Цена счастья

Глава 20

С лестницы снова донеслись чьи-то шаги. Услышав, как они неумолимо приближаются к двери, Эмма потеряла самообладание.

В маленькой комнате было почти совсем темно. Эмму это скорее радовало, так как полумрак приглушал угнетающее влияние господствовавшего здесь ядовитого красного цвета: обоев, дивана, скатерти. Попытки Эммы прорубить хотя бы небольшое отверстие в густых зарослях плюща оказались тщетными. Она так и не смогла дотянуться до густых веток могучего растения; они плотным занавесом отгораживали ее от внешнего мира. Эмме удалось лишь разглядеть расплывчатый абрис луны, чей призрачный свет становился все более ярким и холодным с наступлением темноты.

Время от времени она кричала, звала на помощь, пока у нее хватало сил. Иногда до нее доносился невнятный гул голосов. Эмма поняла, что дом, в который ее заточили, находился не в безлюдной пустыне. Но все же людские голоса раздавались издали, и она потеряла надежду, что ее услышат; она даже засомневалась, не померещилось ли ей все это: возможно, она приняла щебет птиц за живые человеческие голоса…

Эмма потеряла много крови, у нее болела голова, сознание затуманилось; ею овладело одно неодолимое желание — уснуть.

Но не успела Эмма лечь, как на лестнице раздались знакомые шаги.

Она услышала вкрадчивый стук в дверь, и хриплый искаженный голос прошептал:

— Вы написали письмо?

— Да, — солгала она и стиснула руки в ожидании, что наконец-то дверь откроется.

Но хриплый голос распорядился:

— Просуньте его под дверь.

Эмма заметалась. Что же ей делать? Просунуть под дверь сложенный, но чистый листок бумаги? Нет, ее уловка тут же будет раскрыта.

— Я… я начала его писать, но здесь слишком темно, — импровизировала она. — Принесите мне свечу.

Господи! Что за безумие? Она приглашает к себе человека, который, возможно, и запрятал ее в этот дом, где до нее побывала несчастная Луиза, оставила здесь туфельку, а сама бесследно исчезла.

Из-за двери послышалось бессвязное бормотание, затем хриплый голос укоризненно промолвил:

— Если вы и вправду написали письмо, вам ничего не грозит, моя дорогая. Но если вы этого не сделаете, тогда — кто знает? Я дам вам еще один час. И вы вполне обойдетесь без света. До вас все обходились.

Эмма пыталась не вникать в жуткий смысл сказанного хрипучим стражем.

— Вы хотите меня убедить, что Луиза оказалась в безопасности после того, как написала письмо?

— В полной безопасности.

— Тогда почему здесь валяется ее туфелька? Куда она могла пойти с туфлей на одной ноге?

С минуту из-за двери не доносилось ни звука. Затем омерзительный, неизвестно какому полу принадлежавший голос с подозрительной бодростью пообещал:

— Вы сами во всем убедитесь — но после того, как напишете письмо…

Бесполезно стучать в дверь и требовать, чтобы ее выпустили! Осторожные шаги быстро удалялись; послышался скрип деревянной лестницы. Где-то приглушенно хлопнула дверь. Затем снова наступила тишина…

Постепенно комнату залил таинственный мерцающий свет, проникавший даже сквозь густую сеть плюща. Так мерцают молнии, прорезающие грозовое небо. Почувствовался запах дыма, и Эмму на мгновение охватил ужас: ей показалось, что в коттедже, где она заточена, словно героиня романа ужасов, попавшая во власть садиста, начался пожар.

Но тут до нее снова донеслись голоса. На этот раз Эмма не сомневалась: это были детские звонкие голоса. Она прислушалась, и у нее возникло радостное ощущение, что она различает испуганные крики Мегги и Дины. Затем раздались громкие мужские возгласы, встревоженные и негодующие. Но что горело? Мерцающие лучи только освещали комнату. Опасения Эммы, что в коттедже начался пожар, к счастью, оказались ложными. Но что же так полыхает, судя по высоким языкам пламени, не кортлендский ли дом?! Неужели она находится возле старого особняка Кортов, который поджег какой-то негодяй?

Повинуясь безотчетному порыву, Эмма опустилась на колени и отчаянно, словно заклинание, промолвила:

— Мегги и Дина. С вами все будет в порядке. Никто не причинит вреда маленьким девочкам, верьте мне!!