Бригантина, 66

Л. Волановский КАМЕННАЯ СЛАВА
Нынешний век старой истории

Нет, нет, в Сием-Реап я поехал вовсе не ради коммерции.

Что потянуло меня в джунгли? В Европе мне приходилось слышать, что это чудо из чудес, что колыбели нашей культуры Рим и Афины не сохранились так великолепно до наших дней. Но даже и это не дает представления о том, что я увидел в джунглях среди лиан и древесных стволов на самой границе с Сиамом.

Уже тысячи лет назад в Камбодже шла оживленнейшая торговля. Золото с Суматры и Кореи, цинк с Малайи, ртуть, благородные сорта дерева, коренья, красители, шелк — все это переправлялось по рекам и переносилось руками невольников, прозябающих под полами построенных на сваях домов и носящих оскорбительные клички, вроде «Пес», «Урод», «Вонючка».

Китаец, по имени Чу Такуан, который в 1296–1297 годах провел семь месяцев в Камбодже, оставил для нас самый настоящий репортаж, поразительный по меткости наблюдений и богатству подробностей. Вот как, по его словам, выглядела аудиенция у прославленного бога-короля Яаяа-варамана VII: «Из дворца послышалась музыка. Это дуют в раковины, чтобы достойно приветствовать короля. Я узнал, что он пользуется только золотыми носилками. Минуту спустя видно, как две дворцовые девушки гибкими пальцами приподымают занавес, и король с мечом в руке показывается в золотом окне». Чу описывает, как люди припадают лбом к земле, и восхищенно добавляет, что у короля пять жен, одна для его здешних апартаментов, а четыре — для различных загородных резиденций. «Мне говорили, что число наложниц и дворцовых девушек колеблется от трех до пяти тысяч», — записал семьсот лет назад китайский репортер.

Владыка, о котором писал Чу, правил страной, простиравшейся от Малайи до самого Китая.

Высеченная на камне надпись сообщает нам, что Яаяа-вараман VII был «наилучший из королей, небывалое средоточие достоинств, искусный во всех науках, в спорте, танцах, пении и во всем, как будто он первым вводил все это… А глядя на него, Создатель впадал в изумление, и могло бы показаться, что при этом он говорит сам себе: и зачем же это я сотворил себе соперника в лице этого короля?».

Владыка построил для своих подданных 102 больницы, а также написал свое политическое кредо: «Зло, калечащее тела подданных, болезненно отзывается в душе их владыки, ибо именно общественные недостатки мучают королей больше, чем их личные страдания…»

Король был плотным энергичным мужчиной с серьезным и спокойным лицом. Добившись независимости своей страны в 1181 году, он решил построить храм в Ангкоре и основать там свою столицу. Эта столица, «как девица из хорошей семьи, просватанная жениху и сжигаемая страстью, наряженная в дворец из драгоценностей и украшенная его пристройками, была отдана в жены королю, дабы плодить счастье живущих» — гласит надпись, высеченная на одном из храмов. Владыка этот, умерший почти в столетнем возрасте, был великим зодчим. Его храмы вздымались к небу, ибо, как поясняет нам Роберт фон Хайне-Гельдерн, по верованию кхмеров в сердце суши высится гора Меру, а вокруг суши тянется семь горных цепей и семь морей. Это строение вселенной символически выражают святыня в Ангкор-Ват и город Ангкор-Том. Именно там король-бог осуществлял связь между своим народом и небом.

Все было символом в зодчестве кхмеров, но и практическая жизнь здесь тоже сказала свое слово. Ведь только один храм Та Прохм обслуживало 79 365 человек, в том числе 8 верховных жрецов, 2740 жрецов с 2202 прислужниками и 615 танцовщиц. Во владении у храма было 3140 деревень, 5 тонн золотой и почти столько же серебряной посуды, 35 бриллиантов, 40 620 жемчужин, 4541 драгоценный камень. Однако, с другой стороны, королевская служба здравоохранения получала ежегодно 11192 тонны риса, производимого 838 деревнями. Луи Финто назвал тогдашний культ кхмеров «хозяйственной религией», к подобной же оценке склоняются Г. Кодес и другие исследователи Камбоджи.

Специалисты второй половины XX столетия только головами качают, восхищаясь самой великолепной системой водоснабжения в мире. Каналы, плотины, перемычки, водохранилища — все это призвано было обеспечить народу крестьян и рыболовов до трех годовых урожая риса и рыбу, разводимую в искусственных водоемах. Храмы были призваны умолить богов охранять всю эту систему орошения, обеспечивающую богатство страны. Сохранился целый ряд построек того времени, например, водохранилище поверхностью в 14 квадратных километров, а оно было всего лишь маленьким звеном в огромном механизме, призванном уберечь рисовые поля от наводнений и засухи, дать растениям именно столько воды, сколько требуется для самых высоких урожаев.

Подобно Риму, империя кхмеров пала под ударами варваров. Они увели в рабство жителей людных городов, а города эти стали добычей джунглей.

В городе Сием-Реап два отеля — «Гранд» и «Оберж Рояль де Темпль». Отели эти обеспечивают своих клиентов не только ночлегом и питанием, но и дают им средства передвижения по джунглям — вездеходы и слонов. Вездеходы эти новые и в прекрасном состоянии, слоны тоже, хотя и не отличаются особой высотой.

Сто лет тому назад французский исследователь Генри Могут совершал путешествие по Камбодже, когда до него докатились слухи о «городе, затерянном в джунглях». Он двинулся в путь на лодке, а потом уже пешком продирался сквозь джунгли, пока, наконец, не увидел руины Ангкора. Огромные камни были обвиты лианами, корни гигантских деревьев раскололи стены некоторых построек, крик обезьян и щебет птиц нарушал тишину вымерших городов. Жилые дома, построенные из дерева, исчезли бесследно, ибо только боги имели право на постройки из камня.

Величина возвращенного джунглями бриллианта превышала все, что только можно было себе представить. Это был, пожалуй, самый обширный в мире участок археологических раскопок. В самом сердце джунглей раскинулась целая система городов и храмов, называемая Ангкор-Ват, простирающаяся на 30 километров с востока на запад и на 20 километров с севера на юг. Открыто уже сорок археологических памятников, некоторые из них по величине равны пирамидам. По меньшей мере шестьсот из них еще скрыто джунглями, над которыми проносятся самолеты-разведчики, которые устанавливают расположения новых построек там, где не может пройти человек. Так были открыты постройки, единственными обитателями которых сейчас являются змеи и летучие мыши. Потому что одновременно с наступающими джунглями сразу же за первой цепью деревьев шли дикие звери. По улицам разгуливали тигры, в храмах поселились пантеры, а толпы обезьян подымали возню там, где некогда купцы выставляли на продажу товары со всего мира.

Открытие этого чуда из чудес, этих мостов, построенных для прохода слонов (в королевской кавалерии их будто бы насчитывалось 200 тысяч), этих каналов, не уступающих по ширине рекам Азии, и башен, более высоких, чем те, которые высятся над Собором Парижской богоматери, имело совершенно неожиданные последствия. Ученые с ужасом обнаружили, что воскрешение этих построек стало началом их гибели. Неужто на этот раз окончательной?

Ибо джунгли все же тщательно оберегали свое сокровище. Они обернули тонким слоем земли и прикрыли плащом из буйной растительности этот хрупкий песчаник, который служил здесь строительным материалом. На нем же была высечена история народа и его величия, воспоминание о великолепной цивилизации, которая бурно цвела в то время, когда Европа еще пребывала во мраке. Теперь же вновь открытый камень разрушается эрозией, тропическими ливнями, едким птичьим пометом, наконец бактериями, которые прозваны здесь «черной заразой». Эти последние представляют собой настолько грозную опасность, что консерваторы прибегают к мерам, необычным даже в масштабах современной техники: они разбирают объекты на отдельные камни, очищают их от мхов и растительности и насыщают песчаник антибиотиками. За один только год «обработано» было таким образом 80 тысяч камней, из которых самый маленький весил тонну. Бернард Грослье, 35-летний француз, ведущий эти работы, уверяет, что эти меры сохранят для грядущих поколений этот памятник цивилизации, настолько выдающийся, что Лоуренс Палмор Бриггс написал: «Кхмеры не оставили миру ни великолепной административной системы, ни воспитания, ни этики, как китайцы, ни литературы, ни религии или философии, как индусы, но зато именно здесь, в архитектуре и резьбе, они достигли своей вершины».

Поразителен вид пяти башен, вздымающихся восемнадцатью этажами над джунглями. Они были построены во времена короля Сурьярмана II, правившего в XII веке, когда кхмеры владели пространством между Индийским океаном и Китайским морем.

На барельефах — сцены, запечатленные в камне. Здесь обезьяний народ нападает на лошадей, там дракон пожирает перепуганную женщину, а еще дальше — морское сражение, где аллигаторы хватают упавших за борт матросов. В другом месте — сценки обыденной жизни. Кхмеры следят за петушиным боем, играют в шахматы. А там небесные танцовщицы, или «апсарас», почти нагие, с великолепными головными уборами все еще продолжают очаровывать невероятной красотой своих изощренных танцев даже по прошествии восьмисот лет.

Ученые долго ломали головы над изменениями стиля одежды этих придворных танцовщиц. Точнее говоря, они старались отгадать, почему вообще они начали одеваться, если на протяжении столетий они танцевали почти нагими? Сейчас полагают, что после захвата города королевский балет вместе с военной добычей был отправлен в Сиам, где люди уже несколько столетий носили при монаршем дворе дорогие наряды. И танцовщицы были одеты своим новым владыкой, а когда кхмеры вновь завоевали независимость, то опять воскресили и прежний стиль танца, но уже в костюмах сиамского двора.

На площади Слонов каменные животные с тремя головами стоят вокруг тех мест, где некогда владыка принимал парад своих войск. Вокруг дворца возносятся к небу двенадцать башен Канатоходцев, которые демонстрировали здесь свое искусство.

Политика воды занимает и сейчас правительство Камбоджи. Однако планы полного использования реки Меконг для сельского хозяйства требуют объединения усилий всех народов, живущих по берегам великой реки. Это все страны буддийского вероисповедания, и, следовательно, идея объединения на основе нейтральности имеет для них свою притягательную силу.

И все же война между Сиамом и Камбоджей, начатая в 1350 году и завершившаяся в 1421 году взятием Ангкора и разграблением города, по сути дела, продолжается и по сегодняшний день. Кажется, что две эти страны побили мировой рекорд продолжительности спора о межах. Последняя стычка произошла по поводу буддийского храма в пограничном районе, который, по мнению камбоджийцев, должен принадлежать им, хотя и занимают его сиамцы.

Камбоджа — государство нейтральное. СССР построил этой стране больницу на пятьсот коек и политехнический институт для тысячи студентов, Соединенные Штаты дали ей 213 километров автострады, которая, однако, из-за злоупотреблений во время строительства находится сейчас в плачевном состоянии.

В тени древней башни сегодняшние проблемы теряются во времени и пространстве. Горизонты Азии расплываются вдали в солнечном блеске, близость этого чуда из чудес заставляет думать о людях, унесенных потоком истории, который, однако, сохранил нам каменный рассказ об их славе.

Репортер Чу дополняет рассказ каменных барельефов историей о том, что король каждую ночь посещал дворец, в башне которого «живет дух девятиглавого змея, владеющего землей всего королевства. Он является еженощно в облике женщины. Если в одну из ночей змей не явится, это будет означать, что срок жизни короля истек. Но если король не придет сюда хотя бы одну ночь, это принесет ему несчастье».

Репортер из далекой страны, который семьсот лет спустя разыскивает народ кхмеров, тот самый, о котором рассказывал Чу, очарован фантазией китайского корреспондента. «Все было символом в государстве кхмеров», — припоминается ему высказывание ученых. Король, который каждую ночь шел на встречу с женщиной-змеем, владеющим плодородной землей Камбоджи, — какая же это прелестная основа для сказки, сколько здесь мест для игры фантазии!

Когда мы возвращаемся в Пном-Пень — столицу страны, мы проезжаем мимо деревни на сваях. Перед домами — жующие бетель женщины готовят снедь под открытым небом, просеивают рис. Буддийские монахи медленно гуськом шагают по деревне. Они останавливаются и ждут, пока крестьяне не вынесут им миску дымящегося риса. Получив милостыню, монахи неторопливо подкрепляются. Потом возносят молитвы и снова трогаются в путь.

Одинокий ибис низко пролетел над нами, а заходящее солнце благодушно поглядывает на двух нагруженных голыми ребятишками слонов, купающихся в пруду и поливающих из хобота своих хохочущих пассажиров. Невольно я оглядываюсь вокруг — не видать ли марширующих королевских войск. Я уже начинаю подумывать: не является ли наш запыленный автомобиль машиной времени, которая переносит путешественников в другую эпоху?