Бог Непокорных

Глава 13

Она неподвижно стояла на белом Утесе Воспоминаний, задумчиво глядя вдаль — высокая, стройная, такая же красивая, как и тысячу триста лет тому назад, когда они впервые встретились в мире людей, в стране, все еще зализывавшей раны, нанесенные последней войной Небесных Избранников. Кадан невольно залюбовался ею. Он замедлил шаг, чтобы продлить короткие мгновения, неожиданно принесшие отблеск прежней любви. Цидейна Нибравельт, его любовь, его счастье и печаль. Женщина, вернувшая ему чувства, которые он, прыгнув в Кипящую Реку, должен был навсегда утратить.

Он подошел тихо, и она не обернулась — продолжала стоять, разглядывая небо и облака, плывущие от подножья Города Слив к краю горизонта. Он понял вдруг, что она каким-то образом знает о его присутствии, и влюбленное настроение рассеялось, волшебство исчезло. В былые времена она бы обернулась к нему и одарила бы улыбкой, но сейчас просто ждала, когда он подойдет. Возможно, она также, как и Кадан, хотела растянуть эти секунды, согретые лучами былой любви и столь далекие от настоящего?.. Однако, сама попытка удержать то, что давно ушло, разрушила призрак былого успешнее, чем что бы то ни было. Теперь все не так. То, что прошло, никогда уже не повторится.

Кадан встал рядом с ней и оперся на перила. Солнце уже поднялось — не смотря на позднюю осень, здесь, на втором небе, оно восходило раньше и заходило позже, чем в мире людей. Выдохнув облачко пара, Кадан смотрел, как пар, клубясь, тает в морозном воздухе. Жара и холод в раю ощущались иначе, чем на земле — белое платье Цидейны было легким, а плечи обнажены: обитатели Аннемо и Фойдана чувствовали холод, но не мерзли; также и в жару они не испытывали никаких неудобств. Рай, даже самый низший из существующих, не предназначен для страданий.

— Я думаю о времени, — негромко произнесла Цидейна. — Оно все меняет. То, что когда-то было важнее всего, становится ненужным, а то, чего ты не знал и в чем не нуждался, в какой-то момент занимает основную часть твоей жизни, и ты уже не можешь помыслить, как без него обходиться… и все равно, когда-нибудь наступит время, когда «новое» тоже уйдет. Ничто не вечно. Это вызывает грусть.

Ее слова удивили Кадана — прежде Цидейна не была склонна к таким рассуждениям.

Впрочем, они давно не виделись, и кто знает, как прошедшие годы и умиротворенная атмосфера Фойдана повлияли на нее? На земле за это время она успела бы прожить двадцать жизней, двадцать раз состариться и умереть — что ж удивительного в том, что образ ее мысли за это время переменился и она стала задумываться о вещах, ранее ей совершенно чуждых? Однако, у ее отвлеченных рассуждений могла быть и другая, личная причина…

— У вас с Дифларом все хорошо? — Задав вопрос, Кадан тут же пожалел о нем: слишком уж натянуто и бесцветно прозвучали его слова.

— Более чем. — Улыбнувшись, ответила Цидейна, впервые с начала разговора посмотрев на своего бывшего возлюбленного. Но радости в ее глазах и тоне ее голоса не прозвучало — разве что легкая насмешка.

— Ты никогда по-настоящему не любила его, — сказал Кадан. — Ты стала его женой в отместку мне.

— Может быть, когда-то все было именно так. — Она снова отвернулась. — Но ты ведь знаешь не хуже меня, что мы любим то, во что вкладываем свою душу. То, чему мы отдаем свое время, силы, внимание, чувства, обретает для нас ценность уже только потому, что мы все это отдали. К Дифлару я никогда не испытывала той безумной страсти, что когда-то была у нас с тобой, но сейчас я не представляю своей жизни без него. Я слишком много ему отдала, он часть меня, а ты — уже давно нет.

Кадан долго молчал глядя на плывущие к горизонту облака. Поняв, что происходит, он подумал, что должен разгневаться, но гнева в душе не возникло — скорее, пришло облегчение.

— Ты переигрываешь, Рималь. — Наконец произнес он. — Не пойму только, в чем дело: ты поленилась вжиться в роль Цидейны или специально ведешь себя так, чтобы я тебя узнал?

— Она могла бы сказать все тоже самое, — ответило бесполое существо в личине Цидейны Нибравельт. — Ведь это правда.

— Это правда, — согласился Кадан. — Но она бы этого никогда не сказала. Даже если бы прошла еще тысяча лет, она бы не смогла этого понять.

— Она это прекрасно понимает, мой друг, и действует именно так.

— Она так действует, — снова кивнул Кадан, одновременно соглашаясь и возражая. — Но она не понимает. Ее мир иной, не столь… осознанный как твой или мой. И никогда таким не станет.

— Я бы не стала зарекаться, — губы Безликой разошлись в тонкой улыбке.

— Зачем ты пришла? — Спросил Кадан.

Рималь помолчала, прежде чем ответить. Улыбка сошла с ее губ.

— Время. — Сказала она, словно возвращаясь к началу их беседы. — Оно все меняет. Как ты думаешь, сколько осталось этому миру?

— Понятия не имею. — Кадан пожал плечами. — Что мешает ему, постоянно изменяясь, существовать вечно?

— Все, что имеет начало, имеет и конец. — Сказала бессмертная маска. — Мир некогда был сотворен, значит когда-нибудь он будет разрушен.

— Я вовсе не уверен, что происходящее с отдельными вещами можно экстраполировать на всю вселенную, — парировал Кадан. — Да, каждая отдельная вещь появляется и исчезает, но разве мы наблюдали появление и исчезновение множества вселенных? Мы знаем лишь одну, и у нее нет причин умирать… Для чего ты пришла?

— Узнать, сделал ли ты то, о чем тебя просили. Что говорят у вас? Каковы настроения бессмертных нижних небес и каковы планы Старших Богов?.. в той мере, в которой они вам известны.

— Трангелабун и Эйрин эс-Янхарт были на девятом небе, на приеме в Алмазном Дворце.

Там было объявлено о воскрешении Лицемера. Обитателей небес призвали к осторожности. Позже я узнал о воскрешении Отравителя. В Преисподней назревает война между теми, кого он сумел переманить на свою сторону и теми, кто отверг его предложение о союзе. После этого я говорил со старым Янхартом: он сообщил, что Князья Света знают об Отравителе, но решение о его судьбе еще не принято — многое зависит от того, как он себя поведет. Перед концом Войны Остывших Светил между ним и прочими Последовавшими произошла ссора из-за того, что сделалась известной причина падения Темного Светила — вполне возможно, что теперь он захочет присоединиться к договору между Светом и Тьмой и возлечь на Дне, вместе с другими своими родичами. Правда, нарастающая междуусобица в верхних и средних слоях Преисподней, скорее, свидетельствует о том, что к примирению он вовсе не стремится; но пока Старшие решили выждать и посмотреть, как будут развиваться события дальше. Даже если он вновь вступил в союз с Лицемером, тем проще будет обнаружить Отца Лжи в его окружении. Лицемера Князья Света хотели бы найти и уничтожить как можно скорее, но пока он никак не проявляет себя; неизвестно, что он затевает и как собирается действовать — или уже действует. Здесь, на небесах, весть о его воскрешении вызывает определенное беспокойство, но не более того: да, он может украсть чужое лицо и напакостить по мелочам, но он не способен в одиночку изменить существующий порядок вещей.

— Он уже не одинок, — сказала Безликая. — Прорицательница говорит, что их уже пятеро. Пятеро вернулись.

Кадан несколько секунд молчал, переваривая новость.

— Не может быть. Мы бы знали.

— Значит, не знаете. — В голосе маски отчетливо проскользнул холодок.

— Но кто именно?.. Крысолов? Говорят, он умел прятаться не хуже, чем Князь Лжи.

Кукловод? О его судьбе после войны ничего не известно… Кто еще?

— Она не назвала имен. Возможно, она и сама пока не знает. Ее видения, как всегда, отрывочны, а иногда — символичны.

— Тогда, может быть, дело в неверной трактовке символов? — Предположил Кадан. Не смотря на огромный авторитет Прорицательницы, адепты Школы Железного Листа — как бывшие, так и нынешние — ее не обожествляли: трактовка Прорицательницы собственных же видений регулярно ставилась под сомнение.

— Хорошо бы, если так. — Откликнулась маска. — Но я бы не стала на это слишком рассчитывать. Что у вас говорят о вторжении в Ильсильвар? Вы ведь знаете об этом, не так ли?

— Нам известно, что эта война затеяна Отравителем, но цели ее до конца не ясны. — Ответил Кадан. — Некоторое время назад была битва между духами-защитниками страны и демонами Владыки Ядов, в которой последние одержали вверх. Многих в Аннемо происходящее внизу тревожит, потому что мы слишком близки к миру людей, у нас с ними существует множество связей, в том числе и родственных.

— Есть мнение, что Отравителя Князья Света не трогают именно потому, что он вторгся в Ильсильвар.

— Не понимаю…

— Это же очевидно, мой друг: Старшим богам мешает Школа. Пока Отравитель делает за них грязную работу, на его прочие делишки они закрывают глаза.

Кадан покачал головой.

— Я об этом ничего не знаю.

— Неудивительно, ведь вы — как ты сам сказал — слишком тесно связаны с землей. Вас не сочли нужным извещать. Но у меня на небесах есть и другие осведомители. На самом верху причина промедления Света ни для кого не является секретом: твои боги хотят устроить хаос в мире людей, напомнить смертным о том, как они бесконечно зависимы от неба. Каким бы невероятным это не казалось, но, похоже, что заключена сделка и Отравитель вполне понимает против кого и зачем он воюет. Когда мы попытались внедриться в Ордена, многие погибли: он поместил в души своих людей особых змеек, предназначенных для того, чтобы убивать нас.

Сейчас мы ищем другие пути… но если Прорицательница не ошиблась и Последовавших уже пятеро — нам с ними не совладать. Не знаю, найдут ли они Монастырь Освобожденных, но страну они полностью разорят, можешь быть в этом уверен. А затем хаос охватит и другие части мира.

Кадан долго молчал.

— Что ты от меня хочешь? — Спросил он наконец. — Чем я могу помочь?

— Поговори с теми, кому теперь служишь. Убеди их вступить в войну, не дожидаясь приказа Старших.

— Что?! Вторжение не землю?! Да еще и без санкции Старших богов?! Ты просишь невозможного. Аннемо на такое не пойдет. А если и пойдет, Солнечные Князья нам этого не простят.

— Я ничего не прошу, — маска отошла от перил, собираясь покинуть Утес. — Я лишь говорю, в каком направлении ты мог бы приложить свои усилия. Эта война не ограничится землей, рано или поздно она перехлестнет за ее пределы. Последовавшие будут делать все то же самое, что делали прежде, и когда они обратят свое оружие против небес, милый твоему сердцу Город Слив станет первой ступенью для их последующего восхождения к Эмпирею. Когда эти уютные домики с черепичными крышами запылают огнем, а твою ненаглядную Цидейну изнасилуют, а потом расчленят — может быть, тогда твой ум озарится пониманием, что войну лучше вести на чужой территории, а не на своей.

— Глупо, Рималь. — Кадан отвернулся. — Эти попытки манипулировать моими чувствами скорее вовсе угасят мое желание помогать вам, чем разожгут его.

— Я не Рималь, — бросила маска, уходя. — Мое имя — Кабур Халикен. Рималь погибла, пытаясь внедриться в один из Орденов.

После ухода маски Кадан долго стоял на краю Утеса. Он не был дружен с Рималь, но, по крайней мере, он ее знал, и вот теперь ее нет. Граница войны подошла гораздо ближе, чем он полагал; гибель тел-ан-алатритов означала, что дела обстоят еще хуже, чем казалось. Может быть, Кабур прав? Кадан стал думать о нем как о мужчине, потому что под конец беседы маска назвалась мужским именем — однако, это могло быть еще одним слоем обмана, поскольку никто, кроме самих масок, не знал, каковы их настоящие лица, а каковы личины, и некоторые полагали даже, что об этом забыли уже и сами маски… Может быть, и в самом деле обитателям Аннемо и других низших небес следует что-нибудь предпринять, пока еще не поздно? Вот только что?

Самовольное нарушение границ между Сферами, совершаемое открытое и в массовом порядке, грозило карой со стороны Князей Света. По их воле миры, пересекать границы которых могло прежде даже обычное существо, сделались разделенными, ибо не следует скоту жить в одном доме с хозяевами, а слугам — сидеть за одним столом с герцогами и королями. Попытка оправдать нарушение запрета чрезвычайной ситуацией, необходимостью противостоять Последовавшим за Темным Светилом не поможет, если Кабур прав и между Последовавшими и Солнечными действительно заключено подобие договора: владыки Света бездействуют, пока исчадия ада охотятся на Освобожденных, попутно раздирая на части Ильсильвар. Не смотря на то, что Кадан, воспитанный в Школе Железного Листа, никогда не питал иллюзий относительно моральных качеств богов — как светлых, так и темных — все же он почему-то вдруг ощутил себя преданным.

Властитель, пусть даже он тиран и деспот, может терзать своих подданых, но он не должен позволять этого делать другим, иначе его власть ослабеет. Солнечные не терпели сомнений в своем праве распоряжаться Сальбравой, но сейчас — именно тогда, когда подвластный им мир нуждался в защите — умывали руки и оставались безучастны к происходящему. Как долго они намерены выжидать? Хаос, который несло возрождение Последовавших, будет стремительно распространяться. Конечно, он не ограничится миром людей. В Преисподней назревает смута, и рано или поздно война перекинется также и на нижние небеса.

Кадан понял, что ему нужен совет — а может быть, не совет, а просто взгляд на ту же проблему со стороны, ведь нельзя было исключать что он, бывший ученик Школы Железного Листа, слишком остро воспринимает происходящее именно потому, что в войне оказалась затронута Школа, и, более того — именно она становилась первой целью для атаки со стороны восходящей тьмы. Кадан поднялся вверх по семидесяти семи белокаменным ступеням и пересек Терасу Надежд, полукольцом обвивающую горный утес, из которого вырастал Замок Ста Башен.

Львиноголовые хагезу, служившие в страже замка, отдали честь своему капитану, когда он проходил мимо. Кадан вошел в Башню Йин и по внутренним переходам замка вскоре достиг узкого моста, ведущего в Башню Падхено. Врата последней охраняли шестирукие ланикаи, вооруженные тонкими, чуть искривленными клинками. Ланикаи не подчинялись Кадану, они служили телохранителями Янхарта еще до появления бессмертного предводителя духов в Замке Ста Башен, и с самого начала весьма скептически относились к «новичку» — и даже за тысячу триста лет он так и не сумел полностью стать для них одним из «своих». Их собственный предводитель, Атани-на-Санну некогда три раза из трех победил Кадана в поединке — однако, по его же собственному признанию, исход боя мог быть и другим, если бы они сражались в полную силу, меряясь не только искусством владения оружием, но также и магической мощью. Давнее поражение не уязвило Кадана, он отдал должное чужому мастерству также, как Атани-на-Санну признал в нем силу, возможно, превосходящую его собственную.

Кадану пришлось ждать, пока ланикаи доложат о его прибытии старому королю. Затем ворота Башни Падхено открылись и ему было позволено войти. Жилые помещения в Падхено располагались у стен, центральная же часть напоминала колодец, вдоль внутренних стен которого закручивалась лестница без перил. Кадан стал подниматься по ступеням — хотя мог бы взлететь и преодолеть расстояние до верхней части башни за мгновение. Он выбрал более длинный путь потому, что хотел собраться с мыслями перед встречей с королем и еще раз сформулировать для себя то, что собирался сообщить.

На последней площадке, похожий на седого богомола, капитана стражи встретил величественный, казавшийся неторопливым и даже медлительным, начальник телохранителей старого короля, Атани-на-Санну. Кадан коротко поклонился, Атани слегка присел на свои четыре насекомоподобных ноги — это также могло сойти за поклон, хотя, как было известно Кадан по опыту, с точно такого же движения предводитель ланикаев начинал свои неимоверно стремительные и сокрушительные атаки. Атани-на-Санну посторонился, пропуская посетителям к тому, что издали напоминало овал из голубого стекла или неестественно ровный водопад, сбегавший по стене. При приближении становилось ясным, что это действительно вода, но движется она по кругу внутри установленной вертикально емкости. Это был проход в личные покои Янхарта. Кадан шагнул в водную дверь, ощутил прохладное влажное дуновение, как будто бы подошел к берегу реки и склонился над водой, но не намок, а в то же мгновение оказался в ином месте. Он стоял посреди цветущей оранжереи, а сухонький седой старичок перед ним протирал тряпицей листья экзотического растения. Рядом болтались три лепрекона, в любой момент готовые придти старичку на помощь: один держал лейку, другой лопатку, а третий, поблескивая стрекозиными крылышками, просто летал кругами над всей группой.

— Ваше величество, — Кадан поклонился.

— Когда ты уже отучишься так меня называть? — Пробурчал старик. — Какое я теперь «величество»? Я всего лишь старый дух, который следит за несколькими цветами и книгами, такой же безымянный и незаметный, как и тысячи других.

— Вам никогда не стать безымянным и незаметным, мой господин. — Кадан улыбнулся.

— Как бы вы не старались.

Старый властитель Аннемо и Фойдана, поджав губы, хмуро посмотрел на бессмертного.

— Ну, что стряслось? — Пробурчал он. — Для чего я понадобился? Я знаю, что от скуки или из вежливости ты в гости не зайдешь.

— В Сальбраве происходят события, которые у многих вызывают беспокойство. Я уже сообщал вам о разговоре с Ласагаром из Фо. Сегодня мне стало известно, что возрожденных Последовавших, возможно, уже пятеро. Все движется к новой войне, сравнимой по масштабу и возможными последствиями с Войной Остывших Светил или даже Войной Изначальных.

— Мы уже говорили об этом ранее… однако, пятеро Последовавших? Если это так, дела плохи, — Янхарт вздохнул и вернулся к протиранию влажной тряпицей широких листов экзотического растения. — А кто именно из них, помимо Отравителя и Лицемера?

— Этого я не знаю. Но кто бы из них не был — разумно ли нам оставаться в стороне, пока они терзают землю? Ведь это не обычная война в мире смертных. Тьма набирает силу, и если война с ней неизбежна — стоит ли давать ей возможность разрастись?

— Ты хочешь вмешаться? — Поинтересовался Янхарт. — Сложи полномочия капитана, возвращайся на землю и сражайся на той стороне, которой желаешь помочь. Бессметным закон не писан.

— Я думал об этом, но не в моих силах в одиночку переломить ее ход.

— Ты ведь знаешь, что без санкции Старших мы не можем вмешаться.

— Знаю. Но если мы продолжим бездействовать, то можем сами попасть под удар. Набрав силу, Князья Тьмы рано или поздно вновь бросят вызов Солнцу и его Князьям, и свое восхождение к вершинам Эмпирея начнут здесь, с Фойдана и Аннемо. Да, возможно, за нас отомстят. — Кадан пожал плечами. — Наверняка так и будет. О нас сложат песни как о героях и невинных жертвах обезумевших исчадий тьмы. Но всего этого, — он сделал круговой жест рукой, как бы показывая на оранжерею и на то, что находилось за ее пределами, — уже не будет.

Старик с иронией посмотрел на молодого человека, которому никогда уже не суждено состариться.

— Ты боишься умереть?

— Мой король, я капитан стражи Аннемо и обязан заботиться о благополучии Замка Ста Башен и его обитателей.

Янхарт некоторое время молчал.

— Мне нечего тебе ответить, — произнес он наконец без тени улыбки. — Не я принимаю решения. Я отошел от власти и передал ее дочери.

— Ваше слово по-прежнему очень весомо.

— Ты просишь меня повлиять на решение королевы?

— Нет. Это целиком в вашей воле, о чем говорить с ней и как говорить. Я пришел не за этим.

— За чем же?

— За советом. Я обрисовал ситуацию и опасность, которая нам угрожает, но, возможно, я что-то упускаю? Может быть, есть способ обойти запрет Старших, не нарушая его прямо? Или каким-нибудь образом повлиять на происходящее на земле, не организовывая массового сошествия духов света прямиком с небес.

Старик покачал головой.

— Я таких возможностей не вижу. Духи-защитники Ильсильвара, Всадник Севера, наш сосед Вебларед и даже огненноокий Иунэмей попытались воспрепятствовать вторжению. Ты знаешь, какое бесславное поражение они потерпели. Свет Южной Звезды померк, Алгафаритские горы сделались безмолвны и пусты, а без духовной защиты покровителей государства и северного рода Ильсильвар обречен на поражение. Не думаю, что мы могли бы сделать большее.

— Не знаю, — Кадан отвернулся. — Нужно найти способы. Может быть, не прямое столкновение, а как-то иначе…

— Как ты остановишь Князя, венценосец? Мы можем лишь ждать, пока Старшие боги не сочтут, что пришло время явить свою мощь.

— Выжидая, мы дождемся того, что нам вмешательство Старших уже ничем не поможет.

Янхарт тяжело вздохнул. Он механически, раз за разом, протирал один и тот же лист.

Лепрекон настойчиво предлагал ему воспользоваться лейкой, но Янхарт, кажется, совершенно не замечал его усилий.

— Не знаю, что тебе сказать, мой друг, — произнес старый король, когда Кадан уже почти перестал надеяться на ответ. — Попробуй найти способ. Поговори с королевой и ее мужем.

Иногда бывает так, что выжидать плохо, но действовать еще хуже, а иногда бывает наоборот, и кто предугадает заранее, как выйдет? Действие кажется тебе меньшим злом потому, что ты склонен действовать, мне же меньшим злом кажется выжидание.

— Хорошо. — Кадан поклонился. — Я понял вас, мой господин.

— Удачи тебе, капитан, какой бы путь ты не избрал. Надеюсь, помимо двух плохих путей есть и другие, лучшие.

Кадан вновь молча поклонился и огляделся в поисках волшебной двери. Растения закрывали обзор, но он уловил мягкое мерцание голубого водоворота справа, за раскидистой пальмой, толстый ствол которой был похож на бочку. В следующий раз, когда он попадет сюда, это помещение будет другим — библиотекой, или кабинетом, а может быть, залом для медитаций или храмом Солнца — все зависело от настроения старого короля и состояния его души.