Бывшая моего брата. Я ненавижу ее... (СИ)

Глава 68

С горящими глазами Айдаров ведет машину на достаточно высокой скорости, но даже ухающее в пятки сердце, каждый раз когда мы входим в поворот или идем на обгон, не заставит меня одернуть его. Что-то мне подсказывает, что сейчас не лучшее время трогать Хакима. Потому что впервые я вижу этого мужчину таким.

Эмоциональным.

Живым.

По-настоящему живым. Не знаю, как объяснить. Это просто чувствуется здесь и сейчас, когда я сижу рядом с ним. Нет больше атмосферы, которая душит меня в тумане ненависти. Теперь им движет нечто иное. Что-то новое, не известное ни одному из нас, волнующее до поджимающихся пальчиков на ногах. Будто это что-то — самое страстное желание и в то же время самый темный страх.

И впервые я… доверяю ему.

Усмехаюсь себе под нос, качая головой.

Думаю, мне просто нужно привыкнуть к тому, что Айдаров может вести себя не только как высокомерный козел. И не ждать подвоха на каждом повороте!

В той же задумчивости касаюсь подушечками пальцев губ и медленно веду ими по нижней, чувствуя, как ее до сих пор покалывает от его грубого прикосновения. Грубого в хорошем понимании этого слова.

Но он так и не поцеловал меня. Это совсем на него не похоже. Обычно Айдаров берет то, что хочет, здесь и сейчас, не заботясь о мнении других. И почему-то то, что он проявил благородство и не поцеловал меня, не заставляет ощущать себя лучше. Разочарование пробирается под кожу с противной настойчивостью, ведь я не прекращаю думать о том, что видела его желание в каждом прикосновении. Хаким определенно хотел поглотить мои губы, только вместо этого открыл дверь и усадил в машину.

Кажется, я никогда не разгадаю этого мужчину.

Не знаю, сколько длится поездка, точнее, я начинаю об этом думать слишком поздно, когда наше безмолвное путешествие уже приводит нас в какое-то садоводство, где Айдаров наконец сбрасывает скорость, но машина не останавливается, пока мы не проезжаем сектор частных домов, оставляя позади все участки. Хаким окончательно тормозит и глушит тачку посреди какого-то поля, за которым раскинулась самая настоящая березовая роща с уже пожелтевшими листьями и видна речка, играющая бликами в лучах заходящего осеннего солнца. На мгновение я зависаю, любуясь такой простой картиной, и в то же время именно эта непритязательность вызывает внутри какой-то детский восторг. Но шорох слева напоминает мне о том, что я не одна. Прочистив горло, убираю волосы за уши и поворачиваю голову в сторону Хакима.

— Куда мы приехали? — срывается с губ тихий шепот, но Айдаров оставляет меня в том же молчании.

Игнорирует мой вопрос и вылезает из машины, а я просто наблюдаю за его действиями. Что еще мне остается? У меня нет никакого понимания, что творится в голове у этого мужчины. Ни единой догадки. Для меня он вечная тайна. Даже не знаю, хорошо ли это или плохо.

Раздается щелчок, я оборачиваюсь через плечо и вижу, что он берет какую-то папку с заднего сиденья, затем, хлопнув дверцей, огибает капот и приближается ко мне, чтобы, как истинный джентльмен, подать мне руку. Вот это его умение — в нужный момент включать все свое обаяние — обескураживает.

Что ж. Мне уже из принципа хочется узнать о том, что у него на уме.

Поэтому я позволяю ему помочь мне выбраться из машины, а после следую за ним, цепляясь за его ладонь, пока он не останавливает нас перед самым полем. Айдаров не отпускает меня и больше не предпринимает каких-либо действий. Все настолько странно, что я недоверчиво поднимаю взгляд на Хакима, он же смотрит куда-то вдаль, большим пальцем поглаживая тыльную сторону моей ладони, а второй рукой почти расслабленно удерживая папку. Почти, потому что, если бы сейчас я попыталась вырвать ее из его рук, у меня вряд ли это получилось бы. Его мнимое спокойствие слишком хорошо мне знакомо. Малейший неверный жест, и я столкнусь с его гранитным упрямством лоб в лоб.

— Что это за место? — вкрадчиво спрашиваю я, наблюдая за его напряженно сжатой челюстью и дергающимся кадыком, после чего все-таки теряю тепло большой ладони. Айдаров открывает папку и дает какой-то документ мне в руки. В какой момент он разучился разговаривать?

Сбитая с толку его поведением, недоверчиво смотрю на файл, а потом на самого Хакима. И так несколько раз, прежде чем принимаюсь читать содержимое документа, а уже через пару минут моя челюсть падает, и я с ужасом перевожу взгляд на Айдарова.

— Ты совсем рехнулся? — мой голос взлетает на октаву. — Это розыгрыш какой-то?

Зато на лице Айдарова ни единой эмоции. Как и в голосе, которым он мне отвечает:

— Никакого розыгрыша.

Я вкладываю документы обратно в папку и резким движением вручаю все обратно Айдарову, принимаясь расхаживать взад-вперед по вытоптанной тропе.

Но в конце концов не выдерживаю мозгового штурма в одиночку и останавливаюсь напротив Хакима, вскидывая подбородок с вызовом:

— Может, ты уже скажешь хоть что-нибудь?! Зачем ты это сделал?

— Я не понимаю твоей реакции, Алевтина. Поэтому и молчу. Что тебя так расстроило?

— Расстроило? — Я вскидываю руки в полном недоумении. — Да я просто в шоке.

Айдаров испускает рычащий звук, вынуждая меня поумерить свой пыл.

— Я купил этот участок для нас, но оформил все на тебя, — его голос серьезен как никогда. — Почему? Потому что хочу так. И потому что могу. Я мог бы купить готовый дом… Но мне показалось, что ты бы хотела поучаствовать в процессе.

Ну вот и все. Он снова на коне. Но мой пересыщенный гормонами мозг отказывается принимать это.

Тяжело дыша, я в упор смотрю на Айдарова, убеждая себя, что все это красивая ложь.

— Ты хочешь, чтобы я занялась постройкой?

Его губы дергаются в еле заметной улыбке.

— Мы, — кивает. — Вместе, Алевтина. Мы с тобой сделаем этот дом таким, как хотим ты и я.

Выдохнув весь воздух из легких, я беру тайм-аут и несколько минут привожу пульс и дыхание в норму. По крайней мере, пытаюсь это сделать, но сдаюсь и шепчу в пустоту:

— Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Поворачиваю голову в сторону Айдарова, руки которого покоятся в карманах брюк, словно он пытается обезопасить меня, а точнее, мою шею, от встречи с его крепкими пальцами. Только меня, видимо, это не особо пугает. — Понятно?

Айдаров дергает челюстью, хмыкая себе под нос, но свой острый колющие-режущий взгляд оставляет на моем лице.

— Не переживай. Меня это пугает не меньше тебя.

С этими словами Хаким разворачивается и направляется к машине, но только затем, чтобы убрать туда папку с документами. А потом возвращается и вновь берет меня за руку, утягивая за собой. Клянусь, он старается быть деликатным, но я все равно не поспеваю за его шагом по неровной дороге. И вздыхаю с облегчением, когда мы наконец останавливаемся возле речки.

Высвободив мое запястье, Хаким опускается на корточки и протягивает руку, позволяя длинным пальцам поиграть с гладью воды, которую через мгновение он пытается сжать в кулак. Вот она, нежность, идущая бок о бок с грубостью этого мужчины. Кажется, он даже реку волнует, вынуждая ее ускорить течение.

Тяжесть этой картины почему-то давит мне на грудь, провоцируя волнение расползтись по моей коже, но, прежде чем я успокаиваюсь, вспоминаю о купленном участке. Честное слово. Это безумие. В последнее время я не успеваю следить, как быстро меняется моя жизнь, напоминая американские горки. Но, если честно, сейчас, немного свыкнувшись с щедростью этого мужчины, впервые чувствую не страх перед тем, как я сорвусь вниз в очередной насмешке судьбы, или же, наоборот, взовьюсь ввысь на смертельной петле… нет. Сейчас у меня странное ощущение свободного полета, того самого, когда вся плохая тревога покидает мое тело, оставляя только чувство расслабленности и принятия того, что Хаким действительно купил этот участок для нас. Неужели этот мужчина испытывает ко мне… Отбрасываю эту нелепую мысль так же быстро, как и она пришла ко мне в голову. Он никогда меня не любил. И, несмотря на то что Хаким делает в последнее время, большую часть времени он ненавидел меня до глубины души. Хотела бы я сказать, что эта ненависть была взаимной. Но кого я обманываю? Если бы это было так, я бы не стала терпеть и толики того, что он вытворял.

— Иди сюда, — хриплый голос Хакима вырывает меня из мыслей, и я замечаю протянутую руку.

Сглотнув, вкладываю в его большую и влажную от воды ладонь свою, чувствуя прохладу, жар и дрожь. Только не могу понять чью. Его или мою? А потом поднимаю взгляд и тут же застреваю в буре, бушующей в его металлических глазах.

— Осторожней, — предупреждает Хаким, крепче сжимая мою руку, когда я слегка теряю равновесие, спускаясь с неровного обрыва на край берега, и присаживаюсь рядом на корточки.

Не понимая, чего он от меня хочет, я с удивлением смотрю за тем, как он переплетает свои пальцы с моими в крепкий замок и опускает наши руки в прохладу воды.

У меня перехватывает дыхание от противоречивых чувств. С одной стороны, это холод и волнение, а с другой — жар, исходящий от наших ладоней, и какое-то новое ощущение умиротворения. Два противоречия в одной плоскости создают нечто совершенное, нечто, что заставляет все мои эмоции обостриться до предела, а сердце забиться в ускоренном ритме.

— Нам нужно отпустить все, — начинает низким мрачным голосом, но напряжение, которое я слышу в нем, гасится нежным поглаживанием его длинных пальцев, — здесь и сейчас. Я должен отпустить брата и чувство вины, с которым жил слишком долго. Должен отпустить нелюбовь своих родителей и… — вижу, как дергается его кадык, но на меня он не смотрит, — ненависть к тебе. Мы оба должны это сделать, Аль. Отпустить вину друг перед другом.

Его слова отдаются тяжестью в моей груди, но, когда Айдаров вынимает руки из воды и, расцепив замок наших пальцев, касается прохладной ладонью моей щеки, вздрагиваю, забывая об этом грузе. Да обо всем, кажется. Я уже говорила: его нежность завораживает.

Хаким повторяет то же самое движение: опускает руку в воду и умывает другую мою щеку. Осторожно. Практически невесомо и в то же время чувственно. А я, точно плененная его прикосновением, прикрываю глаза и позволяю ему ополоснуть мне лицо полностью. Но он делает это аккуратно, не затрагивая мои чуть подкрашенные ресницы. Я растворяюсь в этом моменте. Более того — это правда действует, потому что прямо сейчас я позволяю себе отпустить все плохое. Оно нам больше не нужно. А когда все заканчивается, медленно открываю глаза и сталкиваюсь с холодной глубиной его гипнотического взгляда. В этот момент мне кажется, что Хаким так много хочет мне сказать, но с его губ срывается простое тихое:

— Спасибо тебе.

Слабая улыбка трогает уголки моих губ, и я сглатываю новую порцию волнения, очаровываясь происходящим между нами.

— Закрой глаза, — шепчу я, переполненная эмоциями, немного нетерпеливо, но Хаким не испытывает меня и выполняет мою просьбу.

Облизываю прохладные губы и прижимаю ладонь к его груди, ловя подрагивающими пальцами ритм его бьющегося сердца. После чего тоже опускаю руку в воду и принимаюсь осторожно умывать лицо Хакима, царапая ладонь о его колючую щетину. В какой-то момент я увлекаюсь этим процессом, трогая пальцами мужественные губы, но прихожу в себя от обжигающего поцелуя в ладонь, после чего Хаким поднимается первым и помогает мне встать следом, притягивая в свои объятия.

Какое-то время мы просто смотрим друг на друга, будто принимаем новую реальность, которую Айдаров создает с самого ноля, а потом его большой палец касается точки на щеке, где у меня появляется ямочка от улыбки, и произносит глубоким хриплым голосом:

— Это место — наше новое начало. И я прошу тебя довериться мне. — Сталкивается своим лбом с моим. — Позволь мне забрать все твои страхи.

Боже… скажи мне, что все это не дурацкий розыгрыш. Я просто-напросто не выдержу разочарования после того, что Айдаров заставил меня испытать на совершенно другом уровне.

Почему… почему я не могу просто взять и поверить в это?

Глаза начинает пощипывать от подступающих слез, и я прикрываю их, шепча дрожащими губами:

— Ты не можешь быть таким милым, — мотаю головой в попытке отстраниться. — Это ложь. Прекрати.

Но Хаким ловит мое лицо в ладони, заставляя посмотреть ему в глаза, я же вырываюсь и прячусь у него на груди, вдыхая теплый аромат его одежды и кожи.

— Для тебя я могу быть кем угодно, — выдыхает в макушку и прижимается к ней губами, прежде чем прохрипеть: — У тебя есть вся гребаная власть в мире над моим несуществующим сердцем, Олененок.

Всхлипываю, усмехаясь с горечью. Я найду в его шкафу справочник джентльмена и сердцееда по совместительству и сожгу его. Иначе мое сердце не выдержит этого. Но говорю я совершенно другое:

— Оно существует. — Кладу ладонь на место, где прямо сейчас бьется доказательство моих слов. — Вот здесь. Я чувствую его.

Он усмехается немного удушливо, прежде чем выдает:

— Ты всегда видела лучшее во мне. Этим ты и притягивала меня, Аля.

Я стону и несколько раз бьюсь лбом о его крепкую грудь. На что он тепло смеется, и мы теряемся в этом мгновении на несколько минут, пока в мою голову не приходит сомнительная идея.

— Хаким?

— М-м? — Щекочет мою макушку горячим дыханием, позволяя мне кутаться в свои объятья, как в большой вязанный плед.

— Я хочу кое-что спросить у тебя. — Хаким молчит, а я от волнения комкаю на его груди рубашку. — Может быть, ты бы хотел… сходить со мной на следующее УЗИ?

Мой вопрос растворяется в повисшей тишине, нарушаемой лишь журчанием речки и шелестом деревьев.

Вот кто тянул меня за язык? Идиотка.

Я рада, что прямо сейчас мое лицо скрыто на его груди и он не видит красных пятен стыда, расползающихся по шее и щекам.

Прикусываю нижнюю губу, мысленно ругая себя за оплошность, но стараюсь как можно быстрее реабилитироваться:

— Я просто подумала, что мы могли бы… Это могло бы нас сблизить и помочь тебе понять, хочешь ли ты на самом деле этого ребе…

Айдаров обрывает меня, обхватив за щеки и запрокинув мне голову так, что он теперь нависает надо мной своим мрачным от напряжения лицом.

— Я буду рад увидеть нашего ребенка, Алевтина. Прекрати забивать себе голову сомнениями.

Я облизываю губы в попытке смочить их и неуверенно киваю:

— Хорошо.

— Хорошо, — повторяет он, имитируя мой тон.

Еще несколько мгновений Хаким изучает мое лицо, поглаживая скулы большими пальцами. Но в конце концов что-то меняется, хотя я не успеваю понять, что именно. Айдаров отпускает голову, невнятно бормоча себе под нос, а потом снова смотрит на меня, вот только мой тихий вздох слишком быстро теряется в его горячем рту. Он буквально теряет контроль над своими прикосновениями, вжимая в себя все мое тело так, что между нами не остается ни миллиметра воздушного пространства, я особенно это чувствую, когда он издает утробное рычание, вибрирующее в его груди напротив моих ладоней, которыми я по инерции уперлась в него.

Я растеряна и одновременно удивлена тем, насколько серьезно он намерен лишить меня возможности дышать.

— М-м-м, — гортанно стонет он, сжимая мои волосы на затылке. — Я пиздец как соскучился.

Господи, почему ругательства этого мужчины так возбуждают меня? Это определенно дефект, от которого, кажется, мне никогда не оправиться.

Айдаров опаляет горячим порывистым дыханием мое лицо, углубляя поцелуй, и я теряю свой стон в нашем общем безумии. Бог мой. У меня перехватывает дыхание от его напора, и все, что я могу, — это отчаянно цепляться за лацканы его пиджака и отвечать на требовательный поцелуй. Я настолько давно не чувствовала этого мужчину вот так, что теряю голову. Разложи он меня на этом берегу, я и слова против не скажу.

— Останови, блядь, меня, — хрипит прямо мне в рот, и я задыхаюсь у его приоткрытых от частых вздохов губ.

— Мне… мне нужно дом… — Но он затыкает мой рот новым поцелуем. Айдаров буквально поглощает меня, путаясь пальцами в волосах, словно наказывает за то, что говорю не те слова, которые он ожидал услышать.

Но, смилостивившись над моими судорожно сокращающимися легкими, Хаким отрывается от распухших губ и позволяет нам обоим перевести дыхание, после чего заявляет тоном, не терпящим возражений:

— Сегодня ты поедешь ко мне.

А я уж думала, его подменили.

Пытаюсь возразить, приоткрыв рот, но Хаким взглядом убеждает меня помолчать.

— Мы не будем трахаться. Пока ты сама меня не попросишь об этом. Но я хочу, чтобы ты спала в моей кровати, рядом со мной.

Я немного отстраняюсь, прижимая пальцы к горящим губам, и сдавленно усмехаюсь:

— Сложно в это поверить после того, как ты секунду назад высасывал из меня душу.

Айдаров взъерошивает копну волос.

— Прости. Мне было нужно хоть что-то. И вообще, я сейчас благороден как никогда, но все же не советую долго тянуть… Больше извиняться я не намерен.

Я почти чувствую вкус его мрачной угрозы. Но должна признаться, я хочу всего, что мне обещает этот мужчина.