Царство мертвых

25

В пять утра Саид скатал молитвенный коврик и открыл в спальне шторы. Постоял у окна, глядя в темноту. Шира и Тахмина встанут только через два часа. А для него день уже начался. Снова заснуть не получится. Он почти всю ночь глаз не сомкнул — все думал о коротком телефонном разговоре с матерью. Каждое слово глубоко врезалось в память. Разумеется, этот звонок — чистейшее безумие, но ему было необходимо, совершенно необходимо, услышать ее голос. Черты лица уже подернулись туманом, но приятный теплый запах матери он мог вызвать из памяти в любую минуту.

Внизу по расчищенной и освещенной дорожке спешил молодой парень с синей двухколесной тележкой, направляясь к подъезду, где жил Саид. Почтальон. Саид часто видел его из окна своей спальни. Через минуту-другую он услышит на лестнице шаги, а затем шлепок, с каким приземляется у порога утренний выпуск «Афтенпостен».

Он сел на край кровати, опустил голову.

Почему Аллах послал ему эти испытания и отправил его в эту чужую холодную страну? За что?

Разговор с матерью состоялся вчера. Возвращаясь со станции Стовнер, он зашел в магазинчик к турку, у которого были приемлемые цены на международные переговоры. Саид позвонил бывшему соседу. Изменив голос, представился сотрудником Саудовского национального коммерческого банка и спросил новый адрес и телефон своих родных. Сосед не узнал его. Новый адрес и телефон давних соседей был ему известен, и он сообщил их без промедления.

Услышав его голос, мать разрыдалась.

— Всемилостивый Аллах. Мы были уверены, что ты погиб, — прошептала она.

— Как вы? — Саид стоял, наклонившись вперед, прижимая к уху трубку. Каждое сказанное слово причиняло ему физическую боль.

— Мы…

Он слышал, как она пытается взять себя в руки.

— Саид, напрасно ты… Это было недоразумение…

— Недоразумение? Отнюдь нет!

— Ах, Саид, мальчик мой. Мы же осудили тебя… отреклись от тебя. — Она всхлипнула. — Твой отец…

— Что с отцом?

— Сердце… он…

У Саида в голове полыхнуло огнем, все тело налилось жаром. Он знал, что пора заканчивать разговор: телефон в Джидде наверняка прослушивался. Смогут ли они проследить, откуда он звонит? Может, уже и так знают, что он в Осло?

— Отец… умер?

— Нет, но он болен. Очень болен.

Саид положил трубку. В ее голосе слышался упрек. Это его вина.

Он положил трубку, заплатил и вышел на улицу, а разговор звучал в голове снова и снова.

Саид уронил голову на руки и тихо всхлипнул. Почему Аллах ниспослал ему это испытание? За что?

Он поднялся, убрал постель. Тихонько прошел в ванную. Встал под душ, открыл кран. Под струями горячей воды снова всплыло слово недоразумение. Мать сказала, это было недоразумение.

Что она имела в виду? Не было никакого недоразумения. Нура умерла, ее убил собственный муж. Самый большой мерзавец на земле. Принц Ясир задавил ее машиной, унизил ее семью, довел отца до болезни, а Саида обрек скитаться до конца дней.

Принц Ясир, этот подонок, по-прежнему купался в роскоши.

Саид закрыл кран. Вода лила с него ручьями. Он обхватил ладонью раскаленную трубу, из которой только что текла горячая вода. Сжимал руку все сильнее, погружаясь в боль, жгучую, сильную боль, которая расползалась вверх, к плечу. Стиснул зубы. Боль в ладони очищала голову от скверны. От неукротимой ненависти, разъедавшей душу. Он разжал пальцы, посмотрел на ладонь. Просто стоял и смотрел. На ладони и нижних фалангах появились белые волдыри и красные полосы.

Вот так должен выглядеть принц Ясир, подумал Саид. В белых волдырях и ожогах по всему телу, перед тем как ему медленно перережут глотку.

Он взял полотенце, вытерся, надел халат, который висел на двери, пошел на кухню и поставил на конфорку чайник.

Снова рассмотрел ладонь. Волдыри налились лимфой, сделались прозрачными. Саид подошел к крану, сунул руку под холодную воду. Все это он проделывал не первый раз. Волдыри сойдут через несколько дней. Но боль рассеивала мысли, гнала прочь.

В коридоре осторожно открылась дверь. Дверь в комнату Ширы и Тахмины. Затем послышались шаги в сторону кухни.

В дверях появилась Шира. Закутанная в красный халат. Волосы взлохмачены, усталые, ненакрашенные глаза припухли. Она зевнула, прикрыв рот ладонью.

Саид завернул кран, обсушил руки полотенцем. Шира вошла и села за стол. Посмотрела на его руки:

— Снова обжегся?

Он не ответил. Разумеется, причинять себе боль как-то ненормально. Он сел за стол напротив нее. Спрятал ладонь.

— Может, однажды все-таки расскажешь, что тебя так терзает, — сказала Шира, вставая.

Чайник вскипел. Она достала две чашки, положила в каждую по ложке растворимого кофе и залила водой. Придвинув одну чашку Саиду, снова села.

— Я скажу тебе, что меня терзает.

Она отпила глоток, посмотрела на него.

— Меня терзает, что ты плохая мусульманка. Ты должна молиться, Шира. Каждый день. И пора начать вести себя как подобает мусульманской женщине.

Она слегка прищурилась:

— Мы слышим, как ты молишься. Каждое утро. Ты будишь Тахмину. Я не против, Халед, потому что знаю, насколько это для тебя важно. Но не смей указывать, что делать мне.

Саид раздраженно покачал головой.

— Зачем ты калечишь себя?

— У меня… — Он чуть было не повысил голос, но вовремя взял себя в руки. — У меня есть свои причины.

— Какие причины? Что за невыносимые мысли заставляют тебя делать такие вещи? Ненависть к себе?

— Да, ненависть.

— Кого же ты ненавидишь, Халед?

— Кого и ты — христиан, иудеев, всех неверных, отрицающих Аллаха и пророка.

— Во мне нет ненависти, Халед. Наоборот. Мухаммед говорил о мире и прощении. — Она внимательно смотрела ему в глаза, будто искала в них что-то. — Что ты не можешь простить, Халед?

Шира покачала головой и встала. Взяла газеты, которые лежали на столе, положила перед Саидом.

— Я принесла тебе газеты, — сказала она.

Каждое утро он разбирал заголовки при помощи норвежско-английского словаря, который дала ему Шира.

— К тому же я перевела ту заметку, что ты просил, — добавила она и положила перед ним лист бумаги.

Накануне вечером он распечатал эту заметку с новостного сайта Hegnar Online. Заголовок гласил: «В Норвегии открылась международная инкассовая фирма». На обороте листа Шира написала перевод на арабский. Впервые за все время поисков ему попалось в норвежской прессе упоминание о принце Ясире. Саид распечатал заметку и попросил Ширу перевести.

Шира достала хлеб, масло и сыр и начала готовить бутерброды, которые Тахмина возьмет с собой в детский сад. Она как раз закончила, успев еще и состряпать себе тарелку каши, как вдруг возглас Саида заставил ее обернуться.

Саид побледнел как полотно. Словно в трансе не мог оторвать глаз от перевода и только бормотал:

— Аллах! Так вот почему! — Он перевел взгляд на Ширу, которая застыла с кашей в руках. — Вот почему Аллах привел меня сюда, — сказал он и протянул к ней ладонь, покрытую волдырями. — Вот почему! Теперь все понятно!