торговых аренах.

С Марком Вайнстайном я познакомился через общего приятеля. Он заинтересовался моим проектом, но нежелание огласки мешало ему рассказать о себе. Не раз он звонил мне и говорил: «Хорошо, я

согласен. Давайте выберем время для интервью». На следующий день он перезванивал и сообщал:

«Я передумал. Мне не хотелось бы привлекать к себе внимание». Так повторялось неоднократно.

Причем до того, как в очередной раз согласиться на интервью, Вайнстайн долго обсуждал со мной

по телефону положительные и отрицательные последствия такого решения. Наконец, потеряв

терпение, я заметил: «Марк, за то время, что мы потратили на разговоры, мы бы уже сделали три

интервью». Два месяца мы не касались этой темы, после чего он все-таки решил дать интервью —

настолько его впечатлили имена трейдеров, которые согласились принять участие в моем проекте.

С Вайнстайном мы встретились у меня в офисе в один из летних вечеров. Поскольку после пяти

часов во всем здании отключали кондиционеры, нам пришлось перейти в боковой холл, где, несмотря на жару, было не так душно. Интервью проходило за ужином из бутербродов и содовой.

Из опыта общения с Вайнстайном по телефону я знал, что в любой беседе ему свойственно

отклоняться в разные стороны — так уж устроен его ум: обсуждая одну тему, он начинает думать о

пяти других и их различных взаимосвязях. Предчувствуя гигантский объем редактирования, я

обратил внимание Вайнстайна на то, что мне было бы желательно получать конкретные ответы на

конкретные вопросы. Не могу не отметить, что выполнение этой просьбы потребовало от него

некоторых дополнительных усилий. Тем не менее интервью продолжалось пять часов, и его

расшифровка заняла 200 страниц.

Когда вы впервые начали торговать?

В 1972 году. Я тогда был брокером по недвижимости и дружил с товарным брокером, с которым мы

вместе учились в школе.

И этот друг заинтересовал вас рынками?

Как-то особенно заинтересовывать меня было не нужно, ведь мой отец был любителем азартных игр.

Он был очень умелым и осторожным игроком, и я часто наблюдал за его игрой в кости. В каком-то

смысле, к карьере трейдера меня подтолкнула наследственность. Определенную роль сыграл пример

друга — товарного брокера, занимающегося компьютерными стратегиями. Кроме того, в этой сфере

я мог бы применить математические знания, полученные в колледже.

Вы помните свою первую сделку?

Очень хорошо помню: у меня был счет в 8400 долл. для операций с товарными фьючерсами, на базе

которого я открыл длинную позицию по кукурузе. Эту сделку мне порекомендовал аналитик моей

брокерской фирмы, специализирующийся на зерновых. Три дня спустя я вышел из рынка, потеряв

7800 долл.

Это ваш друг-брокер посоветовал вам следовать рекомендациям аналитика?

Да, он и сам последовал им. Я тогда не учел, что уже в течение какого-то времени рынок шел вверх

и, когда я открыл длинную позицию, он был уже перекуплен. И дело здесь было даже не в

последовавшей коррекции рынка — просто мне досталась слишком малая часть его подъема. У меня

не хватило залогового обеспечения, чтобы сохранить позицию. Кроме того, я испугался и не захотел

поддержать позицию новыми деньгами.

Мне кажется, что ваш друг подтолкнул вас к позиции, которая явно противоречила всем принципам

управления капиталом.

Да, это была авантюра из разряда «Разбогатей быстро!». На тот момент вы знали что-нибудь о

рынках?

Абсолютно ничего. Сборник ценовых графиков казался мне чем-то вроде комплекта таблиц для

настройки телевизора.

Вы понимали, насколько это рискованно?

Я знал, что шансов выиграть у меня очень мало, поскольку я не понимал, что делаю.

Вы не задумывались о том, что сначала хорошо бы кое-чему научиться?

Нет, мне просто не нравилось быть брокером по недвижимости, и я очень хотел поменять работу.

Какую часть своих сбережений вы тогда вложили?

Я вложил все свои деньги.

Как быстро вы накопили достаточно денег, чтобы вернуться на рынки?

Это заняло у меня шесть или семь месяцев. Работая без выходных, я сдавал в аренду все, что

попадало ко мне в руки. Кроме того, я продал несколько квартир. В результате я накопил около

24000 долл. Себе на жизнь я оставил 4000 долл., а на остальные 20000 долл. открыл счет.

Пытались ли вы в это время пополнить свои знания о рынках?

Да, я изучил рынок золота, научился составлять графики и освоил понятия перепроданного и

перекупленного рынка. Я решил, что если покупать на сильно перепроданном рынке и при этом

оставлять достаточно денег для покрытия двух депозитных требований, то потери могут грозить мне

только в случае какой-нибудь экономической катастрофы. Таким был мой метод.

Но при направленном рынке такой подход вас просто погубил бы.

На тогдашнем рынке это сработало, и я пребывал в блаженном неведении о подстерегавшей меня

опасности.

Что принесла вторая попытка торговли?

Я успешно торговал несколько лет и смог сколотить небольшой капитал. Однако в основном за счет

везения.

Но это не могло быть только везением, вы выигрывали, значит, что-то делали верно?

Судя с позиций моих теперешних знаний, тогда я почти все делал неверно. Видимо, мне везло с

рынками. Товарные рынки тогда значительно лучше соответствовали графическим моделям, чем

теперь. В то время очень немногие хоть что-то знали о техническом анализе, поэтому рынки были

куда более правильными. Мне повезло, и я узнал о техническом анализе все, что только мог, именно

тогда, когда он прекрасно работал.

Вы использовали какой-то метод управления риском?

Нет, у меня и сейчас его нет. Я полагаюсь на собственные нервы и интуицию. Я закрывал позиции, если они казались мне сомнительными. Иногда это происходило через два дня, иногда — через два

часа.

Вы занимались торговлей весь день?

Не только весь день, но и всю ночь. Я стал затворником в своей однокомнатной квартире, все стены

которой были увешаны графиками. Почти все друзья покинули меня, а оставшиеся, вероятно, думали, что я помешался.

Выходит, это занятие отнимало у вас все время?

Это было не просто занятие — это была одержимость! Я ложился спать и вставал с мыслями об игре, она снилась мне. Иногда я не спал всю ночь, планируя свои действия на следующий день. Если бы я

не нуждался во сне, то занимался бы этим круглые сутки. В тот период мною двигало не стремление

делать деньги, а страсть к игре: я стремился предугадать движение рынка.

Не доводилось ли вам просыпаться с чувством уверенности, что, например, рынок золота будет

расти?

Да, но я не воспринимал это как озарение. Это было следствием той работы, которой я занимался

днем. Мой мозг был настолько загружен этим и во сне, что в итоге стал подсознательно

анализировать то, над чем я работал вчера.

Какие цели вы ставили перед собой, когда начинали торговать?

Заветная мечта каждого американца — заработать миллион долларов, и для того времени это было

особенно характерно. Но я никогда не стремился иметь много денег, пока не начал путешествовать и

отдыхать в Европе.

Когда это было? Сколько лет прошло с тех пор, как вы начали торговать?

Это было в середине 1970-х годов. К тому времени я торговал уже три-четыре года.

Тогда вы уже преодолели миллионную отметку?

Да, у меня имелось достаточно денег, и я мог расслабиться, начать путешествовать и подумывать о

каких-то приобретениях. Я уже был уверен в своих силах и знал, что с помощью торговли смогу

восполнить потраченные деньги. Я решил, что теперь логично начать тратить заработанные деньги в

свое удовольствие. На юге Франции мне приглянулся один замок. Особенно мне понравилось, что

его окружал крепостной ров. Идея поселиться в этом замке казалась соблазнительной: он продавался

всего за 350000 долл., а на его содержание, по моим расчетам, понадобилось бы около 50000 долл. в

год.

Довольно низкая цена для замка...

Да, а сегодня он стоит уже порядка 5 миллионов долл. Вернувшись в Америку, я захотел сразу же

заработать необходимую сумму — и это было серьезнейшей ошибкой.

Не понимаю — ведь у вас уже были деньги на покупку замка. Зачем же надо было специально их

зарабатывать?

Хотя деньги у меня имелись, я продолжал воспринимать их как средство для торговли. Я знаю

людей из этого бизнеса, которые, имея на торговом счете 17 миллионов долл., не купят и новой

машины.

Итак, вы не стали снимать деньги со счета, чтобы купить замок?

Не стал. Вернувшись домой, я поставил перед собой цель — заработать их.

Иначе говоря, следующие 350000 долл. прибыли должны были пойти на замок?

Именно так.

И что же произошло?

Моей следующей сделкой стала крупная длинная позиция по соевым бобам. В первый день рынок

закрылся выше, и я получил около 25 процентов прибыли от вложенного. Я планировал закрыть

позицию в конце недели. Но установил для сделки конкретную цель и тем самым совершил

грубейшую ошибку.

То есть цель определялась не анализом рынка, а, скорее, суммой в 350 000 долларов, которую вы

хотели получить от этой сделки. Вы торговали не так, как обычно, поскольку старались заработать

на конкретную цель?

Да, я не учел риска и занял слишком крупную позицию. Мною руководили материальные

потребности, а не рациональные аргументы. На следующий день рынок вновь стал расти, однако в

конце сессии внезапно рухнул и остановился на нижнем пределе цены.

И вы зависли в своей позиции на нижнем пределе?

Да, я не мог выйти. Придя на следующий день в брокерскую контору, я узнал, что рынок вновь

открылся на нижнем пределе цены. Я прождал весь день, но рынок так и не поднялся.

Насколько я понимаю, вы готовы были ликвидировать позицию при малейшей возможности?

Будь на рынке торговля, я бы продал по любой цене. Какие чувства вы тогда испытывали?

У меня был шок, я полностью утратил способность принимать решения. Я потерял сон и уже чуть ли

не молился, чтобы на следующий день торговля ожила. На третий день я позвонил в контору

приблизительно за полчаса до открытия, и мне сказали, что надежды практически нет. Я даже не

пошел туда, ибо не мог смотреть в глаза тамошнему люду. Я был уверен, что мои проблемы всех

сильно забавляли.

Отчего же?

В конторе работало еще несколько профессиональных трейдеров, но они никогда не зарабатывали

так много, как я. Когда у меня начались проблемы, они, можно сказать, вздохнули с облегчением.

Случившееся как бы оправдывало их за то, что они годами не могли открыть столь же прибыльные

позиции, какие были у меня. Эти люди были просто безжалостны. По-настоящему расстроился

только мой брокер, да и то, честно говоря, потому, что боялся потерять меня как клиента.

Остальные трейдеры посмеивались над этим?

Они преувеличенно сочувствовали мне, а потом смеялись у меня спиной. Им нравилось наблюдать

мое крушение. Именно поэтому я перестал ходить в контору.

Вы считаете, что они радовались вашему несчастью из-за того, что оно поднимало их, как трейдеров, в собственных глазах?

Дело не только в этом. По-моему, в этой сфере вообще немало тех, кто с удовольствием наблюдает, как другие теряют деньги.

Раз вы перестали ходить в контору, то чем же вы занимались днем?

Я обращался в другие брокерские фирмы, пытаясь узнать котировки через них.

Почему же вы не звонили своему брокеру?

Я слишком растерялся и не хотел испытывать унижения. Неужели над вами подшучивал и

собственный брокер?

Я не знал, как с ним себя вести. У меня развивалось параноидальное состояние, и я был вне себя от

злости, ибо ничего нельзя было сделать. Я обратился в конкурирующую фирму и

проконсультировался у их аналитика по зерновым. Мне нужно было хоть чье-то сочувствие. Он

сказал мне, что все будет хорошо, поскольку фундаментальные показатели были по-прежнему

устойчивы, и если на следующий день рынок упадет еще ниже, то это вызовет огромный спрос на

соевые бобы. Разумеется, четвертый день рынок опять провел на нижнем пределе.

Сколько вы теряли каждый день?

Около 125 тысяч долл. в день. Среднегодовая зарплата составляла в то время 15000 долл. Оценивая

потери, я ни на минуту не забывал об этом, поскольку вырос в небогатой семье.

А как эти потери соотносились с величиной вашего счета?

До той сделки на моем торговом счете было около 1,5 миллиона долл. Следовательно, каждый день я

терял почти 10 процентов торгового капитала, который имел до начала этой сделки.

Я утратил надежду и чувствовал себя как раненый в окопе, который беспомощно ждет смерти, истекая кровью. Пять дней подряд рынок переходил с одного нижнего предела цены на другой, и я

потерял более 600000 долл. Помню, как на пятый день я подцепил какую-то девицу и сидел с ней в

парке, буквально рыдая у нее на плече. Фактически меня охватил психоз. Я решил вообще уйти из

этого бизнеса. Я начал верить тем, кто говорил, будто все эти годы мне просто везло. Я боялся, что

если продолжу торговать, то в конце концов проиграю все и мне придется вернуться к нелюбимой

работе.

Что угнетало вас больше всего: крупная материальная потеря или горечь от падения с вершин

успеха?

И потерянные деньги, и пребывание рынка на нижнем пределе, и то обстоятельство, что я не мог

действовать. Точно помню свои тогдашние мысли: вот я считал, что играть на понижение — это не

по-американски. А в действительности не по-американски — это когда вам не дают закрыть

позицию.

Значит, вы считали себя обманутым из-за того, что не могли закрыть позицию?

Конечно, я считал себя обманутым. Я до сих пор думаю, что с ограничениями дневных колебаний

цен что-то не в порядке.

Вы хотите сказать, что ограничения колебаний цен на товарных рынках, которые вводились как

защитная мера, на самом деле действуют во вред, ибо не дают трейдерам закрыть проигрышные

позиции?

Да, я считаю, что рынок должен быть совершенно свободен от любых ограничений.

В последнее время ходят разговоры о введении таких же ограничений и на рынке акций для

сокращения его волатильности. Не станет ли это шараханьем «из огня да в полымя»?

Вы совершенно правы. Сейчас рядовой инвестор знает, что если он хочет выйти из рынка, то всегда

может это сделать, пусть и с определенными потерями. А представьте себе, что он звонит своему

брокеру и узнает, что у него вообще нет возможности выйти из рынка.

Иначе говоря, вы полагаете, что те, кто пропагандирует идею ограничений, не учитывают, что на

деле это ухудшит положение мелких инвесторов?

Да, это полное безумие. Этот закон преследует интересы хитроумных институциональных

инвесторов.

Вы упомянули, что до сделки по соевым бобам всегда торговали только на длинных позициях. Это

верно?

Да, я никогда не играл на понижение. Мне это казалось как-то не по-американски. После сделки по

соевым бобам я понял, что игра на бирже есть квинтэссенция капиталистических отношений, где вид

позиции — короткая или длинная — фактически значения не имеет. Я пришел к такому выводу, осознав, что трейдеры, игравшие на понижение, зарабатывали деньги, а я их терял.

Как долго вы оставались под психологическим гнетом пережитого?

Месяцы. Я не хотел больше торговать на товарных рынках. Я сорвал со стен все графики. Я порвал и

выбросил из дома все, что имело отношение к товарным рынкам.

Когда вы возобновили торговлю?

Несколько месяцев спустя я пришел на биржу <<АМЕХ», но торговля на ней показалась мне

чрезвычайно медлительной. Мне не хватало эффекта рычага товарных рынков. Я понял, что едва ли

смогу безбедно существовать, торгуя акциями.

Приблизительно тогда же я встретился с одним приятелем, который весьма успешно торговал

опционами. Я рассказал ему о своих бедах, и он предложил мне работать вместе. В первую же

неделю работы в его конторе он посоветовал мне купить колл-опционы «Teledyne» перед самым

истечением их срока, так как был уверен, что они вырастут. Я последовал его совету, после чего эти

опционы бесповоротно обвалились.

Сколько вы потеряли?

Около 40000 долл. Я был вне себя от злости, но не хотел этого показывать, так как приятель никогда

не обещал мне каких-то успехов. Я был так расстроен, что ушел из конторы и не появлялся там два

дня. Все это время он пытался связаться со мной, но я не отвечал на его звонки. Наконец, через

общего знакомого он переслал мне записку.

Он переживал из-за того, что дал плохой совет?

Когда я вернулся в контору, он сказал мне, что на другом счете провел противоположную сделку и

что эта сделка — моя. То есть фактически я ничего не потерял.

Довольно странные у него шутки...

Это не шутка — он просто хотел научить меня не верить слепо никому, даже ему. Таким способом

он хотел показать мне, насколько важно для хорошего трейдера надеяться только на самого себя.

Как после этого шли ваши дела?

Прекрасно. Тот приятель феноменально торговал опционами. Он знал о рынке все, и я очень

многому у него научился.

Вы торговали опционами, руководствуясь методами, которым он вас научил?

Да, в сочетании с собственным техническим анализом. А ваш приятель не применял технический

анализ?

Нет, он не верил в технический анализ. Он верил в котировочный аппарат.

Изменилось ли его отношение к техническому анализу из-за того, что вы добились значительных

успехов как чисто технический трейдер?

Отнюдь — он считает, что технический анализ является для меня лишь подпоркой, а причину моего

успеха видит в опыте. В какой-то момент мы расстались на несколько лет. Однажды он пришел ко

мне в офис и понаблюдал, как я торгую. Затем он по-отечески обнял меня и сказал: «Ты все-таки

добился успеха». Я сказал, что не только приобрел огромный опыт, но и узнал почти все о

техническом анализе, причем кое-что разработал сам. Он ответил: «Ну, ты и упрямец. Технический

анализ тут ни при чем. Все дело в опыте».

Почему вы расстались с ним?

Наши торговые стили были противоположны друг другу. Он был первоклассным трейдером и мог

иногда допустить крупные потери, ибо знал, что еще более крупная прибыль покроет их и в итоге он

останется в выигрыше. Меня такой стиль торговли не устраивал. Я предпочитал торговать ради

небольшой прибыли, стараясь избегать проигрышных сделок. Я не мог рисковать подобным

образом. К тому же у меня был чисто технический подход, а он ориентировался, главным образом, на фундаментальные факторы. В итоге в 1980 году я решил отделиться. Много лет спустя мы вновь

объединились.

Насколько мне известно, однажды вы участвовали в конкурсе по торговле опционами. Расскажите, пожалуйста, об этом.

Конкурс организовали два трейдера на торговой площадке Чикагской опционной биржи. Всего в нем

участвовало 47 трейдеров, каждый из которых внес по 5000 долл. в призовой фонд, целиком

предназначенный для победителя. Каждый трейдер открыл счет на 100000 долл. в одной и той же

клиринговой фирме.

На какой срок был рассчитан конкурс?

На три месяца.

Каковы были ваши результаты?

Я превратил 100000 долл. в 900000 долл. абсолютно без построения пирамиды [использование текущей

прибыли для увеличения рычага].

Это же феноменальный результат!

Да, но и рынки тогда очень благоприятствовали.

Чем вы торговали, когда в 1980 году начали действовать самостоятельно?

Я торговал всем. Продолжал торговать опционами на акции. Когда в начале 1980-х годов началась

торговля фьючерсами на индексы акций, эти рынки стали для меня основными. Я также торговал на

товарных рынках. Фактически последние два года я почти на 90 процентов переключился на

товарные рынки.

Вы помните свою первую сделку по соевым бобам после неудачи в 1970-м?

Я долго избегал соевых бобов. Однако, когда я понял, что могу без особых усилий торговать на

товарных рынках, мне стало совершенно ясно, что в конце концов я верну те деньги, которые

потерял на бобах. Я никогда не забывал о том проигрыше.

Похоже, вы жаждали реванша?

Именно так. Всякий раз, просматривая сборник графиков товарных рынков, я невольно поглядывал

на графики соевых бобов, но тут же переворачивал страницу. Несколько лет я издали наблюдал за

этим рынком, ничего не предпринимая. Когда цены на соевые бобы упали до 4,75 долл., я понял, что

они приближаются к минимуму. Но мне не хотелось покупать их, пока я не буду уверен в успехе. Я

был похож на сицилийца, у которого десять лет назад убили жену и который ждет идеального

момента для мести. Когда результаты моего технического анализа убедили меня, что рынок уже

развернулся от основания, я сразу же открыл длинную позицию.

На какой отметке вы купили бобы?

Около 6,18 долл. [Это было незадолго до резкого подъема цен из-за сильной засухи 1988 года.]

Когда вы вышли из рынка?

Частично — при 7,25 долл., а частично — при 9,92 долл. [Максимум подъема составил 10,46.]

Сколько принесла эта сделка?

Скажем так: я с лихвой вернул свой давний проигрыш.

Судя по вашему тону, эта сделка принесла вам немалое облегчение.

Да, я будто бы заново родился. Прежде всего я понял, почему когда-то проиграл.

И почему же?

Из-за отсутствия опыта. Я считаю, что на рынке никто и никогда не проигрывает из-за невезения; всегда есть какая-то другая причина. При заключении сделки вы либо были недостаточно

внимательны, либо что-то упустили из-за недостатка опыта. Так или иначе, всегда присутствует

какая-то ошибка.

Вы уже говорили, что расстались со своим бывшим торговым партнером среди прочего еще и из-за

того, что стиль вашей торговли предполагал весьма низкую степень риска. Каким был

максимальный процент сокращения вашего счета начиная с 1980 года?

Я так редко проигрываю, что фактически не веду подобного учета.

Хорошо, спрошу иначе: каков был ваш максимальный проигрыш за отдельно взятый месяц?

У меня никогда не было проигрышных месяцев.

Выходит, что с 1980 года каждый месяц у вас был прибыльным?!

Совершенно верно. Конечно, не будь я так осторожен, то мог бы иметь гораздо больше денег, но

таков уж мой торговый стиль.

Каким был ваш максимальный проигрыш за отдельно взятую неделю?

За все это время у меня не было проигрышных недель, хотя отдельные проигрышные дни случались.

Просто невероятно! Возможно, вы просто забыли о каких-нибудь проигрышных неделях?

Нет, я всегда помню все свои проигрыши. Например, за последние два года у меня было три

проигрышных дня. Из тысяч сделок за все это время у меня было 17 проигрышных. Из них 9 стали

результатом поломки котировочного аппарата: в таких случаях я всегда сразу закрываю позицию.

Большинство трейдеров были бы очень рады выигрывать хотя бы половину сделок, а выигрыш 75

процентов сделок был бы потрясающим результатом. Между тем вы утверждаете, что выиграли

почти 99 процентов — в это крайне сложно поверить.

Спросите у Ли. За последние несколько лет я рассказывал ему о сотнях своих сделок. [Ли Стивене —

наш общий приятель, который познакомил меня с Вайнстайном.]

Хорошо представляю себе скептическую усмешку на лицах читателей по поводу отсутствия

проигрышных недель, не говоря уже об «отдельных проигрышных днях». Честно говоря, эти

утверждения Вайнстайна действительно кажутся нереальными. Мне не довелось убедиться в

истинности его слов по архиву отчетов о сделках, так как партнеры Вайнстайна трепетно оберегают

конфиденциальность деятельности их частной торговой фирмы, закрытой для публики. Более того, некоторые из них решительно возражали против этого интервью и почти убедили Вайнстайна

отказаться от него. Вайнстайн был готов или имел право показать мне только один документ: он

касался его индивидуального участия в конкурсе по торговле опционами и свидетельствовал о том, что Вайнстайн действительно девятикратно увеличил свой 100000-долларовый счет за три месяца

при 100-процентной выигрышности сделок.

Не удовлетворившись этим, я переговорил и с Ли, который знает Вайнстайна уже несколько лет и

много раз наблюдал за его торговлей. Я знаком с Ли три года и могу с уверенностью сказать, что это

честный, спокойный и уравновешенный человек. Ли засвидетельствовал, что ему известно только об

одной проигранной сделке. Причем исходы около 100 сделок он подтверждает лично, а еще о

нескольких сотнях сделок он знает от самого Вайнстайна, который сообщал об их открытии по

телефону. Даже если Вайнстайна подводит память (говорю это в буквальном смысле, а не намекаю

на лукавство) и фактический показатель выигрышное™ его сделок чуть ниже заявленного, то все

равно соотношение выигрышей и проигрышей поразительно.

Как он этого добивается? Дальше Вайнстайн сам ответит на этот вопрос. Но прежде для полноты

картины я позволю себе немного развить эту тему. Вайнстайн использует собственную,

сконструированную по его заказу наисовременнейшую компьютерную систему. С ее помощью он

постоянно отслеживает поведение технических индикаторов, оценивающих изменение динамики

рынка. Вместо стандартных параметров при расчете этих индикаторов он использует свои

собственные, которые постоянно подстраивает в соответствии с меняющимися условиями рынка.

Этот интенсивный анализ в масштабе реального времени он сочетает с разносторонним техническим

анализом ситуации, включая выявление цикличности, определение уровней коррекции Фибоначчи и

анализ волн Эллиота. И, наконец, еще один важный элемент: это его сверхъестественный выбор

времени входа в рынок. Он вступает в сделку лишь тогда, когда все выстраивается в идеальном

порядке и наступает наилучший момент для открытия позиции. Он пропускает немало сделок, которые при всей их перспективности не дают нужной ему почти абсолютной уверенности в успехе.

Постоянное изучение рынков, интенсивный анализ в масштабе реального времени, врожденное

чувство рынка и невероятно жесткая избирательность делают прибыльными практически все сделки

Вайнстайна. По крайней мере минимально прибыльными в пределах двадцати минут после открытия

позиции. А это все, что нужно Вайнстайну, чтобы получить прибыль или хотя бы остаться при

своих.

Не следует забывать, что Вайнстайн обычно стремится получить скорую прибыль и закрывает

позиции через нескольких часов или даже минут. Даже в долгосрочных сделках он обычно сразу же

снимает часть прибыли, чтобы тем самым гарантировать прибыльный исход. Кроме того, он

поочередно торгует на разных рынках. Быстро переносит прибыль с одного рынка на другой, где

потенциал прибыли сочетается с минимальным риском. Наконец, он пользуется поддержкой своих

знакомых брокеров с разных биржевых площадок, которые нередко помогают ему выбрать

выгодный спрэд.

В печатном виде ответы Вайнстайна отдают хвастовством, однако на слух тон у них совсем иной, скорее, наивный. Его комментарии изобилуют фразами типа: «совершенно очевидно, что рынок вот-

вот упадет» или «это совсем простой рынок». Становится ясно, что он и понятия не имеет, как

сложна торговля для многих из нас.

Чем вы объясняете свою способность так часто выигрывать?

Дело в том, что я очень боюсь рынков. Я понял, что величайшие трейдеры — это те, кто по-

настоящему боится рынков. Страх перед рынками вынуждает меня скрупулезно оттачивать выбор

времени. Для меня правильная торговля сродни расчетливой игре опытного биллиардиста. Если

интуиция подсказывает мне, что ситуация на рынке неблагоприятна, то я не торгую. Мой анализ

опирается на сочетание опыта и интуиции. Когда внутренний голос советует мне закрыть позицию, это значит, что мой опыт и интуиция откликнулись на нечто знакомое в поведении рынка.

Я мало проигрываю еще и потому, что всегда жду наилучшего момента. Большинство людей не

станут ждать благоприятного стечения обстоятельств. Они отправятся в лес затемно. Я же

предпочитаю дождаться рассвета. Вот леопард — самое быстрое животное в мире. На равнине он

способен поймать кого угодно, но и он нападает лишь при полной уверенности в успехе. Он может

неделю прятаться в кустах, выжидая подходящего момента. Он выберет детеныша антилопы, и не

просто детеныша, а, скорее всего, больного или хромого. И нападет лишь тогда, когда добыча от

него наверняка не уйдет. В этом я вижу суть профессиональной торговли.

Если я торгую из дома, то часто наблюдаю за воробьями у себя в саду. Когда я кормлю их хлебом, они берут в клюв по маленькой крошке и улетают с ней. Они делают это вновь и вновь, всякий раз

унося лишь крошку. Тут голубь в выигрыше: он за раз ухватит столько, сколько воробьям

приходится склевывать за сотню раз. Зато воробья невозможно подстрелить — настолько он быстр.

Такова и моя дневная торговля. Например, несколько раз в день я могу с уверенностью сказать, что

индекс S&P будет расти, но я не стану пытаться купить на минимуме и продам до того, как он

достигнет вершины. Я придерживаюсь середины диапазона: там самое интенсивное движение. Я

нахожу сходство такого стиля торговли с манерой кормления воробья.

Правильно ли я вас понял: леопард символизирует для вас позиционную торговлю, а воробей —

внутридневную? Общий знаменатель таков: оба ждут беспроигрышных ситуаций.

Совершенно верно.

Как вы отбираете сделки?

Я использую много различных исходных данных технического характера: графические модели, анализ по Эллиоту и по Ганну, числа Фибоначчи, цикличность, данные психологических

индикаторов, поведение скользящих средних и различных осцилляторов. Многие считают

технический анализ ненадежным, поскольку обычно выбирают из него только то. что им удобно. А

ведь известно, что ни один технический подход не срабатывает постоянно. Средства и методы

нужно выбирать в зависимости от обстоятельств.

Но как это сделать?

Главное — это опыт и чутье. Я пользуюсь всеми видами технического анализа, однако

интерпретирую получаемые результаты с помощью интуиции. Я не доверяю математическим

системам, которые всегда одинаково воспринимают информацию, поступающую с рынка. Я сам себе

«система», но постоянно меняю исходные данные и добиваюсь одного и того же результата —

прибыли.

Что бы вы могли выделить в качестве важнейшего элемента при оценке перспективности сделки?

Я всегда ищу рынок, который теряет темп, и действую в противоположном направлении.

Вы торговали и на рынке акций, и на товарных рынках. Как, по-вашему, отличаются они друг от

друга?

Да, и очень сильно. Рынок акций, в отличие от товарных рынков, крайне редко предлагает трейдеру

какую-либо значимую тенденцию.

Почему?

Когда институциональные трейдеры и специалисты решают продать имеющиеся у них акции, они не

продают все по одной цене, а делают это постепенно по мере роста цены. Аналогично, покупают не

сразу, а постепенно при падении рынка. Это приводит к большей скачкообразности движения цен, в

результате чего многие известные мне неплохие трейдеры товарных рынков неизменно

проигрывают на рынке акций.

Но вы-то постоянно выигрываете на рынке акций. Что вы делаете иначе?

Я не пытаюсь предугадать направление рынка, я жду, пока он сам мне его укажет. Кроме того, на

рынке акций имеется такое разнообразие технических индикаторов (рост/падение, расхождение, психологические индикаторы, коэффициент пут/колл и т.д.), что любое движение рынка почти

всегда предваряется сигналом какого-то из них.

Следует ли отсюда, что вы по-разному проводите технический анализ рынка акций и товарных

рынков?

Я наблюдаю за конкретными акциями — все они имеют свои особенности. Например, акции «IBM»

и «General Motors» обычно поворачивают вверх раньше общего разворота рынка от долгосрочного

основания и прекращают рост до образования долгосрочной вершины. Еще один пример: я никогда

не видел, чтобы долгосрочному подъему всего рынка не предшествовал бы рост акций

коммунальных компаний. Они идут вверх, когда ожидается падение процентных ставок, а когда

процентные ставки падают, портфельные менеджеры резко переключаются на акции. Я особенно

преуспел в торговле индексами именно потому, что до этого накопил значительный опыт торговли

акциями и опционами.

В чем публика больше всего заблуждается относительно поведения рынка?

В том, что торговля на рынках — это азартная игра. Я знаю биржевых трейдеров, которые успешно

торгуют уже по двадцать лет. Разве можно это назвать азартной игрой?

Еще одно распространенное заблуждение состоит в том, что многие считают, будто рынок

обязательно должен реагировать на новости. Например, когда убили Джона Кеннеди, рынок сначала

резко упал, но затем быстро вышел к новым максимумам. Такое поведение рынка многих сильно

озадачило. Инвесторы, продавшие на этой новости в расчете на падение рынка, обвинили

институциональных трейдеров в подталкивании рынка вверх. Они не поняли одного: если рынок

фундаментально и технически настроен расти, то он не изменит направления из-за какой-то новости, даже такой важной.

К разряду заблуждений я бы отнес и то, как средства массовой информации объясняют причины

спадов. Они всегда утверждают, будто бы рынок идет вниз из-за снятия прибыли. Я думаю, было бы

прекрасно, если бы все и всегда снимали прибыль. Однако на самом деле большинство теряет деньги

и рынки идут вниз из-за того, что игроки фиксируют потери и покидают рынок. Я знаю довольно

образованных людей, которые, насмотревшись и наслушавшись новостей, удивляются, что они

почему-то проиграли, тогда как все вокруг выигрывают. Средства массовой информации обязаны

разъяснять, что рынок идет вниз не только из-за снятия прибыли, но и в результате массового

закрытия позиций с убытком.

Каковы ваши торговые правила?

1.

Не пренебрегайте домашним анализом прошедшей сессии и подготовкой к следующей.

2.

Не задавайтесь. Возгордившись, можно утратить контроль над риском. Лучшие трейдеры —

люди скромные.

3.

Помните об ограниченности своих возможностей. Пределы есть у всех, даже у самых лучших

трейдеров.

4.

Будьте самим собой. Поступайте вопреки мнению толпы, ибо она, рано или поздно, все равно

проиграет.

5.

Не открывайте позицию до тех пор, пока для этого не будет благоприятных условий. Умение

оставаться вне рынка не менее важно, чем умение вовремя войти в него.

6.

Следуйте гибкой стратегии, учитывающей обстоятельства. Многие совершают ошибку,

пользуясь всегда одной и той же методикой. Они возмущаются, что рынок повел себя вопреки их

ожиданиям. А ему — все равно, ибо, как и жизнь, он нашим желаниям неподвластен.

7.

Получив прибыль, не расслабляйтесь. Труднее всего удержать прибыль: как только цель

достигнута, ставится следующая цель, обычно аналогичная первой — получить еще прибыль. В

итоге достижение второй цели многих уже не так радует. Люди начинают задумываться о том, чего

они действительно хотят от торговли, и тем самым запускают процесс саморазрушения, который

заканчивается крахом.

Что бы вы посоветовали начинающему трейдеру?

Научиться проигрывать. Это важнее умения выигрывать. Тот, кто ожидает только выигрышей, получит массу отрицательных эмоций от проигрыша и в итоге, не пытаясь проанализировать

причины проигрыша, будет обвинять во всем рынок.

Рекомендую немедленно пресекать потери. Перефразируя высказывание из «Воспоминаний

биржевого спекулянта», можно сказать, что многие трейдеры слишком долго не пресекают свои

потери, ибо надеются, что они расти не будут. И слишком рано снимают прибыль, ибо опасаются, что она уменьшится. Вместо этого трейдерам следует опасаться более крупных потерь и надеяться

на более крупную прибыль.

Своей самой большой неудачей Вайнстайн обязан тому, что однажды позволил вмешаться в

торговлю материальным целям. Как только этот вопрос поднимался в других интервью, так сразу же

выяснялось, что переводить возможный выигрыш или проигрыш в плоскость материальных нужд

было бы ошибкой.

Краеугольный камень торговой стратегии Вайнстайна состоит в том, чтобы дождаться таких сделок, где все элементы подобрались наилучшим образом и шансы выигрыша близки к абсолютным. Пусть

большинству из нас сложно даже приблизиться к уровню надежности, которому отвечают сделки

Вайнстайна, но каждый в состоянии дождаться именно такой сделки, в которой он полностью

уверен. На страницах нашей книги этот здравый подход разделяют многие трейдеры.

Полагая, что в долгосрочном плане рынки не являются хаотичными, я долго считал, что самые

краткосрочные колебания рынка (например, внутридневные) более случайны. Вайнстайн поколебал

это мое представление.

Часть IV

Вид с биржевой площадки

Брайен Гелбер

Из брокеров в трейдеры

Свою карьеру Брайен Гелбер начал брокером одной крупной брокерской фирмы и обслуживал ее

клиентов, торгуя финансовыми фьючерсами на площадке Чикагской торговой палаты. Затем, поднаторев в консультировании институциональных клиентов, он перешел к торговле за

собственный счет. На заре торговли фьючерсами на казначейские облигации Гелбер удостоился

двойного признания и как один из выдающихся (если не самый выдающийся) биржевых брокеров, и

как один из крупнейших биржевых трейдеров.

В январе 1986 года Гелбер расширил масштабы своей торговли, подключив к ней прямое управление

счетами клиентов. В дополнение к собственной торговле, он руководит группой трейдеров, работающих на наличных и фьючерсных рынках государственных ценных бумаг и на других

рынках. Гелбер является президентом компаний «Gelber Group», «Gelber Management» и «Gelber Securities», занимающихся клирингом, брокерскими операциями и управлением капиталом.

Спокойный характер Гелбера, казалось бы, не вполне соответствует его профессии. От того, чьи

личные и управляемые позиции на рынке облигаций ежедневно составляют многие миллионы

долларов, ждешь необычной энергичности и сосредоточенности. Он же, напротив, рассказывает о

своей работе так, как будто описывает приятно проведенный отпуск.

Хотя наша беседа протекала во время торговой сессии, Гелбера, похоже, не слишком волновало

происходящее на рынке облигаций. Он казался совершенно спокойным, несмотря даже на то, что

ради интервью ему пришлось перейти от своего трейдерского стола в личный кабинет. «Мне, вероятно, лучше побыть здесь», — заметил он, очевидно выражая тем самым свою оценку низкого

потенциала текущего рынка.

Отвечая на его вопрос о других трейдерах, согласившихся дать мне интервью, я упомянул, что один

из них, Тони Салиба, попал на обложку последнего номера журнала «Success». Гелбер спросил, нет

ли у меня с собой экземпляра. Я достал журнал из портфеля и протянул ему. Он заулыбался, читая

крупный заголовок с описанием достижений Салибы за неделю с 19 октября 1987 года, когда рухнул

рынок акций: «Победа! Он сделал 4 миллиона долларов за 72 часа». И шутливо заметил: «А я в тот

день заработал 4 миллиона долларов всего за двадцать минут. Почему же меня нет на обложке?» Он

и не думал хвастать, а лишь на свой манер обозначил основополагающее свойство выдающихся

трейдеров: многие, если не большинство из них, ведут себя относительно скромно и поэтому

практически не известны широкой публике.

Как вы пришли в этот бизнес?

После окончания колледжа в 1976 году я путешествовал по стране с рюкзаком за спиной. И вот, будучи в Солт-Лейк-Сити, откликнулся на объявление о найме товарного брокера. Я понятия не

имел, что это такое, но решил, что это нечто вроде фондового брокера. Я получил лицензию, работая

на парня, который, по сути, заправлял работой «бойлерной» (Разговорное название конторы, сотрудники

которой непрерывно обзванивают потенциальных клиентов, применяя к ним методы психологического навязывания.

Эта практика считается незаконной и неэтичной.).

Да, вы действительно начали не с того конца.

В дальнем углу обшарпанного офиса этой конторы сидел человек, который целыми днями висел на

телефоне, пытаясь убедить кого-нибудь дать ему 5000 или 10000 долл. для спекуляций с помощью

его системы графического анализа. Это было абсолютно безответственное предприятие.

Дожидаясь получения лицензии, я вел для него графики, постоянно твердя про себя, что этот парень

— просто мошенник. Получив лицензию, я тут же ушел. После этого я путешествовал еще несколько

месяцев, подрабатывая тем и сем для оплаты жилья.

И как вы подрабатывали?

Разгружал железнодорожные вагоны. Однажды я пришел в офис компании «Thomson McKinnon» и

сказал, что у меня есть брокерская лицензия. Их служащий предложил мне работу за 800 долл. в

месяц — для меня в ту пору это были огромные деньги. Мои обязанности заключались в том, чтобы

приходить в офис и вести «холодный прозвон» (Прозвон или посещение потенциальных клиентов без

предварительной договоренности или представления). Все отрытые мной счета закреплялись за мной.

Но вы же тогда практически ничего не знали о рынках?

Я прочитал пару-тройку книг и кое-что знал о графиках — я же вел их для своего первого

работодателя.

Какие книги вы прочитали? Ведь тогда еще не было особого выбора.

Больше всего я почерпнул из книги «Технический анализ тенденций рынка акций» Роберта Д.

Эдвардса и Джона Маги.

Что бы вы еще порекомендовали?

Своим трейдерам мы прежде всего даем читать книгу Эдвина Лефевра о Джессе Ливерморе

«Воспоминания биржевого спекулянта». Я прочитал ее не менее десяти раз.

Так вышло, что начало моей работы в «Thomson McKinnon» совпало со становлением рынка бумаг

«Джинни Мэй>> (Государственная национальная ипотечная ассоциация (GNMA — «Ginnie Мае» по инициалам

названия). Наша фирма как раз наняла группу трейдеров для работы с этими акциями. И я захотел

больше узнать об этом рынке.

Чем он привлек вас?

Это был новый рынок, и он казался более управляемым по сравнению с обычными товарными

рынками. Я решил, что мои успехи будут стабильнее, если я сконцентрируюсь на нем. Кроме того, я

уже провел несколько сделок с бумагами «Джинни Мэй». Первая из них была выигрышной, но все

остальные проигрышными. Меня тянуло к ним, словно магнитом. Я чувствовал, что мог бы там

заработать, но все время проигрывал. Поэтому мне захотелось узнать об этом рынке больше.

Звучит так, будто вас что-то принуждало заниматься им.

Верно, ведь на нем я потерпел поражение. Так или иначе, но наши трейдеры из группы «Джинни

Мэй» кое-чему меня научили, и я начал действовать. В результате почти все открытые ипотечные