Царствование Розы

Глава 30

КЕЙН

— Что, блядь, там произошло? — резко бросил я Мари, пока мы мчались к грозным кованым воротам, окружавшим ухоженный дворцовый сад. Гриффин тихо зарычал, все еще прижимая руку к своей ужасной ране. Я ждал, что Арвен отчитает меня за резкий тон.

В тот миг, когда этого не произошло, я резко обернулся, и у меня сердце ушло в пятки.

Охрана позади нас отставала, а до дворцовых ворот оставались считанные футы. Но с каждым шагом мою грудь сжимало все сильнее. Она не выбралась.

— Мы должны вернуться, — сказал я, останавливаясь. — Арвен…

— В таком состоянии мы ей не поможем, — хрипло проговорил Гриффин, опираясь на аккуратный кустарник. — Нам нужен наш лайт. Или хотя бы отряд.

Зря мы вообще пошли без отряда. Этера настояла, вечно беспокоясь, что наша природа Фейри дает нам преимущество, а мы так отчаянно хотели ей угодить. Нелепо.

Но стражи приближались…

И их было слишком много, втроем, обессиленные, раненые и ведьма с неконтролируемой магией, нам их не одолеть. Хотя мне это признание едва не стоило жизни, он был прав. Сначала нужно было выбраться, а потом вызволять Арвен.

— Хорошо, — отрезал я. — Поторопимся.

Мы понеслись по кирпичной дорожке к воротам и, один за другим, перелезли через них. Первым, с болью кряхтя, Гриффин, затем я, потом Мари, которую мы втащили за собой. Оказавшись по ту сторону, в сердце столицы Ревю, мы пустились бежать.

Ночь еще не наступила по-настоящему, и на небе не было ни звезд, ни облаков. Пустая, тоскливая синева, которая не соответствовала тому отчаянному напряжению, что разрывало меня изнутри.

Мы свернули за ближайший угол — сзади все еще слышались тяжелые шаги и звуки рогов — и ворвались на узкую улицу. Резко увернувшись от ржущего коня, запряженного в карету, я повел их в еще один узкий переулок между двумя кирпичными зданиями.

В ушах стояла тишина, если не считать цоканья копыт и нашего тяжелого, прерывистого дыхания. Над нами мокрые креповые платья³⁵ висели над украшенным орнаментом бирюзовым балконом, имитировавшим решетку.

Гриффин засунул два пальца в глотку и его вырвало на кирпичи. Его спину и руки исполосовали те призрачные клинки, и из-под ребер на брусчатку капала кровь, пока его выворачивало.

— Это бесполезно, — выдохнул я, но он снова сунул пальцы в рот, пытаясь вызвать рвоту. — Яд уже в крови. Для исцеления нам нужен лайт Фейри. Или время, чтобы лилиум вышел из организма.

Мари заговорила впервые с тех пор, как мы покинули зал Этеры.

— Мне жаль… — Ее голос был тихим. — Я думала… я пыталась…

— Потом, — оборвал я ее. — Нам нужно пробиться обратно, и с применением грубой силы, пока Этера не… Я не стал додумывать мысль. Я также не собирался терять веру в Арвен. Она была сообразительной, и умелой, и чистокровной Фейри, и… с ней все будет в порядке. Пока мы не доберемся до нее, она должна держаться. — Как быстро мы сможем добраться до Шедоухолда?

Мари оторвала полосу от своей юбки и прижала ее к ране на боку Гриффина, пока тот смотрел в сторону оживленного центра города, окружавшего просторный городской дворец Этеры.

— Без нашего лайта? — Он поработал челюстью, взвешивая. — Часов двенадцать. Одиннадцать, если украденные кони будут на редкость резвыми.

Твою мать. У нас не было на это времени.

— Призрачный шанс, но… — Мари достала из своей сумки книгу в украшенном кожаном переплете. Брови Гриффина слабо поползли вверх. — Я взяла это из дерева Этеры. Это вторая часть настоящей учетной книги.

Мои брови нахмурились.

— Я не понимаю.

Мари закусила нижнюю губу.

— Когда я увидела похожий корешок, я поняла, что это должна быть та самая вторая часть, о которой нам рассказывал Никлас. Та, где имена тех, кто сражался за север, а не за юг. Так что я взяла ее. В этой книге — фамилии, родные города, известные бизнесы и связи каждого, кто воевал за Этеру. Если Александр и его люди помогали ей…

— Тогда его имя должно быть там… — закончил Гриффин, потирая ушибленную челюсть.

Мой мозг начал лихорадочно работать.

— Если Александр все еще в Розе, как говорил нам король мятежников, он был бы ближайшим Фейри на много миль вокруг.

— Я читала, что Кровавые Фейри обладают всякими целительными силами, — сказала Мари. — Если он исцелит вас, это будет самый быстрый способ вызволить Арвен.

Она была права. Хемоличи могли проделывать множество неприятных, но ценных трюков с кровью, включая удаление токсинов. Если бы мы убедили его помочь нам, мы смогли бы превратиться и прилететь обратно сюда гораздо быстрее, чем если бы отправились за помощью в Шэдоухолд. Если кто и мог помочь нам сейчас, и быстро, так это, возможно, именно он.

— Мари, это гениально.

На ее раскрасневшихся щеках затеплился слабый отсвет надежды на искупление.

Гриффин добавил:

— Меньшее, что он может сделать, учитывая, скольким он нам обязан.

Несмотря на мое презрение к нему, мы использовали Александра, чтобы освободить Арвен. А потом я вырву этой безумной Алой Королеве ее изящные конечности одну за другой, до самой ебучей изящной пяточки.

Мари уже вскрывала учетную книгу и искала его имя.

— Какая у Александра фамилия? — спросила она.

Я подошел и встал позади нее.

— Хейл.

— Х, Х, Х… — повторяла Мари, листая страницы.

— В разделе А ничего не нашлось? — спросил Гриффин, склонившись над книгой и вглядываясь в мелкий шрифт.

— Нет, — она слегка прислонилась к его груди. — К сожалению.

Гриффин застыл от неожиданного прикосновения, и по его лицу разлился румянец. Он тут же отступил от ведьмы, и та едва не упала вперед.

— Список сделан по фамилиям? — уточнил я.

Мари оставалась молчаливой, ее щеки теперь тоже были розовыми, прежде чем она издала тихое:

— Нет…

А она была уже далеко за разделом А.

Проклятые Боги.

Я взглянул на улицу: ночь постепенно окутывала город. Как лучше украсть лошадь? Стоило ли раскрывать себя как короля Оникса, или же просто пригрозить — это было бы быстрее и избавило бы от лишних вопросов?

— Назад, — низко проговорил Гриффин. — Я знаю эту фамилию.

Я повернулся и заглянул в книгу, Мари оказалась зажата между нами двумя.

— Какую?

— Харкен Саделла, — сказал Гриффин. — Ему принадлежит — Соблазнитель Нэк³⁶.

— Что это? — спросила Мари.

— Театр в грязном портовом городке под названием Гнилой Конец. — Гриффин поморщился, прижимая порванную юбку Мари к ране на ребрах. — Всего в часе езды отсюда на лошади. Странное место… Он находится в одном из самых опасных городов северной Розы, но обслуживает самых состоятельных клиентов королевства. Место, где богачи могут найти и разврат, и анонимность. Настоящий преступный цех — проституция, запрещенные зелья, наркотики и, видимо, довольно неплохой театр.

Когда Мари скривилась от удивления, Гриффин добавил:

— Кейн и я охотились за Клинком Солнца пять лет. Мне известна каждое значимое преступное место Эвенделла.

Я провел ладонью по лицу, пытаясь сохранить остатки терпения.

— Какое это имеет отношение к Александру?

— Не знаю… — признался Гриффин. — Но это единственное имя, которое мне знакомо. — Он вновь уставился на учетную книгу, прищурившись. — Все графы, где указаны известные сообщниками и места Харкена Саделлы остались пустыми.

Я уже собрался было ответить. Сказать, что мы теряем время и нам пора похищать лошадей, но взгляд Мари заставил меня замереть.

Ее сосредоточенные глаза, нижняя губа, зажатая между зубов…

— Харкен Саделла… Х-И-Р… Мне нужен пергамент.

Я указал на заснеженный переулок.

— Боюсь, у нас его нет.

— Повернись, — приказала она Гриффину, и мой огромный, истекающий кровью, холодный как лед командир провернулся, как хорошо обученная собака. Мари начала водить своим острым пальцем по его широкой спине, словно что-то писала. Он вздрагивал от каждого движения ее крошечного пальца.

— Это анаграмма, — прошептала она после долгой паузы, и в ее голосе звучали и изумление, и торжество.

Гриффин пророкотал, глядя в кирпичную кладку:

— Что?

— Слово, образованное перестановкой букв другого слова. Он же скрывался от вас, так? — она посмотрела на меня. — Когда он впервые прибыл в Эвенделл со своим народом? Скорее всего, он сражался под псевдонимом, а затем принял его, чтобы жить инкогнито. Но он использовал все буквы своего настоящего имени. Александр Хейл и Харкен Саделла. — Она ухмыльнулась, и в ее главах вновь вспыхнул огонь. — Один и тот же человек.

Как выяснилось, самый простой способ украсть двух лошадей — это чтобы Мари отвлекла хозяина повозки, остановившегося починить сломанную спицу, а мы с Гриффином в это время освободили его лошадей и умчали в Гнилой Конец, по пути подхватив Мари. Она настояла, чтобы оставить мужчине кошель с монетами, на что мой командир нехотя согласился.

Гриффин не ошибся. Путь занял менее часа — кони оказались резвыми, и мы прибыли в Гнилой Конец еще до того, как ветхие башенные часы на площади пробили семь. Мы успели вовремя.

И все же на протяжении всего пути, под стук копыт, несущихся с сокрушительным галопом, мое сознание терзал образ Арвен, заточенной где-то во дворце Этеры. Я перебирал все возможные причины, по которым королева могла пожелать ее заполучить. Ее лайт, чтобы обменять ее у Лазаря, чтобы каким-то образом навредить меня. Ничто из этого не имело реального смысла. Этера знала, что моя армия способна вырезать ее войско. Она не пережила еще одну войну, особенно когда юг Розы уже дышал ей в затылок.

Я все еще терзался догадками, когда из какой-то таверны донеслись звуки низкого, томного саксофона, и посетители подняли радостный гвалт. Мы были на месте.

Гнилой Конец смердел алкоголем. Не только свежей выпивкой, но и запахом блевотины, когда кому-то не удавалось удержать это в себе. И было удушающе темно — не так много фонарей или ламп, а те немногие, что были в городе, горели тускло или были покрыты замерзшим снегом. Одно заведение на берегу реки шумело с наступлением ночи, но даже оно было так покрыто коркой снега и грязи, что я мало что мог разглядеть.

И все же забитые окна и закрытая гавань, каждый развалюшный сарай и всплеск лошадиных копыт в холодной жиже — все было залито ярким, светящимся багрянцем. Словно восходящую луну сначала окунули в свежую кровь.

Я обратил взор к источнику этого алого сияния и вскоре его обнаружил.

Соблазнитель Нэк. Название сияло яркими огнями красного, белого и золотого цветов — либо лайт Александра, либо довольно сильное заклинание. Театр, по форме напоминающий цирковой шатер, с полосатыми тканевыми панелями и флагами на вершине каждого пика, возвышался над Гнилым Концом, как арлекин на дворцовом троне.

По мере приближения мы увидели, что двери заперты на длинные деревянные засовы. На стуле, сработанном из барной табуретки, восседал мужичина с рыбьими глазами, укутанный в меховую шапку и пальто, его взгляд был прикован к истрепанному роману в руках, облаченных в потрескавшиеся кожаные перчатки.

— Мы закрыты до наступления ночи, — сказал он, прежде чем мы даже дошли до него.

Мари дико махнула рукой на лазурные сумерки вокруг нас.

— Сейчас же ночь!

Вышибала даже не поднял глаз.

— Нет, девка. Не ночь.

— Слушай, — сказал я, понизив голос. — Мы…

— Не заставляйте меня повторяться, — проворчал привратник. Наконец его взгляд встретился с моим — волевой, упрямый, бычий.

Все мое тело пронзила мелкая дрожь, и по жилам разлилась мгновенная, всепоглощающая усталость.

Проклятый лилиум…

— Пожалуйста, — снова попыталась Мари. — Если можно, наступление ночи — очень расплывчатое время для открытия заведения. Это просто момент, когда садится солнце и наступает ночь? Потому что это случилось несколько часов назад. Или когда небо становится совершенно черным? Это тоже сложно определить, ведь это может случиться и к полуночи, а тогда представление уже давно закончится, верно? Так что, видите ли, мы могли бы замучить вас всеми этими сложными последствиями вашего графика работы, или же вы могли бы просто впустить нас внутрь и вернуться к своей книге. Мари сияюще улыбнулась ему, а затем заглянула на страницы в его руке. — И она такая замечательная. Мне нравится, как Бодэр использует цвет.

Привратник и его жидкая козлиная бороденка издали один невпечатленный смешок. Мари тоже рассмеялась, а затем неожиданно рванула к нему, пытаясь проскочить мимо его громадного торса к дверям.

Прежде чем мы с Гриффином успели среагировать, мужчина поймал Мари за талию и швырнул обратно на заснеженную землю. Она тяжело рухнула, увлекая за собой моток веревки и сломанный стул.

— Ваша баба, — червь плюнул в нашу с Гриффином сторону, усаживаясь обратно, — невыносима.

Яростно стиснув зубы, я прикусил язык. Дыши… Мы не могли сейчас все запороть…

Гриффин коротко рассмеялся. Все еще истекая кровью из ребер и лба, его смех был резким и злым. Его взгляд на мгновение встретился с угасающим небом, словно в извинении, прежде чем его кулак с такой силой обрушился на челюсть мужчины, что когда тот свалился со стула, по воздуху полетела не только слюна. Полетели зубы.

Даже без его силы Фейри все здание содрогнулось от силы удара, когда тело мужчины ударилось о кирпичный фасад, и снег с грохотом посыпался грудами.

За двести лет Гриффину удавалось остановить меня, когда я собирался врезать как минимум двум дюжинам мужчин. И ему не удавалось удержать меня более чем в два раза чаще. И за все эти годы — все эти драки в тавернах и жестокие схватки, мужчины, заслужившие это, и те, кто нет, — я ни разу не видел, чтобы мой командир ударил кого-то сгоряча. Этот человек не мог даже купить новую пару сапог, не раздумывая об этом неделями.

— Святые Камни! — взвизгнула Мари с земли. Гриффин протянул ей свою изувеченную руку — выпитый чай с лилиумом означал, наш чай с лилиумом означал, что сломанные пальцы вряд ли скоро срастутся, — но, заметив повреждения, подал вместо нее другую.

Мари позволила ему поднять себя рывком, воскликнув:

— Ты убил его.

— Нет, — отрезал Гриффин, разжимая руку, когда она отпустила ее. — Не убил.

Я наклонился над телом, без сознания истекающим кровью по камню и снегу. Его грудь поднималась и опускалась, и я вздохнул.

— Но когда он очнется, он пожалеет, что ты этого не сделал. — Я посмотрел на своих измотанных друзей. — Пошлите.

По словам Гриффина, в любой обычный вечер Соблазнитель Нэк представлял собой роскошный калейдоскоп из света, красок, кожи и песен. Звон бокалов, соблазнительные переливы смеха и достаточно изысканной еды и выпивки, чтобы затопить Уиллоуридж дважды.

Но театр, в который мы вошли, был пуст и тих.

Сводчатый потолок погружался во тьму, сотни висящих хрустальных люстр все еще не были зажжены. Тяжелые, цвета запекшейся крови бархатные занавеси обрамляли главную сцену, оттянутые в стороны позолоченными канатами. Балконы наверху и столики внизу, окружавшие ту широкую сцену, стояли пустыми, хотя в некоторых из них дремали еще не переодетые артисты.

Воздух был густым от запахов затхлого табака и духов, справа от нас какой-то кашляющий мужчина снимал с колонны фривольную афишу с изображением застенчивой женщины, прикрывавшей наготу, дабы повесить другую — с практически идентичным сюжетом.

Где-то один из мелографов Этеры изливал медленную металлическую мелодию аккордеона, а за занавесом томный голос распевал тихие, неторопливые вокальные упражнения.

Через сцену, освещенную только масляными лампами и свечами, танцовщицы репетировали вызывающее представление в различных стадиях раздевания. Одни кружились в выцветших, оборванных нижних юбках, явно надетых только для репетиции, в то время как другие прыгали в чувственных кружевных силуэтах, с колготками, перекрещивающимися на ногах, и шелковыми атласными перчатками. Труппа репетировала перед женщиной, чье лицо было раскрашено под надувшегося шута. Она отбивала ритм своей окованной кожей ногой, чтобы они следовали ему.

— Эй, — окликнул я ее, пробираясь меж глянцевых алых лож и высоких столов. — Нам необходимо безотлагательно поговорить с вашим хозяином.

Взоры всех присутствующих на сцене устремились на меня, я заметил, как на большинстве лиц застыл страх, тогда как иные озарились интересом куда более плотским. Некоторые из танцовщиц томно помахали мне пальчиками, полуприкрыв глаза, одна, затягивавшая на себе ремни подвесной системы для трапеции, послала мне воздушный поцелуй.

Я скривился.

— Аня будет знать, где он, — ответила главная танцовщица, резко ткнув раскрашенным подбородком в сторону женщины у столиков.

Я пробрался мимо двух мужчин, тащивших через ложи вычурное театральное зеркало, и нашел Аню, склонившуюся над обеденным столом и расстилавшую скатерть. На ней не было ничего, кроме пышных рюшистых панталон, скандально обнажавших ее округлые ягодицы, и чулок, напоминавших рыболовную сеть, которые поднимались по ногам и обрывались на середине бедер. Ее стройная спина была искусно стянута корсетом насыщенного индиго.

— Аня? Мы ищем…

Когда она повернулась ко мне лицом, меня приветствовали две упругие, подпрыгивающие груди.

Крошечные кружочки ткани с единственной кисточкой тщательно скрывали соски Ани. Этот бархатный корсет спереди опускался низко под обеими грудями, что показалось мне бессмысленным — ведь поддержка груди была самой целью этого предмета одежды.

— Меня? — прощебетала она, проводя одним пальцем от моего плеча до пояса. — Неужели у меня есть то, что ты ищешь?

— Даже близко нет, — признал я. — Харкен Саделла. Где он?

Аня закатила глаза, которые из томных с интересом превратились в уныло скучающие.

— Кто спрашивает?

— Инвестор. И давний почитатель его заведения.

Длинные ресницы, веки под которыми были подкрашены мерцающими тенями, тут же снова распахнулись.

— Покровитель искусств… О, ля-ля, — пропела она. — Оставайтесь прямо здесь. Сэр будет рад встрече с вами.

Он заставлял всех этих женщин называть его сэром? Уже требовалось феноменальное усилие, чтобы не лишить Александра его ногтей, прежде чем просить его помочь нам. Я не знал, сколько еще причин ненавидеть его я мог вынести.

— Это место вроде как волшебное, не так ли? — спросила Мари, возвращаясь к нам со свежей тряпкой, которую она откуда-то стащила. Она прижала ее к ребрам Гриффина, а затем промокнула его лоб и иссеченные руки.

— Я не знаю, наверное. — Гриффин потер рукой затылок, пока она возилась, краснея, как школьница. — Спасибо. Я, наверное, могу сам…

— Думаю, все дело в этих люстрах, — продолжила Мари, с улыбкой глядя на него. — Они так замысловато сделаны. Интересно, как они смотрятся, когда все зажжены.

— Ага, — кивнул Гриффин, уставившись на хрустальные подвески над головой. — Это было бы, несомненно… очень светло.

Очевидно, мой командир был до ужаса неподготовлен к тому, что ему делать, если Мари перестанет его донимать и проявит к нему хотя бы каплю интереса. Она немного потопталась на месте, ожидая, что он скажет что-то еще — что угодно, — но он не сказал.

Я изо всех сил боролся с желанием стукнуть их головами друг о друга.

Соблазнительная танцовщица вернулась из-за темной сатиновой шторы с нахмуренным лицом.

— Извините, Сэр немного занят. Могу я предложить вам вернуться, когда мы откроемся через несколько часов? — Аня наклонилась ближе, как только достигла меня, ее дыхание с запахом леденящего яблока шептало у моего подбородка. — Для вас, покровитель, я откроюсь, когда вы скажете.

Раздражение поползло по моей коже мурашками. Схватив женщину за стройные плечи, я приподнял ее и отставил на фут от себя. Ее возмущенный хмф я даже не удостоил вниманием, направившись к еще колеблющейся портьере.

— Вы не можете туда спускаться. Извините! Эй!

Аня не особо пыталась помешать нам проскользнуть за огражденную веревкой ткань. Девушка, вероятно, видела в этом месте достаточно отвратительных поступков, чтобы знать, когда стоит держаться подальше. Она даже не дрогнула при виде залитого кровью тела Гриффина.

Мы поспешили вниз по старой деревянной лестнице, украшенной мерцающими эльфийскими огоньками. Если прищуриться, коридор почти напоминал ночное небо.

Тяжелое, умоляющее стоны эхом разносились по темному лестничному пролету, и мою гримасу исказила усмешка.

Ноги Мари замерли, и в ее голосе прозвучало схожее отвращение.

— Надеюсь, это не…

— Это оно и есть, — хрипло бросил Гриффин позади нас.

Низкий потолок внизу лестницы говорил мне, что мы стоим прямо под главной сценой Соблазнителя Нэк. Неглубокий подвал был переоборудован в нечто вроде уборной, и свечи, залившие свои подсвечники расплавленным воском, заполнили пространство мерцающими тенями. Запахи секса и табака смешивались с ароматами старого дерева и жирного грима. На клееном красном кожаном диване, просевшем в углу, стоявший на коленях мужчина погрузил язык в очень голосистую исполнительницу.

— Блядь, — простонала женщина, лицо ее было напряженно от наслаждения. — Блядь, блядь, не останавливайся…

— Или все же остановитесь, — вставил я, прислонившись к стене у лестницы.

Ее сладострастный стон превратился в пронзительный крик удивления, когда ее глаза распахнулись и увидели меня, Гриффина и бледную от шока Мари. Я оскалился в леденящей душу ухмылке, которая, как я надеялся, говорила: Верно. А теперь проваливай.

Все еще тяжело дышащая женщина сомкнула ноги так быстро, что едва не прихватила с собой печально известную голову Александра, когда она стащила свою клетчатую юбку и ее многочисленные слои тюля и отпрянула с дивана. Проносясь мимо нас в облаке смущенных извинений, я лишь мельком заметил ее странные светящиеся красные глаза, задержавшиеся на теле Гриффина, прежде чем она умчалась вверх по лестнице.

Александр поднялся, все еще стоя к нам спиной, и я силой разжал челюсти, скованные стальным зажимом. Затем раскрыл сжатые кулаки, давая отдых онемевшим ладоням. И затем, для верности, глубоко вдохнул.

— Александр, — попробовал я. Звучало это совсем не дружелюбно. Ни капли.

Длинные белоснежные волосы Александра колыхнулись у его спины, когда он встал. Повернувшись, он вытирал кровь с губ, а его мертвенно-красные глаза светились.

— Что ты с собой сделал, Рэйвенвуд?

Голова Гриффина резко повернулась в мою сторону, и я напряг челюсть. Александр, как и все Хемоличи, мог учуять многое в крови человека. Его страх, вожделение, состояние здоровья. И, что очевидно, то, что я вновь обрел чистую кровь.

Когда я не ответил, Александр склонил свою длинную шею набок, пока громкий щелчок не прозвучал в потаенной комнате.

— Ты пришел убить меня?

— Вообще-то, — я проскрипел, моя усмешка была пропитана ядом, — мне нужна услуга.