Большая Сплетня

ОН

Вот уж не ожидал такого от бывшего друга! Эти звонки с требованием телефона Якушевой… Что за свинство! После всего, что я для него сделал! Он никогда ничем мне не помогал, тогда как я всегда был для него палочкой–выручалочкой! То на экзамене подбрасывал шпору, то помогал избавиться от надоедливой девицы…

На всякий случай соврал, что телефона дать не могу. Мол, Дана категорически против, чтобы я давал ее номер кому попало. Да и вообще, как это выглядит, когда жених направо и налево раздает координаты своей невесты! На всякий случай я притворился ревнивым олухом, бурно реагирующим на любые штаны в километровом радиусе вокруг предмета своего вожделения.

— Ты что, мне не веришь? — обиделся при этом.

— Да нет, Игорь, все нормально! — Витек пошел на попятный.

На самом деле он не верил, но не собирался признаваться в этом.

Итак, я отодвинул его на расстояние, удобное как для возможного использования, так и для возможного отталкивания. О, каким осторожным и предусмотрительным я стал, каким расчетливым и оценивающим, просчитывающим и дальновидным! Я даже не намекнул Витьку на два миллиона в акциях его компании — это могло бы повредить чистоте наших отношений… Или, наоборот, укрепить их до железобетонной прочности?

Я уже решил: его информацией распоряжусь, как будет выгодно мне. Используя его сведения, заарканю красотку, которая, кстати, до сих пор не пускает меня дальше своего мизинца…

Обеденный перерыв мы, как всегда, провели за столиком у окна, за которым бурлила, пенилась, многоножно шевелилась полуденная улица, нищая и расфранченная, похожая на заносчивого выходца из провинции, только что познавшего первый вкус головокружительного богатства.

— Галактионов хочет сотрудничать с нами, — произнес я, глядя на Дану с затравленной нежностью. — Но мне кажется, не стоит с ним связываться. Я самолично пойду в регистратор и добуду реестр акционеров.

— Между прочим, тебе могут отказать в выдаче реестра, ограничившись обыкновенной выпиской о количестве акций на счете. Закон в этом случае допускает двоякое толкование, — заметила Дана, нарочито утекая от моего нежного взгляда. — Сам понимаешь, закон что дышло… Впрочем, нам некуда торопиться!

Мне показалось, что она не доверяет мне.

Официант с насекомьей настойчивостью барражировал в пространстве вокруг нас. Когда подавальщик отошел, я положил руку на ее запястье.

— Поверь мне, пожалуйста, — произнес с чувством. — Если бы мне представилась возможность заработать кучу денег, но при этом нанести вред тебе или твоему отцу, я бы не раздумывая отказался и от денег, и от карьеры, и от всего, всего, всего…

Ее рука была податливо теплой, даже вязкой. Я осторожно сжал ее, под змеиным шелком блузки ощущая живое тепло.

— А ведь мы бы могли уже сейчас, — туманно проговорил я, — начать компанию по дискредитации генерального директора, опубликовать разоблачительные статьи в прессе, пообещать крупным акционерам премии в случае поглощения… Ну, как это обычно делается… Разве мы хотим не этого?

Дана колебалась с ответом. В этот миг в дверь ресторана, отчаянно пыхтя, ввалился Чигасов.

Терпеть не могу этого типа, тупого и явно не ценящего своего счастья — счастья обладания самой легкой, самой веселой на свете должностью по запудриванию мозгов.

— Все это уже делается… — бросила Дана.

Жирный увалень, близоруко зацепив взглядом ее фигуру, обрадованно засеменил к нашему столику.

— А, вот где наши голубки! — проговорил он, размещая свои наливные окорока на стуле, жалобно крякавшем под его тяжестью. — А у меня полчаса до встречи с репортером, дай, думаю, перекушу, пока выдалась свободная минутка.

Судя по его весу, таких минуток в его жизни выдавалось немало. По шестьдесят на каждый из двадцати четырех часов в сутки.

— Есть материал для слива? — поинтересовалась Дана.

— Эльза просила кое–что подбросить, — пробормотал жиртрест, с троглодитским аппетитом набрасываясь на еду. — Насчет тех нефтяных дел…

— Каких дел?! — чуть не хором воскликнули мы с Даной.

— Вы тоже ими занимаетесь? — За валиком жирных щек неожиданно сверкнули бдительные глазки.

— Мы… Да… Нет… В общем… — замялся я.

Дана придавила туфелькой мой ботинок. Я прикусил язык.

— Мой отец собирался купить пару акций, — неожиданно бухнула она. И добавила кокетливо, зная разящее действие своего обаяния: — Валечка, милый, не томи! Спаси моего папу от разорения, а меня, бедную девушку, от голодной смерти!

Чигасов еще интенсивнее зашлепал губами над супом.

— Твой папаша крупно обмишурится, если польстится на эту пустышку, — выдавил он из себя сочащуюся жиром фразу. — «Стандард Ойл» — дутая компания с дутыми активами. Эльзе нужно подороже избавиться от акций своего клиента, вот я и сливаю информацию в «Экономичку»…

— Какую именно информацию? — встрял я.

— В завтрашнем номере, Ромшин, прочтешь… Ох и жадные журналюги нынче пошли! — Чигасов вынул из кармана кошелек, битком набитый крупными купюрами. — А суммы на представительские расходы те же, что и три года назад! Дана, ты бы поговорила с Железной Леди, не могу же я оплачивать выпивку для них из своего кармана…

Он сыто рыгнул, так что на губах выступил белый комочек слюны. Мерзкий тип! И почему он меня ни во что не ставит?

Утро выдалось томительно–хмурым, каким–то вопросительным.

— Стой! — остановил я шофера, тронув его за плечо.

Газета, шурша розовыми страницами, легла на колени.

«Американские инвестиции в русскую экономику», — прочитал я крупно набранный заголовок. И рядом помельче: «Нефтяной магнат из США Семен Фукис собирается вложить в «Стандард Ойл» миллиард долларов!» А ниже мелким убористым текстом: «После изучения сегмента сырьедобывающего рынка специалисты известной транснациональной корпорации пришли к выводу, что компания «Стандард Ойл» отвечает высоким иностранным требованиям для инвестиций. Безупречный менеджмент, прозрачность финансовой отчетности, западный уровень ведения дел, всегда выгодно отличавший компанию, — вот что привлекает американских инвесторов…» И дальше было и про высокие дивиденды акционерам, и про то, что руководство генерального директора Беридзе подняло компанию на недостижимую высоту, сделав ее привлекательной для западных инвесторов. Там было еще много чего хвалебного и приятного глазу милых простаков, вкушающих под видом совершенно достоверной информации обычное газетное пойло.

Отложив газету, я тяжело задумался: клиенту Эльзы эта печатная безделка позволит заработать пару миллионов за счет разницы курсовой стоимости, а Якушеву обойдется в лишний миллион, вырванный из скудного семейного бюджета. Что, если и мне нагреть на этом руки?

Оказавшись в своем кабинете, я первым делом вызвал Терехина.

— Узнай на бирже, почем сейчас торгуются бумаги «Стандард Ойл»… — Для маскировки я перечислил еще несколько голубых фишек, чьи названия всегда на слуху.

Через десять минут Терехин без стука влетел в кабинет. Каков нахал! Забыл, с кем имеет дело? Надо поставить его на место!

— Выйдите и постучитесь, прежде чем входить, — свирепо проговорил я, держа возле уха ждущую соединения трубку. — У меня важный разговор с клиентом!

Хотя никакого клиента у меня не было — кроме Даны, телефон которой упорно не отвечал.

Через секунду Терехин вежливо поскребся в дверь, однако извиняться не стал. Скоро этот тип отправится на биржу труда, если будет о себе воображать!

— Акции «Стандард Ойл» взлетели на девять целых шесть сотых процента! — сообщил он запыханно. — И растут дальше!

— А остальные голубые фишки? — осведомился я, напуская на себя незаинтересованный вид.

— Котировки чуть снизились, что может быть вызвано всеобщей вялостью торгов в преддверии отпускного сезона.

Я прижал длинно гудящую трубку к уху. Сделал вид, что беседую с клиентом.

— Рекомендую пока воздержаться от покупки, — проговорил солидным басом. — Через пару дней активность трейдеров немного упадет, и рынок отыграет назад. Тем более что, насколько мне известно, окончательное решение об инвестировании в «Стандард Ойл» не принято…

И, положив трубку, жестом отпустил Терехина.

Старый жуир удалился обсуждать в курилке мое зазнайство, а я стал подсчитывать на листочке прирост своего капитала, вызванного нынешним подъемом.

Выходило, если немедленно избавиться от акций, получался солидный приварок в пару сотен тысяч. А если забрать себе курсовую разницу, базовую сумму честно вернуть Якушеву и смыться куда–нибудь… Подальше… В теплые края… Пожить там, пока не закончатся деньги…

А потом? Что потом?

А потом я вспомнил нежный изгиб ресниц и ту небрежность, с которой Дана отдавала приказания. И как раздраженно она снимала со своей талии мою руку. И как раз за разом давала понять, что наши отношения — сугубо деловые, в этом деле у каждого свой финансовый и карьерный интерес. И что ее интерес никоим образом не распространяется на содержимое моих штанов, тогда как мой — наоборот. И что она использует меня, чтобы заработать самой и чтобы дать мне продвинуться вперед по карьерной лестнице. И что именно она предложила мою кандидатуру Эльзе, когда встал вопрос о кадровых перестановках. И что она терпит сплетни о нас только потому, что это не вредит делу. И еще потому, что она выше любых сплетен!

Кстати, если верить Чигасову, Лернер намеревается избавиться от акций «Стандарда», потому что считает его пустышкой. Но правда ли, что «Стандард Ойл» — пустышка? Мне было известно, что это не так. «Стандард Ойл» — настоящий бриллиант в навозе отечественного бизнеса! Передо мной лежал подробный отчет Лилеевой, в котором каждая цифра вопила о бешеных прибылях, которые суждены ее рачительному хозяину.

Но легко сказать: купить нефтяную компанию! Даже у Якушева нет столько денег, чтобы расплатиться за нее сразу, завернуть лакомый кусочек в целлофан и отнести домой, на ужин семье. Обычно для покупки таких компаний объединяются несколько промышленных монстров, мобилизуя всю свою финансовую мощь.

Подняв трубку внутреннего телефона, я проговорил в него почти нежно: «Забежишь ко мне поболтать?»

И стал ждать ее. И она, конечно, пришла…

— Слушай, — произнес я, пролистывая отчет, — не может быть, чтобы какой–то американец ни с того ни с сего вдруг вбухал миллиард долларов в бизнес в развивающейся стране. Ведь так?

Она почтительно промолчала.

— Как происходят подобные сделки? — продолжал я. — Сначала зарождаются слухи, начинаются переговоры, декларируются намерения, а потом уже принимается решение о вложении средств. А здесь ничего такого не было… И потом — что такое этот Семен Фукис? Международный спекулянт! Разузнай о нем, ладно?

— Хорошо, я попробую, — произнесла она, уважительно кивнув. — Я могу идти?

И без разрешения сделала шаг к двери.

— Не можешь! — вдруг возмутился я. — Я тебя еще не отпускал!..

Она, дернувшись, осела в кресле.

— В чем дело, Лида? — продолжал я. — Мы с тобой друзья или где? Почему ты со мной обращаешься как… как…

— Как именно? — спросила Лида, насмешливо глядя мне в лицо.

— Как с засранцем! — выдавил я наконец. — Мне одному и так тяжело…

— Вы не один, Игорь Сергеевич, — проговорила Лилеева тускло, как будто предварительно прожевала слова до их полного обезвкусивания. — У вас есть невеста… Поздравляю с прекрасным выбором!

Обойдя стол, я приблизился к ней. Нагнулся вплотную — как будто собирался поцеловать или укусить. Прошептал сквозь зубы:

— Ты прекрасно знаешь, что это все фикция, сплетня! Дана держит меня возле себя только потому, что ей удобно пользоваться моими услугами. Мы всего лишь партнеры. Она даже не позволяет мне…

Я замялся. Интимные подробности оглашать не хотелось — они были позорны для меня.

— Вот как? — ровным голосом произнесла Лида, но в ее тоне прозвучала едва уловимая насмешка.

— Она… Она не позволяет мне остаться у себя на ночь! — закончил я фразу. — И никогда не остается сама… Мы обнимаемся на заднем сиденье ее машины, как школьники. Несмотря на то что наши имена битый месяц треплет вся контора, она как огня стережется огласки: ведь наши отношения могут не понравиться ее отцу. О свадьбе даже речи не идет.

Лицо Лиды потемнело. Ей было невмоготу выслушивать мои постельные откровения, но, сами понимаете, если ваш начальник начинает повествовать о подробностях своего пищеварения, вы просто обязаны изобразить заинтересованность. Вот и ей приходилось слушать…

Мучительно сморщив лоб, я запустил руку в волосы, как бы пребывая в немом отчаянии. Хотя мне действительно было несладко — ведь неизвестно, куда качнется маятник в следующий раз. Хорошо бы опять в мою сторону!

— Знаешь, Лида, единственное, чего бы я действительно хотел… — произнес я надломленно, с искусственным надрывом, рвущим слух, — это как в старые добрые времена проговорить с тобой всю ночь напролет, до утра… Помнишь?

Она онемело застыла, опустив взгляд.

Я коснулся ее ладони — неживой и холодной, как камень. Я и забыл, что у нее ледяные конечности… В постели это не слишком–то приятно: есть что–то от трупа и некрофилии, хотя сама Лида объясняла эту свою особенность пониженным давлением.

Я медленно отпустил безжизненные пальцы — они неохотно обрели свободу.

— Что ты делала в субботу? — спросил как бы с затаенной мукой. С надеждой, с желанием, с мучительным интересом. Почти с любовью.

Она замялась, отводя в сторону сухо блеснувшие глаза.

— Как обычно.

— А как… как поживает твоя бабушка?

— Хорошо. Как всегда.

— Что говорят врачи?

— Ничего нового.

Вернувшись за стол, я опустился в кресло, прикрыл ладонью лицо — будто стараясь унять внезапно нахлынувшую боль.

— Иди, Лида! — произнес, вкладывая в слова неизвестное мне самому чувство. — Иди…

В моем голосе звучала отъявленная нежность.

Если не нежность, то что, черт побери?

После нескольких встреч, после недоговорок, нападений исподтишка и лобовых атак мне удалось договориться с Галактионовым о сотрудничестве. Переговоры оказались нелегкими. Витек торговался — отчаянно и умело, как базарная торговка.

Условились так: он по мере сил поставляет нам информацию и влияет на решения совета директоров в выгодном для Якушева направлении, за что в случае поглощения компании ему светит пост генерального директора, персональный автомобиль и приличный годовой доход. Я лично пообещал ему пятнадцать тысяч в месяц. С барского плеча.

Засланный казачок своими действиями должен был способствовать поглощению нефтяной малютки. Для этого нужно было понизить привлекательность «Стандард Ойл» в глазах остальных игроков рынка, чтобы даже базарный нищий не захотел бы за копейку приобрести акции, которые до сих пор расходились как горячие пирожки.

— Слушай, старик, эти слухи насчет Семена Фукиса — нам зарез, — объяснил я Галактионову. — Мягко говоря, они не способствуют успеху… Американец…

— Какой американец? — спросил Витек, удивленно пожав плечами. — Не знаю никакого американца! Если бы он был, я бы точно знал!

Так я и думал… Американец — это остроумная выдумка Лернера, призванная поднять спрос на бумаги. Вранье чистой воды! Стопроцентная утка!

— Никакого американца нет! — прокричал я в трубку, борясь с уличным шумом. — И инвестиций нет!

— Зато шумиха есть! — глухо отозвалась трубка. — Отец недоволен: ажиотаж вокруг компании ему не нужен.

— Тогда надо принять контрмеры, — авторитетно заявил я. — Обычно в таких случаях организуют контррепортажи о том, как богатства родины задарма раздариваются иностранцам. На последующем падении котировок мы можем сорвать пару тысяч к нашему пакету.

— Не нужно! — отозвалась Дана. Голос ее звучал тускло, как через фильтр. — Будем ждать, когда ажиотаж спадет.

— Зачем? — заволновался я. — Мы теряем время!

— Зато узнаем, что они задумали.

— Кто — они? — закричал я, затыкая свободное от телефонной трубки ухо, чтобы лучше слышать.

— Догадайся сам! — фыркнула моя собеседница. — Не хочу, чтобы распечатка нашего разговора легла на стол перед… Перед кем — подумай сам!

Я захлебнулся собственным энтузиазмом. Городской гул в эту минуту стих, как бы прислушиваясь к нашему разговору.

Я огляделся по сторонам. Люди равнодушно текли по своим делам вдоль пыльных тротуаров. Автомобили толкались в дымной пробке. Воробьи, скандаля, напрыгивали на хлебную корку возле урны. Все было то же, что и всегда, но что–то неуловимо изменилось. Появилась незримая, неосязаемая опасность.

Кто этот человек, торгующий на углу газетами? Я его никогда тут не видел.

Что за дамочка маячит в здании напротив, предназначенном на снос?

Почему, заметив мой сканирующий взгляд, отвернулся мужчина в припаркованном у тротуара автомобиле? Неужели он за мной следит? И номер заляпан грязью…

Два плечистых качка направились ко мне с решительным видом.

Что делать? Бежать!

Я напряженно замер, готовясь рвануть с места.

Однако опасные типы прошли мимо, даже не взглянув в мою сторону, газетчик, отвернувшись, занялся покупателем, старуха в выселенном доме, докурив, захлопнула окно, а подозрительная машина, тронувшись с места, скрылась за поворотом.

Фу–у–у…

— Когда мы увидимся? — спросил я, взволнованно понизив голос.

— Не знаю… — Тусклый голос, тусклые слова с тусклым смыслом. Никакой надежды!

Но я не из тех, кто отчаивается и отступает при первом сопротивлении. И методами обольщения владею виртуозно!

— Знаешь, всю ночь думал о тебе и оттого не выспался…

Хотя всю ночь отлично спал в своей новой, только что снятой квартире. К тому же не один — с аварийной подружкой на одну ночь. Которой я предварительно поведал о своих несметных капиталах, чтобы ее телодвижения на пике страсти стали более искренними, — что и произошло, к нашему обоюдному удовольствию. Как бишь ее зовут?..

— Хотелось бы увидеть твои глаза, Дана, хоть на минутку! Знаешь, они мне всю ночь чудились в полутьме…

— Ладно. Завтра встретимся в ресторане, как всегда.

Как всегда… Увы, как всегда!