Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж

Глава 11. Пылающие горы

Мышиная возня существует во всех политических департаментах. Бумажные черви для того и созданы, чтобы переваривать тексты правительственных реляций, и этим можно объяснить тот факт, что иногда от переедания они впадают в легкий анабиоз. Но истинные знамения, которые Господь чертит молниями на Синае, не могут ускользнуть от острых взглядов канцелярских орлов.

Сэр Джон Бари Вуд третий год служил в должности резидента правительства Его Величества короля Георга V в Кашмире. Но свою карьеру в Индии он начал еще четверть века назад младшим секретарем в иностранном департаменте тогдашнего вице-короля лорда Керзона. Правитель был высоким, статным аристократом, самоуверенным, но прозорливым, любившим верховые прогулки и музыкальные вечера в зимней резиденции в Симле.

Да, это было четверть века тому назад. С тех пор Вуд успешно продвигался по служебной лестнице. Вначале он получил пост политического агента в Белуджистане, затем несколько лет тянул чиновничью лямку в Центральной Индии — в Индоре. И только перед мировой войной его перевели в Дели — начальником политического иностранного департамента.

Так бы он спокойно и нес далее бремя белого человека, но как только в России произошло восстание, а потом и на Памире замаячили люди с красными флажками, Вуд стал первым, кто предложил назначить специального офицера при политическом иностранном департаменте для сбора информации о большевистской деятельности вне Индии, а в особенности о коммунистических планах и перемещениях в Центральной Азии, в Афганистане, Персии, да в конце-то концов и во всем Индостане. Чем черт не шутит.

Начало 20-х годов для многих политиков Старого и Нового Света стало временем головной боли. Правительство Британской Индии приняло жесткие меры, чтобы остановить движение подрывных элементов, просачивавшихся через границу— из Советской России. В срочном порядке было создано «Специальное бюро информации», работавшее в тесном контакте с офицером по особым поручениям при штабе директора Разведдепартамента и с отделением Генерального штаба. Между тем напряжение на северных границах Индии росло. В Лондоне были хорошо осведомлены, что: «В Ташкенте основана передовая база для развертывания действий в Индии, с политическим и военным Департаментом. Здесь всем индусам, прибывавшим в Туркестан, давали инструкции по революционной тактике, и эти группы уже направили своих эмиссаров в Индию»[64]. Там знали и следующее: «Индийские революционеры просят, чтобы был образован военный центр на границе Читрала и Памира. Военный приказ Советов провозгласил установление красного знамени на Памире, и верны предположения о том, что проект развертывания военных действий в этой стране находится в стадии подготовки»[65].

Эмиссары Коминтерна проникали в Кашмир горными тропами Памира. Один из таких маршрутов шел через Горный Бадахшан — Лянгар — Прин — Узед (река Вохан) — Шулк — Кипкут — Саргоз — Баботанг (перевал) — Кинхун. Через сеть осведомителей еще на территории Советской России удавалось фиксировать караваны агитаторов. Но чаще всего они сами попадались, используя при покупках в местных индийских лавках крупные купюры. В таких случаях торговцы обращались в полицию, и той не составляло труда арестовывать богатых оборванцев. Но со временем горький опыт научил бы коминтерновцев истинному коварству.

В такой обстановке сэр Джон Бари Вуд расценил свое новое назначение на должность резидента в Кашмире как величайшее доверие империи. Он прибыл в столицу княжества в 1923 году, а уже через год хорошо знал не только свою «епархию», но изучил и соседний Северо-Западный пограничный район — вместе с Пенджабом эти территории составляли Северный военный округ.

В подчинении Вуда находились политический агент в Гилгите майор Лоример и консул в Кашгаре (Западный Китай) майор Гиллан, исполнявший роль чиновника по китайским делам при резиденте в Кашмире, чья штаб-квартира находилась в Сринагаре, столице княжества.

Кашмирский чиновник не любил высоких слов и метафор, но он знал, что когда опускаются сумерки, любой путник с окрестных холмов в маленьком городке сможет разглядеть целые созвездия огоньков, бегущих к северу и северо-востоку: то были костры многочисленных гарнизонов Британской армии, чьи солдаты в час «икс» вступят на сопредельную территорию Западного Китая, но не для того, чтобы ее оккупировать, а чтобы двинуться на север, к границе Советов. Там произойдут решающие сражения. Резидент Вуд предполагал и то, что в эти часы агенты ОГПУ уже передают своим боссам следующее: «Английские войска концентрируются для удобнейшего и кратчайшего проникновения в Кашгар (через перевал Мын-тепе, долину реки Дангы-Баш — Сарыкол)»[66].

Да, север таил в себе много опасностей и сюрпризов. Но в марте 1925 года Вуда заинтересовали люди, приехавшие в Сринагар с юга. Это была семья неких русских по фамилии Рерих.

Кто они были? Туристы? Ученые? Праздные богатые собиратели экзотических сувениров? Белый эмигрант Николай Рерих называл себя гражданином Соединенных Штатов и говорил, что находится в Кашмире как глава экспедиции, которая должна вот-вот проследовать по Центральной Азии с целью осуществления там зарисовок, пейзажей и панорам, поиска оригинальных восточных рукописей и изучения фольклора. С Рерихом прибыл его сын — востоковед и жена — медиум и мистик. С ними ехал и подросток-тибетец — Рамзана-геген. Они остановились в гостинице «Недоу» и ожидали известий из Лондона — там американский посол информировал правительство Британии о готовящейся экспедиции и испрашивал позволения на ее проведение. Пока тянулась вся эта канитель, Рерихи готовились к предстоящему предприятию. Покупали вьючных животных и снаряжение, а в перерыве между работой отдыхали, наслаждаясь красотами Кашмира. В один из таких дней они отправились на прогулочной лодке в маленькое путешествие по озеру Byлар. Во время плавания их внимание привлекла ничем не примечательная деревушка Бандипур. Но была у этого места одна особенность — здесь начиналась стратегическая трасса через Гилгит на Сарыкол, а оттуда прямой и короткий путь в соседний Кашгар и к границе СССР. Николай Константинович не удержался и сделал примечательную запись в своем дневнике: «Гилгит и Читрал берегутся особо. Если трудно идти на Ладак, то Гилгит и Читрал всегда под особым запретом»[67].

Здесь Рерихи совершили подъем на одну из вершин и заночевали— в сумерках они увидели фантастическое зрелище— целые созвездия костров британских гарнизонов. Огненные ленты, причудливо извиваясь, уходили на север.

Три месяца длились приготовления к экспедиции, и три месяца Вуд наблюдал за всем, что происходило в базовом лагере. 15 апреля «американцы» переехали из Сринагара в небольшой поселок Гулмарг, находившийся на берегу озера, и резидент оценил это перемещение. Он чувствовал, что-то здесь не так, что за всем происходящим стоит какая-то тайна— интрига, суть которой от него ускользала.

Двадцать шестого мая из Лондона было получено разрешение, позволявшее экспедиции проследовать по северной территории Индии и Малому Тибету (Ладакху). Такой поворот дел вовсе не понравился резиденту, подозревавшему подвох за каждым действием тихих американцев. Они производили огромные закупки вьючного скота и снаряжения. «Что они, собственно, собираются тащить в горы?»— спрашивал себя Вуд. И чем больше он задавал себе вопросов, тем больше росла его уверенность в том, что эти люди приехали в Кашмир с тайной миссией.

Восьмого августа экспедиция вышла из Гулмарга, а на следующий день на Лехской международной трассе у местечка Тангмар на караван было совершено нападенье. Группой неизвестных, вооруженных монтировкой, руководил шофер кашмирского резидента. Он был опознан Рерихом. Часть караванщиков получили ранения и были избиты. Атаку удалось отразить, но напряженность сохранялась, и руководители экспедиции вспомнили об оружии.

На следующий день кашмирский резидент вновь напомнил о своем существовании, но уже в пункте Балтал. Там на стоянку экспедиции явился местный полицейский, утверждавший, что люди из каравана уничтожили санитарный пост и оскорбили врача. Никаких свидетелей этой акции представлено не было. Полицейский сослался на сторожа почты, но тот при расспросах не подтвердил утверждение блюстителя порядка.

Все провокации Вуда не имели успеха, но цель их резидент видел в том, чтобы все время напоминать Рериху— в Кашмире и на Ладакхе за ним будут пристально наблюдать и не оставят в покое. В те же дни художник направил телеграмму на имя вице-короля Британской Индии, где сообщал о происшедших инцидентах и просил оградить экспедицию от подобных акций. Глава колониальной администрации связался с Вудом и предложил ему провести служебное расследование. Кашмирский резидент ответил правителю немногословной телеграммой, в которой указывал, что к случившемуся не стоит относиться серьезно.

В своих действиях Вуд был столь груб, что напоминал провинциального жандарма-громилу, а не контрразведчика. Справедливости ради стоит сказать, что судьба предоставила ему возможность для серьезных действий, но он не воспользовался этим шансом, так как не располагал полной информацией. А шансом этим мог бы стать человек, чье имя было известно не только Вуду, но и всем секретным службам мира с 1918 года. В Лехе— столице княжества Ладакх, где экспедиция задержалась почти на месяц, к каравану Рериха должен был присоединиться неприметный буддийский лама, по виду монгол, но в действительности один из самых одиозных агентов ОГПУ — Яков Блюмкин.