Бремя Бездушных (СИ)

— То есть то, что ты хотел уйти и был так недоволен — просто представление? — Таллаг выглядел удивленным и, похоже, даже забыл о своем пренебрежительном отношении к ордену Гирита Защитника.

— Не уж-то ты и в правду считаешь, что наш орден не знает, сколько всего в Светлых землях мастеров темных искусств и где они находятся? — вопросом на вопрос ответил Алектис, позволив себе едва заметную улыбку, крайне неуместно смотрящуюся на его суровом лице. — Отправляйтесь отдыхать и не налегайте на вино. Завтра рано вставать.

— И тебе спокойной ночи, — проворчал Таллаг, продолжив подниматься по ступеням.

Коридор, открывшийся перед зверолюдом, когда тот закончил непродолжительный подъем, был настолько коротким и узким, что казался совершенно лишним в этом месте. В два шага достигнув лишенной ручки двери, Таллаг несильно толкнул ее, явно опасаясь сломать.

Протяжный скрип, с которым открывалась дверь, показался Кисаре довольно зловещим и чрезвычайно долгим, словно кто-то вел длинными когтями по стеклу, с явным намерением подействовать всем на нервы. Ухватившись за эту мысль, девушка резко обернулась и увидела Миаджи, занятую вождением удлинившимися ногтями по мутному стеклу узкого окошечка, расположенного над лестницей.

— Прекрати! — ухватив хихикающую девочку за руку, южанка потащила ее за собой.

Девушки последними вошли в просторную, освященную свечами комнату. В глаза сразу же бросилось весьма небогатое убранство, о чем незамедлительно и сообщила всем Миаджи: — Натуральный свинарник, — заявила девочка. — Понимаю, эти занудные монахи, но нам-то все это за что?

— Не привередничай, — неожиданно весело отозвался Таллаг, и Кисара почти сразу же увидела причину его радости, которую зверолюд уже ласково прижал к груди и, откупорив деревянную пробку, жадно вдыхал приятный аромат.

— Кто про что, — Исель села на одну из двухъярусных кроватей, чьи ровные ряды тянулись вдоль стен, а ее брат подошел к Таллагу, оценивающе глядя на бочонок, что зверолюд держал в руках. Стол, с которого Таллаг и позаимствовал бочонок, оказался довольно широким и буквально заваленным едой. Он стоял прямо напротив камина, в котором весело потрескивало пламя, добавляя явно недружественному помещению капельку уюта.

Откуда-то снизу донесся тихий лязг доспехов и шум — видимо гиритцы, так же, устраивались на ночлег. Миаджи вдруг вздрогнула и что-то недовольно заворчала себе под нос. Прислушавшись, Кисара уловила слова молитвы, читаемой Алектисом.

— Они без литаний и гимнов даже в уборную сходить, что ли не могут? — озлобившаяся девочка прошла к ближайшей кровати, нарочито громко топая каблучками, словно хотела пробить пол.

— Не утрируй, пожалуйста, — попросила демоницу Кисара, получив в ответ неразборчивое бормотание, чем-то напоминающее неуклюжее извинение. Миаджи пересекла комнату, сев прямо на пол, напротив камина и, поджав под себя ноги, принялась смотреть на пламя.

— Кстати, о молитвах, — Калеос, аккуратно нарезающий краюху хлеба на части острым кинжалом, посмотрел на Таллага. — Шаманы зверолюдов, как эльфийские сестры дракона, наши чародеи или же рунные жрицы дворфов, не говоря уже о местных целителях и священниках, могут снимать следы Скверны с вещей, я прав?

— Могут, — буркнул Таллаг, разливая вино по глиняным кружкам.

— А ты, как шаман, умеешь такое?

— Типа того, — снова согласился зверолюд, чем вызвал недоуменные и удивленные взгляды. — Что? Думали я бездарь?

— Ну, ты никогда не говорил о своих способностях, а в бою от тебя кроме молний ничего не дождешься. — Эльф смахнул с лезвия кинжала крошки и указал им на рукоять Громовержца, выглядывающую из-за плеча своего хозяина.

— Так мы раньше особо с демонами и не дрались, — Таллаг передернул широкими плечами.

— Но дрались недавно. — Возразила Исель, подавшись вперед, и пламя свечей осветило ее овальное лицо с острыми чертами. — Почему ты не сказал гиритцам о своих способностях?

— А толку-то? — хмыкнул зверолюд, усаживаясь на шаткий стул и глядя, как насторожилась Миаджи, уставившись на жалкое подобие двери, прикрывающее вход в комнату. Кисара, так же, выглядела обеспокоенной, будто прислушиваясь к самой себе, но Таллаг не стал заострять на этом внимания, продолжив: — Гиритцы уверены, что лучше остальных и если считаются, то только со жрицами Лигеи и ее паладинами. Думаешь, они поверили бы шаману моего племени и подставили бы под угрозу, путь и выдуманную, жителей Ариарда? Им проще самим уничтожить все следы Скверны и, заодно, лишний раз доказать зевакам, что они их защищают. — Я прав? — резко развернувшись, Таллаг встретился взглядом с Фалконом, появившимся в дверном проеме.

— Прав, — кивнул гиритец, без приглашения войдя внутрь.

Даже без доспехов, монах, почти касающийся головой потолка, выглядел величественно, пусть и одет он было довольно просто — серые штаны и просторная рубаха, едва сходящаяся на широкой груди. Подойдя к столу, ветеран опустился на стул, развернув его так, чтобы видеть Миаджи. — Присаживайся, — состроив кислую мину, произнес Таллаг. — Заодно расскажи нам, почему мы отправились в Бродерио. Или вы с братьями настолько выжили из ума, что решили двигаться к цели через все Потерянные земли и исходить их вдоль и поперек?

— Я уже говорил, что вы все узнаете, в свое время. Мы ничего не таим от вас, просто вынужденная мера предосторожности, не более. — По виду монаха было ясно, что он ничего никому не скажет, пока не получит на это разрешения от, скорее всего, Алектиса. — А за приглашение, спасибо, — невозмутимо продолжил Фалкон, поправив висевшие на поясе ножны с широким кинжалом, годившимся обычному человеку в качестве короткого меча.

— Если я порчу тебе аппетит, гиритец, можешь сваливать к своим дружкам, потому что мне нравится здесь, — сказала Миаджи, глядя в огонь.

Фалкон оставил речь демоницы без внимания, так же, как и молчаливый вопрос окружающих о том, почему он пришел сюда, а не остался внизу с братьями. Монах лишь подвинул к Таллагу пустую кружку и зверолюд наполнил ее.

— Вы разве пьете? — недоверчиво поинтересовался он, закончив разливать вино и поставив бочонок под стол.

— Сок виноградной лозы не запрещен, — ухмыльнулся в седые усы ветеран — гиритец, поднеся кружку к носу и глубоко вдохнув насыщенный аромат.

— Тогда почему бы тебе не выпить со своими братьями? — прямо спросил зверолюд, глядя в глаза седому воину.

— Должен же кто-то за вами приглядывать, — Фалкон покосился на фыркнувшую Миаджи. — Вас нанял Алектис и ему диктовать правила. Это не обсуждается.

— Значит, у нас нет иного выбора, кроме как терпеть твое присутствие?

— Именно, — просто ответил гиритец Таллагу.

— Видимо я чем-то прогневал Урсулу, — скорбно произнес зверолюд, залпом осушив свою кружку и звякнув ею о стол. — Досадно.

Трапеза проходила в молчании. Быстро поевшие эльфы перебрались поближе к камину, а Кисаре кусок не лез в горло

Мысли заклинательницы о назначении Фалкона лишь утвердились с его приходом — гиритец наблюдает за ней и за Миаджи, чтобы, в случае чего, защитить или убить, в зависимости от обстоятельств. Подобные размышления не принесли южанке никакой радости, включая аппетит и хорошее настроение. Отодвинув от себя тарелку с почти не тронутой едой, девушка подошла к камину, сев рядом с Миаджи. Девочка сразу же воспользовалась этим и устроилась поудобнее — положив голову Кисаре на колени.

Слушая стук дождевых капель по крыше и окнам, южанка уставилась на извивающееся в танце пламя, впав в меланхолию.

А вот Таллаг и Фалкон на отсутствие расположения духа не жаловались. Мужчины уплетали за обе щеки. Причем Таллаг, уступавший гиритцу в размерах, почти не отставал от монаха, жадно проглатывая куски жареного мяса и хлеба, да еще и запивая это все солидными порциями вина.

После недолгих колебаний Калеос вернулся за стол и бочонок с вином начал еще стремительнее терять в весе, постепенно своим содержимым поднимая настроение мужчин.

Неожиданно Фалкон встал с места и под изумленными взглядами собравшихся, покинул комнату.

— Чего это он? — Изрядно захмелевший темный эльф, повернул голову к Таллагу, пытаясь сфокусировать расплывающийся взгляд красных глаз на лице зверолюда.

— Да кто его знает? — Таллаг, который, так же, поддался пьянящим чарам вина, нахмурился, и уже начал было вставать, чтобы узнать, что заставило гиритца так стремительно покинуть их компанию.

Но, не успел зверолюд сделать и шага, как Фалкон вернулся обратно, неся под мышкой еще один бочонок.

— Братья не нуждаются в вине… Не пропадать же ему, — пробасил гиритец, ставя на стол свою ношу.

— А ты, вроде как не с ними, да? — недоверчиво прищурился Таллаг.

— Я не знаю, вернемся ли мы из-за Стены или нет, — тон храмовника стал серьезным. — Возможно, это последняя спокойная ночь и я не хочу, чтобы она проходила как и те, что были до нее.

Когда Кисара, привлеченная живыми нотками в голосе мужчины, взглянула на него, то ей показалось, что Фалкон изменился. Сейчас монах походил на обычного человека: Фалкон заулыбался, его глаза блестели и казались поразительно живыми, а не застывшими кусками льда, как у его братьев по ордену.

— А ты точно гиритец? — Таллаг внимательно оглядел монаха с головы до ног так, будто видел его впервые.

— Я служу Гириту Защитнику всю свою жизнь, — с достоинством ответил Фалкон. — Хотя… — он немного погрустнел, словно вспомнил что-то, что-то затаенное в глубине его души, сокрытое за многочисленными литаниями светлому богу, верой и решимостью.

— Хотя? — В глазах Таллага зажегся интерес.

— Не важно, — отмахнулся гиритец, выравнивая сдвинутый ранее стул и усаживаясь на прежнее место.

— Ну уж нет! — Таллаг всегда был любопытен и настырен, словно стадо диких кабанов, а вино многократно усиливало эти два его качества. — Так не пойдет, гиритец! Негоже скрывать что-то от тех, с кем бился плечом к плечу и делил хлеб!

— Обычай твоего народа, а? — Фалкон улыбнулся в седые усы. — Поучаешь меня, в то же время, скрывая что-то. Думаешь, я не вижу враждебности в твоих глазах и в голосе? Не нравится наш орден?

— Не нравится, — не стал спорить зверолюд, сразу став серьезным. — И на это есть причина.

— С удовольствием ее выслушаю. — Облокотившись на стол, Фалкон заглянул в глаза зверолюду и тот выдержал взгляд.

— Хочешь знать? — появившаяся на лице Таллага улыбка была такой же печальной, как выражение его глаз.

— Да, я честен с тобой и мне нечего скрывать, — Фалкон кивнул, разлив остатки вина из прежнего бочонка и откупорив новый. — Предлагаю свою историю за твою. Прежде чем ответить, подумай, второго шанса может и не быть. Мы можем не вернуться. Твой ответ?

— Идет! — незамедлительно согласился Таллаг, и все присутствующие удивлено уставились на него.

Зверолюд никогда не рассказывал о своем прошлом. Все знали, что Гвинет привела его в Крылья Удачи, когда он был подростком, озлобленным и хмурым мальчишкой шестнадцати зим. В гильдии Таллаг начал новую жизнь, но не забыл и о старой. О той, что держал лишь в своих воспоминаниях.

— Начинай, — Фалкон подвинул к зверолюду наполненную кружку и тот, сжав ее в ладонях, благодарно кивнул, уставившись на содержимое.

Взгляд Таллага приобрел отстраненное выражение, словно мужчина мысленно оказался где-то далеко и он начал говорить:

— Если мы вдруг не вернемся… Было бы плохо, не рассказать вам всем о моей жизни, — сделав глоток, Таллаг замолчал, словно слова и воспоминания приносили ему боль. — За исключением тебя, храмовник, — тихо добавил он. — Но раз уж ты здесь, то ладно, давно было пора, — одним глотком зверолюд почти опустошил кружку, вытерев губы тыльной стороной ладони.

Исель и Кисара, вместе с Миаджи, подвинулись поближе, чтобы услышать историю из жизни друга, которую тот прежде скрывал.

Демоница, однако, не позабыла о своем злобном характере и с невинным видом попробовала забраться заинтересованному откровением Таллага Фалкону на колени. Кисаре удалось оттащить девочку раньше, чем гиритец взялся за кинжал, и оружие монаха не покинуло ножны.

— Дюжину зим назад, — Таллаг смотрел прямо перед собой, где на бревенчатой стене тенью дергалось в танце пламя свечей. — Я жил в поселении под названием Зимняя Спячка, неподалеку от места, где раздваивается река Вьющаяся лента.

Не успел зверолюд договорить, как Кисара, собиравшаяся извиниться перед Фалконом за поведение Миаджи, увидела, что гиритец изменился: из взгляда седого ветерана что-то пропало, сделав его холодным и отчужденным, а под седой бородой было заметно, как он сжал челюсти, но никто, кроме южанки, этого не заметил.

— Хорошее было место, тихое, — Таллаг улыбнулся своим воспоминаниям. — Мне, брату и сестре там очень нравилось. Наша мать умерла при родах Аишы, а отец погиб в одной из схваток с дикими орками, когда мне исполнилось десять, так что мы втроем росли у ближайших родичей. Да, в прошлой жизни, у меня были кровные родичи, — горько усмехнувшись, Таллаг обвел взглядом собравшихся. — Но все мы когда-нибудь уходим в вечные леса Урсулы. Рано или поздно, но неизменно все — таковы законы нашей богини и природы… Таллаг снова замолчал, медленно взбалтывая остатки вина в своей кружке и наблюдая, как красноватая жидкость облизывает внутренние глиняные стенки.

— Они погибли? Мне очень жаль, — подошедшая Исель легко коснулась плеча зверолюда и тот, слегка вздрогнув, с благодарностью взглянул на девушку.

— Все погибли. Все, кто был в Зимней Спячке, — медленно произнес Фалкон. — Врата распахнулись прямо в центре деревни. Портал, скорее всего, открыли еретики, выдававшие себя за торговцев.

— Неужели орден помнит об этом? Небольшое уничтоженное поселение зверолюдов стоит упоминания в ваших хрониках? — Таллаг оскалил клыки.

— Все врата в Бездну и их истории есть в наших хрониках, — согласно кивнул Фалкон. — Но и я не забываю того, что видел собственными глазами…

Едва старый гиритец замолчал, как Таллаг, в мгновение ока, перескочив через стол, замер напротив монаха. Его руки дернулись к шее Фалкона, но взгляд храмовника заставил зверолюда остановиться. Седой гиритец смотрел на Таллага с горечью, даже не шевельнувшись.

— Мы пытались спасти… Но не успели. — Прошептал он, заглянув зверолюду в глаза. — Ты был тем мальчишкой, что прибежал через врата Пути за помощью?

— Я, — шумно выдохнув, Таллаг опустил руки, и они бессильно повисли вдоль его мускулистого, загорелого тела. — Тогда я отправился к реке, чтобы наловить рыбы на ужин, Аиша замечательно запекала ее… Столько лет прошло, а я помню, — согнувшись, словно под невообразимой ношей, Таллаг вернулся на свое место, устало опустившись на стул.

Никого не дожидаясь зверолюд сам налил себе вина, но не притронулся к нему, поставив кружку на стол.

— Сначала я увидел, как над деревеней закручивается огромная черная воронка и сразу же бросился обратно. Когда я оказался за частоколом, то внутри уже лилась кровь. Много крови. Я бежал к дому родичей, что находился почти в середине поселения, как раз где открылись врата. У меня был Громовержец, и я хотел сражаться, но по пути меня остановил Гурта — местный шаман, его молния спасла меня от тварей Скверны, а затем старик взял меня за шкирку, словно щенка, и практически швырнул во врата Пути. Приведи помощь! — вот что крикнул он мне. Я не знаю, куда хотел отправить меня маг, управлявший порталом, но один из демонов пронзил его грудь когтями, вырвав сердце, и последними его словами были: — Ариард. Обитель.

— Так ты и оказался в столице? — Фалкон выглядел еще более мрачным, чем в момент битвы с демоном.

— Да, — кивнул Таллаг. — Меня вышвырнуло из врат рядом с вашей обителью-монастырем. Первой мыслью было вернуться, но я не мог, меня не пустили без денег… Тогда я побежал к вам, но меня остановили у ворот. Я кричал, умолял, пытался даже прорваться, но меня не слушали. Когда мне все же удалось достучаться до стражи, и я дождался, пока ваши пастыри соблаговолят послать отряд на помощь, было уже поздно.

Кулаки Таллага сжались.

— Ваше промедление стоило жизни моим родичам. — Зверолюд не кричал, он говорил поразительно тихо, медленно сжимая кулаки. — Аише было всего восемь зим и она, вместе со Скаром, погибла от лап тварей, сражаться с которыми, по вашим словам — ваш долг. — Он с вызовом взглянул в глаза гиритца.

— Я не стану оправдываться перед тобой, — так же тихо ответил Фалкон. — Я воин и я выполняю приказы. Мы выступили сразу, как только нам сказали и спешили, как могли.

— Вы даже не позволили мне пойти с вами.

— Ты сам-то понимаешь, какую глупость сейчас сказал? — кротко спросил Фалкон. — Сколько тебе тогда было? Пятнадцать? Я даже сейчас не узнал тебя, если бы ты не рассказал эту историю.

— Вы оставили меня одного в своем городе, а когда я смог вернуться, то увидел на месте Зимней Спячки лишь пепелище. Под руководством жрецов, работники уже начали возводить стены вокруг оскверненной земли, вкладывая обереги между камней. Я даже не смог проводить в последний путь своих родичей, не увидел их тел, не простился с ними! — Таллаг попытался вскочить, но Исель, на глазах которой выступили слезы, удержала его за плечи.

— Там было слишком много убитых, среди которых были и зверолюды, и люди, и демоны. Мы не могли очистить тела лишь молитвами, и пришлось все сжечь…

— Тела моего племени не подвержены заразе, — Таллаг немного успокоился.

— Ты не видел, что там произошло, парень, — тяжелый взгляд храмовника буквально пригвоздил зверолюда к стулу. — Твои родичи ушли достойно, забрав с собой многих тварей, но и им самим пришлось несладко. Там была настоящая бойня и, порой, мы даже не могли определить, какому телу принадлежат разбросанные вокруг внутренности и конечности! Скверна распространялась с безумной скоростью, и мы сделали то, что должны были — не позволили ей расползтись по вашим землям! — Фалкон встал и навис над столом, словно скала. — Стоило нам выйти из врат Пути, как опустошитель превратил их в бесполезную груду камней. Так что мы даже не могли сообщить о случившемся вашим верховным шаманам в Урочище. Нам пришлось решать все на месте и, поверь, решение далось нам нелегко. Я понимаю твою горечь и делю твою скорбь, но пойми и ты — у нас не было выбора. Много моих братьев остались в Зимней Спячке навсегда и были сожжены вместе с ее защитниками. Кровный брат Гириона пал в той битве! Мы, тоже, принесли свою жертву, как и все, кто борется со Скверной, так не вини нас в том, что произошло. Хочешь кого-то ненавидеть? Ненавидь тварей, что уничтожили твой дом!

Над столом разлилось тягостное молчание, даже Миаджи опустила взгляд, разглядывая доски пола. Демоницу не волновали дела людей, но сейчас она чувствовала боль и переживание своей хозяйки, передававшиеся и ей самой.

— Я знаю, что ты прав, — Таллаг нарушил молчание. — Но я не смог с этим смирится за прошедшие годы, не могу и сейчас.

— Значит, демона под боком ты терпишь, а нас нет?

— Миаджи не раз спасала мою шкуру, пусть и делала это только по воле Кисары. — Зверолюд взглянул на демоницу. — Но она именем своей хозяйки и своим собственным, поклялась, что не имеет никакого отношения к той бойне и вообще до призыва не была в нашем мире, родившись в тот миг, когда ее позвала Кисара. Она и Миаджи моя новая семья, как и все в Крыльях Удачи, а семью не выбирают.

— Это, конечно, стоящее оправдание, для порождения Скверны. Но это твое дело и вот что я скажу тебе, — перегнувшись через стол, Фалкон тихо произнес: — Я не могу открыть подробностей, но если наша миссия увенчается успехом, то, ты по праву сможешь считать своих родичей отомщенными, так же, как и я всех своих братьев, что пали в борьбе со Скверной.

— О чем это ты? — Таллаг оживился, и из его глаз пропала затаенная злоба. — Да так, — храмовник опустился на свое место. — Хмель развязал мне язык, и я сболтнул лишнего, да простит меня Гирит.

— Ты уверен, что ты гиритец? — Снова спросил зверолюд. Его недоверчивый взгляд остановился на глазах монаха и тот кивнул:

— Вот теперь мы подошли и к моей части обещания, — Фалкон ловко разлил вино по кружкам и, сжав свою в огромном кулаке, за один глоток опустошил ее. Вытерев седые усы, он продолжил:

— Я же сказал, что служу Защитнику всю свою жизнь. Но мои предки не были гиритцами…

— И что же? В семье пекарей родился храмовник? — хмыкнул Таллаг, которому новая порция вина вернула расположение духа.

— Ранее в моей семье почитали другого бога. Несколько поколений моих далеких предков служили Сидонию Воздаятелю. — В голосе Фалкона прозвучала нескрываемая гордость. — Поэтому среди гиритцев я чувствую себя… Лишним, но если Защитник избрал меня, то так тому и быть. Сидонитов больше нет, а вот мой далекий предок сопровождал самого Аларда Дария и встретил свою смерть в обители Нерушимых Врат! Бок обок с самим верховным лордом.

— Правда? — Теперь уже Кисара придвинулась поближе.

— Это написано в семейных архивах, — важно кивнул гиритец.

— А ты, стало быть, не из простых смертных, раз в твоем роду ведутся эти архивы, — подал голос молчавший до этого Калеос.

— Мой род берт свое начало еще во времена предшествующие Империи! Я родился на севере, в городе Гальтаг, на острове Готтерберг, где до сих пор стоит поместье моей семьи. — Фалкон немного смутился. — Точнее теперь там заправляет моя двоюродная сестра и ее муж, нам, храмовникам, не нужно ничего, кроме того, что дает нам Гирит Защитник. Наша семья это братья по ордену.

— Судя по твоему тону и кислой физиономии, этого не скажешь, — хихикнула Миаджи.

— Что поделать, — пожалуй, это был первый раз, когда гиритец ответил демонице без явной ненависти в голосе. — Меня забрали в орден с самого детства, и я не успел вкусить прелестей состоятельной жизни.

— Но был бы не прочь? — Губы Миаджи растянулись в улыбке.

— Даже не пытайся сбить меня с истинного пути, предначертанным мне Защитником. — Покачал головой Фалкон. — Мои мирские желания несущественны и для меня нет высшего блага, чем защищать народ Светлых земель. Я гиритец и я щит своего бога.

— Да-да, — важно закивала демоница, явно передразнивая храмовника. — Никаких мирских желаний, только добрые помыслы. Ведь помыкание остальными жителями Светлых земель — это всего лишь необходимость! Кто-то же должен слизывать грязь с ваших сапог и кланяться вам, лишний раз, проверяя на прочность камни брусчатки своим лбом.

— Умолкни, порочное исчадие Бездны, — вопреки гневным словам, Фалкон вздохнул. — Мне и самому не нравится это подобострастное обращение ко мне и братьям. Заметь, оно не нравится не только мне, но и остальным храмовникам, взять, к примеру, эту лачугу, — гиритец развел могучими руками. — Стража так суетилась, что преподобному Алектису пришлось на них даже прикрикнуть. Они собирались уступить нам свои казармы, но пастырь настоял на этом месте, заявив, что нам нужен лишь ночлег и еда. Он даже запретил стражникам привести тут все в порядок.

— Зная отношение в Ариарде к вашему ордену, я удивлена, что не увидела здесь пары сотен верующих, вылизывающих пыль собственными языками. — Не удержалась от ехидства Миаджи.

— А я удивлен, почему я или кто-то еще из моих братьев до сих пор не укоротил твой не в меру длинный язык. — Фалкон потянулся и стул под ним скрипнул.

— Простите ее, — Кисара зажала рот протестующей демоницы ладонью. — Девочка совершенно не умеет себя вести, но я над этим работаю.

— Если она откажется повиноваться, просто отдай ее в нашу ближайшую обитель. — Посоветовал ветеран.

— Вы говорили, что ваши предки знали Аларда Дария? — южанка решила перевести тему на ту, что интересовала ее больше остальных.

— Ну, началось, — Таллаг страдальчески закатил глаза. — Я спать, — сообщил он всем, поднимаясь из-за стола. — Откровения утомили меня.

— Я думаю, мы все решили? — Фалкон взглянул на зверолюда и тот, после недолгих размышлений, кивнул.

— Я постараюсь не держать зла на тебя и твоих братьев. Но знай — вы, по-прежнему, мне не нравитесь. — С этими словами Таллаг пересек комнату. Стянув сапоги и улегшись на дальнюю кровать, он отвернулся ото всех, накрывшись с головой шерстяным одеялом.

— С вашего позволения, я, тоже, отойду ко сну, — Калеос, пошатываясь, встал и под смешки своей сестры добрался до одной из кроватей, на которую незамедлительно и упал, забывшись сном.

— Мелковат эльф, вот и сморило, но держался до последнего, — Фалкон улыбнулся. Сейчас он совсем не казался храмовником, разумеется, если не брать в расчет его размеры. Обычный седой воин, не больше ни меньше. — Может, и ты уберешься с глаз долой? — Монах взглянул на показавшую ему язык Миаджи. — Что ж, Гирит, я приму это испытание, так же, как и те, что были до него. — Храмовник вздохнул.

— Так что на счет Аларда Дария? — Кисара заняла место Таллага и с любопытством взглянула на гиритца.

— Думаю, что все известное мне, можно найти и в писаниях, хранящихся в архивах Фририарда, — Фалкон еще не знал, что ненароком затронул любимую тему южанки и что та, вопреки своим страхам перед орденом, так просто не сдастся.

— Мало ли, вдруг там что-нибудь упустили? — Кисара подлила храмовнику вина.

— Это так важно для тебя? — гиритец с явным одобрением смотрел, как уровень жидкости в его кружке приближается к ровным краям. — Алард Дарий в одиночку одержал верх над принцем-демоном, в то время как все мы едва справились с одним опустошителем, а ведь это лишь одно из его деяний. Храмовник назвал недавно убитого демона обозначением, принятым, как среди его ордена, так и среди демонологов. Так называли огромных тварей, используемых в качестве основной ударной силы выходцами из Бездны.

Опустошитель значительно превосходил своих собратьев в силе, но был абсолютно лишен возможности мыслить, руководствуясь лишь своими кровожадными инстинктами. Обладавший поистине чудовищной силой и живучестью, этот вид демонов, к счастью для жителей Светлых земель, не очень часто выбирался из врат в Бездну. Чаще их них на свет лезли орды демонов поменьше, но и их было достаточно, чтобы сеять вокруг хаос и смерть.

— Вспоминая писания о сидонитах, я невольно начинаю завидовать им и жалеть, что я родился именно сейчас, — гиритец тяжело вздохнул. — Ладно, возможно, описание подвигов праведных воинов укрепит твою душу дитя, и не позволит тьме, живущей в твоем сердце, завладеть ею.

Отпив сразу половину вина из кружки, Фалкон начал свой рассказ и южанка с Исель внимательно слушали его. Даже Миаджи, старательно делавшая вид, что ее интересует лишь пламя в очаге, жадно ловила каждое слово храмовника.

— Из-за вас я не выспался!

Взъерошенный Таллаг первым делом высказал свои обвинения всем окружающим. Зверолюд неспешно спускался с лестницы, на ходу поправляя одежду и взлохмачивая гриву своих волос. Он не выглядел уставшим, скорее отдохнувшим, но, все же, не упустил шанса поворчать.

— Ты и так спал дольше остальных, — уже облачившийся в свои черные доспехи Фалкон стоял внизу лестницы.

— А мы говорили достаточно тихо и совсем недолго, — с легкой обидой поддержала гиритца Кисара, так же, уже готовая отправляться в путь.

— Хм… — зверолюд на мгновение задумался. — Но мне всю ночь кто-то настойчиво зудел на ухо, не давая спать, — блуждающий взгляд Таллага наткнулся на довольно хихикающую Миаджи.

Девочка выглядывала из-за спины южанки и была поразительно счастливой.

— Мелкая пакостница! — В сердцах мужчина ударил кулаком по лестничному поручню, сломав его пополам.

— Прекрати крушить чужое имущество и пошли, нас уже заждались. — Фалкон развернулся и, подхватив молот, стоявший у двери, вышел из здания, но задержался на пороге. — Кстати, живот набьешь по дороге в крепость, времени на еду нет. — Гиритец решил предвосхитить следующий вопрос зверолюда, который тот, по логике вещей, должен задать в числе первых и самых, для него, важных. Храмовник не ошибся. Недовольно кивнув Фалкону, зверолюд зло уставился на Миаджи:

— Ну погоди у меня, — пообещал Таллаг юркнувшей вслед за монахом демонице, но девочка задержалась в дверях только для того, чтобы показать зверолюду неприличный жест.

— Здесь я бессильна. — Ответила Кисара на молчаливое осуждение Таллага. — Под моим контролем она не может в полной мере давать выхода всему злу, что она воплощает, но с такими вот ее выходками я ничего не могу поделать, таково демоническое естество.

— Заметно, — пропустив девушку вперед, зверолюд последним покинул приютивший их на ночь дом, плотно захлопнул скрипучую дверь и ощущая на душе легкую грусть от того, что приходится покидать это место, поначалу показавшееся ему сараем.

На улице только начало рассветать и утреннее солнце робкими лучами едва заметно и нерешительно ласково гладило черепичные крыши высоких домов, слабыми бликами отражаясь в прозрачных, оставшихся после ночного дождя лужах. Воздух Бродерио за ночь пропитался немного морозной свежестью и приятно щекотал ноздри, наполняя подставленное холодному ветру тело бодростью.

— Сначала не дали поспать, теперь заставили мерзнуть, что может быть еще хуже… — Таллаг осекся, когда увидел белую лошадь с восседающей на ней девушкой в белоснежном плаще и изящных серебристых доспехах мастерской работы, стоивших, наверное, целое состояние. Она тихо говорила с Алектисом и пастырь гиритцев сдержанно кивал. Услышав негромкий хлопок закрывшейся двери, девушка обернулась, и ветер тотчас заиграл ее золотистыми волосами, открывая узкое и благородное лицо с голубыми глазами, высокими скулами и строгой, но в тоже время чувственной линией губ.

— Ее-то тут и не хватало, — буркнул зверолюд, на всякий случай, протерев глаза. Чтобы точно удостоверится, не дурной ли это сон, он спросил: — Лиса́ндра?

— Для тебя, дикое животное, я — леди Лиса́ндра Ноэлль де Лиреф. — Приятный голос прозвучал довольно прохладно, словно стремился соответствовать утренней погоде. — Ты когда-нибудь научишься почтению к благородным родам и паладинам Лигеи Благодетельницы?

— Не в этой жизни, — поняв, что это вовсе не сон и обреченно вздохнув, Таллаг лишь махнул рукой.

— Хвала Благодетельнице, что кроме тебя здесь есть и более приятные собеседники, — строго произнесла девушка и сразу же мягко улыбнулась, отчего ее лицо мгновенно потеряло холодную отрешенность. — Рада видеть тебя, Кисара. И тебя, Миаджи.

— И мы рады! — Обрадованная Миаджи подбежала к белой лошади и Лисандра легко соскочила с седла, звякнув доспехами. Аккуратно обняв девочку, она погладила ее по ярким волосам.

— С возвращением, Лисандра, — южанка приблизилась к девушке, состоявшей, как и она сама в Крыльях Удачи. — Какими судьбами здесь?

— Не успела я доложить Гвинет о том, что работа выполнена, как она вывалила на меня ворох новостей, включая ваше предстоящее приключение. Как паладин Лигеи, я не могла остаться в стороне и теперь отправляюсь с вами. Я даже представить себе не могу, что может случиться в Потерянных землях, да еще и в компании храмовников, — она с недоверием взглянула на стоявшего за спиной Кисары Фалкона. — Он не обижали тебя? — девушка заглянула в невинные глаза Миаджи и та вдруг пустив слезу и скорбно потупившись, указала тонким пальчиком в сторону ветерана:

— Вот он, хотел сделать Миаджи очень больно, — дрожащим голоском пожаловалась девочка.

— Что?! — Лисандра положила одну руку на узкую рукоять длинного меча, висевшего у нее на боку, а другой прижала демоницу к себе. — Как вы могли?!..

— Она преувеличивает, — поспешила вмешаться Кисара. — Ты же ее знаешь.

— Именно это меня и удивляет, — пробормотал Фалкон. — Терпимость вольных паладинов Лигеи воистину не знает границ.

— Так же, как и ваша жестокость. — Резко парировала Лисандра. — От лица Благодетельницы мы вольны нести мир в любом уголке Светлых земель, защищая от несправедливости всех и каждого, кто готов ступить на путь исправления и любви!

— О да, на путь исправления, — Фалкон посмотрел в смеющиеся глаза Миаджи, старательно показывающей ему острый язык, но делая это так, чтобы паладин ничего не увидела.

— Брат Фалкон, — к ним приблизился Гирион и следующий за ним Колд. — Благочестивый Алектис желает, чтобы ты сопровождал его в дороге.

Старый ветеран хмуро кивнул и, закинув молот на плечо, удалился. Однако место за спиной у Кисары недолго оставалось свободным — его сразу же занял Колд,

Южанка задумчиво посмотрела в след Фалкону.

Почему его решили сменить? Связано ли это как-то с его изменившимся поведением? — Вопросы один за другим рождались в голове Кисары, но она решила не озвучивать их. Пока.

— Брат Колд защитит вас в случае опасности, — тоном, не приемлющим возражений, произнес рыцарь-защитник, глядя прямо перед собой. — За воротами нас уже ждут обозы, где вы найдете теплую одежду и еду. С ними мы проследуем до крепости Вечного Бдения, примерно десять дней пути, если дожди не сильно размыли дорогу.

— Хоть не пешком топать, — облегченно прошептал Таллаг и Калеос, страдающий с утра мигренью, медленно, чтобы лишний раз не тревожить больную голову, кивнул, соглашаясь с другом.

— Выдвигаемся. — Скомандовал Гирион и отряд двинулся по направлению к воротам Бродерио.

Вечное бдение

— О, Арифа, как я здесь оказалась? — молодая девушка подняла глаза к пасмурным небесам, однако так и не дождалась ответа богини покровительницы магии.

Уже начало смеркаться и, если бы не тучи, можно было бы увидеть уходящее за горизонт солнце. Оно еще не полностью скрылось, но сквозь медленно расступающиеся тучи пробивалось все меньше теплых лучей. Вместо божественных откровений с неба упали первые дождевые капли и девушка, опустив глаза, поспешно накинула на голову капюшон плаща темно-синего цвета, который обязаны были носить все ученики магов.

Вообще-то Кая закончила обучение три месяца назад и даже сдала последний экзамен, получив свой собственный посох, но вынуждена была сопровождать своего бывшего учителя в путешествии, так как упрямый старик наотрез отказался ехать с кем-то другим.

Девушка покачала головой. От этого движения ее черные, остриженные по длине острого подбородка волосы, высвободились из-под плотной ткани воротника. Оперевшись на прямой гладкий посох из редкого красного дерева, увенчанного тускло сверкающей желтой сферой, молодая волшебница не смогла сдержать еще одного вздоха.

Она уже встретила свой двадцатый год Имени и, вместо того, чтобы устроиться служить придворным магом или же, как и советовали ей родители, выйти замуж, она, наследница благородного рода Аркнен, отправилась неизвестно куда, да еще и в компании своего впавшего в старческое безумие учителя. И ладно бы только с наставником, несмотря на угасающий рассудок, Гранер Ласкнир оставался архимагом, посвятившим всю жизнь магии созидания. У него до сих пор было чему поучиться. Но, соглашаясь помочь старику и получить отменную рекомендацию в королевский дворец, Кая даже представить себе не могла, где окажется и какая компания ее поджидает.

Сначала Крепость Рубежа, а теперь крепость Вечное Бдение возведенная на самой границе с Потерянными землями — не лучшее место для благородной леди, но Кая не могла изменить слову данному архимагу. Честь рода превыше всего, а Аркнены всегда держат обещания, так постоянно говорит ее отец. Поэтому все, что оставалось девушке это грустно вздыхать, сожалеть о слишком торопливом решении и жалеть себя. Этим Кая успешно занималась изо дня в день, с того момента, как узнала, что помощь старику — это вовсе не наведение порядка в его записях или библиотеке, а самое настоящее безумие.

Кая плотно закрыла свои темно-синие глаза, зажмурившись, и несколько раз энергично встряхнула головой, отчего просторный капюшон соскользнул ей на плечи.

Нет, чуда не произошло — неприятная реальность никуда не делась и не превратилась в сон.

Мимо девушки прошли три высокие фигуры в черных доспехах и она, несмотря на свое происхождение, склонила голову перед гиритцами. Храмовников в крепости было столько, что у Каи уже заболела шея, от каждодневных поклонов, в то время, как монахи и вовсе не обращали на нее внимания, чем несказанно злили девушку.

Вместе с храмовниками в Вечном Бдении собралась около четырех сотен солдат, не принадлежащих гарнизону крепости — мечники, арбалетчики, боевые маги и жрецы — делились на два больших отряда, собранных явно не просто так. Но сейчас они томились в ожидании, слоняясь без дела по двору крепости.

Кая как-то попробовала заговорить с магами, но те не стали ей ничего рассказывать, сославшись на прямой приказ гиритцев и дав понять, что не жаждут общения. К самим храмовникам волшебница подходить не решилась. Рыцарей в черных доспехах здесь оказалось, так же, более чем достаточно, но не все они несли службу в крепости, некоторые, как и солдаты, чего-то ждали. Кая видела и пастырей. Ей даже показалось, что у одного из них черные лучи на табарде имели серебряные стержни. Но что делает здесь один из трех капелланов ордена Гирита Защитника?

— Может он здесь из-за мальчишки? — вслух прошептала Кая, вспомнив, как видела невысокого паренька лет двадцати.

В сопровождении четырех гиритцев, закованный в серебряные кандалы, мальчик появился во дворе крепости лишь однажды, когда его выводили из обоза и провожали куда-то в подвалы. Молодой волшебнице подросток еще тогда показался странным, и только недавно она узнала от своего бывшего учителя, что пленник гиритцев — не получивший благословения демонолог, обладающий неразвитым и от того еще более опасным даром.

Как Кая не пыталась найти всему хоть какое-то объяснение, у нее ничего не получилось. Еще большую сумятицу в мысли девушку вносили два десятка облаченных в шкуры и доспехи зверолюдов, прибывших относительно недавно, причем с другой стороны Стены, нежели сама девушка.

С виду — наемники, суровые и грозные, они разместились в стороне, под дальней крепостной стеной. Двое зверолюдов постоянно находились рядом с дикими хищниками своих земель, коих воины использовали как соратников в бою.

Вооруженные луками и кинжалами, эти мужчины, по мнению Каи, вовсе не нуждались в оружии, так как их сопровождала пара зверей: горный волк, на чьем поджаром теле красовалась броня, усеянная множеством шипов, в холке почти равнялся ростом с обычным человеком и черный медведь, в размерах обгоняющий даже этого волка. Вопреки ожиданиям волшебницы, хищники вели себя тихо, во всем слушались своих хозяев и по большей части спали.

Однако спокойней Кае от этого не становилось. Ей оставалось лишь молча завидовать смелости одетого в красную броню зверолюда, нетерпеливо расхаживающего из стороны в сторону и пару раз наступившему спящему волку на хвост.

Этот вожак стаи зверолюдов, а, по мнению Каи, это был именно он, не снимал глухого шлема, один из витиеватых рогов которого оказался обломан, и брони, чья форма чем-то напоминала звериное тело.

Гравировка на красных латах поразительно точно передавала замысел своего создателя — искусно выбитые ворсинки звериной шерсти, в некоторых местах разделялись рунами силы и защиты. Особенно сходство с хищником угадывалось в латных ботинках с когтями и таких же перчатках, которые делали ноги и руки воина похожими на лапы зверя.

Поверх брони, украшенной выпуклым изображением длинного клыка на груди, зверолюд носил на широких плечах волчью шкуру, чья голова украшала его левый округлый наплечник, правый имел форму оскаленной волчьей же пасти.

Своими повадками этот мужчина, как и те, что пришли с ним, напоминал дикого хищника, томящегося в ожидании новой охоты. Только на памяти Каи, зверолюды устроили несколько стычек с солдатами. По счастью все обошлось малой кровью и гиритцам удалось разнять буянов.

Глядя на эту стаю волков, а иначе Кая не могла назвать наемников — зверолюдов, волшебница видела воплощение животной жестокости народа, мужчины которого некогда не занимались ничем, кроме войны и охоты, считая земледелие уделом не достойным воинов.

Расположившись под стеной, в тени навеса, они громко смеялись и пили, не стесняясь и не боясь никого. Кая даже отсюда слышала их грубое, рычащее наречие, в тайне завидуя смелости воинов. Слов их разговора она не понимала, но осмелилась судить, что приличной девушке лучше не знать, о чем говорят эти грубые варвары.

Когда облаченный в красную броню вожак, разразившись руганью, пнул ногой развалившегося на его пути медведя, Кая невольно отвернулась, наткнувшись взглядом на своего бывшего учителя — Гранера Ласкнира.

Старый худой мужчина, немного сутулившийся из-за высокого роста, с неприятным, гладковыбритым лицом и длинными, но редкими седыми волосами улыбнулся девушке. Свой витой посох с прозрачным навершием в форме кристалла, архимаг держал в правой, слегка трясущейся руке, левой поглаживая короткий подбородок.

За долгие годы обучения Кая привыкла к архимагу и знала, что за невыразительной внешностью и напускной немощностью, таится поистине могучая волшебная сила. Во времена молодости старик сделал многое для Ариарда, посвящая все свое время магии созидания, с чьей помощью открывались врата Пути и работали камни Возврата. Именно об это старик сейчас без устали и рассказывал своему более молодому собеседнику. Кстати, именно этот самый собеседник и его спутница, заставляли Каю всегда быть начеку.

Молодая волшебница впервые видела некроманта так близко. Она сочла бы мужчину вполне привлекательным — длинные черные волосы, светлая кожа, благородные черты лица и осанка вельможи могли бы вскружить голову не одной юной особе, если бы не леденящий душу ужас смерти в бесцветных глазах. Эти глаза, несомненно, видели то, что сокрыто за гранью жизни и смерти, то, чего не стоит видеть никому из живущих, то, чему лучше навсегда оставаться в вечном мраке небытия. Взгляд некроманта пугал Каю, заставляя ее сердце биться быстрее.

Севший на плечо мужчины черный ворон громко и хрипло каркнул, отчего Кая вздрогнула всем телом. Она едва не выронила свой посох, с трудом поймав его непослушными, переставшими гнуться пальцами.

Когда же девушка вновь подняла взгляд, то увидела, как некромант смотрит прямо в ее глаза. Мужчина в черных одеждах несколько мучительно долгих мгновений беззастенчиво разглядывал ее, после чего снова повернулся к своему собеседнику.

Молодой волшебнице вдруг показалось, что некромант чем-то напоминает ей призрака, не нашедшего покоя на том свете. Бледная кожа мужчины, черные волосы, падающие на лицо и хлопающие на ветру одеяния, казалось сотканные из мрака — придавали ему довольно зловещий вид.

— Видимо Потерянные земли скоро превратятся в благоухающий оазис, если на моего никчемного господина так долго и пристально смотрит молодая девушка.

Лишенный эмоций голос, прозвучавший откуда-то сверху, заставил Каю вздрогнуть второй раз за день. Резко обернувшись, она вскинула посох, готовая сотворить боевое заклинание, но ее взгляд замер на девочке, неподвижно стоявшей на низком балконе второго этажа, прямо над ней.

— Народ рухнувшей Империи никогда не отличался дружелюбием, — бескровные губы растянулись в подобии безрадостной улыбки, настолько жуткой, что Кая поежилась.

Она сразу же узнала эту бледную девочку в темном платье, с длинными прямыми волосами и выразительными глазами, в которых будто разлилась капля мрака самой Бездны. Этот ребенок постоянно следовал за некромантом, поэтому волшебница опустила свой посох, мысленно погасив разгоревшуюся в ее душе магическую искру.

Не успела Кая и рта открыть, как девочка, неожиданно резко выпрямилась и спрыгнула с балкона. Оказавшись прямо напротив волшебницы, она выполнила грациозный реверанс, не сводя с собеседницы черных глаз.

— Алира, — видимо представилась девочка.

— К-кая, Кая Аркнен, — волшебница рассеянно кивнула, не зная как ей вести себя в подобной ситуации.

Внезапно Кая ощутила исходящую от девочки темную магию, казалось насквозь пропитывающую ее худощавое тело, и инстинктивно отшатнулась.

— Кто ты? — подавив желание воспользоваться своей силой, спросила волшебница.

— Алира, — еще раз повторила девочка, глядя куда-то сквозь Каю, чем напугала ее еще больше. — Мое имя Алира и я служу господина Эгистесу, которого Вы столь тщательно разглядывали совсем недавно.

— Ясно, — улыбка у Каи вышла настолько натянутой, что девушка решила ее спрятать и не принимать впредь столь тщетных попыток скрыть волнение за напускной вежливостью. — Эгистес это…

— Этот вон тот странный мужчина в черных одеждах, на которого, как я уже сказала, Вы совсем недавно глазели.

— Я не глазела, — попробовала оправдаться Кая, не понимая, зачем она вообще оправдывается перед этим странным ребенком.

— Алира, — негромко позвал некромант, и девочка послушно повернулась на его голос, а у Каи по спине пошли мурашки.

Волшебница готова была поклясться, что мужчина говорил тихо, она услышала лишь шепот, но настолько отчетливый, словно колдун шептал ей на ухо. Ни расстояние, ни вой ветра и шум дождя, нисколько не помешали голосу некроманта достичь ушей Каи.

— Господин? — Алира слегка наклонила голову, взглянув на Эгистеса.

— Не пугай ученицу архимага, а лучше приведи ее сюда.

— Будет исполнено. — Одного взгляда девочки хватило для волшебницы, чтобы даже не пытаться спорить и противиться.

— Я сама, — лишь выдавила из себя Кая, на негнущихся ногах направляясь к ожидавшим ее мужчинам.

Стараясь не смотреть в глаза некроманта, волшебница, унимая дрожь в коленках, приблизилась к учителю, встав так, чтобы ее и колдуна разделяла сгорбившаяся фигура архимага. Явно заметившая столь нехитрую задумку Алира, как показалось Кае, с укоризной взглянула на нее, заняв место подле некроманта.

Гранер Ласкнир обернулся, подслеповато прищурился и, откашлявшись, хрипло позвал:

— Господин э-э-э, Кровожад, будьте так любезны, подойдите, пожалуйста, к нам!

Поначалу не поняв, к кому обращается ее старый учитель, Кая обернулась и едва смогла сдержать вздох разочарования: тот самый зверолюд в красной броне и шлеме с обломанным рогом, быстрым, похожим на волчий бег шагом, приближался к ней.

— Благодарю Вас, — вежливо улыбнулся Гранер.

— Чего надо? — пропустив приветствия, сразу же грубо спросил зверолюд, скрестив руки на закованной в панцирь груди. Его хриплый голос больше напоминал рык зверя, нежели человеческую речь. — Доброго Вам дня, — скрипучим голосом поздоровался архимаг, но воин, по-прежнему, не спешил демонстрировать хороших манер, которыми, по всей видимости, попросту не обладал. Единственным знаком хоть какого-то уважения, коего удостоились собравшиеся, было то, что зверолюд все же стянул с головы свой шлем. Кае стало еще больше не по себе, когда она заглянула в ярко-желтые, обведенные углем глаза зверолюда, напоминавшие глаза волка, с черными точками зрачков. На его загорелом, хищно — остроносом лице белой полосой выделялся шрам, проходящий параллельно рту и тянущийся под глазами и по переносице. Нижнюю губу вожака зверолюдов охватывало узкое серебряное кольцо, разделяющее ее на две равные половины. Черные волосы этот дикарь заплел в короткую косу, вплетя в нее желтую ленту и демонстрируя окружающим выбритые виски, чуть подернутые сединой, на начавших отрастать волосах.

Заметив, как отпрянула от него волшебница, зверолюд усмехнулся так, как, наверное, улыбался бы хищник загнанной жертве, прежде чем вкусить ее кровь. По его короткой бороде было заметно, что мужчина не отращивает ее, как многие зверолюды, и это еще больше насторожило волшебницу.

— Господин Кровожад, Вы и ваши люди ведь пришли из-за Стены? — архимаг, в отличие от своей ученицы, легко выдерживал взгляд зверолюда.

— У тебя же есть глаза, кудесник, — хмыкнул Кровожад с легким презрением в голосе. — Или минувшие зимы затмили твой взор?

— Просто решил уточнить, — нисколько не смутился Ласкнир. — Как долго вы находились по ту сторону?

— Несколько ночей, — неопределенно пожал плечами зверолюд.

— Несколько? — Эгистес взглянул на нового собеседника, но тот и глазом не повел.

— Несколько, — согласно кивнул Кровожад, скривив губы, теперь выглядящие словно шрам, на его суровом лице с широким подбородком.

— И Вы видели… демонов? — архимаг продолжил расспрос, чем развеселил стоящего перед ним зверолюда.

— Клянусь утробой Урсулы, старик, подними свое трухлявое туловище на стену и даже своими слепыми глазами ты увидишь, как эти твари снуют туда-сюда в тумане. Их там столько, что всем нам хватит!

— То есть, Вы хотите сказать, что популяция демонов за Стеной увеличилась, в сравнение с несколькими днями назад?

— Чего увеличилось? — наклонив голову набок, Кровожад нехорошо прищурился, глядя на Гранера Ласкнира.

— Он хочет знать, стало ли демонов больше, чем было раньше. — Пояснила Кая, памятуя о том, что племя зверолюдов не любит незнакомых слов, а также тех, кто ими пользуется. Страх неожиданно добавил девушке решительности, и ее голос почти не дрогнул.

— Еще как, — лицо Кровожада неожиданно стало серьезным. — Нам кажется, что они приходят сюда зачем-то. Чего-то ждут.

— Я же говорил! — Ласкнир сухо щелкнул длинными пальцами. — Они чувствуют, что за этими стенами собралось много народа. Мой план работает, господин Ларк.

Кая насторожилась. То, как обратился к колдуну ее учитель, вызвало в душе девушки какие-то смутные воспоминания, но она так и не смогла понять какие. Видимо это произошло давно и не слишком волновало девушку, раз она не придала этому значения и не запомнила.

— Я просил не называть меня так. — Жестко бросил некромант, брезгливо поморщившись.

— Но Ваши родители…

— Мой отец отрекся от меня, так что я не желаю слышать о нем.

— Как Вам будет угодно, — нехотя сдался Гранер Ласкнир, скрывая разочарование. — Прошу меня простить.

Эгистес Отверженный сдержано кивнул, обозначив, что принимает извинения, хотя по его лицу было видно, как безразличны ему слова старика.

— Кстати, позвольте представить вам всем мою ученицу, Кая Аркнен, — архимаг немного подтолкнул смутившуюся девушку. — Я хотел бы попросить вас…

Неожиданно зверолюд, носивший имя или прозвище — Кровожад, отвернулся от ученицы архимага, уставившись на ворота крепости, выходившие в земли Ариарда. Больше не слушая никого, он быстрым шагом направился к своей новой цели, на ходу шумно втягивая ноздрями прохладный воздух.

— Присмотреть за девочкой, если со стариком вроде меня, что-то случится, — закончил Гранер, глядя в удаляющуюся широкую спину зверолюда. — Ее родители вполне состоятельны, чтобы отплатить за беспокойство.

Не оборачиваясь, Кровожад поднял правую руку, в знак того, что все услышал и ускорил шаг. Шкура, заменяющая зверолюду плащ, покачивалась в такт его энергичным шагам, а топоры, чьи рукояти поднимались за широкими плечами, тихо звякали о броню.

— Мы уже говорили об этом, — некромант смерил волшебницу взглядом. — Я не стану работать нянькой и деньги меня не интересуют.

— Я готов предложить нечто большее, — вытащив из складок мантии узкий свиток, Гранер Ласкнир протянул его колдуну, но тот не шелохнулся.

Выступившая вперед Алира взяла из рук мага пергамент и, открыв, быстро пробежала по нему своими внимательными черными глазами.

— Здесь говорится, что предъявитель сего может взять любую вещь из личных сбережений архимага Гранера Ласкнира в его покоях, находящихся в Школе магии Ариарда. — Закончив чтение, сообщали Алира. — Печать и подпись, как пером, так и магией — имеются. Все подлинное.

— У меня богатая коллекция древних книг и артефактов, — от архимага не укрылась искорка интереса, вспыхнувшая в бесцветных глазах некроманта.

— Учитель! — Попробовала протестовать Кая, но Гранер жестом попросил ее помолчать.

— Я получу награду, вне зависимости от того, выживите ли вы или нет? — прямо спросил Эгистес.

— Да.

— Согласен. — Некромант взял свиток из рук Алиры, спрятав его за пазуху. — Что бы ни случилось, держись рядом со мной. — Он в два шага приблизился к Кае, впившись в нее цепким и холодным взглядом. — Если из-за твоей смерти я лишусь чего-то ценного, то можешь не надеяться на забвение, загробной жизни тебе не увидеть. Ясно?

— Да! — Выпалила напуганная волшебница, судорожно сглотнув.

— Добро пожаловать в рабство, — с мрачным ехидством произнесла Алира.

— Кажется, все в сборе, — некромант взглядом указал присутствующим на начавшую подниматься решетку ворот, перед которыми уже замер Кровожад.

— Становится все интереснее, а? — Ласкнир улыбнулся ученице, все еще не обретшей дар речи, после столь угрожающего заявления колдуна.

— Учитель… почему?.. — промямлила Кая, когда Эгистес и Алира отошли от них, направляясь к воротам. — Зачем?

— Я слишком стар, чтобы защитить тебя, Кая. Но, в то же время, моя старость и является причиной, по которой я не могу обойтись без тебя. — Архимаг вздохнул. — Я обучал тебя долгие годы и, как никто, знаю, на что ты способна. Ты не одна из этих боевых магов, которым лишь бы что-то уничтожить, ты можешь понимать, в тебе есть то, что есть и во мне — жажда знаний. Только подумай, что мы можем узнать, если доберемся до обители Нерушимых Врат! Ты ведь знаешь, что Изначальные врата находятся именно там!

— Я считала, что это не более чем домыслы, — неуверенно пробормотала девушка, нисколько не слукавив.

Во время обучения она часто слышала о существовании каких-то мифических врат, которые никто никогда не видел. Все знали, что это не более чем сказка, для того, чтобы заинтересовать самых молодых учеников, но вот услышать подобное заявление от одного из почтенных архимагов было уже странно.

— Но что, если они верны? — рассуждая о предстоящем открытии Гранер Ласкнир, словно помолодел, и Кая поймала себя на мысли, что давно не видела учителя таким. — Ты представляешь, какой шаг сделает современная магия, прикоснувшись к своим истокам? Возможно, мы сможем достичь чего-то нового или же, наоборот, вернуть нечто позабытое, восполнить недостающие детали в мозаике нынешнего волшебства и оно вновь обретет былую целостность, открывая перед нами неведомые ранее горизонты!

— Может Вы и правы… Но некромант, — в ушах Каи все еще звучали недавние слова колдуна. — Он же может превратить меня в нежить!

— Не исключено, — согласился архимаг. — Но, в этом случае, тебе представится уникальная возможность познать темную магию созидания на себе! Такой шанс, если он выпадет, нельзя упускать! Обязательно запиши все, что с тобой будет происходить, если вдруг, не приведи Арифа, тебе придется умереть. Это же послужит во благо магии!

— Вы — сумасшедший, — покачала головой девушка.

— Я просто стар, — отмахнулся Гранер Ласкнир. — Что же до Эгистеса, то ему можно верить. Он не даст тебе погибнуть. Парень просто необщительный, раньше он был другим, — неожиданно архимаг грустно вздохнул, а в его глаза отразилась затаенная печаль. — Улыбчивый мальчишка, которого я когда-то знал — пропал. После смерти матери, Эгистес Ларк стал Эгистесом Отверженным, своей полной противоположностью.

— Ларк, а это случаем не… — неожиданная догадка поразила Каю, словно молния.

— Настоятельница главного храма Лигеи Благодетельницы в Ариарде, — Гранер Ласкнир подтвердил догадку ученицы.

— Он сын прошлой верховной жрицы, Эмилии Ларк? — Удивлению Каи не было предела, когда она во все глаза смотрела на бледного, черноволосого мужчину, в развивающихся на ветру темных одеждах.

— Даже больше, — Гранер, так же, смотрел на Эгистеса. — Когда-то он сам был жрецом.

— Почему нельзя было построить врата Пути в крепостях? — Таллаг в очередной раз задал вопрос, успевший надоесть всем без исключения, включая Колда.

Спутники почти дюжину дней провели в дороге, и крытая повозка все это время заменяла им дом. Усиленная и массивная, запряженная лошадями — тяжеловозами, она предназначалась для перевозки гиритцев, чья тяжелая броня, оружие и собственный немалый вес, не позволяли им путешествовать верхом.

Отряд Алектиса распределился по обозу, везущему припасы и оружие в крепость Вечного Бдения, и теперь двигался к твердыне так быстро, как это только было возможно, останавливались лишь с наступлением тьмы, на ночлег, чтобы ни свет, ни заря вновь тронуться в путь.

Казалось бы — двенадцать дней не такой уж и большой срок, но это лишь первое впечатление. Дорога и бездействие, зачастую, выматывают куда больше чем тяжкий труд, по крайней мере, морально.

Похрапывание лошадей, их мерное движение и бесконечные, тянущиеся по правую сторону горы Королевской гряды обернулись настоящей пыткой для непривыкшего сидеть на месте зверолюда.

Природа подарила странникам лишь пару ясных дней, все остальное время щедро поливая их дождем и обдувая ледяным ветром. Это могло бы стать проблемой, если бы не утепленные повозки гиритцев. Однако общая мрачная атмосфера и почти осязаемое давление Зла, таящегося за приближающейся Стеной, многократно ухудшали положение.

Таллагу никто не ответил, и он насупился, недовольно оглядев тех, с кем ехал в одной повозке. Исель и Кисара дремали в уголке, накрывшись теплой шкурой. Калеос, кажется, тоже заснул. Миаджи не появлялась все дни пути, заявив, что у нее есть более интересные дела, чем унылое путешествие со скучными храмовниками.

Так что компанию бодрствующих составлял лишь сам, не находивший себе места Таллаг, да немногословный рыцарь — защитник Колд. Гиритец вообще постоянно смотрел прямо перед собой и почти не шевелился, не реагируя на заявления зверолюда.

— Так почему? — Таллаг впился взглядом в Колда и гиритец, вздохнув, все же ответил:

— Насколько я знаю, врата можно возвести лишь в определенных местах.

— Магия… — зверолюд пренебрежительно фыркнул.

Как и все его племя, Таллаг очень осторожно относился ко всяким проявлениям волшебства. Зверолюды, находящие общий язык со зверями и духами стихий, не могли в полной мере овладеть магией людей, но они обладали даром шаманства, чьи тайны не открывались никому, кроме диких и необузданных детей Урсулы и соседствующих с ними орков. Правда, шаманство зеленокожих отличалось от дара зверолюдов, как магия Знаков темных эльфов, отличалась от рунического волшебства дворфов, хотя и нечто похожее между ними было.

— Давно бы уже научились возводить эти врата там, где хочется! — Продолжал возмущаться Таллаг, которому до смерти надоело трястись в повозке. — Все равно демоны ими пользоваться не умеют…

— Зато умеют демонопоклонники, не все из них рабы или выходцы из простого люда. — Неожиданно, пусть и довольно мрачно, поддержал разговор Колд. — Многие раньше были воинами, магами и даже жрецами, причем все это не только люди, среди оскверненных встречаются и эльфы, и другие народы. Правда, Скверна изменила их настолько, что теперь не узнать, кто как выглядел раньше. — Рыцарь стиснул зубы. — Сами отродья Бездны, хвала Гириту, чужды нашему миру и не имеют над ним власти — вода не принимает их, небеса отрекаются от них, а стена Святой Преграды не позволяет отродьям перемещаться по суше.

— Так вот в чем дело! — Неожиданно Таллаг привстал. — А я-то все думаю, почему бы тварям не перелететь стену или не добраться до Ариарда вплавь! Стены с оберегами вокруг закрытых врат делают тоже самое?

— Меня удивляет то, что ты додумался до подобного вопроса только в таком возрасте, — несмотря на ироничный тон, глаза храмовника оставались безжизненными, а выражения лица не изменилось.

— Погоди! — Таллаг уже собирался грубо ответить на замечание монаха, но очередная догадка поразила его. — Миаджи-то, летает!

— Рабыня демонолога? — Взгляд Колда скользнул по лицу спящей Кисары. — Под покровительством хозяев, не чуждых светлым богам, эти твари обретают определенные преимущества, к примеру, внешний облик схожий с человеческим. Ни один демон из Бездны не может выглядеть как человек, без посторонней помощи. К тому же магия демонологов не только меняет, но и поддерживает демонов, заключивших с ним контракт. Иначе, зачем им, по-твоему, вообще заключать договоры с людьми?

— Вашу ж мать, как все непросто! — присвистнул зверолюд, позабывший о том, что его собеседник гиритец, общество которых всегда ему не нравилось.

Долгий путь, история Фалкона, отсутствие общения и непреодолимая скука вынуждали Таллага посильно изменить свое отношение к Колду и его ордену.

— Как ты вообще дожил до своих лет, не зная того, что ведомо каждому ребенку в Светлых землях? — зевнув, сквозь сон пробормотала Исель.

— Вовсе не каждому, — буркнул Таллаг, но девушка ничего не ответила, снова забывшись сном. Зверолюд поерзал на неудобной скамье и снова обратился к гиритцу:

— А что эти демоны?

— Спроси у своей подруги — демонолога, — неохотно ответил Колд уже пожалевший о том, что поддержал разговор зверолюда.

— Сейчас она спит, а потом я забуду.

— А кто тебе сказал, что мне хочется с тобой говорить?

— Разве вы не щит своего бога? — протянул Таллаг, буравя бездушного взглядом. — Давай, поведай мне о демонах! Вдруг это сохранит мне жизнь?

— Ты не веришь в нашего бога, — парировал Колд.

— Но я житель Светлых земель! — Не остался в долгу Таллаг и гиритец вздохнул. — Давай, не ломайся, что там у этих демонов на уме? Вдруг вас всех перебьют, и мы с друзьями останемся в Потерянных землях одни? — насел на монаха зверолюд, почувствовав, что почти разговорил его. — А твои советы смогут нам спастись.

— Если вы останетесь в Потерянных землях одни, — гиритец выразительно посмотрел в разноцветные глаза зверолюда. — Вас ничто и никто уже не спасет.

Таллаг выдержал взгляд монаха и тот, еще раз вздохнув, продолжил: — Ни ты, ни я, ни другой смертный никогда не поймем созданий Бездны. Это невозможно. Ни один смертный не в состоянии осознать и понять, что происходит в испорченном разуме этих тварей, при этом, не потеряв рассудок. Здравый смысл, логика, человеческие чувства — ничто из этого не властно над созданиями Бездны. Поэтому и никакие человеческие проявления эмоций нельзя приписать демону, по крайней мере, в нашем их понимании. Им знаком гнев, но это не тот гнев, что иногда полыхает в наших душах. Он в бесчисленное количество раз сильнее, кровожаднее, он безжалостный и всепоглощающий настолько, что попросту выходит за границы нашего понимания…

— Это ты сейчас вышел за границы моего понимания, — растерянно пробормотал Таллаг. — Я ни слова не понял из того, что ты сказал.

— Просто не жди от тварей того, что мог бы ожидать от человека. Ты никогда не поймешь их, не узнаешь, что у них в голове. Пример — оскверненные. Бездна лишь приоткрывает свои двери перед разумом смертного существа, а оно уже лишается рассудка, превращаясь в страшное создание. Оскверненные лишаются своего прежнего облика, лишь бы угодить Скверне в ее извращенных желаниях. Убивай демонов и демонопоклонников, чтобы они не говорили тебе и не щади, потому что им самим неведома жалость.

— Но Миаджи, она не кажется мне такой уж злой, — Таллаг нахмурился. — Ты уверен, что прав?

— Демонолог меняет демонов, подстраивает под себя, — пожал плечами Колд. — Но это не значит, что тварь изменилась, она просто стремится угодить хозяину, чтобы он и дальше делился с ней своей силой.

— Ты многое знаешь…

— Милостью Гирита, — сдержанно склонил обритую голову Колд.

— И эта милость сейчас ведет тебя в место, хуже которого нет на этом свете? — Таллаг не упустил возможности поддеть гиритца.

— У каждого из нас, есть свое предназначение, зверолюд, — невозмутимо ответил Колд. — Если волею Гирита мой путь ведет в Потерянные земли, значит, я нужен именно там. И я буду там. Какова бы не была воля моего бога. Я выполню ее, чего бы это ни стоило.

Речь монаха впечатлила Таллага, но он не сдавался: — Да ты бы и не отправился с нами, если бы одного из твоих братьев не ранили!

— Значит, то, что волею Гирита должно быть сделано в Потерянных землях было не под силу брату Ринону. Бог защитник избрал меня вместо него. Он счел меня достойным, и я не подведу. Не успел очередной вопрос сорваться с губ Таллага, как он услышал приближающийся конский топот, а спустя несколько мгновений, полог повозки сместился, и внутрь ловко забралась девушка в серебристых доспехах, по которым сейчас стекала дождевая вода.

— Снова начался дождь, — сообщила Лисандра, занимая место на дальнем конце одной из скамей, тянущихся вдоль бортов повозки.

Паладин Лигеи Благодетельницы энергично встряхнула головой, сбрасывая прозрачные капельки влаги с золотистых, еще не успевших полностью намокнуть, волос.

— Эка невидаль, — развел руками Таллаг.

— Знала бы, что Кисара и Исель спят — осталась бы мокнуть. — Нахмурив изящно изогнутые брови, проронила Лисандра, с явной завистью и сожалением глядя на пригревшихся под теплой шкурой подруг.

— Ну так вперед. — Приободрившийся возможностью поболтать с кем-то кроме гиритца, зверолюд широким жестом указал девушке на выход из повозки.

— Скоро и так выходить.

— Как так? — не понял Таллаг.

— Стена уже близко. — Неожиданно произнес Колд. — Мы почти прибыли.

— Да ну?! — недоверчивый зверолюд прислушался и его обостренный, словно у дикого хищника, слух, отчетливо выделил металлический скрежет, вгрызающийся в шум дождя. — С таким лязгом и скрежетом может подниматься…

Оборвавшись на полуслове, зверолюд вскочил со своего места. Высунувшись из повозки и получив в лицо горсть холодных капель, Таллаг увидел ее — темную громадину, отчетливо выделяющуюся на фоне покрытых лесом гор и сравнимую с ними по высоте, серую полосу, разделяющую горизонт и служащую барьером от Тьмы, веками защищающим жителей Светлых земель — Стену Святой Преграды.

От древних камней веяло несокрушимой мощью и величием. Один их вид вселял в сердце благоговение, а в душу — веру в героев и светлых богов.

Дорога, по которой двигался обоз, немного петляла, огибая овраги, чередующиеся с пологими холмами, усеянными невысокими деревцами, чьи вытянутые листья в этой части Ариарда уже начали отливать золотом.

Выложенный камнями тракт резко обрывался перед широким рвом, заполненным водой, до сих пор отливающей алым цветом, когда-то пролитой здесь крови. За рвом возвышались огромные ворота, сейчас разинутые, словно пасть огромного дракона с вываленным языком перекинутого через обрыв моста. Подобное сходство усиливали зубья мощных решеток, сейчас поднятых вверх, чтобы обоз мог беспрепятственно проехать внутрь крепости.

Возницы подстегнули обеспокоенных лошадей и те, недовольно фыркая, повиновались, с неохотным усердием потянув тяжелые телеги за собой. Животные чувствовали близость Потерянных земель, ступив на которые все живые существа могли лишиться рассудка и умереть или же обрести куда худшую, нежели смерть, участь — потерять бесценную душу, обратившись в безумное творение Скверны.

Даже Стена не могла сдержать ледяного дыхание Бездны, облизывающей нерушимые камни в жадном стремлении вкусить свежей и теплой человеческой крови, поглотить души и развратить разум тех, кто находился по другую сторону.

Стена Святой Преграды приближалась мерными рывками, все больше нависая над обозом и заставляя каждого чувствовать себя гораздо меньше, чем он есть на самом деле. Таллаг не знал, сколько времени он простоял на краю телеги, держась рукой за скользкий от дождя поручень и созерцая столь величественную преграду. Он даже не заметил, как кончился дождь, чтобы вновь начаться спустя некоторое время.

Лишь когда лошадь, тянущая за собой телегу с Таллагом и его спутниками остановилась, оказавшись внутри просторного крепостного двора, зверолюд несколько раз моргнул и встряхнул головой, спрыгнув на землю.

Несмотря на то, что он провел долгое время, трясясь в телеге, прикосновение к твердой земле не принесло Таллагу никакой радости. Лишенная травы и даже в дождь покрытая сухими трещинами, эта почва была мертва. Ее холод даже сквозь подошвы сапог леденил кожу, словно хотел забрать все тепло.

Поморщившись, зверолюд неловко переступил с ноги на ногу, стремясь избавиться от неприятного ощущения.

— Наконец-то, — Лисандра первой выглянула из-за тяжелого полога, защищавшего путников все время пути.

Девушка легко выбралась из телеги и теперь, поправив помявшийся плащ, занялась своими золотыми локонами. Дорогие доспехи паладина Лигеи тускло сверкали в неясных лучах выбивающегося из-за туч закатного солнца, излучая странную ауру спокойствия, отпугивающего размытые тени Потерянных земель, сгустившиеся над этим местом.

Следом за Лисандрой на землю крепости Вечного Бдения ступил рыцарь — защитник Колд. Как всегда хмурый, он взглянул на мрачные небеса, вдохнув влажный воздух, и сразу же направился к Алектису, который уже говорил о чем-то с храмовниками, несущими службу в крепости.

Пастырь, верхом на пегой лошади прибыл в крепость ранее остального обоза, поэтому, наверняка, уже успел многое обсудить с братьями по ордену. Сейчас Алектис негромко говорил с бледным мужчиной в темных одеждах и посохом, на котором без устали трепетали черные змеи потрепанных лент. Через несколько ударов сердца, выбравшиеся из второй телеги храмовники, присоединились к своему пастырю, почти скрыв его массивными фигурами.

— Что за странный тип? — Исель вместе с братом подошли неслышно, как всегда.

— Не знаю, — последней выбравшаяся наружу Кисара все еще стояла на верхней подножке телеги, что позволяло ей видеть над головами окруживших пастыря храмовников.

Девушка огляделась, недовольно поежившись от осознания, что окружена гиритцами и тихонько присвистнула:

— Тут целая армия, — поведала она друзьям, глядя на собравшихся рядом с приземистым зданием солдат.

Копейщики, мечники и лучники вяло копошились у нескольких рядов одинаковых палаток армии Ариарда. Все они были украшены гербом королевства: серебряный треугольный щит, что разделяла синяя вертикальная полоса, на одной половине красовался вставший на задние лапы золотой лев, а на другой скипетр, перекрестившийся с прямым клинком. Над щитом располагалась сверкающая корона, а по его краям замерли алые флаги.

Ближайшие к обозу солдаты с настороженными лицами занимались полировкой брони, изредка бросая любопытные взгляды на вновь прибывших. В глазах воинов проскальзывало нетерпение и надежда, что с прибытием обоза что-то начнется.

Сверкающая броня солдат, видимо, последнее время все больше подвергалась чистке и полировке, о чем свидетельствовал ее безупречный внешний вид. Так что не было ничего удивительного в том, что воины не знали, чем еще себя занять.

Кисара увидела и жрецов Лигеи в их светлых одеяниях, и темно-синие плащи волшебников, среди которых выделялись несколько с фиолетовым отливом. Такие носили боевые маги, чья врожденная сила способствовала более разрушению, нежели созиданию. Боевые маги могли практически мгновенно сплетать сложнейшие атакующие заклинания, способные стереть врага с лица земли. Однако им были не доступны другие возможности многогранного искусства магии.

Разрушение и созидание — испокон веков являлись двумя путями развития для волшебника, причем сам он не мог осознанно ступить на один из них. Боевыми магами рождались, а не становились. Без особого дара невозможно было обуздать мощь тайной магии, точно так же, как и рожденному для разрушения, постичь тайны плетения созидающих заклинаний. Маги обоих направлений всегда высоко ценились во всех Светлых землях и если созидатели внушали уважение, то разрушителей больше боялись.

Прежде чем спрыгнуть на землю, южанка заметила архимага Гранера Ласкнира, среди фигур гиритцев. Она хорошо помнила его, так как старик был одним из тех, кто выносил решение касательно будущего Кисары, когда девушка получала благословение светлых богов.

Южанка была благодарна чудаковатому старику, почти не изменившемуся со временем за то, что тогда он занял ее сторону. После того, как Кисара все-таки получила разрешение, она не часто виделась с архимагом, но несколько раз они все же встречались.

Рядом с магом держалась молодая девушка, младшей самой Кисары, в плаще ученицы волшебника. Она выглядела настолько смущенной и обеспокоенной, что Кисара задумалась о том, что молодая волшебница по воле какой-то случайности оказалась в крепости на границе Потерянных земель.

Немного помедлив, южанка решила не призывать Миаджи, отсутствующую почти всю дорогу от Бродерио до крепости. Демоница появлялась лишь пару раз, чтобы подремать на коленях южанки и поболтать с Лисандрой.

Не успела Кисара подумать о девушке-паладине, как услышала ее голос:

— Со мной что-то не так? — спросила наследница благородного рода де Лиреф, взглянув на Таллага, застывшего перед ней и смотрящего прямо перед собой. — Эй, что ты… — Лисандра вдруг поняла, что зверолюд смотрит не на нее, а куда-то за ее спину.

Девушка резко развернулась сразу же наткнувшись на колючий взгляд желтых, похожих на волчьи, глаз. Надвигающийся на нее мужчина, закованный в красную броню с накинутой на плечи шкурой, даже не удостоил девушку взгляда. Он лишь бесцеремонно отодвинул ее со своего пути, не утруждая себя попытками обойти паладина Лигеи Благодетельницы или хотя бы извиниться.

— Да как ты смеешь! — Щеки Лисандры вспыхнули. — Все ваше племя напрочь лишено каких-то понятий о правилах приличия, да?!

Так как зверолюд в красной броне даже не обернулся на ее гневную речь, девушка взглянула на Таллага и опешила — зверолюд с открытым ртом смотрел на приближающегося более крупного соплеменника и на его лице отражались противоречивые чувства.

Волчья шкура на широких плечах воина дернулась, и он остановился в каких-то двух шагах от Таллага. Мужчины молча стояли друг напротив друга и лишь завывающий ветер играл их волосами.

Заинтересованная Лисандра приблизилась, глядя на зверолюдов, буравящих друг друга пристальными взглядами.

— Они что, знакомы? — спросила шепотом паладин у Исель, но темная эльфийка лишь пожала плечами.

— Первый раз вижу этого, — Калеос положил руку на рукоять кинжала, немного сместившись в сторону и встав так, чтобы спину незнакомца и его ничего не разделяло.

— Мне он, тоже, не знаком. — К эльфийке и Лисандре подошла Кисара.

Воин в красной броне прорычал что-то на наречии своего племени и Таллаг ответил ему на том же языке.

Неожиданно незнакомый друзьям Буревестника зверолюд весело хохотнул и в неуловимом порыве стиснул Таллага в крепких объятиях, приподняв того над землей. Выпущенный им шлем с обломанным рогом звякнул о землю.

Калеос рванулся было на выручку другу но, увидев, как Таллаг улыбается, застыл на месте, растерянно вложив в ножны кинжал.

— Разорви меня Урсула! — Пророкотал воин в красной броне, переходя с родного наречия на правильный общеимперский, пусть и с грубым акцентом свойственным зверолюдам.

Поставив Таллага на землю и, положив мощные руки ему на плечи, он принялся оглядывать соплеменника, не пряча радостной улыбки, казавшейся лишней на суровом лице.

— Я думал твои потроха пожрали демоны!

— Это мои слова! — Улыбка Таллага, казалось, достигла заостренных ушей, а на его разноцветных глазах выступили слезы, которые он поспешно смахнул. — Я думал, что навек потерял тебя, брат!

— Брат?! — эхом разнеслись слившиеся в один голоса окруживших зверолюда друзей.

— Ты, правда, не мираж этой проклятой земли? Ты, действительно, Скар?! — Таллаг, казалось, не замечал ничего происходившего вокруг.

— Из плоти и крови! Как и ты! — Тот, кого Таллаг назвал братом, с силой встряхнул зверолюда и разразился новым приступом хохота и его родич смеялся вместе с ним.

— Так-то они даже чем-то похожи, — пробормотала Лисандра, глядя на мужчин.

— Даже очень, — согласно кивнула Исель.

— Клянусь Праматерью, Тал, мы с Аишей думали, что ты сгинул в проклятом разломе! — Голос Скара больше напоминал рык дикого зверя. — Лишь спустя несколько зим до нас дошел слух, что какой-то паренек улизнул через врата и привел храмовников на помощь! Мы не знали ты это или нет, пытались отыскать, но Светлые земли слишком велики, чтобы найти того, кто потерялся в них!

— Аиша жива?.. — Таллаг чуть не плакал. — С сестрой все в порядке?!

— Да что станется с этой лисой?! Она чует опасность лучше любого. Не позови она меня тогда в лес за ягодами, и мы бы сами послужили закуской темным тварям!

— Быть этого не может… — Буревестник замотал головой. — Мне сказали, что никто не выжил.

— Да ну? — Внезапно Скар отвесил брату такую затрещину, что тот едва устоял на ногах. — Похоже, что я мертвец или мне как следует навалять тебе, как в детстве?!

— Уж твои удары я ни с чем не спутаю! — Потирая ушибленную голову, Таллаг улыбнулся, в его глазах не было ни тени обиды. Он открыл было рот, но, заколебавшись, не проронил ни звука.

— Ты что, рыба? Чего глаза пучишь, да рот разеваешь? — Склонив голову набок, Скар взглянул на брата.

— А Аиша, с ней все в порядке? — спросил, наконец, Таллаг с надеждой в голосе.

— Я же сказал, что она та еще лиса! Наша с тобой ненаглядная сестренка нашла себе знатного ухажера и, если не ошибаюсь, уже должна была разродиться благородным потомством! Живет где-то в столице, в центре города Ариард, прохлаждается в богатом поместье!

— Невероятно… — Таллаг выглядел одновременно и обрадованным и растерянным.

— Урсула хранит своих щенков, как и положено заботливой матери, — Скар сгреб брата за плечи и свободной рукой взъерошил его волосы. — Я уже начал молиться ей о том, чтобы она согрела тебя под своим боком во время вечной зимы, а тут ты, целый и невредимый являешься в это, забытое Праматерью, место, да еще в сопровождении четырех красоток! — Зверолюд, наконец, удостоил остальных веселого взгляда. — Хотя эта вот — так себе, — доверительно шепнул он Таллагу, указывая пальцем в сторону Калеоса.

— Я, вообще-то, мужчина и мое имя — Калеос, — смутился темный эльф, сбрасывая капюшон. — Хотя мы с сестрой похожи и я, признаться, привык, что нас иногда путают, особенно со спины или если не видят лиц…

— Кровь Урсулы, парень! — воскликнул Скар, перебивая темного эльфа, и удивлено воззрившись на него. — Коли ты мужик, а каждый встречный путает тебя с девицей, клянусь даром Праматери, это не то, к чему стоит привыкать! — Он вновь повернулся к брату. — Остальные-то хоть это… нормальные или я так долго топтал Потерянные земли, что забыл, как выглядят женщины?

— Мы, между прочим, все слышим! — Лисандра гордо выпятила грудь, смело глядя в глаза зверолюда в красной броне. — Я, паладин Лигеи Благодетельницы, леди Лисандра Ноэлль де Лиреф и я не потерплю, чтобы какой-то там…

— Больше молчи и меньше задирай нос — цены тебе не будет! — Скар обошел вокруг задыхающейся от негодования Лисандры, пристально разглядывая ее.

— Да как ты смеешь?! — Не выдержала девушка.

— Смею что? — не понял зверолюд.

— Так бесстыдно разглядывать меня! Животное! — Лисандра прикрылась руками, словно была обнажена, хотя полный латный доспех надежно скрывал ее стройное тело.

— Чего тут разглядывать? — искренне удивился Скар. — Здесь же одни железяки! Хотя… — он зашел за спину девушке и приподнял ее плащ. — У тебя отличный, сверкающий крепкий бронированный зад! — Расхохотавшись, он с силой хлопнул девушку ладонью чуть ниже спины, отчего та сделала несколько шагов вперед.

— Теперь я точно узнаю брата, он совсем не изменился, — пробормотал Таллаг.

— Ах ты!.. — разгневанная Лисандра схватилась было за рукоять меча, но, неожиданно оказавшийся прямо перед ней Скар, положил свою ладонь сверху на ее руку и девушка, как ни пыталась, не смогла вытащить клинок из ножен.

Хищно усмехаясь, зверолюд приблизил свое лицо к лицу Лисандры и шумно втянул ноздрями воздух у ее волос.

— Женщины, — на лице Скара появился легкий оттенок мечтательного выражения. — Вас хоть в помои окуни, а все равно пахните приятно.

— Что? — Лисандра застыла, услышав слова зверолюда. Он даже забыла о своем недавнем желании проткнуть его мечом. — Если это комплимент, то он самый странный из всех, что я слышала за свою жизнь.

— Не понимаю о чем ты, — уже не глядя на Лисандру, Скар принялся разглядывать Кисару и Исель. Оглядев девушек с головы до ног, он снова повернулся к брату:

— Так какая из них твоя? — спросил он. — Эта? — Скар ткнул пальцем в сторону темной эльфийки.

— Да ты сама проницательность, — без особого восторга произнесла Исель. — В точности, как твой брат. Мы все здесь просто друзья.

— Это ты нас сейчас оскорбила? — не понял Скар, нахмурившись. Резко сменившееся настроение угрожающе выглядящего воина заставило эльфийку добавить:

— Просто указала на вашу с родственником схожесть.

— Ну так мы же братья, как иначе? — вновь развеселившийся зверолюд подпрыгнул к Таллагу и, ухватив его за плечо, потянул за собой. — Разорви меня волчица, чего мы все стоим у ворот?! Пойдемте, будем праздновать!

— Но мы должны… — Лисандра попробовала заступить Скару дорогу, но тот, ловко увернувшись, ухватил ее за тонкую талию, увлекая за собой. Броня паладина звякнула о нагрудник зверолюда. — Меньше слов, больше дела! Друзья моего брата — мои друзья! — обернувшись, Скар встретился глазами с Кисарой и южанка вздрогнула.

— Куда ты ведешь их? — вдруг прозвучал глухой и серьезный голос.

— А кто ты такой, чтобы спрашивать? — ответ Скара больше напоминал утробный рык горного волка, готовящегося к схватке. Выпустив брата и Лисандру, зверолюд резко развернулся, с вызовом глядя на приближающегося к нему Колда.

— Рыцарь — защитник ордена Гирита, — невозмутимо ответил храмовник. — И, волею пастыря Алектиса, я в ответе за тех, кого ты собрался увести.

— А?!.. — Подойдя вплотную к бездушному, Скар уперся своим нагрудником в его и, снизу вверх, уставился в глаза монаха, на голову превосходящего его в росте. — Собрался помешать мне?

— Все зависит от того, как ты объяснишь мне происходящее.

— О! — улыбка Скара вышла жуткой. — Я просто мастер в объяснениях. Сейчас я…

— Прекратите! — Лисандра решительно оттолкнула мужчин друг от друга. Точнее она попыталась это сделать, но сил девушки не хватило на то, чтобы сдвинуть с места свирепеющего зверолюда и огромного, словно ониксовая скала, храмовника.

— Брат нашего друга, просто хочет представить нас своим друзьям. Этого требуют хорошие манеры, тактичность и этикет! — не сдавалась паладин.

— Что за бред, ты, странная женщина, постоянно несешь? — Поморщившись, Скар посмотрел на Лисандру. — Что там требует? Кто? От кого?!

— Я пытаюсь избежать конфликта! — быстро пояснила Лисандра.

— Кого?! — снова не понял зверолюд. — А! Кровь Волчицы, ну тебя с твоей нудятиной и тебя с твоим занудством! — Скар отмахнулся от паладина и храмовника. — Мы сегодня отмечаем возвращение моего брата, а вы, если хотите, или идите с нами или проваливайте, пока я не рассердился!

Колд, несколько мгновений смотрел на зверолюда, легко выдерживающего его тяжелый взгляд и отвечающий гиритцу точно таким же.

— Я присмотрю за вами, — наконец произнес храмовник и Лисандра облегченно вздохнула. — Мы отправимся в путь, когда мои братья разберутся со своими делами и, полагаю, у вас есть эта ночь и, возможно, время до следующего полудня.

— Да это же целая прорва! — Обрадовался Скар, мигом забыв о недавнем раздражении. — Давайте все за мной!

— Что за невыносимый мужлан?! — пораженно глядя в след Скару, спросила Лисандра у поравнявшихся с ней друзей. — Он еще хуже, чем Таллаг!

— Их племя всегда было прямым и честным, как с собой, так и с окружающими. — Ответил Калеос и его сестра согласно кивнула. — Зверолюды сражаются яростнее всех, смеются громче всех и скорбят искреннее многих, хоть и прячут слезы за злостью.

— Однако манер это им не прибавляет, — фыркнула Лисандра, немного смягчившись.

— Брат Таллага и так оказал нам честь, — парировала Исель.

— Чем же? — искренне изумилась паладин. — Своей грубостью и дерзостью?

— Ты же заметила, что он перешел на общеимперский? — Продолжила Исель. — Зверолюды поступают так, только когда считают присутствующих достойными. В остальное время они общаются на своем языке, не заботясь о том, понимают их остальные или нет.

— К тому же он назвал нас друзьями — это очень широкий жест со стороны зверолюдов. Друзья для них почти что родичи, родственные души, так сказать. — Вновь подключился к разговору Калеос. — Так как Таллаг родич Скара, и он не опроверг слов Исель о том, что все мы друзья, его брат счел нас достойными стать и его друзьями тоже. Он даже пригласил нас разделить с ним хлеб, а это признак уважения в их племени.

— Послушать вас, так этот невежда оказал нам всем честь. — Пренебрежительное выражение еще не покинула лица Лисандры, хотя ее глаза перестали быть такими холодными, как раньше. — Ты тоже согласна с ними? — Она взглянула на Кисару.

— Брат Таллага знает о моем даре, — ответила южанка. — Я видела это в его глазах, он почувствовал во мне толику демонической крови, но, несмотря на нелюбовь зверолюдов к порождениям Скверны, он смотрел на меня, как и на остальных. Для таких как я и Миаджи, это многое значит.

Закатив глаза, Лисандра обреченно вздохнула:

— Похоже, что теперь в нашей компании будет не одно дикое животное, а целых два.

Спустя несколько десятков шагов, паладин оказалась неприятно удивлена:

— Не одно, а два… Ха… — Лисандра, сейчас напоминавшая фарфоровую куклу с большими, широко открытыми глазами, в которых читалась полная растерянность, смотрела прямо перед собой. — Стая диких зверей… ха-ха, — голос девушки не выражал никаких эмоций. Тупо моргнув, она медленно обвела потерянным взглядом более двух десятков зверолюдов, разбивших лагерь у внутренней северной стены крепости Вечного Бдения.

Лисандра, лишившаяся дара речи в тот момент, когда увидела отряд Скара, совершенно потеряла счет времени. Она начисто пропустила, как вожак зверолюдов перечислял имена своих бойцов, а те, в свою очередь, приветливо кивали гостям, с любопытством разглядывая их.

— Хагран Шепчущий — наш старый шаман! — Скар представил последнего из соплеменников: далеко не молодого зверолюда с седыми, заплетенными в несколько кос волосами и клочковатой бородой. Он зябко кутался в шкуру какого-то белого зверя, украшенную странными символами, нанесенными, вроде бы кровью.

Что-то влажное и липкое коснулось щеки Лисандры и та, вздрогнув и сбросив оцепенение, отшатнулась от огромного волка, нависшего прямо над ней и добродушно тыкающегося своей клыкастой мордой ей в лицо. Разочарованно буркнув, животное снова потянулось к девушке, пытаясь лизнуть ее длинным розовым языком.

— Эй! Перестань! — Брезгливо кривясь, Лисандра замахала на волка руками, побоявшись трогать хищника и недоумевая, каким образом она умудрилась не заметить рядом с собой такую громадину. — Кыш!

— Карт, хграу! — прикрикнул на волка один из зверолюдов сидящих у костра — черноволосый мужчина, с бородой, заплетенной в тугую косу и пронзительными, зелеными глазами. Перебитый нос добавлял суровости его хмурому, но доброму лицу.

Волк недовольно засопел, но послушно отошел прочь, улегшись прямо у стены, по соседству с дремлющим медведем.

— Снова твой зверь бродит без присмотра, Аун? Вечно ты и Тальви отпускаете их шляться, где ни попадя. — Скар покосился на устраивающегося поудобнее волка. — Если он снова навалит кучу, меж палаток ариардцев те будут просто в бешенстве!

— Я на это и рассчитываю! — Весело улыбнулся мужчина, поправив висящий за спиной колчан со стрелами.

Только сейчас Лисандра обратила внимание, что у зверолюда на коленях лежит довольно большой и тугой для обычного человека лук, украшенный черепом какого-то животного.

— Карт просто учуял кое-кого сладкого и решил познакомиться поближе! — хмыкнул высокий и мускулистый зверолюд, точивший широкий обоюдоострый топор и подмигнул Лисандре.

По мнению девушки, этот мужчина напоминал медведя — такой же большой и мощный, заросший бурыми волосами, с руками — лапами и длинными клыками.

— Обидишь ее, и я живо напомню тебе, кто здесь вожак, Бриор! — прорычал Скар, которого, казалось, нисколько не смущал тот факт, что мужчина с топором был гораздо выше и мощнее его, телосложением напоминая монахов — гиритцев. — Мой брат сказал, что эти люди — все равно, что его родичи и, будь я проклят, если позволю хоть кому-то навредить им, пусть даже это окажется кто-то из вас.

— Да я же не со зла, Скар, — пробасил Бриор.

— Поэтому я сейчас просто предупреждаю тебя, — резко ответил Скар и его собеседник кивнул:

— Больше не повторится.

— Они не ладят? — шепотом спросила Лисандра, боком приблизившись к Таллагу.

— Здесь дело в другом, — так же тихо ответил ей зверолюд. — Брат сразу обозначил ваше положение и твердо заявил о том, что все мы под его защитой. Никто из стаи не пойдет против вожака.

— Прямо как звери, — пробормотала Лисандра, глядя, как Скар уже с улыбкой общается со здоровяком Бриором.

— Мы и есть звери, — слух у Скара, действительно, оказался звериным. — Все мы братья из выводка Праматери волчицы и гордимся этим!

Собравшиеся у костра зверолюды согласно взревели, чем переполошили солдат Ариарда, начавших выглядывать из своих палаток.

Краем глаза Кисара заметила, как нахмурился Колд, тенью застывший чуть позади нее.

— Давайте, гости — не стойте, сегодня мы будем пить и есть, ведь завтра, возможно, наш последний день! — Скар широким жестом указал стоявшим на шкуры, расстеленные прямо на земле. — Следует отметить воссоединение семьи, ведь никто не знает, когда Урсула призовет нас на вечную спячку в своих лесах! — Он взял у одного из зверолюдов кожаный бурдюк и протянул его Таллагу.

— Я, пожалуй, пойду, — Кисара не знала, почувствовали ли остальные зверолюды ее связь с Бездной, но она не хотела причинять им неудобства.

— Не городи ерунды! — скрипучим голосом произнес Хагран Шепчущий, жестом указывая девушке на свободное место. — Ты гость нашего вожака, а если он считает тебя другом, то и мы поступим так же!

— Или ты считаешь, что дети Волчицы испугаются той, что может повелевать демонами? — рассмеялся сидящий рядом со стариком мужчина, по словам Скара, являющийся учеником шамана.

Он носил имя Аркис Зовущий Шторм и был совсем еще молодым светловолосым и улыбчивым парнем, с короткими клыками и слегка раскосыми, веселыми глазами фиалкового цвета, выделяющимися на открытом лице.

— Отбрось свои страхи и лучше выпей с нами! А если, захмелев, нечаянно вызовешь парочку-другую тварей, так мы враз с ними разделаемся!

Окружающей одобрительно загудели. Но не сводящий с южанки глаз рыцарь — защитник Колд, наоборот, нахмурился.

— Скар, — голос Хаграна напоминал карканье ворона. — Ты так и не назвал нам имена гостей.

— Да кто бы их еще знал? — Беззаботно улыбнулся вожак зверолюдов. — Чай не без языков, сами назовутся, так? О! — указав пальцем в сторону все еще стоявшей Лисандры, Скар продолжил, — Вот эта вот какая-то знатная девка, со сложным именем и глупыми мыслями, которые она часто изрекает и считает мудрыми! Она знает кучу сложных слов и ставит себя выше остальных. Это очень весело и смешно! — Подвел он итог своему живописному описанию, вогнавшему Лисандру в краску. — Как там тебя зовут? — Приобняв девушку за плечо, спросил Скар. — Лиса?

— Лисандра Ноэлль де Лиреф, — сконфужено пробормотала паладин, но, встряхнувшись, гордо вскинула голову. — Я представительница знатного рода и паладин Лигеи Благодетельницы! — гордо выпалила она, сбрасывая с плеча руку воина но, подобное заявление не слишком-то впечатлило зверолюдов.

— А когда молчит — кажется милее, — старый шаман сокрушенно покачал седой головой. — Сложно ей будет мужа найти, с таким-то языком.

— Я Таллаг Буревестник, брат Скара из гильдии Крылья Удачи, — Таллаг уже успел наполовину опустошить бурдюк и теперь предоставил заботу о нем Калеосу.

— Исель, — коротко представилась темная эльфийка. — А это Калеос, — указала она на сидящего рядом брата и тот, наконец, оторвавшись от бурдюка, поднялся и кивнул, вытерев рот тыльной стороной ладони.

— Он, кстати, мужик, — деловито вставил Скар и, как показалось Кисаре, удивил этим заявлением нескольких из своих соплеменников.

— Кисара Шаэли, — робко вставила южанка, тронутая столь теплым отношением такого сурового племени, как зверолюды. — Я так понимаю, все вы поняли, кто я.

— Это не имеет значения! — Скар принял из рук одного из воинов наполненный хмельным медом рог. — Ты, прежде всего, наш гость! — С этими словами он протянул южанке рог и та, понимая, что ей оказывают честь, не посмела отказаться.

Вязкий, немного пряный и терпкий напиток сладкой горечью обжег горло девушки, приятной волной тепла растекшись по телу, и разом прогнав терзающий его ночной холод.

— Благодарю, — Кисара попыталась вернуть наполовину опустошенный рог, но вожак зверолюдов покачал головой:

— Нужно выпить все. — С кривой усмешкой произнес он.

— Думаю, что нет, — вмешался в разговор до сих пор молчавший Колд.

— А я думаю, что тебе не нужно думать и, уж тем более, указывать мне, что и кому говорить, — Скар мгновенно напрягся. Острые клыки показались из под губ зверолюда.

— Вы же знаете, кто она. Если демонолог потеряет контроль, — стоявший в тени рыцарь — защитник приблизился к костру и блики пламени заскакали на его черной броне.

— Мой брат верит ей, значит, и все мы верим ей. — Непреклонно стоял на своем Скар. — Если она хочет пить — пусть пьет столько, сколько сможет!

Прежде чем Колд успел ответить, Кисара произнесла:

— Все будет в порядке, — она за несколько глотков опустошила рог и под пристальными взглядами перевернула его, продемонстрировав, что внутри не осталось ни капли.

Зверолюды одобрительно загудели.

— Тебе тоже следует назваться, если хочешь остаться у нашего костра, — старый шаман, подслеповато прищурившись, заглянул Колду в глаза.

Рыцарь — защитник промолчал, отступив на несколько шагов назад так, чтобы свет от костра не дотягивался до его массивной фигуры.

— Просто еще один гиритец, — Скар беззаботно махнул рукой в сторону монаха. — Что с него взять?

— Только треп, да излишек заносчивости! — Поддержал вожака ученик шамана.

— Таковы верования людей, Аркис, — важно заметил Хагран Шепчущий, поглаживая седую бороду и дымя длинной трубкой. — Таковы сами люди.

— Это неправда! — Лисандра резко вскочила со своего места.

Она, как представительница знатного рода, не могла оскорбить даже такое невоспитанное племя, как зверолюды, поэтому, следуя примеру Кисары и совету Исель, также опустошила предложенный кем-то из воинов рог.

Однако паладин устала с дороги и не ела с полудня, так что крепкий хмельной напиток возымел гораздо большее действие над ее усталым телом, чем она рассчитывала. Щеки девушки раскраснелись, в глазах появился влажный блеск, а в душе разгоралась целая буря неконтролируемых эмоций.

— Не стоит!.. Ик! — Лисандра зардевшись еще сильнее, прикрыла рот ладонью. — Простите. Так вот — не стоит столь неуважительно отзываться о верованиях других!

— Так почему гиритцам можно считать нашу богиню, как они говорят, ересью, а нам нельзя и слова молвить о ваших богах? — хитро прищурился старый шаман.

— А? — вопрос Хаграна поставил Лисандру в тупик. — Ну…

— Что, благородная, кончились умные слова? — весело осведомился Скар.

— Вовсе нет, — смутилась Лисандра. — Лигея Благодетельница завещала всем нам с уважением и почтением относиться друг к другу. Все мы должны жить в мире и согласии, оберегая Светлые земли от Скверны! За это радеют паладины ордена Лигеи!

— Скука, — вынес свой жесткий вердикт Скар, сделав солидный глоток и отбросив опустевший рог, который ловко поймал один из воинов и сразу же наполнил снова.

— Скука, — согласился с вожаком Бриор.

— Еще какая, — хмыкнув, кивнул еще один зверолюд, имя которого Лисандра не запомнила.

— Что скучного в мире и процветании? — искренне удивилась паладин.

— Хм, — Скар нахмурился. — Может мир и процветание? — осклабившись, спросил он у девушки.

— Но… Это же прекрасно, когда все находится в гармонии и… — Лисандра замолчала, так как Скар поднес палец к ее губам, словно запечатывая их.

— О чем ты говоришь, женщина? — тихо произнес вожак зверолюдов, но в наступившей тишине его слова прозвучали довольно громко и даже угрожающе. — Гармония? — Скар презрительно сплюнул и, вряд ли случайно, выбрал для плевка именно ту сторону, где стоял рыцарь — защитник. — Не хочу расстраивать тебя, но оглянись, — мужчина развел руками. — Собрались бы мы здесь, если бы все жили в мире и достатке? Этого мало? Выгляни за Стену, и ты увидишь, как эта твоя гармония скалится на тебя из-за мертвых деревьев Потерянных земель. Недостаточно? Взгляни на врата в Бездну и на тварей, что лезут из них. Заберись в горы или углубись в леса и встреться с кровожадными чудовищами, что прячутся там. Отыщи руины старых городов и спроси у демонопоклонников, что они думают о твоей гармонии.

Нахмурившиеся зверолюды кивали, в знак согласия со словами своего вожака, а тот продолжал:

— Не молитвы, и не добро твоей богини спасут этот мир. Только битва! Скверну следует выжигать раскаленной сталью и только так!

— Мы не сможем очистить наши земли, если не очистимся сами! — запальчиво ответила Лисандра, приблизившись к зверолюду. — Сердце Лигеи открыто для всех, кто готов встать на путь искупления!

Девушка указала на свою грудь, где на нагруднике был выгравирован символ богини — благодетельницы: четыре треугольника, расположенных в виде креста и похожих на лепестки распустившегося цветка, в центре которого располагался алый камень, символизирующий сердце Лигеи, одинаково открытое всем четырем сторонам света.

— Без молитвы нам не обрести душевный покой! Вы сами! Ты сам! — она ткнула пальцем в широкую грудь Скара. — Разве ты не молишься своей богине?

— Мы почитаем Праматерь, — Скар оскалился, в пляшущем свете костра став похожим на пугающую смесь человека и волка, со своими желтыми глазами и клыками. — И я сам молюсь ей, но не так как вы, люди, молитесь своим богам. Матери Волчице не нужны слова, не нужны ей и щедрые подношения, и коленопреклоненные церемонии, не за этим она породила на свет своих щенков. Я молюсь ей, но молюсь так, как велит мне сердце. Поле битвы — мой алтарь! Пролитая кровь, что утолит великий голод Праматери — вот моя молитва! — Скар залпом осушил очередной рог, протянутый ему одним из воинов.

Одобрительный вой поднявшихся со своих мест зверолюдов, оглушил Лисандру.

— Но нельзя же убивать, ради самой жажды убийства! Это же… — паладин поначалу не решилась произнести слово, уже готовое сорваться с ее губ и за нее это сделал Колд:

— Это зверство, — жестко произнес рыцарь — защитник, снова приблизившись к костру. — Этим зверям не понять стремлений светлых богов, паладин, бесполезно спорить с ними. Гирит Защитник велит нам…

— Да — да, — перебил храмовника Скар. — Все мы знаем, что ты сейчас скажешь, бездушный. Все вы говорите одно и тоже и поэтому не нравитесь нам: без устали твердите, что вы — щит вашего бога, в то время, как сами постоянно прикрываетесь им!

— Не смей!.. — В голосе Колда впервые проявились человеческие эмоции.

Лисандра почти физически ощутила волну праведного гнева, что исходила сейчас от гиритца.

— Не богохульствуй! — процедил сквозь зубы рыцарь — защитник, широко шагнув в освещенный костром круг.

— Думаешь напугать меня, храмовник? — широко и неприятно улыбаясь, Скар подошел к монаху вплотную.

Оскалив длинные клыки, не мигая, он глядел в холодные глаза собеседника.

— Посмотри, гиритец, посмотри на меня и моих братьев по крови — у нас нет ни дома, где теплится очаг, ни семьи, что ждет нас и которую мы могли бы защищать от безумных орков или от тварей, скрывающихся в горах Великого Хребта или во тьме Застывшего леса. Нам некого оберегать от зла, таящегося в темных уголках нашей родины, острова Стаи. Нас там никто не ждет! У нас ничего нет, кроме наших жизней. Все что мы имеем — ты видишь сейчас перед собой, и всех нас ждет лишь один исход — смерть. Она придет за нами сейчас, сегодня, завтра, через несколько лун или даже зим — не важно. Важно лишь то, как мы встретим ее. Важно то, как Праматерь Урсула, великая Волчица, посмотрит на нас, когда настанет время, и мы предстанем перед ее взором.

Лисандра слушала Скара, открыв рот, как и все, кто пришел с ней к костру зверолюдов. Только Колд, по-прежнему, взирал на воина сверху вниз, с тщательно сдерживаемой злостью. Но Скара это не интересовало, он продолжал говорить:

— Недавно мы пришли из-за Стены, гиритец. Всего лишь пять лун назад, нас было больше трех десятков. Десять наших братьев навсегда осталась в Потерянных землях. Они сгинули там и память о них, скорее всего, умрет вместе с нами. Мы помним, и всегда будем помнить их, но мы не скорбим о павших. Они ушли достойно и мать Волчица с радостью примет их. Мы дети Урсулы, мы рождаемся и живем ради битвы. Мы погибаем в крови, окруженные побежденными врагами, как и надлежит выводку Праматери. Мы смело идем вперед! К смерти и славе!

— Сквозь ливни крови! — Единый рев зверолюдов поддержал боевой клич своего народа, сорвавшийся с уст их вожака, Скара Кровожада.

— Мы не отступаем и не бежим, мы умираем с оружием в руках и великая Праматерь, глядя на деяния своих детей, улыбается нам. А что ваш бог, гиритец?

От улыбки Скара у окружающих по спине пробежали мурашки. Вожак зверолюдов ткнул Колда пальцем в нагрудник, и сталь гулко ударилась о сталь.

— Этот Гирит, он хотя бы иногда смотрит в вашу сторону?

Потрясенная неожиданной речью Скара, Лисандра уже готова была броситься между ним и гиритцем, чтобы предотвратить, казавшееся ей неизбежным кровопролитие. Но, совершенно неожиданно, храмовник отступил, отведя взгляд.

— Даже если Гирит и не смотрит в мою сторону, — прошептал Колд. — Мне достаточно того, что я могу обратиться к нему в своем сердце. Сам я слаб, но силен именем его и величием его власти. — С этими словами, монах развернулся и скрылся в сгущающемся ночном сумраке.

— Чего это он? — Скар, ожидавший от храмовника чего угодно вплоть до боя, но никак не ухода, озадаченно моргнул. — Странный какой-то… — зверолюд пожал плечами, повернувшись к сидящим у костра. Хмурое выражение покинуло лицо Скара, и на нем появилась веселая ухмылка. — Да и Бездна с ним! Лучше скажите, почему мой рог до сих пор пуст?!

Сквозь пространство

Лисандру разбудил шум, доносящийся откуда-то издалека. Он не был громким, но отдавался ударами колокола центрального собора Ариарда в больной голове паладина. С трудом разомкнув тяжелые веки, Лисандра открыла глаза и увидела мутное окно, в которое без устали бился дождь. Но вовсе не удары капель по стеклу и подоконнику разбудили девушку, из-за окна то и дело доносился шум, приглушенные голоса и странный скрежет.

Паладин озадаченно моргнула. Звуки снаружи не могли послужить причиной ее пробуждения. Она проснулась от чего-то другого.

Тук-тук.

Только сейчас девушка поняла, что лежит на постели в тесной комнатке, пропитанной запахом хмельного меда. Попытавшись вспомнить, как она очутилась в этом месте, Лисандра быстро поняла, что ее попытки тщетны. Все происходящее вечером словно скрывал какой-то туман.

Тук-тук.

— Дверь? — девушка несколько раз моргнула, пытаясь отрешиться от головной боли, сухости во рту и непривычного чувства растерянности.

Непрерывно ругая себя за неумение пить и проклятое упрямство, вкупе с нежеланием оскорбить зверолюдов отказом от трапезы, паладин попыталась встать и не смогла сдержать стона — все тело ныло и болело, словно после участия в рыцарском турнире после прямого удара копья противника и падения с лошади.

Тук-тук.

— Кого там еще демоны принесли! — злой рев раздался совсем рядом с Лисандрой, и она едва не упала с кровати, когда тонкое и колкое одеяло рядом с ней стремительно дернулось, и из-под него появился взъерошенный черноволосый мужчина, в котором девушка с ужасом узнала Скара.

— Постучишь еще раз, и я забью свой кулак тебе в глотку, да так глубоко, что пощекочу брюшину! — продолжал угрожающе рычать вожак зверолюдов.

Скар рывком вскочил на ноги, и девушка увидела его покрытое шрамами и татуировками мускулистое тело: угловатый змей обхватывал тугие жгуты мышц и тянулся от левой руки до самого плеча, где перебирался на грудь, когтистой лапой касаясь бычьей шеи воина.

— А… — вот и все что смогла сказать паладин ордена Лигеи Благодетельницы при виде почти обнаженного мужчины с которым проснулась в одной постели.

— А, — эхом повторил Скар, на котором были лишь короткие штаны, повернув косматую голову и изумленно уставившись на девушку.

Немая пауза продолжалась несколько мгновений, затем Лисандра проворно подобрав ноги, забилась в угол кровати, уперевшись в ее деревянную спинку и стену комнаты.

— Ч-ч-что ты тут делаешь, дикарь! — задыхаясь от смешанных чувств, выкрикнула девушка, скомкав почти все одеяло и прикрывшись им словно броней. Сгорая от стыда, девушка поняла, что на ней самой лишь тонкая ночная сорочка, а ее броня лежит в дальнем углу комнаты.

— Спал… наверное, — Скар огляделся, озадаченно почесав голову. — А где это я? — уже спокойней спросил он у паладина.

— Откуда я знаю?! — Взвилась Лисандра. — Почему ты спал со мной?!

— О! — многозначительно изрек зверолюд. — Не знаю, — честно признался он, пожав широкими плечами. Девушка только сейчас заметила родимое пятно в форме клыка с левой стороны его груди — знак избранного Урсулой воина, которого жестокая богиня наградила безудержной яростью, вторым ее даром своим детям. Вокруг родимого пятна у зверолюда было вытатуировано изображение волчьей головы, а изображение клыка, охваченного темными линиями, точно вписывалось в разинутую пасть зверя.

Тук-тук.

— Разорви тебя медведи! Сколько можно стучать, проклятье на твою пустую голову! — Спрыгнув с кровати, Скар мощным прыжком приблизился к двери. Покрытые рисунками мышцы на теле воина пришли в движение, словно оживляя угловатые изображения зверей и рун.

— Подожди! — Выкрикнула Лисандра, но было уже поздно — одним сильным рывком зверолюд распахнул дверь, без труда сорвав крепления, удерживающие внутренний засов.

— Э-э-э… — стоявшая за дверью Исель, не мигая, смотрела на полуголого взбешенного зверолюда, возвышавшегося над ней. Глаза темной эльфийки удивленно округлялись.

— Я думал это из соседней комнаты, — появившийся за спиной сестры Калеос был удивлен не меньше родственницы.

— Какой Бездны вам надо, остроухие?! — Скар сразу вспомнил темных эльфов и, памятуя о том, что это друзья его брата, с трудом смерил свой гнев. Ярость, разгоравшаяся в желтых глазах воина, начала медленно угасать.

Услышав голос эльфийки, паладин начала медленно смещаться в сторону, в надежде, что друзья не войдут в комнату и не увидят ее в столь неподобающем виде. Однако надеждам девушки не суждено было сбыться.

— Это комната Лисандры? — осторожно поинтересовалась Исель. — Мы слышали ее голос.

— Лисандры? — Переспросил Скар. — Так это твоя комната? — Обернувшись через плечо, спросил он у девушки, все еще сидящей на постели.

Лисандра смотрела в одну точку прямо перед собой, щеки ее горели и все, что она смогла сделать — коротко кивнуть и одновременно пожать плечами.

— Мы помешали? — Исель только сейчас, когда Скар чуть сместился в сторону, увидела свою подругу. — Скоро выступаем, а ты вчера перебрала, вот мы и пришли…

— Спасибо, — пробормотала Лисандра, шмыгнув носом. Голубые глаза девушки подернулись слезами.

— Скоро будем, валите отсюда! — Грубо бросил Скар, с силой захлопнув дверь и едва не прищемив ей незваных гостей.

— Эй! — возмутилась было темная эльфийка, в последнее мгновение успевшая отшатнуться назад, чтобы избежать нежелательного знакомства с грубыми досками двери.

— Не стоит, — Калеос решительно удержал сестру за плечо. — Я не знаю, что там у них произошло, но не нужно злить избранного Волчицей, если взбесится — мы ему неровня.

— Но там Лисандра! — попыталась возразить Исель.

— Он не обидит ее, — уверенно произнес Калеос. — Вчера нас приняли, как друзей, а племя зверолюдов свято чтит узы дружбы.

— Да уж, видела только что, — неожиданно Исель хихикнула. — Подумать только, расскажем в гильдии — не поверят! Наша благородная недотрога перебрала меда и что из этого получилось? Ха! Она никогда не умела пить, но чтобы так, — темная эльфийка, продолжая улыбаться, покачала головой. — Ладно, ты прав, они уже взрослые — пусть сами разбираются.

Когда шаги эльфов за дверью начали стихать, Скар бесшумно приблизился к изголовью кровати, замерев напротив плачущей девушки.

— Чего ревешь? — рычащий голос зверолюда звучал настолько доброжелательно, насколько это было возможно, но все равно казался грубым.