Большие девочки не плачут

ГЛАВА 12

— Мне послышалось или она сказала, что больше не сможет приготовить свой специальный соус? — спросила Тереза у Эммы.

— Да вроде так и сказала.

Сюзи резко поднялась.

— Идем со мной. Я кое-что покажу тебе в туалете. Это кошмар!

Вообще-то она обращалась к Марине, но две другие тоже решили пойти. В их состоянии, наверное, лучше держаться поближе к туалету.

Четверо женщин, нетвердо ступая, направились в конец коридора. В их походках можно было разглядеть различные стадии опьянения и истерии.

Они вошли в пустое помещение. Сюзи тотчас направилась в одну из кабинок и захлопнула за собой дверь.

— Погодите, сейчас я покажу вам, в чем проблема, — пробормотала она.

Существует широко распространенный миф, будто женщины больше всего любят проводить тайные совещания в туалетах. Пожалуй, это справедливо по отношению к женщинам до тридцати лет, которым нечего скрывать, ни физически, ни эмоционально. А вот для тех, кому за тридцать, туалеты становятся прибежищами, где можно проделать маленькие хитрости, чтобы скрыть недостатки, обнаруживающие стремительное приближение возраста. Туалеты для них — коконы, где женщина может расстегнуть пояс и на несколько волшебных, сладостных минут освободить мышцы живота. Это приют, где можно поковырять в зубах, замазать прыщики на лице и подтянуть колготки. И большинство женщин предпочитают в таких случаях быть в одиночестве.

Оказавшись в узком пространстве рядом с раковинами, Марина, Эмма и Тереза вдруг поняли, что их непринужденный разговор иссяк. Они принялись читать написанные каллиграфическим почерком инструкции о том, как избавляться от гигиенических пакетов. Смотрелись в зеркало с осторожной небрежностью, дабы не обнаружить тщеславие. Потом их отвлек шум, доносившийся из кабинки Сюзи. Сначала она открыла сумочку, порылась в ней и что-то достала. Потом открыла какую-то коробку. И тут они услышали звук.

Это явно был какой-то прибор, работавший на батарейках. Жужжание то возрастало, то затихало. Три женщины были ошеломлены. Они смотрели друг на друга в изумлении, не веря своим ушам. Ни одна из них не осмеливалась высказать свое мнение относительно того, чем Сюзи там занималась. Об этом страшно было подумать.

Неожиданно Сюзи с шумом раскрыла дверь. Отскочив в тревоге в сторону, Марина увидела, что Сюзи была с голой грудью. Она протягивала ей какую-то бутылку. Бутылка была пустой.

Марина нехотя взяла ее. Посмотрела на нее, сильно тревожась относительно того, в своем ли Сюзи уме.

— Это бутылка? — осторожно высказала она предположение, стараясь не сказать чего-нибудь лишнего этой безумной женщине.

Ответ неверный. Сюзи грубо выхватила у нее бутылку.

— Это не бутылка. А пустая бутылка. Разве не видишь? Бутылка пустая.

Эмма не настолько переживала, что скажет что-то не так.

— Да мы все видим, что она пустая. Но — мне не хотелось бы об этом спрашивать, потому что я не уверена, что мне так уж хочется услышать ответ, — что в ней все же должно быть?

Сюзи глубоко задышала, пораженная глупостью этих женщин.

— Молоко, разумеется. Мое грудное молоко.

Чтобы переварить эту информацию, требовалось какое-то время. Установив связь между этим заявлением и бессчетным количеством съеденных ужинов, щедро сдобренных особенным соусом Сюзи, Марина почувствовала, что ее очень, очень тошнит.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что использовала грудное молоко для специального соуса, когда мы в последний раз…

— В течение семи лет, да. С тех пор, как у меня родилась двойня.

Эмма покачала головой. Она не раз слышала обо всяких диковатых рецептах, но грудное молоко в белом соусе?

— Но почему? Что тебя заставило это делать?

Сюзи не могла поверить, насколько может быть не осведомлена эта женщина.

— А я думала, что ты вроде как специалист по похудению. Тебе что, никто не рассказывал, что можно сжечь дополнительно около двух тысяч калорий в день при кормлении грудью?

Разумеется, все тотчас задумались. Это было до того безумно логично, что они подумали — а почему остальные женщины этого не делают? А может, и делают. Да ни одна из них больше не притронется к белому соусу, приготовленному матерью.

— Это было чудо, — продолжала Сюзи. — После рождения двойняшек мне ужасно не нравилось, что я располнела, но как только я стала кормить грудью, лишний вес просто пропал. Ела я горы, но все равно сбрасывала по паре фунтов в неделю. Я не могла поверить, что есть женщины, которые не кормят грудью. Неужели они не понимают, что из этого можно извлечь пользу?

Ну да ладно, двойняшки в конце концов перешли на твердую пищу, отказавшись от моего молока. Я была в отчаянии. Хотя и села на диету, несколько лишних фунтов все же появились. И тут само собой пришло решение.

Она прошла в кабинку и вернулась с прибором, который наделал столько шума. Никто и понятия не имел, что это такое.

— Грудной насос! — воскликнула Сюзи.

— О Господи! — хором произнесла троица. Впервые в этот день до них что-то дошло. Теперь все ясно. Все сходится. И как же все это мерзко!

В течение семи лет Сюзи пользовалась грудным насосом для поддержания производства своего молока. Но вот когда и где она совершала этот героический подвиг, оставалось своего рода тайной. Может, Кен думал, что у нее слабый мочевой пузырь и ей нужно много времени проводить в туалете? Кто знает?

Терезу явно что-то беспокоило.

— Ты сказала, что у тебя двойняшки. Но их же нужно усиленно кормить. И сколько у тебя было в день молока с того времени, когда ты перестала кормить детей?

Сюзи задумалась на мгновение.

— Да литра полтора.

Женщины пооткрывали рты в изумлении.

— Господи помилуй! А что ты делала с тем молоком, которое не добавляла в соус? — спросила Марина.

— Готовила рисовый пудинг, мороженое, молочные смеси для детей, всякое такое. Да, и еще я узнала, что пенка хорошо взбивается в новом аппарате Кена для приготовления капуччино. Вы бы удивились, если бы я вам подробнее рассказала, как просто найти применение молоку.

— И ты с помощью насоса берешь каждый день из своих грудей полтора литра молока? — спросила Эмма, у которой голова шла кругом от картины, которую она себе нарисовала.

— Вот в том-то и дело. Больше не беру. Брала когда-то, а теперь все прекратилось.

Она разговаривала с людьми, которые ничего не знали о том, когда молоко появляется и когда заканчивается. Они и понятия не имели, о чем она говорит. Поэтому она постаралась вбить им в головы последний аргумент.

— Я высохла! Молока больше нет! У меня уходило все больше и больше времени, чтобы получить молоко, а его становилось все меньше и меньше. И тогда я стала толстеть. А недели две назад все прекратилось. Что мне делать?

— Почему бы тебе не попросить у Дэвида его таблетки? — спросила Марина, не успев подумать, что говорит.

Она ляпнула глупость. Потому что это настолько просто. Правда, лучше Сюзи этого не делать. Ведь теперь она только и будет думать о том, что есть быстрый выход из положения. Марина хотела было взять свои слова назад, и тут ее осенило.

— Мне так показалось или Дэвид пришел с тобой в ресторан?

Сюзи уловила внутренний сигнал тревоги и отреагировала быстро, дабы отмести подозрения.

— Ну вот, от вас ничего не скроешь! Ты совершенно права, Му! Я думала о том же, о чем и ты, и пришла к такому же выводу. Я пригласила Дэвида, чтобы поговорить с ним насчет эксперимента с оксиметабулином.

— Но, Сюзи, это невозможно, и ты должна это понять. Да, я тебе это предложила, но это была сиюминутная глупость с моей стороны. Во-первых, эксперимент идет полным ходом, и на этой стадии они не станут брать новых людей. А во-вторых, ты совершенно не подходишь для этих опытов. Дэвид специально отбирал людей из ТФБП, потому что мы, скорее всего, будем питаться, как и раньше, и не исказим возможный результат.

Она тактично покраснела, произнеся эту явную ложь, а Эмма и Тереза покраснели вслед за ней. Но теперь лучше держаться этой истории.

Сюзи успокоилась и, застегнув платье, заторопилась к Дэвиду. Она теперь и не думала просить у него таблетки, что собиралась сделать раньше. Не в таких они были отношениях, предпочитая не говорить о серьезных вещах. Они предпочитали вообще много не говорить. Но после того как Марина высказала эту свою мысль, она только об одном и думала.

— Ты права, я просто схожу с ума. Не буду я ставить Дэвида в неловкое положение и не стану ни о чем его просить. Хотя теперь мне придется найти причину, почему я пригласила его в ресторан. Придется мне его очаровать! — Она неубедительно рассмеялась. — Ты знаешь, Корова Му, так это все глупо. Ты ведь не скажешь Кену о… ну, ты понимаешь?

Марина поспешила ее успокоить, торопясь положить конец этой встрече, от которой у нее сплошная головная боль. В последнее время у нее много от чего болела голова. Дэвиду, правда, она об этом не говорила. Едва ли не больше Эммы она боялась того, что ее снимут с участия в эксперименте.

— А кстати, — спросила Сюзи, — ты-то что делаешь в этом ресторане? Живешь ты не близко.

Эмма с радостью ответила за всех.

— Сегодня мы все взвешивались в «Перрико». Я сбросила четыре стоуна, да и Марина с Терезой почти столько же. При этом, обрати внимание, вначале они весили больше, чем я.

Она замолчала, поняв, что опять сболтнула лишнее.

— А, ну ясно. Молодцы. Так ведь говорят в таких случаях? Сама не знаю. Ну ладно, надо бежать. Спасибо, Корова Му. За все.

Сюзи с благодарностью поцеловала Марину, безуспешно попытавшись отыскать большой кусочек щеки, в котором можно, как она уже не раз это делала, утопить свои тонкие (явно без лишнего веса) губы. Дабы физически не ощутить изменений, которые претерпевала ее подруга, Сюзи ограничилась воздушным поцелуем.

Сюзи ушла, и Эмма, Тереза и Марина так и остались стоять, не зная, что теперь делать. В такой ситуации оставалось сделать только одно. Они разошлись по кабинкам, и каждая из них попыталась избавиться от охватившего их безумия, слив воду в унитазе.

— Где, черт возьми, ты была? — зашипел Дэвид на Сюзи, недовольный тем, что она не так привлекательна, как тогда, когда у них начиналась интрижка.

— Ты что, не видел Марину и остальных? Мне нужно было как-то объяснить им, почему я с тобой.

Дэвида это еще больше разозлило. Он знал, что Марина часто бывает в доме Сюзи и Кена, и ему бы не хотелось, чтобы Марина что-то рассказала Кену. И дело не в том, что он был дружен с Кеном. Он работал с ним, но родственными душами они не были. Просто Кен был ему нужен.

Кен, видит Бог, никогда не был своим парнем. Его не приглашали на холостяцкие вечеринки или на дни рождения секретарш. Никто не спрашивал у него, хорошо ли он провел уикенд и какого он мнения о Камерон Диас[31]. Поэтому ему польстило, когда Дэвид Сэндхерст предложил ему дружбу. У Дэвида было все, чего не было у него: уверенность, обаяние и успех у женщин. Сблизившись с Дэвидом, Кен на себе ощутил толику его популярности. И ему это нравилось.

А когда Дэвид спросил у него с глазу на глаз, как мужчина мужчину, сможет ли он оказать ему пару услуг, разумеется, тот согласился. До сих пор Ден был сговорчив в отношении липовых счетов, на которые Дэвид просил его не обращать внимания. Как и на сомнительные расходы. Но он дал ясно понять, что ему это не нравится. И Дэвиду приходилось «обхаживать» Кена со всей дотошностью, на какую он был способен, пока в коммерческом отделе не отыщется другая марионетка.

— Ты, глупая корова! — пробормотал он сквозь стиснутые зубы. — Зачем ты настаивала на том, чтобы мы пришли сюда, если знала, что здесь могут оказаться твои подружки? Ты что, хочешь, чтобы Кен узнал о нас? Поэтому и ведешь себя как идиотка?

Сюзи почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

— Да откуда я могла знать, что она будет здесь? Я выбрала это место, потому что это недалеко от «Перрико». Ты же не говорил мне, что они сегодня все взвешиваются, иначе я могла бы догадаться, что они потом захотят пообедать где-нибудь поблизости. Ты вообще никогда ничего мне не говоришь.

Она знала, что рассуждает как ребенок, но ничего не могла с собой поделать.

— Дэвид, прости меня. У меня просто голова забита. Вообще-то мне хотелось с тобой кое о чем поговорить. Почему ты на меня так смотришь?

— Да ведь ты пополнела. На лицо. Другая часть твоего тела какое-то время росла в объеме, но против этого я ничего не имею. Ты всегда была склонна к худобе. Но теперь ты стала раздаваться в лице. Терпеть не могу, когда женщины перестают следить за собой. Это всегда отражается на лице. Посмотри-ка, да у тебя двойной подбородок.

И он стиснул указательным и большим пальцами складку кожи у нее на подбородке. Сюзи стало больно, и она вскрикнула.

— Как это ни смешно, именно об этом я и хотела с тобой поговорить. Самое странное, что идея это не моя, нет, а Маринина…

— Да перестань же зудеть, Сюзи! Терпеть не могу, когда ты зудишь.

Она перестала зудеть. Но не успела она начать кампанию за то, чтобы ее подключили к эксперименту с оксиметабулином, как зазвонил мобильный телефон Дэвида. Прежде чем ответить на звонок, он отошел в другой конец ресторана. Сюзи страшно не нравилось, когда он это делал. Она терялась в догадках, кто бы это мог ему звонить; наверняка он не хотел, чтобы она знала, кто это. Конечно, могли звонить и по работе, по закулисным делам. Она знала Дэвида достаточно хорошо, чтобы предположить, что и в своей трудовой деятельности он, вероятно, прибегает к столь же сомнительным приемам, что и в жизни.

Но скорее всего это женщина.

Когда он вернулся к столику, она пристально всмотрелась в его лицо в поисках догадки, но ничего не обнаружила. Это вам не мыльная опера, где у злодеев бегают глазки, а честные парни улыбаются в открытую. В действительности все давно научились вести себя на людях с первых опытов в общении, и, естественно, большинство научились делать это хорошо. У Дэвида же это получалось лучше всех.

— Прости, Сюзи, срочные дела в лаборатории. Надо бежать. Не грусти. Я позвоню.

Он потрепал ее волосы, словно она была щенком лабрадора, и исчез. Даже не поцеловал меня, подумала Сюзи. И сказал, позвонит, но не сказал когда. Она знала, что это значит. Женщины тридцати одного года хорошо это знают.

Больше он никогда не позвонит.

Звонила не женщина. У Дэвида на уме были другие дела. Он проклинал себя за то, что набросился на Сюзи. Хотя про ее лишний вес он и сказал, что думал, все-таки глупо отдалять ее от себя, пока она остается его самой надежной кормилицей. Впрочем, он найдет кого-нибудь другого. Ему всегда это удавалось. Так устроена его жизнь.

И вместе с тем его жизнь потихоньку выходила из-под контроля. А он к этому не привык. С каждым прошедшим месяцем его долги возрастали, а жалованье оставалось прежним. Проценты по просроченным займам и кредитным карточкам все росли, а в последние два месяца всех сумм, какие он заработал, не хватало на то, чтобы удовлетворить претензии всех его кредиторов.

Он начинал психовать. Весь свой гардероб он отнес обратно в магазин, чтобы перепродать. Полученных денег едва хватило, чтобы оплатить счета за газ и электричество, но не больше того. Он теперь и спал плохо. И не важно, что у него не было денег на еду, ибо у него пропал аппетит.

Он ждал, когда банк примет решение о продлении его займа под гарантию премии за окончание эксперимента, которую ему обещали в «Перрико». Управляющий банка (мужчина, черт бы его побрал) и Джефф Перриам, заместитель директора «Перрико», бессчетное число раз разговаривали по телефону. Дэвид не знал, что было сказано, но что бы это ни было, в банке те разговоры посеяли сомнения.

В ресторан позвонили от имени управляющего банком. Не мог бы Дэвид зайти на недолгий разговор? Удобно это ему? Еще как удобно.

Дэвида тошнило. Отчасти потому, что он сутки ничего не ел, а выпил залпом стакан вина. Но главным образом потому, что этот жуткий человек в строгом костюме разрывал чековую книжку Дэвида на оскорбительно мелкие кусочки.

— Мне правда жаль это делать, но мы думаем, что нужно установить контроль над вашими расходами единственным доступным нам образом.

Дэвид в эту самую минуту и дыхание свое с трудом контролировал, не то что расходы.

— Я не понимаю. То есть я знаю, что расходы немного превышены, но разве моя компания ничего не говорила вам насчет премии, которая ожидается в этом году?

Управляющий задумчиво посмотрел на Дэвида. Критически.

— Я обстоятельно переговорил с мистером Перриамом, и его слова несколько отличаются от ваших.

Дэвид был озадачен. Это был один из тех редких случаев, когда он (насколько ему было известно) вел себя честно, ничего не скрывая.

— Каким образом? — спросил он.

— Вы уверяли меня, что премия вам гарантирована, если эксперимент с препаратом будет попросту проведен и завершен.

— Верно.

— Несколько иное утверждает мистер Перриам. Согласно его разъяснениям, выдача премии зависит от того, будет ли эксперимент завершен успешно. Но нас не устраивает эта оговорка.

— Да, но это же просто формальность. То есть они всегда так говорят. Однако само собой разумеется, что раз уж эксперимент начался, то он будет завершен успешно. Даже если кто-то умрет, эксперимент обычно все равно продолжается.

Управляющий улыбнулся.

— Вот и словечко «обычно» нам не нравится. Нам нравятся такие слова, как «гарантируется», «определенно». Вы просите у нас взаймы много денег, я бы сказал, еще больше денег, без железной гарантии, что сможете возвратить их в обозримом будущем. И если честно, мистер Сэндхерст, ваш послужной список не является достойной гарантией вашей долгосрочной финансовой стабильности. Мы, разумеется, еще раз рассмотрим вашу просьбу, если ваше положение изменится или мистер Перриам сможет убедить нас, что премия действительно гарантируется.

Дэвид несколько секунд ждал, что неожиданно, как это бывало в подобные критические минуты его жизни, что-то произойдет и ему улыбнется удача.

Но ничего не произошло. Значит, так тому и быть. Его последний законный источник получения денег надолго перекрыт. А до декабря, когда эксперимент официально заканчивался, ждать было еще долго.

Придется искать деньги в другом месте.