Царствование Розы

Глава 45

АРВЕН

— И я тебя, — прошептала я, вкладывая в эти слова все, что во мне было.

Именно то умение, которое Кейн отметил на нашей спарринге, погубило его. Он думал, что я выдохлась, что я вынуждена буду сдаться — я и сама так думала. Много, много раз. Но вновь на самом дне отозвался во мне источник силы. Когда мне казалось, что во мне ничего не осталось, я поднималась еще выше.

Глаза Кейна на мгновение мелькнули удивлением и ужасом, прежде чем он отлетел назад от силы моего пульсирующего, мерцающего лайта. Мой солнечный огонь освещал ночь, словно рассвет.

Он не поднялся.

И я не удостоила Гриффина или Мари даже беглого взгляда — хотя от этого сердце мое едва не разорвалось пополам, я не могла терять ни мгновения.

Я схватила Клинок Солнца из снега и ринулась к Лазарю, закованному в наручники из изумрудного лайта Гриффина. Мой клинок нацелен…

Но порыв ледяного ветра сорвал с Лазаря оковы, и он рванул в лес. Сквозь покрытые инеем ветви и кромешную, воющую тьму…

Сердце яростно стучало в моей груди, я помчалась за ним, ноги приятно работали, а косичка отбивала ритм по обе стороны моего позвоночника. В этом я была уверена — я его превзойду.

Если Гриффин или Мари последовали за нами, мы быстро их потеряли. Петляя меж могучих деревьев, клубящегося тумана и ледяного снега. Вокруг валунов и сухой травы. Сухих веток и светлячков и светящихся пар глаз.

Я не хотела причинять боль Кейну, и все же я это сделала.

Я бежала так быстро, что ступни хлестали по лесной подстилке, а из пересохшего, онемевшего рта с хрипом вырывалось дыхание.

Я не хотела бросать Ли или Райдера, и все же я бросила.

Пока он не достиг голой поляны. Скалы и мох с одной стороны, река напротив. Бежать больше некуда. Он дышал, как собака.

Я извлекла свой клинок из-за спины, и он пропел мне в приветствии.

Я не хочу умирать.

И все же, я умру.

— Тебе и не придется, — пронесся сквозь ночь голос Лазаря, и мне послышался в нем наконец-то страх. — Мы еще можем пойти вместе и перестроить этот никчемный мир.

Я направила клинок.

— Я знала, что в конце концов ты испугаешься, — прошипела я ему. — Величайший трус из всех.

Он ответил яростным ревом, и в мою сторону полетели ледяные стрелы. Их было так много, что я успела рассечь лишь половину Клинком Солнца, остальные впились мне в тело под кожаной броней, оставив шрамы на деревьях позади.

Мои конечности взвыли от боли.

Но мое тело заживало быстрее, чем я успевала это ощутить. Мгновенно зияющие раны на боках и животе сомкнулись. Кость восстановилась. Кожа срослась.

Сила клинка — мы были едины. Его нельзя было уничтожить, и меня тоже.

Даже когда Лазарь читал мои мысли, предвосхищая каждый мой удар — когда он выбил у меня почву из-под ног и швырнул меня на землю, и кожа на коленях под кожаными поножами разорвалась, — я заносила клинок, метала лайт и уворачивалась от его атак.

Со лба капал пот, заливая глаза, руки и ноги были мокры от крови, а порванная кожа шевелилась при движении, срастаясь обратно. И сквозь навернувшиеся слезы я ринулась на Лазаря, обрушив на него клинок с тяжелым клекотом. Каждое движение оружия рассылало по поляне нежные лучи сияния. Словно отблеск жаркого летнего солнца на чистом зеркале — ослепительные и мягко лучистые.

В его руке материализовался меч из чистого льда — не палаш⁴³, а тяжелый клеймор⁴⁴ — карающее оружие. Он был прочнее любого, что я встречала, когда он обрушился на мой клинок. Мы сходились и отскакивали друг от друга, древний лед и священный камень скрежеща и вспыхивая в кромешной тьме.

От силы его удара я рухнула, мои колени согнулись против моей воли, клинок вырвался из моей руки и заскользил по снегу.

В ушах звенело, боль нарастала так остро…

Я едва успела возвести вокруг себя щит еще раз, когда его следующий удар обрушился в ствол дерева, прямо туда, где была бы моя голова. Все же, даже под моим щитом, от удара у меня заболела челюсть, и я изо всех сил старалась встать на дрожащие ноги.

Мой клинок поблескивал в бледном свете, всего в футе — может, в двух — от меня.

Но Лазарь был уже там, поднимая его. Он замахнулся этим клинком, моим клинком, на меня, пока я не оказалась отступающей все дальше и дальше и дальше, между деревьями и карабкаясь по камням, пока спиной не врезалась в кору дуба, кости взвыли от силы — и осела под собственным весом.

— Вонзи его, — взмолилась я. — Сделай это.

Лазарь сузил безжалостные серебряные глаза. Он тоже запыхался.

— Думаешь, это убьет меня? В пророчестве сказано иначе.

Но был шанс, что клинок может работать в обе стороны. И это было все, что у меня осталось.

Мой лайт иссякал, и мои легкие горели от напряжения. Я чувствовала вкус крови…

Конечности горели, а кожа, повсюду, — сырая, обновленная, незажившая.

А он был крупнее и намного сильнее, и очень маленькая, испуганная часть меня начинала сомневаться, что я смогу физически одолеть его.

С последним яростным взглядом, быстрым, как гадюка, он направил мой собственный клинок в мое сердце…

Остановленный лишь моими дрожащими, простертыми руками, вцепившимися в могучий Клинок Солнца, даже когда он легко разрезал мою плоть, кровь хлынула на мои ладони и на сталь. Даже когда Лазарь налегал, давил сильнее, вырывая мучительный крик из моих губ.

Но мои руки заживали — заживали, пока они разрывались — питаемые силой моего оружия, даже находясь в его хватке. И с каждым шагом Лазаря, заставляющим меч приближаться к моей груди, я поднимала клинок выше, выше, еще выше, пока собственная близость Лазаря — его сияющее, самодовольное высокомерие — не стала его приговором. Я вырвала оружие прямо из его рук.

Стонущий стон короля Фейри мог быть самым прекрасным, победоносным звуком, что я когда-либо слышала.

Мгновение ужаса в тех коварных серебряных глазах, и затем он отступил.

Мое сердце бешено колотилось. И не от страха или всей этой боли или адреналина.

А от триумфа. Поскольку я знала это костями — я его поймала.

— Почти, — признал он, прежде чем порыться в своих собственных серебряных кожаных доспехах и вытащить маленькую светящуюся стеклянную ампулу.

Ампулу, которая взывала ко мне. Пела мне.

— Это мое… — выдохнула я, прежде чем успела осознать смысл слов.

Лазарь усмехнулся, все его зубы освещены водянистыми серебряными тенями. Затем он осушил мой лайт, как стопку, полную спиртного.

Я содрогнулась от этого зрелища. Словно я наблюдала, как кто-то пожирает мою плоть заживо. Чувство посягательства пронзило все мое тело.

Подкрепленный моим собственным предательским лайтом, король Фейри преобразился в вихре. Серые, пронизанные жилами крылья распахнулись, его змеиная пасть щелкнула, когда он издал такой оглушительный рев, что покрытая льдом река позади него треснула… и он рванул вверх, выше, выше, в ночную высь.

Ужас медленно разлился по мне, пока я следила за его полетом сквозь затуманенный взор, гонимый ледяным, безжалостным ветром. Прочь от меня, и этого клинка. Прочь от Сумеречного Леса, прочь от своей судьбы…

И будущее развернулось передо мной в пугающей ясности: Лазарь, благополучно вернувшийся в Люмеру. Побеждающий Харта. Вновь собирающий свои армии. Пополняющий запасы своего лайта. История повторяется — новое насилие, новые смерти — потому что я не смогла убить его, когда представился шанс.

Рыдание вырвалось из моего горла при этих мыслях — при мысли о всей этой ненужной потере. Я смотрела, в ярости и полном опустошении, как виверн легко уносился в небеса.

Я была так близка…

Так все закончиться не могло.

И впервые тот самый зуд у меня в лопатках, то покалывание, что я чувствовала лишь в падении, пронзило позвоночник и разлилось по всей спине.

Давай же, умоляла я себя. Ни Камней. Ни Богов. Только я…

Давай. Же.

Мгновение превращения было наполнено всепоглощающей, мучительной болью, и я была уверена, что закричала так громко, что будто рассекла сам лес надвое.

Но затем поляна озарилась ослепительным золотым светом. И я дышала, и не чувствовала боли…

Мгновение преображения было наполнено всепоглощающей, мучительной болью, и я была уверена, что закричала так громко, что будто рассекла сам лес надвое.

И моя спина стала тяжелой. Невыносимо тяжелой, и в то же время невесомой. Ее поддерживало нечто, проросшее из моих лопаток.

Крылья.

У меня были крылья.

Великолепные, массивные, могучие крылья золотого, красного и желтого цвета. Хрупкие, разрушительные — словно горящий огонь, или осенние листья, или яркие цвета, что раскрашивают небо на рассвете.

Подобно мифической жар-птице, мои крылья были как у сокола, но мое тело было моим собственным. Таким же, каким оно всегда было, пока я проводила одной рукой по своим холодным губам и векам, другой все еще крепко сжимая клинок, который теперь пульсировал в моей хватке в такт моему сердцебиению. Такое же, хотя и покрытое тонким слоем изолирующих золотых перьев, сияющих при моем движении, изливающих чистый свет в темноту — словно я была солнцем.

Без лишних раздумий я взмыла в ночное небо.

Это не было идеально интуитивно. Мои руки взметались, когда я взмахивала крыльями и петляла, взмывая ввысь и слегка проваливаясь вниз. Но полет — как же я была благодарна, что даже если это мои последние мгновения в этом мире, я успела испытать, что такое полет.

Хотя размах крыльев Лазаря был вдвое больше моего, я оказалась быстрее, и мои пернатые крылья лучше подходили для полета, чем его кожистые, как у летучей мыши. Взмыв вверх, я врезалась в него, и нас понесло в штопор сквозь густые, залитые лунным светом облака вниз, к поляне, с которой мы взлетели.

Запрокинув голову, он вонзил свои злобные клыки в мое крыло, и я сжала кулаки сильнее вокруг рукояти моего клинка, чтобы заглушить агонию. Его горло теперь было в поле моего зрения. Я даже не парировала его следующий удар. Этот коготь, что летел к моему лицу, запутался в моих волосах и вырвал…

Я позволила этому случиться. Чувствовала, как его коготь врезается в мою кожу, пока я погружала Клинок Солнца глубоко в вытянутую шею короля Фейри.

И этот клинок — и впрямь был оружием из чистых солнечных лучей.

Из света, зари и воздуха.

Света, что излился из захлебывающегося стона Лазаря, поглощая его горло, его оскаленные зубы, в белом пламени. Тот великолепный, ослепительный солнечный огонь пронзил его чешую, прошелся по его распростертым крыльям, вниз по его бьющемуся, колючему хвосту.

И на мгновение я надеялась — просто задавалась вопросом — не былo ли пророчество все это время ошибочным. Увижу ли я, как Лазарь — этот жалкий, извивающийся виверн, поглощаемый пламенем в глубине ночного неба — сгорает, как комета. Смогу ли я взмахнуть своими новыми пернатыми крыльями и взмыть вниз, к лесу. Почувствовать мох и землю под снегом снова. Бежать к моей семье. Бежать к Кейну…

Я позволила себе желать этого. Молиться, мечтать и умолять сами Камни позволить мне жить. Пожалуйста, пожалуйста, дать мне еще один шанс в этой жизни.

Но затем сам клинок вспыхнул солнечным огнем — и я тоже.

Моя грудь, мое горло, мое лицо.

В ушах стоял оглушительный гул. Это был мой собственный голос. Мой вопль.

Мои длинные волосы, покрытые перьями, обугливались с шипением. Глаза зажмурились, не успев расплавиться в глазницах. Мои крылья горели, пока я отчаянно пыталась ими махать.

И когда всепоглощающее пламя поглотило меня, и я перестала чувствовать боль…

Вспомнилась та детская игра, которой научила мать, чтобы справляться с паникой. Она пронеслась в моем разрушающемся сознании.

Найди и сосредоточься на трех вещах, которые ты можешь назвать.

Первое: Эвенделл. Свободный от Лазаря. В безопасности ради моих друзей. Моей семьи. Ради всех.

Второе: Мужчина, которого я любила. Его темные, непокорные волосы, столь похожие на его душа. сколь мало времени нам ни было отпущено.

Третье: