Бригантина, 66

1. ПОСЛЕ ТРЕХ УДАРОВ КОЛОКОЛА

В залах английской страховой корпорации «Ллойд» в Лондоне целый день царит напряженная деловая атмосфера. Здесь страхуют морские суда, начиная спортивной яхтой и кончая супертанкером водоизмещением свыше 150 тысяч тонн. В главном зале огромного здания на Лайм-стрит, где ведется учет застрахованных судов различных стран и отмечаются колебания курса страховки, гул тысячной толпы клерков напоминает шум огромного пчелиного улья.

Неожиданно под высокими сводами центрального зала раздается удар звонкого колокола. Это необычный колокол. Более века назад его подняли с затонувшего во время шторма в 1799 году фрегата «Лютин», груз которого в виде золотых монет и слитков серебра был застрахован «Ллойдом». Решив в 1896 году увековечить память о фрегате, страховщики подвесили колокол в зале.

Бьет колокол… шум толпы мгновенно затихает, клерки отрывают глаза от деловых бумаг и внимательно слушают. Одетый в красный плащ глашатай поднимается на кафедру и сообщает, что такое-то застрахованное «Ллойдом» судно в должный срок не прибыло в порт назначения. Один удар колокола говорит клеркам о том, что в записях нужно сделать соответствующую отметку об упомянутом корабле. Если выяснится, что судно погибло, его владельцу надлежит получить страховое возмещение. Чтобы узнать подробности о названном глашатаем судне, страховщики помещают в тот же день объявление в газете корпорации «Ллойдз лист энд шиппинг газетт». Если спустя несколько недель сведений о судне в «Ллойд» не поступит, то название этого судна заносятся в список «Суда для расследования», а газета в течение недели публикует этот список.

Два удара колокола говорят страховщикам о том, что в общество поступили хорошие вести — один из 1600 агентов «Ллойда», работающих в разных портах земного шара, сообщил, что застрявший где-то пароход, наконец, нашелся.

Но когда все реальные сроки ожидания проходят, а об исчезнувшем судне по-прежнему нет сведений, под сводами центрального зала раздаются три удара колокола «Лютина», напоминающие унылый похоронный звон. Глашатай объявляет, что с этого момента такое-то застрахованное в «Ллойде» судно считается пропавшим без вести. Эта традиция колокола «Лютина» исключает путаницу в списках десятков тысяч застрахованных в «Ллойде» судов.

Англичане в шутку говорят, что простая чашка кофе родила крупнейшую в мире страховую корпорацию. Действительно, основателем английского «Ллойда» в 1716 году был содержатель кофейни — Эдвард Ллойд. Он начал страховать суда посетителей, которые собирались в его кофейне. «Ллойд» как независимая организация был учрежден специальным актом английского парламента в 1871 году. Корпорация всегда остается в барыше. Ведь кораблекрушения случаются гораздо реже, чем благоприятный исход рейсов всех застрахованных в «Ллойде» судов.

Все застрахованные в «Ллойде» суда тоннажем от 100 регистровых тонн в случае гибели заносятся в так называемые «книги кораблекрушений». Они делятся на ряд разделов: «погибшие на мели», «затонувшие в море», «погибшие в результате столкновений», «сгоревшие и взорвавшиеся». Сюда записывают суда, о гибели которых имеются соответствующие точные сведения. Но когда колокол старого фрегата «Лютин» бьет три раза, суда заносятся в особые книги — «Считаются пропавшими без вести». Это большого формата книги в красных сафьяновых переплетах. В каждой из них по 200 страниц.

Первая «красная книга «Ллойда» была начата в 1873 году. Прошло всего два года и два месяца, как все строки ее огромных двухсот страниц были заполнены названиями бесследно исчезнувших в море судов… В основном это были старые деревянные парусники, «плавающие гробы», перегруженные сверх нормы. Потом записями заполнилась вторая, третья, четвертая… четырнадцатая книга. Причем на заполнение «красных книг» с годами требовалось все больше и больше времени. Люди стали больше уделять внимания вопросу непотопляемости и остойчивости судов, совершенствуя противопожарные средства и пр. Правила конструирования судов были утверждены международными морскими конвенциями.

Если на заполнение первой «красной книги» потребовалось всего два года и два месяца, то четырнадцатая книга такого же объема заполнялась четверть века. Ее начали 10 июля 1929 года и закончили 22 декабря 1954 года. В книгу не заносились суда, пропавшие без вести во время второй мировой войны. Но тем не менее в эту книгу записано 222 судна! — это страшная цифра. Она означает, что за четверть века человечество 222 раза расписалось в своей полной беспомощности перед стихией моря.

Эксперты по вопросам аварийности торгового флота и специалисты в области кораблестроения не только не смогли установить причину гибели этих судов, но не в силах даже найти место, где они погибли… В наши дни продолжается заполнение пятнадцатой «красной книги «Ллойда». В нее занесено уже около ста судов. Перелистывая пожелтевшие от времени страницы «красных книг «Ллойда», невольно вспоминаешь строчки из «Зеркала морей» Джозефа Конрада: «Никто не возвращается с исчезнувшего корабля, чтобы поведать нам, сколь ужасной была его гибель, сколь неожиданной и мучительной стала предсмертная агония людей. Никто не расскажет, с какими думами, с какими сожалениями, с какими словами на устах они умирали…»

2. РЖАВЫЙ ЛИСТ СУДОВОЙ ОБШИВКИ

В середине 1909 года мир облетела весть — новый английский пассажирский пароход «Уарата», совершая свое первое плавание из Австралии в Англию, исчез со всеми находившимися на нем людьми у берегов Южной Африки. Если не считать гибели «Титаника», ни одна из морских катастроф не вызвала такой сенсации в мировой прессе, как история, связанная с этим пароходом. Пятьдесят лет загадочные обстоятельства исчезновения этого судна оставались одной из величайших тайн океана.

«Уарата» был построен по заказу известной английской судоходной фирмы «Блю энкор лайн» в Шотландии в 1908 году. Это был большой, надежный пароход, рассчитанный на дальние океанские рейсы. Он мог принять несколько сотен пассажиров и более десяти тысяч тонн груза. В те годы «Уарата» считался одним из самых больших в мире торговых судов.

После сдачи заказчику пароход, успешно выдержав ходовые испытания, совершил плавание в Австралию. Возвращаясь в Европу, «Уарата» взял на борт в Аделаиде 6500 тонн груза: зерно, муку, жиры, кожи и свинец. Пароход зашел в южноафриканский порт Дурбан, где пополнил запас угля. Через три дня судно, имея на борту 211 человек пассажиров и команду, снялось с якоря и взяло курс на Кейптаун. Это было вечером 29 июля 1909 года… После остановки в Кейптауне «Уарата» должен был идти в Лондон. С тех пор пароход больше не видели. Сначала думали, что он просто задерживается из-за какой-нибудь неисправности в машине (радио на «Уарате» не было). Вспомнили случай с новозеландским пароходом «Уайкато», у которого в 1899 году во время плавания из Англии в Австралию переломился гребной вал. Судно, не имея парусов, находясь всего в 180 милях от Кейптауна, случайно было замечено лишь спустя три с половиной месяца после аварии.

Проходили дни, недели, прошло два месяца, а «Уарата» не давал о себе знать.

Поиски, организованные на третий месяц, не дали никаких результатов. Судно вместе с 211 пассажирами и командой таинственно исчезло.

Последним, кто видел «Уарату», был экипаж английского грузового парохода «Клан Макинтайр», «Уарата» обогнал его по выходе из Дурбана.

Дело начинало принимать характер сенсации. Пароход «как в воду канул». И действительно, если «Уарата» по каким-либо причинам затонул, то куда же делись люди? Ведь они могли спастись на шлюпках. На судне было 17 спасательных шлюпок, рассчитанных более чем на 800 человек, деревянные плоты, спасательные круги, около 1000 пробковых поясов! А во время поисков не было обнаружено ни одного плавающего на поверхности океана предмета! Это было загадкой.

Австралийские и английские газеты стали заполняться различными предположениями и самыми невероятными «разгадками» тайны. В печати появилось сообщение капитанов английских пароходов «Инсизва» и «Тоттенхэм» о том, что 11 августа в районе порта Ист-Лондон они видели плававшие в море человеческие трупы. Однако при проверке вахтенных журналов разница в координатах этих двух пароходов составляла около ста миль. Вскоре в Лондон пришло еще одно сообщение. Капитан английского парохода «Хорлоу» заявлял, что 27 июля в 17 часов 30 минут, находясь близ мыса Гермес (мимо которого должен был пройти «Уарата»), он видел нагонявшее его большое судно, которое упорно следовало за ним в течение двух часов. В 19 часов 15 минут того же дня англичанин отчетливо видел два топовых огня и красный огонь левого борта этого судна. Примерно 35 минут спустя за кормой в ночной дали он увидел две сильные вспышки пламени, взметнувшегося в ночное небо на 300 метров. При этом был слышен отдаленный гул. Затем огни неизвестного парохода исчезли, и никакое судно больше на горизонте не появлялось. Сообщению капитана «Хорлоу» противоречило заявление смотрителя маяка на мысе Гермес. Маячный смотритель, наблюдая за морем, не видел в эту ночь ни вспышек, ни огней второго судна и не слышал гула.

С каждым днем пресса, получая все новые факты, выдавала читателям все больше подробностей, «проливающих свет» на таинственное исчезновение парохода. Появились и поддельные документы, повествующие о разыгравшейся у берегов Южной Африки драме. Зная, сколько романтики хранит в себе «бутылочная почта», тайной исчезновения «Уараты» воспользовались ловкие дельцы. За короткий срок на побережье и в «море были «найдены» и проданы коллекционерам почты Нептуна четыре бутылки с записками, якобы написанными в момент гибели «Уараты». Четыре записки — четыре различные версии о гибели одного и того же судна. Даты, координаты и причины катастрофы противоречат друг другу. Две, записки написаны одним почерком. Ни одной из четырех подписей не было ни в списке пассажиров, ни в списке экипажа «Уараты». Вскоре на страницах газет появился рассказ пассажира с «Уараты» — Клауда Сойера, директора одной из английских торговых фирм.

Во время плавания из Аделаиды в Дурбан Сойеру показалось, что пароход как-то странно ведет себя на волне. По его мнению, плавность бортовой качки должна была свидетельствовать о низкой остойчивости судна. Своими соображениями Сойер поделился с третьим помощником капитана «Уараты». Тот подтвердил его мнение и по секрету признался, что еще после первого плавания в Австралию хотел именно из-за этого списаться с парохода, но побоялся потерять службу в компании «Блю энкор лайн». За несколько дней до прихода «Уараты» в Дурбан Сойеру три ночи подряд снился один и тот же сон: за ним гнался рыцарь, закованный в окровавленные доспехи, размахивая длинным мечом… Вспомнив беседу с третьим помощником о том, что «Уарата» очень валкий пароход, с плохой остойчивостью, подсчитав к тому же, что «Уарата» был тринадцатым по счету судном, на котором он совершал свою деловую поездку, и считая сон дурным предзнаменованием, Сойер сошел на берег в Дурбане. Через месяц после исчезновения парохода «загадочный» сон Сойера по телеграфу был передан в Австралию, Европу и Америку — падкая на сенсацию пресса получила дополнительную пищу. Но тайна продолжала оставаться тайной. Никто не мог ответить, что же все-таки случилось с пароходом и где он. Волны не выбросили на берег ни спасательного круга, ни обломка с исчезнувшего парохода.

15 декабря 1910 года в Лондоне, в Вестминстерском соборе собралась официальная комиссия по расследованию исчезновения «Уараты». В ее состав входили лорды Адмиралтейства, старые опытные капитаны, инженеры, профессора, кораблестроители. Рассмотрение чертежей парохода, пересчет его остойчивости, критический анализ его мореходных качеств — все это заняло больше года. Но ответа на вопрос «Где пароход?» не было. Комиссия подтвердила, что «Уарата» был построен в соответствии с требованиями высшего класса английского Регистра Ллойда — «4-100А1». Единственным, что могла сообщить комиссия, было предположение: «Пароход погиб во время шторма 28 июля 1909 года. По всей вероятности, он, потеряв остойчивость, перевернулся и затонул».

Но, несмотря на всю компетентность комиссии, это был не ответ, а лишь предположение. К такому предположению мог прийти каждый. Раз пароход не объявился ни в одном порту мира и его не нашли в океане, естественно, он затонул. И по-видимому, затонул внезапно, получив огромную пробоину или опрокинувшись вверх килем, не оставив никаких следов на поверхности океана. Но каковы были причины гибели судна, его экипажа и 211 пассажиров, на этот вопрос никто не мог дать ответа.

Дело об исчезновении парохода «Уарата» было прекращено 22 февраля 1911 года. Репутация фирмы была подорвана — пассажиры отказывались покупать билеты на суда компании «Блю энкор лайн». Чтобы не разориться, компания вынуждена была «выйти из игры», распродать свои пассажирские суда и впредь перевозить только грузы.

Шли годы… Летом 1955 года пилот самолета Южно-Африканского Союза, совершая патрульный облет побережья в районе порта Сент-Джонс, недалеко от берега, близ подводных рифов, заметил большую странную тень на дне моря. По его мнению, это был корпус большого затонувшего парохода. Летчик сделал об этом сообщение представителям печати. На следующий день, пролетая по этой же трассе с журналистами на борту, он не мог заметить видимый им накануне силуэт парохода. Возможно, пилот не сумел вывести самолет на ту же трассу, или море было не столь гладким и прозрачным, или лучи солнца освещали дно не под тем углом, как в первый раз. Одним словом, с воздуха этот таинственный силуэт никто уже после не видел. Правда, скептики не хотели и думать, что это мог быть «Уарата». Они говорили, что близ южной оконечности Африки во время второй мировой войны погибло немало судов, на дне много старых корпусов. Прошло еще три года. Летом 1958 года капитан одного рыболовного судна, промышляя рыбу в 60 милях на запад от Дурбана, близ устья реки Умзамби, обнаружил эхолотом большое затонувшее судно. Место находки совпадало с местом, где был замечен с самолета силуэт парохода (недалеко от порта Сент-Джонс). Через некоторое время со дна моря удалось с помощью храпкового ковша поднять ржавый лист обшивки корпуса. Специалисты шотландской судостроительной фирмы «Барклай Кэрл», где в 1908 году был построен злополучный пароход, тщательно исследовали эту находку. Анализ качества стали, толщина листа, его форма, расположение отверстий для заклепок и форма нескольких сохранившихся в них заклепок свидетельствовали о том, что найденным судном мог быть пароход «Уарата». Именно такие листы фирма ставила на свои суда до начала первой мировой войны.

Таким образом, факт гибели судна был подтвержден и место гибели установлено. Теперь дело за водолазами, они должны помочь установить причину гибели парохода. Пока же организованных экспедиций на «Уарату» не проводилось. Частые штормы в этом районе побережья и стаи акул мешают аквалангистам-любителям проникнуть на затонувший пароход и полностью раскрыть его тайну.

3. СЕМЬ СКЕЛЕТОВ В ПУСТЫНЕ НАМИБ

Даже у старых «морских волков» этот корабль вызывал чувство приятного изумления. Бывалые, видавшие многое на своем веку моряки были восхищены, увидев прибывший ранним сентябрьским утром 1921 года на внешний рейд датской столицы парусный корабль «Копенгаген»» Сверкающее краской и белоснежными парусами судно привлекло к себе внимание жителей города своими исполинскими размерами.

Если говорить точно и выражаться языком моряков, то это не был корабль в правильном понимании этого слова. «Копенгаген» по типу парусной оснастки был барком, причем не обычным трех- или четырехмачтовым барком, а пятимачтовым. Это значит, что первые четыре мачты несли прямые паруса, а последняя, пятая — косые. Такие суда строили очень редко. За всю историю парусного судостроения их было всего пять.

В этой пятерке «Копенгаген» был третьим в мире по величине. По площади парусности он уступал немецкому «Потози», а по водоизмещению — французскому «Франс». Построили его в Шотландии, на верфях «Рэмедж энд Фергюсон» по особому заказу Датской Восточно-Азиатской судоходной компании. Судно предназначалось для перевозки грузов и подготовки будущих офицеров торгового флота Дании. «Копенгаген», стоявший на рейде, вызвал живейший интерес жителей датской столицы. За первые две недели стоянки на его борту побывало более десяти тысяч человек.

Капитан нового парусника — принц Ниле Брокдорф — сам проводил экскурсии, объясняя прибывшим на борт судна изумленным экскурсантам его устройство. «Господа, водоизмещение этого прекрасного корабля составляет почти 5 тысяч тонн, его длина — 131 метр, высота первой грот-мачты — 65 метров, площадь всех поставленных парусов — почти 5000 квадратных метров. Если все эти паруса снять и положить на весы, то вес их составит ровно 8 тонн. Нижние реи на мачтах весят по 5 тонн, а если всю оснастку судна вытянуть в одну линию, то ее длина достигнет почти 30 миль…»

Но, несмотря на столь мощное парусное вооружение, в корме барка был установлен солидный дизельный двигатель. Без парусов «Копенгаген» мог идти со скоростью шести миль в час. Дизель был необходим этому гиганту для преодоления полосы штилей и при маневрировании в портах. К тому же на нем могли тренироваться будущие механики торгового флота.

Несмотря на свои большие размеры, корабль был изящен и стремителен. Форштевень, предназначенный резать волны под всеми широтами, был украшен изумительным по красоте бюстом монаха-воина Абсалона — основателя города Копенгагена.

В октябре того же, 1921 года парусник вышел в свое первое океанское плавание. Приняв в Ньюкасле и Антверпене груз, судно пересекло Атлантический океан, благополучно обогнуло опасный мыс Горн и прибыло в Сан-Франциско. Потом оно побывало в Гонолулу, Владивостоке, Дальнем, зашло на Филиппины, обошло вокруг мыса Доброй Надежды и вернулось в Европу, совершив свое первое кругосветное плавание за 404 дня. Этот рейс подтвердил превосходные мореходные качества корабля. Судно легко выдержало ряд сильных штормов в океане, показало при легких бризах отличный ход в 13 узлов, хорошую управляемость и остойчивость.

Не менее успешно проходило второе, третье и четвертое плавание «Копенгагена». Парусник прошел сотни тысяч морских миль, перевез десятки тысяч тонн цемента, зерна, леса. Корабль посетил Буэнос-Айрес, Бальбоа, Портленд, Сидней, Бордо, Дурбан, Лондон, Бангкок, Сингапур, Гамбург и много других портов. На «Копенгагене» сменилось уже три капитана. Причем каждый из них оставил о судне отличный отзыв. Корабль вполне оправдал свое назначение — после шести месяцев плавания кадеты получали хорошую морскую подготовку и физическую закалку.

Прошло семь лет. «Копенгаген» совершал свое десятое по счету плавание. На этот раз им командовал капитан Ганс Андерсен, плававший когда-то на этом судне старшим помощником капитана. Судно пришло из Дании в Аргентину. Груз был сдан в Буэнос-Айресе. По плану учебной программы «Копенгаген» должен был направиться в австралийский порт Аделаиду за пшеницей. Груза для этого рейса не было, и капитан Андерсен, не собираясь отстаиваться на рейде аргентинской столицы, решил совершить балластный пробег через южную часть Атлантики и Индийского океана в Австралию.

Андерсен намеревался после выхода из Буэнос-Айреса спуститься к югу и идти в районе 42-го и 43-го градусов южной широты — в зоне действия штормовых ветров, которые постоянно дуют в районе «ревущих сороковых» широт. С точки зрения здравого смысла решение Андерсена как судоводителя парусного судна было правильным. Именно таким маршрутом ходили из Южной Америки в Австралию клипера и четырехмачтовые барки. К тому же «Копенгаген» не раз ходил этим путем в Австралию, неделями гонимый на восток ураганными ветрами. Даже с наглухо зарифленными парусами он показывал превосходную для парусника его класса скорость — 16 узлов. Нет, не шторма опасался капитан барка! Айсберги, гигантские антарктические айсберги, тревожили Андерсена. Ледяные глыбы, достигающие иногда в длину несколько миль, высотой до 50 метров над водой, отколовшись от вечных ледников Антарктиды, совершали в этих водах свой медленный дрейф на север. Именно айсберги являлись настоящим бичом судоходства в этих широтах (к югу от 43-го градуса). А проложить курс севернее этой широты — значит лишиться столь сильного попутного ветра. Да кто знает, не встретятся ли и там айсберги? Ведь бывали случаи, когда они в своем дрейфе достигали 40-го градуса южной широты.

В полдень 14 декабря 1928 года «Копенгаген» снялся с якоря, взяв курс на Австралию.

В порт назначения — Аделаиду — барк не пришел. Не появился он и в других портах Австралии.

Сначала думали, что капитан Андерсен изменил свое решение и направил судно в южноафриканский порт Кейптаун. Предполагали, что кто-то из экипажа мог заболеть и, чтобы оказать заболевшему медицинскую помощь, капитан поспешил доставить его на берег. Но тогда почему капитан барка не поставил об этом в известность своих судовладельцев по радио? Ведь радиостанция «Копенгагена» имела радиус действия в 1200 миль. Радист судна в случае ЧП мог связаться с Буэнос-Айресом или с другими судами, находившимися в пределах действия радиостанции. Но экстренного сообщения с борта парусника передано не было и в Кейптауне судно не появилось. Хозяевам Восточно-Азиатской судоходной компании было известно, что переход «Копенгагена» из Буэнос-Айреса должен был занять 42–45 дней. Но прошло целых два месяца, а барк все еще находился в море.

Стали предполагать, что парусник попал в неблагоприятные условия плавания, задерживается из-за сильных штормов, а его радиостанция по каким-то причинам вышла из строя.

В феврале 1929 года, когда беспокойство за судьбу парусника охватило всю Данию, Восточно-Азиатская судоходная компания запросила капитанов всех судов, которые вернулись в Европу из южной части Атлантики и Индийского океана. На этот запрос откликнулось всего два капитана — с норвежского парохода «Вильям Блюмер» и с английского грузового «трампа» «Сити оф Окленд». Первый из них сообщил в правление компании, что 21 декабря 1928 года его радист принял сообщение с борта «Копенгагена». Андерсен передавал, что на борту парусника все в порядке, экипаж чувствует себя хорошо и готовится встретить в море рождество и отметить Новый год. Передав привет команде «Вильяма Блюмера», датский капитан сообщил, что «Копенгаген» направляется в Аделаиду, где примет груз пшеницы и совершит плавание в Европу вокруг мыса Горн. Радиосвязь между судами была отличной: «Копенгаген» находился всего в ста милях к северу от норвежского парохода. Эту передачу с борта парусника также приняла радиостанция парохода «Сити оф Окленд», о чем его капитан и сообщил Восточно-Азиатской судоходной компании.

Оказалось, что разговор с норвежцем был последней передачей с борта «Копенгагена». После 21 декабря никто уже не слышал в эфире позывных парусника. Компания каждый день посылала запросы в эфир через мощные станции Буэнос-Айреса, Кейптауна, Фримантла и через радиостанции судов, находившихся в океане между этими портами. На продолжавшие поступать из Дании запросы о судьбе «Копенгагена» капитаны этих судов, вернувшись в европейские воды, заявляли, что за время плавания между Аргентиной и Австралией парусник им не встречался…

Капитаны английского парохода «Гораций» и немецкого «Хейдельберг» сообщили, что в конце декабря в южной части Атлантического океана, между 42-м и 43-м градусами они видели огромные айсберги. Это сообщение насторожило Восточно-Азиатскую компанию. Ведь действительно

— «Копенгаген» мог затонуть в результате столкновения с айсбергом, а его команда ожидает спасения где-нибудь на заброшенных и необитаемых островах Южной Атлантики!

Немедленно был зафрахтован английский грузовой пароход «Дюкальен». На нем был установлен сверхмощный радиопередатчик. В состав экипажа входила специальная поисковая партия датских добровольцев. Капитану парохода было предписано пройти от Буэнос-Айреса до Аделаиды по маршруту, которым должен был идти «Копенгаген», и при этом внимательно наблюдать за морем, а в случае обнаружения каких-либо подозрительных плавающих предметов поднять их на борт и доставить в Данию.

Но напрасно наблюдали за морем вахтенные с «Дюкальена», напрасно до рези в глазах всматривались они в монотонно катившиеся волны угрюмого океана — никаких плавающих предметов замечено не было. После краткой стоянки в Аделаиде пароход, пополнив запасы угля, пошел обратно в сторону Южной Америки. Капитан «Дюкальена» должен был обследовать острова Крозе и острова Принс-Эдуарда. Эти крошечные кусочки суши, лежавшие в океане вдали от морских дорог, были необитаемы. Лишь изредка сюда заходили китобои, охотники на тюленей и гидрографы. На этих суровых островах англичане когда-то построили несколько деревянных строений — пристанищ для потерпевших кораблекрушение. В примитивно сооруженных домиках хранились запасы провизии и предметы первой необходимости.

Когда поисковая партия с «Дюкальена» высадилась на этих скалистых обломках суши, ее встретил рокот океанского прибоя, сквозь который можно было различить жалобный крик тысяч чаек да завывание ветра в разрушенных скалах. Оба острова по-прежнему были необитаемы: домики для потерпевших кораблекрушение были закрыты, запасы нетронуты. Поисковая партия вернулась в Данию.

Шло время. О «Копенгагене» по-прежнему не было никаких известий. Его таинственное исчезновение волновало не только Данию, но всю морскую общественность Европы и Австралии. Капитаны английских и австралийских судов, совершавших редкие рейсы в водах, где проходило плавание злополучного барка, постоянно следили за морем и даже заходили на самые отдаленные островки. Например, грузо-пассажирский лайнер «Белтана», принадлежавший английской судоходной фирме «Пиэндо», во время одного рейса из Фримантла в Монтевидео зашел на остров Гоф. Но там, так же как и на островах Принс-Эдуарда и островах Крозе, никого не нашли.

Судьба пропавшего в океане парусника, который по праву считался национальной гордостью Дании, не могла не волновать правительство страны. Поэтому вслед за «Дюкальеном» в Южную Атлантику был направлен пароход «Мексико». В команде этого судна были моряки, которые раньше плавали на «Копенгагене». Отлично зная парусник, они могли безошибочно опознать его обломки.

«Мексико» начал поиски с точки координат, откуда Андерсен сообщил по радио капитану норвежского парохода «Beльям Брюмель», что его команда готовится встретить Новый год. Пройдя по маршруту «Копенгагена» вдоль 43-го градуса южной широты до островов Принс-Эдуарда и не обнаружив никаких плавающих предметов, капитан «Мексико» решил направить свое судно к островам Три-стан-да-Кунья.

Велико было удивление моряков парохода «Мексико», когда, прибыв на один из этих островов, они встретили протестантского миссионера, который поведал им, что видел разыскиваемый ими парусник.

«Это было вечером 21 января. Да, это был большой пятимачтовый парусный корабль с широкой белой полосой на корпусе. Его хорошо было видно в бинокль с нашего острова. По-моему, судно терпело бедствие. Его передняя мачта была сломана. Корабль медленно дрейфовал на север к Восточному острову под одним косым парусом, поставленным между носом и сломанной мачтой… На его палубе не было ни одной живой души. Словно призрачный «Летучий голландец», корабль прошел мимо нас в расстоянии примерно трех миль. По моим подсчетам, он приблизился к соседнему острову на четверть мили. И поскольку этот остров с той стороны окружают рифы, уходящие в море на милю с четвертью, я был уверен, что он оказался в ловушке. В ту ночь море было неспокойным, буруны и сильный прибой не позволили нам спустить на воду наши утлые суда и подойти к кораблю, оказавшемуся в столь гиблом месте. Когда стемнело, парусник скрылся с наших глаз. С тех пор мы его больше не видели. Через несколько дней волны выкатили на берег нашего острова странный ящик длиной около ярда, шириной и высотой примерно 8 дюймов. Это был очень крепко сколоченный ящик, окрашенный в серый цвет. Кроме того, мои туземцы нашли на берегу несколько досок, соединенных между собой «ласточкиным хвостом». Примерно через месяц море прибило к нашему острову плоскодонную парусиновую лодку длиной около 30 футов».

Рассказ миссионера взволновал всю команду парохода «Мексико». Ни у кого не оставалось сомнений, что речь идет о «Копенгагене». В тот же день моряки приступили к обследованию рифов, о которых рассказал миссионер. Они осмотрели каждый камень, каждую скалу. Но все было тщетно — они не нашли даже щепки. «Если такая махина, как «Копенгаген», погибла на этих рифах, то весь берег Восточного острова был бы усеян обломками. К тому же на судне имелся немалый запас горючего для дизеля, которое наверняка всплыло бы после гибели корабля, и следы нефти можно было бы легко обнаружить на прибрежных камнях», — рассуждали моряки.

Забрав с собой на борт парохода загадочный ящик и доски, соединенные «ласточкиным хвостом», записав подробно рассказ миссионера, поисковая партия «Мексико» прекратила обследование островов Тристан-да-Кунья. Когда пароход вернулся в столицу Дании, рассказ миссионера стал «сенсацией номер один». Его напечатали почти все газеты страны, передали по радио. Все были уверены, что 21 января 1929 года «Копенгаген», терпя бедствие, подходил к островам Тристан-да-Кунья. Вероятно, его команда из-за сильного волнения не смогла спустить на воду шлюпки и высадиться на берег. Правда, мало кто обратил внимание на то обстоятельство, что даже бывшие моряки «Копенгагена» не смогли опознать «крепко сколоченный ящик» и доски с «ласточкиным хвостом». Почти никто не задумался над тем, почему миссионер не показал плоскодонную парусиновую лодку.

Через неделю датские газеты поведали своим читателям о том, что опубликованный ими рассказ миссионера был досужей выдумкой и фантазией больного воображения старика.

Оказалось, что 21 января 1929 года к островам Тристан-да-Кунья действительно подходил парусный корабль. Но это был не пятимачтовый корабль со сломанной мачтой, а четырехмачтовый финский барк «Понапе». Он шел с грузом леса из Хельсинки в Австралию. В полдень указанного дня «Понапе», который, кстати, не терпел никакого бедствия и не имел продольной белой полосы на борту, подошел к Восточному острову и отдал якорь в шести милях от него. Почему капитан этого судна решил сделать остановку близ островов? Почему команда не сошла на шлюпке на берег?

Дело в том, что многие парусники, плававшие между Аргентиной и Австралией, в ясную погоду подходили к этим островам, чтобы уточнить свое место на карте. Ведь после Тристан-да-Кунья до самой Австралии им нужно было пройти почти 6000 миль. А плавание в зоне «ревущих сороковых» обычно проходило в обстановке очень плохой видимости. Неделями приходилось идти судоводителю сквозь штормы, дождь, мглу и туман по счислению, то есть пользуясь только компасом, лагом и картой. А как известно, длительное плавание по счислению — дело рискованное. Судоводитель не всегда может определить силу действующих на его судно течений. Вот поэтому, следуя из Буэнос-Айреса или Монтевидео на восток, вдоль пустынных океанских дорог, капитаны нередко, пользуясь ясным днем, подходили к острову Тристан-да-Кунья и сверяли свои координаты по карте. Именно этим объяснялся, казалось, странный на первый взгляд заход «Понапе» на острова.

Когда это стало известным капитану «Мексико», он вспомнил, что во время его беседы с миссионером туземцы старались объяснить, что все мачты виденного ими парусника были целы и что судно они заметили не вечером, а в полдень.

Все эти противоречивые обстоятельства, рассказ миссионера, таинственный серый ящик, парусиновая плоскодонная лодка создавали странную путаницу в этом деле. А вдруг «Копенгаген» все же подходил к острову сразу же после «Понапе»? А если он затонул, отнесенный течением в сторону острова? Датчане еще раз зафрахтовали пароход и обследовали острова Тристан-да-Кунья. Но и на этот раз докопаться до истины не удалось.

Прошел почти год. За это время по маршруту, которым следовал «Копенгаген», прошло немало судов. Зная о назначенной датским правительством награде тому, кто обнаружит какие-нибудь предметы с пропавшего парусник ка, капитаны этих судов внимательно следили за морем. Но за год не было найдено ни одного обломка.

Правительство Дании, не имея никаких сведений о корабле, назначило официальную комиссию экспертов. В нее вошли самые опытные капитаны, служившие на парусных кораблях, кораблестроители, профессора, метеорологи, бывшие офицеры «Копенгагена». Все без исключения дали высокую оценку мореходным качествам «Копенгагена», прекрасную характеристику его капитану и помощникам. Прошли недели работы этой комиссии, но она не смогла высказать ни одного сомнения в отношении проекта судна. Более того, выяснились еще новые преимущества корабля.

Интересно, что комиссия допросила одного из практик кантов, который за день до выхода «Копенгагена» в последнее плавание списался с судна в Буэнос-Айресе по семейным обстоятельствам. Он признался, что с тоской в сердце покидал корабль, что, перед тем как он его оставил, на борту был полный порядок, судно было в идеальной готовности к трудному плаванию, капитан позаботился о всех мелочах.

Списанный с барка кадет рассказал, что, помимо капитана Андерсена, на борту судна было пять офицеров, один из которых исполнял обязанности радиста, два механика, моторист, плотник, парусный мастер, кок, пекарь, буфетчик и 45 кадетов — всего 59 человек. Причем все кадеты уже имели опыт плавания на парусном судне. Девятерым из них было присвоено звание матросов первого класса.

15 октября 1929 года в Копенгагене проходило последнее заседание комиссии по расследованию исчезновения барка. Президиум комиссии в лице контр-адмирала Колдта, капитана Эгенса, капитана Штабеля, капитана третьего ранга Шульца под председательством профессора Кукла еще раз просмотрел толстое дело.

«Последний день в Буэнос-Айресе. Барк на внешнем рейде, готовый к отплытию в Австралию… Принято 698 тонн песка для балласта, осадка на миделе 17 футов и 2 дюйма… Водоизмещение судна 5150 тонн. Метацентрическая высота 3.04 фута… Отличная остойчивость. Балласт размещен идеально. Судно полностью укомплектовано командой. Радиостанция исправна.

Председатель комиссии объявляет решение: «Означенный выше учебный парусный корабль, пятимачтовый барк «Копенгаген», имея на борту 59 человек, совершая очередное плавание из аргентинского порта Буэнос-Айрес в Австралию, погиб ввиду действия непреодолимых сил стихии и непредвиденных на море случайностей. При этом судно потерпело бедствие настолько быстро, что его команда не смогла ни передать в эфир радиосигнал бедствия «SOS», ни спустить на воду спасательные шлюпки или плоты».

Что же повлекло за собой столь быстрое затопление судна? Почему радист не успел передать даже сигнал бедствия? Какова была причина такой непредвиденной и быстрой гибели «Копенгагена»?

Большинство специалистов торгового флота Дании считали, что разбушевавшаяся стихия не могла явиться причиной затопления корабля. В случае неожиданно налетевшего шквала или урагана «Копенгаген» мог потерять мачты, но все равно остался бы на плаву… В этом случае его команда или часть ее смогла бы добраться, пользуясь благоприятными ветрами, до ближайших островов. Если даже во время шторма судно потеряло все спасательные шлюпки, то, имея запас провизии и воды, команда могла оставаться в безопасности на потерявшем мачты паруснике длительное время. Не следует забывать, что «Копенгаген» имел мощный вспомогательный двигатель и мог добраться до ближайшей суши. Если даже его двигатель вышел из строя, стальное прочное судно не должно было затонуть. Течение наверняка прибило бы его к берегу. Поскольку корпус барка не был обнаружен, специалисты считали, что «непредвиденными на море случайностями» явилось столкновение с айсбергом. Да, это вполне вероятно.

Ночью, под наглухо зарифленными парусами, подгоняемый сильным западным штормом с дождем или снегопадом «Копенгаген» мог иметь скорость до 16 узлов. Ни впередсмотрящие, наблюдавшие за морем с марсовой площадки, ни вахтенный помощник капитана, возможно, не смогли на таком ходу своевременно обнаружить айсберг, оказавшийся по курсу судна. Возможно, «Копенгаген» постигла участь «Титаника». С полного хода он врезался в плавающую ледяную гору. Этот выступ, как зуб исполинского чудовища, прорезал его корпус ниже ватерлинии. Вода устремилась в узкую длинную пробоину, заполняя одновременно все трюмы барка. От столкновения с айсбергом могли рухнуть все пять мачт судна. Среди абсолютной тьмы палуба корабля могла напоминать чудовищный лабиринт из стальной паутины… Вероятно, при этом спуск шлюпок на воду при сильном волнении моря был невозможен… Вода быстро затопила все отсеки судна — оно скрылось в волнах у белой холодной стены гигантского айсберга через каких-нибудь 20 минут… Может быть, кому-либо из команды и удалось вовремя покинуть тонущий корабль и уцепиться за плавающий обломок или взобраться потом на всплывший спасательный плот. Но не долго, наверное, смог человек продержаться на открытом плоту среди ледяных волн разбушевавшейся стихии.

Именно так представляли себе последние минуты «Копенгагена» старые моряки, плававшие на парусниках в этих суровых водах. Они были согласны с тем, что именно айсберг стал причиной гибели этого прекрасного корабля. Они разделяли мнение комиссии, расследовавшей это дело. Но у людей есть поговорка: «Со временем дела проясняются…» Так случилось и в загадочной истории исчезновения «Копенгагена».

С момента последнего заседания комиссии по расследованию причин гибели «Копенгагена» прошло почти два года. За эго время по-прежнему не было обнаружено никаких обломков, которые могли бы оказаться остатками исчезнувшего корабля. Это обстоятельство еще раз укрепило мнение, что барк затонул на большой глубине в безбрежных просторах океана в результате столкновения с айсбергом. Но вот в своей формулировке комиссия ошиблась. То место в заключительном слове, где говорилось: «его команда не смогла спустить на воду спасательные шлюпки…», оказалось ошибочным.

В конце 1932 года недалеко от побережья Юго-Западной Африки, в раскаленных песках пустыни Намиб нашли семь человеческих скелетов. Английская экспедиция ученых определила, что скелеты не были скелетами африканцев. Судя по строению черепа, это были европейцы. На обрывках одежды, сохранившихся на скелетах, ученые нашли медные пуговицы с якорями. Через некоторое время, когда пуговицы были доставлены в Лондон, специалисты установили по рисунку якоря с обнесенным вокруг него канатом, что это форма кадетов торгового флота Дании.

Выяснилось, что местные жители-африканцы в том же районе побережья нашли разбитую деревянную шлюпку, но название, написанное на ней, они уже не помнили.

На этот раз у владельцев Восточно-Азиатской судоходной компании сомнений не осталось. Ведь до 1932 года других катастроф с учебными судами Дании не отмечалось. Значит, шлюпка с «Копенгагена» была все же спущена и достигла берега. Может быть, удалось спустить не одну, а все четыре шлюпки. Но они, наверное, не добрались до берега. Те, кто достиг пустынного, выжженного солнцем побережья Африки, умерли от жажды и голода в раскаленных лесках пустыни Намиб.

И хотя причина исчезновения «Копенгагена» может быть теперь объяснена, имя этого великолепного корабля нашего времени, одного из последних могикан парусного флота, по обычаю «Ллойда» занесено в «красную книгу» № 14.

4. ЦЕНА ОДНОГО СЕРТИФИКАТА

Четверо англичан, прибывших самолетом утром 13 августа 1951 года в столицу Бразилии, напоминали частных детективов. Остановившись в одной из недорогих гостиниц, они в тот же день, наняв катер, совершили осмотр одной из красивейших гаваней мира — Рио-де-Жанейро. Но их совсем не интересовали сама гавань и красота природы. Целью их поездки по заливу был внешний осмотр линкора «Сан-Паоло», который стоял на мертвом якоре в тихом углу этой чудесной гавани.

На следующий день англичане явились в штаб военно-морского флота Бразилии. «Мы, представители лондонской фирмы «Бритиш айрон энд стил корпорейшн (Сэлведж)», — заявили они командиру военного порта, — прибыли вчера в Рио, чтобы осмотреть «вашего старого льва» и, если Он подойдет нам, купить его».

Офицерам военно-морского штаба было хорошо известно, что списанный с вооружения корабль давно привлекал к себе внимание голландских, французских, итальянских и английских судоподъемных компаний. Сразу же после окончания второй мировой войны их агенты, как ищейки, рыскали по всем портам мира в поисках полузатопленных кораблей, которые без особого труда можно было бы поднять, отбуксировать и пустить на металлолом. После войны металла в Европе не хватало, и подъем затонувших и изуродованных войной судов был «верным бизнесом».

После краткого, но содержательного разговора англичане, сопровождаемые бразильскими офицерами, сели на поданный к причалу катер и отправились на корабль.

На линкоре никто не встретил прибывших, не просвистела боцманская дудка и не вышел вахтенный офицер корабля с рапортом. Какой-то заспанный рабочий как будто нехотя спустил с нижней палубы штормтрап и, сев на ржавый кнехт, стал молча раскуривать трубку. Такой приём не удивил поднявшихся на борт «Сан-Паоло». Бразильские офицеры и англичане знали, что линкор уже не является боевым кораблем. Вот уже шесть лет, как он перестал числиться в составе военного флота Бразилии, честно Отслужив свой срок.

Его построили по заказу Бразилии в Шотландии на верфях «Викерс-Армстронг» в 1910 году. В то время «Сан-Паоло» считался грозным кораблем с очень сильным вооружением. На дем было шесть башен, имевших по две двенадцати дюймовые пушки, 18 пушек меньшего калибра. Водоизмещение линкора превышало 20 тысяч тонн. Это был самый крупный корабль Бразилии. Но как и любой другой военный корабль, «Сан-Паоло» очень быстро устарел. Не прошло и десяти лет, как его пришлось модернизировать. Сейчас он устарел уже безнадежно. Его таранный нос, старомодная корма, огромные прямые трубы, треногая мачта с «этажеркой» боевых рубок могли внушать уважение только туристам. Командование бразильского военного флота понимало, что с допотопной паровой машиной, пожиравшей немыслимое количество угля, и с примитивной техникой этот корабль — плавучая мишень, и ничего больше.

Осмотр линкора занял почти две недели. Англичане обследовали корабль «от форштевня до ахтерштевня и от киля до клотика». Несмотря на то, что на «Сан-Паоло» недоставало многих сотен предметов, корабль им понравился. Его корпус, изрядно обросший ракушками и водорослями, был в отличном состоянии. Он напоминал исполинскую стальную бутылку, разделенную семнадцатью перегородками на отсеки. В Шотландии умели строить прочные корабли!

Правда, англичане не могли понять, куда исчезли с корабля некоторые бронированные двери, многие стальные крышки горловин, тяжелые крышки артиллерийских портов, заглушки иллюминаторов, электромоторы, лебедки, множество медных ручек, задраек и гаек. Их не волновала мебель, от которой не осталось и намека, панели красного дерева, зеркала в офицерских каютах и в кают-компании. Броня, отличная по качеству 9-дюймовая броня, сталь и медь в машинном отделении общим весом более 20 тысяч тонн, то, за чем они прилетели в Бразилию, было цело. «Покупаем!» — заявили представители судоподъемной фирмы. Бразильцы не стали долго торговаться: цена была приемлема. В тот же день в лондонской конторе «Бритиш айрон энд стил корпорейшн (Сэлведж)» была получена телеграмма о том, что сделка состоялась. Президент компании направил в Рио-де-Жанейро два мощных океанских буксира — «Бастлер» и «Декстроус». Они должны были доставить покупку в Лондон.

Конечно, «Сан-Паоло», если его машины были бы исправны и в готовности, мог идти своим ходом. Но восстановление машины, ремонт и проверка давно потушенных топок стоило денег. Да, даже если бы корабль был на ходу, пришлось бы нанимать полторы сотни кочегаров и платить им фунты или доллары… Все равно линкор не смог бы развить ход более девяти узлов. С такой скоростью переход до Лондона занял бы несколько месяцев. А за это время расход угля обошелся бы фирме в кругленькую сумму. Одним словом, было решено линкор буксировать. Протащить через океан такую махину было нелегким делом. Буксировать громадину в 20 тысяч тонн на расстояние почти 6000 миль в открытом океане — это большое искусство!

В первых числах сентября из Шотландии в Рио-де-Жанейро прибыла самолетом бригада такелажников, выделенная фирмой «Энсн риггинг компани» по договору с новыми владельцами линкора. Ее возглавлял сам директор — Вильям Пэйнтер. Всю свою жизнь он, как и его отец, занимался подготовкой судов и плавучих доков для буксировки через океан.

Его задачей было принять и привести заброшенный корабль в порядок, обеспечить его мореходное состояние и наблюдать за ходом буксировки через океан.

5 сентября шотландцы приступили к работе. Им нужно было заделать на корабле каждое отверстие, наглухо забить выходящие на открытые палубы двери, задраить все пушечные порты, проверить надежность водонепроницаемых переборок и дверей внутри корабля, закрепить намертво все пушки. Работы для восьмерых было более чем достаточно. Когда Пэйнтер подсчитал объем всех работ, его охватило сомнение. Еще никогда ему не приходилось готовить к океанскому перегону судно, в котором было так много дыр! К тому же это было не торговое судно, а настоящий линкор. С таким он столкнулся впервые…

Правой рукой Пэйнтера был некий Адамс — главный такелажник фирмы. Он пытался отговорить хозяина: «Не нужно браться за это темное дело. Оставим этот плавучий гроб в покое! Чует мое сердце, что не успеть нам с работой до прихода буксиров. Никто не выдаст нам сертификат». Но Пэйнтер рассуждал иначе. В уме он прикидывал: «Не так уж часто выпадает такое счастье. Не в каждой гавани ждут перегона корабли по 20 тысяч тонн. Ведь игра уже начата. Более двух тысяч фунтов заплачено за билеты Лондон — Рио!»

Работали день и ночь. Директор фирмы, надев комбинезон, носился по кораблю как метеор, вмешиваясь лично во все дела. Ему удалось убедить новых хозяев «Сан-Паоло» в том, что им необходимо заключить дополнительный контракт с местной верфью — безработных в порту хоть отбавляй. Но толку от их помощи было немного — они не знали тонкости этого дела. Работали старательно, но неумело.

«По моим, далеко не полным подсчетам, — жаловался капитану военного порта Пэйнтер, — на линкоре недостает более полуторы тысяч тонн металла. Где крышки от пушечных портов? Где двери? Где щиты? Мне нечем заделывать эти проклятые дыры и щели!»

Но бразилец на это спокойно отвечал: «Извините, сеньор, но я теперь к этому кораблю имею такое же отношение, как ваша жена к моей личной яхте. У «Сан-Паоло» последние шесть лет не было владельца. Его полновластным хозяином был старый Антонио, он зажигал по ночам на корабле якорный огонь. Спросите у него, сеньор».

Пушечные порты и двери на внешних палубах пришлось заделать деревом. Делали клети, набивали на них доски, пригоняли кувалдами.

Пэйнтер работал лихорадочно и торопил других. В спешке матрос-такелажник Эдвард де Фос получил тяжелое ранение левой кисти, и его пришлось положить в госпиталь. Вся бригада возмущалась тем, что Пэйнтер в этой бешеной спешке еще не позаботился оборудовать их жилье. Ведь более трех месяцев проведут они в холодном бронированном ящике, где ободраны даже стены, где нет ни камбуза, ни кроватей. Некоторые моряки, хотя и проработали в «Энсн риггинг компани» несколько лет, наотрез отказались от перегона.

Зная, что семь человек — это минимум экипажа, который сможет обеспечить вахту на буксируемом корабле, Пэйнтер, пустив в ход верное средство — деньги, сумел уговорить бригаду не оставаться в Рио-де-Жанейро. Да и кому хотелось тратить на обратный рейс до Англии деньги, если за перегон можно еще и прилично заработать?

Наконец работы на корабле закончились. «Сан-Паоло» был сильно облегчен, и его трюмы пришлось частично заполнить водой, чтобы придать ему необходимую остойчивость. Перегонная команда в составе семи человек, возглавляемая Пэйнтером, получила спасательные нагрудники, два комплекта сигнальных ракет, фальшфейеры и запас провизии на три месяца. На палубе линкора укрепили пару небольших спасательных шлюпок. Командиру перегонной команды выдали переносный коротковолновый приемник-передатчик. «Сан-Паоло» был готов к длительной буксировке через океан.

Оставалось одно: Пэйнтер, подписавший договор буксировки, должен был получить сертификат — удостоверение на годность к плаванию. Без такого документа, учрежденного решением Международной конвенции об охране человеческой жизни на море, «Сан-Паоло» не мог бы быть выведен из порта в море. Этот документ мог быть выдан представителем одного из классификационных обществ, которые регистрируют морские суда. Представитель английского «Регистра Ллойда» почему-то к этому времени заболел. 18 сентября на борт линкора прибыл один из членов «Бюро веритас» — французского морского регистра. Он и выдал Пэйнтеру удостоверение на годность к плаванию.

Через три года это явилось причиной судебного процесса в Лондоне. Но об этом позже.

С рассветом 20 сентября 1951 года «Сан-Паоло» на буксире у «Бастлера» и «Декстроуса», подталкиваемый с бортов еще двумя небольшими буксировщиками военно-морского флота Бразилии, торжественно был выведен из гавани Рио-де-Жанейро. Рули линкора были закреплены в диаметральной плоскости, винты для устранения лишнего сопротивления при буксировке были отсоединены от гребных валов. Главной тягловой лошадью в этой «упряжке» должен был быть «Бастлер» — лучший океанский буксир-спасатель компании. Его мощность составляла 3500 лошадиных сил, водоизмещение — тысячу тонн, длина — более 60 метров. Из клюза линкора было вытравлено три смычки якорной цепи. К ней прикрепили пятидюймовый стальной трос длиной 350 саженей. И наконец, к этому стальному тросу был прикреплен для амортизации рывков на волне манильский трос в окружности 22 дюйма и длиной 100 саженей. Таково было устройство буксира, за который «Бастлер» должен был тащить линкор.

Второй буксировщик — «Декстроус» — по мощности и по водоизмещению был в два раза меньше. Он был как бы «пристяжным» по отношению к первому. Его буксирный конец состоял из 70 саженей десятидюймового нейлонового и 230 саженей пятидюймового ртального троса.

Командиром буксировки был капитан «Бастлера» Джонатан Эдам. Курс, проложенный им, проходил через южную и северную части Атлантики. Сначала нужно было миновать зону юго-восточных пассатов, потом пройти через экваториальную штилевую полосу и, наконец, преодолеть самый трудный участок пути в зоне северо-восточных пассатов. Предстояло пройти почти 6000 морских миль.

Первые дни плавания были для шотландцев, находившихся на борту неуправляемого линкора, продолжением работы. Как выяснилось, на корабле осталась целая куча недоделок. Нужно было забить кое-какие отверстия и оборудовать жилье. Когда это было сделано, забот осталось немного. Теперь в ответе за все был капитан «Бастлера». От перегонной команды требовалось лишь следить за состоянием буксирных концов на носу корабля, обеспечивать работу генератора, вырабатывающего энергию для радиостанции и ходовых огней, и смотреть, не появилась ли в трюме вода, не сдвинулись ли с места из-за качки орудия. Как проложен курс и в какую сторону относит линкор, это их уже не волновало. Ведь они не имели ни собственного хода, ни управления.

Сорок пять дней плавания прошли в монотонном ритме вахт, ожесточенном покере и болтовне на нехитрые матросские темы. Было немного скучновато, так как радио, оказалось, не принимало других станций, кроме станции «Баетлера». Голос его капитана им уже изрядно надоел. Каждый день, как будто находясь за тридевять земель, он вызывал «Сан-Паоло» и спрашивал Пэйнтера о состоянии дел на борту.

В середине октября, когда пересекли экватор и миновали северную десятую параллель, рутина была нарушена выходом из строя «Декстроуса». Это был паровой буксир, и бункер его не был рассчитан на столь длительный переход. Запас угля кончался — буксир вышел «из упряжки» и весело помчался в Дакар. «Сан-Паоло» он нагнал на вторые сутки. Плавание продолжалось.

С каждым днем все сильнее и явственнее начинал ощущаться крутой нрав Северной Атлантики: крепчал ветер, увеличивалась волна. Брызги то и дело заливали бронированные палубы линкора. Высыхая, они оставляли на них серебристый налет соли.

Первый шторм обрушился на буксиры и «Сан-Паоло» в самом начале ноября. Это был семибалльный норд-вест, типичный для Северной Атлантики этого времени года. Он то свирепо, то уныло завывал в треногой мачте, тяжело гудел между ржавыми, уже давно не помнящими краски трубами и надстройками корабля. Командиру флотилии пришлось изменить курс и встать носом к ветру: иначе ветер, ударяя в высокий борт линкора, начинал сильно раскачивать его с борта на борт. А это уже был риск…

4 ноября движение флотилии вперед прекратилось. Заботы капитанов двух буксировщиков теперь сводились к тому, чтобы удержать «Сан-Паоло» носом против ветра. Нелегкая задача. Тяга буксиров была неравномерной. Громадные волны с неистовой яростью отбрасывали в сторону нос то одного, то другого буксировщика. Им самим уже трудно было удерживаться против ветра. Через каждые полторы-две минуты сквозь гул шторма над разъяренным океаном раздавался оглушительный вой — это ревели обнаженные винты буксиров, когда их корма оказывалась задранной после прохождения очень большой волны. Все чаще и чаще «Сан-Паоло» разворачивало бортом к волне. В эти минуты с буксиров видели его обнаженный, сильно обросший ракушками и водорослями скользкий борт. Высоченная мачта напоминала маятник исполинских часов небывалой конструкции. Леерные стойки, ограждавшие борт корабля, то и дело уходили под воду. Потом буксирам путем неимоверных усилий удавалось снова привести корабль на нужный курс. Над разбушевавшейся стихией слышались лишь глухие удары огромных водяных валов, которые разбивались о корпус 150-метрового бронированного чудовища.

Дизель «Бастлера» работал в форсированном режиме. Сейчас он давал предельную мощность. «Декстроус», перегруженный в Дакаре углем, плохо принимал волну. На его ходовом мостике водой было выбито уже несколько стекол.

Оба буксировщика напоминали коней, пытавшихся тянуть вперед идущий назад паровоз… Шторм продолжал крепчать. Теперь уже «Сан-Паоло» медленно, но упорно тащил за собой «Бастлера» и «Декстроуса», которые при этом опасно сближались бортами. Хотя машины буксировщиков работали на полную мощность и на руле стояли видавшие виды матросы, сделать что-либо было невозможно. Одному из судов нужно было отдать трос и отойти в сторону. Капитаны буксиров связались между собой по радио. Эдам принял решение, что «Бастлер» будет продолжать буксировку один. Другого выхода не было.

Капитан «Декстроуса» дал команду отдать буксирный трос. При таком шторме это было нелегко. Момент для рискованного маневра должен был быть точно рассчитан. Каждое действие хорошо продумано. Не успел старший помощник капитана с двумя матросами выйти из рубки, чтобы пробраться на корму к лебедке и отдать гак, как случилось непредвиденное — трос «Декстроуса» лопнул раньше! Вся масса огромного корпуса «Сан-Паоло» обрушилась на буксирный конец «Бастлера». Первое звено его буксирного конца — якорная цепь — не выдержало столь резкой и чудовищной нагрузки. Цепь лопнула. Ее остатки, 350 саженей стального и 100 саженей манильского троса, — все это, словно леска адского удилища, ушло под воду. Кусок из мягкого манильского троса попал под правый винт буксира и был перерублен. «Сан-Паоло» остался без привязи. Ураганный ветер с еще большей яростью обрушился на его бронированный борт, возвышавшийся над волнами на добрых тринадцать метров.

Несколько минут капитан «Декстроуса» Макдональд сквозь пелену дождя и летевшую по воздуху пену, срезанную ветром с верхушки волн, видел силуэт линкора и его ходовые огни, тускло горевшие на мачте. Видимость была меньше мили. Потом огни исчезли, и силуэт, словно призрак, растаял во мраке штормовой ноябрьской ночи.

Тщетно пытался Эдам определить на экране своего радиолокатора эхо — сигнал от «Сан-Паоло»: на индикаторе лишь мерцали мелкие точки — отражения от волн. Среди них ярче вспыхивала лишь одна. Но капитан «Бастлера» знал, что это эхо — сигнал от второго буксира. Напрасно оба капитана вызывали Пэйнтера по радио, чтобы сообщить ему, что они рядом. Всего каких-нибудь двадцать минут назад они оба отчетливо слышали озабоченный голос директора «Энсн риггинг компани»: «Я сейчас осмотрел корабль… Вода поступает через забитые бортовые пушечные порты. Кое-что мы недосмотрели в Рио…»

Но сейчас Пэйнтер молчал. В эфире лишь слышны были помехи от грозовых разрядов да голоса других радиотелефонных станций судов, которые находились поблизости.

Эдам передал по радио сигнал срочности и затем дал «SOS», сообщив о случившемся.

На сигнал бедствия откликнулось много судов. Все они приняли участие в поисках исчезнувшего линкора. Через несколько часов, когда шторм начал понемногу стихать, над океаном послышался гул авиационных моторов. Это американские и французские военные самолеты прилетели с ближайших военных баз в районе Гибралтара. С аэродрома на Азорских островах в воздух поднялись португальские самолеты. Со всех сторон к месту разыгравшейся трагедии спешили торговые суда различных стран.

Новые хозяева «Сан-Паоло», еще не веря в его гибель и надеясь продолжить буксировку, обратились за помощью к своему соседу и конкуренту по промыслу металлолома — «Оверсиз Тоуидж энд Сэлведж компани». Эта фирма, обрадовавшись неожиданной сделке, выслала из Фальмута свой самый мощный корабль — океанский спасатель «Тормойл». На полном, 16-узловом ходу он ринулся в сторону Азорских островов.

Поиски «Сан-Паоло» продолжались с 7 по 10 ноября. Самолеты и суда обследовали район Северной Атлантики площадью 140 тысяч квадратных миль. Но все было напрасно — на поверхности угрюмого океана не нашли ни перевернутой шлюпки, ни плавающего спасательного нагрудника: «Сан-Паоло» — «старый ободранный лев» бразильского флота — исчез.

Спустя несколько месяцев, как заведено в Англии в таких случаях, в Лондоне началось судебное разбирательство этого дела. Ведь на борту линкора находились люди — восемь шотландцев. Вдовы и дети моряков требовали ответов на вопросы: «Где наши мужья и отцы?», «Почему пропал корабль?», «Чья это вина?»

Назначенная Британским министерством транспорта комиссия по расследованию причин гибели «Сан-Паоло» приступила к работе. Долго изучались чертежи линкора, обсуждался его проект, пересчитывалась его остойчивость, уточнялись метеорологические сведения близ Азорских островов на день происшествия, анализировался метод буксировки, проверялись мощности буксиров. Много было собрано сведений, чертежей и карт. Не хватало только живых свидетелей, тех, кто мог бы рассказать комиссии, как проходила подготовка «Сан-Паоло» к переходу через океан.

На «Бастлере» команда уже сменилась, и показания давал один лишь Эдам. Экипаж «Декстроуса» вместе со своим судном, поврежденным штормом, застрял на ремонте в Понта-Делгада.

В ходе дела выяснился целый ряд немаловажных деталей. Комиссии, например, не было ничего известно, как были установлены на линкоре спасательные шлюпки, были ли исправны ракетницы и, самое главное, был ли «Сан-Паоло» мореходным кораблем. Расследование затянулось.

Председатель комиссии через британского посла в Рио-де-Жанейро запросил командование военно-морского флота Бразилии о возможности получения необходимых данных по подготовке линкора к океанской буксировке. Вместо ответа в Лондон прилетел представитель французского «Бюро веритас», тот самый, который выдал Пэйнтеру сертификат — удостоверение на годность к плаванию. Он заявил комиссии, что, по его мнению, корабль находился в превосходном состоянии, был вполне мореходным и отвечал всем требованиям французского классификационного общества. Одним словом, этот человек своей убедительной речью в суде здорово убыстрил дело.

Следствие близилось к концу. Уже печатались заключительные протоколы, в которых осадка, крен, дифферент, объем водяного балласта линкора, его мореходные качества признавались комиссией нормальными. Мощность бункеров была признана вполне достаточной. Действия обоих капитанов были оправданы. Все чаще и чаще встречались такие традиционные для подобных ситуаций выражения, как «непредвиденные на море случайности» и «непреодолимые силы стихии».

Как-то вскользь было упомянуто то обстоятельство, что «Бритиш айрон энд стил корпорейшн» не учла тяжелых условий плавания в зимней Северной Атлантике, ведь буксировка была начата очень поздно.

По всем признакам дело должно было закончиться вполне миролюбиво, с ссылками на «волю всевышнего».

Но произошло так, что в суде под присягой была произнесена еще одна речь, которая не только пролила свет на странное исчезновение в океане «Сан-Паоло», но и дала законное право истории вписать этот случай как позорную страницу в летопись капиталистического судоходства. За несколько дней до прекращения дела по «Сан-Паоло» выступил член бригады такелажников фирмы «Энсн риггинг компани» — Эдвард де Фос, получивший ранение и положенный в госпиталь за день до начала буксировки линкора в Англию. Он рассказал, что уже более двадцати лет плавал матросом первого класса в составе перегонных команд фирмы. На «Сан-Паоло» ему надлежало отвечать за состояние буксирного устройства во время перегона. Из его рассказа комиссия узнала, в какой спешке проходила подготовка корабля к этому рейсу и в каком состоянии был линкор. Он заявил, что в трюмах корабля было почти полметра воды, что линкор перед выходом в море имел крен в 5 градусов на правый борт. Зал суда с негодованием услышал, что около тридцати отверстий в бортах и на нижней палубе «Сан-Паоло» оставались до выхода в море незаделанными (их намеревались заделать во время буксировки). Поведал де Фос и о том, каким способом, «на живую нитку», Пэйнтер заделывал другие отверстия, включая двери и бортовые пушечные порты…

Старый моряк публично обвинял представителя «Бюро веритас» в злоупотреблении своим правом выдавать сертификат:

«Название вашего регистра в переводе с французского означает «бюро истины»… Истина ушла на дно Атлантики вместе с этим бронированным гробом «Сан-Паоло», который унес на дно океана моих товарищей. Вас, как и моих семерых друзей, купил пройдоха Пэйнтер. Он хорошо изучил колебание курса металлолома на верфях Европы. Алчность не позволила ему отложить буксировку до весны. Пэйнтер знал, что на следующий год цены на лом могут упасть».

Молчание царило в эти минуты под сводами здания «Карлтон-хауз» в Вест-энде Лондона, где проходил суд. Председатель комиссии взялся уже было за звонок, но тихо опустил его: он, старый моряк, знал, что де Фос говорил правду.

«Когда мы все отказались от перегона, — продолжал матрос, — Пэйнтер сказал нам: «Что вы волнуетесь, все в порядке, нас поведут лучшие в мире буксиры!» Всех успокоили деньги и то, что он сам должен был быть на этом проклятом корабле…»

После полной гнева и горечи речи слова попросили представитель «Бюро веритас» и глава фирмы «Бритиш айрон энд стил корпорейшн (Сэлведж)». Оба они убеждали суд не учитывать показания выступившего перед ними свидетеля.

Суд удалился на совещание. Через сорок минут председатель объявил решение: «Причины гибели линейного корабля «Сан-Паоло» останутся предметом догадок и предположений. Живых свидетелей катастрофы нет. Показания косвенных свидетелей противоречивы. Наиболее вероятной причиной гибели корабля, по мнению просвещенных судей, могли быть недостаточно прочные деревянные закрытия бортовых пушечных портов и дверей открытых палуб. Суд предполагает, что корабль затонул вскоре после обрыва буксирных концов. Почему и каким образом затонул означенный выше корабль, суду неизвестно.

Истинная причина гибели «Сан-Паоло» не может быть установлена, и поэтому нет конкретных виновников катастрофы».

Когда председатель закончил свою речь, представитель «Бюро веритас» и владелец «Бритиш айрон энд стил корпорейшн» с облегчением вздохнули и поспешили удалиться.

5. В ПОРТ НАЗНАЧЕНИЯ НЕ ПРИШЛИ

Как и люди, корабли уходят из жизни разными путями. Их естественная смерть — разборка на металлолом. Таков удел большинства построенных и отплававших свой век судов. Подобно людям, которые их создали, корабли нередко становятся жертвой роковых обстоятельств — морской стихии, войны, злого умысла, ошибок людей, которые управляют ими.

С тех пор как человек начал овладевать стихией моря, ему пришлось познать горечь кораблекрушения.

Сколько судов погибло за всю историю мореплавания? Сколько их покоится на дне морей и океанов?

На эти вопросы впервые попытались дать ответ американские океанографы Терри и Рехнитцер. В 1964 году они подсчитали по данным мировой статистики, что ежегодные потери в середине XIX века составляли около трех тысяч судов. Начиная с 1902 года до наших дней каждый год в среднем погибало по 398 судов.

Если учесть, что мореходством люди занимаются не менее двух тысяч лет, и принять, что ежегодная средняя потеря судов составляла 500 единиц, то получится миллион погибших судов. Миллион затонувших кораблей! Это значит, что примерно на каждые 40 квадратных километров дна Мирового океана приходится в среднем одно затонувшее судно.

Большая часть этих судов погибла на скалах и подводных рифах близ берега. На карте земного шара есть десятки мест, получивших название «кладбище кораблей». Многие нашли свою могилу на огромной глубине в океанских просторах. Координаты места гибели большинства из них известны морским историкам и охотникам за затонувшими сокровищами.

Но в мировой летописи кораблекрушений есть тысячи незаполненных страниц. Каждая из них начинается примерно так: «Такого-то числа, месяца и года корабль такой-то под командованием капитана такого-то, имея столько-то человек на борту, вышел из порта N». И все… Далее две роковые фразы: «В порт назначения корабль не пришел. Считается пропавшим без вести».

Да, тысячи страниц в этой печальной летописи не имеют записей. Одно поколение человечества сменяется другим. Люди со временем перестают- вспоминать о кораблях, таинственно исчезнувших в океане где-то между XVII и XVIII веками. Но возьмем более поздний период, примерно последние сто лет. За это время без вести пропало не менее трех тысяч судов — от промысловой шхуны до линкора. Вот тридцать кораблей, загадочная судьба которых продолжает оставаться не меньшей загадкой для человечества, чем тайна «Уарата» и «Копенгагена».

Эти суда являются самыми большими из числа записанных в «красные книги «Ллойда». Они исчезли в океане, не оставив никаких следов, не передав по радио «SOS». Море не выбросило на берег ид обломки. Непонятное людям исчезновение каждого из этих, казалось бы, вполне надежного и пригодного для плавания судна вошло в историю мореплавания как сенсация.

1. 1854. Английский парусно-винтовой пароход «Сити оф Глазго». В Атлантике. 480 пассажиров и команда.

2. 1854. Американский военный шлюп «Олбани». В Атлантике. 193 военных моряка.

3. 1856. Американский парусно-колесный пароход «Пасифик». В Атлантике. 150 пассажиров и команда.

4. 1857. Английский пассажирский пароход «Темпест». В Атлантике. 160 пассажиров и команда.

5. 1868. Английский пассажирский пароход «Юнайтед Кингдом». В Атлантике. 80 пассажиров и команда.

6. 1870. Английский пассажирский пароход «Сити оф Бостон». В Атлантике. 177 пассажиров и команда.

7. 1878. Немецкий грузо-пассажирский пароход «Герман Людвиг». В Тихом океане. 52 пассажира и команда.

8. 1880. Английский учебный парусный корабль «Атланта». В районе Бермудских островов. 250 курсантов и 40 моряков.

9. 1889. Английский пассажирский пароход «Эрин». В Атлантике. 72 пассажира и команда.

10. 1893. Английский пассажирский пароход «Нороник». В Атлантике. 140 пассажиров и команда.

11. 1901. Английский военный корабль «Кондор». В Тихом океане. 104 военных моряка.

12. 1902. Английский пассажирский пароход «Камор-та». В Индийском океане. 655 пассажиров и команда.

13. 1912. Английский пароход «Кумбана». У берегов Австралии. 130 пассажиров и команда.

14. 1913. Английский пароход «Кальвадас». В Мраморном море. Около 200 человек.

15. 1918. Американский рудовоз «Циклоп» водоизмещением 19 300 тонн. В Атлантике. 72 пассажира и 250 военных моряков.

16. 1923. Американский грузовой пароход «Суитстар». В Тихом океане. 33 моряка.

17. 1928. Английский грузовой теплоход «Азиатский Принц». В Тихом океане. 48 моряков. На борту судна было золото на сумму четверть миллиона фунтов стерлингов.

18. 1934. Английский танкер «Ла-Крешента». В Тихом океане. 39 моряков.

19. 1935. Английский грузовой пароход «Вардалиа». В Атлантике. 33 моряка.

20. 1938. Немецкий учебный четырехмачтовый барк «Адмирал Карпфангер». У мыса Горн. 33 курсанта и команда.

21. 1947. Английский пассажирский пароход «Сэр Гарвей Адамсон». В Индийском океане. 275 пассажиров и команда.

22. 1948. Английский грузовой пароход «Хоупстар». В Атлантике. 40 моряков.

23. 1948. Английский грузовой пароход «Сэмкей». В Атлантике. 43 моряка.

24. 1951. Бразильский линкор «Сан-Паоло» водоизмещением 21 тысяча тонн. В Атлантике (во время буксировки в Англию). Перегонная команда — 7 человек.

25. 1952. Американский грузовой пароход «Пенсильвания». В Тихом океане. 46 моряков.

26. 1952. Западногерманский грузовой теплоход «Мелани Шультэ». В Атлантике. 35 моряков.

27. 1954. Аргентинский грузо-пассажирский пароход «Генерал Сан-Мартин». В Тихом океане. 54 моряка.

28. 1956. Канадский грузовой пароход «Нордикстар». В Атлантике. 37 моряков.

29. Английский грузовой теплоход «Ардгарри». В Ла-Манше. 33 моряка.

30. 1963. Американский танкер «Сулфур Куин». В Мексиканском заливе. 39 моряков.

Что стало с этими судами, людям еще не известно. До сих пор океан надежно хранит тайну бесследно исчезнувших в его просторах кораблей. Причины их гибели могут быть настолько непредвиденными, что порой в них трудно поверить.

Действительно, многие эти случаи можно отнести за счет действия непреодолимых сил стихии — невероятной силы урагана, действия цунами близ берега и даже попаданием метеорита. Но есть еще одна причина загадочных исчезновений судов в океане, о которой западная пресса старается не распространяться. Отчаянная конкурентная борьба характеризует капиталистическое судоходство. Чувствуя приближение финансовой катастрофы, предприниматели некоторых судоходных компаний иногда идут на такое крайнее средство, как уничтожение своего имущества ради получения страхового возмещения. В целях спекулятивной наживы они страхуют свои суда на очень высокую сумму.

Предметом страхования, как правило, являются старые тихоходные судна. Преднамеренный поджог судна или затопление его на большой глубине — это один из верных и удобных для авантюристов способов замести следы преступления. Так, например, в августе 1963 года в Италии была вскрыта афера, авторами которой оказались крупные судовладельцы. По их приказу были преднамеренно затоплены тринадцать принадлежавших им же судов, застрахованных на весьма значительную сумму. За десять лет мошенники от хитроумно организованных потоплений получили 350 миллионов лир.

Ожесточенная конкурентная борьба морских монополий — одна из причин того, что, несмотря на появление морской радиолокации и развитие электронно-навигационных средств в наше время, около десяти судов в год все еще заносятся в «красную книгу «Ллойда».