Бывшая моего брата. Я ненавижу ее... (СИ)

Глава 46

Я нахожусь в ступоре еще несколько секунд, а когда такси трогается с места, ко мне наконец возвращается дар речи:

— Подождите! — выкрикиваю водителю и сразу же поворачиваюсь к Айдарову, буквально уничтожая его взглядом: — Выметайся!

Он хмыкает и переводит взгляд вперед.

— Я уже заплатил.

Открываю рот и несколько секунд так и сижу, взбешенная его нахальством.

— Судя по тому, сколько ты заплатил, у тебя избыток денег, — огрызаюсь я. — Вызовешь еще одно, не обеднеешь.

Этот козел даже не смотрит на меня. Будто это я запрыгнула в его машину.

— Не обеднею, — кивает. — Но время не купишь. А я тороплюсь.

— Ты издеваешься? — Мой голос взлетает до писка. — Это твои проблемы! Проваливай! Сейчас же!

Таксист поворачивается к нам, явно забавляясь разворачивающейся картиной, но при виде моего раскрасневшегося лица поспешно тараторит:

— Так мы едем, или как?

— НЕТ!

— ДА!

Одновременно.

Поворачиваю голову в сторону Айдарова, уже готовая заорать от абсурдности всей ситуации, особенно когда встречаюсь с его самоуверенным взглядом. Этот мужчина действительно родился с верой, что мир должен крутиться вокруг него.

— Молодые люди, я все понимаю, — усмехается водитель, — но у меня тоже время — деньги.

— Я заплатил вам достаточно, — строго отрезает Айдаров, не отрывая от меня своего провокационного взгляда, и тут я понимаю, что проще отступить. Я слишком устала после долгого дня, чтобы продолжать биться об эту бетонную стену. Я даже не хочу понимать, какого черта он так ведет себя. Это ведь… нелогично? И точно, абсолютно точно странно. Будто он нарочно ищет встречи со мной. Прикрываю глаза и начинаю массировать виски пальцами, подавляя эту глупую мысль.

— Так, ладно, — выдыхаю я, достойно принимая свой проигрыш. — Мое время не такое дорогое, как ваше, Хаким Тазиевич. Так что я выйду и дождусь другого такси. — Его челюсти плотно смыкаются, словно он злится, но я не хочу придавать этому значение. Вообще ничему, что связано с Айдаровым. — Хорошего вам вечера.

Натянуто улыбаюсь и уже открываю дверцу со своей стороны, но крепкая хватка на предплечье возвращает меня обратно. И мне больно.

— Ты совсем охренел? — Силой выдергиваю локоть. — Не смей ко мне прикасаться.

— Тогда закрой дверь и сиди смирно.

Мои глаза лезут на лоб. Мне снится это?!

— Пошел ты! — брезгливо фыркаю и предпринимаю новую попытку выбраться из такси. Вот только на этот раз Айдаров возвращает меня на место еще грубее и, прижав тяжестью своего тела, захлопывает дверцу с такой яростью, что, не успей я убрать свои конечности, он бы сломал их. Псих!

— Поехали, — рявкает он и отстраняется от меня, раздраженно поправляя лацканы пиджака, а затем переключается на манжеты. — Не надо, Алевтина, — предупреждает он, будто чувствует, как летят искры из моих глаз, пока я сверлю его взглядом. — Дай мне время остыть.

— Остыть? — выпаливаю, тяжело дыша. — Это тебе-то?

Что-то перемыкает в моем мозгу, и я сама сокращаю расстояние между нами, чтобы влепить козлу пощечину и поспешно удалиться из салона. Но что-то идет не так…

Ладонь вспыхивает жжением от встречи с его щетиной, а дальше… Дальше все происходит слишком быстро, чтобы я могла как-то отреагировать. Айдаров издает утробный рык, хватает меня за руку и дергает на себя. Я задыхаюсь от взорвавшихся внутри ощущений. Их слишком много. И от них сводит живот. Нужно сходить к врачу.

— Какое из слов, сказанных мной, ты не поняла? — цедит он сквозь зубы и надавливает ладонью мне на поясницу так, что я практически врезаюсь в его крепкую грудь. — Сама ведь провоцируешь.

Беззвучно ахаю от удивления и упираюсь ладонями ему в грудь, а когда сталкиваюсь с темнотой его стальных глаз, сердце пропускает несколько гулких ударов.

Атмосфера вокруг нас накаляется.

Тепло, хлынувшее в низ живота, также дезориентирует меня. И вместе с тем вызывает стойкое чувство отвращения. К Айдарову. И немного к себе. Возможно, наоборот.

Не знаю.

Я в замешательстве.

Вы когда-нибудь ненавидели и хотели человека одновременно? Вот прям до зуда под кожей и зубовного скрежета. До белых вспышек перед глазами, потому что инстинкт самосохранения кричит: «Нельзя!» Но возможно ли перекричать собственное тело, которое до трясучки хочет того, что нельзя? Но я все равно пытаюсь отрицать, что хочу позволить этому случиться вновь. Правда, тут же в противовес нахожу сотни отговорок, что это последний разок — и все, а сейчас можно рухнуть в омут и захлебнуться этим проклятым искушением. Выпить его до последней капли, а после самоотверженно страдать интоксикацией.

Я настолько возбуждена, что даже не понимаю, в какой момент его наглые ручищи обхватывают мои бедра в попытке усадить меня к нему на колени. Спасибо этой чертовой юбке, которая чисто физически не позволяет раздвинуть мои ноги. Но в следующее мгновение он грубым рывком задирает ее вверх, открывая вид на мои кружевные чулки. И тут я слышу хриплое «блядь», которое заглушает эхо характерного треска, будто только что на моих глазах разорвали две пятитысячные купюры.

— Моя юбка… — растерянно шепчу я. Но эту растерянность тут же сменяет гнев. — Какого черта! Знаешь, сколько я заплатила за нее? Ты мудак! — рычу я, ударяя кулаками по его широким плечам, но в этот момент большие ладони сжимают мои обнаженные бедра, и я приземляюсь самой чувствительной точкой на твердую выпуклость.

Стон раненого животного вибрирует у меня в горле, когда я зажмуриваюсь, комкая дорогую ткань пиджака на его плечах и отгоняя от себя любые мысли о том, что могло сделать его таким твердым.

Господи… Клянусь! Если бы мы не находились в такси, его член уже, наверное, был бы во мне. По крайней мере, это то, чего хочет этот мудак. Не я, разумеется. Каким бы сумасшедшим ни был секс с Айдаровым, в первую очередь я ненавижу его. Терпеть не могу.

Но он будто доказывает мне обратное, сжимая пальцами распаленную кожу и прижимая меня еще крепче. Зачем… зачем он это делает? Сам же оттолкнул меня. И не раз.

— Посмотри на меня. — Хриплый, почти умоляющий голос расползается мурашками по коже.

Еще крепче зажмуриваюсь, отказываясь чувствовать, как мое тело тает от звука его голоса самым возмутительным образом.

— Алевтина.

Мотаю головой. Так быстро, будто боюсь, что соглашусь, если остановлюсь, А потом его теплые ладони обхватывают мое лицо, и наши лбы соприкасаются.

— Пожалуйста.

— Хаким… — жалобно. — Прошу, хватит. — Снова пытаюсь оттолкнуть. — Не надо. Отпусти…

— Не могу. — Его ладони еще крепче сжимают мое лицо, и я чувствую, как тяжело он сглатывает. — Я не могу, Алевтина.

Словно повинуясь, я открываю глаза и тут же падаю в самую бездну расширенных штормовых зрачков напротив. В них бушует настоящая война. Такая же, как и в моем сердце.

— Почему? — Мой голос дрожит. — Зачем ты мучишь меня?

На мгновение он прикрывает глаза, гуляя большими пальцами по моим скулам, а потом отвечает одним лишь покачиванием головы.

У меня нет сил оттолкнуть его, но и сдаться я не могу. Вот только остатки моей решительности слишком быстро испаряются от жара, исходящего от его тела и губ, которые так близко, что я чувствую, как между нами искрит напряжение. А еще я улавливаю этот провокационно сладкий, до помутнения рассудка терпкий аромат его мужественности, воспламененной капелькой виски. Если достану язык и лизну — наверняка почувствую, какими крепкими на вкус могут быть его губы. Но по какой-то причине Айдаров колеблется. А я… я неустанно напоминаю себе о том, сколько раз он унижал меня. Если позволю этому случиться вновь, он будет всю жизнь вытирать об меня ноги, будто я коврик перед порогом его дома.

Таксист прочищает горло, как бы напоминая о своем присутствии, и это помогает мне хоть немного выйти из состояния, граничащего с помутнением рассудка.

Я ведь никогда не была железной леди, так стоит ли начинать?

Стоит.

Без лишних слов я обхватываю удерживающие мое лицо ладони и убираю их. Айдаров позволяет. И я должна быть благодарна ему за это, но, наоборот, где-то глубоко внутри назревает и давит на меня что-то похожее на сожаление.

К черту меня и всех моих тараканов.

Слезаю с его коленей, пытаясь подавить горькое чувство раздражения, которое совершенно неуместно. Но мое тело, мозг и сердце сейчас враждуют как никогда, не позволяя мне контролировать эмоции.

Резкими движениями одергиваю юбку, беру пальто и… останавливаюсь, ощущая, как тяжело вздымается моя грудь.

Порой отказывать себе очень больно, но впоследствии мы понимаем, что такие решения самые правильные.

— Сделай, пожалуйста, одно одолжение. — Я опускаю взгляд и, взявшись дрожащими пальцами за ручку, продолжаю, не глядя на него: — Держись от меня подальше.

С этими словами я вылезаю из машины и захлебываюсь порывом холодного ветра. Но тело так горит, что мне абсолютно все равно. Не оборачиваясь, до боли сжимаю в руках пальто и слышу, как шелестит гравий под колесами, свидетельствуя о том, что Айдаров уехал. Но это ведь к лучшему?

И я действительно так думаю, пока поднимаюсь в лифте и пытаюсь успокоить свое взбесившееся сердце. Но стоит мне выйти на лестничную площадку и сквозь боль шагнуть к своей квартире, как я замираю, испуганно уставившись в сторону окна.

Тело охватывает оцепенение, и я даже не предпринимаю попыток к бегству, потому что заранее знаю, что они окажутся провальными.

Пальцы ослабевают, и пальто выскальзывает из рук. Но не успевает упасть, потому что Костик отталкивается от подоконника и, подавшись вперед, ловит его, принимаясь маниакально потирать плотную ткань пальцами.

— Я без приглашения. — Он выгибает бровь, натягивая на лицо извиняющуюся маску сочувствия: — Ты не против?

Желая избежать близости, я поспешно отступаю назад, но наталкиваюсь на кого-то и резко разворачиваюсь, встречаясь взглядом с еще двумя его дружками.

Дыхание сбивается в панике, и мне не хватает воздуха.

Резко повернув голову, я снова смотрю на Костика и на то, как похабная улыбка уродует его губы:

— Я не один. Надеюсь, это не проблема?