Бун-Тур

Потери и находки

С нашим чертежником Борисом Борисовичем что-то произошло. Мы это сразу заметили. Шел шестой урок. Дал он задание. Мы чертим, а он к столу не сел и никакой детектив из портфеля не вынул. Неужели стесняется после нашего с ним разговора? Стоит у окна, задумался и бородкой стекло щекочет. Руки за спиной, и пальцы шевелятся.

Звонок прозвенел. Кто успел начертить, а кто и нет. В таких случаях Борис Борисович говорит, чтобы мы дома закончили. Но в тот день он на дом ничего не задал. Прошелся по проходу и, как обычно, без волокиты выставил отметки на всех чертежах, даже на незаконченных.

Неспроста это!.. Сидим, ждем.

Борис Борисович спрашивает:

— Деньги пришли?

Мы молчим, потому что не поняли, какие деньги.

— Забыли! — говорит Борис Борисович. — На почту и Сысоевой пришли деньги?

А ведь верно! Забыли мы проверить того парня!

— Сегодня же узнаем! — сказал Васька Лобов. — Катюша к Сысоевой сходит, а я — на почту… Но откуда… откуда, Борис Борисович, вам известно про это?

— Арнольду Викторовичу доверили свою тайну, а мне не доверяете? — пошутил Борис Борисович. — Он тогда рассказал на педсовете про ваш сбор, а мне поручили проверить, выполнен ли ваш наказ… Можете никуда не ходить: Сысоева нашла деньги у себя в кармане, в пальто, а начальнику почтового отделения они прислали три рубля в конверте.

Это была победа. Мы даже заорали от радости. Дело, конечно, не в деньгах, а в том, что подействовало. Наш отряд сильней их компахи! Сорвались мы с мест, но Борис Борисович остановил нас.

— Не все! — говорит. — Мне надо попрощаться с вами. Сегодня я последний раз ставил отметки. Ухожу. Меняю профессию. Буду работать в милиции.

Удивил он нас этой новостью. Замолчали мы, не знаем, что и сказать. Жалко, что он уходит, — хороший же человек! И потом как-то забавно: учитель и вдруг — в милиционеры! Свистеть в свисток будет! А с бородой как же? Что-то я ни одного бородатого милиционера не помню!

Борис Борисович погрозил нам пальцем. Отгадал, что мы думаем.

— Мысль повторенная есть ложь!

— Какие мысли! — произнес Васька скучным голосом. — Просто… просто жалко!

— Меня? — спросил Борис Борисович.

— Себя! — ответил Васька. — Пришлют какого-нибудь клюфовца!

— Кого?

— Ну, формалиста!.. Наплачешься!

Борису Борисовичу понравилось, что нам жалко с ним расставаться.

— Ничего! — говорит. — Хорошего пришлют… Он на уроках детективы читать не будет.

— А нам, — сказал я, — ваши детективы ничуть и не мешали! Хотя, конечно, вредные эти книжонки: начитались вы их — вот и уходите от нас в милицию! Только что вы с бородой будете делать? Ее сбрить придется.

— А я уж спрашивал, — говорит Борис Борисович. — Можно и с бородой.

Ничего он смешного не сказал — сами видите. А мы все рассмеялись. И он хохотал — бородкой тряс. И почему смеялись? Наверно, потому, что легко с хорошим человеком, весело — даже в не очень веселые минуты…

А на другой день Клавдия Корнеевна предупредила, что после уроков с нашим отрядом хочет познакомиться новый школьный пионервожатый. Это вместо Галины Аркадьевны. Какой-то он будет? Ничего о нем пока не известно. Знаем только, что это он, а не она.

Сидим после уроков, ждем. Входит в класс Клавдия Корнеевна, а за ней… Бун меня под партой коленом — тр-рах! А чего меня стукать! Я и сам не слепой! Вижу: за Клавдией Корнеевной идет Сеня Петрович — наш бывший отрядный вожатый из пионерлагеря. И ничуть не изменился. Черные очки из верхнего кармана торчат.

— Давайте знакомиться! — говорит. — Зовут меня…

— Сеня Петрович! — подсказал я с парты.

— Данилов! — одернула меня Клавдия Корнеевна.

А Сеня Петрович пригляделся, узнал и меня, и Буна и засиял, хотя нечему вроде радоваться. Мы ему немало нервов подергали. Не нарочно, а так уж получилось — сами знаете.

Подошел он к нам с Буном и говорит:

— Ну, бунтари, здравствуйте! Рад вас видеть!

— Не Бунтари, а Бун-Туры! — поправил я его. — Здравствуйте, Сеня Петрович!

А дальше… Дальше опять плохо. Я предчувствовал и, честное слово, прикусил его — язык свой! А он и сквозь зубы сумел просунуться. Да еще как! Спрашивает:

— Сеня Петрович! Можно вас поздравить?

— С чем?

— Женилась на вас та… забыл, как зовут… или нет?

Клавдия Корнеевна громче обычного произносит:

— Да-нилов!!

А я и сам знаю: сейчас Сеня Петрович нацепит чёрные очки — и лопнуло его ко мне уважение! И прав он будет! Сто тысяч раз прав!

Но он за очками не потянулся и говорит спокойно, озорно даже:

— Нет! Ольга Захаровна не женилась на мне.

— Жаль! — опять проскользнул сквозь зубы мой язык.

— Я на ней женился! — весело закончил Сеня Петрович. — А вы, Клавдия Корнеевна, не сердитесь на Данилова. Он имел право задать этот вопрос. Он помог устроить наше счастье. Я ему очень благодарен… Виноват, что не пригласил тебя на свадьбу! Прости!

Я онемел. А он мне руку протянул. С Буном поздоровался тоже за руку, а потом — со всем классом сразу. И все ему ответили дружно, охотно — приняли, значит, поняли, что жить с ним можно.

Клавдия Корнеевна успокоилась и оставила нас одних. В дверях пальцем мне погрозила. И не за прошлое, а вперед, чтоб не допускал больше безобразия. Я рот двумя руками прикрыл — показал ей, что буду как глухонемой.

Сеня Петрович поинтересовался планами нашей пионерской работы. Мы приуныли — все новенькие вожатые так начинали. Тем более, что плана в нашем отряде как раз и не было. При Борьке Шилове был, а Васька Лобов не успел сочинить.

— Тогда, — говорит Сеня Петрович, — давайте пофантазируем. Высказывайте самые нелепые, смешные, глупые — любые предложения. Мы сообща попытаемся из них вытяжку сделать. Это называется эвристический метод.

Оно всегда так. Глупость, когда не нужно, сама прет, а когда нужно, ее не так легко из себя выдавить. Со смехом — еще хуже. Вдобавок это была первая встреча с новым вожатым. Кому охота с самого начала глупцом показаться? Мы ведь все страшно умные и серьезные, когда не надо.

И повалили предложения одно умней другого. Что ни предложение — шедевр на уровне мирового класса. И я, конечно, подбросил мыслищу ничуть не хуже сократовской. Не отставать же от других!

Когда предложений накопилось столько, что хватило бы на всех пионеров страны, бывших и будущих, Васька Лобов подвел черту.

— Хорошо! — хвалит нас Сеня Петрович. — Очень хорошо!.. Мало только!

Мы ка-ак грохнем! Посмеялись вместе с ним, а он и предлагает:

— Теперь давайте в наши гениальные мысли катализатор впрыснем.

— Сеня Петрович! — спрашиваю я. — Вы — химик?

— Да, — говорит, — аналитик… А катализатор такой — хобби.

Это его страсть — словечки всякие выискивать.

— Думайте, — продолжает он, — над предложениями, которые с чьим-нибудь хобби связаны.

Тяну я руку. Васька Лобов дает мне слово.

— У Буна, — говорю, — есть коллекция жуков. Давайте устроим поход в лес и пополним его коллекцию, а то ему в это лето крупно не повезло с жуками!

Вы думаете, Сеня Петрович на меня через черные очки посмотрел? Ничуть не бывало! Улыбнулся и кивнул головой:

— Идея добрая!

Чувствую, что Бун за штаны меня дергает — предупреждает, чтобы не болтнул лишнего, но я решил до конца выяснить отношения. И словечко одно у меня в голове отыскалось — специально для Сени Петровича, заковыристое, из «Науки и жизни».

— Странно, — говорю. — В лагере Сеня Петрович таким жукофобом был!

Он руками развел и отвечает:

— Ничего похожего. Я жуков тоже люблю. И еще люблю дисциплину. Лагерные правила установлены не мной. А здесь у нас будут наши правила. Не забывайте: я сейчас в школе вроде фельдмаршала пионерского!

Этот ответ очень всем понравился. Сеня Петрович хоть и назвал себя фельдмаршалом, но ничуть не давил своими невидимыми погонами.

Составив гениальнейший план работы, мы расстались с новым старшим пионервожатым полными друзьями.