Будь моей мамой. Искалеченное детство

ГЛАВА 26 Звенья одной цепи

Передавая Джоди преподавателю с рук на руки и потом так же забирая ее, я не только гарантировала безопасность ребенка, в эти минуты можно было узнать об успехах за день. Каждое утро я коротко сообщала миссис Райс о том, как Джоди спалось накануне, в каком она сегодня настроении, — обо всем, что было бы полезно знать преподавателю. Днем миссис Райс точно так же сообщала мне интересные и нужные сведения, особенно если Джоди злилась в школе или плохо себя вела.

Обосновавшись в новом классе, Джоди общалась с другими детьми вполне сносно, но удавалось это в основном потому, что многие из них были очень тактичны. Однако в оранжевой группе был еще один мальчик, у которого было не все ладно с поведением. Звали его Роберт, и он был еще одной проблемой миссис Райс. На занятиях она садилась между Джоди и Робертом и большую часть дня проводила с каждым индивидуально, по возможности увязывая то, чем они занимались, с основной темой урока. Такой метод преподавания называется дифференционным.

Однажды, пока Джоди медленно спускалась ко мне, миссис Райс сообщила, что случилось на уроке рисования. Роберт и Джоди одновременно потянулись к красному мелку. Роберт ухватил его первым, и Джоди, фыркнув, отпрянула. Посмотрела на рисунок, посмотрела на Роберта, встала со стула, обошла миссис Райс и выхватила мелок у мальчика. Тот заревел, и, конечно, миссис Райс велела Джоди вернуть мелок. Джоди взбесилась и закричала, что это все он виноват, и обозвала его четырехглазым. Это еще больше расстроило Роберта, поскольку он совсем недавно стал носить очки, и Джоди заставили извиниться. После урока дета пошли играть. На площадке Джоди постояла какое-то время, глядя на Роберта, потом подошла к нему и толкнула, а в итоге их пришлось разнимать.

По пути домой она все еще была вне себя, колотила руками по спинке сиденья:

— Он задирается, Кэти! Ненавижу, ненавижу его! — В машине Джоди часто выходила из себя, ведь она знала, что тут я мало чем могу ей помешать.

— Джоди, успокойся и сядь смирно. Я не буду говорить дважды.

— Нет! Заткнись!

— Все, Джоди, сегодня вечером — никакого телевизора, предупреждаю. Кончились веселые деньки. Довольно!

Она затихла, и я попыталась объяснить, почему отругали именно ее.

— Ты забрала мелок у Роберта и назвала его обидным словом. Это и не понравилось миссис Райс.

— Да, но мне нужен был мелок! Почему никто мне не верит?

На протяжении нескольких следующих недель жалобы Джоди на Роберта стали обязательной составляющей наших поездок, а иногда и вечерних разговоров. Джоди была убеждена, что Роберт задирается, сколько бы ей ни объясняли, что на самом деле это она пристает к нему. Мне было жаль мальчика, он был тихим, неуверенным, у него самого был вагон проблем, а Джоди провоцировала все его худшие качества.

Нелады Джоди с Робетом были не единственной школьной неприятностью. Вскоре я уже боялась услышать голос секретарши, поскольку чаще всего она сообщала мне о проблемах, но тут возникло новое осложнение, никак не связанное с поведением

Джоди. Как-то за ужином она рассказала мне об однокласснице по имени Фрея, что очень заинтересовало меня. Обычно истории были путаными, в них не всегда можно было отыскать смысл. Однако Джоди моментально приковала мое внимание, заявив, что Фрея навещала их дом.

— Ты сказала, Фрея приходила к вам, когда ты жила в старом доме?

— Ага.

— В доме, в котором ты выросла, где живут твои мама и папа?

— Да. — Она вздохнула.

— И она учится с тобой?

— Ну да.

— Так вы с Фреей дружили еще в старой школе?

— Нет, она не ходила в мою школу.

— А как вы познакомились?

— Она приходила, и мы играли в куклы.

— Значит, твои родители знали ее маму и папу?

— Да, из паба.

— Вот как. А как ты думаешь, они до сих пор общаются?

— Наверно.

Вот так. На следующий день я зашла к директору. Если родители девочек до сих пор поддерживают приятельские отношения, то более чем вероятно, что родители Джоди могут узнать, в какую школу теперь ходит их дочь. А это означало, что они могут явиться в школу и даже похитить ее. Джоди испугается, увидев отца здесь, где она чувствует себя в безопасности, не говоря уже о том, что будет, если он к ней приблизится. Школа может таить в себе опасность, если ребенок на патронате и стал открытой мишенью. Иногда родители пытаются перехватить ребенка у школьных ворот, и в таком случае нам рекомендуется отпустить его и вызвать полицию.

Директор предложил нам с Джоди пользоваться служебным входом и дал мне код замка. Эта мера предосторожности была, конечно, разумной, но она означала, что Джоди и здесь отличается от других одноклассников. Опять ее прошлое угрожало ее будущему.

В следующее воскресенье Джоди, Пола и я вышли прогуляться в парк. Через центр парка мы поднимались к горке, когда шедшая нам навстречу пожилая дама поскользнулась и упала. Ужасно было наблюдать это: она не успела выставить руки и упала носом на асфальт. Мы подбежали к ней, Пола вызвала «скорую» по телефону, а я попыталась оказать первую помощь: достала из сумки салфетки, попыталась остановить кровотечение из носа и заговорила с женщиной — все в порядке? Ее звали Морин, и упала она очень неудачно. Нос, кажется, был сломан, на лице — раны, запястье распухло. Мы подождали, пока приедут врачи, и рассказали, что случилось. Ее отвезли в больницу, а мы вернулись домой. Все это время Джоди стояла тихо и наблюдала.

Пришло время ужинать, а мы все еще говорили о случившемся.

— Надеюсь, с бедной женщиной все в порядке, — сказала Пола. — Я чуть не расплакалась.

— А чего плакать? — спросила Джоди.

— Жалко женщину, которая упала в парке.

— И что? Она же не сделала тебе больно.

— Нет, конечно, — терпеливо сказала Пола. — Но ей самой было очень больно, и она уже такая старенькая. Когда видишь что-то подобное, самому становится плохо, разве нет?

Джоди уставилась на нее, совершенно не понимая тех чувств, которые Пола старалась до нее донести. Я решила прийти на помощь:

— Всем тяжело видеть, когда другим больно, Джоди, потому что все знают, что такое боль. Если ты упадешь, тебе же будет больно.

Джоди задумалась.

— Да. Бедная женщина.

Она повторяла эти слова до конца вечера. Я, конечно, была довольна тем, что она сосредоточилась на правильной оценке ситуации, но сама Джоди оставалась при этом такой равнодушной, что я сомневалась: понимает ли она то, о чем говорит? И дело не в безнадежной черствости, просто девочка совсем не умела сострадать. Не потому ли она была так жестока с животными и так груба и бессердечна с людьми? За все время, что она жила с нами, я ни разу не видела, чтобы она плакала из-за обиды или печали. Ее слезы вызывала либо ярость, либо досада. И пусть пока еще Джоди не научилась сострадать, но девочка усвоила, что люди ждут от нее сочувствия, а значит, она сможет хотя бы подражать чужому поведению, чтобы с успехом вписаться в нормальное окружение. Открывая подарки на Рождество, Джоди поступала именно так: изображала те эмоции, которые наблюдала у остальных. А когда я заметила, какой красивый закат, она повторила мои слова: «Какой красивый закат!», — но слова ее прозвучали так, будто сама она абсолютно не способна увидеть и оценить прекрасное.

Несколько недель спустя я приехала в школу, чтобы забрать Джоди. Рядом с ней по коридору шел директор. Я сделала глубокий вдох и попыталась успокоиться. Что на этот раз? Мы обменялись приветствиями, затем он отвел меня в сторону, чтобы Джоди нас не слышала.

— Не волнуйтесь, она ничего не сделала. Просто хотел переговорить с вами. Миссис Райс решила взять небольшой отпуск, так что с завтрашнего дня у нас новый ассистент преподавателя.

— Ясно. — Эта новость застала меня врасплох. — Это немного неожиданно. Она ничего такого не говорила. Надеюсь, ничего не случилось.

— Думаю, ей просто нужен перерыв. Вы же знаете, как это — работать с детьми, а ассистентам приходится особенно тяжело. Так же, как и вам, попечителям.

Я кивнула.

— Иногда просто нужно прерваться, правда?

— Да, я понимаю. — Я слабо улыбнулась: будет ли когда-нибудь у меня отпуск, обещанный еще в прошлом году?

Мне стало жаль миссис Райс. Она никогда не имела дела с ребенком с таким сложным характером и с такими нарушениями психики, как у Джоди, и я прекрасно понимала, что именно она доводит ассистента преподавателя до полного душевного расстройства. Джоди постоянно была на грани срыва, постоянно ждала опасности: бороться или бежать[3]. Услышав малейший шум, она оборачивалась, готовая отразить удар. Когда долгое время проводишь с таким ребенком, как Джоди, то очень скоро сам начинаешь жить в постоянном ожидании неприятностей, и расслабиться или отдохнуть становится практически невозможно.

Я чувствовала, как Джоди все больше и больше входит в мою жизнь, вместе с болью, страхом и горем, которые ей достались.