Бумажные шары

Эпилог

Гинзабуро стоял на стене монастыря, и ветер развевал полы его одежды. Лицо, пересечённое чёрной повязкой, было обращено на северо-восток — туда, где на расстоянии многих миль полыхал Кхамрун. На губах наследного принца блуждала едва заметная улыбка.

Кто-то поднимался по ступеням, тяжело отдуваясь. Гинзабуро прислушался. Вот человек уже на стене. Он не дал себе времени передохнуть: торопливые шаги приближались.

— Мой господин! — старческий голос раздался за спиной Гинзабуро. — У меня для вас важные новости!

— Я слушаю тебя, Пак-Лень, — отозвался монах, повернув голову.

— Ваш младший брат, принц Йоши-Себер… совершил касишики! — слуга говорил прерывисто, часто переводя дух. — Его тело обнаружили недалеко от Кхамруна.

— Он не обманул моих ожиданий. Куригато так воспитал его. Старик-учитель был уверен, что поступает правильно. Лично я всегда считал касишики вредным и пагубным пережитком прежних времён. Из-за этих нелепых, давно устаревших догматов чести Йоши-Себер всегда был предсказуем. Подобными людьми легко манипулировать.

— Да, мой господин.

— Глупец Куригато упорно цеплялся за них и вбивал в наши головы. Йоши-Себер воспринял всё всерьёз, — Гинзабуро с усмешкой покачал головой. — К тому же он был слишком… порывист. Для стратега это дурное качество.

— Несомненно, мой господин.

— Он так легко купился на рассказ о том, как Видари ослепил меня, что мне даже не пришлось намекать на месть, — развернувшись, Гинзабуро медленно двинулся по стене.

Пак-Лень почтительно взял его под руку и повёл к лестнице. Вдвоём они спустились во двор монастыря.

— Что с Кхамруном? — спросил Гинзабуро.

— Столица в огне, господин.

— Кем она занята?

— Ледуамэнем и Цэем Мэем. Но они там продержатся недолго: бароны уже окружают столицу, так что грядёт осада. Гавань наполняется боевыми судами. Говорят, жреца Наито и лорда Зиана казнили распиливанием, предварительно лишив коленных чашечек, носов, ушей, стоп и кистей.

— Ты прекрасно осведомлён.

— Слухи, мой господин.

— Значит, мятежные феодалы и соседские царьки скоро вцепятся друг другу в глотки, — Гинзабуро удовлетворённо покачал головой. — Но эта падаль не для них.

Они с Пак-Ленем двинулись по широкой аллее, на сторонах которой высились трёхметровые статуи воинов, вооружённых тулварами, секирами, копьями, арбалетами и боевыми молотами. Когда-то они символизировали добродетели и считались стражами, отгоняющими от обители злых духов.

В монастыре было очень тихо, монахи куда-то подевались — всё словно вымерло.

— А что говорят в народе? — спросил Гинзабуро.

— Ждут законного наследника, — ответил Пак-Лень. — Ходят слухи, что только он, наместник богов, может изгнать иноземных захватчиков, усмирить баронов и избавить страну от заразы.

— И это правда, — с улыбкой кивнул Гинзабуро. — Как ты считаешь, мой старый добрый Пак-Лень, пришла ли пора мне, единственному законному наследнику, которого все так жаждут увидеть на троне, принять власть?

— Думаю, время настало, мой господин! — отозвался старик торжественно. — Едва ли можно выбрать лучший момент.

Он раздвинул сухие губы в подобострастной улыбке, обнажив крупные жёлтые зубы. Лицо его при этом сморщилось, как сухофрукт.

— Что ж, и мне так кажется, — Гинзабуро поднял руки и коснулся чёрной повязки. — Она долго служила мне, — проговорил он, одним лёгким движением распуская узел на затылке.

Старый слуга отступил на шаг и с благоговением наблюдал за своим господином.

Повязка упала на гравий аллеи, и Гинзабуро медленно поднял веки. Несколько раз моргнув, он прищурился и взглянул на рассветное солнце. В узких зрачках отразились розовые дрожащие точки.

Гинзабуро повернулся к Пак-Леню.

— Как тебе мои новые глаза?

— Теперь голубые, господин, — отозвался старик, почтительно склонившись.

— Да. Голубые, — повторил Гинзабуро и усмехнулся. — Видят даже лучше прежних.

Он взглянул на ряды каменных воинов и резко вскинул обе руки. Шагая по аллее, он начал читать древнее заклинание, и спустя несколько мгновений истуканы вздрогнули, затрещали, во все стороны брызнули каменные осколки: по статуям побежали бесчисленные трещины, гранит отваливался кусками, обнажая сверкающую сталь доспехов. Глаза хайшинзу засветились грязно-жёлтым светом, ожившие изваяния пошевелились, сбрасывая остатки покрывавшего их долгие годы камня, и издали пронзительный боевой клич, вспугнув стаю журавлей, мгновенно поднявшуюся в воздух.

Гинзабуро прошёл между статуями, с улыбкой глядя перед собой. Пак-Лень семенил сзади, а следом, спустившись с гранитных пьедесталов, с лязгом ступали хайшинзу. Личная неуязвимая гвардия будущего императора Янакато.

Когда Гинзабуро вышел из ворот монастыря, перед ним стояло войско. Бывшие монахи облачились в доспехи. Кроме них, Гинзабуро увидел несколько отрядов наёмников и недавно завербованных (за большие деньги и гарантии новых земель) баронов со своими армиями. Полторы тысячи ратников ждали своего повелителя, чтобы завоевать для него Кхамрун и трон. Но это была лишь капля в море. Основные силы стягивались к столице, передвигаясь под покровом ночи.

Гинзабуро вгляделся вдаль — туда, где вилась дорога к замку Агалез. По ней, поднимая клубы пыли, неслась карета, запряжённая шестёркой лошадей.

— Кто это? — спросил Гинзабуро.

— Не знаю, мой господин, — ответил Пак-Лень.

Гинзабуро достал блестящий диск с драгоценным камнем в центре и быстро настроил его нужным образом. Миг — и он вошёл в гэнсо.

Карета сразу стала ближе, её стенки растаяли, и Гинзабуро увидел ослепительно красивую женщину в красном, расшитом эмблемами дома Ханако платье. Вглядевшись в её лицо, он понял, что она — кианши. Должно быть, из новообращённых. Значит, её послал Дарон. Гинзабуро окинул взглядом карету и почти сразу увидел то, что ожидал: большой ящик, в котором лежали аккуратно сложенные и обёрнутые мягкой тканью металлические цилиндры. В них плескалась чёрная маслянистая жидкость — противоядие, которое он выльет в воды Янакато, когда придёт время. Время императора-спасителя, законного владыки, волей богов избавившего свой народ от напасти.

Гинзабуро простёр руки, словно желая обнять весь мир. Широкие рукава соскользнули до локтей, и на обнажившихся запястьях в лучах восходящего солнца хищно сверкнули массивные золотые браслеты с печатями Кабаина.

Прежде чем отдать приказ к наступлению, Гинзабуро счастливо рассмеялся: это был лучший день в его жизни.

Закуро открыл глаза и резко сел на кровати. Всю ночь его одолевали жуткие видения, в которых Дару представал то уродливым хищным зверем, пожирающим его изнутри, то демоном в костяных доспехах, то каким-то незнакомым гатхиру человеком — юношей с тонкими чертами лица и длинными чёрными волосами. Вот и теперь Закуро показалось, что двойник не спит, а только притаился.

Гатхир прислушался, но вокруг по-прежнему царила тишина. С тех пор как его пленили синоби, прошло несколько дней — он не знал, сколько именно, потому что некоторое время провёл без сознания. Ему приносили пищу, но не отвечали на вопросы. Закуро ждал. Он не понимал, почему его не пытали и не убили. Для чего клан Гацорэ сохранил ему жизнь? Быть может, ещё не придумали достаточно изощрённую и мучительную казнь, которой его предстояло подвергнуть?

Закуро провёл ладонью по груди: она тотчас стала мокрой от пота. Кожа горела. Опустив глаза, гатхир с трудом разглядел в предрассветных сумерках проступивший на ней рисунок: дракон с тулварами в лапах!

Дару пошевелился.

— Ты здесь? — спросил Закуро мысленно.

— Да, — тихо сказал двойник. — Разумеется.

— Мне снились кошмары, — пожаловался гатхир, ложась. — Ты тоже их видел?

— Увы.

— На моей груди снова возник рисунок. Интересно, откуда он взялся.

— Я должен тебе кое-что сказать, — в голосе Дару появились странные нотки.

— В чём дело? — насторожился Закуро.

— Помнишь, я просил тебя не пытаться убить Гацорэ?

— Поздновато для упрёков, не находишь?

— Я не упрекаю. Собственно, я знал, что ты меня не послушаешь. Ты ведь никогда не слушал. Но было так забавно играть в твоего друга.

Закуро нахмурился: ему не нравились ни слова, ни тон двойника.

— К чему ты клонишь? — спросил он.

— В общем… — Дару усмехнулся, — теперь я буду жить вместо тебя.

— Каким… — начал было гатхир, но вокруг всё вдруг залило белым светом, в голове словно что-то взорвалось, и Закуро полетел во внезапно окружившую его непроглядную тьму.

Йоши-Себер встал и огляделся. Комната была небольшой, но богато обставленной. Ковры, серебряные шандалы, фарфор, драгоценные вазы, лакированная мебель, шёлковые свитки на стенах — казалось, всё это принесли сюда, собрав из разных мест, нарочно, чтобы продемонстрировать уважение к обитателю комнаты. Йоши-Себер усмехнулся: воспитанный лордом Куригато как стратег, он был равнодушен к роскоши, хотя и умел ценить изящные вещи.

Одна из стен комнаты имела закруглённую форму. Значит, Йоши-Себер находился в башне. Нетрудно было догадаться, в какой именно: судя по всему, ритуал прошёл без сучка, без задоринки.

За бумажной шторой, скрывавшей окно, дрожали красные отсветы. С улицы доносились характерные треск и гул, которые, как подсказывал Йоши-Себеру богатый военный опыт, являлись спутниками большого пожара. Он подошёл и потянул за тонкий шнур, поднимая штору и уже догадываясь, что именно увидит.

Йоши-Себеру открылась панорама горящего Кхамруна. Вдалеке на холме пылал императорский дворец. Небо над столицей заволокло чёрным дымом.

Резиденция клана Гацорэ, башня Нагината, в которой находился Йоши-Себер, располагалась на окраине города, и пожар её не затронул: бои велись ближе к центру, трущобы никого не интересовали.

Принц огляделся. В дальнем углу комнаты стояло большое прямоугольное зеркало в бамбуковой раме. Йоши-Себер подошёл к нему, выдвинул из тени и развернул так, чтобы из окна на него падал свет. Минуты две он разглядывал себя со всех сторон, затем слегка кивнул.

Из зеркала на принца смотрел молодой мужчина, черноволосый, с правильными чертами лица. Его мускулистое, поджарое тело покрывала дюжина шрамов, а на правой стороне груди виднелась татуировка — два белых барса. Герб дома Ханако. Такой знак наносили себе воины и телохранители, прослужившие сюадзину более пяти лет. Слева проступали контуры почти сошедшего рисунка — свернувшегося кольцом алого дракона с тулварами в лапах. Скоро личный герб Йоши-Себера и вовсе исчезнет — так же как и сам принц Янакато.

Воины Гацорэ, которым было поручено присматривать за гатхиром, хорошо сделали своё дело: за прошедшие годы Закуро Кедо почти не пострадал. Главное, его тело не получило увечий. Теперь оно могло служить Йоши-Себеру.

Принц отлично усвоил урок Куригато: хотя предусмотреть всё невозможно, стратег рассчитывает свои шаги и их последствия заранее. Избежать тупиков, из которых нет выхода — вот его задача. Именно так Йоши-Себер и поступил. Учёл каждый возможный поступок людей, которые были им привлечены для исполнения плана. И Закуро Кедо, сам о том не ведая, сыграл свою роль идеально.

Йоши-Себер давно выбрал гатхира на случай, если Кабаин вздумает обмануть его. Когда он поделился планом с Гацорэ, тот просмотрел списки лучших воинов Янакато, хранившиеся в библиотеке клана, и назвал несколько имён. Затем его люди вместе с Йоши-Себером тщательно проверили кандидатов и отобрали Закуро Кедо. Тогда молодой сабура-буси ещё служил господину Ханако. Вселить в его голову Дару было несложно: несколько этапов древнего ритуала, и часть души Йоши-Себера оказалась в Закуро, став «мостиком», по которому принц, сделав касишики (и добавив к нему необходимые для совершения колдовства элементы), перешёл в тело гатхира.

Йоши-Себер машинально провёл ладонью по волосам и усмехнулся: наверное, он никогда не избавится от этого жеста. Рука сама собой иногда поднималась к голове — с тех пор как в столице ауруков огонь оставил на коже стратега шрамы, едва не испепелив его самого.

Закуро Кедо не догадывался, что прожил последние годы под пристальным надзором. Даже его встреча с Миокой Такахаси не была случайной: Йоши-Себер свёл их, чтобы гатхир защищал дорогую ему женщину, и тому это отлично удавалось, пока сам Йоши-Себер не испортил дело, заявившись в Эдишаму. Прав был старый Куригато: предусмотреть абсолютно всё невозможно. Но откуда Йоши-Себеру было знать, что Миока поедет за ним?

Миока…

Ради неё Йоши-Себер отказался от смерти и переселился в тело Закуро Кедо. Ему казалось, что касишики позволит принцу Янакато выплатить все долги чести, но оказалось, что он ещё не рассчитался с женщиной, которая любила его. Йоши-Себер не знал, как освободить Миоку от власти Кабаина, не знал даже, начался ли уже процесс её превращения в демона. Но он должен был попытаться спасти женщину от той участи, от которой она спасла его. В конце концов, не зря же он был стратегом. Один из его планов провалился, но настало время разработать другой — и, наконец, исполнить своё предназначение. Пройти предначертанный рождением и воспитанием путь. И в конце обрести женщину, которой он, возможно, не заслуживал, но которая, безусловно, заслуживала того, что хотела. Как ни странно — его.

Йоши-Себер вернулся к окну.

Пока он находился без сознания, ему было видение: Гинзабуро в монашеских одеждах стоял перед ним и смеялся. И его пустых глазниц текли кровавые слёзы.

Теперь, глядя на пожар, Йоши-Себер подумал о том, что его позор был не просто следствием ошибки. Гинзабуро обманул его. Старший брат стал причиной смерти Видари. Более того, из-за его слабости и порочности империя оказалась в огне. Так не должен ли Йоши-Себер, избавившись благодаря новой внешности от навязчивого внимания Кабаина, покарать его. Этот вопрос требовал тщательного обдумывания.

Под покровом ночи тысячи теней скользили, припадая к земле. Они бежали, перепрыгивая через овраги, огибая холмы и деревья, слегка фосфоресцируя в лунном свете. Увидев это, можно было в первый миг подумать, будто полчища гигантских муравьёв-кочевников мигрируют в поисках пищи.

Вампиры торопились туда, где их уже ждали — к столице Янакато Кхамруну. Над ними, расправив кожистые крылья, парил Дарон арра Майрено, предводитель новой армии, верный слуга своей ночной расы.

Пришло время возвести на трон того, договор с кем позволил вампирам восстать после давнего поражения из пепла и обрести новый дом — здесь, в империи. Империи, которой в ближайшие годы предстояло стать самой большой на материке — при помощи кианши, разумеется.

Царство вампиров. О чём ещё можно мечтать?