Царствование Розы

Глава 35

АРВЕН

Вода плеснула через край ванны, когда я откинулась на грудь Кейна. Я потянулась за полотенцем, чтобы вытереть мыльную лужу на каменном полу, но Кейн оттянул меня назад.

— Оставь, — мягко приказал он, притягивая меня к себе, пока новая вода выплескивалась, а пар клубился в нашей ванной комнате. Мы синхронно вздохнули, когда моя спина прижалась к его мускулистому торсу, а его мощные бедра расступились, заключая меня в объятия.

— А ведь ужин был таким прекрасным, — тихо сказала я.

Кейн промычал в знак согласия, лениво перебирая пальцами мои мокрые волосы. Вода была чуть горячее, чем нужно, и каждая мышца моего тела расслаблялась в ее щедрых объятиях.

Две толстые восковые свечи озаряли нашу ванну приглушенным фиолетовым светом, мерцавшим от влажности в воздухе. Эти блики отражались в бурлящей, мыльной воде на темных стенах. Запах лавандового и жасминового мыла наполнял мои ноздри. Лунный свет просачивался сквозь закрытое окно, приглушенный снегопадом, и отбрасывал серебристые полосы на длинные ноги Кейна.

— Прости, — сказал он спустя долгое время, его широкая ладонь все так же мягко скользила по моим волосам и вискам. Я не заметила, что закрыла глаза.

— За что? — пробормотала я.

— За все. За то, что у нас так мало времени, чтобы побыть вместе. И так мало радостных моментов. Даже один раз не смогли поужинать без происшествий.

У меня сжалось горло, и я крепче зажмурилась.

— Давай почувствуем радость прямо сейчас.

Кейн снова промычал.

В этот миг мы были вместе. Не в радости, признаться, но нас связывало некое примирившееся умиротворение. Голая, честная близость.

Мы должны были ценить эти моменты, пока их не вырвали из наших рук. Как сказал Кейн — любовь, которую мы все разделяли, делала нас сильными. Мы не могли позволить таким моментам проходить мимо, когда их оставалось так мало. Я протянула руку сквозь воду, отыскала ладонь Кейна, сплела с нею свои пальцы и прижала к своей груди.

Большой палец Кейна лениво тер мою кожу, пока не задел сосок. Бутон набух от этого простого, спокойного прикосновения.

— Итак, — голос Кейна прозвучал с легкой хитринкой. — Ты считаешь Харта Ренвика великолепным?

Я фыркнула. Словно это слово все вечере вертелось у него в голове.

— Разве я называла его великолепным?

Большой палец Кейна продолжал свои мягкие поглаживания. Его другая рука небрежно скользнула вниз по моей руке, покрывая кожу мурашками, несмотря на то, что мы были погружены в горячую воду. Его член затвердел, упираясь мне в спину.

— Ты сказала.

— Смотри, кто теперь ревнует, — промурлыкала я, позволяя своим пальцам скользнуть по его бедрам, задевая тонкие волоски там.

— Да. — Я слышала неприкрытую зависть в его глубоком голосе. — И ты это почти поборола, не так ли?

Это была правда — тот голос в моей голове, который твердил, что я недостаточно хороша, стал скорее помехой, чем мантрой.

— Может, я заслужила награду, — сказала я, выгибая тело так, чтобы его пальцы приблизились к моему животу.

— Вполне возможно. — Его голос сводил меня с ума. — Что бы ты хотела, пташка?

Его пальцы скользили по внутренней стороне моих бедер, вдоль губ и входа, но как бы я ни раздвигала ноги, как бы ни выгибалась к нему, он избегал любого значимого контакта.

Я вздохнула от нетерпения, вонзив ногти в его бедро.

Он с удовлетворением промычал, проводя большим пальцем по тому чувствительному пучку нервов и вырывая у меня прерывистый вздох.

— Как же я узнаю, если ты не скажешь мне…

Кейн уверенно нажал одним пальцем между моих ног. Когда он нашел доказательство моей почти болезненной жажды, даже в воде, он прорычал у моего уха и сжал мою грудь другой рукой, мягко сжимая, пока я не застонала.

— И при этом ты так отчаянно хочешь, да?

Я чуть не стукнулась затылком о его подбородок, так резко кивнула. Жар воды, пылающие щеки — я горела от желания, сводившего с ума.

Кейн ввел палец внутрь всего на дюйм. Даже меньше.

И я пискнула.

Он усмехнулся, его член теперь пульсировал у моего позвоночника.

— Да?

Я жалобно заныла в ответ.

Он вытащил палец и возобновил ленивое скольжение по моим распухшим губам, наблюдая, как я извиваюсь.

Это было сладострастно, это неспешное удовольствие. Но моя кожа горела, и я теряла рассудок.

— Пожалуйста, — почти прошептала я, заплетающимся языком.

Через мою влагу и теплую воду ванны он сдался, достигая того места, в котором я так, так отчаянно нуждалась. Я рванулась вверх, забрызгав нас обоих, и он с удовлетворением рыкнул, слегка зажимая бугорок. Когда я застонала, член Кейна дернулся позади меня.

— Кейн, — заныла я, извиваясь.

— Ладно, ладно. — Он начал медленный, мучительный массаж тем местом между большим и указательным пальцами. Я содрогнулась и вскрикнула, лихорадочно приближаясь к кульминации, которая, как я знала, станет концом моего рассудка. Звезды заплясали у меня перед глазами. Мои конечности засияли. Мое тело стало как невесомое облако в воде, заставляя Кейна слегка приподнять меня, чтобы он мог одной рукой удерживать меня раскрытой, а другой проводить по моей полной, ноющей сердцевине.

— Ты восхитительна, — пробормотал он.

Я не могла даже дышать, не то что отвечать. Он погрузил палец внутрь меня, а другая рука продолжала свою нежную атаку на вершине моих бедер.

И тогда он изогнул палец, надавив на ту точку, что так часто вела к моему полному падению. Яростная волна наслаждения сжалась в моей глубине, и я впилась ногтями в фарфоровый край ванны.

— Кейн, Кейн, — лепетала я. — О, Камни, Кейн…

— Тшш, — прошептал он. — С тобой все в порядке.

Но это было не так — я была на грани.

Но Кейн лишь провел носом по моей ушной раковине и далее по шее. Он целовал, сосал и шептал, как прекрасна я, распахнутая для него, как тесна, влажна и горяча. Как пленительна моя грудь, и как искаженное ожиданием освобождения лицо будет питать его фантазии долгие годы.

Но мои кости уже обратились в обжигающую жидкость. Я попросту таяла в его объятиях.

Должно быть, я проговорила это вслух, потому что хриплый смех Кейна сопровождал его окончательную капитуляцию. Отбросив всякую сдержанность, Кейн ввел внутрь меня второй палец, пока я не была так полна им, так туго растянута вокруг его длинных, широких пальцев, что я издала чисто животный стон, который заставил Кейна выругаться и потереться, прижаться к моей спине, в то время как я двигалась в такт его пальцам, податливая, изнывающая, а его другая рука все выписывала ритмичные круги, даря блаженное давление…

Перед глазами вспыхнули яркие пятна. Вода хлынула из ванны. Я едва сдерживала хриплые, сладострастные крики — всех сил хватало лишь на то, чтобы не взлететь над ванной и не испепелить крепость до тла, выбросив лайт из кончиков пальцев.

К тому времени, как я снова смогла дышать, Кейн был почти запыхавшимся сам.

Одной рукой он вцепился в фарфоровый край ванны. Крошечные трещинки, словно паутинка, расходились от места, где его пальцы сжимали его. Он… сломал ее. Он сломал нашу ванну. А его член…

Толстый, налитый, мучительно твердый. Я приподнялась, и Кейн простонал от потери контакта.

— Встань, — приказала я ему.

Его охваченное страстью лицо — эти раскрасневшиеся скулы и почти дикие серебряные глаза — исказилось от недоумения.

Я кивнула, позволяя вызывающим мыслям, просачивающимся в мой разум, окрашивать мое выражение лица.

Он поднялся в ванной, взметнув водой, словно морское создание. Такой огромный, могущественный. Я подняла взгляд на его сдержанное, властное, исполненное мужской силы выражение лица. С легкой ухмылкой, пока он возвышался надо мной…

Моя промежность вновь вспыхнула жаром. Это становилось смешным — неужели моя потребность в нем никогда не угаснет? Стояк Кейна был длинным и мучительно твердым, и у меня потекли слюнки в предвкушении.

Он охнул, когда я опустилась перед ним на колени. Теперь, когда он стоял, вода едва достигала моего пупка, а прохладный воздух заставил затвердеть мои сосцы.

— Арвен. — Его голос был немного гортанным. — Тебе не обязательно.

Было поразительно, что после всего пережитого он всякий раз говорил это. Словно его наслаждение значило меньше, чем мое. Или будто сие действо, сей дар себя ему, было чем-то сверх положенного.

Я проигнорировала его, обхватив толстую длину. Он вплел пальцы в мои мокрые волосы, а я принялась ласкать его рукой, упиваясь его сдавленными стонами. Его кожа была мягкой от воды и теплой на фоне легкой, приятной свежести ванной.

Я ласкала его медленнее, сильнее, пока на его головке не проступила влага, а мышцы пресса не начали сокращаться.

— Возьми меня в рот, — сказал он, словно слова вырвались помимо его воли. — Пожалуйста, — сдавленно добавил он, сжимая пальцы на моей голове и спускаясь к шее. И повторил сие на едином прерывистом выдохе.

Мной овладело всепоглощающее чувство гордости, и я тихо застонала, прижимая его головку к своему языку, не переставая ласкать его обеими руками.

Веки Кейна сомкнулись, и он выругался. Я ласкала его губами, пока его бедра не задрожали — его потребность была моим топливом, этот подспудный, едва сдерживаемый напор доминирования зажигал меня изнутри, словно светильник в темноте.

Я знала, что бушевало в самых потаенных уголках его сознания. То первобытное стремление придержать меня и вогнать себя в мой рот, устроив на мне беспорядок. И все же он стоял, твердый, как скала, сжимая челюсти, изо всех сил стараясь не сжать кулаки слишком сильно, терпя все, что я хотела ему дать, в любом темпе, который я выбирала. Я знала, что он простоял бы так, позволяя мне медленно, безжалостно ласкать его языком много-много часов подряд.

Я открыла рот, стараясь принять как можно больше его твердой длины. Он был толстым и длинным, и путем проб и ошибок прошлой ночью я выяснила, что, если я пускаю его слишком глубоко в горло, я начинаю давиться и кашлять, мои щеки заливаются несексуальным румянцем, а на глазах наворачиваются слезинки. Кейн выдернул себя из меня так стремительно, что я чуть не упала лицом ему в живот с своего согбенного над ним положения. Он тихо выругался и вытер слезы с моих глаз с таким раскаянием, что у меня сердце оборвалось.

Я попросила дать мне еще попытку, но он настоял, что теперь его очередь, и провел остаток ночи, заставляя меня рыдать от волны за волной безжалостного наслаждения от его языка, пока наконец, когда я уже стала расслабленной, податливой и безумной, он не вошел в меня и не кончил за считанные секунды.

В этот раз я хотела быть лучше. Я открыла рот еще шире и позволила ему направлять меня. Работать челюстью и подбородком, обхватывая его полноту. Я сглатывала и лизала под его тихие стоны. Застонала сама, когда он с благоговением провел большим пальцем по моим влажным, растянутым вокруг его толщи губам.

Наши взгляды встретились. Его был немного страдальческим.

— Можно мне… в твое горло?

Мы никогда не заходили так далеко. Вечно мы слишком спешили слиться воедино. Жаждали стать одной душой. Я кивнула, и его слова вырвали у меня тихий, неожиданный стон. Словно только этого и ждал, Кейн ускорил ритм и громко застонал, его голос отразился от зеркала и мокрого каменного пола ванной.

Он кончил мне в рот, и я промычала от его вкуса. Я жадно проглотила его семя и продолжала сосать его, пока он не прошептал:

— Тише, тише, — и не вытащил себя из моих губ.

Когда наши взгляды встретились, он выдохнул с таким глубоким удовлетворением, что у меня загорелись глаза. Медленно опускаясь обратно в воду, он притянул мои покусанные губы к своим. Поцелуй был мягким, пока он возвращал меня между своих расставленных ног под теплую воду.

Удовлетворенная и невесомая, я расслабилась в объятиях Кейна. Вода смягчила острые грани желания, вновь нараставшего во мне, пока я ласкала его.

Снаружи расцветала ночь. Ухали совы, стрекотали сверчки.

Громкий стук заставил мои глаза распахнуться, и я повернулась к Кейну, немного ошеломленная. Я не была уверена, сколько времени прошло.

— Я схожу, — пробормотал он.

Я не спорила, когда он мощным движением поднялся из ванны, подняв волну воды на пол. Я также не удержалась от того, чтобы полюбоваться его идеально округлыми ягодицами, когда он потянулся за полотенцем. Эти подтянутые, но мощные мышцы бедер, резные икры, загорелые, почти мальчишеские ступни… Он был произведением искусства.

— Вечно ты пялишься. — Его смех был хриплым, пока он оборачивал ткань низко вокруг талии и выскользнул за дверь ванной.

Я разобрала лишь приглушенные голоса, но когда Кейн снова заглянул внутрь, его настроение слегка переменилось. Не то чтобы испортилось, но…

— Мне нужен Эрдли. Недолго. Сохранишь воду теплой для меня?

— Я тоже пойду, — сказала я, собираясь встать.

— Нет, — сказал он с большей настойчивостью, чем я ожидала. — Не нужно.

Несмотря на томительное предчувствие в глубине души, я кивнула. У нас с Кейном больше не было секретов. Если бы ему нужно было, чтобы я пошла с ним, он бы так и сказал.

Дверь бесшумно закрылась, и я осталась одна.

Вода стала прохладной, и по моим рукам и бедрам побежали мурашки. А сердце колотилось как-то неестественно. Не паника, точно нет. Но… я не была спокойна.

Его не было слишком долго.

Я вышла из ванны и быстро надела шелковую золотистую ночнушку.

А затем, почти не думая, накинула свою уже любимую лисью накидку, надела кожаные сапоги и поспешила в коридор.

Ладони зачесались от беспокойства.

— Король все еще у Эрдли? — спросила я двух стражников у наших покоев.

— Я его не видел, Леди Арвен, — сказал один, достаточно вежливый, чтобы не строить гримасу при виде моей странной одежды.

— Уже давно, — подтвердил другой.

Успокойся. Если бы что-то было не так, весь замок знал бы об этом.

И это была правда. Должно быть, была почти полночь, и в замке царила тишина. Если бы за ним пришли, я бы услышала гром его крыльев, топот бегущих солдат, вопль Гриффина в его истинном облике…

Верно?

Я мчалась по освещенному свечами залу, этот клочок сомнения гнал меня все быстрее и быстрее. Мимо запертых дверей тронного зала и вниз по той громадной каменной лестнице. Вдоль коридора, заполненного статуями, мимо тех темных, зловещих ниш. Мимо мерцающей паутины, прочного кованого железа и изящных витражей, запорошенных снегом.

Барни как раз выходил из большого зала, когда я пробегала мимо, с буханкой клеверного хлеба в одной руке и кружкой чего-то теплого и дымящегося в другой.

— Где Кейн? — мой голос прозвучал как хлыст в ночной тишине.

Барни изучающе посмотрел на меня, колеблясь сказать что-либо.

— Барни.

— Он должен быть в садах. — В его словах звучало нечто вроде жалости, но я снова побежала, не успев спросить. Мой ум пронзила вспышка последнего раза, когда Барни говорил мне то же самое.

Тогда Кейн планировал уйти.

О, Камни.

Лицо Барни. Он выглядел таким… виноватым.

Кейн не был бы настолько безумным, чтобы попытаться совершить какую-то самоубийственную миссию… Так?

Не смей оставлять меня, заклинал внутренний голос, наперекор голосу разума, уверявшему, что все благополучно. Барни не был встревожен. Стража не подняла тревоги…

Так отчего же я несусь сломя голову, будто от этого зависит сама моя жизнь?

Я не могла ответить себе самой, пока мчалась по темным залам, изо всех сил стараясь не заплакать, не сломаться от мысли, что обыщу всю цитадель и не найду его. Взлетая по лестницам и проскальзывая под перилами, я достигла тяжелых дверей и чуть не закричала в ожидании, пока стражи распахнут их для меня.

Задыхаясь, я вылетела в ледяную ночь, и падающий снег больно колол мою еще влажную кожу и мокрые волосы. Я прислушалась к звенящей тишине — даже когда казармы оглашались смехом и весельем солдат, — это было отсутствие его голоса. Его шагов. Для меня это и была тишина.

Мои руки дрожали.

Не делай этого, Кейн. Не смей.

Я едва различала луну сквозь тучи и густые кроны деревьев над головой. Я бежала через дворы и поля к тем мрачным, эфирным цветам.

Неслась, мчалась, со вздохом, застывшем в горле…

И вдруг замерла, и сердце мое тоже остановилось.

Увидев, что весь сад — каждая живая изгородь, арка и дорожка — озарен мерцающим огоньками.

Деревья, украшенные свисающими стеклянными шарами, что светились. Пышные и зеленые, невзирая на время года. Крошечные свечи, расставленные вокруг беседок и веранд. Букеты цветов, которые, я знала точно, не цветут зимой, подернутые искрящейся магией. Лилии — те самые черные, причудливые, что росли только здесь, — рядом с белыми, что Кейн привозил в Оникс специально для меня, а также розы и орхидеи, анютины глазки и сирень. Благоухающая лаванда и ночной жасмин оплетали центральную арку, а лунный свет и все те нежные, трепещущие огоньки окутывали изогнутую конструкцию потусторонним сиянием. Словно солнце, взошедшее среди мертвой ночи.

А под ней… Кейн.

Зажигал несколько оставшихся свечей.

— Что… — У меня не было слов. Я все еще ловила воздух, когда комок в горле полностью перекрыл дыхание.

— Я думал, ты еще купаешься. Я как раз собирался послать за тобой, — произнес он своим низким, чувственным голосом, прежде чем повернуться ко мне. Его брови сдвинулись. — Ты что, бежала сюда?

Я ответила только:

— Это… для меня?

— А для кого же еще? — Он поставил последнюю свечу на кирпич у своих ног. — Все… все для тебя.

Мои ноги сами понесли меня к нему, пока я не вцепилась в его руки. Обе были ледяными от снега, но я даже не заметила этого, пока не увидела маленькие снежинки, украшавшие его густые брови.

— Тебе не холодно?

Я покачала головой.

— Кейн, что все это значит?

Без лишних церемоний и театральных жестов Кейн опустился передо мной на одно колено и сказал:

— Ты заслуживаешь гораздо большего. Ты заслуживаешь долгой жизни, и детей, если пожелаешь, и дней без тени страха. Целые луга цветов и весь клеверный хлеб на свете

Тихий, слезливый смех вырвался из меня.

— Мне больно, пташка, от того, что я не могу пообещать тебе ничего из этого. Все, что я могу пообещать, — это себя. Мою любовь, мое уважение, мою преданность — каждый день, что мы будем вместе, и каждый день, что будет после. — Глаза Кейна блестели. — В жизни и в смерти моя душа принадлежит тебе. Арвен, станешь ли ты моей женой?

Грудь моя вздымалась. Дышать было почти невозможно от нахлынувших чувств.

— Я люблю тебя, — прошептала я.

— Это да? — в ответ прошептал он, и его озорная улыбка растопила мое сердце.

Я энергично кивнула.

Его губы коснулись моих быстрее, чем я успела увидеть, как он поднялся. Его теплые уста поглотили меня, и я прижалась к нему так сильно, что почувствовала, как воздух разом вырывается из его легких. Его язык коснулся моего, и я содрогнулась.

Я едва оторвалась, все еще чувствуя вкус его дыхания, когда произнесла:

— Но…

Плечи Кейна замерли под моими руками.

— Но.

Слова чуть не согнули меня вдвое.

— Но разве ты не боишься? Того, что будет дальше? Разве мы не… — Я не могла сказать обречены или безнадежны. Не с всей этой красотой вокруг и сверканием в его серебряных глазах.

Он взял мои холодные руки в свои и притянул ближе. Его теплое дыхание обдувало наши сцепленные пальцы.

— Я боюсь лишь одного — остаться без тебя. В смерти. В жизни. Для меня нет разницы, если мы не вместе.

Пока слезы не успели разбить меня вдребезги, я снова прикоснулась губами к его. Наш поцелуй на этот раз был еще более стремительным. Более яростным. Более отчаянным. Языки, зубы, дыхание.

— Пойдем внутрь? — пробормотал он в мои губы.

— Мне уже даже не холодно, — сказала я, целуя его под ухом и скользя вниз по теплой колонне его шеи. Теперь дрожь пробежала по телу Кейна.

— Дело не в этом… — Он издал сдавленный стон, когда мои губы скользнули к основанию его горла.

Кровь во мне вспыхнула мгновенным пожаром

— Да, — пробормотала я. — Пойдем.

Кейн отпустил меня, и мы, словно беспечные юнцы, помчались сквозь искрящуюся, хрустальную снежную гладь обратно к крепости.