Боспорское царство

Глава восьмая БОСПОРСКИЕ НЕКРОПОЛИ

В окрестностях каждого города или селения на Боспоре было расположено кладбище, по-гречески некрополь — город мертвых. Изучение некрополей, как и городов, позволяет осветить многие стороны культуры Боспорского государства в различные периоды его существования. И дело не только в том, что древние могилы, нередко являющиеся сложным архитектурно-художественным сооружением, содержат множество различных вещей, в том числе немало ценных привозных и местных изделий, которыми сопровождался умерший в его мнимую загробную жизнь. Некрополи позволяют с особенной яркостью проследить развитие сложного процесса культурного взаимодействия между греками и варварами, процесса формирования той своеобразной греко-скифской или греко-сарматской культуры, творцами которой являлись обе стороны — и греки, и варвары, населявшие Боспорское государство.¹

Самым обширным и богатым был некрополь боспорской столицы — Пантикапея, тянущийся непрерывной полосой по южному и северному склонам горы Митридат в западном направлении, начиная от внешних границ города (архаический некрополь был в V в. до н. э. застроен городом) вплоть до Золотого кургана. Другой большой пантикапейский некрополь находился к северу от города, на территории так называемого Глинища, где он в значительной своей части застроен современными кварталами Керчи. Отсюда некрополь, состоящий из погребений, главным образом, эллинистического и римского времени, распространяется к северу и северо-востоку вдоль берега Керченской бухты, где через некоторое расстояние сливается с некрополем города Мирмекия.

Преобладающими были грунтовые ямные могилы. Яма, в которой хоронили покойника вместе с его погребальным инвентарем, покрывалась сверху досками или каменными плитами. Иногда яму не только покрывали плитами, но и выкладывали ими стенки внутри, что придавало могиле вид каменного ящика.

Каменные плиты заменялись нередко кровельными черепицами, и тогда получалась черепичная могила.² Подземные склепы в виде комнат, сложенных из плит или вырубленных в твердой материковой породе, устраивались довольно редко в доэллинистическнй период, но они стали употребительны в эллинистическое и особенно в римское время. Почти во все периоды на Боспоре у жителей его городов преобладал обряд трупоположения, хотя параллельно с этим применялось и трупосожжение, к которому особенно часто прибегали в архаический и поздне-эллинистический периоды.

Вокруг Пантикапея рассеяно множество курганов часть которых заключает в себе монументальные склепы. Курганы, сооружение которых на месте захоронения умерших было местным, варварским, обычаем, нередко тянутся цепочками, образуя своеобразные аллеи. Величественная вереница курганов на горе Юз-оба простирается на протяжении многих километров южнее Керчи.

В соответствии с греческими обычаями, на могилах ставились каменные надгробия — стелы; их воздвигали, обычно, родственники умерших (иногда надгробия заказывались заблаговременно, еще при жизни).³ Надгробий было особенно много на пантикапейском некрополе, в меньшем количестве такие стелы украшали некрополи других городов.⁴

В V в. надгробия еще были редки; они имели тогда вид простой известняковой плиты с вырезанным на ней именем покойника. С конца V в., в связи с ростом богатства, вошло в обычай ставить дорогие надгробия, нередко мраморные, доставлявшиеся из Афин. Надгробиям этим придавалась форма высокой плиты, завершенной красивым декоративным анфемием в виде пышной рельефной пальметы и волют. Следуя привозным образцам, пантикапейские мастера стали вскоре изготовлять подобные надгробия и анфемии из местного известняка.

Начиная с III в. до н. э., на надгробиях появляются скульптурные рельефы с изображением фигур покойников, представленных часто в кругу своих близких, среди детей, вместе со слугами-рабами, которые обыкновенно изображались сбоку в виде маленьких фигур. Рельефы нередко расписывались красками. Фигуры людей, т. е. героизированных покойников, представлены в надгробных рельефах в нише, т. е. находящимися как бы в преддверии храма, увенчанном фронтоном с акроториями и розетками. В надписях под рельефами приводятся имена умерших с указанием на их родственные отношения, если надгробие посвящено нескольким членам семьи. Встречаются, но редко, и такие надписи, в которых отмечена профессия, род занятий покойного. Известны надгробия флейтистки, купца, судостроителя, учителя гимнасия, любителя литературы (филолога), грамматика, ученого. В надгробиях мужчин порой указывали, что они погибли при исполнении воинского долга. На одном из надгробий написано, что похороненный под ним гражданин «лежит в земле боспорской, сраженный копьем» (IPE, II, 298). В другом пантикапейском надгробии говорится, что покойный «убит бурным Аресом номадов», т. е. скифским богом войны; иными словами, погиб он в войне со скифами (IPE, II, 171). Известно надгробие, на котором еще более образно сказано, что умерший «наткнулся на страшное варварское копье».⁵

В надгробных надписях указывалась нередко родина покойного, если он не был уроженцем того города, где скончался. В надписях на пантикапейских надгробиях упоминаются граждане боспорских городов Феодосии, Гермонассы, Нимфея и Кеп. Заканчивались надписи обычно словом «прощай» или «прощайте». Состоятельные люди заказывали местным поэтам стихотворные эпитафии, которые высекались на надгробиях; в них восхваляются достоинства умерших, выражается горе близких по поводу утраты.

Будучи произведением не первоклассных скульпторов, а лишь скульпторов-ремесленников, многие надгробия, вышедшие из лучших мастерских в III—I вв. до н. э., все же отличаются незаурядным исполнением. В рельефах, обычно изготовлявшихся из местного известняка-ракушечника, передан внешний облик людей, типизированный, без портретных черт сходства, но с тщательной проработкой деталей. Нередко мастеру удается передать в изображенных фигурах настроение траура, печали.

На некоторых пантикапейских надгробиях дано изображение умершей четы, трогательно пожимающей руки, — знак неразлучности, верности. Одно из надгробий I в. до н. э. показывает воина, облокотившегося на щит, и сидящую рядом в кресле его сестру; сбоку маленькая фигура прислужницы с сосудом (рис. 37). Изображение на надгробиях мужчин-воинов чаще всего в виде вооруженного всадника, сопровождаемого слугой-оруженосцем, стало особенно популярным начиная со II—I вв. до н. э., когда Боспор переживал время почти непрерывных войн и внутренних волнений, что, естественно, нашло свое отражение и в сюжетах надгробных рельефов.

Наряду с греческими надгробиями в ходу были и антропоморфные надгробия местного типа, в которых как бы продолжается традиция древних, ещё киммерийских менгирообразных стел. Они представляли собою схематическое изображение человеческого образа: простая прямоугольная плита обычно имеет сверху округлой формы выступ.⁶ Известны такого рода надгробия с греческими надписями IV—III вв. до н. э. и более поздние, но на них часто надписей нет.

Рис. 37. Надгробие Каллисфении, жены Баста, и ее брата Коллиона. I в. до н. э. (Керчь, Археологический музей).

Надписи на надгробиях — чрезвычайно ценный источник для изучения этнического состава населения боспорских городов в различные периоды их истории. Негреческие имена встречаются и в надписях доримского времени, но их становится особенно много в надгробиях первых веков н. э. вследствие прогрессирующего смешения населения Боспора, вызванного притоком в города жителей из состава местных скифо-сарматских племен. Вместе с тем весьма показательно, что общий подсчет засвидетельствованных надписями имен дает значительно меньший процент местных имен в центральных городах Боспора, чем в городах периферийных. При всей условности этих статистических выкладок, характерно, что в надписях таких городов, как Пантикапей, насчитывается лишь 25% негреческих имен, тогда как в Танаисе их не менее 40 %.⁷

Состав и количество вещей в могилах варьируются в зависимости от различных причин. Прежде всего это зависело от материального состояния умершего, отчасти от его этнической принадлежности, которой определялись известные погребальные обряды и приемы устройства самой могилы. Правда, тесное и длительное общение греческого и местного населения Боспора, культурное взаимодействие между этими двумя группами не могли не отразиться и на погребальных обрядах, которые становились с течением времени все более близкими и сходными. Поэтому далеко не всегда по устройству могилы и содержащимся в ней вещам (это относится к некрополям крупных боспорских городов) можно определить, кто в ней был похоронен: представитель ли местного населения или грек. Если в более ранние периоды еще возможно подметить различия между греческими и негреческими погребениями, то по мере развития культурной ассимиляции эти черты различия стираются настолько, что уже в поздне-эллинистический и особенно в римский периоды такое разграничение делается почти невозможным.

В могилы богатых обычно попадали дорогие вещи, нередко высокохудожественные произведения, не говоря уже о том, что само погребальное сооружение часто являлось сложным сооружением, тогда как в могилах рядовых граждан и бедняков погребальный инвентарь или ограничивался небольшим количеством самых дешевых вещей, или он вовсе отсутствовал. Кроме предметов, связанных с одеждой и погребальным убором (к ним относятся различного рода украшения, в том числе ювелирные изделия, как то: золотые венки, диадемы, перстни, браслеты, серьги, ожерелья, бусы, фибулы и т. п.), в могилах обычно встречаются глиняные сосуды, формы и характер выделки которых менялись с течением времени. Значительная часть этих сосудов, ставившихся в могилы, предназначалась для хранения воды или вина (амфоры, энохои, гидрии) и для питья (килики, канфары, скифосы) и т. п.

Пища существенной роли в погребальном инвентаре греческих могил не играла, в противоположность могилам скифским и сарматским, куда клали закланных лошадей или куски жертвенного мяса. Лишь изредка в греческих могилах встречаются такие «угощения», как орехи, каштаны, миндаль, фрукты; неоднократно обнаруживалась также яичная скорлупа.

В погребениях боспорцев нередки монеты; довольно часто их находят во рту покойника. Этот обычай был связан с поверьем, что за перевоз души покойника в загробное царство через реку Стикс необходимо уплатить перевозчику Харону соответствующую плату.

Для многих погребений классического и ранне-эллинистического времени в столичных некрополях Боспора характерно наличие предметов, связанных с определенными сторонами греческого быта. В женских могилах встречаются веретена для изготовления пряжи, зеркала, туалетные шкатулки и коробочки, сделанные из кости или дерева (нередко с белилами и румянами). Особенно показательны многочисленные находки в мужских могилах пантикапейского некрополя V—III вв. сосудов (лекифы, арибаллы, алабастры) для масла, которым натирали тело перед гимнастическими упражнениями, а также железных стригилей (скребков), которыми очищали тело после окончания спортивных занятий в палестре.

В городах Боспора, как и у себя на родине, в метрополии, греки стремились к тому, чтобы каждый свободный гражданин, принадлежавший к господствующему классу, был физически хорошо развит. Соответственно с этим была построена система воспитания детей и юношей, гимнастика и спорт в ней занимали первостепенное место.⁸ Физическая тренировка, закалка тела, стремление развить смелость и стойкость путем различного рода спортивных упражнений и состязаний являлись средством подготовки молодежи к выполнению обязанностей воинов — надежного оплота класса рабовладельцев.

Об участии боспорцев в спортивных состязаниях (агонах), которыми сопровождались различные религиозные празднества, устраивавшиеся в городах Боспора, свидетельствует найденный в Анапе (древняя Горгиппия) большой агонистический список, т. е. перечень победителей, высеченный на мраморной плите в первой половине III в. до н. э. (IPE, IV, 432). На обеих сторонах плиты помещены имена 226 мужчин, одержавших победу на играх, проводившихся в Горгиппии, во время праздника Гермеи (Έρμαια).

Как показывает само название, праздник этот имел прямое отношение к почитанию бога Гермеса, культ которого был широко распространен в Греции и Малой Азии. Гермес являлся одним из популярнейших древнегреческих богов. С его именем было связано немало красочных и увлекательных сказаний, мифов, повествующих о разнообразнейших приключениях и деяниях этого бога, которому приписывались поразительно многосторонние функции.

Эго был вестник богов, посредник между богами и людьми и в то же время бог торговли, покровитель рынков, торговых городов, дорог и путешественников, бог рудных богатств и подземных сокровищ, попечитель стад и пастбищ, дарователь неожиданных благ и удач, проводник душ умерших в загробное царство Аида, и т. д.⁹

Гермес в представлении древних греков был воплощением ловкости, проворности, подвижности и расторопности. Все эти качества делали Гермеса идеальным образцом греческого эфеба — юноши, проходящего военное обучение и упорно совершенствующего свою физическую закалку упражнениями в палестре и гимнасии, в гимнастических играх и состязаниях. Очень часто поэтому греческие палестры и гимнасии чтили Гермеса как своего патрона; кроме того, во многих греческих городах устраивались в честь его юношеские спортивные празднества, называвшиеся Έρμαια.¹⁰ В Афинах, в частности, считали Гермеса основателем гимнасия и там периодически справлялп посвященный ему спортивный праздник Гермеи. Возможно, обычай праздновать Гермеи был перенят боспорцами из Афин в период наиболее тесных экономических и культурных взаимосвязей в IV в. до н. э.¹¹ В горгиппийском агонистическом списке перечислены лица, одержавшие победу в двух видах состязаний: в длинном боге (δόλιχος) и в ευεξία («благосостоянии»). Первый вид состязаний — продолжительный бег — заключался в том, что участники должны были несколько раз (7—12, а иногда до 24 раз, что составляло почти 4000 м) обежать стадий, т. е. специальную беговую площадку, на которой происходили состязания. Второй вид состязаний, обозначенный в списке термином ευεξία, требовал от спортсменов, чтобы они соревновались на хорошее состояние тела и здоровья.¹²

Кроме Гермеи, праздновавшейся в Горгиппии, в наиболее крупных боспорских городах устраивались, несомненно, еще и другие религиозные торжества, которые также сопровождались агонами. В этом нас вполне убеждает посвятительная надпись из Тамани времен Перисада I с упоминанием некоего Меотора, бывшего агонофетом, т. е. судьей агонов (IPE, II, 345). Поскольку эта надпись посвящена Аполлону, можно думать, что агоны в Гермонассе или Фанагории¹³ производились в IV в. до н. э. в связи с культом названного божества.

Боспорцы участвовали в состязаниях не только в своих городах, но и далеко за их пределами, в Греции, на общеэллинских празднествах. В различных пунктах Боспора неоднократно обнаруживались так называемые панафинейские амфоры — расписные чернофигурные вазы, выдававшиеся в качестве приза на агонах, которые совершались в Афинах во время праздника великих Панафиней. Этот праздник, посвященный богине Афине, происходил раз в четыре года и проводился с особенной пышностью и торжественностью, причем всегда? сопровождался многообразными гимническими (спортивными), конными и музыкальными состязаниями. Победителям выдавалось в виде награды масло от священных олив, а также ценные расписные панафинейские амфоры, изготовленные в аттических керамических мастерских. На амфоре обычно был изображен тот вид состязаний, в котором одержал победу получивший настоящий приз. Кроме того, на другой стороне вазы изображалась богиня Афина между двух колонок с петухами, и, как правило, там же наносилась надпись: τόν Άθηνεθεν αθλον, подтверждающая, что ваза являлась «призом из Афин», а обозначение наряду с этим еще имени архонта служило определением времен состязания (часть амфор выпускалась без надписей, такие амфоры обычно принято называть «псевдопанафинейскими».¹⁴

В настоящее время известно 8 найденных на Боспоре панафинейских амфор, часть которых дошла лишь в виде фрагментов. Самая ранняя из этих амфор (псевдопанафинейская) обнаружена в пантикапейском некрополе и относится к концу VI в. — началу V в. до н. э.¹⁵ На ней изображен флейтист; следовательно победа была одержана в музыкальном состязании. Сходный сюжет — изображение музыканта, играющего на кифаре, — представлен на панафинейской амфоре 30-х годов V в., найденной в кургане у ст. Елисаветовской на нижнем Дону.¹⁶

Очень интересна панафинейская амфора (конца V в.), обнаруженная в кургане близ ст. Елизаветинской на Кубани. На одной стороне амфоры мы видим обычное изображение Афины, на другой — сцену кулачного боя (рис. 38). Потерпевший поражение боец упал; справа от состязающихся стоит судья, наблюдающий за ходом борьбы. На руках бойцов четко обозначены ремни, которыми обвивались кисти для предохранения их от повреждений.¹⁷

Не менее эффектна панафинейская амфора конца IV в._? найденная в Ак-бурунском кургане; она была разбита на месте совершенной при погребении тризны. На амфоре изображены трое юношей, соревнующихся в беге.¹⁸ Перечисленные выше амфоры свидетельствуют, что боспорцы одерживали победы в самых разнообразных агонах, совершавшихся на панафинейских торжествах.¹⁹

Рис. 38. Панафинейская амфора, найденная в кургане у станицы Елизаветинской, Конец V в. до н. э. (Эрмитаж). 1 — группа кулачных бойцов и эпистит — судья состязания; 2 — богиня Афина.

Следует, однако, отметить, что некоторые панафинейские амфоры обнаружены на Боспоре в явно негреческих погребениях. Таковы, в частности, амфоры конца V в. до н. э., происходящие из курганов в районе нижнего Дона и на средней Кубани.

Между тем известно, что в таких общеэллинских агонах, как панафинейские, могли участвовать только греки. Очевидно, панафинейские амфоры, полученные в качестве приза жителями боспорских городов, нередко затем выгодно продавались самими владельцами приза или их близкими родственниками, после смерти награжденного, представителям богатой варварской знати.

Ярким памятником, отражающим палестрический быт пантикапейцев во времена Спартокидов, является погребальный склеп IV в. до н. э., открытый в 1908 г. в Керчи и представляющий собою сооружение, несложное в архитектурном отношении, но чрезвычайно ценное своей росписью.²⁰

Склеп состоит из дромоса (коридора) и усыпальницы в виде небольшого четырехугольного помещения, стены которого сложены из каменных плит, а потолок представляет собой плоскую, хорошо отесанную плиту. Отштукатуренные стены украшены росписью, стиль и общая композиция которой выполнены в весьма архаической манере. Роспись состоит из трех горизонтальных цветных полос: нижняя — бледножелтая, над ней — темнокрасная, выше полоска белого цвета и затем идет полоса цвета охры. Увенчивается роспись стены фризом, исполненным живописью, в нем изображены предметы из обихода палестрита, представленные — поодиночке и попарно — как бы висящими на гвоздях. Показаны сосуды для масла — арибаллы и алабастры, стригиль, полотенца с вытканными на них узорами, повязки, диадемы и венки из оливковых веток, которыми увенчивались победители на гимнических состязаниях. Склеп служил семейной усыпальницей: в нем было похоронено пять человек. Погребальный инвентарь состоял из сосудов, в числе которых — две краснофигурные аттические пелики, чернолаковый кили к с тисненым узором на дне, глиняный алабастр, пять краснофигурных лекифов с пальметками, два арибаллических лекифа, украшенных сетчатым узором и белыми точками. Кроме того, в склепе обнаружены два железных стригиля. Весь этот набор сосудов для масла, а равным образом стригили свидетельствуют, что быт люден, похороненных в склепе, был тесно связан с палестрой, физической тренировкой.

Очень интересны боспорские подкурганные склепы IV в. до н. э. Они являются одним из ярких показателей высокого уровня материальной культуры, строительного искусства Боспора в IV в. до н. э.

Больше всего таких склепов, скрытых под курганными насыпями, раскопано в районе Керчи; в меньшем числе они известны на Таманском полуострове и около Анапы. Объясняется это тем, что царский двор и наиболее состоятельная боспорская знать находились в Пантикапее, и поэтому именно здесь были воздвигнуты самые монументальные и роскошные усыпальницы, на постройку которых тратились огромные средства.

Боспорская архитектура конца V и IV вв. до н. э. имеет одну примечательную в техническом отношении особенность. Античное зодчество тогда еще не владело (до середины IV в. до н. э.) искусством возведения клинчатых сводов с распором, как определенной формы покрытия.²¹ При таком условии постройка каменных гробниц, покрытия которых должны были выдержать нагрузку огромной земляной насыпи кургана, являлась делом достаточно трудным. Разрешена эта задача была посредством применения уступчатых покрытий, построенных по принципу так называемого ложного свода. Внутренние пространства погребальных комнат и ведущих к ним коридоров-дромосов покрывались уступчатыми потолками, образованными из горизонтально уложенных каменных плит так, что каждый вышележащий ряд кладки несколько выступал над нижележащим, тем самым постепенно суживая перекрываемое пространство. Эта технически простейшая конструкция была использована искусными боспорскими строителями для создания в высокой степени художественно выразительных монументальных сооружений, отличительной чертой которых являются величественная суровость и предельная простота, великолепно гармонирующие с погребальным назначением склепов.

В ряду такого типа гробничных построек надо особо выделить монументальные склепы с купольными — или, вернее, псевдокупольными покрытиями.²²

В нескольких километрах к западу от Керчи в 1832 г. был раскопан археологом В. Д. Карейшей громадный курган, под насыпью которого в разных его частях оказалось три ограбленных склепа. Возможно, найденные в них некогда сокровища и послужили основанием к возникновению у местного населения названия этого кургана — Алтын-оба, что значит Золотой курган.²³

Курганная насыпь, имевшая в высоту свыше 21 м и в окружности около 240 м, была снаружи облицована грандиозной циклопической кладкой, состоявшей из огромных полигональных блоков известняка, остатки которой уцелели до настоящего времени.²⁴

В северо-западной части кургана был обнаружен самый большой и выдающийся своей архитерктурой склеп, состоящий из круглой купольной гробницы и ведущего в нее дромоса (рис. 39).²⁵ Круглая в плане гробница, диаметром 6.4 м и высотой 9 м, сложена насухо из хорошо отесанных блоков известняка. 17 горизонтально лежащих рядов кладки образуют уступчатый конический купол, который замкнут сверху одной плитой. Выступы кладки начинаются с самого низа, начиная со второго ряда плит. Дромос длиной 4.75 м ведет к входному проему погребальной камеры, причем и дромос и проем имеют уступчатые покрытия.

Рис. 39. Золотой курган, общий вид 2 — пали склепа, 3 — продольный разрез склепа

Еще более импозантна и более сложна по конструкции купольная гробница в так называемом Царском кургане, расположенном в 4 км северо-восточнее Керчи. Это замечательное сооружение было открыто археологом А. Ашиком в феврале 1837 г. и оказалось, так же как и гробницы Золотого кургана., совершенно опустошенным грабителями.²⁶ Длина окружности Царского кургана равняется почти 250 м, высота его до раскопок была около 17 м.²⁷ В гробницу, расположенную в центре кургана, ведет — по направлению с юга на север — каменный дромос длиной 36 м и шириной 2.8 м, имеющий на протяжении 20 м уступчатое покрытие, близко напоминающее стрельчатый свод, замкнутый на высоте 7.14 м от земляного пола дромоса (рис. 40). Стены и свод дромоса сложены из рустованных плит, что особенно усиливает впечатление монументальности сооружения. Погребальная квадратная в плане камера (длиною 4.37 м и шириною 4.22—4.25 м), покрыта коничеким уступчатым куполом (рис. 41). Переход от четырехугольника стен склепа к круглому куполу разрешен следующим образом. Начиная с 5-го ряда кладки, в углах, склепа сделаны; диагональные, слегка вогнутые выступы, которые постепенно, все более выдвигаясь вперед, образуют ступенчатые пандативы, необходимые для перехода к круглому основанию конического купола. На уровне 10-го ряда кладка образует правильный круг, являющийся началом конического купола. Последний состоит из 13 кольцевидных уступчатых рядов кладки последовательно уменьшающегося диаметра и одной большой плиты, замыкающей центральное отверстие вершины купола, имеющее в поперечнике 83 см; высота погребальной камеры от каменного пола до высшей точки купола 8.73 м.

Дромос и погребальная камера построены из местного, так называемого аджимушкайского, известняка, который добывается и в настоящее время близ Царского кургана.

Чтобы обезопасить гробницу от возможности деформации ее кладок, насыпь кургана была устроена чрезвычайно тщательно, с применением ряда специальных мер, имевших целью придать ей надлежащую плотность и устойчивость.

С наружной стороны гробница была обложена толстым слоем бутовых камней. Покрывающая их насыпь состояла из глины, перемежающейся с прослойкой морской травы и толстым слоем (1.10 м) крупного бута. Такая структура насыпи вполне предохраняла ее от опасности размыва атмосферными осадками и от возможности оползней.

Рис. 40. Дромос склепа в Царском кургане. IV в. до н. э.

Тонко прочувствованные внутренние пропорции гробницы, крайне простые, лишенные каких-либо элементов декоративности формы, с их суровой гладью отвесных стен камеры и уводящим ввглсь строгим ритмом ступеней конического купола, — все это делает гробницу Царского кургана блестящим памятником боспорской архитектуры, вполне заслуженно пользующимся мировой известностью.

Кто был погребен в Царском кургане, мы не знаем, нч исключительный размах сооружения и исполнение его, несомненно, лучшими зодчими Боспора заставляют предполагать, что гробница эта предназначалась для одного из наиболее богатых и прославившихся боспорских царей IV в. до н. э. Это мог быть или Левкон I, или, что еще вероятнее, Перисад 1, который, по словам Страбона, был даже «признан богом» за свои заслуги перед Боспорским рабовладельческим государством.

Но если такие большие сооружения, как купольные гробницы Золотого и Царского курганов, единичны,²⁸ то гораздо более многочисленны подкурганные склепы меньших размеров, покрытые не коническими ступенчатыми куполами, а сходными по конструктивному принципу уступчатыми покрытиями в виде пирамидообразного шатра, своим прямоугольным основанием строго отвечающего четырем сторонам камеры.

Отличным образцом такого рода сооружений служит склеп в Мелек-Чесменском кургане, расположенном в северной части города Керчи, на так называемом Глинище. В древности эта местность лежала за пределами города Пантикапея и была использована под некрополь.

Мелек-Чесменский курган, имеющий в высоту почти 8 м и окружность около 200 м, раскопан в 1858 г. А. Е. Люценко.²⁹ Погребение в склепе оказалось расхищенным, уцелели лишь останки ребенка, несколько досок от маленького гроба, обломки алабастра и небольшой витой бронзовый браслет, концы которого сделаны из золота в виде змей с эмалевой чешуей. В насыпи кургана с северной стороны при дополнительном исследовании кургана были обнаружены следы поминальной тризны и остатки костра, на котором совершалось погребальное жертвоприношение.³⁰ Среди обломков разбитой во время тризны посуды найдены обломки краснофигурных сосудов второй половины IV в. до н. э.,³¹ что и определяет время сооружения кургана.

Рис. 41. Царский курган. 1 — вход в склеп; 2 — ступенчатый пандатин; 8 — поперечный разрез склепа.

Находящаяся под курганной насыпью гробница сохранилась очень хорошо.³² Как обычно, она состоит из двух частей: дромоса и погребальной комнаты (рис. 42). Дромос, длиной 9 м, шириной 1.32—1.38 м, обращенный своим выходным отверстием на восток,³³ имеет отвесные боковые стены из 5 рядов плит, выше которых начинаются перекрытия. Последние состоят в восточной части дромоса из трех рядов плит, образующих уступчатый свод, замкнутый сверху плитами, которые своими боковыми краями лежат на обоих уступах верхнего третьего яруса кладки свода. Погребальная камера склепа имеет квадратный план, ее длина 3.7 м, ширина 3.64 — 3.69 м. Стены камеры, как и в дромосе, сложены из 5 рядов чисто тесаных квадр, сложенных насухо; над пятым рядом начинается свод, построенный из 7 рядов плит, выдвигающихся с каждой стороны один над другим. Центр пирамидообразного свода замкнут лежащей сверху одной плитой. С большим мастерством сделано соединение уступчатого свода дромоса с уступчатым перекрытием погребальной камеры.

Склепов, подобных Мелек-Чесменскому, открыто в окрестностях Керчи довольно много. Значительное число их было обнаружено в обширном курганном некрополе Юз-оба, расположенном южнее Керчи и являющемся местом погребения высшей пантикапейской знати. Большая часть этого некрополя была раскопана в 50—60-х годах прошлого столетия; при этом многие склепы оказались в нерасхищенном состоянии.³⁴ Последнее обстоятельство, кроме полного выяснения картины погребального ритуала и характера погребального инвентаря, позволяет точно определить время возникновения гробниц. И с этой точки зрения в высшей степени показательно, что все погребения Юз-оба, обнаруженные в монументальных склепах с уступчатыми покрытиями, относятся к IV в. до н. э., к периоду высшего расцвета Боспора.

Рис. 42. Склеп Мелек-Чесменского кургана — план и разрезы. IV д. до н. э.

Надо, однако, отметить, что наряду с уступчатыми склепами, являющимися для некрополя Юз-оба, безусловно, доминирующим типом, в течение I—V вв. до н. э. иногда даже для очень богатых погребений применялись также и значительно более простые в архитектурном отношении погребальные сооружения. К числу таковых может быть отнесена гробница Павловского кургана, крайнего восточного кургана на хребте Юз-оба, расположенного в 5 км к югу от Керчи.

Павловский курган был раскопан в 1858 г. А. Е. Люценко.³⁵ Курган этот имел высоту свыше 12 м и окружность около 200 м. Основание кургана с северной и юго-западной сторон на протяжении нескольких десятков метров ограничивала каменная ограда (крепида). За оградой, часть которой построена из хорошо обработанных рустованных снаружи плит, при раскопках были найдены разбитые остродонные амфоры для вина, а в насыпи кургана оказалось много обломков различной посуды, в том числе куски большого краснофигурного кратера. Это показывает, что во время погребения совершили тризну, после которой в могильную насыпь была брошена вся употреблявшаяся во время погребального пиршества утварь.

Под насыпью кургана обнаружены две могилы. Одна из них, оказавшаяся разграбленной, представляла собою яму, вырубленную в материке, наполненную жжеными костями, углями, обломками различных сосудов (чернолаковых, краснофигурных), кусками железа, меди и т. д. Покойник был в этой могиле подвергнут сожжению. Вторая могила находилась в центральной части кургана и имела форму прямоугольного в плане склепа, сложенного из больших хорошо отесанных плит и перекрытого плоскими, горизонтально лежащими плитами. В целом такая гробница напоминала своего рода огромный каменный: ящик. В гробнице стоял роскошный деревянный саркофаг,³⁶ сильно разрушенный обвалившимися плитами потолка. Покоившийся в саркофаге скелет женщины был в богатом погребальном уборе. В саркофаге уцелели куски погребального полога и одежды покойницы.³⁷ Голову ее украшал золотой, имитирующий пряди волос, начельник (стленгида), к которому были подвешены превосходные золотые серьги в виде летящих Ник.³⁸ Шею охватывало тонкой работы золотое ожерелье, на пальцах левой руки было три золотых перстня. Около левой руки лежало большое бронзовое позолоченное зеркало. Возле ног находились два алабастра (сосуды для благовоний). На ногах хорошо сохранились кожаные башмаки. Близ головы оказались корзиночка и расписной ларец.

Вне саркофага в гробнице лежали девять алабастров и три аттические расписные вазы: две краснофигурные пелики и одна чернолаковая гидрия с каннелированным туловищем. Особенно интересна краснофигурная пелика роскошного стиля с сюжетом из цикла элевсинских мистерий.³⁹ В росписи вазы главное место занимает богиня Деметра, изображенная в окружении различных мифологических персонажей. Рядом с Деметрой представлена фигура юного Плутоса, держащего в руках золотой рог изобилия — символ богатства, источником которого являлся хлебный урожай. Чуть дальше изображена дочь Деметры — Кора. Над Деметрой парит на крылатой колеснице Триптолем, царь Элевсина, первый (согласно мифу) сеятель, научивший людей земледелию. Наличие вазы с таким изображением дает основание предполагать, что в каменной гробнице Павловского кургана была погребена жрица богини Деметры.

В гробнице оказалась и серебряная пантикапейская монета с изображением на лицевой стороне головы молодого сатира, а на оборотной — головы льва.

Более характерными для некрополя Юз-оба являются гробницы с уступчатыми покрытиями, аналогичными Мелек-Чесменскому кургану. Помимо серии одиночных склепов указанного типа в одном из курганов Юз-оба, раскопанном в 1860 г., был открыт очень интересный двойной склеп (гробница № 48) с уступчатыми покрытиями. Высота этого кургана — около 8.5 м, окружность — почти 160 м. В насыпи кургана и здесь были обнаружены при раскопках разбитые краснофигурные сосуды — следы погребальной тризны. Короткий, но широкий дромос пел в склон, за которым следовал такой же (по меньших размеров) второй склеп, соединенный с первым узким проходом.⁴⁰

Середину первого склепа, перекрытого четырьмя рядами уступов, выдвинутых только с двух боковых сторон (рис. 43), занимал стоявший на каменном возвышении большой, отлично сохранившийся деревянный саркофаг с двускатной крышей, украшенный резьбой, а также токарными украшениями, позолоченными и раскрашенными.⁴¹

В саркофаге, у левой руки покойника, оказались три золотых перстня, из которых один украшен замечательным резным (по золоту) изображением змеи, обвившейся вокруг лука и натягивающей ртом тетиву со стрелою; у правой руки камышовая трость, в изголовье — железный нож и стригиль, с боков — по одному алабастру.

Возле саркофага стояли желобчатая чернолаковая амфора с золочеными гирляндами, чернолаковое блюдечко и большая краснофигурная лекана (сосуд для омовений), в котором обнаружены косточки от слив.

Во втором, меньшем склепе, перекрытом двумя рядами уступов (со срезанными углами), также стоял большой деревянный саркофаг, украшенный по бокам вырезанными из дерева и позолоченными изображениями оленей и нападающих на них грифонов, крылья которых сделаны из слоновой кости. В саркофаге, возле костяка, найдены золотые перстни и несколько сосудов: чернолаковая амфора с желобчатым туловищем, чернолаковая чаша, алабастр и бронзовое позолоченное зеркало с резным узором около ручки.

Особенно интересен один из перстней — он украшен вертящимся овальным халцедоном, на котором с большим мастерством вырезан летящий журавль; надпись гласит: «сделал хиосец Дексамен».

Как видно из приведенных примеров, курганы Юз-оба содержат погребения, в которых почти нет элементов варварского культурного уклада. Погребальный реквизит невелик количественно, но в состав его входят и шедевры деревообделочного искусства — саркофаги, и тончайшей ювелирной работы золотые перстни, иногда с великолепными резными камнями, и прекрасные расписные вазы — лучшие изделия аттических керамических мастерских IV в. до н. э. О греческих чертах быта говорят и такие предметы, как железные стригили.

Рис. 43. Склеп с уступчатым покрытием и кургане на горе Юз-оба. IV в. до н. э.

В целом курганы Юз-оба, несомненно, являются некрополем греческой и эллинизованной верхушки Пантикапея.

В 1839 г. был раскопан крайний курган на западном конце Юз-оба, близ хутора мирзы Кекуватского.⁴² Здесь внутри склепа обычной конструкции с уступчатым покрытием стоял саркофаг, продольные боковые стороны которого украшены по красному фону накладными, вырезанными из дерева и позолоченными, фигурами грифонов, нападающих на разных животных. В саркофаге лежал мужской скелет; голова его была увенчана золотым венком из оливковых ветвей с плодами, весом в 342 г. Золотой перстень с резными фигурами лежащих львов украшал правую руку, в каждой руке было по пучку стрел (общее количество их достигало 300) с бронзовыми позолоченными наконечниками. У ног скелета лежали бронзовый аттический шлем и пара позолоченных бронзовых поножой,⁴³ тут же находился меч с обложенной золотом ручкой, украшенной в скифском зверином стиле,⁴⁴ и точильный камень. В склепе за пределами саркофага стояли остродонная фасосская амфора для вина с клеймом на ручке и аттическая краснофигурная пелика роскошного стиля с изображением состязания Аполлона и Марсия.⁴⁵

Наличие стрел в руках покойника, меч с рукояткой, украшенный в обычной для скифских мечей манере, — все это доказывает, что здесь был погребен, вероятно, знатный пантикапеец, может быть, грек, но усвоивший некоторые черты скифского быта.

Таковы наиболее характерные богатые пантикапейские гробницы IV в. до н. э.

Склепы с уступчатыми покрытиями этого же времени нам еще встретятся несколько ниже, при описании знаменитого кургана Куль-оба (см. стр. 267 сл.), а также при ознакомлении с большими курганами на азиатской стороне Боспора. Забегая несколько вперед, мы здесь же отметим, что курганные склепы с уступчатыми покрытиями на Таманском полуострове и в районе Анапы хотя не отличаются чем-либо существенно-принципиальным от аналогичных сооружений Пантикапея, имеют все же некоторые черты своеобразия, как, например, обрамление входа в дромос антами, иногда увенчанными фронтоном, устройство в дромосах плоских покрытий, украшение склепа живописью, профилированными карнизами. Привнесение элементов декоративности придает склепам с уступчатыми покрытиями на азиатской стороне Боспора несколько менее строгий облик в сравнении с пантикапейской группой аналогичных склепов. Возможно, это надо объяснить тем, что на азиатской стороне Боспора применение склепов с уступчатыми сводами относится, главным образом, к концу IV в. и началу III в., тогда как более строгие и простые склепы пантикапейского района принадлежат предшествующим десятилетиям того же века. В Пантикапее гробницы с уступчатыми сводами строились изредка и в более позднее эллинистическое время.

Примером подобных сооружений может служить так называемый склеп пигмеев, открытый в Керчи в 1832 г.⁴⁶ Но такого рода склепы эллинистического времени лишены своей былой строгой суровой монументальности, так как внутри они покрывались штукатуркой, по которой наносилась роспись декоративного характера. К тому же уступы покрытия делались уже не с четырех или трех сторон, а только с двух сторон; получавшиеся же на коротких торцовых стенах своеобразные уступчатые «люнетки» украшались росписью.

В общем следует считать, что время расцвета строительства склепов с уступчатыми покрытиями — IV век до н. э.

Уже во второй половине IV в. в Пантикапее появляются гробницы с более совершенными, клинчатыми сводами, которые становятся в III в. господствующей формой покрытий в боспорских погребальных склепах. Один из таких наиболее ранних склепов с полуцилиндрическим сводом был раскопан в 1860 г. (гробница № 47) ⁴⁷ в курганном некрополе Юз-оба, где, как известно, преобладают гробницы с уступчатыми покрытиями.

Гробница № 47 (рис. 44) состоит из дромоса (длиной 4.65 м и шириной 1.75 м) и продолговато-прямоугольной в плане камеры (длиной 4.75 м, шириной 3.35 м).⁴⁸ Последняя покрыта полуцилиндрическим клинчатым сводом (высота камеры до шелыги свода — 3.35 м), тогда как в дроомсе применен ложный стрельчатый свод, но без выраженной уступчатости, а с плавно стесанной поверхностью, имитирующей подлинный свод. Как видно, внедрение в строительную практику Боспора новой, технически более совершенной формы свода не сразу вытеснил» старую конструкцию ложного свода; первоначально обе формы употреблялись одновременно в различных частях одного и того же сооружения.

Как любопытную деталь гробницы № 47 следует еще отметить, что дромос пристроен к склепу не с узкой его торцовой стороны, а сбоку, вследствие чего продольная ось дромоса перпендикулярна к продольной оси погребальной камеры.

В склепе найден полуразрушившийся саркофаг со следами позолоты. У правой руки покойника лежала золотая масличная ветвь, у левой — золотой перстень с резным изображением Ники, едущей в колеснице. В ногах оказались глиняные вазы: чернолаковая амфора с каннелированным туловищем и позолоченной гирляндой на шее и краснофигурная лекана, крышка которой украшена сценой женского туалета.⁴⁹ Кроме того, в склепе были обнаружены два алабастра и серебряная пантикапейская монета середины IV в. до н. э. с изображением бородатого сатира на лицевой стороне и головы быка — на оборотной.

Перечисленный вещевой инвентарь доказывает с полной определенностью датировку погребения — IV в. до н. э., что вместе с тем подтверждает первое появление на Боспоре гробниц с клинчатыми сводами в указанное время.[12]

Гробницы боспорских курганов IV в. до н. э.,⁵⁰ представляющие собой одну из очень интересных и показательных групп памятников материальной культуры Боспора периода Спартокидов, естественно вызывают вопрос: не являются ли эти сооружения лишь результатом переноса на почву Боспорского царства вполне готовых и достаточно разработанных иноземных образцов, существовавших примерно в то же время или ранее где-либо вне Боспора?

Рис. 44. Склеп с цилиндрическим сводом, в кургане на горе Юз-оба (вид из дромоса). Последняя четверть IV в. до н. э.

Исследователями давно уже было обращено внимание на то обстоятельство, что боспорские уступчато-купольные склепы напоминают эгейские ульевидные гробницы, так называемые толосы (θόλος — круглое в плане строение), которые были широко распространены в Греции во второй половине II тысячелетия до н. э.⁵¹

В XVI в. до н. э. в эгейской Греции господствующий до того тип так называемой шахтовой гробницы сменился новой формой камерных гробниц. Последние представляли собой подземные, высеченные на склонах холмов в материковой породе (чаще всего в скале) пещерообразные четырехугольные или круглые в плане комнаты с ведущим к ним дромосом и входным отверстием, обычно закрывавшимся каменной плитой. Такого рода камерные гробницы получили широкое распространение в Греции и на Крите, став господствующей формой погребальных сооружений на протяжении XVI—XII вв. до н. э. Вследствие часто происходивших обвалов породы, в которой гробницы были вырублены, возникла мысль о целесообразности облицовывать внутреннее помещение гробницы каменной кладкой. Последнее, повидимому, и привело к изобретению в XVI в. до н. э. нового типа гробницы — толоса, т. е. ульевидного склепа с псевдо-купольным покрытием.⁵²

Став излюбленной формой усыпальниц богатой знати, толосы открыли довольно большой простор для творческих возможностей эгейских строителей.

Самые грандиозные, технически совершенные, богато украшенные купольные гробницы были созданы в Микенах в XIV в. — это хорошо известные «сокровищница Атрея» или гробница Агамемнона, гробницы Клитемнестры, Гениев и др.⁵³ Не менее величественная гробница-толос была сооружена тогда же в Орхоменах.⁵⁴

Наряду с широко распространенными круглыми купольными гробницами эгейские строители делали попытки применять и прямоугольные склепы с уступчатым покрытием. Но этот тип сооружений не получил столь успешного развития, как круглые гробницы-толосы. Сохранившиеся образцы такого рода сооружений на Крите весьма примитивны.⁵⁵

С упадком эгейских культурно-политических центров и материальным оскудением микенской знати стали довольно быстро исчезать и купольные гробницы. Их строили все реже и хуже, а к началу железного века в Греции почти вовсе перестали применять; лишь в северной части Греции, в Фессалии и на Крите они удерживаются до IX — VIII вв.⁵⁶ Однако образцы этой гробничной архитектуры как памятники старины, наиболее совершенные произведения которой находились в Микенах, были известны в Греции в античную эпоху. II когда появлялась необходимость в строительстве монументальных подкурганных гробниц (а спрос на них возникал чаще всего на периферии античного мира: в Малой Азии, Этрурии, Фракии и т. д., где греки приходили в соприкосновение с варварскими обществами, находившимися на стадии военной демократии), зодчие обращались к эгейским гробницам-толосам как к исходным образцам.

Так было в Этрурии, где в VII — VI вв. возникла серия подкурганных гробниц-толосов, с уступчатыми псевдо-куполами, поддерживаемыми иногда мощным подпорным каменным столбом, установленным в центре гробницы.⁵⁷

В строительстве купольных гробниц Этрурии VII — VI вв. до н. э. нашла применение и эгейская форма усыпальниц с квадратной камерой. Больше того, именно в Этрурии, повидимому, окончательно сложился и получил законченное выражение конструктивный тип прямоугольной в плане усыпальницы, покрытой уступчатым коническим куполом, который поддерживают угловые ступенчатые пандативы ⁵⁸ (т. е. в принципе так же, как в склепе Царского кургана), хотя в Этрурии общее оформление таких гробниц неизмеримо грубее и примитивнее названного выше боспорского склепа.

Купольные гробницы микенского образца вошли в употребление в V—IV вв. до н. э. и во Фракии как курганные усыпальницы варварской фракийской знати.⁵⁹ Гробница-толос IV в. до н. э., открытая в 1891 г. западнее Лозенграда, близ селения Ракошица, в южной Фракии,⁶⁰ представляет собой близкую аналогию купольной гробнице Золотого кургана. Правда, дромос лозенградской гробницы имеет плоское, а не уступчатое покрытие, нижние части стон самой гробницы отвесны, и уступчатая кладка купола начинается не с самого низа, как в Золотом кургане; кроме того, уступы купольной кладки лозенградской гробницы профилированы посредством желобообразных вырезов, чего в Золотом кургане нет. Наконец, несколько различны и общие пропорции: в лозенградской гробнице высота почти равна ее диаметру, тогда как в Золотом кургане высота гробницы почти на 1/3 больше диаметра. И все же, несмотря на эти различия, в частности, оба указанные сооружения весьма близки между собой.

Во Фракии известно еще несколько купольных гробниц, открытых недавно, в начале 30-х годов текущего столетия, на территории южной Болгарии, в районе селения Мезек.⁶¹ Это прежде всего круглая в плане гробница Маль-тепе IV в. до н. э. Она имеет длинный дромос, вход в который завершен уступчатым перекрытием, совершенно тождественным уступчатым сводам дромосов в боспорских склепах типа Мелек-Чесменского кургана. Но самый дромос Маль-тепе и два находящихся перед купольной гробницей четырехугольных склепа хотя и покрыты ложным сводом, но все же значительно отличаются от боспорских склепов, так как выдвинутые с двух сторон плиты перекрытия косо стесаны и поэтому последнее имеет форму двух сомкнутых вверху наклонных плоскостей. В Курт-кале круглая купольная гробница (второй половины IV в. до н. э.) сочетается с расположенной перед ней квадратной камерой, имеющей уступчатый свод особой, неизвестной на Боспоре, конструкции (с диагональным расположением уступов).

Что касается круглых купольных гробниц, то и в Маль-тепе и в Курт-кале они чрезвычайно сходны с микенскими толосами типа микенской сокровищницы Атрея и по технике кладки и но характеру эллиптической кривой купола, хотя по своим масштабам фракийские гробницы значительно меньше микенских.

Некоторыми болгарскими археологами высказывалась мысль, что фракийские купольные гробницы являются прямым продолжением микенских культурных традиций, удержавшихся во Фракии вплоть до классической эпохи.⁶² Тезис этот в отношении купольных гробниц остается пока не доказанным, поскольку во Фракии такого рода сооружения известны по памятникам не ранее IV в. Таким образом, между самыми поздними эгейскими гробницами-толосами Фессалии и Крита (IX — VIII вв.) и наиболее ранними фракийскими аналогичными сооружениями получается разрыв по крайней мере в четыре столетия, и, следовательно, преемственность в смысле непрерывной линии бытования данных архитектурных форм на территории Фракии, начиная с поздне-микенской эпохи, не установлена. Но если принять во внимание, что в VII—VI вв. строительство монументальных гробниц по принципу микенских толосов продолжало жить в Этрурии, а также в Малой Азии, то следует признать, что античное зодчество, в широком его понимании, не забывало микенского наследия и в более раннее время, т. е. еще до возникновения подобных гробниц во Фракии.

Возможно, опыт строительства фракийских купольных гробниц был использован при возведении первых подкурганных склепов с уступчатыми покрытиями на Боспоре в IV в. до н. э. Культурные связи Боспора с Фракией, несомненно, существовали; важную роль в их развитии могло играть, в частности, фракийское происхождение династии Спартокидов. Все это делает вполне вероятным вышеуказанное предположение, том более, что вторая область, откуда Боспор испытывал определенное культурное воздействие — Малая Азия — и где также известны гробницы с уступчатыми покрытиями,⁶³ не дает столь близких аналогий Боспору, как, например, указанная выше фракийская гробница, открытая близ Лозенграда.

Однако следует особо подчеркнуть, что хотя строительство курганных каменных склепов с уступчатыми покрытиями на Боспоре и возникло в IV в. или в конце V в. до н. э., вероятно, под влиянием Фракии оно приобрело в Пантикапее и на азиатской стороне совершенно самостоятельное развитие, результатом которого явилось создание оригинальных и вполном смысле боспорских архитектурных памятников. Ни в Этрурии, ни во Фракии, ни в Малой Азии мы не найдем таких величественных, превосходно выполненных — и технически, и с точки зрения художественного воплощения архитектурного замысла — сооружений, как, например, гробница Царского кургана. Глубоко своеобразны и многочисленные гробницы типа Мелек-Чесменского кургана, представленные серией вариантов, свидетельствующих о непрекращавшихся творческих поисках боспорских строителей.

Заметим, что нигде вне Боспора нет столь совершенно разработанной конструкции прямоугольного склепа, покрытого пирамидальным уступчатым сводом. Все прямоугольные в плане гробницы с уступчатыми покрытиями во Фракии и Малой Азии устроены гораздо примитивнее, чаще всего путем последовательного диагонального расположения горизонтальных плит сначала над угловыми частями самой камеры, а затем над угловыми промежутками каждого нижележащего ряда плит.⁶⁴

Использовав конструктивные принципы микенских купольных гробниц, возможно через фракийское посредничество, зодчие Боспора создали весьма интересные и в высокой степени оригинальные памятники гробничной архитектуры, наиболее выдающиеся образцы которой являются, безусловно, ценным вкладом в сокровищницу мирового зодчества.

Мы рассмотрели выше некоторые погребальные комплексы пантикапейского некрополя эпохи расцвета Боспора, характеризующиеся в своих основных чертах греческим обрядом, который соответствовал преобладавшему в указанное время греческому укладу культурной жизни в боспорских городах. Однако в некрополе Пантикапея и в ближайших к нему районах известны погребения той же эпохи, совершенные по скифскому обряду и сопровождающиеся скифскими вещами.

Самым замечательным погребальным памятником этого рода является знаменитый курган Куль-оба (по-татарски «холм пепла»), расположенный в 6 км западнее Керчи. Открытие в названном кургане погребения произошло случайно. В сентябре 1830 г. холм Куль-оба был облюбован как подходящее место для добычи строительного камня на постройку казармы в Керчи. Ломая камень, солдаты наткнулись на скрытую в насыпи кургана древнюю гробницу. К месту открытия были немедленно вызваны из Керчи представители власти. Сюда же прибыли и археологи Дюбрюкс, Ашик, Карейша; под их наблюдением было произведено расследование кургана. Дюбрюкс составил детальное описание склепа, а также обнаруженных в нем захоронений и вещей. Найденные в склепе кургана предметы были вскоре отправлены в Петербург, где они вошли в музейное собрание Эрмитажа, образовав там основное ядро мировой коллекции древностей Боспора Киммерийского.⁶⁵

Исследование кургана, к сожалению, не обошлось без весьма досадного осложнения Описание гробницы и изъятие из нее вещей было произведено вчерне в течение трех дней. На третий день с наступлением вечера работы были прерваны, но с тем, чтобы их потом еще продолжить. Пользуясь тем, что приставленный к месту раскопок караул был снят, ночью в склеп проникли посторонние люди, которые, выворотив каменные плиты пола, обнаружили тайник. В нем оказалось ценных вещей, повидимому, не меньше, чем было найдено внутри склепа. Все эти находки из тайника были похищены, и лишь незначительную часть их удалэсь впоследствии скупить у населения Керчи.⁶⁶

В архитектурном отношении склеп Куль-оба является сооружением такого же типа, как и рассмотренные выше склепы Юз-оба. Короткий дромос с уступчато-стрельчатым покрытием ведет к входу в склеп. Последний представляет собой четырехугольное, почти квадратное, помещение, перекрытое уступчатым пирамидообразным сводом, состоящим из семи горизонтальных, последовательно выдвигающихся вперед рядов квадровой кладки (рис. 45).⁶⁷ В склепе были похоронены три человека: двое мужчин и одна женщина.

Восточную половину склепа занимало погребение знатного скифа-воина, лежавшего в деревянном саркофаге или на катафалке. Рядом с покойником находилось его оружие — железный меч с обтянутой золотом рукояткой, на которой посредством тиснения изображены в скифском стиле борющиеся звери; рукоятка кожаной нагайки, оплетенная золотой лентой; горит с золотой обивкой, украшенной рельефными изображениями. На обивке представлены гиппокамп (фантастическая лошадь с рыбьим туловищем) и дерущиеся звери: грифон и лев терзают оленя, леопард нападает на антилопу, конец обивки горита занят маской льва; вытисненное на обивке имя Порнах⁶⁸ является подписью мастера, изготовившего эту вещь. Вместе с оружием лежал точильный камень в золотой оправе и роскошная золотая фиала — плоская чаша, богато орнаментированная чеканными изображениями, занимающими почти всю поверхность чаши. Последние образуют прекрасный узор, в который мастерски вкомпанованы много раз повторяющиеся маски горгоны и бородатая голова скифа; вокруг центральной части чаши изображены ритмично чередующиеся дельфины и рыбы.

На голове воина были золотая диадема и остатки остроконечной войлочной шапки, которую украшали нашивные золотые бляшки со штампованными изображениями. Головному убору принадлежат четыре пластинки; на каждой из них изображено двое скифов, пьющих вино из одного ритона. На шее воина была золотая гривна, представляющая жгут, сплетенный из шести толстых проволок, весом в 461 г. Оба конца гривны завершаются втулками, украшенными снаружи тончайшим филигранным орнаментом ов и пальмет, с применением голубой и синей эмали; из втулки выступают передние части фигур конных скифов (рис. 46).

Рис. 45. Разрез и план склепа кургана Куль-оба. IV в. до н. э.

На оба запястья было надето по массивному золотому браслету также чрезвычайно тонкой ювелирной работы. Концы витого жгута заканчиваются втулками в виде бордюров, орнаментированных пальметками, и пояском ов, покрытых синей эмалью. Из втулок выступают сфинксы с женскими головами, на их шеях показано ожерелье; резьбой мастерски переданы прически, оперенье крыльев. На правой руке погребенного был найден еще один золотой браслет в виде обруча, наружная плоскость которого богато украшена чеканными изображениями мифологического характера и рельефными розетками. Одежда воина обильно усеяна нашивными золотыми бляшками.

Напротив входа в склеп в другом саркофаге лежал костяк женщины, повидимому жены или наложницы погребенного рядом воина, Кипарисовый расписной саркофаг ее был отделан слоновой костью, причем часть облицовочных пластин украшена поражающими своей тонкостью и изысканностью, гравированными и отчасти раскрашенными рисунками.⁶⁹ Голову женщины украшала диадема в виде электровой ленты, верхний край которой усеян розетками, образованными из тонкой проволоки и расцвеченными синей и зеленой эмалью; ниже — тисненые украшения в виде пальмет, чередующихся с изображениями крылатых демонов и грифонов.

На женском костяке найдены три золотых подвески изумительно тонкой работы; они по своему виду, стилю и характеру ювелирной техники представляют очень близкую аналогию подвескам-серьгам, найденным в Феодосии и описанным уже раньше (см. стр. 192 сл.).

Рис. 46. Фигурки конных скифов на золотой гривне из кургана Куль-оба. IV в. до н. э. (Эрмитаж).

Рис. 47. Золотые височные подвески с изображением головы богини Афины из кургана Куль-оба. Конец V в. до н. э. (Эрмитаж).

Наряду с указанными подвесками там же оказалась пара более крупных золотых подвесок с медальонами, на которых изображена голова Афины в шлеме (рис. 47), воспроизводящая голову статуи Афины-Девы, созданной из слоновой кости и золота в 40-х годах V в. до н. э. гениальным художником Фидием для храма Парфенона в Афинах. Бордюр, окаймляющий медальоны, украшен розетками и листиками плюща, покрытыми синей эмалью. На шее женского костяка были ожерелье и золотая гривна с концами в виде фигур лежащих львов. Возле костяка найдены два широких золотых браслета с тиснеными изображениями грифонов, нападающих на оленей, и львиными масками по краям. Там же лежало бронзовое зеркало, ручка которого обложена листовым золотом и украшена звериными изображениями скифского стиля. Между голенями стоял известный электровый сосуд с изображением скифов (см. стр. 128 сл.). Одежда женщины была украшена золотыми и электровыми нашивными бляшками, число которых достигало нескольких сот.

Вдоль южной стены склепа лежал костяк слуги-конюха. Возле его головы найдены простые железные ножи с костяными ручками и один железный нож с золотой ручкой, украшенной изображениями львов. Несколько дальше, в углу склепа, в углублении, сделанном в полу, оказались кости лошади, греческий бронзовый шлем и бронзовые поножи.

Около северной стены склепа стояли бронзовые сосуды, в том числе позолоченные гидрия и амфора, а также два скифских котла, наполненных бараньими костями. В могилу, следовательно, были положены запасы пищи и вина. Последнее находилось в глиняных амфорах, расставленных около западной стены склепа. Там же были найдены серебряные сосуды художественной чеканной работы: несколько сосудов лежало в серебряном позолоченном тазе, другие — на серебряном блюде. Особенно замечательны серебряные сосуды излюбленной у скифов сферической формы (повидимому, культовые), украшенные чеканными и позолоченными изображениями львов, терзающих оленей, а также сосуд с изображением диких уток, ловящих и поедающих рыб (рис. 48). За серебряными сосудами, ближе к юго-западному углу, были обнаружены два длинных железных наконечника копий. На каменном полу склепа найдено несколько сот бронзовых наконечников стрел и копий.

Из тайника, устроенного под каменным полом склепа и подвергшегося, как известно, разграблению, извлечена чеканной работы золотая бляха (весом 266 г) в виде стилизованной фигуры лежащего с подогнутыми ногами оленя, трактованного в характерной для скифских звериных изображений манере. На туловище оленя помещены изображения льва с повернутой назад головой, прыгающего зайца и сидящего грифона. Под шеей оленя представлена лежащая собака также с повернутой назад головой. Причудливо возвышаются над спиной рога оленя, причем задний рог заканчивается головой барана. Вместо хвоста у оленя изображена птичья голова. На шее оленя читаются греческие буквы ΠΑΙ, являющиеся, повидимому, сокращенно переданным именем мастера.

Рис. 48. Серебряный сосуд с изображением уток из кургана Куль-оба. IV в. до н. э. (Эрмитаж).

По своим стилистическим признакам бляха относится еще к V в. и представляет собой наиболее раннюю вещь в комплексе находок Куль-обы.⁷⁰

Не только наличие греческих букв, но и ряд художественных признаков (в особенности облик животных, представленных на теле оленя) свидетельствуют, что бляха сделана, скорее всего, греческим мастером, который хорошо усвоил «скифский стиль» звериных изображений. Соответственно этому стилю он воспроизвел образ оленя, но снабдил его и некоторыми дополнительными изображениями зверей, переданными, однако, уже в стилистическом отношении не по-скифски, а по-гречески.

Кто был погребен в кургане Куль-оба, где оказалось такое множество драгоценных вещей, великолепных художественных изделий, подавляющее большинство которых было, несомненно, изготовлено в первой половине IV в. до н. э. мастерами, работавшими в Пантикапее?

Одежда погребенных (башлык на голове воина, шейные гривны, масса нашивных бляшек), обилие оружия, в том числе характерных скифских предметов вооружения (нагайка, горит и т. д.), большое количество предметов, на которых изображены скифы, притом нередко в ритуальных сценах (штампованные бляшки с изображением побратимства скифов и др.), а также вещей, украденных излюбленными у скифов звериными изображениями, — все это с полной определенностью указывает на принадлежность Куль-обского погребения представителю скифской знати. За это говорит и самый обряд погребения: очевидно, жена и конюх-раб были умерщвлены и погребены как ритуальные жертвы вместе со своим господином. Типично скифским является и обычай помещать в могилу закланную лошадь, а также котлы с мясом.

Правда, в Куль-обе скифский погребальный ритуал носит явные следы греческого культурного влияния. Отсюда монументальный погребальный каменный склеп, а вместо захоронения лошадей мы видим здесь погребение лишь части конской туши.

Лишенной каких-либо серьезных доказательств была гипотеза, выдвигавшаяся некоторыми исследователями прошлого столетия (Дюбуа, Нейманн и др.) и сводившаяся к мысли, что Куль-оба — это гробница боспорского царя, т. е. погребение одного из Спартокидов IV века. Каково бы ни было этническое происхождение Спартокидов, являвшихся выходцами из негреческой варварской среды, они все же настолько эллинизовались, что их внешний культурный облик был в основных своих проявлениях вполне греческим. Достаточно вспомнить, как изображены боспорские правители на афинском рельефе 346 года (ср. рис. 5). Если бы Спартокиды в культурном отношении, в личном своем обиходе сохраняли столько негреческих, варварских элементов, как это рисуется погребальным комплексом Куль-обы, афиняне, конечно, не преминули бы отметить хоть какой-нибудь характерный признак «варварства» в облике сыновей Левкона I. Между тем, там нет ни малейшего намека на это, что особенно важно, так как афиняне в IV веке безусловно хорошо знали боспорских архонтов-царей.

Вряд ли основательно также нередко высказывающееся предположение о том, что в кургане Куль-оба был погребен скифский царь, т. е. правитель, вождь племени кочевых скифов. Хорошо известно, что могилы скифских царей V—IV вв. до н. э. в виде огромных курганов находились в Приднепровье, в районе древнего Геррос (окрестности теперешнего Никополя), где был тогда центр царских скифов и ставка их правителей. Царские могилы не только были расположены в определенном месте, но они еще и ревниво оберегались скифами как священные могилы предков.⁷¹

Чтобы ответить на вопрос, кто мог быть похоронен в гробнице Куль-оба, следует вспомнить сообщаемые Геродотом сведения⁷² об организации управления подвластной кочевым скифам территории. Она разделялась на ряд округов, каждый из которых был подчинен номарху (νομάρχης). Номархи, избиравшиеся, очевидно, из состава высшей родоплеменной знати, кочевали в окружении сильной дружины вместе со своими стадами на подвластной им земле, собирали дань с земледельческого населения, изгоняли чужие орды кочевников, проникавшие на территорию, которую скифы считали своей. Геродот описывает, как ежегодно скифские номархи совершали определенный ритуальный обряд. Он состоял в том, что номарх приготовлял кратер вина, которое могли пить только те скифы из дружины номарха, которые убили врагов; кто не умертвил ни одного врага, тот вина не получал. Таким неудачникам не только не подносилась чаша с вином, но они, как недостойные и опозорившиеся, должны были сидеть во время трапезы отдельно. Зато сумевшие убить много врагов получали две чаши вина, причем осушать их надо было одновременно. В функции номархов входила прежде всего военная защита округов, и, стало быть, они были облечены большой властью на подчиненных им территориях. Очевидно, крымские степи, т. е. земли, прилегавшие на Тавричоском полуострове к владениям Боспорского царства и другим греческим городам-колониям, имели своего, по крайней мере одного, номарха. Нетрудно представить себе, насколько влиятельной фигурой представлялся такой номарх и как важно было греческим городам установить добрососедские отношения с местным скифским правителем, которому поэтому оказывались, надо думать, не только почести и знаки внимания, но и щедро подносились подарки.

Повидимому, номархи часто навещали столицу Боспорского царства, куда влекли их культурные блага, свойственные такому крупному торговому городу. И не исключено, что, подобно скифскому царю Скилу, который имел свой роскошный дом в Ольвии,⁷³ крымские номархи имели нечто подобное в Пантикапее. Естественно, что после смерти одного из таких номархов, поддерживавших дружественные взаимоотношения с Боспором, он был пышно погребен в гробнице в окрестностях Пантикапея.

Подобных скифских гробниц под Пантикапеем было, вероятно, несколько. Близ кургана Куль-оба в 1821 г. при случайных обстоятельствах была открыта (и, к сожалению, расхищена) очень сходная по устройству и по составу погребального инвентаря богатая скифская гробница, часть вещей из которой попала к командиру гребной флотилии Патиниотти, именем которого обычно называют и самый курган.

Куль-оба свидетельствует об огромных богатствах, которыми обладала скифская знать в IV в. до н. э. Вместе с тем куль-обский погребальный комплекс показывает высокий культурный уровень скифов, обладавших не только собственным развитым искусством, но и умевших ценить прекрасные греческие художественные изделия. Этому обстоятельству мы и обязаны тем, что скифская гробница в куль-обском кургане оказалась своего рода сокровищницей древнеэллинских художественных произведений.

Интересны погребения эллинизованных богатых скифов V—IV вв. до н. э., открытые в 60—70-е годы прошлого века в некрополе Нимфея.⁷⁴ Здесь так же, как и в Пантикапее, преобладающими являются могилы с греческим обрядом погребения и с греческим набором вещей. В то же время имеется ряд погребений, принадлежащих явно не грекам, а скифам. Погребения этого типа представляют собою могилы, сложенные из каменных плит и чаще всего покрытые курганной насыпью. В одной из таких могил⁷⁴ обнаружен скелет мужчины, лежавший в деревянном саркофаге. На покойнике было богатое золотое ожерелье греческой работы и многочисленные нашивные золотые бляшки с тиснеными изображениями животных, сфинкса, головы Афины и пр. На левой руке оказался золотой перстень с резным изображением Ники на щитке. Возле костяка лежали греческий бронзовый шлем,⁷⁵ кнемиды, чешуйчатый панцырь, наконечники стрел, части конского уздечного набора, остатки железных мечей, кинжалов и наконечников копий. В ногах находились черпалка (киаф) с ручкой, заканчивающейся лебединой головкою, ситечко для процеживания вина, два чернолаковых сосуда, бронзовое зеркало и др.

Рядом с могилой в материке оказалось углубление, в котором лежало несколько лошадиных скелетов. Такого рода погребений в нимфейском некрополе открыт целый ряд. Для всех их характерно сочетание человеческой могилы с погребением лошадей; в одном случае было обнаружено погребение лошади и собаки.⁷⁶ Но менее показательно наличие в этих могилах оружия, состоящего из определенного сочетания предметов скифского и греческого вооружения (скифское: чешуйчатые панцыри, наконечники стрел, мечи, кинжалы; греческое: шлемы, кнемиды), а также предметов скифского убора и одежды (золотые гривны, нашивные золотые бляшки).

Наряду с указанными элементами скифского обихода в могилах наблюдается обилие чисто греческих вещей, вошедших в быт скифов (металлические и глиняные расписные сосуды, ювелирные изделия и пр.).

Встреченные в насыпи курганов разбитые сосуды и жженые кости животных свидетельствуют о происходившей во время погребения тризне и жертвоприношении. Такая же картина, как известно, наблюдается и в тех курганах, где обряд погребения греческий, например в курганах Юз-оба и др.

Как видно из вышесказанного, в пантикапейском некрополе, а равным образом и в некрополях соседних городов, ярко отразился процесс культурного сближения верхнего слоя местного населения с греками.

Вместе с тем в некрополях нашло свое отражение изменение экономического состояния Боспора на протяжении периода, когда, государством управляли Спартокиды. Богатство и роскошь, являющиеся характерной особенностью многочисленных погребений, расположенных вокруг Пантикапея, связаны с определенной эпохой экономического расцвета Боспора, охватывающего период с конца V в. по начало III в. до н. э.

С середины III в. богатые погребения становятся редким явлением. Наиболее распространены в ранне-эллинистическое время могилы, сложенные из плит. В том случае, если они принадлежат состоятельным гражданам, в них встречаются отдельные сосуды, а иногда и целые сервизы серебряной утвари, а также золотые погребальные венки, ювелирные вещи, среди которых все чаще появляются изделия из золота в сочетании с цветными камнями.

Столь излюбленные в IV в. до н. э. аттические краснофигурные вазы заменяются в III в. яркими полихромными, гак называемыми акварельными вазами местного производства, вероятно, специально изготовлявшимися для нужд погребального культа. Обычной в могилах эллинистического времени становится также разнообразная (преимущественно привозная) посуда, покрытая тусклым коричневатого тона лаком и украшенная снаружи орнаментальными украшениями в виде разводов плюща, веток лавра, оливкового дерева и т. п. (рис. 49). Эти украшения исполнены резьбой и написаны белой или розоватой краской (жидкой глиной), наложенной поверх лака.⁷⁷

Рис. 49. Чернолаковая ваза. III в. до н. э. (Эрмитаж).

Довольно часты находки в эллинистических могилах (конец III в. и II в.) винных кувшинов с узким длинным горлом и приземистым туловищем; сосуды эти покрывались светлой кремовой обмазкой и расписывались поясками, на плечах их наносилось изображение музыкальных инструментов, венков, гирлянд.⁷⁸

Со второй половины III в. и особенно во II в. могилы кладут очень модные в то время рельефные сосуды, изготовленные в формах и представляющие собою имитацию металлической посуды. Наиболее излюбленными были чаши (их условно называют «мегарскими») полусферической формы с уплощенным дном; снаружи они сплошь покрыты рельефными украшениями.⁷⁹

Преобладающая часть вышепоименованных вещей представляла собой импорт из греческих городов западного побережья Малой Азии (Пергам), островов Эгейского моря (Делос и др.), некоторое количество чернолаковой керамики привозилось из Афин.⁸⁰

Поздне-эллинистический период, в особенности митридатовское время (первая половина I в. до н. э.), отличался значительным упадком материального благосостояния жителей боспорских городов, что, естественно, не могло не отразиться и на некрополях. До сих пор но открыто ни одной могилы указанного времени с более или менее богатым вещевым инвентарем. Обычны лишь рядовые могилы со скромным набором дешевых вещей, в числе которых наиболее часты малоазийские кувшинчики и чаши, покрытые красной глазурью («лаком») и нередко украшенные поверх глазури несложными узорами, написанными белой краской, глиняные простые флакончики (бальзамарии) местной выделки для косметического масла, и т. п.

В очень большом ходу в это время был обряд трупосожжения. Прах покойников хоронили в урнах, часто при этом используя обыкновенные хозяйственные сосуды, служившие, например, для хранения соленой рыбы.⁸¹

Те наблюдения и выводы, к которым приводит ознакомление с некрополем боспорской столицы и ближайшей ее округи эпохи Спартокидов, встречают себе полную параллель в некрополях азиатской стороны Боспора, т. е. нынешнего Таманского полуострова. Аналогичные типы могил и склепов, те же погребальные обряды и наборы вещей были там господствующими в определенные периоды, как и на европейской стороне. Локальные особенности довольно незначительны. Из-за недостатка камня на Таманском полуострове, например, часто встречается применение сырцовых кирпичей для сооружения могил. Некоторой местной особенностью (это касается главным образом Фанагории) является широкое использование курганов для многочисленных захоронений представителей одной семьи, вследствие чего курган, очевидно, превращался в своеобразный обширный фамильный некрополь.

В городских некрополях азиатской стороны Боспора наряду с преобладающими погребениями греческого типа достаточно часто встречаются захоронения эллинизованных местных жителей со смешанным греко-варварским обрядом погребения и соответствующим ему составом погребального инвентаря.

Особенная пышность и обилие дорогих вещей свойственны курганным погребениям синдской знати, обычно расположенным поодаль от больших греческих городов, на высоких холмах, на кряжах возвышенности. IV в. до н. э. является и для азиатской части Боспора временем наибольшего блеска и богатства, нашедшего свое отображение в роскошных погребениях разбогатевшей греческой и варварской верхушки общества.

В 1869 г. на берегу Таманского залива в некрополе Фанагории археолог В. Г. Тизенгаузен раскопал гробницу, обнаруженную в центре одного кургана. Гробница была сложена из сырцовых кирпичей и перекрыта сверху бревнами. Устройство гробницы соответствует местной туземной традиции. Но состав вещей говорит за то, что в гробнице была погребена женщина, принадлежавшая к составу богатой верхушки греческого населения Фанагории. В могиле не оказалось ничего, характерного для местных варварских обычаев. Принадлежность умершей к зажиточному слою фанагорийцев доказывается не столько обилием драгоценных золотых вещей, сколько замечательным набором исключительных по художественной ценности вещей, свидетельствующих о чисто эллинском вкусе их владельцев.

Золотых вещей в могиле оказалось немного: золотые бляшки с изображением Медузы, бляшки в форме цветка, повидимому от диадемы, бронзовые спиралевидные ушные подвески, обтянутые золотом, перстень. В могиле были найдены ещё бронзовое круглое зеркало, серия довольно обычных краснофигурных и чернолаковых сосудов, ряд терракотовых статуэток и несколько фигурных сосудов. Из них подлинными шедеврами греческого искусства являются три полихромных сосудалекифа для туалетного обихода: один в виде бюста Афродиты, помещенного внутри морской раковины, другой в виде сирены и третий в виде сфинкса. Все они вышли из аттической художественной мастерской в начале IV в. до н. э.⁸²

Наиболее великолепен последний сосуд, представляющий фигуру сфинкса (рис. 50). Сфинкс сидит на плоском постаменте, окрашенном сверху в голубой, а по бокам в яркорозовый цвет. Мощное звериное туловище с большими птичьими полосатоголубыми крыльями, массивные тяжелые львиные лапы причудливо сочетаются с прекрасной женской головой. Утонченно нежное лицо обрамлено позолоченными пышными волосами, голова увенчана красного цвета стефаной (род чепца), украшенной спереди золотыми розетками. Вьющиеся локоны падают на плечи; на шее три ряда золотых бус. Белки с голубым отливом, синие зрачки, ресницы, обозначенные черными точками, — все это придает глазам чарующую выразительность. Белизна тела и шеи сфинкса эффектно контрастирует с ярким румянцем щек и красными губами. Пространство сосуда между лапами окрашено сплошь в розовый цвет, по которому написаны белые пальметки и волюты.

Изысканность и гармоничность росписи свидетельствует о том, каких замечательных художественных эффектов умели достигать греческие художники классической эпохи, применяя полихромную раскраску пластических произведений.

Рис. 50. Фигурная расписная ваза-сфинкс из Фанагории. Начало IV в. до н. э. (Эрмитаж). Сфинкс в верованиях греков был охранителем душ умерших: поэтому эту фигурную вазу и поместили в могилу.

Богатые жители боспорских городов, крупные рабовладельцы были в состоянии тратить огромные средства на покупку роскошных художественных вещей, которые нередко специально предназначались для погребальных целей. Мы уже не раз упоминали о находках в боспорских гробницах деревянных саркофагов, являющихся высоко художественными произведениями боспорских мастеров деревообделочников (рис. 51). Но иногда для боспорских богачей громадные мраморные художественные саркофаги доставлялись извне на кораблях. В 1917 г. в кургане, называемом Лысая гора, близ Тамани, на территории некрополя города Гермонассы был найден в каменном склепе, разграбленном кладоискателями, прекрасной работы мраморный саркофаг (весом почти в 5 тонн), изготовленный в Греции и привезенный на Боспор морским путем. Двускатная крышка саркофага напоминает крышу храма (фронтон с акротериями, архитектурные формы карниза и т. д.), на его гладких стенках высечены прямоугольные углубленные полосы, окрашенные в розовый цвет; на этом розовом фоне выступали рельефные позолоченные круглые розетки.⁸³

Помимо обширных массовых некрополей, окружавших древние боспорские города Таманского полуострова, ряд больших курганов расположен в некотором отдалении от крупных городов и представляет, очевидно, места погребений эллинизованной синдской знати.

Рис. 51. Деревянный саркофаг из Анапы с резными позолоченными украшениями в виде фигурок Нереид. III в. до н. э. (Эрмитаж).

Близ станицы Вышестеблиевской, неподалеку от Цукурского лимана, на высоком хребте лежат два кургана, носящие названия Малой и Большой Близниц. Раскопки кургана Большая Близница, производившиеся в течение ряда лет, начиная с 1864 г.[13], ознаменовались выдающимися открытиями, давшими богатейший материал для изучения культуры Боспора эпохи расцвета. О грандиозности кургана можно судить по окружности его, равной 340 м, и высоте — 15 м. Курган являлся некрополем одной знатной и очень богатой семьи, члены которой выполняли, повидимому, жреческие функции. В кургане (план на рис. 52) обнаружены три рядом расположенных каменных склепа с характерными для IV в. до н. э. уступчатыми перекрытиями. Средний (II) склеп был украшен стенной росписью: по верхней части стен в дромосе склепа проходил фриз с растительными узорами, а в погребальной камере на плите, замыкавшей свод, была написана голова богини Деметры или Коры, увенчанная венком из цветов.⁸⁴ К сожалению, этот наиболее совершенный в художественном отношении склеп был еще в древности полностью ограблен. Нетронутыми оказались оба соседних склепа (I и III).

Рис. 52. План кургана Большая Близница.

В склепе I стоял кипарисовый саркофаг, от которого уцелели лишь обломки (он был разрушен упавшими камнями перекрытий склепа). Саркофаг украшала тонкая резьба, инкрустация слоновой кости, а каннелированные ионийские колонки увенчивались капителями с глазками из синего стекла. В саркофаге лежал скелет женщины в богатейшем ритуальном уборе жрицы. Голову ее украшал золотой калаф — убор, к внешней поверхности которого прикреплены рельефные фигуры варваров (скифов или аримаспов), борющихся с грифонами (рис. 53).

Рис. 53. Золотой калаф и стленгида из склепа I, в кургане Большая Близпица. IV в. до н. э. (Эрмитаж).

К головному убору относится и золотая стленгида, начельник; внешняя сторона его отделана в виде волнистых волос, и на обоих концах стленгиды, приходившихся над ушами, изображено по крылатой Нике.⁸⁵ К нижнему краю калафа прикреплялись изящнейшие золотые серьги, вернее височные подвески. На диске каждой серьги изображена богиня Фетида, везущая на морском коне, в сопровождении дельфинов, выкованное Гефестом оружие Ахиллу. В состав украшений входила и вторая пара серег, меньшего размера, но чрезвычайно тонкой ювелирной работы (подобные серьги найдены еще в Куль-обском кургане, близ Керчи, а также в Феодосии и Херсонесе). Шею украшали два золотых ожерелья.

На руках было по золотому браслету, состоящему из витого кольца, заканчивающегося двумя бегущими львицами. Четыре золотых перстня украшали пальцы левой руки. Особенно изящен перстень с резным изображением богини Афродиты, сандалии которой завязывает стоящий перед нею на коленях Эрот. Афродита с Эротом изображены и на другом перстне.

Необычайно богатой была одежда жрицы. Около двух тысяч нашивных золотых бляшек различной формы и размеров усеивало ее платье. В числе бляшек имеются пластинки с поясным изображением Деметры, Коры,⁸⁶ Геракла, бляшки с головой Афины, Гелиоса; значительное число бляшек изображает девушек, совершающих священную пляску, другие бляшки представляют голову Медузы, грифона, сфинкса, голову быка, оленя и т. д.

Расписная краснофигурная ваза (пелика), оказавшаяся в числе предметов погребального инвентаря, интересна в том отношении, что на ней представлена сцена защиты Гераклом девушки от напавшего на нее кентавра (мифическое существо с туловищем лошади, но человеческими грудью, руками и головой).⁸⁷ Поверженный героем кентавр молит о пощаде, освобожденная девушка поспешно удаляется, причем к ней приближается юный Эрот.

Ваза с таким изображением не случайно попала в гробницу. Очевидно, владельцев вазы привлекал мифологический сюжет росписи, в котором основную роль играет героический подвиг Геракла, доблестно защищающего честь девушки от грубого посягательства со стороны кентавра, которому свойственны низменные инстинкты. Именно на азиатской стороне среди боспорского населения пользовался особой популярностью местный миф, в котором рассказывалось, как Геракл спас богиню Афродиту от напавших на нее гигантов (мифические великаны, восставшие против богов). Афродита спрятала Геракла в пещеру, и там она принимала гигантов поодиночке. Не подозревавшие обмана гиганты шли в пещеру, где они попадали в руки Геракла, убивавшего их.

Во всех тех вещах, которые найдены в склепе и перечислены выше, нет ничего, что противоречило бы греческим вкусам. Но в погребальный инвентарь жрицы, помимо поименованных предметов, входят и несколько уздечных наборов, украшения конской сбруи: бронзовые удила, фалары, колокольчики, ремни. Присутствие их в могиле приводит к выводу, что в кургане Большая Близница были погребены не греки, а представители местной знати, подвергшиеся сильному эллинскому культурному влиянию. Но они сохраняли и свои традиции, выражавшиеся, в частности, в варварской пышности погребального ритуала, обилии золотых вещей, наличии предметов конского убора.

Этот вывод подкрепляется и находками в склепе III. Здесь в богатом деревянном саркофаге найдены останки воина, похороненного, в соответствии с варварским обычаем, вместе со своим оружием. К сожалению, от саркофага уцелели лишь обломки, по которым все же можно составить представление, насколько изящны были резные и токарные украшения, дополнявшиеся инкрустацией из слоновой кости.

Золотых вещей в склепе оказалось немного: превосходный золотой оливковый венок, украшавший голову покойника, два золотых перстня и некоторое количество золотых штампованных бляшек от одежды. Зато покойника сопровождало его обильное оружие, представленное бронзовым позолоченным шлемом,⁸⁸ большим железным мечом, небольшим кинжалом, семью длинными наконечниками копий, множеством бронзовых наконечников стрел, бронзовым панцырем и бронзовыми позолоченными кнемидами. Найденная в склепе чернолаковая пелика с желобчатым туловищем подтверждает принадлежность данного погребения второй половине IV в. до н. э.

Кроме склепов, в кургане открыты гробницы более простого устройства. Одна из них (на рис. 52 обозначена цифрой 1868) имела вид каменного ящика. В нем была погребена женщина также в ритуальном уборе жрицы. Голову ее украшал калаф, вероятно сделанный из кожи и украшенный по наружной стороне золотыми рельефными фигурками: менада, едущая на бескрылом грифоне, менада с тирсом, пляшущий сатир и т. п., которые были прикреплены к кожаной основе золотыми гвоздиками.⁸⁹ Как и в склепе I, здесь в состав головных украшений покойницы входили золотая стленгида-начельник, имитирующая завитки волос, и золотые серьги.

Из трех ожерелий, найденных в гробнице, наиболее роскошным и поражающим мастерством исполнения является ожерелье в виде ажурного фриза. Оно изображает пасущихся в поле козлов и баранов, а также бегущих гончих собак и при таившихся зайцев (рис. 54).⁹⁰ Животные изображены в самых разнообразных положениях, живо схваченных с натуры. Высокий художественный уровень исполнения сочетается с замечательной наблюдательностью художника-ювелира. В числе золотых украшений много разнообразных золотых бляшек, которые были нашиты на одежду. Среди них имеются пластинки с рельефными изображениями головы Афины, Нереид на морском коне, женских фигур с крыльями вместо рук и ног (точно такие же пластинки найдены были в склепе V) и т. д..

В могилу была положена серия миниатюрных сосудов из бронзы и глины, а также значительное число статуэток; из них две костяные, остальные 26 — терракотовые, причем: в большинстве эти статуэтки импортные, аттического происхождения. Одна статуэтка изображает раба-педагога; он с лирой в руке сопровождает своего юного воспитанника. Другие статуэтки представляют актеров, исполняющих с яркой экспрессией роли различных персонажей народной греческой комедии: здесь опьяневший Геракл и пьяная флейтистка, карикатурные кулачные бойцы и уродливые старухи, беременная женщина и др. Очевидно, эти прекрасно исполненные изделия греческих коропластов, с большой силой выразительности, реалистично и непринужденно передающие смешные гротескные образы героев комедии, высоко ценились, и как дорогие художественные вещи они были помещены в могилу.⁹¹

Близ центра кургана открыта вторая гробница, сложенная из каменных плит в виде ящика, но покрытая не плитами, а деревянными брусьями (на рис. 52 обозначена цифрой 1883). В саркофаге, украшенном узорами из костяных пластинок, лежал костяк женщины в богатом уборе. Голову ее украшал роскошный золотой венец и пара золотых серег, на шее было золотое ожерелье, на руках — пара золотых браслетов, сделанных в виде скрученного жгута с головами баранов на концах. В могиле лежали также бронзовое зеркало, костяное веретено, 7 терракотовых статуэток и несколько глиняных ваз, в том числе краснофигурный лекиф и три чернолаковых сосуда.

Рис. 54. Золотое ажурное ожерелье из гробницы кургана Большая Близница. IV в. до н. э. (Эрмитаж).

Кроме трех склепов и двух гглитовых гробниц, под курганной насыпью Большой Близницы были обнаружены жженые могилы. Одна из них оказалась в юго-западной части кургана (на плане обозначена буквой а). Это место костра, на котором был сожжен труп покойника, очевидно женщины, как показывают найденные у места сожжения вещи. Она была сожжена в гробу или на катафалке, от которого на костре осталось свыше 600 бронзовых гвоздей. Здесь же найдены золотая монета — статер Александра Македонского, чеканенный посмертно, в последнее десятилетие IV в. до н. э.,⁹² куски золотого лаврового венка, золотой перстень с пострадавшим от огня скарабеем, золотые пляшущие фигуры, вероятно от серег (одна почти совершенно расплавилась) и золотые бусы. Возле костра лежало множество золотых украшений от одежды: литые фигурки сфинксов, бляшки с головой Медузы, бляшки в виде розеток, цветков, треугольников и т. п. Найденные золотые нити показывают, что в ткань одежды было воткано золото. Круглое бронзовое зеркало, естественно, входило в погребальный инвентарь женщины.

Наличие в кургане, в котором на протяжении второй половины IV в. до н. э. хоронили членов одной семьи, и трупоположения и трупосожжения наглядно показывает существование на Боспоре этих двух погребальных обрядов.

В том же пункте, где обнаружена жженая могила, но несколько глубже, открыто место тризны (на плане обозначено буквой с), совершенной во время одного из погребений. На площадке, обложенной сырцовыми кирпичами, были заметны следы большого костра. Очевидно во время тризны сжигались закланные жертвенные животные и происходило угощение участников похорон. Сосуды, употреблявшиеся во время заупокойной трапезы, подлежали уничтожению. Поэтому на площадке, где совершалась тризна, найдены разбитые сосуды, в том числе краснофигурное рыбное блюдо с изображением прибытия похищенной Зевсом Европы на остров Крит, и две терракотовые статуэтки.

Во время тризны жертвы богам приносились не только сожжением жертвенного мяса, но и возлияниями крови жертвенных животных. Для этой цели был устроен особый жертвенник (на плане отмечен буквой d), представляющий собою прямоугольную каменную плиту. Последняя имела в центре отверстие, соединяющееся с воронкообразным углублением, сделанным под плитою в земле; отверстие закрывалось полукруглым камнем с железной скобой. Через это отверстие во время погребальной церемонии вливалась жертвенная жидкость, посвящавшаяся подземным богам, от которых но верованию древних зависело благополучие души покойника, переселившейся в загробное царство Аида.

Второе место тризны (па плане отмечено буквой f) открыто в юго-западной части кургана. Тут также обнаружена сильно обожженная площадка, обнесенная стенкой из сырцовых кирпичей. Уголья, зола, перегоревшие кости разных животных, а также множество разбитых глиняных сосудов, в том числе два краснофигурных рыбных блюда, являются остатками погребальной тризны. К площадке также примыкал каменный жертвенник-алтарь (е) со сквозным воронкообразным отверстием.⁹³

В нескольких местах в насыпи кургана встречались простые остродонные амфоры для вина, положенные рядами.

Для характеристики культуры азиатской части Боспора представляют также большой интерес курганы, раскопанные А. Е. Люценко и В. Г. Тизенгаузеном на Васюринской горе, недалеко от Большой Близницы. В 1868—69 гг. в одном из курганов на Васюринской горе был раскопан замечательный склеп первой половины III в. до н. э., хотя и оказавшийся разграбленным, но давший тем не менее весьма ценный материал.⁹⁴ Вход в склеп (рис. 53) сделан в виде широкого спуска-лестницы, ведущей к входу в сени, вестибюль, за которым следует погребальная камера (3.6 — 3.73 X 4.65 — 4.70 м). Оба помещения имеют полуцилиндрические клинчатые, своды, свидетельствующие, что в ранне-эллинистическое время на Боспоре такие своды уже вытеснили технически более примитивные уступчатые своды, господствовавшие в IV в. до н. э.

Насколько умело и свободно владели боспорские строители в первой половине III в. до н. э. конструкцией клинчатого свода, доказывает тот факт, что сводчатые перекрытия в курганных склепах выдержали громадную нагрузку земляной насыпи в течение более двух тысяч лет. В целях достижения надлежащей прочности сооружения стены склепа до пят свода были впущены в материк. По обеим сторонам входа, на площадках над стенами, обрамляющими спуск в склеп, оказались каменные гробницы r виде ящиков, покрытых сверху плитами (показаны на рис. 55). В этих ящиках были погребены четыре лошади вместе с их парадной богатой сбруей. Значительная часть этих конских захоронений была расхищена грабителями; нетронутой осталась лишь одна лошадь, сбруя которой и найдена при раскопках.

Головы коней были украшены круглыми и овальными бронзовыми позолоченными бляхами с чеканным орнаментом и накладным стеклом, серебряными с позолотой удилами, железными (обтянутыми листовым золотом) налобниками в виде грифонов.⁹⁵

У нижней ступени лестницы, т. е. у самого входа в склеп, оказались скелет собаки и бронзовое кольцо с обломками бронзовой цепочки. Очевидно, у входа в склеп после похорон была оставлена на привязи собака.

Покрытые тонким слоем штукатурки стены внутреннего помещения склепа были расписаны. Роспись состоит из следующих частей. Низ стен окрашен в виде сплошной черной полосы (цоколь); над нею идут желтоватого цвета крупные квадраты (ортостаты), окаймленные вдавленными черными линиями — имитация облицовки плитами цветного мрамора. Еще выше проходит пояс узких, продолговатых чередующихся прямоугольников желтого и черного цвета, над которыми выступает рельефный карнизик (гусек), украшенный орнаментом (лесбийский киматий). Средняя часть стены представляет сплошное красное поле, которое увенчано архитектурным карнизом, исполненным посредством росписи; поверх карниза на декоративных выступах — балюстрах, расположенных как бы по внешнему краю крыши, в некоторых местах изображены сидящие птицы. Роспись склепа, несомненно, воспроизводит ограду героона, т. е. священного участка, на котором хоронят членов знатного рода. Такой обнесенный стеной участок находился обычно под открытом небом.

Рис. 55. Лестничный спуск в склеп и конские гробницы в Васюринском кургане. III в. до н. э.

На своде склепа изображен ковер с кистями по углам. Центральная часть ковра имеет вид синего поля, окруженного с четырех сторон широкими темнокрасными бордюрами, от которых на синее поле направлены с узких сторон длинные, узкие острые зубцы, а с широких сторон — так называемые городки. Ковер, написанный на своде, имитирует навес-балдахин, который обычно на Востоке устраивался над погребальным катафалком.

Внутри разграбленного склепа вещей почти не осталось. Найдены лишь два мраморных стола, на которых сохранились следы стоявших некогда сосудов,⁹⁶ обломки деревянного саркофага и фрагменты некоторых сосудов.

По другую сторону склепа были обнаружены две расположенные рядом четырехугольные площадки, обнесенные невысокими стенками из сырцового кирпича. Здесь совершалась во время похорон пышная тризна, остатки которой представлены огромным количеством углей, золы, пережженных костей и битой посуды.

Раскопанный в 1871—1872 гг. второй курган на Васюринской горе с разоренным грабителями склепом (без росписи) III в. до н. э. также сочетается с конскими захоронениями.⁹⁷ Устроенные по бокам входа две конские гробницы в виде каменных плитовых ящиков были ограблены кладоискателями, но третья земляная могила осталась целой. В ней найдены не только кости лошади и принадлежавшая ей богатая сбруя, но также и железная колесница со всеми ее украшениями.⁹⁸ У подножия кургана обнаружены следы костра с черепками посуды — остатки тризны. В насыпи кургана найдены обломки мраморных статуй; одна из них была больше человеческого роста.⁹⁹ Очевидно, на кургане были воздвигнуты статуи, изображавшие похороненных в нем знатных людей.

В Васюринских курганах с особенной яркостью выступают черты культурной ассимиляции, характерные для Боспора. Архитектура склепов, роспись, скульптура, изделия художественного ремесла (керамика и пр.) — греческие, но сочетается все это с явно негреческими, местными варварскими элементами ритуала. Знатного покойника везли на парадной колеснице, запряженной богато убранными конями к месту погребения. После того как покойник был водворен в гробницу, наполненную дорогими вещами, везшие колесницу и катафалк кони убивались. Их хоронили тут же, близ гробницы хозяина, со всем их пышным убором, нередко вместе с колесницей. Иногда покойника сжигали на костре. Похороны завершались тризной, во время которой совершались, жертвоприношения и заупокойный пир.¹⁰⁰

В курганах, расположенных вдали от крупных греческих городов Боспора (например, на Кубани) местные черты варварской культуры и в могильном устройстве и в погребальном ритуале выступают отчетливее и определеннее, в более чистом виде. Близ больших торговых городов Боспорского государства греческие культурные влияния сказывались сильнее, и поэтому здесь местные варварские обычаи получали более эллинизованную форму, что приводило как бы к возрождению на периферии античного мира тех обрядов и обычаев, которые были свойственны грекам на их родине в раннеархаическую эпоху, когда они ещё находились на высшем этапе варварства.