БОМЖ

Глава 25

Глава двадцать пятая.

Париж стоит мессы.

Август 1993 года.

Локация — служебный кабинет Дорожного РОВД

Проснулся я на рассвете, спустился в туалет, привел себя в порядок, напился пустого чая и стал ждать дальнейшего развития событий.

Личный состав первой оперативной зоны дисциплинированно пришел за десять минут до развода.

— Паша? Тебя же вчера в розыск выставили! — Наглый, открывший дверь кабинета, замер на пороге.

— Так беги скорей к руководству, доложи, что одного разыскиваемого нашел, тебе многие грехи за это спишут. — я криво улыбнулся.

— Не, с тебя где сядешь, там и слезешь, я лучше воздержусь… — Наглый уселся за свой стол, испытующе глядя на меня.

— Ну и правильно. Кстати, пока я на свободе, напоминаю, что за тобой еще должок — полмиллиона за экскаватор, что ты у Мариам взял. А то странно как-то получается, деньги с женщины ты поимел, а машину нашли и вернули мы со Снегирем. — я кивнул Снегиреву.

— Ну вот как выйдешь на волю, так я вам деньги и заплачу. — нагло засмеялся мне в лицо Наглый: — в тюрьме они тебе совсем не нужны, ты там на гособеспечении будешь.

— Запомни, Наглый… — я сделал два быстрых шага и угрожающе навис над младшим опером: — Вот, как раз, в тюрьме деньги и нужны, тебе это в будущем пригодится. А насчет расчета, пацаны слышали, я тебя за язык не тянул — как выйду, в течении трех дней чтобы со мной и Снегиревым рассчитался.

Наглый схватил ежедневник и выскочил из кабинета. Остальные «молодые», кивнув мне, вышли за ним — до начала утреннего селектора оставалось две минуты. Но один я оставался недолго — в кабинет вошли Руслан и Дима и молча уселись на диван, буравя меня недобрым взглядом.

— А где мальчик Сережа? — я оглядел оперов: — Вчера, надеюсь, он не сильно пострадал?

— Тебе, Громов, повезло, что меня с ними вчера не было… — угрожающе пробасил Руслан.

— Видишь ли, Руслан, тебя там не было, потому что тебе остатки совести не позволили моей Наташе руки крутить и в «нулевку» ее на целый день засунуть. Все-таки, мы когда-то семьями дружили, ты у нее за столом ел. Ты ее просто сдал этим упырям и отошел в сторонку. Правда, Руслан?

Руслан фыркнул и отвернулся.

— Ты Громов не боишься…- влез со своими «светлыми» мыслями Дима Плотников: — Что пока ты здесь сидишь, Серега твою бабу уже нашел и сделал, то, что обещал?

— Нет, Дима, не боюсь — Серега слишком тупой, чтобы что-то найти — он даже свой конец в штанах не всегда найти успевает, поэтому, так часто обсосанный ходит…

Конев не выдержал, отвернулся к окну и закряхтел, давя в себе смех, а Плотников не нашелся сразу, что ответить, только пообещал передать мои слова своему приятелю слово в слово.

Распахнулась входная дверь и в кабинет ворвался начальник розыска. Конев и Плотников вскочили, я же остался сидеть — я сейчас вроде на другой стороне баррикад.

— Ну что сидите? Берите этого и в прокуратуру везите, машина моя уже у крыльца. Как закончите, отзвонитесь. — начальник розыска вышел, на меня так и не поглядев. Правильно, уверен, прикидывает сейчас, как прожить на пенсию в отставке, как никак киллер у него в отделе уголовного розыска обнаружился. Интересно, по скольким делам подброшенный мне вчера пистолетик проходит и сколько осталось экспертам, чтобы «привязать» меня к заказным убийствам?

— Сейчас, Александр Александрович, сейчас поедем. — проинформировал Плотников удаляющуюся спину майора Окулова, после чего подскочил к телефону и начал набирать номер: — Привет, да, через двадцать минут у Дорожной прокуратуры.

После чего Дима сел на диван, с улыбочкой глядя на меня. Вряд ли он «заказал» меня, чтобы, как в боевике, киллер расстрелял меня на ступеньках районной прокуратуры — во-первых, сам может пострадать, а во-вторых, ступеньки крыльца прокуратуры маленькие и всего две. Значит Дима решил попиариться, вызвал знакомого журналиста, чтобы тот заснял, как меня в наручниках ведут на допрос, чтобы вечером выпустит в эфир эффектные кадры. Возможно, Дима скажет еще пару слов на камеру — пока согласовывать дачу интервью с пресс-службой УВД не надо, и многие работники милиции себя пиарят, на камеру рассказывая о своих успехах — глядишь, начальство заметит и возьмет на заметку.

Мы просидели молча пятнадцать минут, после чего Плотников встал:

— Ну, Громов, что расселся? Поехали.

У крыльца нас ждала «шестерка» начальника розыска, с штатным водителем за рулем, строгим и пожилым старшиной Бороздиным Леонидом Борисовичем, который искренно считал себя вторым, по значимости, сотрудником уголовного розыска, после майора Окунева, естественно.

— Вы где бродите? Поехали быстрее. — Борисович был зол, наверное, опаздывал по своим, неотложным, делам.

Мы загрузились в салон «Жигуленка», я с Коневым на заднее сидение, Плотников — рядом с водителем.

— Руки давай сюда. — стоило нам тронутся, как Дима обернулся ко мне, тряся перед моим лицом тяжелыми браслетами наручников.

— На! — я безмятежно улыбнулся, позволил ему защелкнуть до упора металлические «украшения», после чего ударил его в улыбающиеся лицо массивными уголками запорного механизма.

— Ай! — Дима отшатнулся, инстинктивно вскинув вверх разбитое лицо, Борисыч с матами прижал машину к обочине и стал выпихивать незадачливого Плотникова из салона, чтобы тот не засрал своей кровью обивку, а на заднем сидении, не выдержавший моих выкрутасов Конев, с истерическими всхлипами, мутузил меня кулаками по лицу.

Моего бывшего приятеля от меня оттащил взбеленившийся Борисыч, который вытащил из машины и меня и Конева, сейчас, по бабьи причитая, чистой тряпкой, пропитанной бензином, оттирал, заляпанную красным, обивку сиденья.

— Идите вы ребята на х… — закончив убирать кровавые разводы, Борисыч сел в машину: — Я вас, придурков, не повезу. Ждите, сейчас дежурка или еще кто приедет.

С этими словами он уехал, бросив нас, троих, при наручниках и с разбитыми мордами, посреди улицы Полярников.

«Дежурка» приехала за нами через пятнадцать минут, а еще через десять меня вытащили из «УАЗика» у здания прокуратуры.

— Диман, ты что так долго! — При нашем появлении из припаркованной рядом «Волгой» выскочили два парня: — Мы вас ждать запарились! Погоди, сейчас камеру настроим, и вы его еще раз выведете из машины…

— Дима, пошел ты на х…! — Конев, будучи в полном моральном раздрае, подхватил меня под локоть и поволок в помещение прокуратуры, оставив Плотникова, стыдливо закрывшего опухшее, с ссадинами от наручников, лицо несвежим носовым платком, объяснятся с журналистами.

В коридоре, в полном молчании мы ждали около двух часов — прокурор устаивал накачку своим следователя и помощникам. Потом злые Кожин и Прокофьева пятнадцать минут пили чай, отходя от совещания с начальником, и лишь после этого нас пригласили в кабинет.

— Плотников, что у тебя с лицом? — Ирина Евгеньевна подняла глаза от бумаг и только сейчас разглядела прибывших сотрудников милиции.

— Кошка поцарапала.

— А с Громовым что произошло? Тоже кошка оцарапала?

Все отмолчались.

— Понятно. Громов, ваша фамилия имя, отчество?

— Фамилию свою не знаю, им отчество мне тоже не известно.

— Громов, своим поведением вы только ухудшаете свое положение. — следователь положила ручку и строго, как учительница младших классов на первоклассника, посмотрела на меня: — Вы понимаете, что я могу…

— Вы, гражданка следователь, ничего не можете, поэтому не надо меня пугать, а на дурацкие вопросы я отвечать не буду.

— … — следователь пару минут «сжигала» меня своим взглядом, но, поняв, что ситуация заходит в тупик, стала переписывать шапку протокола допроса с какой-то справки.

— Громов, вчера в ходе обыска в вашей квартире было…

— Я прошу прервать допрос и дать мне бумагу с ручкой, чтобы я мог написать заявление прокурору о незаконном обыске в принадлежащей мне квартире.

Ночью я думал разогнать тему о том, что квартира мне не принадлежит, так как я ее продал, но подумал, что не стоит втягивать Игоря в эту историю и отказался от такой линии защиты.

— Допрос я прерывать не буду, ручку и листок я вам дам. — мне бросили письменные принадлежности: — Все, можно продолжать?

— Можно. — я подтянул к себе листок и ручку, и замер — писать в наручниках было неудобно.

После нескольких предварительных вопросов — с кем живу в квартире, бывают ли у меня дома посторонние, следователь перешла к главному.

— Под ковром, в большой комнате, а также в шкафу, под постельным бельем, во время проведения обыска, в присутствии понятых были обнаружены и изъяты двадцать три пакетика из фольги, содержащие порошок бежевого цвета, направленные сейчас на экспертизу. Что вы можете сказать о содержимом этих пакетов?

Я могу сказать, что вы, гражданин следователь, круглая дура…

— Что?

— Что слышала. Только такая дура или, присутствующие при допросе, сотрудники милиции могли придумать, что нормальный отец спрячет наркотики там, где их легко найдет малолетний ребенок…

— То есть, вы признаете, что в пакетиках содержатся наркотики…

— Ты глухая или мои слова перевираешь? Я признаю, что только присутствующие здесь идиоты могли спрятать наркотики в квартире в те места, куда легко добирается ребенок. Евгений Викторович! — я повернулся к Кожину, который старательно делал вид, что происходящее за соседним столом его не интересует: — Включите пожалуйста телевизор, восьмой канал.

— Женя, не вздумай этого делать! — Вскинулась Ирина Евгеньевна.

— Я требую перерыва десять минут. — я вскинул закованные в «браслеты» руки: — Сотрудники милиции сознательно затянули на мне наручники до предела и теперь я испытываю физическую боль, что в соответствии с декларацией ООН, которую, кстати, подписал СССР, является пытками. А за допрос с применением пыток вас, гражданин следователь, по головке не погладят.

— Вы обещаете, что через десять минут вы будете отвечать на мои вопросы? — следователь, испытывающе, сощурила глаза.

— Я обещаю, что если мне ослабят наручники и дадут возможность посмотреть мою любимую передачу — выпуск новостей на восьмом канале, то через десять минут я буду готов продолжать допрос и отвечать на ваши вопросы. Кстати, вам рекомендую — Машенька Париж такая умница и красавица.

— Женя, включи пожалуйста. — сдалась следователь.

Кожин пожал плечами и нажал на кнопку пульта дистанционного управления и на небольшом экране, стоящего на подоконнике телевизора, антенна которого, в виде медной проволоки, тянулась на трехметровую высоту, к металлическому карнизу для штор, появилось изображение красивой брюнетки.

— Приносим извинение нашим уважаемым телезрителям, что вместо повтора вчерашнего выпуска новостей мы вынуждены выпустить в эфир экстренный выпуск, но мы вынуждены пойти на этот, беспрецедентный шаг… — Машенька Париж (вот такая интересная фамилия досталось самой популярной телеведущей города от мужа — владельца частного телевизионного канала) умело играя выразительными темными глазами, глядела с экрана взглядом Мадонны, пропустившую через свое сердце всю боль мира: — Но в распоряжении нашей редакции оказалось видео, не показать которое мы не вправе…

Изображение студии сменилось другим кадром, на котором я увидел свою физиономию.

— Здравствуйте, те, кто меня сейчас видит. Моя фамилия Громов и до недавнего времени я служил в Дорожном РОВД Города, в должности старшего оперуполномоченного уголовного розыска. Если вы видите эти кадры, значит я нахожусь за решеткой, стараниями своих, так сказать, коллег. Дело в том, что недавно трагически была убита моя знакомая, несколько лет занимавшаяся коммерческой деятельностью, которая оставила мне по завещанию значительные ценности, с условием, что я воспитаю ее малолетнюю дочь, у которой нет других родственников. Я удочерил девочку, сохраняя оставленные ее матерью ценности до совершеннолетия ребенка. Очевидно о этих материальных благах узнали некоторые нечистоплотные сотрудники правоохранительных органов, которые решили, что знают для них лучшее применение. Некоторое время назад я следственно-оперативная группа, в составе которого я нес службу, приехала на вызов в заброшенное здание, где попала в засаду. Преступники в количестве девяти человек напали на меня и женщину-следователя, с целью убить нас и завладеть нашим оружием. Мне повезло, что я остался жить, так как удары ножом, предназначенные мне, преступник нанес экспертному чемодану, который я нес в руке.

На экране крупным планом появилась четкая фотография истерзанного портфеля — «дипломата».

— Так как мой пистолет дал несколько осечек, я смог отбиться от нападавших на меня преступников, ударив одного из низ единственным острым предметом, который был у меня — шомполом от пистолета, который был пристегнут к кобуре — в моих руках оказалась фотография шомпола.

— К сожалению, раненый преступник впоследствии умер в больнице, кроме того, мне удалось ранить еще одного нападавшего, который к тому времени уже завладел пистолетом женщины –следователя, что заставило остальных преступников прекратить нападения и скрыться в ночной темноте. А после этого началось странное — мои коллеги, водитель и следователь, по непонятным причинам заявили, что не видели никакого нападения, а раненый преступник, по версии следователя районной прокуратуры Прокофьевой, оказался порядочным гражданином, оказывающим первую помощь потерявшему сознание следователю. А так как фантазиям следователя Дорожной прокуратуры Прокофьевой никакими доказательствами подкреплялись, она со своими подельниками из милиции решила их создать, так сказать, своими силами.

Выждав две недели момента, когда прокурор района выехал из прокуратуры по служебным делам, следователь Прокофьева сама себе выписала постановление о неотложном проведении обыска в моей с дочерью жилье, и со своими подельниками проникла в жилое помещение, в отсутствие жильцов. Но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Внимание на экран!

Мое изображение исчезло, сменившись кадрами видео из моей квартиры. Очень удачно, что сегодня Ирина Евгеньевна была одета в тоже платье, в котором проводила обыск. Но, надо признать, оно удачно сидела на следователе, подчеркивая достоинства фигуры молодой женщины.

Дождавшись своего появления в кадре, Ирина Евгеньевна, как будто очнулась и завизжала:

— Женя, немедленно выключи это!

— Зачем? Мне очень интересно. — Кожин для надежности засунул пульт ДУ от телевизора себе, под худосочную задницу.

— Ира! — в кабинет ворвалась молодая, симпатичная девушка с выпученными глазами: — Беги скорее, тебя шеф к себе вызывает.

Ирина Евгеньевна, дерганными движениями, как механическая кукла поднялась, взяла со стола мое уголовное дело, и не видя ничего перед собой, шатаясь двинулась к двери.

— Евгений Викторович… — я повернулся к сидящему на пульте от телевизора, с видом абсолютно счастливого человека, Кожину: — Прежде чем в тюрьму уехать, хотел уточнить — я вам ничего не должен? Не хочу, чтобы долги незакрытые остались…

— Нет… — следователь замотал головой: — Я конечно поражен, но вы мне ничего не должны.

— Это хорошо, а… — наш разговор прервал звонок по внутреннему телефону.

— Да, Иван Иваныч, Кожин, слушаю вас… — Женя поднял трубку, судя по всему, звонил районный прокурор: — Да видел. Хорошо. Я не могу к вам подойти, тут в кабинете подозреваемый Громов сидит, и эти, новые фигуранты, при оружии… Да, боюсь, как бы они подозреваемого не грохнули при попытке к бегству…

Я непроизвольно поежился, а Кожин, как ни в чем не бывало, продолжил разговаривать с начальством:

— Сейчас сами подойдёте? Хорошо, мы ждем…

Да я в рот…. — Руслан вскочил и вздернул за плечо пребывающего в прострации, расплывшегося на стуле Вареника: — бежим скорее, пока нас тут не повязали!

Опрокинулся стул и два молодых человека, чуть не сорвав своими спортивными, молодыми телами с петель дверь кабинета, выбежали вон.

— Хорошо, что они ушли… — Евгений Кожин прислушался к удаляющемуся топоту двух пар ног: — А то эти дебилы могли и меня вместе с тобой здесь порешить…

— Женя! — я жалобно протянул к следователю сомкнутые руки: — У тебя случайно ключей от наручников нет? А то я уже кистей не чувствую…

Уважаемые читатели, данное произведение является законченным. Соответствующую отметку пока не ставлю в целях проведения эксперимента — пираты выкладывают на своих помойках законченные произведения автоматически, на основании соответствующей метки, или в этом учувствует человек, ворующий произведения.