БОМЖ

Глава 2

Глава вторая.

Новые горизонты.

Безвременье.

Из автобуса меня выгнали на третьей остановке, вернее я сам вышел, так как кондуктор-злая женщина с потасканным лицом, не добившись от меня ни денег за проезд, ни добровольного покидания салона старого «ЛИАЗА», пошла договариваться с водителем, чтобы тот остановился у стационарного поста ГАИ, и я предпочел не доводить ситуацию до прямого столкновения с милицией. Мне показалось, что до добра это не приведет.

Я не помнил и не понимал кто я и как меня зовут, я просто появился и стал жить. В мозгу промелькнула какая-то фиолетовая дурацкая игрушка, что заявила, что она Лунтик, и она родилась, промелькнула и исчезла. Вот и я, такой-же лунтик, появился на заболоченном берегу вонючей речки и с тех пор живу. Я понимал, что этот автобус идет в Город, к железнодорожному вокзалу, и что за проезд на нем надо заплатить деньги, но денег у меня не было, а милиционеры, которым хотела меня сдать злая тетка, уверен, сделали бы мне больно. Почему-то милиционеры ассоциировались у меня с болью, с болью и побоями.

Проводив взглядом оранжевую корму автобуса, что победно обдал меня черным облаком вонючего выхлопа солярки, я двинулся по глинистой обочине в ту же сторону — мне надо было к вокзалу, я ощущал, что это моя малая Родина.

Минут через десять я миновал серую, бетонную будку, возле которой стоял с десяток автомобилей. Трое милиционеров в голубых рубашках с короткими рукавами, суетились вокруг машин, сопровождаемые, как утки утятами, кучкой водителей с жалобными или злыми лицами. Я поспешил пройти мимо, стараясь не смотреть на правоохранителей, но удин из милиционеров, старшина с узким костистым лицом и светлыми усами скобкой, встретился со мной глазами и его лицо мгновенно стало очень злым. Я опустил голосу и ускорился, каждую секунду ожидая крика в спину, но обошлось.

Минут через пять я подошел к еще одной остановке, сел в подошедший автобус, откуда был со скандалом изгнан, успев проехать всего пару перегонов. Но, слава Богу, это был уже Город. Дальше я целенаправленно шел пешком, двигаясь извилистым маршрутом, проверяя немногочисленные мусорки, помойки и просто лавочки в кустах, где любит посидеть, выпить и закусить разнообразный российский люд.

Я не помнил кто я, но я прекрасно ориентировался, безошибочно выбирая нужное мне направление. Через два часа я понял, что приближаюсь к вокзалу — каждый дом, который я видел, был мне прекрасно знаком, я даже наизусть знал их адреса. И возвращался я на свою малую Родину не просто так, а победителем — вещевой мешок на плечах оттягивала пара килограммов, сплющенных молодецки ударом старого сапога, алюминиевых банок, а найденная на помойке, чуть рваная, огромная сумка, сшитая из синтетического материала, при виде которой в голове всплыло название — «мечта оккупанта». И теперь на дне сумки, висящей на моем плече, приятно позвякивали при каждом шаге, два десятка пустых бутылок.

Бутылки сдал в огромную металлическую будку, расположенную во дворе гастронома, где меня тут же попытались ограбить. Подошли двое моих «коллег», только более грязных и вонючих, и попытались схватить за руки в тот момент, когда я прятал честно заработанные купюры в карман брюк. Когда я вскинул глаза навстречу движению в мою сторону, то чуть не заорал от отвращения и отскочил на пару торопливых, неловких шагов — ко мне тянулась раздувшаяся, черная от грязи рука с гнойным свищем.

— Деньги давай, чушок! — на другой стороне руки находилась круглая, чумазая рожа с, залитыми белым гноем, глазами.

Нога, обутая в тесный сапог автоматически поднялась и ударило в левое колено любителя чужих денег, тот хрюкнул и завалился рожей в асфальт. Второй БОМЖ, худой, но такой-же грязный, в драку не полез, а бросился поднимать своего товарища, что-то бормоча в мой адрес. А не стал дожидаться, когда поднимут агрессивного урода, а двинулся в сторону железной дороги, о чей близости сигнализировали гулкие гудки электровозов.

— Деньги есть? — мой коллега по сбору вторсырья, пока не гнилой, но уже сильно зачуханный, что в сопровождении существа, которого я определил, как особу женского пола, подошедший к скамейке, в соседнем от вокзала дворе, на которой я отдыхал, не стал терять время на взаимные расшаркивания: — Пошли, очистителя возьмем на троих, потом Танька на клык возьмет.

— Иди на х… — жизнь показала, что сбор бутылок в моем исполнении не является гарантией сытого существования, чем я был очень расстроен, пытаясь насытится небольшим жареным пирожком с картошкой. Денег оставалось еще на пару самых дешевых пирожков, я же наивно рассчитывал на что-то большее.

Кавалер, поняв, что спонсировать их вечеринку я не планирую, молча ухватил свою вонючую спутницу и двинулся в сторону вокзала.

Второй раз я увидел их, когда небо уже налилось чернотой, а в окнах старого, сталинского ампира, дома зажглись притязательным, теплым светом, электрические лампочки.

Где-то бормотал телевизор, играла музыка, и усатый проказник Якубович требовал от кого-то назвать слово, когда во двор шагнули три темные тени.

Танькин кавалер оказался упорным и опытным промоутером, за неполный час нашел любителя нетрадиционной любви, который приобрел для компании пластиковую баклажку сладкой «омывайки».

Рынок наконец повернулся лицом к местным БОМЖам — днем я видел в разных концах площади имени Основателя два «жигуленка», из багажников которых бойкие молодые люди торговали стеклоочистителем приятного, голубого цвета.

Врать не буду, автолюбителей среди покупателей я не видел, но вот бродяги — это средство брали весьма активно, дегустируя ее тут-же, не отходя от кассы. Жидкость, кроме приятного цвета, имела стойкий, сладкий запах, так что Привокзальная площадь, визитная карточка нашего города, встречала гостей столицы Западной Сибири густым приятным ароматом.

Бросив на меня победный взгляд, Танькин кавалер решительно двинулся в мою сторону, демонстративно устроив свою parti на соседней от меня скамейке.

Ссохшаяся в ожидании угощения, Татьяна, ловко откупорила литровую пластиковую емкость и припала к ней черными губами, жадно всасывая в себя содержимое. С неодобрением смотрящий на разгулявшуюся девицу, организатор вечеринки, в какой-то момент вырвал у дамы сосуд, и, элегантно обтерев горлышко засаленным рукавом плаща, протянул емкость спонсору — невысокому мужику, одетому в кирзовые сапоги, потертые, светло-голубые джинсы и свитер-самовяз.

Мужик не стал кобенится, сделал пару длинных глотков, после чего великодушно вернул бутыль организатору, сам же закурил, философски глядя на темное небо и пуская в него колечки дыма.

В соседнем дворе, за моей спиной, раздался какой-то шум, переросший в мужские крики и звуки ударов, а когда я, потеряв интерес к драке за спиной, повернулся лицом в сторону любителей стеклоочистителя, ситуация там изменилась не в лучшую сторону.

Танька, вдоволь напившись голубой жидкости, вытянулась на скамейке и громко храпела, приоткрыв рот с гнилыми, редкими зубами, напрочь забыв о своих эротических обязательствах. Спонсор вечеринки же, оплативший основное веселье, расстегнув джинсы, старательно запихивал спящей барышне в рот что-то, что я не мог рассмотреть. Минут пять пропыхтев и не добившись от дамы каких-то ласкательных действий, мужик со злобой пнул в бок БОМЖа, сладко задремавшего на краю скамейке.

— Ты, бомжара! Ты мне что обещал? Давай, буди свою лахудру, а не то сам будешь у меня отсасывать.

— Ты че тут на меня…- сутенер мгновенно проснулся и вцепился в гостя, отчего они уронили с лавки мирно спящую Танюху, что утробно подвывая, пыталась откатится от сцепившихся тел. Веселье закончилось тем, что из ближайшего подъезда выскочили два крепких мужика, одетые только в спортивные трико и, роняя домашние тапочки, бросились к дерущимся, крича что-то матерное. Пока местные пинали нарушителей режима тишины, я предпочел уйти по-английски, решив, что полезней для здоровья найти более спокойное местечко для ночлега.

Сутки спустя.

Прошлую ночь я спал плохо — среди ночи проснулся от сильного рывка — кто-то попытался вырвать у меня вещмешок с моими богатствами — парой килограммов сплющенных алюминиевых банок и объемной сумки, но не учел, что лямки мешка я примотал к рукам. Короткая драка в темноте, и две темные тени, нелепо косолапя как зомби из какого-то ужастика, убегают в сторону вокзала, на ходу обещая новую встречу. Только сон перебили, поэтому я ушел из скверика, где спал на, относительно целой скамейке, чтобы беды не накликать. В соседнем дворе, часов в пять утра, в самый сон, меня прогнал неуемный дворник, пообещавший переломать мне ноги ломом, если он меня еще раз увидит. Не выспавшийся и злой я двинулся во двор нового, коричного дома, чья мусорная площадка обещала мне богатый улов пустых бутылок и алюминиевых банок, но через пять минут, когда я только вошел в раж, я чуть жестко не поплатился. Из-за металлических контейнеров, одновременно выскочило несколько оборванцев, что попытались, действуя с двух сторон одновременно, пробить мне голову палкой и кирпичом.

Победила молодость — я успел прорваться между нападавшими, сбив одного из них с ног, отделавшись только оторванным рукавом ветхой рубашки, что осталась в руке упавшего, на загаженный асфальт, матерящегося мужика.

Бросив своего, тяжело ворочающегося товарища, четверо оставшихся на ногах, попытались меня догнать, но не преуспели — я легко оторвался на двадцать шагов, после чего перешел на быстрый шаг, косясь одним глазом назад.

— Эй ты! — между мной и преследователями глухо упала и покатилась по бетонной поверхности проезда, половинка кирпича: — Еще раз увидим на нашей помойке — убьем. Понял?

Я показал этим гнилым подобиям людей средний палец, после чего поспешил уйти с этого «вкусного места», опасаясь, что хозяев помойки может быть не пятеро, а больше и они могут меня в этом дворе загнать в угол.

Замену порванной рубахе я нашел в тот же день, сняв с натянутой веревки, в зеленом, густо засаженном кустами, дворе пятиэтажки, свежевыстиранную, стильную черную футболку, в месте, которую тут же и одел. Порванную рубаху я, руководствуясь приобретенной привычке, не выбросил, а одел поверх, для тепла — ночью было зябко.

Бутылки и банки я насобирал на берегу реки, по раннему времени, опередив местных алкашей, а добычу сдал тут-же, у ближайшего магазина, место расположение которого я, почему-то знал.

Утро, если не считать, что меня чуть не убили хозяева помойки, выдалось удачным, и я смог позволить себе пару горячих жирных беляшей, что купил у тетки с металлическим термосом на переходном мосту.

Я ел горячее, вкусное печево, и думал, что так жить нельзя — не знаю, кем я был до того, как появился на свет, но явно не бродягой. Слишком чистым и здоровым я был по сравнению с моими нынешними коллегами. Но, если я в ближайшее время не найду себя, то незаметно, но очень быстро, превращусь в такого-же, как они, а потом сдохну. Мысль найти себе достойное место меня вдохновило, но приподнятое настроение, вместе в исчезновением последнего куска беляша, превратилось в уныние — слишком много сил уходило у меня на выживание, на поиски бутылок и банок, и любая остановка или пауза в поисках этого дерьма могло оставить меня без еды, а чувство голода, появившееся одновременно с моим рождением на берегу речки, стало постоянным моим спутником.

Так и не придя ни к какому плану, вторую половину дня я пробегал практически вхолостую, закусив на ночь жареной трубочкой с повидлом и водой, с привкусом железа, из привокзального туалета, я лег спать на бетонном ограждении привокзального садика. Место это было практически «цивильным», многолюдным, а мимо, периодически, проходил милицейский патруль с вокзала, мгновенно гася всяческие скандалы и разборки.

— Ты обстановку в городе знаешь? — услышал я практически над самым ухом и мгновенно вынырнул из тревожного сна.

Но, к моему облегчению, вопрос меня впрямую не касался. Рядом со мной на широком ограждении сидел молодой парнишка лохопедского вида, с пластиковым «дипломатом» под боком. Судя по полустертым переводным картинкам, налепленным на черную поверхность портфеля, «дипломат» принадлежал еще папе паренька. Над парнем, поставив нечищеный ботинок почти в промежность лоховатого приезжего, возвышался худощавый мужичок самого алкашистого вида, которого обнимал за плечи, практически, его брат близнец, во всяком случае сизый нос, и застарелый перегарный выхлоп у второго алкаша присутствовал. Между тем, разговор «по-понятиям» продолжался.

Покаявшись, что он приезжий, и обстановку в городе совсем не знает, парень, и я вместе с ним, узнал, что местные смотрящие, доверенными лицами которых были два, нависшие над парнем, клоуна, постановили. Что каждый мужик, ступивший на землю воровского края, обязан вносить посильную лепту в дело воровского хода, на грев томящихся за колючкой пацанов, и другие, высокие цели. А тот, кто эти идеалы не разделяет, тот мусорок мастевый и разговор с ним может быть только один…

После этих слов оратор многозначительно похлопал себя по карману потертого пиджака и задал вопрос в лоб — стремится ли их новый знакомый поддержать правильных пацанов или…

Практически мгновенно, из-за пазухи парня был извлечен пухлый портмоне. Почетный вор добродушно сказал, что они сами посмотрят содержимое «лопатника», вручил замершему пареньку паспорт и аттестат, лежащие в бумажнике, и лишь после этого извлекли на свет пачку разноцветных купюр.

— А парень молоток, по-братски отстегнул… — грабитель отслюнявил примерно половину от денежной массы, после чего вернул хозяину полегчавший кошелек, довольно хлопнул своего приятеля по плечу. И уже забыв о страданиях своей жертвы, бодрым шагом двинулся в сторону развалин дворца культуры дорожников.

Я полежал еще пару минут, после чего, не справившись со своим желанием, подхватил свой вещевой мешок, сегодня служивший мне подушкой и бросился вслед хранителей воровских понятий.

Догнал грабителей я в самом удобном для разборок месте — напротив развалин. В ста метрах за нами светилась огнями многолюдная даже ночью площадь Основателя, с блеском, заставленных иноземным пойлом, всех цветов и стран происхождения, витринами круглосуточных киосков, «ночными бабочками» низшей ценовой категории и наглыми таксистами, готовых за сумму в размере денежной зарплаты, довести подгулявшего горожанина и гостя Города, в любую его точку или ближайшую подворотню, а тут была мрачная темнота и тишина.

Услышав торопливые шаги за своей спиной, мужчины остановились и спокойно закурили, ожидая меня. Я, увидев, что мои оппоненты уже никуда не спешат и встали в самом удобном для задуманного мной месте, перешел с бега на быстрый шаг, на ходу выломав из стенки, разломанного и подпаленного с одной стороны, лотерейного киоска, удобную, по руке, доску.

Подходя ближе к, замершим в темноте, двум смутным силуэтам, я успел подумать, что, возможно, это место показалось очень удобным не только мне, но и моим оппонентам и нанес боковой удар по руке одного из мужиков, стараясь попасть в локоть. Тут же мне пришлось, выгнувшись в дугу, совершит огромный, до порванных связок прыжок назад — нож в кармане пиджака у моих противников был, во всяком случае, у одного из них точно.

— Ых! — приземлившись на землю, я сделал еще пару торопливых шагов назад, не имея возможности совладать с инерцией, одновременно нанося отмахиваясь бруском, оказавшимся слишком легким, от прямого тычкового удара ножом.