Бремя феодала

Глава 6. Semper in motu (продолжение)

Всё закончилось внезапно. Я… Проснулся. Сны, один не проходящий кошмар… И просто р-раз, и закончились!

Рывком сел на кровати, сразу же ощутив от этого действа головокружение. Рывок был сделан на адреналине, и после оного навалилась слабость — оставалось упасть назад, на промокшие подушки.

Сам я был мокрым насквозь, хоть выжимай. Так бывает, когда резко падает высокая температура. Слабость себе объяснил тем же.

— Очнулся! Очнулся! Сеньора, его сиятельство очнулся!.. — женский голосок рядом. В углу сидела и дремала незамеченная мной сразу незнакомая служанка в чепчике и белом переднике. Вскочила, побежала куда-то прочь из комнаты. Не ко мне а от — значит боится меня трогать, сразу на начальство выход.

Комната. Огляделся. Кровать не «графская», без балдахина. Балдахин тут неотъемлемая часть кровати благородного, мода такая. Значит дом не просто не аристократа, но, скорее всего, вообще не богатого человека. Или человека, пытающегося демонстрировать показную скромность — церковь такое приветствует. Размеры комнаты скромные, что подтверждало догадку. Обустройство не роскошное, но, в принципе, явно не крестьянская халупа. Хотя и без изысков. Добротный шкаф. Пол — отёсанные полудоски. На стене — оленьи рога. Рога это серьёзно, это заявочка — охота во владениях благородных для быдла запрещена. Добротный стол. Стены оббиты не сильно дорогой, но тканью, а ткань в средневековье стоила не так уж недёшево по меркам двадцать первого века. Тут это аналог наших обоев, и быдло их позволить себе не сможет. Перед дверью — плотная портьера. Окно распахнуто, в комнату заходит свежий апрельский тёплый лесной воздух, заглядывает яркий утренний свет и слышится щебет мириадов далёких и не очень птиц.

— Где он?! Где?! — раздался за дверью бас моего детинушки, который через пару секунд ввалился внутрь. Подбежал к кровати, бухнулся рядом на колени, прижавшись щекой к моей руке.

— Живой! Живой, родимый! Вашсиятельство, как же мы без тебя боялись! Как же мы за тебя молились!..

Наверное, для человека двадцать первого века это ненормально, когда взрослый огромный качок стоит перед твоей кроватью на коленях и, рыдая, вытирает слёзы тыльной стороной твоей ладони, показывая этим щенячью преданность. Но я уже достаточно Рикардо, чтобы понять местные реалии и лишь умильно улыбнуться.

— Тришка… Пить. Пить дай! — прохрипел я. Голос сухой, я его сразу и не узнал. Хриплый, колючий.

— А как же ш! Как же как же, твоё сиятельство!.. — Трифон подорвался и загрохотал сапожищами по полудоскам. Через десять секунд, через силу, с помощью того же Трифона, приподнявшись, я жадно пил холодную воду, бадья с которой стояла у окна. Зубы не ломило, но вода была прохладной, видно, недавно с колодца принесли. Отчего-то знал, что не простужусь. Больше — не простужусь. Пойду на поправку.

— Рассказывай, — произнёс, наконец, я, отстранившись, пытаясь не упасть, а зафиксировать себя в сидячем положении. Трифон, отнеся к бадье ковш, вернулся и подстелил мне подушки, чтобы я сидел выше без напряга. Заботливый какой! Сказано — цирюльник от бога. По нашему «цирюльник» это фельдшер.

— Так, рассказывай! — А это в комнату ворвался напряжённый смерч в красивом зелёном скромном платье. Платье не было роскошным, уровень горожанки, но вкупе с длинными ушами владелицы, ты и без того понимаешь, что эта знатная сеньора просто не хочет выделяться.

— Дык это… Того! — лаконично сформулировал Трифон, кивая на меня. — Очнулся таки сиятельство!

Эльфийка присела рядом на край кровати, провела ладонью мне по лицу. От её кожи шло покалывание. Типа сканер такой?

— Великие духи! Хвала Земле!.. — облегчённо выдохнула она и добавила что-то по эльфийски, явно нецензурное, но не обидное.

Через час, всё ещё будучи слабым, но уже гораздо более уверенным в себе, я, сидя в кресле за столом, ел горячую пшённую кашу. Не сладкую — тут сахар стоит состояние, как впрочем и мёд, а мёд не является продуктом постоянного потребления, скорее статусная вещь для праздников. Но каша была безумно вкусная Наташа же по пунктам отчитывалась, правда в повествовательной форме.

— Я опоздала, Рикардо! Я всё-таки ценила ваших лекарей выше! Идиотка. — Она снова произнесла пару слов на эльфийском. — Когда вошла, он уже порезал тебе запястье и сливал кровь в специальную чашечку. Пришлось для начала сломать ему руку, после чего вышвырнуть его тело в окно. Благо тут первый этаж, не разобьётся. А потом успокоить двоих стражей твоего друга герцога, уж извини, но одному тоже пришлось сломать руку. Сейчас залечиваю, он не обижается. И твоих друзей успокоить — сотника, другого сотника и самого юного герцога. Ты не смотри, что у герцога под глазом фингал, он тоже не обижается, мы нашли общий язык. Но… — Она сбилась. — В общем, я сама взялась за твоё лечение! — гордо вскинула она носик.

— Ты сказала, что не можешь вылечить это, — вспомнил я лагерь в поле перед отключкой.

— Не могу. — Она согласно кивнула. — Ты называешь это «микробами», я запомнила это слово. А твои люди «духами воды». Это были духи не воды, они летают по воздуху. Но действуют также. Ты их вдыхаешь, и они начинают тебя… Ну… — Её лоб нахмурился в мучительной попытке сформулировать для ребёнка, коим меня считала, сложные медицинские термины.

— Начинают болезнетворную деятельность, — подсказал я, добивая кашу и придвигая большую деревянную кружку с парным молоком — только что из под коровы, жена или дочка хозяина с утра подоила. С соответствующим запахом. Последний раз пил такое у бабули в детстве. Я имею в виду как Рома, конечно же, Ричи часто парным баловался.

— Вот! Точно! Деятельность! — сверкнула глазами эльфа. — Я могу ускорить… Восстановление организма. При ранах. Переломах. Но против этих духов воздуха мой дар бессилен. Это может сделать организм только сам.

Помолчала, качая головой.

— На самом деле их мириады вокруг нас, Ричи. Наше тело борется с ними всегда. И всегда успешно. Но когда мы простываем, заболеваем, организм слабнет, и злые духи получают возможность попасть внутрь, и тогда случается что случается. — Она тяжело вздохнула.

— Сколько я провалялся? — перешёл я к следующему, поставив галочку на причинах болезни. Не злой рок, не отравление, не ранение, и слава богу.

— Пять дней, — ответила она.

От этой цифры чуть не подавился. Поставил кружку на место.

— Войско где?

— В крепости, конечно, — развела она руками. — Этой… Каменной пристани. Пьют и по шлюхам ходят. Твой сотник распотрошил приз, доставшийся от бандитов. Солдатам дал премии и увольнительные, остальное забрал тебе в казну. Никто не возражал. У тебя очень хороший сотник! — Это она о Вольдемаре, с большим уважением. Из уст представительницы древнего народа это звучало солидно. Я был склонен согласиться — я гордился наставником.

Мы, как я уже узнал, находились в домике лесника милях в пяти от города. Тихое место, к которому нельзя подъехать незамеченным. А чтобы народ вокруг не толпился! А ещё, но это только мои догадки, чтобы случись что, быстро эвакуировать в Пуэбло моё тело, без лишней шумихи и политических последствий. Ибо по словам Трифона и Наташи, я был совсем плох.

— Как же я так умудрился-то? — сам себе задал я вопрос.

— Это из-за дара, Рикардо, — скисла она. — Ничего не проходит бесследно. Ты опустошил свой организм недавно, и не единожды. Это хорошо, что ты так делаешь, твои способности растут. Но организм должен привыкать к ним постепенно. А так получилось, что ты… Надорвался, — подобрала она слово. — Твоё тело не успело восстановиться и выработать барьеры от злых духов. Если бы не твой человек, — кивок на сидящего в углу сияющего и пока что молчащего Трифона, — ты бы умер. Не потому, что болезнь была сильна — нет, заболел ты один. Ане будь обессиливания, и ты бы не заметил болезни. Просто… Не надо доводить себя до такого, мой мальчик. Ты юн и глуп, послушайся мудрой эльфы. Береги себя.

— Сколько тебе лет? — не мог не спросить я, пока маза.

— Шестьдесят девять, — последовал убийственно честный ответ.

Кажется, у меня челюсть отвисла. Их год на треть длиннее нашего… Девеносто мать его ей лет!

— Херасе! — только и смог сформулировать я. Паршивка же на мою мимику лишь мило улыбалась.

— Я считаюсь опытной разведчицей, но далеко не самой… Опытной в Лесу, — продолжила она откровения. — Мы живём долго, мальчик. Но у нас своя плата — наши женщины очень редко рожают. А потому нас мало, очень мало, и мы не мечтаем о захвате ваших земель, как пугают ваших детей ваши владетели. Но и к себе вас не пустим — встретим горячим приёмом, если придёте. Мы вынуждены высылать дозоры далеко в ваши владения, чтобы изучать, не готовите ли вы против нас очередной войны. Вот я и ответила тебе на вопрос, что делала в ваших землях. Мы не хотели никого убивать и не планируем нападать. Рыси — дальние разведчики.

— И диверсанты.

— Что?

В местном человеческом не было аналогов этого слова. Пришлось объяснить значение на пальцах.

— Да, spetsnaz GRU, примерно так, — согласилась в итоге она. — Военная разведка.

Ещё через час, несмотря на слабость, я уже смог сидеть у входа в избушку, на лавочке в беседке. Лесничий — это уважаемая должность в феодальном хозяйствовании. Именно он решает, что можно рубить на его подведомственном объекте, что нет, кому можно, кому нет. Крестьянам для растопки нужно собирать хворост (дрова только владетелям), а это тоже через лесничего. Взятки, взятки и ещё раз взятки. Ну и охота, как же без неё — загон зверя, подготовка. Тут охоты бывают редко, ибо Каменная Переправа не бург, а герцогский город, а герцоги у нас далеко, в Овьедо. Но для хороших людей почему бы не сделать приятное за мзду малую? В доме лесничего было всё, что нужно, все условия для содержания больного графа, вот Бернардо меня сюда и повёз. И опять же лес — это место легко охраняется, пространство перед ним просматривается, и если что, можно быстро и незаметно съибацца. Сейчас вокруг дома стояли секреты егерей, где-то ещё на стрёме стояли телохраны, и нам не был страшен даже отряд случайно забредших сюда орков.

— Рикардо! Мальчик мой! — раздался выкрик со стороны калитки. Не услышал, как они подъехали, птичками заслушался. Первым внутрь вбежал Вольдемар, радостный и сияющий. За ним вошли Бернардо, Йорик, Клавдий и несколько человек из сопровождающих.

— Вольдемар, задушишь nahuy! — смог выдавить я, когда наставник сгрёб мою тушку в медвежьи объятия. Затем обнялись с Берни и остальными.

Военный совет учредили прямо тут же. Слуги расстелили скатерть, принесли мужчинам вина (я пил только молоко) и что-то закусить. И офицеры принялись рассказывать.

— Так что двое ушло, — покачал в итоге головой Клавдий. — Третьего нашли через день, умер от кровопотери. Эльфа его хорошо подстрелила. Грамотно. А эти двое. — Он грязно выругался. — И ловить их уже бесполезно. Считаю, страницу пергамента с названием «Быки Басконии» можно переворачивать и поиск сворачивать.

— Логично. Иголку в стоге сена найти можно, но не нужно, — согласился я.

— Иголку в стоге сена? Хых! — усмехнулся с идиомы Йорик.

— Потери? — нахмурился я. Нахмурились и остальные офицеры.

— Один мой. Неосторожно подставился под шестопёр, — продолжил баронский сотник хирда Ингрид. — Шестопёр это такая дрянь, что доспех не пробивает, но… — Он тяжело вздохнул. — И трое тяжёлых, но эльфа сказала, жить будут. Это мне сказали двое лёгких, кого оставили в той деревне возле места битвы. Они сегодня вернулись.

— Тебя оставлять не стали, — продолжил Вольдемар, — повезли в город. Ты был самым тяжелым, хотя без единого ранения. А в городе лекарь… Был. — Он скривился.

— Лекарь! — фыркнул Бернардо Тринадцатый и очень грязно выругался. — Я предложил Таше золото за то, чтобы их лекари поучили наших. Хотя бы нескольких. Она сказала, что донесёт до старейшин, но не обещает. Но я упрошу отца запретить во всём графстве пускать кровь.

— Боюсь, ты оставишь без работы многих лекарей, — усмехнулся Вольдемар. — Ибо они умеют делать только это и ничего более.

— Кровопускание хорошо, когда высокое артериальное давление, — сумничал я, на автомате, и тут же заткнулся — слишком напряжённые и любопытные уставились на меня глаза всех собеседников. Мысленно махнул рукой. — Потом расскажу подробно. Пока же рекомендую не спешить. Иногда можно сделать только хуже. Но тех, кто и правда больше ничего не умеет — гнать в шею. Я у себя тоже так сделаю, никогда лекарским делом во владениях не интересовался.

— Рикардо, ты меня извинишь, но я… — начал Вольдемар и уставил глаза в столешницу. — В общем, как только твой слуга дал тебе лекарство, я взял у него одну коробочку и отправил одному из наших. Гонец сказал, тяжелеет на глазах. Но сегодня утром доложили, что тоже пошёл на поправку. Ведьмино зелье работает.

— Ведьмино зелье? — Это навострил ушки Бернардо.

— ТОЖЕ? — не понял я.

— Твой слуга дал тебе лекарство какой-то ведьмы, твоё сиятельство, — перевёл для меня Йорик. — Граф, как вернёмся, дай и мне с десяток? Мало ли, будут тяжёлые раненые! — загорелись глаза хирдмана.

— Так, что я пропустил? — А это ещё больше напрягся Бернардо.

— Моя лекарка варит особое лекарство, — вздохнув, признался я, думая, как было бы хреново, попади я сюда один, без Мишель-Анабель. Это ж… Капец просто если подумать!

Инфекция. Воздушно-капельная. Типа гриппа? Но пенициллин не действует на грипп. Тогда как?

Не буду заморачиваться и забивать голову, пусть Анабель думает — это её стихия. Одно сам для себя скажу, пенициллин — это антибиотик, хоть как. А кто сказал, что здесь те же инфекции, что у нас? Эволюция этого мира могла быть иной, иные бактерии, иные вирусы. И микробиологию местного мира надо начинать заново, с абсолютного нуля. Лишь с тем исключением, что плесень тут тоже есть, и она как и у нас противостоит бактериям. А значит на какие-то из них «ведьмин порошок» будет действовать, ибо уже действует в местной природе. Вот как-то так.

Теперь риторический вопрос, это меня спасли высшие силы, подкинув подарок в лице лекарки? Или я сам, дав ей добро на опыты и ресурсы для производства пенициллина? Но поскольку вопрос риторический, ответ на него искать не буду.

— Трифона награжу, — сам себе сказал я. — Наташа не сказала, что он дал лекарство. И он сам — тоже.

— Боится, — в усы усмехнулся Вольдемар. — Взял-то без спроса. Он сказал, лекарка его перед отбытием тщательно проинструктировала, что и как делать. А за то, что взял я — я сказал, приношу извинения. — Он склонил голову. — Там ещё с десяток коробочек, а я… Честно скажу, хотел испытать его при ранении. Реальном боевом ранении, а не на крестьянах.

— Мне кто-нибудь подробно объяснит про это лекарство? — начал терять терпение Бетис.

— Бернардо, отпустим сеньоров офицеров — оставайся, расскажу, — умаслил его я.

— …Итак, «басконцы» уничтожены, — констатировал Клавдий, когда эмоциональные вопросы были решены. — «Псы Гримо» по сведениям, которые собрал здесь, находятся в городке Луз-де-ла-Луна, в десятке миль южнее Картагены. Они УЖЕ, — выделил он это слово, — заключили контракт с герцогом и находятся в расположении одной из его армий.

— Интересно, на чьей стороне будет Картагена? — сам себе я задал вопрос, правда вслух. — «Герцогов» или короля?

— Многие просто боятся войны, Рикардо, — задумчиво произнёс Бетис, неожиданно дав мне ответ. — Картагена второй по значимости город королевства. Думаю, герцог просто собирает войска на всякий случай, чтобы его не тронули. Ричи, ты не совсем прав насчёт отца, отец тоже не горит желанием устраивать кровопролитие. И мы хотели нанять несколько отрядов для того же самого — чтобы в случае чего не бояться удара в спину ни с чьей стороны.

Ой какие у меня стали разговорчивые друзья! К худу это или к добру? Это инфа или деза? Не знаю, но пока буду кивать и наблюдать. Бернардо же Тринадцатый продолжал:

— Отец заявил, что на сбор, который объявит король в случае войны, не явится. Нет у него к королю доверия. Но и против него выступать не хочет. Потому наёмники… — Берни прикусил губу, но затем всё-таки сказал то, что я и без него подозревал. — Мы могли оказаться между двух огней, Ричи. Армия твоего отца с юга, гвардия короля из Альмерии с севера. Да, мы хотели наёмников! — воскликнул он. — Много наёмников. Но после того случая в Аквилее… — Снова замялся, подбирая слова. — В общем, удара с юга мы больше не боимся. Но и тебя от участия в заговоре считаю своим долгом предостеречь. «Герцоги», и тут ты полностью прав, ратуют только за свои интересы и вытрут о нас ноги, если победят. А потом придут степняки и… — Бетис провёл рукой по горлу. — И довершат разгром.

— Я ещё не готов к каким бы то ни был войнам, — задумчиво покачал я головой. — Но моё мнение мало кому интересно.

Сотники и Клавдий слушали нас внимательно, молчали. Анализировали, переваривали. То, что разговор при них — не просто так. Их посчитали достойными информации для узкого круга лиц. Теми, кто уже выбрал сторону. Я сомневался только в Йорике, но с другой стороны это типаж странствующего рыцаря, ему нужна доблесть и приключения, и лучше, чтобы он знал, за что воюет. А что предаст… Такие, как он, служат не за деньги. Это псы, верные псы, и служат всегда только самому сильному, самому-самому, кого признают вожаком. И пока он видит вожака во мне. Я не самый богатый, и армия у меня без поправки на фронтиры тоже так себе. Но только я устраиваю в королевстве «движняк», от которого в аду чертям тошно станет. А значит он пойдёт за мной… Пока не сяду в лужу с начинаниями.

— Я знаю, что Авилла готовится к выступлению, — произнёс вдруг Йорик, по моему взгляду на него сделав верные выводы и решив «сотрудничать» ещё более. — Не уверен полностью, но по замку ходили слухи, что моему… Бывшему хозяину сделали предложение перейти под его руку.

— И что старый дурак ответил? — усмехнулся я. Почему-то не был удивлён сему факту.

— А вот это не моего ума дело! — открестился Йорик. — Я всего лишь за сотню отвечал.

А тут скорее всего Йорик не врал. Ибо барон, скорее всего, пока ответ Авилле не дал, «думал», а значит расклады знать вояке незачем.

— Нам надо предотвратить гражданскую войну в королевстве, — выдал вдруг я «умную мысль», но говорил с таким воодушевлением, что сеньоры прониклись. — Клавдий, а что по «Неистовым»?

Претор моего графства вздохнул, нахмурился, но ответ дал.

— Мои сведения двухнедельной давности, но информация могла не измениться. «Неистовые волки» наняты герцогиней Кордобой и отправлены в приграничный портовый городок на Рио-Гранде. Видимо чтобы не бросалось в глаза, для чего их нанимали. Вместо восточной границы герцогства — западная, вроде как войны с Вандалузией опасаются. И «Неистовым» хорошо, чем дальше от Юга — тем меньше им могут приомнить былое. А через пару лет, особенно если начнётся замес в королевстве, никто про это уже не вспомнит.

— Вольдемар, что по сотне? Боеготовность? — решился я. Мысль пришла в голову только что, но, блин, именно сейчас такое может сойти мне с рук. Почему нет? Движение это жизнь! А Феррейросу ничего не будет, лишние пару-тройку недель в осаде посидит. Голод для мозговой деятельности полезен.

— Ну… — Наставник задумался, но тоже отчитался. — Как ты уже знаешь, золото и серебро из казны «Быков» я забрал нам. Тебе, — поправился он. — Так как ты организовал поход и за всё платишь.

— Да, это круто, Ричи! — усмехнулся Бетис, одновременно и поддерживающее, и удивлённо. Тут в походах редко когда главком ведёт войско за свой счёт. В девяноста процентах случаев солдаты кушают, что взяли из дома, одеваются в своё, берут с собой слуг. Естественно, припасы и лошадей (при необходимости) также закупают в дороге на свои. Особенно если ведёшь наёмников, а моя гвардейская сотня это пока ещё не хирд, а наёмники.

— Но воинам пришлось выдать серьёзные призовые, — оговорился он. — Иначе бы началось роптание и бунт.

— Короче, видя, что ты плох, мы выдали им по десять лунариев из приза и отпустили на десять дней, — махом выпалил он без политеса. — Всё равно даже если б ты быстро пришёл в себя, был бы слаб для путешествия. А значит всё равно понадобится время на восстановление. Десять дней — самое то.

— И сейчас они пьют вино и трахают шлюх Каменной Переправы, — закончил, ухмыляясь, Йорик.

— Если надо привести всех в чувство — дай мне сутки, — оговорился Вольдемар. — Но мой совет — восстановись. Если мы тебя потеряем… — Наставник многозначительно помолчал.

— Пусть гуляют, — широким жестом разрешил я. — У нас там Феррейрос осаждён… Ну да ладно, бог с ним, посидят купчишки в осаде.

— А можно и с этого места подробнее? — снова напрягся Бетис. — Про Феррейрос?

— Берни, говорю же, останешься — всё расскажу! — снова отмахнулся от коллеги я. — А пока, сеньоры, у меня такие соображения. На данный момент сложилась уникальная ситуация, каких не бывает и какие просто так возникнуть не могут. Только случайное стечение обстоятельства. А именно, мы имеем на руках документальные подтверждения, свидетельские показания, что некие деструктивные силы, и даже какие именно, являются разбойниками, грабившими на торговых путях королевства, а конкретно моего графства и, возможно, герцогства Бетис. Берни, не спорь, и Бетис тоже пострадал.

— Так и не собираюсь! — воздел руки юный герцог. — Есть свидетели, что это происходило именно на твоей территории? А может это было на юге нашего герцогства? Нет? То-то же. А значит и наша честь запятнана.

— Вот-вот. — Мы понимающе переглянулись и улыбнулись. Я продолжил. — В стране намечается чёрти что. Любое перемещение войск сейчас чревато тем, что один владетель начнёт свалку с другим. Кто-то поддерживает короля, кто-то «герцогов», и малейшая искра разожжёт пожар. А тут мы, с правом ехать по ЛЮБОЙ территории королевства, через ЛЮБЫЕ владения. Понимаете меня?

Сеньоры не понимали.

— Сейчас все слишком заняты подготовкой к войне. Смотрят волками друг на друга. И тут появляется некто, третья сила, которая чешет сквозь территории сопредельных владений и херачит избранные и УЖЕ НАНЯТЫЕ отряды наёмников. Понимаете?

Снова нет.

— Ну сеньоры же! — повысил я голос. — Включайте голову. Они зыркают друг на друга, смотрят на всех волками, а тут два балбеса с двумя с половиной сотнями свободно разъезжают и жарят в королевстве кого хотят, как будто ничего не происходит, как будто бессмертные. Что подумают владетельные сеньоры?

А они подумают: «Йолы палы, иху мать, может мы чего-то не знаем?» И будут думать, какое у всего этого второе и третье дно? При том, что первое дно на виду и придраться к нему нельзя — мы мочим разбойников в sortire.

— Мы ведём себя так, как будто и не намечается никакой войны? — довольно ухмыльнулся Бетис. Кажется, понял. — И ломаем этим сеньорам игру с их альянсами и договорённостями, поскольку все знают, что мы в ТОЧНО курсе приготовлений?

— Угу. — Я кивнул. — И сеньоры подумают, а может ну его к пням, не стоит торопиться? Лучше выждать ещё годик. Ну, не может быть, чтобы за этими балбесами никто не стоял! Да, сейчас у них святой отмаз — татей ловят. Но это в первую очередь демонстрация намерений. А намерения такие, что «мы будем действовать где хотим и как хотим, и вас, сеньоры, na huyu verteli… Не боимся», — поправился я. — С учётом того, что у нас две пограничные и дружественные территории, повторюсь, это повод задуматься.

— Вы не остановите войну, — а это покачал головой осторожный Клавдий. — Она всё равно случится, только позже. У «герцогов» и короля очень давние противоречия.

— А мы и не собираемся её предотвращать, — покачал я головой. — Мы просто выиграем время. Если повезёт — целый год. Год на реформы в графстве, чтобы, если что, выдержать удар степняков собственными силами. А дальше будь что будет.

— Ты называешь это «демонстрация флага», — подсказал Вольдемар, пронзая меня напряжённым взглядом. — Так?

— Да. — Я улыбнулся и откинулся на спинке топчана, отпив большой глоток молока. — Демонстрация флага. Демонстрация, что в стране происходит нечто, чего они не знают. Плевать, что ничего на самом деле не происходит, главное, им об этом неизвестно. Они в жизнь не поверят, что наши две с половиной сотни просто бьют бандитов. А мы им правду не скажем. При этом мы будем шариться по территориям разных владений и сеять панику. Две с половиной сотни это не так и много, но, блин, народ, это очень сильно немало, учитывая, что мы — пограничники!

— Если моё мнение важно, то я поддержу, — первым высказался Йорик. — Война нам не нужна. И кроме нас, южан, это мало кто понимает. А за этот год что-то может поменяться. Сильно поменяться. Например, король о чём-то с сеньорами договорится. Не знаю, так далеко я смотреть не могу, но я не хочу воевать в чужих землях, зная, что мой замок, где моя семья, могут осаждать степняки.

— Поддерживаю! — А это Клавдий. — Рикардо, у нас много дел в графстве, не до королевских разборок. Я буду с тобой, всё, что в моих силах, чтобы помочь — сделаю. У меня много… Друзей в различных городах, — сформулировал он. — Особенно в крупных торговых. Особенности профессии. Я тебе пригожусь.

— Я за, Ричи, — спокойно кивнул Вольдемар. — Надо озадачить сеньоров, какие бы ни были у этого последствия. Но действовать надо очень решительно. Сможете ли вы, юные сеньоры? — Пронзительный взгляд на меня и Бетиса. Бетис стушевался, но лишь на мгновение.

— Я возьму полусотню из Каменной Пристани, как наследник. В деле, считайте, что три сотни.

— Вольдемар, меня ты знаешь, — покачал я головой. — Клавдий даст расклады по Кордове, пара дней чтоб подняться, закупить лошадей и овса… И поскакали. Много там в призе от «Быков» ещё золота?

— До Кордобы и обратно хватит, — словно хитрый пакостный кот усмехнулся в усы Вольдемар.

Когда-то здесь была на самом деле каменная переправа. Мост-не мост, но нечто с каменными опорами, остовы которых до сих пор торчат из воды в местах насыпанных искусственных островов. Люди освоили Картагенику и двигались дальше, вытесняя разрозненные и малочисленные тогда орды обитавших здесь степняков. Люди шли с запада и севера, из лесов, где орки жить мягко говоря не любили, где люди успели создать графства и герцогства, из которых впоследствии сложится наше королевство. Но вот на этих землях, в зоне лесостепи, орки чувствовали себя уже увереннее, и людей встретил натиск пусть не единой орды, пока ещё отдельных местных родов и племён, пока ещё смотрящих на чужаков как на слабаков и мясо, но уже мощный степной кулак. Герцогство Альмерия, пытающееся двигаться на юг, вдруг встало замертво. Колонисты шли на север — где есть лес и руда, на восток — где было много свободной, пусть и не такой плодородной, как здесь, земли, но вот юг стал его ахиллесовой пятой. С юга, из мягкого плодородного подбрюшья, людей били нещадно, и более того, почти ежегодно.

Брак между наследником Серториев и наследницей чуть более восточной Саламанки вначале дал возможность Альмерии выстоять, что уже немало, консолидировать силы. А заодно положил начало собиранию земель под одним владетелем — королём. Но чтобы двигаться на юг, было решено следующего наследника женить на единственной дочке Картагенского герцога, которая была на десять местных лет старше него, а это лет тринадцать наших.

Возраст ничто в политике, надо — женись. Этот политический союз сработал, теперь аж три герцогства смогли навалиться на орков. Однако оставался последний нюанс — связь, координация действий людей по эту и ту сторону от реки. Нужна была стационарная переправа для переброски войск, и переброски массовой, с организацией снабжения, что на плотах и паромах сделать непросто. И тогда три герцогства соединёнными силами построили… Просто мост. И так и назвали поселение на берегах Белой: «Мост». Кажется у нас тоже есть такой город, называется «Брюгге».

Однако орки тут же сожгли эту конструкцию. И на следующий год — снова сожгли. Дерево хорошо горит, а вожди степняков не тупое быдло, не надо недооценивать врагов. И ещё на следующий год сожгли. И через три года — снова.

Так и жгли, пока люди не насыпали несколько искусственных островов, на которых поставили каменные опоры. Настил моста был из дерева, но имея опоры, настелить новые доски вместо сожженных стало делом несложным. Так, спустя пять десятков лет, люди смогли-таки тут зацепиться, основав на этих землях новое герцогство — Бетис.

— Это история моей семьи, — усмехнулся Бернардо, с которым мы сидели на берегу и ловили рыбу — и этого сукиного сына я решил приобщить к высокому искусству бесполезного времяубивания. Клевало неплохо, но я не знал и половины местных рыб. Ричи рыбачить умел, но не фанател — Вольдемар учил его лишь выживать в степи, а не приучал к хобби. Бернардо рассказывал об этих местах, об истории их и своей семьи, а я поражался, какой был невежда Рикардо. Он, конечно, гордился историей своей семьи, но ему было… Далеко до Бетисов, кто рассказывал о событиях почти тысячелетней давности с огнём в глазах, будто это было ещё вчера, и он почти что сам видел. Нет, быть владетелем это что-то генетическое, таким невозможно стать — только родиться. Впитывается с молоком матери. Теперь понятно и искреннее уважение к этим людям, и их собственная аристократическая спесь. Это не наносное, не понты, о нет! Они УМЕЮТ быть крутыми. А не бросают пыль в глаза положением, как наши нувориши из одного знакомого оставленного мира.

— И пусть Овьедо основали Сертории, — усмехнулся Бернардо, подведя итог рассказу, — но эти земли — наши. И тут, на Каменной Переправе, наш самый старый замок, в котором нет смысла, но который мы век от века содержим, не отдавая в запустение. И кто знает, может когда-нибудь он нам вновь сослужит службу?

— А сейчас чего мост не восстановят-то? — усмехнулся я, вглядываясь в силуэты полуразвалившихся каменных остовов в паре километров выше по течению.

— Лодьям проходить мешает, — отмахнулся Бернардо Тринадцатый. — Он же низкий был, этот мост.

— А чего выше не сделать? — оставил я про себя высказывание о том, что мост можно сделать разводным. Тут не поймут. Не доросли.

Бернардо пожал плечами.

— А зачем? Мост был нужен тогда. Кровно нужен. Для снабжения армии. Теперь здесь обжитые человеками места, в нём нет такой надобности.

— А торговля?

— По реке идёт. В основном. В Картагене что, почти то же, что и у нас производится, взаимная торговля так себе. А с Юга и Севера товары по Белой идут. Лодьи поднимаются до Переправы на той стороне и там разгружаются. А мост стоит.

— Но кто-то ж ездит? — не понимал я, как они могут не видеть выгоды от инфраструктурных объектов. Мосты и дороги — меня учили, что это первое, что нужно для процветания территории. Но нет, тут этого не понимали.

— Кто ездит — тот и так переправится. Ради них вбухивать в строительство такие деньжищи… — Берни поморщился и покачал головой.

Я задумался. Прогонял в голове и так и сяк, но решил не выпендриваться и не делиться тем, что знаю. Это их мир, их жизнь, их шишки — пусть набивают. Хотя косвенно пострадаю и я, ибо дорога, идущая от моего графства, могла бы в теории перейти здесь через Белую и идти на запад до самой Вандалузии. Но нет, пока придётся по старинке, ладьи и волоки. Блин!

— Мне для виа нужно строить мосты. Несколько небольших и один — очень мощный и укреплённый, — произнёс я сокровенное.

Берни нахмурился.

— Картагена — второй город королевства, — продолжал я. — Познакомь меня с теми, кто может найти лихих каменщиков, способных возвести строительный шедевр.

— Строительный шедевр? — Юный герцог усмехнулся.

— Скажешь, в Картагене нет толковых каменщиков?

— Есть… — Коллега нахмурился. Что-то он не договаривал, но я не стал напрягать.

— В Картагене есть всё, — выдал он вердикт после раздумий. — Познакомлю. Но предупреждаю, они берут дорого.

Памятуя, сколько отец отдал денег на ремонт всего лишь башни в замке зятя, я про себя выругался. Но отступать поздно. Хлёст был — надо держать ответ, тут с этим строго. Да и мост на самом деле лучше сделать каменным.

— Деньги не главное в жизни! — философски заметил я, про себя ёжась, представляя, в какой финансовой заднице.

Я восстанавливался. Приходил в себя. Через два дня уже смог выдержать поездку до города верхом, и даже попёрся рыбачить. Ничего, вроде справился. Войско всё ещё «гудело», местная стража сбилась с ног, но приказ был чёткий — боевой народ не обижать, лишь отсекать по возможности от них местных, чтоб не пострадали.

Ещё на следующий день, он был как раз последний из отпущенных «выходных», ко мне подошёл Вольдемар.

— Ричи, два момента.

Судя по его лицу, новости серьёзные. Я поставил у окна у стола два стула, выставил кувшин томящегося с утра меридского и два кубка. Жил я вместе с Берни в его замке — город Каменная Переправа был… Не очень гигиеничным, скажем так. Санитария там откровенно хромала. Узкие улочки, теснота, грязь и нечистоты, вываливаемые из окон. Ну нафиг, лучше в замке, на природе.

— Слушаю. — Сел, сложил руки перед собой. Наставник откинулся на спинке, расслаблено — отметило сознание, значит новости не слишком плохие.

— Первая новость. Я за это время, что ты болел, переговорил со всеми. В общем, только двенадцать человек захотели осенью уйти. Остальные согласны войти в хирд. Но я настаиваю, что они должны давать клятву. Пусть не вассальную, но тем не менее, клятва должна сдерживать их. И тебя.

Ну да, клятва всегда обоюдная, — отметил я про себя. Вассал клянётся в верности сеньору, но и сеньор обязуется защищать вассала.

— Я подумаю, — кивнул я. — Придумаю какой-нибудь устраивающий всех текст. Я тебя услышал, Вольдемар. Второй момент какой?

На самом деле это очень важный момент. Я подробно рассказал ему про скандинавскую систему. Конунг имеет хирд конунга. Ему подчиняются ярлы (бароны), у которых хирды ярлов. Херсиры (лидеры ополчения), собирающие военнообязанных. Главы округов ССО, нынешние главы районов. И получается, мой хирд — гвардия, привилегированный. И сюда будут рваться, в отличие от хирдов баронов. Ибо если воинам не давать землю, то что будет их сдерживать у одного владетеля? Что помешает уйти к более крутому? Особенно если участь, что хирдман не получает жалование, он сражается за идею. А подарки от конунга/ярла — это именно подарки, а не плата. Владетель жалует их за верную службу. Сам принцип иной.

Ладно, время ещё есть, раскину мозгами.

— Второе… — Вольдемар улыбнулся и тяжело вздохнул. — Дуэли. За эти десять дней их набралось уже восемь. Мы с Йориком и Бернардо запретили драться, так как в боевом походе, плюс мои все уши прожужжали про твой бой с Марко и обычаи предков с Севера. И теперь завтра, после увольнительной, у нас восемь поединков. И единственно возможным арбитром можешь быть ты сам. Готовься! — ядовито усмехнулся он.

Я про себя сказал что-то гадкое, но опять же, сам джина из бутылки выпускал.

— Сеньор Рикардо, просим быть беспристрастным арбитром, и в знак уважения преподносим это нож.

Это подошла первая пара. Бои решили проводить за пределами городских стен, «на воле», на местном ипподроме, где были установлены деревянные трибуны, куда на нас вывалило смотреть половина города. И вокруг столпились, и на трибунах, и на стенах и башнях — раз такое зрелище, магистрат пустил туда людей. Ипподром нужен потому, что иногда, где-то раз в год, тут проходят турниры между местными владетелями, в смысле баронами и их рыцарями, на которые приезжают соседние бароны из Картагены, и иногда заезжает кто-то из герцогской семьи (после рассказа про историю Бетисов понимаю почему) — дело для города привычное. Вольдемар с утра просуетился, и боксёрский ринг уже был отмерян шагами и обозначен столбиками с канатами — всё как в моём замке. И песочные часы нашёл, на три и на одну местную минуту.

В первой паре один из поединщиков был моим, второй — из людей Берни. Я держал суровое лицо, но в душе было приятно — пусть лучше мутузят друг друга, чем протыкают острыми палками. Войско целее будет. Величественно кивнул — согласился.

Кто придумал про ножи — убил бы гада! Так и напрашивается слово «коррупционная составляющая». Все шесть пар, которые судил, подарили по ножичку, которые, и мне засвидетельствовали, были куплены вскладчину обоими поединщиками. Боюсь, это теперь традиция — дарить судьям что-то, навсегда. Не принять не мог — не уважу поединщиков, тут вопросы чести, не до ерепения. Итого разбогател шестью неплохими ножами, и два — Бернардо, судивший два последних поединка.

Вслух проорал для всех зрителей по памяти правила. Оба поединщика поклялись сражаться (не драться, сражаться, это важная оговорка) честно, без урона чести себя и друг друга, и поклялись в этом «великим богам». Дежа вю, но дома я реально оговорился, описался. Но народ воспринял багу как фичу, и я понял, что многого не знаю о человеческих душах. Мы все в внутри язычники, и готовы верить во что угодно — в Кашпировского, инопланетян, Кришну и Святой Дух, поклоняться образам и ставить свечки, и при этом носить языческие обереги — и всё это одновременно. Можем юлить и отрицать очевидное, даже самим себе, дескать, нифига, верим в единого бога, все такие христиане… Но всё меняется и всплывает наружу, когда начинаем ходить под смертью. Вот тут и вылезают все мыслимые и немыслимые тайные верования. Это хорошая новость для меня, не желающего преклоняться перед чужими авторитетами, но нехорошая для церкви, которая наверняка почувствует угрозу и придумает в ответ на эту традицию страшилку и угрозу похуже, вроде крестовых походов (против кого?), которая на время затуманит разум воинов сильнее, погрузит в себе, сделав яростными фанатиками чего-либо. Но давно уже надо признаться самому себе, что я не смогу сосуществовать с местной церковью в том виде, в каковом она была для Рикардо и его отца. Надо готовиться к противостоянию с нею, а не лелеять мрии, что всё будет хорошо, и святоши — милые и добрые скромные люди, которые спокойно будут смотреть на твои начинания.

— Бокс!

Предварительно коллеги помогли обоим дуэлянтам, замотав им бошки в тряпки на манер то ли ниндзя, оставив лишь просвет для глаз, то ли мумии, то ли сделав помесь обоих сразу. Хренакс, хренакс! Лупцевали парни друг друга осторожно, но сильно. Я бы назвал этот стиль: «Как бык колхозный», но другого местные просто не знали. Трибуны ревели от восторга, подбадривая кого-то, за кого болели — им как раз зашло, они неприхотливые. Местные болели в том числе (хз по какому признаку), и крики были слышны даже со стен.

Бом-бом! — а это гонг, бить в который поставили местного мальчишку. У мальчишки было двое песочных часов, купленных вчера на рынке Вольдемаром (будем возить их теперь с собой — пригодятся). По команде «Брейк» мальчишка переворачивает основные, трёхминутные часы горизонтально, по команде «бокс» вновь ставит вертикально. А когда песок досыпается до конца, бьёт в там-тамы. Вторые часы были всего на минуту, и бил он в гонг только раз, когда досыпались, никак более их не тормозя и не останавливая — не баре, не отдыхать парни пришли. Затем активировал основные, трёхминутные, вновь по моей команде «бокс». Тут нужно внимание, и способность следить не за зрелищем, а за часами, а это для мира без телевизора и театра очень сложно. За свою выдержку он получит после всех боёв сто ассов, и я от себя потом подкинул ещё сто — ибо справился. Деньги для крестьянского парнишки немалые, но я решил не жмотиться заранее, даже когда не знал про ножи. А с ножами… Металл тут недёшев, и я в конкретном плюсе, пусть и матерюсь.

Бом-бом! — второй раунд.

— Встали! — скомандовал я. За тайм-аут бойцы чуток пришли в себя. Вновь подошли друг к другу. — Бокс!

Хренакс! Хренакс! Хуякс!..Веселье продолжилось.

Было что-то извращенское в удовольствии наблюдать за этим действом. Я, привыкший к кадрам боёв олимпийских спортсменов, или же профессионалов уровня Тайсона, Холифилда… Да хоть Валуева! И бой двух детинушек, без техники, на голом энтузиазме мутузящих друг друга? М-да. И тем не менее втянулся, завораживало. Нет, ни кому конкретно не симпатезировал, не позсуживал, но мысленно про себя тому или иному бойцу всё же симпатизировал.

— Брэйк! Брэйк, вашу мать, кому говорю!

Противники увлеклись, забыв, что подлые удары — нельзя. Пришлось лезть разнимать. Арбитр, чо, надо — значит надо.

— Предупреждение! — выговорил одному из бойцов. Снова развёл. — Бокс!

После третьего раунда дыхание обоих стало тяжёлым. На четвёртом раунде одному из дуэлянтов поплохело — свалился с ног.

— В состоянии сражаться дальше? — стараясь не проявлять участие, спросил его. Сочувствие настоящего воина унижает, а тут вообще — поединок чести. В ответ тот зло прищурился на противника и уверенно кивнул мне. — Тогда встали. Бокс!

На шестом раунде поверженный взял реванш и зафигачил противника так, что пришлось уже его оттаскивать.

— Брэйк! Брэйк! Да брэйк же, кому говорят!.. — А быть рефери не так уж легко. Блин!

Но на седьмом раунде его сделали. Прямой в лицо, и нокдаун.

— Извини, брат, но он был сильнее, похлопал я поднимающегося парня по плечу. До десяти не считал, но он не протестовал — понимал, что всё. Отмахался кулаками. В глазах его стояла обида: непонятная ситуация. Дуэль — там всё понятно, бой до крови, до смерти. А тут… Напинали тебя, да ещё ты проиграл, да ещё вынуть меч и отомстить не можешь. Разрыв шаблона по сравнению со всем, что эти парни до этого знали, весь их мир летел к чертям. У меня был поединок богов, а они всего лишь свою честь защищают. Не завидую им. Но сами мне ножик сунули — всё честно.

Когда начались бои второй пары — полил дождь. Вначале сильный, но сразу утих до мелкого и пакостного. Что не мешало действу — шоу должно продолжаться! Да, ходили и скользили по мокрой земле, но ведь все мы были в равных условиях (и я в том числе). Из зрителей, даже городских, тоже никто домой не пошёл.

Здесь победа досталась во втором раунде, причём я сам запретил дальнейший бой — один из дуэлянтов вывернул другому челюсть.

— Наташ, сделай что можешь? Просящее сузил я глаза.

Эльфе было со мной интересно. Она помогала на добровольных началах, так сказать волонтёрила, одновременно и собирая обо мне информацию для своего Леса, и развлекая себя тем, что не видела и никогда не увидит в своей жизни — таких как я больше не было, нет и не надо. Получала от моих спектаклей удовольствие. Почему б и не выполнить просьбу?

— До конца залечить не смогу, уверенно покачала она головой, осмотрев поединщика. — Но вправлю как нужно. Ваши коновалы так не сделают. Но его надо будет оставить в этом городе на две недели! — острастила она. — И ему будет нельзя есть эти две недели. Только пить. Жидкое. Жидкую еду, через зубы. И разговаривать тоже нельзя.

— Молчи! Молчи, сказал! — наехал я на замычавшего было отрока. Моего. — Будешь делать всё, как сказала лекарь. И едешь в Пуэбло. Пока не выздоровеешь. Возможно, кого-нибудь отряжу с тобой, бои ещё не закончились.

Третий бой. Между баронскими, их внутренний междусобойчик. Йорик стоял у канатов и ломал пальцы — было стыдно за них, но поделать ничего не мог — честь.

Снова мужики начали форсить и бузить, постоянно их окрикивал, но они слабо реагировали на мои «брэйки». После третьего предупреждения одному из них, бой остановил (на третьем раунде), и сказал, что волей богов побеждает его противник. Поднял руку победителю. Толпа рёвом моё решение одобрила.

— А кто не согласен — пусть возразит сейчас, — закончил представление я, — или молчит и не произносит это никогда.

Проигравший посмотрел волком, сплюнул кровью и вылез из ринга. Скорее всего, дуэль продолжится, позже, в другом качестве — парни снова возьмутся за железки при удобном случае, но я был честен и сделал что мог. Дальше — проблема Йорика.

Ещё одна пара. Я как-то уже подзаебался, я ж как бы после болезни, и хоть организмы здесь, в Средневековье у всех сильные, восстанавливаются быстро, но всё же был не на пике формы. А потому стал действовать злее, и уже сам активно раздавал тычки, когда противники были не правы.

Тем временем вечерело. Ещё не наступили сумерки, но было около. А мы тут несколько часов нежрамши. Устал — жуть, как собака! И на шестой паре дуэлянтов прорвало.

Шёл пятый раунд. Один боец вновь загасил второго, тот упал, и начал мутузить пусть руками, но лежачего.

— Брэйк! Брэйк, мать вашу, я сказал! — Я с силой отпихнул потерявшего контроль чувака. Это был гвардеец Бетиса, который дрался с парнем Йорика. Тот развернулся и…

А вот тут спасли Ромины рефлексы. На голом зверином чутье, что выпускал из нас дядя Саша, уча не думать в такие моменты, я ушёл влево, кулак удода проехался вскользь по моему уху, обжигая его. Если бы герцогский чел был хотя бы уровня моих напарников по спаррингу со старой тренировки в прежнем мире — мне бы никогда с ним не разминуться. Ричи недостаточно «прокачан» для этого, его тело — сплошной тормоз, мыщцы вообще не приспособлены для рукопашки. Да даже Рома бы отхватил, ибо столько лет не заниматься… Форму легко потерять, но тяжело восстановить. Спасло меня только то, что мужичок был не лучше самого Ричи, а с учётом вселения Ромы, сильно хуже.

Я отшатнулся, разорвав дистанцию. Йопта, меня атаковали! МЕНЯ!

В тот момент я не думал, что я — рефери. Не думал, какие будут последствия. Меня пытались ударить, и я должен был ответить. Я по-прежнему не думал, как учили, и на автомате перешёл в контратаку, зарядив серией левой-правой-левой, отскок, снова левой-правой-левой. Фронтальная стойка, уйти влево, снова атака. Последней левой в корпус, и дополнительный удар правой, со всей дури, в открытый подбородок.

Ошеломил, противник покачнулся. Но меня уже было не остановить. Вновь подшаг и удар. Левой, в ключицу. Мужик, а это был взрослый дядька, наших лет тридцать пять, попытался отмахнуться правой. Блок. Не совсем из области бокса, ну, дык и я не дуэлянт чтобы правила соблюдать. И снова встречный, на контратаке, прямо в хлебалоприёмник.

Нокдаун. Ага, щас, родной! Всё бросил и остановился! Это не дуэль, и не спарринг — хрен тебе. Снова подшаг, и добить. Правой, она у меня сильнее — я ж коренной правша.

Бум! Тело мужика упало. Чистый нокаут.

Выпрямился. Оглянулся. Толпа вокруг и трибуна молчали, удивлённо взирая на происходящее. Пять секунд, семь…

И вся округа взорвалась криками. Шоу! Вот это и есть настоящее шоу! Ради такого они стоят и сидят тут, под дождём (крыша для трибуны? Не слышали), уже часа четыре как, мучаются, жаждая посмотреть как кто-то кого-то конкретно уработает. И что, что уработал я? Красиво же, да?

Апплодисменты. Визг женщин. Свист мужчин. Подбадривающий и восхваляющий меня ор. Четверо растерянных отрока, которые отвечали за безопасность и помогали мне, когда кто-то срывался, распихивать и растаскивать поединщиков, развели руками. Они успели перелезть на эту сторону заграждения, но вот воздействовать не успели. Увидели, что я справляюсь и не полели, а теперь… Да чего уж теперь. Я про себя выматерился, ибо только что, приняв решение не педалировать этот вид дуэлей, сам поспособствовал оному распространению. Может не среди благородных, но среди черни теперь это будет конкретный такой спорт. Именно спорт, с правилами. Даже не знаю, хорошо это или плохо.

Отроки подняли моего противника, хлестая по щекам, привели в чувство. В это время к нам перелез и растерянный Бернардо.

— Ричи, извини. Он мой человек, я несу ответственность. Всё, что хочешь, я готов… — Ему было неловко — мягко сказано. Его человек, его вассал (или вассал одного из его баронов, я не понял) напал на соседнего владетельного графа на глазах у полутысячной толпы. Капец последствия на самом деле. Но я решил не усугублять — этого только не хватало, хотя чего-нибудь «вкусного» попросить и мог.

— Бернардо, брось. Он сам виноват — сам и получил. — Похлопал коллеге по плечу. — Не будет на графьёв бросаться. Считай, я его сам наказал за это. Сосунок!

Учитывая нашу разницу в возрасте, в большом минусе для меня, смотрелось это оскорбительно.

— Ты! — навис над своим человеком Бернардо. Его, приподняв, всё ещё держали отроки, но чел уже был в сознании. — Ты!.. Позорище! — подобрал таки культурное слово Бернардо. — Домой! В Овьедо! Приеду — будем разбираться!

Мужик насупился, опустил голову, но сказать что-либо не мог, да и не хотел. А что тут скажешь?

— Бернардо, ты видел, как надо журить? — обратился я к нервничающему герцогёнышу.

— Журить? — не понял тот.

— Ну да. От слова «жюри». Суд. Быть арбитром. Что делает арбитр, понял?

— В общем, да, — неуверенно кивнул юный герцог.

— Два оставшихся боя — твои. — Снова похлопал его по плечу. — Podzaebals'a я, отдохну. Зрителем посмотрю.

— Х-хорошо. — Уверен, что справится, он не был, но после меня Берни был самым достойным для кандидатуры рефери из всех присутствующих. Кто если не он? Феодал — это не просто власть, это ответственность, и такие, как Бернардо, с детства это понимают. — Хорошо, — произнёс он увереннее. — Но ты, если что, подсказывай, не уходи далеко.

— Договорились. — Я довольно улыбнулся и двинулся за ограждение.

— И это… Клятва. Тоже подскажи, — крикнул он вслед.

Троих по итогам списали по здоровью. Один со сломанной челюстью, два других — ЧМТ. Осмотр вела эльфа, и ставила не просто диагноз, а вердикт — мы не пытались его оспаривать. Все трое неделю побудут здесь, на этом берегу Каменной Переправы, Вольдемар оплатил им таверну, после чего двое двинутся в Пуэбло, один в Овьедо — кто откуда. Четвёртый уехал сразу, в ночь, под косые взгляды однополчан — тот, который поднял руку на рефери. Пусть Берни с ним разбирается, я не пытался на что-то там влиять, лишь обозначив, что не в претензии. Но на самом деле проблема глубже, ибо на моём месте мог быть кто-то, кто не напинал бы супостата, а наоборот, огрёб бы от него. И как тогда Бетисам смотреть этому человеку в глаза? Подчеркну, место действия — территория их герцогства, и агрессор — их человек, что всё сильно усложняет.

С утра начали переправляться, и переправа заняла почти сутки. Двести пятьдесят человек это вроде как не много, но вот тысяча коняшек с поклажей — уже ощутимо. Пять плотов одновременно, грузовых вместительных «коновозов», сновали туда-сюда. Канатов, по которым перемещаются плоты, тут не было, просто доски с канатным ограждением, и плотоводцы с шестами и большими вёслами. И… Всё. Лодьи, конечно, удобнее для перевозки, ибо мореходнее, быстрее плывут, но вот лошадок в них грузить… Проблематичнее.

Так что в этот день я узрел, как происходит переправа на самом что ни есть доисторическом виде транспорта. И скажу вам, занятие это опасное — лошади воды боятся, особенно на середине реки. А река сейчас большая, полноводная. Весна же. Да плюс дожди последнюю неделю — тоже влаги обильно добавляют. Тут есть чему испугаться. А лошади у нас — убийцы герцогской и графской стражи, боевые агрегаты латной конницы. Не все, но с четверть от общего количества, но это много. А плот всего лишь канатом ограждён, маленькой тонкой(для лошадей) верёвочкой. Если лошадки взбесятся и понесут в воду, мало того, что сметут всё на пути и кого-нибудь из парней задавят, так ещё и потонуть могут. И поклажа, что не сняли, с концами, как и перевозимые грузы.

В общем, геморройное это дело, переправа. Я ещё подумал, а каково делать это когда на том берегу тебя обстреливает враг? И ладно из стрел, а если из пушек?

В общем, я сильно недооценивал мужество предков, форсировавших большие широкие реки. И сделал зарубку понастроить в графстве мостов, и по возможности за его пределами, предложив другим владетелям долевое участие. А у себя мосты сделаю маленькими крепостями. Правда, вначале надо добраться до каменщиков.

Только к вечеру, когда переправлялись последние десятки, закончился дождь, и началась достаточно сухая полоса нашего похода. Я окончательно вошёл в норму, пришёл в себя и посмотрел на наше текущее положение под разными углами трезво. И немножко ужаснулся.

Блин, тут так не принято! Разбойник это тот, кого поймали за промыслом. Если ты не пойман с поличным — ты не вор! Чувствуете попадос? Я ввожу в королевстве новые правила игры, дескать, преступление не имеет срока давности. Это многим может не понравиться — повторюсь, тут так не жили. Сами рыцари тут, все-все, как и в нашем средневековье, в мирное время часто не сильно отличаются от разбойников. А я тут понимаешь благородный промысел уважаемых сеньоров, их священное право грабить лохов, не под сомнение ставлю, а караю! Постфактум, на чужой земле! Я приношу в мир нетерпимость и…

В общем, я сам не знал, какие будут последствия. Одно понимал — сегодня я нажил себе много врагов. И именно я, так как все понимают, что юный Бетис со мной — для компании, чтобы придать походу вид «международного», чтобы меня не прихлопнули местные владетели, как разбойника. В их понимании разбойником буду уже я, идущий с войском по их земле без объявления войны. Я повысил ставки в игре, так и не решив задачу — выжить. И помогу себе этим походом в её решении, или наоборот… Одному богу известно.

А, к чёрту философию! Движение — это жизнь! Поехали!