Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж

Глава 19. Бегство «Бога» — 2

Бог, покинувший Лхасу и обнаруживший, по словам тибетского революционера Нага Навена, «оппозицию Далай-ламе», долгое время скитался по дорогам Азии в поисках пристанища. После встречи с Рерихом на шоссе и скоротечного пребывания на территории Британской Индии он покинул колонию и устремился через провинции Тибета на север своей страны. Временным пристанищем живой «Бог» избрал священный для буддистов монастырь Гумбун, где, по преданию, закопана пуповина реформатора Цзонхавы.

Для английской разведки побег Таши-ламы стал полной неожиданностью. Подполковник Бейли срочно выехал для консультаций в Лхасу, но ничего толком выяснить не смог. Он узнал только, что бегство было спровоцировано убийством родственников Таши-ламы неизвестными людьми, что, по-видимому, к этому могли иметь отношение большевики. Но теперь, когда живой «Бог» оказался недалеко от территории Красной Монголии и Китая, его скорое возвращение выглядело уже нежелательным и могло принести еще больше хлопот.

Жрецу была уготована роль козырной карты, которую по очереди будут разыгрывать большевики и японцы: одни — для создания коммунистической федерации, другие — для желтой сверхдержавы.

Вместе с Таши-ламой в Гумбуне находилась часть свиты и охрана в триста сабель. Святой пребывал в полной растерянности и не представлял, что делать дальше. В монастыре он давал богомольцам посвящение в мистический культ Дюнхор и пророчествовал о наступлении времени Шамбалы. Среди множества паломников, стекавшихся в Гумбун, были весьма «экзотические» персонажи. В специальной советской сводке упоминалось, что именно в этом монастыре «проживает видный японский монах, который, очевидно, свои занятия там не ограничивает исключительно религиозными церемониями»[131]. Разведывательный отдел японского Генерального штаба имел разветвленную сеть агентуры не только в Гумбуне, но и на территории Народной Монголии. В монастыре Гандан, недалеко от Урги, находился сотрудник японского Генштаба полковник Томиэ Сато[132]. Дни он проводил в молитвах, так как выдавал себя за монаха. Сато блестяще говорил по-монгольски и тибетски. Время от времени монах-полковник совершал паломничества в контролируемый китайским генералом Чжао Цзолином город Дайрен. Здесь, под крышей конторы Южно-Маньчжурской железной дороги, располагалась база японской агентуры. Иногда тропы разведчика пролегали значительно южнее и выводили к священному монастырю Гумбун, где находились Таши-лама и японский монах — сослуживец полковника Сато, о котором сообщалось в советской разведсводке.

Первые месяцы пребывания «Бога» в монастыре были окружены тайной. Но такое положение не могло сохраняться бесконечно долго, и в конце апреля 1924 года секретарь и посол Таши-ламы— Лубсан прибыл в Пекин для установления контактов с китайским правительством и выяснения возможности переезда бога в столицу. Советская разведка заранее знала об этом намерении Таши-ламы и собиралась изменить маршрут «Бога», направив его караван в столицу Красной Монголии. С этой целью Агван Доржиев вступил с ним в переписку и вскоре спешно выехал с территории Монголии в направлении Пекина, предполагая перехватить Таши-ламу на Колганском тракте[133]. Но «Бог» не решился покинуть Гумбун, и хотя Доржиев ради такой возможности рискнул добраться до Пекина, план осуществить не удалось. В столице Китая он встретил нескольких тибетцев из миссии Ловсана и передал им конфиденциальное послание «Богу»[134].

В начале 1925 года многие китайские газеты сообщили о прибытии в Пекин жреца из Тибета. В передовицах подробно описывался маршрут следования и торжественная встреча его поезда представительной делегацией высших китайских чиновников. К приезду святого был приготовлен специальный лимузин желтого цвета с салоном, обитым золотым шелком. Под резиденцию для Таши-ламы отводился бывший императорский дворец, расположенный на Инхайском острове. Это вскоре породило слух, будто великий тибетский жрец объявлен императором. К Таши-ламе устремились за благословениями правоверные буддисты из монгольских степей, с нагорий Тибета и провинций Поднебесной. В числе прочих паломников к Таши-ламе попали и двести богомольцев из Внутренней Монголии. Это паломничество было спланировано представителем Коминтерна, гражданином СССР А. И. Ошировым, одним из организаторов Народной Революционной партии Внутренней Монголии. При его поддержке в мае 1925 года была проведена демонстрация богомольцев на улицах Пекина[135].

В те же самые дни, когда столица Китая бурлила всевозможными митингами, туда прибыл раджа Махендра Пратап. Он предполагал проникнуть в Тибет с севера при поддержке китайской или японской разведки. 30 июня он выступил на антиимпериалистическом митинге вместе с вдовой Сунь Ятсена и стоял с ней на одной трибуне. Митинг проходил недалеко от бывшего императорского дворца, где расположился Таши-лама. Пратап приложил все усилия, чтобы встретиться с ним, и смог добиться аудиенции.

«Он принял меня с огромным удовольствием. Я подарил ему один из двух, золотом отделанных, мечей, полученных мной в сикхских храмах в Америке. Он также подарил мне ценную китайскую вазу, подписанную фотографию вместе с традиционным тибетским шарфом. Он высоко оценил мой план посещения Тибета, хотя думал, что это довольно опасно»[136]. Пратап не ограничился только благословением Таши-ламы и его напутствиями. Уже 2 июля раджа проинформировал о своем разговоре с тибетским жрецом сотрудника ОГПУ Мусина, а тот свое начальство: «Он дальше сообщил, что уже нанес визит Баньчэнь-ламе (Таши-лама. — О. Ш.) в Пекине, который также обратил его внимание на предстоящий риск, но указал, что фактически сейчас в Тибете английских отрядов и вообще англичан не имеется. По приезде в Лхасу он собирается первым делом, конечно, иметь разговор с Далай-ламой и влиять на него в антианглийском смысле»[137].

Результатом этого разговора стало приглашение Пратапа в Советское посольство для беседы со Львом Караханом. Глава советской миссии устроил для него роскошный ленч и «сделал еще кое-что, что было больше чем сотня обедов», вспоминал сикхский террорист, намекая на полученные от него деньги. Кроме того, Карахан решился посвятить индуса в некоторые нюансы советско-тибетских отношений и даже показал Пратапу письмо от Далай-ламы, переданное с помощью агентов ОГПУ «Он долго объяснял мне ситуацию в Тибете. Я был очень благодарен ему»[138].

Вскоре еще один человек заинтересовался миссией Пратапа в Тибете, о чем раджа также упоминает в своей автобиографии: «Мистер Лин Чанг Минг, несмотря на свои консервативные взгляды, лично мне изъявил дружеское расположение, которое он уже раньше публично выражал мне во время моего визита в Пекин в 1923 году. Он помог мне встретиться с генералом Фын Юйсяном»[139].

Пратап провел консультации с тремя сторонами, кровно заинтересованными в подготовке к военному походу на Лхасу, знаменами которого станут Шамбала и Таши-лама.

В Тибете раджа так и не смог проникнуть в столицу горной страны и встретиться с Далай-ламой. Британская разведка блокировала его продвижение, и он был вынужден довольствоваться встречей с правителем провинции Кхам, сторонником Таши-ламы, ламой Пхабха-ла.

Но не Пратапу и не коминтерновцу Оширову суждено было сыграть главную роль в великой интриге. Таким человеком стал приближенный к Таши-ламе Лубсон Доржи, он же Халцзан Доржи (то есть Лысый Доржи), он же тот самый Лубсан, с которым стремился встретиться Доржиев на Калганском тракте.

Лысый Доржи тайно от своего господина ездил в столицу Красной Монголии Ургу и встречался там не только с монахами, но и с сотрудниками ОГПУ, обговаривая возможный приезд туда великого ламы и военный поход на Лхасу, который тот мог бы возглавить. Эти встречи агента не были тайной для Далай-ламы и английской разведки: «Далай-лама инструктировал своих представителей в Китае время от времени, чтобы выяснить, какие отношения были между Панченом и советским правительством во Внешней Монголии, которая является самой большой частью Монголии и находится под советским контролем, так как Панчен имел агента в Урге, столице Внешней Монголии. Тибетское правительство думало, что этот агент работает в тесном контакте с советскими, хотя последние были заклятыми врагами всех религий, включая буддийскую», — писал дипломат и английский разведчик Чарльз Белл в своей книге «Портрет Далай-ламы»[140].

Лысый Доржи и Панкратов, советский разведчик, а в тот момент переводчик посольства СССР в Китае, имевший широкие связи с китайским маршалом Фыном, поддерживавшимся СССР, подготовили встречу Таши-ламы, гоминьдановцев и «американца» Рериха, которая намечалась на конец августа 1926 года в Пекине. В курсе всех нюансов этого союза находился посол СССР в Пекине Лев Карахан и военный атташе командарм Егоров.