Бумажные шары

Глава 3

В восточном квартале Эдишамы было темно, горели только шарообразные фонари, раскачивавшиеся на холодном ветру. Издали они казались крошечными светлячками, бросающимися из стороны в сторону. Силуэты зданий вырисовывались на фиолетовом небе многоярусными громадами, на фоне которых лишь кое-где виднелись узкие желтоватые полоски — результат плохо задёрнутых штор.

— Сегодня снова нашли убитую, — тихо произнёс мужчина, сидевший в углу комнаты.

Он был невысокого роста, но крепкого телосложения. На вид лет тридцати. Гладкие чёрные волосы аккуратно зачёсаны назад и собраны на затылке в хвост. Высокий лоб пересекали три глубокие морщины.

Мужчина расположился на низкой тахте рядом со столиком, на котором теплилась масляная лампа, и читал длинный узкий свиток, испещрённый столбцами иероглифов. В одной руке он держал три игральные кости, которые всё время машинально перебирал пальцами.

Женщина, одетая в длинное красное платье, едва заметно пошевелилась в глубине слишком большого для неё кресла из гнутого тёмного бука.

— Где? — спросила она спустя несколько секунд.

— В трёх кварталах отсюда. На улице Рёбуси.

— Там, кажется, трактир?

Мужчина слегка качнул головой.

— Это не выходка местных забулдыг.

— Откуда такая уверенность?

— Раньше они ничего подобного не вытворяли.

Женщина пожала плечами.

— Кто-нибудь сошёл с ума — и вот результат.

— Не думаю.

— Какое всё это имеет значение? — в голосе женщины прозвучало едва заметное раздражение.

— В квартале поселилось новое зло, — мужчина пристально посмотрел на собеседницу.

— Одним больше — одним меньше! — усмехнулась женщина. — Наверное, какой-нибудь безумец решил поразвлечься в нашем квартале. Он исчезнет, как и всё, что появляется здесь без ведома Кланов.

— Я так не думаю, — возразил мужчина.

Он бросил кости на стол и быстро сосчитал очки. Сегодня боги обещали ему удачный день: в сумме выпало одиннадцать, и это уже второй раз, начиная с утра. Все другие броски тоже были не меньше восьми. Однако день прошёл, а Закуро так и не воспользовался удачей.

Женщина усмехнулась.

— Ты слишком близко всё принимаешь к сердцу, — сказала она. — При твоей профессии быть чересчур чувствительным вредно, если не сказать опасно.

— Не в этом дело, — отмахнулся мужчина. — Я контролирую свои эмоции, тебе это известно не хуже меня. Просто я предпочитаю знать, что представляет опасность. Это позволяет быть готовым и в нужный момент встретить её во всеоружии.

— Послушай, ты ведь гатхир. Ну, так сиди и жди, пока кто-нибудь принесёт тебе денежки, а тогда уж рви подошвы. Мне казалось, ты давно перестал лезть в чужие дела без предварительной оплаты, — женщина холодно улыбнулась, показав белые зубки.

Мужчина отвернулся и промолчал. Он понимал причину раздражения своей собеседницы. Дело было в его упрямом нежелании сидеть дома — в тишине и покое.

Его точёный профиль с крепким выступающим подбородком заставил женщину невольно залюбоваться им.

— Не злись! — проговорила она, легко поднимаясь с кресла. Танцующей походкой она пересекла комнату и остановилась подле гатхира, положив руку ему на плечо. — Ты слишком много думаешь об убийствах в последнее время. Если постоянно размышлять о мёртвых, поневоле начнёшь забывать о живых.

— Не бойся, — сказал Закуро, поднимая на неё взгляд. — Этого не случится.

— Докажи! — проговорила она требовательно, прижимаясь к нему всем своим миниатюрным телом.

Мужчина не был готов к такому повороту разговора, но противиться не стал и притянул женщину к себе. Она улыбнулась. Крепкое тело Закуро, покрытое шрамами, легко рождало в ней желание.

Тонкое платье плотно прилегало к коже, давая ладоням и пальцам мужчины почувствовать теплоту женского тела. Закуро вдохнул аромат чёрных волос, и от едва уловимого запаха жасминовых духов у него закружилась голова. Каждый раз, когда Миока оказывалась в непосредственной близости от него, тело Закуро накрывала волна приятной истомы.

Маленькие, чуть припухлые губы приоткрылись, обнажив аккуратные белые зубки. Взгляд раскосых карих глаз слегка затуманился. Такое отсутствующее выражение Закуро видел у курителей дурмана, но женщина не употребляла ни «Золотой ветер», ни «Красный жемчуг», ни «Жёлтый яд» — просто волны страсти уносили её далеко из Эдишамы, в одной лишь ей доступные миры чувственных наслаждений.

Женщина обвила руками шею Закуро и полностью отдалась поцелую. Её горячий язык извивался, как змея, заставляя мужчину забыть обо всем на свете. Закуро не переставал поражаться тому, как легко Миока перевоплощалась из холодной и сдержанной собеседницы в полную страсти пантеру. Продолжая целовать влажные губы, он осторожно распахнул платье у нее на груди и слегка коснулся пальцами левого соска. Женщина оторвалась от него и выгнулась назад так, чтобы платье раскрылось совсем и стали видны роскошные молочно-белые груди с торчащими сосками. Закуро подался вперёд и провел языком по одному из них. Нежная кожа покрылась мурашками.

Мужчина, обхватив тело Миоки, поднялся с тахты и быстрыми шагами направился в соседнюю комнату, где стояла огромная кровать с пышным балдахином и тяжёлыми золотыми кистями.

Закуро осторожно положил женщину на кровать и отошел, чтобы скинуть с себя уже не нужную одежду. Его тело было покрыто шрамами, а на правой стороне груди виднелась татуировка: два белых барса с тулварами в лапах исполняли ритуальный танец воинов.

Тем временем женщина освободилась от платья и легла, призывно раскрыв объятия и раздвинув стройные ноги.

Закуро с глухим рычанием кинулся к кровати. Он осторожно провел рукой вдоль белого тела, любуясь волнующими изгибами и получая удовольствие от прикосновения к шелковистой коже. Его пальцы задержались на соске, затем поднялись к шее и зарылись в душистые волосы.

Женщина довольно улыбнулась и притянула мужчину к себе.

— Закуро! — прошептала она, прижимаясь к нему всем телом.

Через полчаса они, насладившись друг другом, упали на простыни и почти тут же заснули.

В комнате было темно, пахло ароматическими маслами, в окно падал оранжевый свет уличных фонарей. Откуда-то доносился пронзительный и заунывный звук акоты: неизвестный музыкант при помощи деревянной дощечки извлекал высокие, металлические ноты.

Миока проснулась от странного кошмара, в котором её преследовал незнакомец: она бежала между домами, а он шёл широкими шагами, и плащ развевался подобно чёрным крыльям. На мгновение луна осветила его лицо, и Миока увидела железную маску и круглые, как у рыбы, глаза Повелителя Демонов — таким его изображали на фресках и акварелях.

Приподнявшись на локте, Миока вгляделась в лицо Закуро. Мужчина повернулся, и в темноте сверкнули его белые зубы.

— Привет! — шепнул он.

Женщина потянулась к нему губами, и он крепко поцеловал её.

— О чём ты думаешь? — спросила Миока, кладя голову ему на грудь.

— Об этом… ублюдке.

— О каком? — не поняла она сразу.

— Том, что убивает девчонок.

Миока вздохнула. Похоже, гатхир был неисправим.

— В чём дело, Закуро? Что тебе до этого убийцы? — проговорила она ласково.

Мужчина откинул одеяло, встал и вышел в соседнюю комнату. Миока проводила его недоумевающим взглядом. Он что, обиделся? Но на что? Да и на него это совсем не похоже.

Закуро вернулся через полминуты, держа в руках какой-то листок.

— Я думаю, это не человек, — сказал он, протянув его Миоке. — Посмотри, что говорят люди на улицах.

— Ты даже записал? — сразу успокоившись, женщина удивлённо подняла брови и пробежала глазами колонки иероглифов. — Хм, похоже, всё-таки сумасшедший, как я и говорила, — она пожала плечами и, бросив листок на постель, встала, демонстрируя мужчине своё тело.

Гатхир отрицательно покачал головой.

Покачивая бёдрами, Миока направилась к окну, выходившему на улицу Коахури, на которой располагались два знаменитых в восточном квартале ресторана — «Голова дракона» и «Первый стрелок». Сейчас перед первым толпились люди и, яростно жестикулируя, о чём-то спорили. Свет фонаря, ложась на кожу женщины, окрашивал её в оранжевый цвет.

— Слушай, ты всерьёз думаешь, что это не человек? — спросила Миока с ноткой досады в голосе.

Гатхир кивнул.

— Тогда кто?

— Я же сказал: в городе поселилось новое зло.

— Да с чего ты взял?! — в голосе женщины прозвучало едва сдерживаемое раздражение. — Мало ли в Эдишаме мрази, готовой сотворить с человеком всё, что угодно?! Когда это степень жестокости служила мерилом человечности?

— Он проколол девчонке шею и слил кровь, — спокойно ответил Закуро, вставая и подходя к женщине. — Не пролил ни капли! Следы — только на одежде.

— Возможно, он пришил её в другом месте, а потом приволок на улицу Рёбуси. Это тебе в голову не приходило?

— Может, так и было, — гатхир выглянул в окно, чтобы лучше видеть толпу на улице. — Ты понимаешь, о чём они говорят?

— До меня долетели только несколько слов. Кажется, кого-то убили.

— Опять?!

— Успокойся! Скорее всего, очередная драка.

— Не похоже, — заметил гатхир, помолчав. — Пойду проверю.

Миока сделала движение, словно собиралась его остановить, но затем лишь хмыкнула:

— Удачи!

Когда Закуро ушел, она села в просторное кресло и подтянула стройные ноги к подбородку. Ей вдруг показалось, что с улицы повеяло прохладой, и кожа тотчас покрылась мурашками.

Сколько Миока себя помнила, её окружало безумие во всех проявлениях. Только гатхир стал для неё пристанью, оплотом относительного спокойствия — но со временем она поняла, что и он ненадёжен: слишком рискованной была его профессия наёмника, а против многих опасностей Эдишамы любой, даже самый быстрый меч — всего лишь игрушка. Миока не боялась людей — люди слабы — но что, если гатхир прав, и девушек в восточном квартале убивает кто-то… другой? В безумном мире на свет могло появиться всё, что угодно. Сумеет ли Закуро уцелеть, если пойдёт по следу чудовища? А он, похоже, был готов погнаться за ним в любую секунду. Миока не могла понять, почему эти убийства так увлекали его. Правда, она знала Закурою не слишком давно, и он не отличался разговорчивостью, так что, наверное, у него могли быть скрытые мотивы. Миока вздохнула. Нужно любой ценой его отговорить, но что может вынудить гатхира оставить нелепую затею искать таинственного убийцу? Только новое дело.

Женщина протянула руку к сандаловой шкатулке и достала из неё маленький свиток. Она ещё ничего не говорила об этом предложении Закуро: задание выглядело попросту неосуществимым, и, хотя за него сулили огромные деньги, шанса выполнить его практически не было. Миока надеялась, что подготовка к нему заинтересует гатхира и заставит отказаться его от поисков убийцы. Она была уверена, что Закуро занялся расследованием только от безделья. Кроме того, человек в любом случае не так опасен, как неведомая тварь.

Миока развернула бумагу и пробежала глазами выведенные каллиграфическим почерком столбики, затем бросила свиток в шкатулку и отвернулась. Следовало очень хорошо всё обдумать и взвесить. Ошибка могла стать поистине роковой и для Закуро, и для неё.

Взгляд Миоки упал на место у стены, предназначенное для вознесения молитв — небольшой шкафчик, внутри которого находился сосуд с песком. В него следовало ставить ароматические палочки, символизирующие жертву богу или богине, к которой ты обращаешься с просьбой.

Повинуясь импульсу, женщина выбрала из связки палочек три, окрашенные в тёмно-красный цвет. Таких у неё было больше всего, потому что Миока почти всегда молилась Юкацу. Отворив дверцы, она подожгла палочки от масляной лампы и поставила их одну за другой в песок. Затем опустилась на колени, сложила руки и стала молиться. Она просила богиню присмотреть за Закуро, послать ему верных спутников, надежных помощников, а главное — избавить от желания искать убийцу девушек.

Выйдя из дома, Закуро огляделся и втянул ноздрями воздух. Он был наполнен запахами рынка, которые приносил северный ветер, и ароматами парфюмерных лавок, расположенных выше по улице.

Перед трактиром собралась толпа возбуждённых людей. Некоторые из них были заметно подвыпившими, но тему обсуждали явно невесёлую. Закуро приблизился. Он отыскал глазами соседа, толстяка по имени Кугито. Тот жил этажом ниже с женой и тремя дочками, самой младшей из которых исполнилось четыре года. Работал Кугито мясником, а вечера любил коротать в ближайшей пивной.

— Что случилось? — спросил Закуро, тронув его за рукав.

Кугито обернулся и, узнав его, расплылся в улыбке, обнажившей щербатые зубы.

— А, это ты! — он кивнул в знак приветствия. — Снова убийство! — он сунул Закуро под нос обрывок сорванного со стены объявления. — Тот же ублюдок!

— Можно? — Закуро взял мятый листок.

— Валяй, — разрешил Кугито. — Вот здесь прочти-ка! — добавил он, тыча толстым пальцем в крайнюю колонку иероглифов.

Гатхир быстро пробежал глазами написанное, не слушая, что говорят люди вокруг. Без всяких сомнений, новое убийство было совершено тем же человеком, что и предыдущие. Закуро поднял глаза. Человеком? Интуиция подсказывала, что всё гораздо хуже. Он не мог объяснить причину своей уверенности, но готов был побиться об заклад, что девушек убивает не человеческое существо.

— Спасибо, — сказал гатхир, возвращая листок Кугито.

— Не за что! — пробормотал тот. — Куда только смотрит стража!

Закуро отошёл в сторону, немного постоял, размышляя, а затем направился домой. Там было тихо. Заглянув в спальню, он увидел спящую Миоку. Женщина лежала, до пояса прикрывшись тонким одеялом. Чёрные волосы разметались по подушке, вытянутая рука покоилась на бедре. Закуро пришло в голову, что, возможно, Миока притворяется, но тут со стороны балкона донеслось хлопанье крыльев, и Закуро поспешил туда.

На перилах сидел голубь. К лапке птицы было привязано скрученное в тонкую трубочку послание. Гатхир вытянул руку, и голубь послушно перелетел к нему на предплечье.

Развернув письмо, Закуро быстро пробежал глазами колонки неровных, явно второпях написанных иероглифов. Затем махул рукой, давая птице понять, что она может возвращаться, и вошёл в комнату.

Зачем Гримо сообщает ему то, что и так знают все? Тело убитой найдено не только что — про него даже успели расклеить листовки. Закуро постоял в нерешительности. Нет, информатор не стал бы посылать голубя из-за этого. Значит, совершено ещё одно преступление — и, видимо, совсем недавно.

Закуро достал из кармана кости, потряс в кулаке и бросил на стол. Девять. Не так уж плохо. Гатхир сгрёб кубики в охапку, скомкал бумажку и, бросив её в колпак масляной лампы, вышел на лестницу. Возможно, даже стража не знает, что убийца вновь нанёс удар. Если так, он должен первым осмотреть место преступления.

Гримо написал, что будет ждать на пересечении улиц Вазараби и Шаомэ. «Зайди во двор и постучи в железную дверь», — такими указаниями сопроводил он свою записку. Очевидно, кто-то сообщил Гримо об убийстве, и он незамедлительно уведомил Закуро, зная, что тот интересуется всем, что связано с таинственным преступником. Гатхир понимал, что нужно торопиться — поделившийся информацией с Гримо в любой момент может передать её страже.

Закуро спустился по ступеням, толкнул дверь и вышел на улицу. Угол Вазараби и Шаомэ находился примерно в пяти кварталах — пешком можно было добраться за двадцать минут. Бегом — гораздо быстрее. Гатхир задумался. Время было позднее, а город он знал, как свои пять пальцев, так что можно было промчаться дворами и закоулками, не попавшись никому на глаза. В голове Закуро возник кратчайший маршрут. Кивнув самому себе, гатхир свернул во двор и побежал.

Миока услышала, как хлопнула входная дверь, и только тогда села на постели, обхватив колени руками. Она вдруг почувствовала себя очень одинокой: слабая женщина в огромном городе, полном насилия, похоти и безразличия к чужой судьбе. Что, если Закуро не вернётся? Она не хотела даже думать об этом. Ну, почему Закуро рискует собой? Её жизнь только вошла в более-менее привычное русло, а ему приспичило гоняться за призраками! Нет, она просто обязана помешать ему погубить себя! Миока упала на подушку, подтянула одеяло к самому подбородку и свернулась калачиком. «Мать Юкацу, услышь мои молитвы!»

— Сюда, — Гримо махнул рукой, приглашая Закуро следовать за ним.

— Стража там уже побывала? — спросил гатхир.

— Э-э, нет. Я подумал, ты захочешь посмотреть первым.

— Правильно сделал.

Они вошли в одноэтажный пустующий дом. Внутри царил беспорядок: мебель была поломана и раскидана, посуда перебита, под ногами хрустели черепки. Повсюду валялись разбросанные вещи и скомканные грязные тряпки. Казалось, ещё недавно тут были люди, но что-то заставило их убраться.

— Почему здесь никого нет? — спросил Закуро, знавший, что в ночное время редко какое помещение в трущобах пустовало: там либо собирались банды, либо игроки в кости, либо ночевали бродяги.

— Разбежались, — ответил Гримо, старательно обходя последствия разгрома. — Боятся. Оно и не удивительно. Считай, почти через день стали трупы-то находить. И на всех один след. Завёлся, видать, в городе какой-то умалишённый.

Закуро усмехнулся: можно подумать, в Эдишаме бывало иначе. Город наводняли преступники всех мастей — от мелких воришек до изощрённых убийц, черпающих наслаждение в созерцании чужих страданий.

— А вообще поговаривают, что это… не человек! — поделился, понизив голос почти до шёпота, Гримо.

Информатор был тощим, похожим на ободранную крысу коротышкой с постоянно шмыгающим носом и длинными тонкими руками, которыми он размахивал при ходьбе. Глядя на него, Закуро подумал, что Гримо смахивает скорее на болотного духа, чем на человека.

— Кто же тогда? — спросил он, пробираясь между рядами сваленных друг на друга ящиков, которые, судя по всему, использовались бродягами в качестве дров.

— Кианши! — покачал головой Гримо. — Вот что говорят. И я с этим согласен. Что только ни пробирается в город, как бы наши доблестные стражники ни пыжились и ни кричали, что обеспечили, наконец, безопасность! — информатор презрительно сплюнул. — Уж я-то знаю, что они своими задницами рисковать не станут! Только и могут, что жаловаться на низкое жалованье, а у самих мундиры уже на одном месте лопаются от обжираловки! — Гримо зашёлся в каркающем смехе, довольный шуткой.

Закуро вспомнил, что информатор полгода провёл в местной кутузке за какое-то мелкое правонарушение и с тех пор стал считать всех стражников личными врагами. Скорее всего, то, что Закуро с его помощью осмотрит тело очередной жертвы раньше них, казалось ему жестокой и изощрённой местью.

— Точно говорю тебе, — проговорил, отсмеявшись, Гримо. — Эта тварь пришла из леса!

— Мало ли своих ублюдков, — сказал Закуро и тут же выругался, споткнувшись о перевёрнутую миску с каким-то малоаппетитным месивом. — Чуть что, сразу на нечисть валим!

— Нет, здесь не то, — убеждённо покачал головой Гримо, пробираясь по узкому коридору, с потолка которого свисало заскорузлое тряпьё. — Не человеческая работа!

— С чего ты взял? — поинтересовался Закуро.

Он нарочно возражал, желая заставить Гримо высказать свои соображения, которые, судя по всему, совпадали с его собственными. Гатхир был рад услышать, что не он один подозревает в убийствах чудовище.

Он едва сдерживался, чтобы не заткнуть нос рукой — судя по вони, по полу были разлиты испражнения. Требовалась большая ловкость, чтобы не наступить на них.

— Можешь мне поверить! — усмехнулся Гримо. — Я всякого повидал. Но уж очень… как сказать… ненасытный этот убийца, вот что, — информатор погрозил кому-то невидимому тощим узловатым пальцем и перепрыгнул через раскиданные по полу куриные кости. — Впрочем, смотри сам! — он толкнул пронзительно скрипнувшую дверь и вывел Закуро на задворки.

Справа темнели полные отходов выгребные ямы, из которых несло так невыносимо, что гатхир счёл за лучшее не бороться с собой и зажал рукой не только нос, но и рот. Он с отвращением поморщился и огляделся. Без сомнения, здесь собирались самые жалкие отбросы Эдишамы: нищие калеки, просящие подаяние — но сейчас во дворе не было ни души.

— Ну и где? — поинтересовался Закуро, на секунду убрав от лица руку.

— Здесь, здесь, не беспокойся, — провожатый сделал несколько шагов вправо и указал на полуразвалившийся плетень.

На его лице отразилось омерзение, и он поспешно отвёл глаза.

Закуро подошёл ближе и увидел наполовину лежащий в луже труп молодой женщины. Спутанные мокрые волосы частично закрывали лицо.

Смерть наступила недавно — следы разложения были почти не заметны. С левой стороны, от уха до груди, тянулся широкий бурый след засохшей крови.

— Всё, я пошёл! — проговорил Гримо, пятясь. — Я тебя привёл, а дальше ты сам. Я на этих мертвяков… уже налюбовался! — и он решительно направился обратно к двери.

— Погоди-ка! — окликнул его Закуро.

— Что? — информатор обернулся с явной неохотой.

— Как ты её нашёл?

— У меня свои источники, — не без гордости заявил Гримо. — А вообще, местные бродяги подсказали, — добавил он с усмешкой. — Всё, я могу идти?

— Проваливай, — махнул рукой Закуро, отворачиваясь.

Он сел на корточки и внимательно осмотрел тело.

— Снова женщина, — пробормотал он задумчиво, — и молодая. Однако начинал он с бродяг и случайных прохожих. Все они были разного возраста, пола и телосложения. Почему убийца переключился на девушек? У него нет системы, он убивает без разбора, или же его мотивы слишком сложны, чтобы их можно было понять сразу?

— Сумасшедший? — предположил, внезапно пробудившись, Дару.

Закуро давно примирился с тем, что в его голове существует кто-то ещё. Поначалу это было странно и пугающе, но потом гатхир решил, что ему ещё повезло: могло быть куда хуже. У некоторых личности существовали попеременно, и человек жил двумя жизнями, не зная, что делает та или другая ипостась в тот или иной отрезок времени. Закуро научился общаться со своим альтер-эго, в каком-то смысле даже подружился с ним.

— Вполне возможно, — ответил он, доставая носовой платок.

— Зачем он тебе? — деловито осведомился Дару.

— Хочу получше рассмотреть отметины.

Гатхир смочил платок в луже и принялся смывать с шеи убитой запекшуюся кровь. Он невольно поморщился, видя, как белоснежный лоскут превращается в отвратительное тряпьё.

— Выкинь его! — воскликнул Дару, когда Закуро машинально хотел сунуть его обратно в карман.

Гатхир усмехнулся и отбросил скомканный лоскут. Его двойник был совсем на него не похож — наверное, поэтому он и появился у него в голове. Дару удивительным образом проявлял щепетильность там, где гатхир был безразличен, зато оказывался до невозможности циничен в ситуациях, к которым Закуро не мог оставаться равнодушным. Словом, они отлично дополняли друг друга.

Несколько секунд Закуро разглядывал шею трупа.

— Похоже на укус какого-то животного, — заметил Дару.

— Может быть, — не стал спорить гатхир. Он указал на рану: четыре точки запекшейся крови, расположенные квадратом. — Хотел бы я знать, какого.

— Мало ли бродит тварей вокруг города! — буркнул Дару.

— Здесь Эдишама, — возразил Закуро.

Дару усмехнулся, но ничего не ответил.

— А где кровь? — спросил гатхир, осматриваясь. — Я её не вижу. В смысле, не та, которую я смыл, а вытекшая. Должна быть целая лужа.

— Да здесь темно, как в бочке.

— Не скажи. Кровь при свете луны трудно не заметить, особенно если её много.

— Хм, ты прав, — согласился Дару. — Наверное, девку убили в другом месте, а потом перетащили сюда.

— Возможно, — проговорил Закуро, ещё раз, теперь уже пристальнее, разглядывая труп. — По-моему, из неё вылилось слишком много крови.

— С чего ты взял? — поинтересовался Дару.

— Трупу, конечно, полагается быть бледным, но это… чересчур, тебе не кажется?

— Трудно сказать. Но, вообще, возможно. Я навидался мертвецов, и это тело выглядит несколько необычно. Да и ранки слишком маленькие, чтобы из них могло вытечь много крови.

— Согласен. И что, по-твоему, это значит?

— Ну, вероятно, кровь… сцедили, — предположил Дару. — Например, для какого-нибудь ритуала, — поспешил добавить он, словно предупреждая вопрос Закуро. — Если ты не забыл, то с предыдущими трупами была та же история.

— Помню. Вот только зачем кому-то столько крови?

Дару фыркнул.

— Не смеши! В городе собирается столько всевозможного сброда, что угадать, для чего кому-то понадобилась человечья кровь… да тут и пытаться нечего. Впрочем, может, твой приятель прав, и над девкой поработал вампир.

Закуро усмехнулся.

— Думаю, ты в курсе, что это сказки, — проговорил он, вставая на ноги и осматриваясь в поисках улик.

— Скажи это ей! — отозвался Дару, имея в виду труп. — И вообще, кого ты пытаешься обмануть? Не забывай: я знаю, о чём ты думаешь.

— Ну, хорошо, предположим, это был… вампир, — согласился гатхир. — Что тогда? — на самом деле, он и сам уже прикидывал, не может ли убийцей быть упырь. Поэтому ничуть не удивился, что двойник озвучил эту мысль — голова-то у них общая. — Что нам делать? Как его изловить? — продолжал Закуро. — Предлагаешь запастись кольями? — гатхир сделал шаг в сторону и, наклонившись, вытащил из тени маленькую, заляпанную грязью женскую сумочку. — Или горстью риса?

— Можешь иронизировать, — холодно сказал Дару, — но я отлично помню времена, когда в баньш тоже никто не верил. А теперь на них можно полюбоваться в городском зверинце.

— Ладно, я ж не спорю, — примирительно проговорил Закуро, раскрывая сумочку и вытряхивая её содержимое на землю.

Сейчас его интересовали вещи убитой, а вовсе не спор со своим альтер-эго.

— Решил заделаться мародёром? — осведомился, обратив внимание на его занятие, Дару. — Ничего не скажешь, достойное занятие!

— Я ищу то, что может нам помочь, — объяснил Закуро.

— И как успехи?

— Попробуй меня не отвлекать, и скоро узнаем.

— О, ну извини! — обиженно фыркнул Дару и умолк.

Но Закуро отлично знал, что он никуда не делся, а просто ждёт.

Гатхир, не торопясь, перебирал содержимое сумочки. Баночка помады, пудреница, костяной гребень, бутылочка туши для ресниц и бровей, белила, пустой вязаный кошель — вероятно, бродяги, обнаружившие труп, обыскали его прежде, чем сообщить об убийстве Гримо.

Баночка с белилами заинтересовала гатхира. На ней красовалась эмблема известного дома развлечений: обнажённая девушка, обвитая лилиями. Гатхир повертел баночку в руках. Однажды он был в этом доме. Здание располагалось в квартале наслаждений и называлось «Дворец тигровой лилии». Дорогой и шикарный бордель, где сбывались все без исключения фантазии посетителя. Если, конечно, у него были деньги. Много денег. Закуро невольно вспомнил времена, когда брался за любую работу, не брезгуя ничем, и швырялся грязными деньгами направо и налево. Но даже тогда он побывал во «Дворце» всего однажды — не потому, что ему нечем было платить, а потому что увидел, насколько низко может пасть человек, как легко стать рабом собственных страстей. В каком-то смысле визит в этот бордель, наряду с другими, более существенными факторами, повлиял на его решение изменить свою жизнь.

Закуро спрятал баночку в карман и поднялся.

— Ладно, — сказал он, оглядевшись. — Здесь нам больше делать нечего. Стражу звать не будем, сами пусть делают свою работу. Лишние проблемы нам ни к чему.

— Охотно поддерживаю твоё решение оставаться в стороне от всяких тёмных дел! — с сарказмом буркнул Дару. — Если моё мнение хоть что-нибудь значит.

— Не прибедняйся, — попросил Закуро, направляясь к двери. — И не дуйся, пожалуйста. Ты прекрасно знаешь, что я ценю твоё мнение. Кстати, оно мне скоро понадобится.

— Да, и когда же? — скептически поинтересовался Дару.

— Как только мы посетим одно место. Тебе там понравится, обещаю.

Дару демонстративно вздохнул, давая понять, что устал от пустых обещаний и разочарований, которые ему долгие годы преподносила жизнь.

— Ладно, — тем не менее, сказал он милостиво. — Вручаю себя тебе. Да и что мне, собственно, остаётся?

— Вот именно, — согласился Закуро.

«Мне стало известно, что Ледуамэнь уже сносился с Йулганом Ичуном по поводу возможности совместно выступить против Янакато. Последний не дал барону однозначного ответа, поскольку, как Вам известно, его дочери до сих пор находятся в заложниках в Кхамруне. Должен сказать, охраняют их просто отменно: Зиан и Наито дрожат от страха в ожидании объявления войны и ни за что не отпустят их, рассчитывая, что Йулган Ичун откажется нападать на Янакато, пока его дочери в плену.

Однако Цэй Мэй полон решимости и собирает армию. Мне донесли, что он подбивает своего недавнего врага Йулгана Ичуна объединиться с мятежными боронами и напасть на Янакато. Возможно, его дочерей попытаются выкрасть, несмотря на все предосторожности Зиана и Наито. По сути, Цэй Мэй использует тот же план, который предлагал Арэт-Джун до того, как исчез: объединиться с врагом, чтобы уничтожить более сильного противника, а затем расправиться с бывшим союзником.

По поводу боевого духа нашей армии хочу сообщить, что солдатам всё равно, кто ими командует — лишь бы исправно платили жалованье. А уж об этом Зиан заботится прежде все, понимая, что без армии ему долго во главе страны не продержаться. Наито волей-неволей приходится его поддерживать, хотя он с удовольствием всадил бы ему в спину нож.

Тем не менее, народ встревожен существующим положением вещей. До меня уже доходили сведения о росте числа прорицателей и пророков, предвещающих Янакато беды. Поговаривают также, хоть и с опаской, что смерть императора Видари оказалась очень уж на руку лорду Зиану.

За сим это пока всё, что имею Вам сообщить».