Ценный

Глава 7

Хлоя

— Генри? — спрашиваю я, когда мы входим в его номер.

— Да? — он берет у меня сумку и ставит ее на комод.

— Здесь только одна кровать, — замечаю я.

Он не смотрит на меня. Вместо этого он обводит глазами комнату, обращая внимание на все, кроме меня.

— Это проблема? — спрашивает он.

— Мы можем попросить их принести одну из этих раскладушек, чтобы было удобнее, — качаю головой я.

Генри аккуратно складывает нашу обувь в шкаф и включает прикроватный светильник.

— Мы и раньше делили жилье. Но никогда — кровать.

Это правда.

— Мы можем сделать барьер из подушек посередине, если тебе станет легче.

Я смеюсь с его слов.

— Я не беспокоюсь о том, что ты попытаешься что-то сделать. Ты — последний человек, о котором я бы беспокоилась.

По какой-то причине на его лице появилось выражение легкого раздражения. Я быстро отступаю назад.

— Не то чтобы ты не мог. Я просто имею в виду, что знаю, что ты не стал бы смотреть на меня таким образом.

— Перестань расстраиваться. Ты очень привлекательна, Хлоя. Если бы я мог на кого-то так смотреть, то это была бы ты, — улыбается Генри, заходя в ванную и закрывая дверь.

Я быстро переодеваюсь в пижаму и листаю телефон на краю кровати, чтобы успокоить нервы. Когда он выходит, я занимаю его место, чищу зубы и надеваю шелковый чепчик.

— Ах да, образ «Маленького домика в прериях», — ухмыляется Генри, когда я выхожу.

Я качаю головой. В первый раз он по-настоящему улыбнулся, когда увидел меня в этом чепце на Аляске. Мои волосы легко спутываются и пересыхают, поэтому я ношу его с детства. Не понимаю, что в этом смешного, но мне нравится заставлять Генри улыбаться любыми способами.

— Может, мне купить одну из этих длинных ночных рубашек? — спрашиваю я, глядя на свои фланелевые штаны и старую футболку.

— Это было бы потрясающе. Я голосую за это, — откидывает одеяла Генри и перебирается на свою сторону кровати.

Из-за того, что кровать очень большая, между нами образовалось ущелье.

— Это ведь не странно, правда? — спрашиваю я, когда он выключает свет.

— Только если мы сделаем это странным, — отвечает он.

Мой разум быстро блуждает в поисках того, как я могу сделать это странным. У меня есть несколько идей, но мне удается их похоронить. Вроде того.

— Могу я спросить тебя кое о чем? — тихонько шепчу я.

— Нет, — ворчит он.

— Ладно, — говорю я грустным тоном.

— Хорошо, что ты хотела? — вздыхает он.

Я могу разглядеть его в темной комнате. Он лежит на спине, сложив руки на груди, как вампир.

— Несколько минут назад ты сказал: «Если бы я мог так смотреть на кого-нибудь». Что значит «если бы»?

— Я просто никогда больше не буду так смотреть на женщину, — вздыхает Генри.

— Значит, раньше была женщина, на которую ты так смотрел? — робко спрашиваю я.

Я знаю ответ, но поскольку Генри никогда не говорил мне об этом, мне кажется, что ответ должен исходить от него. Вряд ли ему понравится, если друзья будут обсуждать его прошлое, ведь он такой закрытый человек.

В комнате надолго воцаряется тишина, и я начинаю думать, что он просто проигнорирует вопрос и заснет. Я бы его поняла.

Я переворачиваюсь на бок, лицом к нему, и закутываюсь в одеяла. Наконец он шепчет:

— Я вдовец.

Он говорит это так мягко и размеренно, как будто произносить эти слова ему больно. Я переворачиваюсь на спину.

— Мне очень жаль, Генри.

Пока я жду тишины, я удивляюсь, что он продолжает:

— Ее звали Сара, и она умерла около трех с половиной лет назад.

Мое сердце бешено стучит. Наверное, именно поэтому он так хочет, чтобы я на этой неделе играла роль подружки и не затрагивала тему его отношений в интервью. Должно быть, ему больно говорить о личной жизни после потери жены.

В любом случае, я не могу поверить, что он открылся мне. Я не хочу упустить шанс углубить нашу дружбу. Поворачиваюсь на правый бок, чтобы смотреть ему в лицо.

— Какой она была? — мягко спрашиваю я.

Я слышу, как Генри тихо вздыхает.

— Она была забавной. Всегда знала, как меня развеселить.

У меня сжимается сердце от боли за него. Вот почему он почти никогда не улыбается и не смеется?

— Она была очень умной. Она была педиатром. Я встретил ее, когда она училась в медицинской школе, во время отпуска в своей первой заграничной командировке. Мы поженились после ее выпуска, а потом она закончила ординатуру, пока я был на втором туре службы. После этого я закончил свою службу, и мы смогли начать совместную жизнь.

Хотя в его голосе слышится улыбка, становится очевидно, что он хмурится, когда говорит:

— Мы прожили вместе всего год, прежде чем она умерла.

— Это так несправедливо, — тихо говорю я, выражая соболезнования.

— Мир несправедлив, — отвечает он жестким тоном. — Поэтому Порт-Провиденс мне идеально подходит. Там нет места для отношений, и я просто сосредоточен на том, чтобы выживать каждый день.

Он делает небольшую паузу и добавляет:

— По крайней мере, никаких отношений там не было, пока не появилась ваша группа.

— Мы действительно все разрушили, — соглашаюсь я.

— Очень верно, — говорит Генри неожиданно легким тоном, а затем добавляет: — Теперь моя очередь задать тебе вопрос.

Что он может хотеть узнать обо мне? Моя жизнь не слишком интересна.

— На пляже ты сказала: «Оставь это». Что ты имела в виду?

Мои щеки пылают. К счастью, он не видит, как я покраснела. Я переворачиваюсь на спину, и теперь он переворачивается на бок, чтобы смотреть на меня.

— О, ничего интересного. Тебе лучше не знать.

— Эй, я только что открыл тебе свою душу.

Если бы он только знал, что это за информация, думаю, он бы не стал спрашивать.

— Генри…

— Да ладно тебе, — жалуется он.

— Ладно. Я двадцатишестилетняя девственница, ясно?

Я сказала это. Это было не так уж плохо.

Генри издал небольшой кашляющий звук.

— О…

— Да. Я уродка, — подтверждаю я. — Именно это большинство людей говорили мне последние десять лет. Почему бы просто не забыть об этом? Почему я думаю, что я такая особенная, чтобы спасать себя? Секс — это не так уж и важно…

— Я думаю, что это прекрасно, Хлоя.

Я закатываю глаза.

— Я не пытаюсь быть сентиментальной, если честно. Просто мне кажется, что это очень важно для того, кто тебе небезразличен. Вот и все. Я никогда не была настолько близка с парнем, чтобы хотеть этого.

— Хорошо сказано. Я тоже так считаю.

— Большинство мужчин так не считают, — с усмешкой замечаю я. Черт возьми, он, наверное, потерял ее еще в школе, как и все остальные.

— Думаю, мы уже выяснили, что я не большинство мужчин.

Я издала один смешок.

— Преуменьшение.

— Может быть, — признает он с легкой ноткой в голосе.

Я зарываю лицо в ладони.

— Мне кажется, я так много упускаю. Даже не только секс, но и объятия.

— Обниматься — это хорошо.

Генри напевает эти слова, словно погружаясь в воспоминания.

— Сара была хорошей обнимальщицей? — спрашиваю я.

Он тихонько смеется.

— Она любила обнимать меня сзади.

— Ты? Лежал к ней спиной? — я хихикаю, представляя этот образ.

— Я знаю. Но ты идешь на жертвы ради тех, кого любишь.

Я думаю, каково это — иметь кого-то, с кем можно обниматься, кого-то, кто любит меня, кого-то, кто идет на жертвы ради меня. Это звучит чуждо и невозможно.

В глубине души у меня все болит от мысли, что я могла бы быть с Генри, что он был бы тем, кто заботился бы обо мне и обнимал меня, что он был бы тем, кого я потеряю.

С ним я чувствую себя в такой безопасности, он такой бескорыстный и честный. В общем, полная противоположность всем парням, которых я встречала за последний год.

— О чем ты там думаешь? — спрашивает он.

Кажется, я немного заблудилась в своих мыслях.

— Просто интересно, как это — обниматься, — отвечаю я с полуправдой.

— Если ты пообещаешь, что не станешь Хлоей и не будешь делать все это странным, мы можем пообниматься минутку, — предлагает Генри.

Я перевариваю его слова. Может ли он слышать мои мысли? Нет, это глупо.

— «Хлоя» — это теперь термин? — уточняю я, стараясь звучать спокойно.

— Да, — отвечает он резко.

— Это настораживает. Но ладно. Как мы это сделаем?

— Я могу обнять тебя сзади, — предлагает он.

Мое тело вдруг нагревается и начинает покалывает.

— Хорошо.

Я практически подавилась этим словом, в горле так пересохло. Я сдвигаюсь к середине кровати, и Генри тоже, затем я переворачиваюсь лицом к нему, чувствуя, как его тело прижимается ко мне. Его рука обхватывает мое плечо, а затем он притягивает меня еще ближе.

Каждое место, где соприкасаются наши тела, словно бьется током от маленьких искр удовольствия. Моя грудь начинает подниматься и опускаться от тяжелого дыхания. Генри кажется совершенно спокойным и пассивным. Наверное, поскольку я такой новичок, объятия для меня гораздо более интенсивны, чем для него.

— Ну? — спрашивает он. — Что думаешь?

Что я думаю? Думаю, сердце сейчас взорвется. Я думаю, что определенно ничего не понимаю. Думаю, что теперь я хочу этого гораздо больше. Мне кажется, что у меня пульсирует между ног так, как я еще никогда не чувствовала.

— Хлоя?

— Очень хорошо, — пискнула я.

— Очень хорошо? — Генри переспрашивает.

— Надеюсь, это положительный момент. Там было слово «хорошо», не так ли?

— Было.

Он прижимается лицом к моей шее, и я чувствую его дыхание на себе. Холодок возбуждения пробегает по моим пальцам. А потом я ничего не могу с собой поделать, мое тело берет верх. Я не могу его контролировать. Я слегка отклоняюсь назад, упираясь попой в его пах.