Бог Непокорных

Глава 21

Спустя четыре дня Лэйн, Хейла и Калил вернулись в Латтиму. Молодой барон был еще слаб и не вставал с постели, но поклялся, что окажет Лэйну любую помощь, которую тот потребует — как только поправится и наведет порядок в своем имении, изрядно разоренном завоевателями. Лэйн попросил его прислать новобранцев для «Финнайр»: во владениях барона можно было отыскать многочисленные и сильные семьи, которые обязаны будут откликнуться на зов своего сеньора.

«Финнайр», меж тем, увеличился уже до размеров восьмидесяти человек; Марнин Раммон, когда Лэйн явился на тренировочную площадку, сказал, что люди все чаще спрашивают, когда им предстоит настоящее дело; упражняться целыми днями с копьем и луком многим уже надоело.

Некоторые стали пропускать тренировки и пропадать в кабаках.

— Тем, кому больше всех надоело — дополнительные наряды, — сухо сказал Лэйн. — Если не угомонятся — выгнать из отряда с позором. Что там с верховой ездой? Все научились худо-бедно держаться в седле? Пусть учатся править лошадьми без помощи рук и стрелять из седла.

Некоторое время они молчали. Лэйн наблюдал, как капитан Таэн показывал финнайрцам простые связки ударов при использовании меча и щита, а три ряда мужчин по десять человек эти движения исправно повторяли. На заднем фоне, сменяя друг друга, такое же количество человек упражнялось в стрельбе по мишеням.

— Похоже, в наряд придется отправляться мне самому, — вздохнул Марнин. — Ибо сидеть тут, не зная, что и как будет дальше, и вправду весьма тягостно. Вы как будто готовите нас к чему-то, господин далкрум, но до сих пор все делаете сами… охотница и мальчик этот ваш — не в счет: они вам больше так… для кампании. Когда думаете задействовать нас в деле? Все меня как один просили узнать это у вас, ибо с вами-то большинство даже и заговорить боится. Но меня совсем перестанут уважать, если ничего путного я им и в этот раз не скажу.

Лэйн несколько секунд молчал, разглядывая заместителя, а когда заговорил, тон его уже не был таким жестким, как минуту назад.

— Я не знаю «когда», — признался Лэйн. — Все зависит от того, что предпримут наши враги.

Чем позже вы вступите в бой, тем лучше: больше времени будет для обучения. Что касается тактики, то лобового столкновения с Коршунами или, тем паче, с орденцами, я постараюсь не допустить: слишком много людей погибнет даже в случае успеха, а скорее всего, при таком столкновении нас ждет поражение. Здесь живут мирные люди, и оружием даже самые ловкие из них управляются кое-как — а энтикейцы, даже самые слабые из тех, что прибыли — морские разбойники — воюют и пиратствуют уже много лет, сражения — это их жизнь. Об Орденах и говорить не приходится: полагаю, их подготовка еще выше, и орденцы, вдобавок, владеют еще и магией. Поэтому — никакой «честной» войны: «Финнайр», когда придет ваше время, будет действовать так же, как я: появляться, наносить врагу урон, и отступать прежде чем враг успеет ответить. Сто мелких ран убьют врага столь же верно, как и один красивый и мощный удар, о котором вы все, вероятно, тут грезите, но которого не будет, потому что наш враг в открытом бою сильнее нас. Значит, мы будем ослаблять врага, перерезать его пути снабжения, уничтожать его дозорных, устраивать налеты, и тут же уходить, не пытаясь развить успех — и так мы будем действовать до тех пор, пока энтикейцы не ослабнут настолько, что побегут от нас к своим кораблям, чтобы уплыть туда, откуда они приплыли, и вот тогда — и только тогда — мы проявим не только хитрость и быстроту, но и силу, и передавим их всех до единого, а корабли их — сожжем.

— Хмм, вот как… — Марнин почесал подбородок. — Признаюсь, о таком способе ведения войны я еще не слышал, но звучит… убедительно. И каков следующий шаг? Ну ладно, мы тут будем тупо тренироваться, раз так надо. А вы?

— Пока не знаю, — ответил Лэйн. — Сначала мне надо поговорить с Кервином и Джайком.

Они уже вернулись?

— Кервин — еще нет, Джайк — да.

— Я не видел твоего кузена, где он?

— Спит после ночного дежурства на стенах. Я разбужу его и пришлю к вам.

— Пусть отдыхает, — сказал Лэйн. — Сегодня я все равно никуда не поеду. Пришли его ко мне вечером.

— Как скажите, капитан.

Под вечер, однако, вернулся наконец и разведчик, отправленные на северо-восток, к Ханзам, и поэтому доклады Кервина и Джайка Лэйн получил почти одновременно. Дэнмор Покойник и Красная Гельрин прекратили грабежи и отошли к югу, вступив в Цейн и усилив таким образом Орден Лилии, державший город под своим контролем. Ходили слухи, что люди командора Тезака повсюду, где могут, захватывают рыбацкие шхуны и торговые суда: для каких целей они это делают, было еще не ясно, но нельзя было исключать, что так они готовят себе путь отступления в случае, если на материке дела пойдут совсем плохо. В любом случае, выдвигаться к Латтиме они, по всей видимости, пока не собирались — выжидали и готовились всеми силами оборонять тот единственный морской порт, через который все эти дикари с островов стали распространяться по Ильсильвару.

Доклад Джайка был менее радужным. Альрин, Второй Генерал Ильсильвара, был то ли убит, то ли тяжело ранен в одном из сражений; продвижение его армии от Обийта и Минзаля на север сильно замедлилось. Кажется, Орден Лилии, не рискуя идти на прямое столкновение с регулярной армией, усиленной войсками всех восточных феодалов, применял ту же тактику, которю по отношению к захватчикам планировал использовать Лэйн: командоры Джен и Гайн беспрестанно атаковали и отступали, не ввязываясь в крупные сражения. За их спинами, в замке Ротан сидел Кельмар Айо, о котором ходили противоречивые слухи: кто-то говорил о нем, как о благородном рыцаре, кто-то — как о жестоком и безумном чернокнижнике. Возможно, правдой было и то и другое. Кельмар устанавливал контроль над окрестными землями, подчинял себе прежних вассалов эс-Лимнов, обеспечивал снабжением воевавших с Альрином командоров, и рекрутировал солдат из местного населения: крестьяне шли к нему по принуждению, наемники — за наживой, а пленные ильсильварские солдаты, содержавшиеся в нечеловеческих условиях, надеялись таким образом сохранить себе жизнь. Было в докладе Джайка еще кое-что, что привлекло внимание Лэйна; он задал разведчику несколько вопросов, а затем долго сидел в кресле, обдумывая следующий шаг. Приняв решение, он нашел Хейлу и Калила и сообщил им, что завтра они вновь отправляются в путь; когда он известил об отъезде Марнина Раммона, тот, разумеется, поинтересовался, какую цель Лэйн наметил для себя теперь.

— Первоначально, центром сопротивления в Гирнезе — пока Альрин на юге подтягивал свою армию и собирал феодалов — должен был стать замок Ротан, принадлежащий графскому роду эс-Лимн, — ответил Лэйн. — Лилия взяла замок, уничтожила графскую семью и стала подминать по себя их вассалов. Однако, запугать Ордену удалось не всех, и некоторые вассалы продолжали оказывать сопротивление. Сейчас центр сопротивления находится в Лаго, которым владеет семья эс-Байн, при том семьи эс-Энор и эс-Ферсен оказывают им поддержку. Нет сомнения в том, что если все оставить, как есть, Лилия их быстро раздавит, но если оказать им помощь — Лилия увязнет в окрестностях Ротана и сюда, на север, они не придут. Что даст нам возможность подготовить отряд здесь, в Латтиме — может быть, одну, может быть две или три лишние недели, я не знаю. Когда подойдет Альрин и у Кельмара начнутся более серьезные проблемы, чем сейчас — я вернусь в Латтиму, и, надеюсь, не один. У Альрина и без того огромная армия, не все захотят идти к нему под руку, я приведу сюда вассалов эс-Лимнов и у нас появится хорошая, обученная конница. И тогда, в зависимости от того, как сложатся события, мы либо поможем Альрину дожать кардинала Рекана и трех его командоров, либо выступим на восток и выбьем Ханзов и людей Тезака из Цейна. Вот такой план. Я говорю о нем тебе, потому что ты снова остаешься здесь за меня, но знать о нем кому бы то ни было еще, даже твоим родичам, пока еще рано. Удовлетворен?

— Возвращайтесь скорее, капитан, — сказал Марнин. — Я найду, что сказать людям.

Обещаю, что за время, пока вы будете отстуствовать, мы с Таэном выжмем из них все, что можно.

Обучатся всему, что вы сказали.

Лэйн кивнул и пожал протянутую руку.

— Спасибо. На меньшее и не рассчитываю.

Они обогнули Ротан с северо-запада, свернув с дороги у городка, носившего название Дандашер, и далее двигались преимущественно по бездорожью, глядя, как чередуются пустоши и леса, лишь иногда сменяемые одинокими хуторами и крошечными деревеньками, затерянными в глуши. Шел то дождь, то снег; ночью земля замерзала, а днем раскисала; наступающая зима медленно, но верно вытесняла уходящую осень. На хуторе Хербода они поменяли лошадь: та, на которой ехала Хейла, повредила ногу в яме и охромела. Сыновья Хербода и он сам жадно слушали новости о том, что происходило в Латтиме; итогом горячих рассказов Хейлы и Калила стало то, что все они выразили желание последовать с ними — предложение, от которого Лэйн отказался, посоветовав вместо этого мужчинам отправится в Латтиму и вступить в «Финнайр». В безымянной деревеньке двумя днями спустя их попытались отравить и ограбить; но бродячие по дому призраки предыдущих жертв нашептали Лэйну об опасности, и он вырезал всю семью, пощадив только двух маленьких детей, которых позже отправил к соседям. В той деревне они задержались на день — Хейла и Калил, успевшие сьесть немного отравленной пищи, мучались животом, блевали и бегали в нужник по два, а то и три раза в час. Лэйн развесил в доме лечебные офуды, также он провел церемонию успокоения духов. К утру Калил и Хейла, хотя и были еще слабы, уже могли двигаться дальше.

Завершая свой длинный крюк, всадники повернули на юг. Поселения стали встречаться чаще, а в одном из них Лэйн и его спутники едва не столкнулись с орденцами, вывозившими из деревни значительную часть тех припасов, что крестьяне приберегли на зиму — энтикейцы покинули деревню буквально за полчаса до того, как там появился далкрум. Женщины плакали и проклинали захватчиков, мужчины были мрачны — никто не знал, сумеют ли они пережить грядущую зиму. Лэйн мог бы догнать орденцев и перебить их, благо их там было немного и, даже окажись среди сборщиков один или два рыцаря-чародея, состояние «белого призрака» позволило бы ему быстро устранить их, тем более — в случае внезапного нападения. Но Лэйн никуда не поехал. Попытка показать себя героем, вернув крестьянам то, что у них отняли, неизбежно привела бы к возмездию со стороны Ордена — и если до Лэйна Орден дотянуться бы и не сумел, то в эту деревню повторно заявился бы обязательно — и тогда все те, кого Лэйн попытался бы благородно спасти от голодной смерти, оказались бы развешанными на ветках ближайших деревьев.

Они остановились в поселке и щедро заплатили за ночлег; от крестьян они узнали, что Лаго осажден, но еще держится: у осаждавших замок орденцев мало людей, а подошедшие к Лаго эс-Энор и эс-Ферсен позволили снять блокаду. Эти новости обнадежили Лэйна — но каково же было его разочарование, когда, спустя два дня, они поднялись на пригорок и увидели перед собой старый, не раз перестраивавшийся замок, многократно переходивший из рук одной семьи к другой: ворота его были открыты, а на башнях развивались светлые флаги с изображениями лилии — символ Ордена, и багряные флаги с ладьей, имеющей мечи вместо весел — символ королевского дома Эн-Тике. Вблизи замка были видны следы побоища — повсюду мертвые люди и лошади, сломанные копья, втоптанные в грязь знамена с леопардами Ильсильвара, боязливые мародеры, и, конечно же — стаи ворон, лакомившиеся глазами мертвецов и заполнявшие хриплым карканьем всю округу.

— Опоздали… — Тихо произнесла Хейла.

Сжав зубы, Лэйн мрачно кивнул.

— И что теперь? — Спросил Калил.

— Погибли далеко не все, наверняка многих взяли в плен, — после долгого молчания сказал Лэйн. — Джайк говорил, что Орден активно вербует солдат в том числе из военнопленных, которых перед этим доводят до крайней степени отчаянья и страха. Если так — в замке должно быть немало солдат местных баронов; не исключено, что там есть и рыцари, и даже, возможно, вассалы эс-Лимнов. Я проберусь внутрь и посмотрю, что можно сделать; вы, как обычно, останетесь в лесу дожидаться моего возвращения.

Так они и поступили. Когда сгустились сумерки, Лэйн отправился в путь: он действовал по тому же сценарию, что в Латтиме и замке Энно. Перелезть через стену не составило труда; договор с духами Лаго был заключен согласно обычной процедуре, хотя Лэйну и показалось, что местные незримые обитатели ведут себя как-то чересчур вяло и потеряно — далкрум предположил, что это от того, что все наследники рода эс-Байн перебиты. Да и был ли род эс-Байн тем родом, с которым по-настоящему были связаны духи замка? Хозяева здесь менялись слишком часто, и сам замок был чрезвычайно древним, стоявшим здесь еще во времена Стханата. Перемещаясь в невидимости по его коридорам и залам, Лэйн то и дело натыкался на остатки старой кладки и едва различимые, стершиеся цепочки высеченных в камне рун. Пока он никого не убивал, и тщательно избегал сближения с караульными или слугами: сначала необходимо было понять, сколько тут пленных и где их содержат, и лишь после этого начинать резню. Он уже знал, что часть людей держат во дворе, в одном из больших хозяйственных помещений; другие, по всей видимости, бывшие слуги эс-Байн, находились в замке и им была предоставлена относительная свобода; детей и женщин собрали в верхней части донжона и заперли там — из разговоров солдат Лэйн узнал, что далеко не все были довольны действиями Углара Шейо, направленными на защиту женщин Лаго от насилия; также он нашел большую залу, куда, под постоянной охраной, поместили раненых. Но это были не все: не оставляло сомнений, что наиболее боеспособные ильсильварцы заперты где-то еще, возможно — в подземной части замка. Лэйн отыскал две лестницы вниз, но обе они хорошо охранялись; он мог бы убить стражей, и сделал бы это в случае, если бы не нашел другого пути, но пока не оставлял надежд проникнуть в подземелья незамеченным. Странная, нерациональная конструкция замка, представлявшая собой смешение стилей разных эпох, определенно намекала на то, что тут могут быть и другие пути — о которых, возможно, орденцы еще ничего не знают. В любом случае, здесь должны были быть вентиляционные шахты либо трубы, которые могли вести в камеру пыток: пытка каленным железом заставила бы задохнуться от дыма самих палачей, не существуй тут вентиляционной системы. Лэйн использовал офуды для того, чтобы изучить и прочувствовать замок; он не касался и даже не приближался к странным энергетическим образованиям, которые могли быть связаны с магией орденцев или, по крайней мере, могли находиться в поле их влияния, но вертикальные пустоты он, как и предполагал, обнаружил. Не все подходили под его цели и не ко всем можно было получить доступ, однако, обнаружилось сразу три шахты, которые его заинтересовали. Первая оказалась слишком узка для проникновения, через вторую постоянно шел поток дыма, зато третья подходила почти идеально. Вход в нее располагался в заброшенном крыле Лаго, и найти его было не так просто: Лэйну пришлось ползти по остаткам системы водоснабжения, с помощью которой тысячу лет назад вода при помощи магии поднималась наверх и доставлялась на верхние этажи замка… этажи, которые большей частью были разрушены во время войн и пожаров, а затем отстроены по новому плану. Наконец, он нашел вертикальную шахту, которая оказалась даже больше чем он предполагал: около десяти или двенадцати футов в диаметре, а потом — даже еще больше: шахта местами расширялась за счет каких-то полуобрушенных помещений и коридоров, по которым никто не ходил уже много столетий. Лэйн стал спускаться вниз, гадая, есть ли внизу выходы в подземелья, в которых держали пленников… как вдруг чувство опасности овладело им так отчетливо и ясно, и он, не рассуждая и не пытаясь понять, что происходит, выдернул когти из стены и полетел вниз, в темноту.

Лэйн ощутил движение воздуха и короткий скрежет металла о камни: что-то невидимое пронеслось по стене, чиркнув клинком там, где только что находились руки Лэйна; что-то слишком быстрое для человека. Лэйн пролетел шестьдесят или семьдесят футов прежде, чем сумел уцепиться за торчащую из стены балку. Старое дерево угрожающе затрещало, грозя в любую минуту переломиться, Лэйн поспешно произнес мантру легкости и, подтянувшись на руках, забрался на балку. Все его чувства были напряжены: то, что едва не убило его, по-прежнему находилось где-то рядом. Внутри колодца царила абсолютна темнота, однако помимо паранормального восприятия, одна из офуд, спрятанных под одеждой Лэйна, позволяла ему видеть во тьме. И вот, будто бы из ниоткуда, возник человек — изящно приземлился на самый конец той же самой балки, на которой стоял Лэйн, всего в трех шагах от него. Человек — худощавого телосложения, ростом на голову выше Лэйна — был одет в однотонную черную одежду, а в правой руке держал длинный меч. Левой рукой он отстегнул тяжелый плащ, который немного сковывал его движения и, не глядя, бросил его вниз — в то время как Лэйн надвинул на лицо серебристую полумаску, вынул из ножен собственные клинки и, перейдя в состояние белого призрака, бросился вперед.

Поразительно, но не смотря на всю нечеловеческую скорость далкрума, человек в черном сумел уйти от атаки — отпрыгнул вверх и назад, сделал сальто в воздухе, коснулся ногами противоположной стены шахты, и сам, столь же быстро как Лэйн, размазываясь в воздухе, метнулся вперед, подобно темной смертоносной молнии. Лэйн присел, слыша, как скрип балки переходит в хруст ломающегося дерева; когда черная тень пронеслась над его головой, он оттолкнулся и прыгнул почти на то самое место, которое перед этим занимал противник. Лэйн проехал по стене вниз пять или шесть футов, прежде чем сумел уцепиться железными когтями за трещину в кладке. Он полагал, что у человека в черном, не смотря на всю его невероятную ловкость, должны будут возникнуть определенные сложности, поскольку балки, на которую можно было бы приземлиться, больше уже не существовало, но Лэйн недооценил противника: черному хватило силы прыжка для того, чтобы достигнуть противоположной стены. Уже в полете черный изменил положение своего тела, оттолкнулся от стены ногами, и прыгнул назад. Лэйн никогда бы не подумал, что человек способен выделывать трюки такого рода, ведь и ему самому подобное удавалось лишь в состоянии «белого призрака» — но и как демон его противник не воспринимался, в те короткие мгновения, когда он ненадолго замедлялся перед очередным прыжком или иным действиям, все паранормальные чувства твердили Лэйну, что перед ним — человек, а не демон.

Черный, между тем, казалось бы, ничуть не беспокоился о поиске подходящей опоры: во время обратного прыжка он целился стену немного выше Лэйна, в то время как меч в его правой руке поднимался для быстрого рубящего удара. Сначала отклонившись влево, а затем выбросив тело вправо и, используя инерцию толчка, Лэйн побежал по стене, переходя в состояние «белого призрака» и бормоча мантру скорости — но, не смотря на все это, сила изначального толчка оказалась недостаточной, и его бег почти перешел в падение, когда справа обнаружился выступ — не подходящий для того, чтобы стоять на нем, но вполне годящийся для того, чтобы за него уцепиться — и Лэйн прыгнул к нему, вонзил железные когти в камень, услышал, как они с отвратительным скрежетом скользят, обрекая его на падение, а потом скрежет прекращается, и движение когтей, попавших в какую-то щель, прекращается.

Человек в черном слева и наверху, завершив прыжок, словно прилепился к стене, как кот или какое-то насекомое; он оглянулся через плечо, определяя местоположение Лэйна — держа меч в правой руке готовым для удара, а левой рукой уверенно цепляясь за стену — из чего Лэйн сделал вывод, что черный, по всей видимости, располагает такими же когтями для скалолазанья, как и он сам.

Следующее движение, мгновением позже, они начали одновременно: Лэйн, по касательной вниз, к еще одной балке; человек в черном — к выступу, на котором висел Лэйн. Опять взмах меча, совсем рядом — но на этот раз все вышло более предсказуемо: кажется, сочетания мантры скорости и сверхчеловеческой быстроты «белого призрака» хватало для того, чтобы получить пусть и незначительное, но важное преимущество в скорости над таинственным противником. Стоя на балке и не прекращая мысленно повторять мантру, Лэйн ждал, когда человек в черном повторит его путь — и тогда Лэйн задействует призрака и упадет вниз… по крайней мере, так это будет выглядеть со стороны: на деле же он зацепится ногой за балку и за счет этого поменяет направление движения; свершив более половины оборота, он придаст себе дополнительное ускорение, оттолкнувшись левой рукой от стены — после чего нож в правой войдет в спину черному, который к этому моменту займет на балке то место, которое сейчас занимает Лэйн.

Это был красивый план, всплывший интуитивно, без тщательных раздумий, на которые просто не было времени — но черный, вися на уступе, медлил, и с каждым мгновением его промедления Лэйн понимал, что противник трезво оценивает свои шансы достать его. Затем черный, подтянув ноги, зажал между ними меч, освободив таким образом правую руку. Он что-то произнес, сделал сложное движение кистью — Лэйн понял, что враг накладывает на себя какое-то заклинание. Далкруму нестерпимо захотелось развернуть наручи-арбалеты и расстрелять в упор эту изобретательную и осторожную тварь; однако понимание того, что нападение начнется еще до того, как он успеет выстрелить, охладило его пыл: удивительные магические механизмы карлов, демонстрировавшие чудеса скорости в бою с обычными людьми, сейчас будут казаться невыносимо медленными — да и в развернутом виде арбалеты ощутимо снизят его мобильность, а сейчас от скорости зависело все.

Закончив короткое заклятье, черный вернул меч в руку, и прыгнул — не побежал по стене тем же путем, что и Лэйн, а просто переместился на другой конец балки — при том Лэйн не мог утверждать наверняка, что это был именно прыжок, а не мгновенное перемещение, настолько быстро все произошло.

Не задерживаясь, черный начал атаку. Лэйн заблокировал его клинок ножами, затем, удерживая меч только одним, сделал круговое движение другим так, чтобы ударить лезвим по руке снизу. Черный увел правую руку, но зацепить его Лэйн все же успел. В это же время левая рука черного хлестким движением едва не распорола Лэйну лицо — когти для скалолазанья черный и не думал прятать, напротив, он рассчитывал использовать их в бою. Лэйн ушел назад и вниз, ударил ножами по ногам — человек в черном, как будто предвидя его следующее движение, легко подпрыгнул. Чтобы избежать удара мечом, который неминуемо должен был последовать сверху, Лэйн соскочил с балки и, уцепившись за нее когтями на левой руке, совершил три четверти оборота, отпустил балку и прыгнул к стене, где повторил трюк, немногим ранее показанный ему черным: оттолкнувшись от стены ногами, полетел вперед, на врага. Черный мог бы выставить вперед меч или нанести рубящий удар — но удар Лэйн, скорее всего, успел бы заблокировать, а далее инерция его движения сшибла бы противника с балки, и поэтому черный просто упал вниз, как и Лэйн секунду назад, но не стал никуда прыгать, а, сделав полный оборот, встал на балке в той же позиции, что и прежде. Лэйн в это время, потеряв цель, успел уцепиться за балку левой рукой, поменял направление движения и, как заправский акробат, выпрямился на ней одновременно с черным, также заняв свою прежнюю позицию.

Секунду они не двигались, изучая друг друга, а затем, не сговариваясь, начали атаку. Лэйн, перейдя в призрака, побежал по стене, намереваясь, совершив полукруг по стене шахты, оказаться за спиной врага; человек в черном поначалу бросился было к нему, но затем, ощутив, что цель уходит от прямого столкновения, подпрыгнул высоко вверх. Когда Лэйн вновь оказался на балке, человек в черном еще был в воздухе; решив, что это его шанс, Лэйн, по-прежнему находясь в состоянии призрака, прыгнул вперед и вверх, целясь ножами в противника. Если бы он мог видеть в эти мгновения лицо человека в черном — безмятежное, отрешенное и одновременно сосредоточенное — возможно, он бы не стал торопиться с новой атакой. Но черный в момент прыжка Лэйна находился к нему спиной; нижняя часть тела черного медленно уходила вверх, и на самой высокой точке его прыжка ноги черного оказались поднятыми строго вверх, в то время как голова заняла положение внизу; руки черного, сжимавшие меч, сместились за голову в хорошем и широком замахе. Черный ударил, когда Лэйн оказался рядом; Лэйн успел заблокировать меч одним из своих ножей, но удар более тяжелого оружия пробил блок и отшвырнул Лэйна в сторону; одновременно с этим красивое сальто, которое выполнял черный, также сломалось из-за резкого движения его рук с оружием. Они упали вниз одновременно: черный ударился ребрами о балку и зашипел от боли — в этот момент он был открыт для удара, но Лэйн при всем желании не смог бы воспользоваться удобным моментом: он скользил вниз по стене и судорожно пытался зацепиться хоть за какую-нибудь выемку или уступ. Когти нашли щель; Лэйн сместил тело влево, а затем резко выбросил его вправо, отцепился и побежал по стене к остаткам чего-то, что некогда могло быть как небольшой площадкой над пропастью, так и остатками каменной арки. Но это же место для приземления выбрал черный: он встретил Лэйна в тот самый момент, когда тот уже почти достиг площадки. Лэйн рефлекторно вскинул руки для блока — но черный изменил угол удара, и великолепное произведение искусства, созданное карлами Фандера, приняв на себя удар меча, оказалось сломано. Лэйн упал вниз, и на этот раз человек в черном не стал ждать, пока противник найдет точку опоры: он прыгнул следом, ускоряясь с помощью способностей, превращавших его в подобие темного призрака. Левая рука плохо слушалась Лэйна; он попытался зацепиться за стену так, чтобы сразу сместиться в сторону, но безуспешно — черный обрушился на него сверху, ударил мечом (эту рану в горячке боя Лэйн поначалу даже не почувствовал) и повлек его вниз. Они несколько раз перевернулись в полете, затем на короткое время расцепились, нашли опоры и бросились по стене друг к другу. Две тени — белая и черная — столкнулись на середине пути, а затем черная тень успешно достигла уступа, за который перед этим цеплялся Лэйн, и там обрела черты тяжело дышащего человека в однотонно-темной одежде — в то время как Лэйн, уже не за что не цепляясь, с глубокой и длинной раной наискось через все тело, полетел вниз. Он ударился в полете о стену, перевернулся и, теряя оружие, канул во тьме.

Оттолкнувшись от уступа, Фангель Китэ, командор Ордена Крылатых Теней, отправленный Кельмаром Айо на помощь осаждавшим крепость рыцарям Лилии, взмыл вверх, на мгновение сделавшись похожим на настоящую крылатую тень — то ли темный призрак, то ли демон ночи в стремительном полуполете-полупрыжке. Оказавшись на площадке, он сморщился и приложил левую руку к боку: сломанные ребра распространяли импульсы боли по всему телу. С правой руки капала кровь из пореза, оставленного острым как бритва, ножом Лэйна. Фангель долго стоял там, глядя в темноту, прислушиваясь и напрягая все свои паранормальные чувства, ожидая, не возникнет ли внизу движения или иного признака, свидетельствующего о том, что необычный враг, с которым он повстречался в Лаго, еще жив. Проникший в замок лазутчик остался незамеченным для всех, даже для его лучших рыцарей, умевших слушать голос темноты и доверять тому иррациональному, мистическому восприятию, которое давал Ключ Ордена. Он и сам не был уверен в том, что что-то почувствовал — до тех пор, пока не проник вслед за врагом в заброшенную часть замка и не обнаружил лазутчика в шахте, о существовании которой даже не подозревал.

Фангель терпеливо ждал, но ничего не происходило, и наконец, убедившись в том, что враг мертв, он стал медленно подниматься вверх — что было не так-то просто, ибо его собственные ресурсы энергии, позволявшие на короткое время превращаться в «темного призрака», были почти исчерпаны.

Но Лэйн не умер. Несколько раз ударившись о стену, в полубессознательном состоянии он попытался зацепиться за нее когтями, и, хотя и не остановил падения, сумел в какой-то момент его замедлить. Он упал в подземную реку — недостаточно глубокую, чтобы остаться неповрежденным, и получил множественные переломы правой руки. От боли и погружения в ледяную воду он потерял сознание; река быстро несла его прочь, он несколько раз то приходил в себя, то снова отключался. В конце концов река вынесла его на поверхность, в низину в трех милях от Лаго, где его заметили рыбачившие крестьяне, которые немедленно принесли его в деревню. Следующую неделю Лэйн провел в полубредовом состоянии: хотя на руку ему наложили повязку и зашили длинную рану от меча Фангеля, от длительного нахождения в холодной воде он тяжело заболел и все эти дни находился при смерти. Потом наступило некоторое улучшение. Лэйн, попросив краски, даже сумел изобразить несколько лечебных офуд. С этого момента выздоровление пошло быстрее, он смог самостоятельно есть и пить, и начал разговаривать с людьми, в доме которых находился. Новости, которые он узнал, были хуже одна другой. Орденцы как будто с цепи сорвались — обыскивали деревни, задерживали путешественников, а всех подозрительных отправляли в застенки либо убивали на месте. Заявились они в деревню, где находился Лэйн и не схватили далкрума только потому, что хозяева дома выдали его за своего больного родственника, которого на охоте растерзал медведь; увидев, что «родственник» и в самом деле находится на грани жизни и смерти, энтикейцы потеряли к нему интерес и ушли. Однако, другим так не повезло: хозяин дома рассказал о том, что в соседней деревне схватили юношу и женщину, которые приезжали туда закупиться едой; женщина, одетая в мужскую одежду, была похожа на охотницу или наемницу, а юноша, хотя и имел при себе меч, едва умел им пользоваться. Это сообщение повергло Лэйна в мрачное расположение духа, но следующее оказалось еще хуже: крупный отряд орденцев, выступив из Ротана, взял Латтиму и сжег ее. Все жители города и все его защитники были убиты.

Боль, ненависть и отчаянье смешались в душе Лэйна в гремучую смесь; он не хотел ни о чем думать, хотел забыться и исчезнуть. Люди, которых он призвал к оружию и в сердцах которых пробудил веру, оказались перебиты, все до единого, из-за него. Если бы он был более осторожен при проникновении в Лаго… если бы выиграл бой с человеком в черном… если бы иначе спланировал всю операцию, выбрал бы иной план действий… все могло повернуться по-другому.

Он был слишком успешен поначалу, слишком самонадеян — и в результате судьба ткнула его носом в его собственную слабость, и Лэйна переиграли на том самом поле, где он полагал себя мастером. Слабость собственного тела, дурнота, невозможность сделать что-либо прямо сейчас лишь подбавляли масло в огонь. Физические страдания его сходили на нет, далкрум шел на поправку, зато в душе поселился полный раздрай. Он постепенно, поначалу неуверенно, начал ходить; сердце жаждало мести, но возник и страх, которого не было прежде — боязнь, что любые его действия навлекут новые беды на людей, которых он хотел защитить. Один невыносимо долгий, мучительный день следовал за другим; в какой-то момент Лэйн осознал, что раздрай в его душе будет продолжаться до тех пор, пока он не начнет что-то делать — как только новая цель будет поставлена, сомнения отпадут, его злость и боль превратятся в энергию, а неизбежные жертвы среди союзников он снова станет воспринимать как еще один повод для мести и жестокости по отношению к врагу — но не как узы, стягивающие его по рукам и ногам. В это время пришло известие, может быть, еще более худшее, чем новости о смерти Хейлы и Калила и разорении Латтимы: к Цейну подошли новые корабли, из которых на землю Ильсильвара вышли воины энтикейских кланов и рыцари Семирамиды. Далкруму стало ясно, почему Тезак и Коршуны так сконцентрировались на обороне города, не пожелав придти на помощь своим товарищам, умиравшим в Латтиме и Энно: они вовсе не готовились бежать, они защищали порт, в который вскоре должна была прибыть новая волна завоевателей.

В этот же день он попросил у хозяев теплую одежду и немного еды; на улице бушевала метель, он был еще слаб, и хозяева пытались отговорить его от ухода — безуспешно. Лэйн вышел из дома, представляя собой слабую и легко уязвимую цель как для непогоды, так и для людей: свои ножи он потерял в Лаго, один из двух арбалетов был безнадежно испорчен, а второй, сделанный под правую руку — бесполезен, поскольку эта рука Лэйна все еще находилась в лубке.

Сквозь метель он кое-как добрел до следующей деревни, потом, узнав, что одному из крестьян нужно отправиться на юг, напросился к нему в спутники. Их пути вскоре разошлись, Лэйн опять побрел по холодным дорогам один — зная, однако, что цель его не слишком далека и уповая на то, что идет верно. Слухи о приближении генерала Альрина бежали впереди его армии, и хотя это войско, отчасти из-за непогоды, отчасти — из-за беспрестанных атак Джена и Гайна, продвигалось на север очень медленно, к текущему моменту оно уже вступило на южные границы былых владений графов эс-Лимн. И вот, наступил момент, когда оборванный, грязный, полузамерзший Лэйн увидел впереди огни множества костров и направился к ним через заснеженное поле. На подходе к лагерю его остановил патруль.

— Ты кто? Нищим здесь не место, — бросил командир патруля. — Убирайся. Мы не подаем.

— У меня… сообщение для генерала… — просипел Лэйн и закашлялся. В последние дни его снова мучила горячка.

— Вот как? — Командир пренебрежительно осмотрел невысокого человечка. — Что-то я сомневаюсь. И что же это за сообщение? Скажи мне, я передам.

— Оно не… — Кашель. — Не для твоих ушей…

Командир патруля еще несколько секунд рассматривал бродягу, а затем отдал распоряжение своим людям:

— Тащите его в лагерь. Пусть Малькос с ним разбирается.

Один из патрульных усадил Лэйна посадил на лошадь позади себя; его отвезли в лагерь и доложили о случившемся лейтенант Малькосу, в подразделении которого состояли доставившие Лэйна патрульные. Лэйну, беспрестанно кашлявшему, дали попить теплой воды, после чего Малькос принялся выяснять, что же за дело привело больного оборванца в их лагерь. Лэйну повторил то, что прежде сказал командиру патруля: его донесение должен получить только генерал Альрин и никто другой.

— Не держи меня за дурака, — раздраженно сказал Малькос. — У нас, конечно, есть люди, которые поставляют сведения, но ты к ним никакого отношения не имеешь. Кто ты такой и для чего тебе генерал? Что еще у тебя за сведения такие особые, а?!

— Тебе об этом… знать не нужно…

Грубый тычок отправил Лэйна на землю. Правая рука, не смотря на защищавший ее лубок, взорвалась болью. Лэйн кое-как привстал на локте левой. Закашлялся. Малькос навис над ним с поднятым кулаком — словно лейтенант не знал еще и сам, ударит ли он Лэйна второй раз или нет.

— Не морочь мне голову! Ты все расскажешь — или мы переломаем тебе кости, а потом закопаем прямо здесь, в снегу! Зачем тебе генерал?! Может, ты служишь энтикейцам и хочешь убить его, а?! Говори, падаль! Или мне позвать палача?! Пусть спилит тебе пару лишних зубов!

— Можешь делать со мной… что хочешь… — Лэйн говорил с трудом, с перерывами, изо всех сил контролируя дыхание для того, чтобы вновь не зайтись в кашле. — Но если… ты не сообщишь генералу… или покалечишь меня… на дыбе в итоге… окажешься ты сам…

Лейтенант презрительно скривился.

— И что же я должен передать генералу? Что встречи с ним требует какой-то грязный, обоссаный бродяга?!

— Скажи ему… — Лэйн замолчал, не зная, что сказать. В голову ничего не приходило. Тело болело, легкие как будто разрывали на грудную клетку изнутри. — Скажи ему, что пришел Лэйн.

Малькос терпеливо ждал, но продолжения не последовало.

— И все? Просто Лэйн?

— Просто Лэйн.

Малькос сплюнул.

— Ладно… Эй, парни! — Обратился он к своим солдатам, которые наблюдали за допросом и уже предвкушали экзекуцию. — Приглядите за этим дерьмом! Если только окажется, что он мне тут в уши гадил — я ему самолично копье в задницу засуну!.. Надо же, грозиться мне дыбой вздумал, падаль!

Раздраженно ворча, Малькос ушел, а солдаты стали посмеиваться над Лэйном, рисуя живописные картины того, что с ним сделает Малькос, если окажется, что Лэйн солгал и никто из высшего руководства армии знать о нем ничего не знает. Пока Малькоса не было, Лэйн попытался согреться, подсев ближе к огню; из слов солдат он узнал, что на генерала уже дважды покушались — и кроме того, не так давно одного из офицеров разжаловали именно за то, что он, не расспросив постороннего человека обо всем как следует, преждевременно отвел его к своему начальству.

Вернулся лейтенант. Губы его были плотно сжаты, он больше не выказывал ни гнева, ни раздражения — но и никакой приязни, впрочем, в его глазах также не читалось.

— Пойдем, — коротко бросил он Лэйну.

Далкрум тяжело поднялся. Малькос положил ему руку на плечо и так вел через весь лагерь; Лэйн дважды пытался сбросить руку, но каждый раз лейтенант возвращал ее на место — Малькос понятия не имел, в силу каких причин ему было велено привести в штаб этого нищего оборванца. У Лэйна не было ни сил, ни желания драться или спорить; он перестал сопротивляться и позволил лейтенанту сопроводить его к самому большому шатру в центре лагеря.

В шатре было очень тепло: горели две переносные печки, и дым от них, поднимаясь по металлическим трубам, выходил за пределы шатра. В центре стоял большой стол, на котором была разложена подробная карта Ильсильвара; фишками разных цветов были обозначены позиции врагов и союзников. В шатре находилось множество высших офицеров и феодалов, приведших свои войска на помощь королевской армии, почти все — роскошно одетые, надменные и властные; с презрением и недоумением они уставились на невысокого, грязного, кое-как одетого человечка, которого лейтенант Малькос, проведя через охранявшую вход стражу, тычком в спину втолкнул в шатер.

Напротив входа, в высоком кресле, полулежал-полусидел Второй Генерал Ильсильвара, или, как его еще иногда называли, Белый Генерал. Его жилистое, поджарое тело, было наполовину обнажено: грудь, в которую попали две стрелы Джена, скрывали повязки; открытыми оставались только живот, плечи и руки. На этих открытых участках тела можно было увидеть множество тонких белых шрамов — некоторые были оставлены врагами, но их большая часть образовалась от самоистязания посредством плети с железными шипами, к коему упражнению Белый Генерал неоднократно прибегал во времена своей молодости в целях укрощения плоти.

Холодные, светло-серые глаза генерала Альрина вперились в лицо далкрума так, как будто бы генерал хотел изъять из него душу. Генерал молчал и не отводил глаз, Лэйн молча смотрел в ответ. Кто-то из офицеров кашлянул, и тогда Альрин сухо и отрывисто проговорил:

— Выйдите все. Кроме него.

Офицеры и аристократы стали покидать шатер, на их лицах было написано нескрываемое удивление. Когда они вышли, Лэйн огляделся по сторонам. Тут были даже книги, и свитки, и письма с донесениями, сложенные кучей на столике в углу. Он подошел к столику и протянул руку к одной из бумаг… вполне возможно, что это было очень, очень секретное сообщение. Он знал, что его действия вызовут раздражение у седоволосого человека, занимающего высокое кресло в дальней части шатра — и едва удержался от того, чтобы позлить его.

— Не думал, что когда-нибудь снова тебя увижу, — все так же сухо и бесстрастно проговорил Альрин. И только легкая надтреснутость в его голосе выдавала то колоссальное напряжение, которое владело самым могущественным человеком в восточной половине Ильсильвара.

— Я тоже так думал, — откликнулся Лэйн, убирая руку, так и не коснувшись письма. — Но обстоятельства подчас вынуждают нас менять свои планы, отец.