Деятельность католической церкви на Кубе в XIX в. развивалась несколько обособленно от других стран Латинской Аме-ричи. Это объясняется не столько островным положением страны, сколько темп обстоятельствами, что Куба продолжала оставаться па протяжении всего XIX в. колонией Испании и что почти все это время там сохранялось рабство, а с крушением испанского колониализма ему на смену пришел американский империализм. Таким образом, в то время как испанские колонии давно обрели независимость, а рабы — свободу, с чем смирились слуги божьи и папы римские, на Кубе церковь и Ватикан продолжали поддерживать испанский колониализм и рабовладельческую систему.
Католическая церковь на Кубе появилась вместе с приходом испанских колонизаторов, однако в отличие от континентальной Америки она не смогла пустить здесь глубокие корни. Церковников влекли более богатые районы Америки. Когда же в XIX в. остров стал богатеть на производстве сахара и превратился в антильскую жемчужину испанской короны, церковь в Испании уже утратила свое былое влияние, ее не прельщали заморские авантюры.
Первое епископство было учреждено на Кубе в 1518 г. в городе Сантьяго.
В 1788 г. в Гаване учреждается вторая кубинская епархия, а 16 лет спустя назначается первый архиепископ в Сантьяго. До этого кубинская церковь зависела от архиепископа Мексики, а в XVIII в. — от архиепископа Санто-Доминго. На колониальную Кубу распространялась юрисдикция трибунала инквизиции, действовавшего с 1610 г. в Картахене (вице-королевство Новая Гранада, современная Колумбия).
Таким образом, па протяжении большей части колониального периода Куба в церковном отношении была своего рода провинцией, находившейся па значительном расстоянии даже от местных высших церковных властей. В XVI—XVII вв. остров считался беспокойным и опасным местом, часто подвергавшимся набегам пиратов, и по сравнению с такими богатыми золотом и серебром областями, как Перу илп Мексика, недоходным. Именно сюда, на Кубу, устремлялись церковники, разыскиваемые властями за различные преступления, попы-расстриги и пр.1
Клир на Кубе походил, по словам кубинского автора Хосе
Фигераса, на «широкую торговую организацию», принимал участие в работорговле, контрабанде, во всякого рода законных и незаконных спекуляциях, беспокоясь в первую очередь о своем собственном обогащении, а только потом о благоденствии своих прихожан. Церковники, пишет X. Фигерас, являлись «энергичными и действенными союзниками испанского деспотизма»2. Служители культа отличались буйным нравом, случалось, что неугодных епископов отравляли. По словам кубинского просветителя первой половины XIX в. Доминго дель Монте, «только некоторые из служителей церкви верят в бога, да и те полны предрассудков, невежества, продажны... Как правило, служители культа аморальны, не испытывают энтузиазма к своей миссии, недостойны входить в храм, ибо посещают его только с целью профанировать его» 3.
Духовенство в XVII—XVIII вв. владело сахарными, табачными плантациями, рабами, получало земельную собственность в дар от верующих. Церкви в Гаване строились в основном на доходы от десятины, которую выплачивали церковникам табаководы.
В 1837 г. на Кубе было 359 служителей культа, доходы которых превышали 1 млн песо в год. Епископ Гаваны получал годовую ренту 80 тыс. песо4.
В 1860 г. кубинский епархиальный собор постановил, чтобы рабы при высадке на остров подвергались крещению. «Бог, наш господь, — говорится в одном из решений собора, — осчастливил негров босалес (не говоривших еще по-испански. — И. Г.) и тем, что доставил их на этот остров, где они будут жить среди христиан. Для этих негров наивысшее счастье — принять святое крещение».
Собор предписал рабовладельцам воспитывать у рабов послушание к властям и уважение к священникам, но в то же время запретил посвящать негров, мулатов и метисов в священники или монахи, а неграм иметь какое-либо отношение к церковной службе. Впервые в истории Кубы негр получил сан священника лишь в 1942 г.
После крещения церковники переставали интересоваться душами рабов. Раб должен был трудиться на своего хозяина, а не предаваться молитвам.
Свободных негров, мулатов и метисов не принимали в школы, которые в колониальный период находились под контролем церкви. В уставе колледжа Сан-Карлос, написанном в 1769 г. епископом Эчеверрией, было сказано, что к учебе не допускаются негры, мулаты или метисы «даже в случае, если этот недостаток покрывается многими добродетелями и невзирая на какие-либо соображения семейного положения, интересы просвещения, уважение и пользу, ибо все это вместе взятое означает меньше, чем авторитет, благородство и доброе имя колледжа».
С начала XIX в. на Кубе нарастает и ширится мощное народное движение за независимость. В это движение постепенно вливаются все слои кубинского общества — от помещиков до негров рабов.
Борцы за свободу Кубы были и первыми борцами за отмену работорговли и рабства. Мануэль де Сеспедес, организатор борьбы за независимость и первый президент Свободной Кубы, освободил своих рабов в 1868 г.
Иначе относились к рабству испанские власти. Рабовладельческий строй, отмечает кубинский историк Рамиро Герра, считался одной из гарантий против революции. Требование ограничить рабство пли отменить его расценивалось колонизаторами как подрыв испанской власти. Представители местного населения, осуждавшие рабство, отождествлялись властями со сторонниками независимости и подвергались преследованиям5. Служители церкви оправдывали эту политику колонизаторов.
Испанские церковники на Кубе всегда находились в числе тех, кто громче всех призывал к расправе с патриотами. В 1816 г. Эстебан Мануэль де Элосуа, почетный апостолический инквизитор трибунала Картахены и комиссар инквизиции в Гаване, потребовал установить в этом городе инквизиционный трибунал для Кубы, Пуэрто-Рико и Юкатана. По приказу Элосуа неоднократно сжигались «крамольные» книги. В одном из своих донесений он сообщал, что в Гаване был тайно отпечатан «Общественный договор» Руссо и что масоны и другие «извращенные» люди безнаказанно распространяли свои «преступные» идеи. Элосуа настаивал на жестких мерах против этих «крамольников» 6.
Попытки кубинских патриотов вовлечь церковников в борьбу против колонизаторов, призывы к их совести и христианскому долгу не давали ощутимых результатов. В период войны за независимость испанских колоний Америки (1810—1926) Куба стала местом, где находили пристанище бежавшие от патриотов контрреволюционные служители культа из других колоний. Их выступления против сторонников независимости оказывали немалую помощь колонизаторам на территории самой Кубы.
В XIX в. положение церкви на Кубе в значительной степени зависело от ее судеб в самой Испании. Кадисские кортесы осудили старую, феодальную Испанию. Возрождая древние права и привилегии городов и провинций, они, по словам К. Маркса, делали это в духе французской революции, приспосабливая их к нуждам нового общества7. В вопросах религии кортесы действовали очень осмотрительно. Конституция, одобренная ими в 1812 г., объявляла законной только одну религию — католическую. Статья 12 конституции гласила: «Религия испанского народа есть и всегда будет католическая, апостольская и римская, единственно истинная религия. Нация охраняет ее мудрыми правами, законами и воспрещает исповедание какой-либо другой религии» 8.
Еще раньше, в августе 1811 г., кортесы приняли декрет, по которому всякий, пытавшийся отвратить испанский народ от католической веры, объявлялся изменником и наказывался смертной казнью, а свобода печати не распространялась на религию. Духовная цензура таким образом не отменялась. Такая позиция кортесов должна была удовлетворить партию «раболепных» — сторонников Фердинанда VII. Но после принятия конституции 1812 г. либералы (а их было большинство в кортесах) осмелели и перешли к более решительным действиям против главной опоры «раболепных» — церкви. В феврале 1813 г. кортесы одобрили закон об отмене инквизиции и ряда церковных налогов, что вызвало бурю негодования среди «раболепных», обвинявших либералов в атеизме, масонстве и якобинстве. В ответ кортесы выслали из страны нунция и нескольких епископов.
С возвращением Фердинанда VII в Испанию в 1814 г. конституция и все законодательство кадисских кортесов были ликвидированы, в стране наступили годы реакции. Но в 1820 г. либералы вновь победили, произошла так называемая вторая испанская революция. Конституция 1812 г. и другие законы кадисских кортесов были восстановлены и действовали на протяжении трех лет, пока с помощью французской интервенции реакция вновь не восторжествовала п не воцарилось «черное десятилетие» (1823—1833). Следующее десятилетие (третья революция) ознаменовалось в Испании гражданской войной между сторонниками регентши Кристины и провозглашенной королевой — дочерью Фердинанда VII малолетней Изабеллой, с одной стороны, и братом короля принцом Карлосом, сторонники которого назывались карлистами, — с другой. Как отмечает И. М. Майский, дон Карлос представлял силы феодально-абсолютистской реакции, а Кристина — силы либеральной буржуазии со всеми сочувствующими ей элементами9. Среди последователей Кристины и Изабеллы находились н антиклерикалы, выступавшие за ограничение всевластия церкви.
Вскоре после смерти Фердинанда VII в Испании прокатилась волна антицерковных волнений, направленная в первую очередь против иезуитов. По всей стране население громило монастыри и церкви, свыше 100 священников и монахов было убито. В 1835 г. антицерковные волнения повторились в Каталонии. Назначенный Кристиной главой правительства либерал Хуан Альварес Meндиcàбaль закрыл все мужские монастыри и конгрегации и так называемые военные ордены и орден Сан-Хуана Иерусалимского. Мендисабаль к тому же подверг отчуждению и распродаже значительную часть церковных земель. Кристина была вынуждена восстановить конституцию 1812 г. Новый премьер-министр Хосе Мария Калатрава продолжал политику Мендис-абаля. Его правительство предприняло настоящую церковную реформу: пустило в продажу оставшуюся часть монастырских земель, закрыло ряд религиозных орденов и других церковных организаций, конфисковало драгоценности храмов, отменило десятину, сократило количество духовенства. В конце 1836 г. Испания официально признала независимость латиноамериканских республик. В принятой 27 апреля 1837 г. новой конституции вопрос о церкви был сформулирован менее категорично, чем в 1812 г.: «Нация обязывается сохранять католическую веру, исповедуемую испанцами, и содержать ее служителей» 10. Колебания либералов, реформаторский пыл которых сводился только к некоторым антиклерикальным мероприятиям, привели к победе феодально-помещичьих кругов, ставленник которых генерал Ро-мон Мария Нарваес осуществлял диктаторскую власть с момента провозглашения Изабеллы II королевой в 1843 г. по 1854 г.
В 1851 г. испанское правительство заключает с папским престолом конкордат, регулировавший в дальнейшем взаимоотношения церкви и государства вплоть до его окончательной отмены в 1931 г.
Согласно конкордату, католическая религия провозглашалась единственной религией испанцев, все прочие религии запрещались; просвещение, государственное и частное, должно соответствовать церковным доктринам; власти обязуются оказывать содействие духовенству в борьбе против еретиков, а также в запрещении «вредных» книг; деятельность церкви не ограничивается законом; церковь черпает средства на свою деятельность из возвращенной ей земельной собственности, из доходов религиозных орденов и от продажи индульгенций, а также из поступлений от специального государственного налога на городскую и сельскую собственность; церкви предоставляется право на приобретение и владение любым видом собственности; государство содержит духовенство11.
Таким образом, конкордат хотя и не отменял права патроната испанской короны, но накладывал на нее ряд обязательств, ограничивающих это право. Вместе с тем обстоятельство, что государство брало на себя содержание духовенства, ставило церковников в еще более зависимое от властей положение, чем это было в прошлом.
В обмен на конкордат папа Пий IX признал королеву Изабеллу, восстановил дипломатические отношения с Испанией и не возражал против уже заключенных сделок по продаже церковных земель.
Развитие событий внесло существенные поправки в практику конкордата. В годы четвертой революции (1854—1856) права церкви подверглись новым ограничениям. Конституция 1855 г. впервые в истории Испании признала принцип веротерпимости вопреки одному из основных положений конкордата. После принятия новой конституции возобновилась продажа церковных земель (их было продано на этот раз на 6 млрд, реалов), а эатем был издан закон, запрещающий церкви приобретать новые земли 12.
Четвертая революция завершилась, как и предыдущие, приходом к власти в 1858 г. правых во главе с генералом Леопольдо О’Доннелем, правившим страной в течение 5 лет — рекордный для Испании срок. О’Доннель приостановил антиклерикальные реформы и заключил с Ватиканом новое соглашение. Испания обязалась выплачивать ежегодно духовенству субсидию в качестве компенсации за ранее проданные церковные земли и превратить суммы, вырученные от продажи еще подлежащих секуляризации церковных земель, в трехпроцентный долг государства католической иерархии. Кроме того, О’Доннель вновь разрешил деятельность иезуитского ордена.
Десятилетие спустя (со смертью Изабеллы II) Испания вступает в полосу нового и длительного кризиса — пятую революцию. Бурбоны изгоняются из страны, на трон избирается итальянский принц Амадео. Принятая в 1869 г. конституция установила впервые в Испании свободу вероисповедания и гражданский брак. В ответ «карлисты» подняли мятеж. И на этот раз вокруг них объединились основные реакционные силы, в том числе церковники. Король Амадео был свергнут. Провозглашенная вскоре республика просуществовала недолго. В 1874 г. устанавливается конституционная монархия во главе с одним из отпрысков Изабеллы II Альфонсом XII, что знаменовало собой компромисс между «карлистами» и либеральной буржуазией, которую пугала растущая сила рабочего класса. Ватикан признал в 1875 г. королем Испании Альфонса XII, а последний восстановил деятельность конкордата 1851 г.
Принятая в 1876 г. конституция, остававшаяся в силе до падения монархического режима в 1931 г., определяла отношения церкви с государством так: «Римско-католическая апостольская религия есть религия государства; нация обязывается поддерживать ее культ и ее служителей. Никто не может быть преследуем ни за религиозные убеждения, ни за отправление богослужения по обрядам своего вероисповедания при должном уважении к христианской морали. Запрещаются манифестации и публичные церемонии религии, кроме государственной» 13. Хотя Ватикан посчитал эту формулировку слишком либеральной, фактически она означала отход от конституции 1869 г., т. е. являлась уступкой церкви, которая вновь приобретает в Испании силу и влияние, хотя ее деятельность продолжает оставаться под контролем государства. От права патроната Испания отказалась только 100 лет спустя, в 1978 г.
В 1885 г. в возрасте 28 лет умер Альфонс XII, его вдова Мария-Кристина стала регентшей. В этой роли она пребывала 17 лет — до совершеннолетия ее сына Альфонса XIII, который вступил на трон в 1902 г., когда была провозглашена независимость Кубы и американские войска, оккупировавшие остров с 1898 г., покинули его.
Как же эти события в Испании отражались на положении кубппской церкви?
На Кубе церковная собственность также была отчуждена — частично распродана или поступила во владение колониальных властей. Однако здесь эти реформы не вызвали такого обострения отношений между властями и духовенством, как в метрополии. Колониальные власти по-прежнему оказывали поддержку духовенству, видя в нем один из оплотов своего могущества. Правом патроната пользовался генерал-капитан. Конкордат 1851 г. еще более укрепил традиционную солидарность между церковью и колониальными властями. Увеличились доходы епископа и всего духовенства; в 1898 г. они составляли 352 тыс. песо, в то время как на просвещение было израсходовано 280 тыс. песо14. Церковники с возросшим рвением оказывали всемерную поддержку колонизаторам в их борьбе с национально-освободительным движением. И все же колониальная Куба не могла устоять перед новыми веяниями времени. В 1871 г. после лишения папства светской власти, когда в Испании еще существовала республика, колониальное начальство разрешило официально исповедание некатолических культов.
На Кубе церковников было сравнительно мало. К концу колониального периода их насчитывалось всего 425 человек, в стране имелось 155 приходов, 5 женских и 11 мужских монастырей 15. Креольские священники составляли меньшинство. В 1885 г. только 22 прихода возглавлялись кубинцами16, которые, как правило, симпатизировали восставшим патриотам.
В целом кубинская интеллигенция (среди нее были и священники) занимала антииспанскую позицию, выступала с критикой схоластики, аристотелизма, эклектизма-спиритуализма, отстаивая в философии передовые для своего времени идеи Декарта, Бэкона, Локка, боролась за размежевание философии и теологии, осуждала работорговлю и крайности рабства, отстаивала политическую автономию острова, надеясь, что она приведет к независимости. Начиная с конца XVIII и на протяжении XIX в., пишет советский исследователь О. С. Терновой, «креольские мыслители и политические деятели, руководствуясь идеалами кубинизма, т. е. интересами своей родипы, шли вместе в решении практических задач национально-освободительного движения, а также идеологической борьбы против испанского колониализма» 17.
Часто эти деятели были вынуждены говорить эзоповским языком, опасаясь репрессий инквизиторов и колониальных властей, но тем не менее современники знали, что в их лице они имеют поборников науки и противников схоластики. Вот как, например, осуждал средневековые предрассудки Хосе Агустин Ка-бальеро-и-Родригес (1762—1835)', выступая с речью 2 ноября 1796 г. в «Патриотическом обществе» Гаваны: «На что только пе способно предубеждение! И сколь пагубна его власть! Оно
способно на многое: мы видели, как оно может противостоять — и иногда, к нашему несчастью, с победным исходом — силе и прочности непоколебимой истине и даже ставить под сомнение сам опыт. Гораздо больше пота проливает философ над разоблачением предубеждения, чем над тем, чтобы добраться до тайн природы. О, сколь пагубна власть предубеждения! Да, друзья мои, свою власть оно использует во имя невежества, использует ее против просвещения. Оно тиран наших умов, я считаю, что, если бы не мудрая смелость некоторых избранных людей, посягнувших на его господство... человеческое познание все еще оставалось бы смехотворной смесью из фикций и ошибок древности. Но нет, мы не сетуем слишком. Тиран потерял уже многое от прежней своей деспотической власти, и, если все еще есть определенные малодушные существа, продолжающие влачить на себе длинные и тяжелые цепи предубеждений, есть и другие достаточно сильные люди, как бы существующие именно для того, чтобы разбить их. О, если бы все мы относились к этой избранной части людей, то сколь полезными стали бы мы для нашей Родины! Сколь достойными имени друзей страны! Я вновь повторяю: давайте действовать, как они, и предложим какие-либо меры содействия прогрессу, оставив в стороне всякие предубеждения!» 18.
X. А. Кабальеро говорил о Декарте, что он «открыл по крайней мере дорогу к ниспровержению схоластического гнета мнений, господства предубеждений и варварства», но «добился цели своей реформы со многими издержками, потому что предубеждения были вначале сильнее, чем разум». То же самое можно было бы сказать и о самом кубинском мыслителе.
Феликс Варела (1787—1853) был священником-либералом. Он находился под влиянием идей войны за независимость в Испанской Америке, причем после либеральной революции в Испании Варела избирался депутатом кортесов. В Мадриде он голосовал за восстановление кадисской конституции 1812 г., за отмену инквизиции. Он внес па рассмотрение кортесов законопроекты о признании независимости латиноамериканских республик, о предоставлеппп Кубе автономии и постепенной отмене рабства на острове с учетом интересов рабовладельцев. Эти проекты не были приняты кортесами. Тем не менее, когда Ферди-панд VII с помощью французских штыков разогнал кортесы, Варела был приговорен к смерти. Ему удалось бежать из Испании. Он поселился в США, где до своей смерти открыто выступал в поддержку кубинской независимости.
Философ Хосе Сиприано де ла Люс-и-Кабальеро (1800-' 1862), получивший духовное воспитание и возглавлявший колледж Сан-Кристобаль в Гаване, был решительным противником схоластики. Он выступал против власти колонизаторов. Испанский просвитер Омобоно Ногерас называл его атеистом, двуличным, убийцей. Люс, хотя и считался духовным лицом, судя по всему, был чужд религиозному мировоззрению. Он говорил своему воспитаннику, а потом преподавателю того же колледжа Хесусу Бенигно Гальвесу: «Если когда-нибудь услышишь, что я, будучи больным, позвал священника для исповеди, знай — я сошел с ума и поэтому застрели меня».19.
Фелипе Поэй (1799—1891), кубинский ученый-натуралист открывший распространителя желтой лихорадки, писал незадолго до своей смерти: «Меня сделали христианином, не спросив моего согласия, разум же и философия превратили меня в материалиста. Я не верю в бога. Идея бога с теми свойствами, которые ей предписывают, отрицательна и не улавливается. Не признаю исповедников, таких же умников, как и я сам, и отвергаю духовную помощь церкви. В особенности же не желаю иметь ничего общего с иезуитами. Я дружу с отцом Виньясом, но в последний мой час не желаю видеть даже его тени в моей комнате» 20.
Кубинские патриоты, в особенности те из них, кто требовал отмены рабства, относились к духовенству и религии критически, отличались веротерпимостью и свободомыслием. Это нашло свое выражение даже в изменении названий сахарных заводов н плантаций (инхенио), которые в середине XIX в. становятся, как правило, светскими (до этого они носили имена святых).
Испанское духовенство на острове выступило в поддержку колониальных властей. Даже такой реакционный и проамерикански настроенный историк, как Портель Вила, вынужден признать, что во время войн за независимость католическое духовенство, за очень немногими исключениями, всегда находилось на стороне испанского деспотизма, поддерживало и оправдывало его антикубинскую политику. «Католицизм был официальной религией Испании и ее владений, государство платило церкви субсидии, церковная иерархия отличалась традиционным консерватизмом; следовательно, папы римские и епископы благословляли, испанские армии, прибывавшие на Кубу для кровавого подавления революции (подразумевается война за независимость острова 1868—1878. — И. Г.) и отлучали кубинских и некоторых испанских священников, симпатизировавших борьбе кубинцев... Наряду с фанатиками и святошами, с одной стороны, и атеистами и потерявшими веру — с другой, подавляющее большинство населения Кубы относилось равнодушно к религии или не доверяло священникам, выступая за ограничение их деятельности и влияния»21. Такую же точку зрения высказывает американский исследователь Лесли Дюарт: «Во время войн за независимость церковь решительно и единодушно, хотя и не очень эффективно, боролась против кубинских патриотов» 22.
Священники с амвона и в печати призывали к беспощадной борьбе со сторонниками независимости, они использовали исповедальню для сбора шпионской информации, которую передавали властям, в результате чего гибли многие патриоты23.
Испанцы п испанские церковники жестоко расправлялись с кубинскими священниками, уличенными в связях с патрио-
Тами. Их лишали должностей, сажали в тюрьмы, осуждали на каторгу, а иногда и на смерть, ссылали. Так, на казнь через гарроту был осужден в 1850 г. бежавший в США пресвитер Хоакин Вальдес за высказывания в поддержку Нарсисо Лопеса, предпринявшего попытку освободить Кубу за год до этого. В 1851 г. был осужден на 8 лет заключения 67-летний священник Хосе Рафаэль Фахардо-и-Гарсия за связь с Хоакином де Агуэро, поднявшим восстание в Баямо 24.
Тогда же из-за предательства церковников испанцам удалось подавить готовившееся во главе с Хоакином де Агуэро восстание в провинции Камагуэй. Священники узнали об этом от жен и родственниц патриотов в исповедальне. Доверчивые кубинки Ка-магуэя заказали накануне восстания мессу за его успех. Священники записали всех присутствующих на мессе и сообщили их имена властям. По доносу церковников были брошены в-тюрьму 80 патриотов25.
С началом войны за независимость в 1868 г. испанские церковники призвали население к повиновению колонизаторам, к борьбе с патриотами. «Знайте, любимые дети и братья, — писал в пасторальном письме к духовенству епископ Гаваны Ха-синто Мария, опубликованном 8 июня 1869 г. в газете «Ла Пренса», — что восставать против власти, взывать к мятежу, поджигать собственность26 — значит ополчиться против бога, сопротивляться его велениям, нарушать его закон. Проповедуйте, следовательно, беспрерывно вашим верующим, что они живут по воле божьей под сенью законов и властей, установленных при их рождении, что сопротивляться властям — преступление, что нарушать правительственные постановления и критиковать их незаконно, что большой грех устраивать заговоры против власть имущих, клеветать на них, позорить и принижать их. Проповедуйте, повторяю, и призывайте ваших верующих, чтобы они сторонились соблазнителей, которые отравляют их души ненавистью к существующему порядку, пробуждая в них аппетит к идеальному и фантастическому будущему. Говорите им, что счастье — это подруга'подчинения и повиновения, дайте им от нашего имени верную гарантию, что это счастье сбудется, если они покинут преступное дело. Призывайте и вдохновляйте их получить индульгенцию, предлагаемую нами» 27.
В 1869 г. испанские власти выслали на остров Фернандо-По 250 кубинцев, подозреваемых в симпатиях к восставшим, среди них было 5 священников-креолов. 30 апреля 1870 г. в Сьенфуэ-госе испанцы расстреляли настоятеля прихода в Ягуамарасе Франсиско Эккембре за освящение знамени восставших и проповедь в их поддержку. Сообщая об этом 3 мая 1870 г., «Диарио де ла Марина» лицемерно отмечала: «Да примет бог его душу с жалостью» 28.
Та же газета восторженно писала о сотрудничестве духовенства и властей в Испании в антикубинских кампаниях: «Прекрасную и радостную картину представляет r эти дни испанская нация благодаря страстным усилиям ее прелатов, которые во всех провинциях следуют по благороднейшему пути, намеченному светлейшим епископом Овьедо. Прелаты призывают своих прихожан, развивая в них любовь к родине, к формированию батальонов добровольцев для поездки на Кубу, где они разделят вместе с героической и добровольческой армией трудности, опасности и славу военной кампании» 20.
Испанские церковники собрали в 1876 г. на войну против кубинцев 1477 тыс. песет30.
Хотя подавляющее большинство испанских священников не только словом поддерживали колонизаторов, но и сражались против патриотов с оружием в руках, мамбисы (так называли сторонников независимости), как правило, не принимали к ним репрессивных мер. В десятилетнюю войну был только один случай, когда бригадный генерал Монсон, канарец по происхождению, расстрелял в селении Майари 1 февраля 1869 г. несколько испанцев, в их числе двух священников31. За это Монсон предстал перед военным судом мамбисов, по приговору которого был казнен.
Руководители войны за независимость остерегались выступать с критикой религиозного мировоззрения и роли церкви как прислужницы власть имущих, чтобы не оттолкнуть от патриотов верующих. Совсем на других позициях в этом вопросе стоял лидер Кубинской революционной партии Хосе Марти, возглавлявший борьбу патриотов за независимость в последней четверти XIX в. Марти, которого кубинцы называли Апостолом независимости, открыто критиковал не только союз духовенства с испанскими колонизаторами, но и саму религию, считая ее антинаучной системой взглядов, вредной для народа и полезной для эксплуататоров и угнетателей.
В журнале «Золотой возраст», который Марти издавал, пребывая в эмиграции в Нью-Йорке, Апостол, следуя Вольтеру, писал в 1889 г.: «Это люди сотворили богов по своему подобию, и каждый народ воображает небо на свой лад с божествами, живущими и думающими одинаково с ним. Люди создали богов, и им поклоняются в храмах, потому что человек чувствует себя маленьким по отношению к природе, создавшей и убивающей его, и нуждается в вере в нечто могущественное, которое способно по-доброму отнестись к нему и сохранить ему жизнь».
В бумагах Марти, опубликованных впервые в 1951 г., мы находим такую запись: «Католицизм был социальной необходимостью. Породившее его общество было разрушено, возникло новое — социальная необходимость изменилась, католицизм должен умереть. Он осмелился жить слишком долго, больше, чем Мафусаил. Хотя между ними есть разница. Мафусаил обладал душой бессмертной, которая пережила его. Католицизму не остается даже этой отрады» 32.
Идею зависимости религии от социального базиса Марти высказывал неоднократно. «Когда меняются условия жизни народа, — писал он в другом произведении, — меняются литература, философия и религия, которая является их частью; всегда небо было копией людей и населялось образами величественными, радостными или мстительными — в соответствии с тем, жили ли народы, их создававшие, в условиях мира, радости или в условиях рабства и страданий... Каждая историческая встряска народа вызывает в Олимпе изменения» 33.
Дворянин, священник и юрист — три змеи, свившие себе гнездо на Кубе в колониальный период, писал поэт в одном из своих стихотворений. «Кто может отрицать, сколько ран открыто, сколько зла и вредных элементов имеется в нашем народе благодаря господству католической доктрины и стремлению ее все подчинить себе» 34.
Не священник, а рабочий — вот подлинный вождь общества, провозглашал Марти. «Во сто раз больше трогает душу, когда видишь ранним февральским прохладным утром на заре не церковь, а конку, которая везет из бедных окраин на фабрики трудящихся в их рабочих спецовках, со здоровыми, загорелыми лицами, с мозолистыми руками, в которых уже в этот час белеет газета. Вот великий священник, живой священник — трудящийся!».
Марти выступал против религиозного воспитания в школе: «Поднимем это знамя и не опустим его никогда! Начальное обучение должно быть научным». Интересы народа требуют отделения церкви от государства, заявлял поэт. Одновременно он осуждал буржуазное понятие свободы совести, ничем не ограничивающее реакционную деятельность церковников. Марти призывал лишать конституционных прав представителей духовенства, пользующихся ими в борьбе с демократическим порядком35.
Внимательно следил великий кубинец за деятельностью католических церковников в США, разоблачал их сговор с крупным капиталом. В статье «Отлучение падре Мак-Глинна»Зб, опубликованной в 1881 г., Марти писал: «Религии все одинаковы: поставьте их в ряд — ни одна из них не будет ни на йоту выше другой; надо быть круглым невеждой из тех, что сотнями выходят из стен университетов и академий, чтобы не признавать позпаваемости мира. У всех религий один и тот же корень, все они одинаково требовали поклонения идолам, расцветали в силу одних и тех же достоинств, приходили в упадок вследствие одних и тех же пороков» 37.
У всех религий, по словам Марти, есть свои чудеса, свои авгуры, свои оракулы, свои идолы, свои Джагернауты38, карающие и свирепствующие, однако лишь до тех пор, пока люди верят, будто самостоятельность суждения и действия — это неотъемлемое свойство человеческого духа, его зрелое мужество может быть противно слову божию. Когда же люди, отказавшись верить в это, двинутся на Джагернаута с дубиной, сорвут с него мантию и радужные одежды, сокрушат его толстое брюхо, сбросят с него зловещий венец, усыпанный сверкающими самоцветами, они вместо слова божия, которому воздвигаются пышные храмы, не обнаружат ничего, кроме ветхого, источенного червями деревянного болвана с картонными, намалеванными руками и ногами, родного брата потешных карнавальных чучел. Именно так поступили нью-йоркские католики, когда, возмущенные бессовестностью, с какой официальная церковь торгует их правами свободных людей, подняли дубину на папскую власть, столь незадачливо отлучившую от церкви благочестивого священника39.
По словам Марти, католическая церковь так завоевала позиции в Соединенных Штатах: «Как спрут, что из темноты тянется щупальцами к своей жертве, подбирался к республике извращенный католицизм. Вначале он являлся бедной вдовой с сироткой за руку, прося подать Христа ради. „Не пожалейте на бедных сироток". Им дали землю, построили для них дома; благо центов, собираемых с ирландцев, хватает на все: на больницы, на монастыри, на богадельни, на каменные храмы и на мраморные дворцы. Поначалу, пока почва под ногами была еще зыбкой, сколько почтительности и уважения к свободе. Ах, да они ни о чем не просят, иметь бы уголок, где славить господа! Государственные средние школы — как это прекрасно! Церковь и свобода отлично могут ужиться! Эти люди так и расплывались в сладких улыбках. А какая предупредительность, какая готовность посторониться, чтобы, упаси боже, не помешать кому-нибудь, и сколько внимания к чужим словам! Но партии как в политике, так и в религии находят общий язык: единый интерес соединяет даже тех, кого разъединяет вера! И потому различные виды власти инстинктивно стремятся к союзу против людей, властью утесняемых» 40.
Церковь является опорой капиталистического строя в США, доказывал Марти, она поддерживает продажных политиканов, которые в свою очередь покровительствуют ей: «Церковь говорила политику: „Дай мне те земли, дай мне этот закон, дай мне такую-то привилегию, а я заставлю свою паству голосовать за твоего кандидата". Она говорила богачу: „Массы становятся все более непокорными; только церковь, суля им справедливость на небесах, еще может сдерживать их; объединимся же против масс". А бедняку она внушала: „Бедность — от бога. Что может быть благолепнее души, укрепляющей себя смирением? Там, на пебесах, ждет тебя и покой и награда!". Но можно ли было в стране, где общественную жизнь каждодневно выносят на солнышко и проветривают, как зерно на току, в стране, где всякое дело немедленно становится достоянием гласности и предметом обсуждения, где обнаженность и лихорадочный пульс жпзнп прп-учают человека смотреть в глаза жестокой реальностп, можно ли было среди этих деятельных людей с крепкими мускулами, не терпящих лжи и знающих цену доброму удару кулаком, можно ли было здесь безнаказанно запродавать политиканам голоса католиков, заключать грязные сделки, сколачивать союзы богачей всех вероисповеданий, можно ли было здесь бесстыдно разглагольствовать о бедности Христа, а самим жить в пышных дворцах, ублажая себя жареными фазанами и дорогим вином и щеголяя шелковистым пурпуром своих ряс перед светскими дамами, падкими до церковных златоустов?» 41.
Марти приводит в своей статье выступление священника Мак-Глинна, звучащее как обвинительный акт против церкви, служанки эксплуататоров — властелинов североамериканской республики. Это выступление не утратило своей злободневности по сей день.
«Знаете, почему они отлучили меня? — вопрошал свою паству Мак-Глинн. — Потому что я хочу, чтобы церковью управляли на благо беднякам, а не во вред им и на пользу одной только церкви. Потому что я не сажусь за столы, где вершатся нечистые сделки и где люди тайком смеются над верой, которую сами же проповедуют с алтарей. Потому что я хотя и дорожу своей верой, но все же не настолько, чтобы ради послушания ее извратителям пренебречь священнейшей заповедью каждого гражданина республики. Потому что, любя свою родину и свою веру, я не могу допустить, чтобы алчная курия, прикрываясь интересами церкви, подрывала свободу в моей стране» 42. В другом месте Марти отмечал: «Церковь всегда была великолепной союзницей власть имущих» 43. Он выражал надежду, что союзу «высших сфер» — церкви, армии, банкиров и правительства США — нанесут поражение «новые классы» — трудящиеся.
Незадолго до смерти Марти начал писать книгу, посвященную крестьянам, в которой разоблачал католическую церковь как угнетательницу кубинского народа. Это произведение, оставшееся незаконченным, начинается так: «Не показывай эту
книжку попу твоего селения, потому что он заинтересован в том, чтобы держать тебя в темноте, чтобы ты обо всем спрашивал его.
И так как он берет с тебя плату за то, что кропит водой голову твоего ребенка, за то, что говорит тебе, что ты муж своей жены, о чем'тебе известно с тех пор, как вы любите друг друга; и так как он дерет с тебя плату за то, что рождается ребепок, за то, что он благословляет женитьбу, молится за твою душу, за отпевание; п так как он, если ты ему не заплатишь, даже отказывает тебе в праве на погребение, то оп никогда не захочет, чтобы ты узнал, что все, что ты делал до сих пор, пе нужно, потому что с этого дня он перестанет получать плату за все это» 44.
Марти последовательно выступал с позиций рационализма и светского просвещения, отвергал официальную церковь и религиозные взгляды. Критическое отношение к религии привело Марти к масонству, хотя последовательным масоном он никогда же был.
Католические церковники относятся к Марти двояко. Одпп. учитывая его авторитет в народе, пытаются задним числом пре-вратйть Марти чуть ли не в своего союзника. Так, например, кардинал Мануэль Артеага утверждал в 50-х годах XX в., что Марти родился в католической семье, отличался «религиозным духом», был «очень далеко от атеизма». В качестве доказательства Артеага указывал на то, что Марти обратился к одному священнику на Кубе с просьбой зафиксировать в приходских книгах факт рождения его первенца Хосе Франсиско45. Действительно, такой факт имел место в 1879 г., но тогда иначе и нельзя было получить метрическое свидетельство, ибо светская запись гражданского состояния была введена на Кубе только с 1 января 1885 г.
Другие церковники пытались полемизировать — посмертно — с X. Марти. В качестве примера такой полемики можно привести статью «Марти несправедливый и заурядный», опубликованную в кубинском «Католическом еженедельнике Сан-Антонио» 7 ноября 1940 г. Комментируя критические высказывания Марти в адрес католицизма и католической церкви, автор статьи писал: «В конце концов Марти не говорит нам ничего нового, не провозглашает никакого порицания, которое не было бы громко высказано до него и после него... Но Марти и все те, кто, подобно ему, выплескивают эти гадости в адрес церкви, должны были бы знать то, что известно самому глупому церковному служке: человеческий материал, из которого состоит церковь, может произвести — и фактически производит больше среди светских верующих, чем среди клириков, — горькие плоды греха и неверности по отношению к евангельским доктринам. Это мрачная сторона деятельности церкви, ибо бог не сотворил нас безгрешными, но все это бледнеет и почти исчезает по сравнению с бесчисленными примерами достоинства, жертвенности, подлинной святости, которые ежедневно показывает церковь и которые спасают и освещают человека вопреки ему самому. Сказав это, мы не имеем ничего против Марти-патриота, преклоняемся перед его духовным обликом, его героизмом, согласны с его апостольским сподвижничеством. Что же касается католицизма, то он для нас не является ни „учителем", ни „Апостолом"». Кубинское общество исторических и международных исследований (возглавлял его Эмилио Ройг де Леучсенринг) приняло резолюцию, характеризовавшую эту статью, как «оскорбительную» для памяти Марти46.
Марти был неприемлем церковникам не только своими взглядами на церковь и католицизм, но также своей ориентацией революционного демократа: беспощадной критикой испанского колониализма, империализма США, преступную политику которого он разоблачал, проповедью социального освобождения трудящихся и сочувствием идеям социализма. Марти с большой теплотой отзывался о Карле Марксе. Описывая в одной из статей траурный митипг в Нью-Йорке по поводу его смерти, Марти писал, что великий пролетарский мыслитель «заслуживает почестей, поскольку встал на сторону слабых... Интернационал — его творение, и воздать ему почести идут люди разных наций. Вид этой толпы мужественных рабочих наполняет нас нежностью и вместе с тем придает силы... Карл Маркс учил, как построить мир на новых основах; он разбудил спящих... И вот здесь — добрые друзья Карла Маркса, который был не только титанической движущей силой гнева европейских трудящихся, но и прозорливым ясновидцем причин человеческой нищеты и судеб людей, человеком, охваченным жаждой делать добро. Повсюду он видел то, что свойственно было ему: дух борьбы и восстания, путь к высоким целям». Марти отмечал, что собрание нью-йоркских рабочих в принятой резолюции назвало Карла Маркса «самым благородным героем и самым могучим мыслителем мира труда» 47.
Во время последнего этапа войны за независимость (1895— 1898) испанские колонизаторы под командованием генерала Вей-лера учинили жесточайшую расправу над кубинским населением. Они сжигали, сравнивали с землей селения, убивали мирных жителей, а оставшихся в живых сгоняли («концентрировали») в города, где они гибли от голода и лишений48.
Церковники не только оказывали всемерную поддержку Вей-леру, но, как указывает кубинский историк Эмилио Ройг де Леуч-сенринг, были вдохновителями проводившейся им политики «концентрации». Именно эта политика рекомендовалась главой (губернатором) гаванского епископата пресвитером Хуаном Баутистой Касасом в его кпиге «Сепаратистская война на Кубе», изданной в Мадриде в 1896 г. Касас убеждал колонизаторов, что только система «концентрации», т. е. жесточайшего террора, по отношению к гражданскому населению острова может принести победу над кубинскими патриотами49.
Пресвитер Касас призывал испанские власти всемерно способствовать переброске церковников из Испании на Кубу: «Если испанское правительство желает уничтожить микробы кубинского восстания, оно должно обратиться за помощью к церкви и подчиниться во всем ее всемогущему руководству. . . Пусть попросит помощи монашеских орденов, они ему в этом не откажут».
Священники не ограничивались одобрением зверств колонизаторов, они сами принимали в них активное участие. Касас перечисляет в своей книге десятки церковников, запятнавших руки кровью патриотов. Один из них, священник Эмилио Фернандес, столь «отличился», что был награжден испанским правительством военным крестом, а папа римский Лев XIII оказал ему милость — назначил его своим «личным прелатом».
Особую ненависть к патриотам, боровшимся за независимость Кубы, проявлял епископ Гаваны Мануэль Сантандер-и-Фрутос. В своих пастырских посланиях Сантандер осыпал бранью и проклятиями патриотов, клеветал на них, призывал к пх истреблению.
В послании от 30 ноября 1896 г., обращенном к испанским войскам на Кубе и опубликованном в «Церковном бюллетене» Гаваны, Мануэль Сантандер-и-Фрутос писал: «Вы защищаете справедливое и святое дело, правое дело против неправого, дело цивилизации против варварства... Это справедливая война, поэтому с нами бог оружия. Наместник бога на земле вас благословил, епископы вас поддерживают, дети церкви молятся за вас» 50.
В обращении к духовенству и церковным организациям острова, опубликованном 8 декабря 1896 г. в газете «Диарио де ла Марина», Сантандер заявлял, что дело чести служителей церкви на Кубе поддерживать Испанию в ее борьбе со сторонниками кубинской независимости. Он понимал патриотизм как поддержку Испании в ее борьбе с Кубой. Сантандер призывал священников острова следовать примеру духовенства в Испании, жертвовавшего крупные суммы денег на вооружение испапской армии. Он предлагал им отдать па нужды армии доход одного дня, сам же пожертвовал 500 песо серебром51. Кроме того, по его распоряжению все церкви были отданы военным властям под казармы и крепости.
Губернатор гаванской епархии пресвитер Хуан Баутиста Касас рекомендовал в 1896 г. властям в спешном порядке открыть свободпый доступ па остров монахам, которые вместе с приходскими священникамп «восстановят общественное благосостояние и мир в семьях, ибо если на Кубе будет царствовать крест, то Испания сможет спокойно управлять сердцами островитян». Несмотря на враждебность испанских церковников, патриоты, по заявлению самого епископа Гаваны Сантандера от 24 октября 1898 г., относились к духовенству с уважением, и ни один из испанских священников не пострадал от их действий 52.
Как же реагировал Ватикан на кубинские события? Как всегда в подобных случаях в прошлом, папа Лев XIII поддержал в 1895 г. испанских колонизаторов против борцов за независимость. Он послал свое благословение испанским войскам, направлявшимся на остров для подавления восставших.
Папский нунций Серафим Кретони в августе 1895 г. выступил в Витории перед солдатами испанского экспедпционного корпуса со следующей речью: «В тысячу раз вы счастливее, ибо покидаете родную землю, чтобы воевать за самое святое дело. Вы счастливы, ибо направляетесь защищать честь Родины и возвратить спокойствие во многие очаги. Да сопутствует вам бог, пак сопутствует вам наша любовь, и да очень скоро возвратитесь с победой в этот город, где вас так глубоко уважают. Знайте же, солдаты испанской армии, достойные сыны этой благородной и доброй нации, что так же, как Моисей воздел руки к небесам, чтобы благословить свой народ, так и верховный понтифик Лев XIII с высот Ватикана вам посылает свое апостолическое благословение, которое но его поручению вам передаю от всей дупттт» 53.
По свидетельству прогрессивного кубинского историка Ф. Гонсалеса дель Валье, в освободительной войне 1895— 1898 гг. в рядах повстанцев находились только два священника — и те испанцы — Рикардо Элисари Лопес, настоятель прихода селепия Кобре, и 82-летний отец Рамон Вентин, настоятель прихода селения Сан-Хуан-и-Мартинес54.
Священники-кубинцы, хотя и сочувствовали патриотам, активного участия в войне за независимость не принимали.
Когда королева Мария-Кристина в тронной речи в кортесах выразила удовлетворение позицией Льва XIII в кубинском вопросе, Лев XIII счел необходимым направить ей 19 мая 1896 г. послание с благодарностью за «это новое свидетельство религиозных чувств и почтения к апостолическому престолу». Папа вновь выражал от всего сердца «наше желание, чтобы господь способствовал успеху испанского оружия в защите трона и католической нации» 55. 17 января 1897 г. «Диарио де ла Марина» сообщала: папский представитель в Мадриде в заявлении для печати подтвердил, что «святой престол находится на стороне Испании в ее конфликте с заблудившимися детьми, которые стремятся разорвать родственные узы, объединяющие пх с метрополией» 5б.
Эта позиция папы вызвала решительное осуждение патриотов. В органе Кубинской революционной партии «Патриа» от 5 февраля 1898 г. один из участников освободительного движения, Нэстор Леонело Карбонель, в статье «Римский католицизм» писал: «Испанские священники — скорей всего солдаты, чем пастыри, — всегда пенавидели Кубу, в особенности кубинцев. Папа, епископы, другие церковнослужители недавно в Испании вручили правительству ценности, имевшиеся в излишке в их покрытых золотом храмах, чтобы во имя их бога превратились в пули и ядра для истребления кубинцев... Таково поведение римских католиков, служителей свирепого, экстравагантного и капризного бога, таковы их духовные отцы, претендующие на вечное спасение!»57
Гибель Марти и генерала Maceo, павших в сражениях с колонизаторами,. вызвала ликование среди церковников. Сантандер приказал во всех церквах служпть по этому поводу благодарственные молебны58.
В сентябре 1898 г. служители церкви — кубинцы опубликовали Манифест священников — урожденных кубинцев (его под писали 52 человека) , в котором, обращаясь к президенту Свободной Кубы Томасу Эстраде Пальме, просилп поддержки и защиты против «наших вечных угнетателей» — испанского духовенства. Нас, утверждали священники-кубинцы, преследовали за «ненасытную жажду свободы и независимости», казнили, бросали в тюрьмы, ссылали с согласия «увенчанных митрами пилатов». В Манифесте высказывалось опасение, что в связи с вступлением в войну американцев церковь на Кубе возглавят американские иерархи, и выражалась просьба во избежание этого поручить руководство церковью священникам-кубинцам. Авторы Машт-феста выражали надежду, что «такой гигант, каким является Лев XIII — честь нашего века», поддержит эту просьбу, соответствующую «обычаям суверенного и свободного народа», ибо иначе церковь не сохранит своих позиций на Кубе. Священники призывали президента объявить папе римскому, что кубинский народ имеет право располагать своим собственным духовенством пз урожденных кубинцев и что после признания Кубинской республики и ее правительства папский престол выработает вместе с кубинскими властями окончательное решение церковного вопроса на Кубе и оно будет зафиксировано в соответствующем конкордате или «модус вивенди». Попутно авторы Манифеста сообщали президенту, что испанские власти переписывают свою собственность на Кубе на испанских церковников в надежде, что после завоевания независимости она не попадет в руки кубинцев 59.
Обострение отношений между США и Испанией, предшествовавшее объявлению войны, вызвало большое беспокойство в Ватикане, где до. последнего момента надеялись на «чудо» — победу Испании над кубинскими патриотами. Папа, крестником которого был престолонаследник Испании (будущий Альфонс XIII), опасался, что потеря Кубы вызовет падение монархического режима в Испании и тем самым нанесет удар влиянию церкви в этой стране. Еще в апреле 1898 г. представитель царского правительства при Ватикане Н. В. Чарыков сообщал в Петербург: «...кардинал Рамполла (статс-секретарь Ватикана. — И. Г.) уже несколько недель тому назад высказывал мне свои опасения относительно возможности войны (США против Испании. — И. Г.) и неминуемой гибели, коей последняя (война.— Я. Г.) угрожала бы династии в Испании» 60.
Вот почему, когда правительство Гермапии предложило Ватикану выступать в роли посредника между США и Испанией, Лев XIII немедленно согласился с этим предложением и уполномочил американского епископа Джона Айрланда, находившегося в дружеских отношениях с президентом США Мак-Кинли, предпринять соответствующие шаги. Айрланд встретился с МакКинли, однако убедить президента принять арбитраж Ватикана ему не удалось61. Война разразилась. Тогда Лев XIII стал ходатайствовать перед правительством США, чтобы за Испанией были сохранены хотя бы Филиппины, но не возражал против захвата Соединенными Штатами Кубы. Посол России в Испании Д. Е. Ше-вич сообщил в Петербург в августе 1898 г.: в Мадриде «убеждены, что папа, в глазах которого потеря Испанией архипелага (т. е. Филиппин. — И. Г.) нанесла бы в то же время чувствительный удар католицизму, деятельно хлопочет теперь в Вашингтоне и в Мадриде ввиду сохранения за Испанией этой колонии с ее восьмимиллионным католическим туземным населением, громадное большинство коего находилось до сих пор под исключительным влиянием монахов» в2.
После того как США разгромили Испанию и оккупировали Кубу и другие испанские владения, Ватикан стал всячески угождать Вашингтону в надежде сохранить свои позиции в бывших колониях Мадрида. В декабре 1898 г. Н. В. Чарыков писал в одном из своих донесений в Петербург, что американские победы повлекли за собой сближение между Белым домом и Ватиканом.
Такому сближению способствовало также и то обстоятельство, что во время войны агрессивный курс правительства США открыто и ревностно поддерживался американской католической церковной иерархией, возглавляемой кардиналом Гиббонсом и епископом Айрландом.
Испанское католическое духовенство на Кубе со своей стороны заискивало перед североамериканскими оккупантами, оказывая им такую же поддержку, как прежде испанцам. Об этом в январе 1899 г. писал из Мадрида в Петербург Д. Е. Шевич, отмечая, что поведение заморского духовенства вызвало возмущение в придворных кругах Испании: «Единственно заботясь о материальных выгодах церкви и будущности духовных корпораций в отторженных от Испании колониях, местное духовенство под влиянием североамериканских католических прелатов, получающих инструкции из Рима, с той минуты, как оно убедилось в тщетности усилий Испании сохранить за собой свои колонии, открыто стало на сторону завоевателей. На последней аудиенции, которую я имел у королевы-регентши, ее величество не скрыла от меня своего негодования по поводу антипатриотического поведения испанского колониального духовенства, причем изволила сказать мне, что, встретившись на днях с папским нунцием, она высказала ему „все свое негодование"» 63.
В начале 1899 г. американский военный губернатор Кубы Джон Р. Брук, действуя по рекомендации кубинских советников и желая заручиться симпатиями кубинской общественности, декретировал отделение церкви от государства и ввел гражданский брак как единственно законный (брачная церемония стоила 1 доллар), что соответствовало программе Свободной Кубы. Казалось, что этими действиями влиянию католической церкви нанесен серьезный удар.
Однако после назначения в декабре 1899 г. на пост военного губернатора Кубы Леонарда Вуда оккупационные власти стали покровительствовать католическому духовенству, укреплять его авторитет и влияние.
Такой политикой на Кубе правительство США преследовало различные цели. После убийства президента Мак-Кинли его место занял вице-президент Теодор Рузвельт, который готовился выдвинуть свою кандидатуру на предстоящих президентских выборах и был заинтересован в поддержке католической церкви, имевшей определенное влияние на избирателей. Рузвельт назначил на некоторые ответственные посты в правительстве людей, известных своими связями с католической церковью. Таким был, например, Чарлз Дж. Бонапарт, назначенный военно-морским министром.
бее это должно было принести Рузвельту голоса в промышленных центрах, населенных преимущественно католиками.
Первые месяцы оккупации Кубы показали, что подавляющее большинство населения острова осуждает оккупантов и готово оказать им активное сопротивление. Об этом хорошо знали как Рузвельт, так и Вуд. Поддержка церковников была необходима оккупантам, и, чтобы получить ее, они готовы были пойти на союз с «папистами».
Находясь в Сантьяго, протестант Вуд участвовал в католических церковных процессиях и всячески угождал местному архиепископу, хотя последний требовал во время войны истребления «ненавистных янки». Из Сантьяго Вуд писал своей жене, что архиепископ — «славный малый и очень приятный старый джентльмен, который недавно во время ужина призывал пролить потоки американской крови» 64.
Вуду не пришлось прилагать особых усилий для того, чтобы подчинить своему влиянию церковную иерархию на Кубе. И Ватикан, и местные священники сами охотно шли в услужение оккупантам, которые представлялись им «меньшим злом» по сравнению с кубинскими патриотами. Не успели США оккупировать остров, как Ватикан поспешил назначить епископом Гаваны итальянского прелата Донато Сбарретти (впоследствии кардинала). Это был подлинно иезуитский ход. Ватикан опасался назначить на этот пост испанца, кубинца не хотел, поэтому назначил итальянца Сбарретти, чиновника статс-секретариата римской курии, явившегося на Кубу, чтобы верой и правдой служить новым хозяевам.
Назначение иностранца Сбарретти епископом Гаваны в момент, когда кубинцы освобождались от испанского гнета и завоевывали независимость, показало, насколько Ватикан не считался с национальными интересами. Поведение Ватикана вызвало возмущение кубинских патриотов: они организовали общество под председательством Сальвадора Сиснероса Бетанкура, агитировавшее за высылку с острова ватиканского посланца65.
15 июля 1900 г. 17 священников-кубинцев обратились к Льву XIII и правительству США с просьбой о замене Сбарретти кубинцем66. Такая просьба была более чем оправданна: епископ вел себя провокационно по отношению к местному населению, назначал на высокие посты церковников, совершавших в период господства испанцев преступления против патриотов. Даже Вуд отмечал, что Сбарреттп слишком мало знает кубинцев п не понимает, что враждебное отношение населения к церкви не может внезапно перемениться67.
Своим представителем в Гаване после оккупации острова Соединенными Штатами Ватикан назначил американского епископа Шапелье. На пост заместителя епископа г. Буэнавентуры был назначен американский прелат Бродерик; американский епископ Курьер также был переведен на Кубу. Напрасно кубинцы протестовали против этпх назначений. Ненависть к иноземным ирела-там была -столь острой, что, например, Бродерик без полицейской охраны не решался появляться па улице.
Президент Эстрада Пальма вынужден был выразить протест Шапелье по поводу назначения Бродерика. Эстрада Пальма заявил, что предпочел бы на месте Бродерика видеть священника немца, итальянца, поляка или даже испанца, только не американца. Шапелье не внял протесту, он пожаловался посланнику США в Гаване Герберту Д. Скайрсу, который заявил Эстраде Пальме, что подобные протесты с точки зрения интересов США неуместны68. Сам Скайрс слыл католиком-фанатиком. Ранее он занимал пост первого секретаря посольства США в Пекине, где «отличился» во время подавления ихэтуанского (боксерского) восстания. В Гавану Скайрс был назначен по рекомендации Вуда, с которым находился в родственных отношениях. Вуд также добился назначения генеральным консулом на Кубу Штейнгарда, католика, тесно связанного с американской церковной иерархией. Таким образом, основные политические посты США на Кубе оказались заняты людьми, тяготевшими к католической церкви. Из этого обстоятельства, как мы увидим дальше, Ватикан старался извлечь максимум пользы для себя.
Комментируя американизацию церковной иерархии на Кубе в период оккупации острова Соединенными Штатами, Портель Вила пишет: «Ватикан, который прежде, защищая свои привилегии на Кубе, поддерживал Испанию, немедленно после победы Соединенных Штатов примкнул к последним, и апостольский делегат, разные епископы и члены новых монашеских орденов, появившихся на Кубе, были североамериканскими гражданами на службе интересов своей страны и ее идеологии. Их никоим образом не беспокоило укрепление кубинского националистического идеала или защита республики» б9.
Портель Вила приводит факты, свидетельствующие о тесном сотрудничестве церковной иерархии с американскими военными властями, в частности о передаче важной военной информации военному министру Руту главой, ордена августинцев в США аббатом Джонсом, орудовавшим на Кубе, и уже упоминавшимся епископом Бродериком. Из приводимых Портель Вилой данных следует также, что апостольский делегат Шапелье был подлинным слугой двух господ. Находясь в Гаване, Шапелье получал инструкции как от Ватикана, так и от правительства США70. Во время панамских событий 1903 г., приведших к провозглашению Республики Панамы, в которых принимали участие ставленники Вашингтона, Шапелье предлагал правительству США своп услуги, заверяя, что он вместе с архиепископом Боготы может воздействовать на правительство Колумбии в нужном для США направлении71.
В свете этих фактов понятно, чем были вызваны уступки оккупационных властей по отношению к католической церкви на Куба. Эти уатупки проявиливь в первую очередь в обязательстве, взятом от имени Кубы генералом Вудом, выплатить католической церкви возмещение за понесенный ею ущерб в связи с распродажей церковного имущества в 40-х гедах XIX в. Окиупациои-ные власти выдали церковникам в счет возмещения 865781 доллар из почти пустой тогда кубинской казны и обязались выплачивать ежегодную ренту 5% с 2 млн. долларов, т. е. с остатка суммы, в которую была оценена некогда распроданная испанцами церковная собственность.
США не имели официальных отношений с Ватиканом, и поэтому для них конкордат, заключенный Испанией в 1851 г., не был обязателен. Во всяком случае вопрос о выплате церкви компенсации за конфискованную у нее собственность мог быть решен только самим кубинским правительством. Но оккупационные власти знали, что никакое кубинское правительство, даже состоящее из американских ставленников, в условиях, когда общественное мнение почти единодушно осуждало церковную иерархию за сотрудничество с испанскими колонизаторами и американскими захватчиками, не решилось бы сделать церкви столь щедрый подарок. Поэтому они распорядились за кубинцев. Указ о выплате церкви компенсации был подписан генералом Вудом всего за несколько дней до передачи им власти кубинскому правительству. Этим актом как бы подчеркивался тот факт, что только благодаря американцам церковь смогла получить столь значительный куш.. С тех пор церковники из чувства благодарности всегда находились на стороне Вашингтона против Кубы, отмечает Портель Вила72.
Мечэм считает, что Вуд своим решением создал условия для последующих гармоничных отношений между католической церковью и кубинским буржуазным государством. «Это было счастьем, — пишет Мечэм, — что именно американец и некатолик смог предупредить грубую атаку на церковь. Если бы такая же сдержанность по отношению к церкви была проявлена в других латиноамериканских странах, то достойные сожаления религиозные конфликты никогда бы там не возникли» 73. Из этого текста можно сделать вывод, что обвинения патриотов в адрес церковной иерархии якобы были не обоснованны п все сводились к их желанию лишить ни в чем не повинную церковь компенсации за ее собственность, конфискованную некогда испанцами. О том, что конфликты между церковью и государством в Латинской Америке порождались в первую очередь политической позицией духовенства, выступавшего в роли союзника колонизаторов и олигархии, Мечэм счел за благо умолчать.
Генерал Вуд секуляризировал кладбища, но оставил в руках церковников прежние захоронения, хотя и подчинил их контролю светских властей. Он узаконил развод, изъяв бракоразводные дела из компетенции церкви и передав их гражданским судам. Вместе с тем Вуд сделал важную уступку церковникам: отменил решение своего предшественника Брука, объявившего единственно законным гражданский брак, и узаконил также церковно-религиозный брак. Вуд прекрасно отдавал себе отчет, что, поступая так, он действует вопреки воле подавляющего большинства кубинцев, которые, по его же собственным словам, «категорически и с ожесточением» отстаивали гражданский брак74.
Но американские оккупационные власти не считались с интересами и мнением кубинцев. Империалисты Соединенных Штатов хотели с помощью католической церкви поставить народ Кубы на колени.
Иезуиты первыми по достоинству оценили эту политику США. Не успели американцы захватить Кубу, как иезуиты со свойственной им проницательностью и приспособленчеством «поспешили присягнуть на верность звездно-полосатому флагу» 75.
Далеко не дружественные прогрессивной Кубе американские исследователи Вайярт Мак Гаффи и Клифорд Барнетт пишут: «Руководители крупнейших революционных движений в кубинской истории подвергали церковь острым нападкам, ассоциируя ее, всегда находившую поддержку в господствующих классах, с правительственными кругами и империализмом» 76. Об этом свидетельствуют многочисленные документы и высказывания кубинских политических деятелей.
В декабре 1898 г., несколько месяцев спустя после захвата острова Соединенными Штатами, кубинская газета «Эль Грито де Хара» писала: «Куба, как и все страны Латинской Америки, была пристанищем и золотоносной жилой для честолюбивых испанских прелатов, изгнанных за различные проступки из своих епархий в метрополии. Сюда они прибывали мепыпе всего для того, чтобы проповедовать церковные догмы, католическую веру, мораль. Здесь опи проявляли свою страсть к власти, веру заменяли наживой и ростовщичеством, благотворительность — тиранией. Богом большинства священников был подлый металл. В период своего господства они не думали о спасении душ или напутствиях умирающим, а стремились сколачивать состояния, властвовать, собирать церковные подати» 77.
Такие же взгляды высказывали и руководящие деятели кубинского освободительного движения. Т. Эстрада Пальма писал: «Католицизм лишился христианского духа, превратившись в языческую теологию — запутанную, темную и зловещую, в схоластику, которая не учит, не убеждает, а только раздражает, в схоластику гневливую, эгоистическую, прикрывающую грубое язычество». Энрике Хосе Барона (1849—1933), видный кубинский патриот и просветитель, отмечал: «Испания установила в Новом Свете культ — карикатуру на религию, — основанный на неумном фанатизме, смесь противоречивых предрассудков и пустого ритуа-лизма... Христианство в Америке для высших классов стало удобной подушкой для блаженных снов, свободных от бурных угрызений совестп за пх пороки, если не преступления. А для духовенства — неприступной крепостью, под охраной которой они могли предаваться всем своим страстям. Для народа же религия стала еще одной машиной, угнетавшей его и выжимавшей последние соки в обмен на химерические обещания» 78. «Религия — это не истина, — говорил Барона, — а утешение... Бог — это мягкая подушка нашего невежества» 79.
Подобные же взгляды высказывал видный деятель освободительного движения Мануэль Сангили (1848—1925). Он называл кубинский народ «самым неверующим на планете». На Кубе, говорил он, «нет религии, если что есть, то это религиозное фарисейство; здесь идут рука об руку безверие и невежество, я не зпаю, есть ли более невежественные в мире, чем так называемые духовные наставники нашего народа, которым он в значительной степени обязан своим глубоким неверием» 80.
За четыре года американской оккупации острова мнение кубинцев о католическом духовенстве нисколько не изменилось. Вскоре после ухода американцев кубинская газета «Эль Мундо» писала: «Духовенство утратило свое влияние на Кубе. Наш народ испытывает отвращение к рясе. Еще живо воспоминание обо всем том зле, которое причинило духовенство нашей стране. Церковники на Кубе были герильеросами81, шпионами и информаторами. Они пытались в школах учить детей кубинцев ненавидеть их родителей, а испанских детей — уроженцев Кубы — ненавидеть их родную землю. В их школах господствует порок... Они все еще находят дураков, которых могут эксплуатировать, одурманивая глупыми сказками. Наш народ вовсе не нуждается в священниках, он прекрасно может обойтись без них» 82.
Политика католической церкви, служившей сначала испанским колонизаторам, а потом американским оккупантам, вызывала негодование и возмущение патриотической общественности. Следует ли удивляться, что Учредительное собрание Кубы в 1901 г. подавляющим большинством голосов утвердило 26-ю статью конституции, отделявшую церковь от государства. Эта статья была сформулирована следующим образом: «Исповедание всех религий свободно, так же как практика всех культов, без каких-либо ограничений, при условии уважения к христианской морали и общественному порядку. Церковь отделяется от государства, которое не будет финансировать ни в коем случае какую-либо религию» 83. Конституция 1901 г. запретила также преподавание религии в школе. В 1918 г. был принят закон об обязательной гражданской регистрации браков и закон, разрешавший развод. На этом антиклерикальный запал кубинских властен исчерпал себя. Местная буржуазия все больше подчинялась империализму США, а это толкало ее на сотрудничество с церковной иерархией. Последняя в свою очередь была готова служить кубинской буржуазии так же, как она служила испанцам и американцам.
После ухода американцев кубинское правительство и конгресс отказались утвердить соглашение Вуда с церковниками о выплате им компенсации за ранее конфискованную испанцамп собственность, но отменить его они не могли ввиду пресловутой «поправки Платта», 4-я статья которой обязывала кубинское правительство «считать в силе, поддерживать и защищать» все распоряжения оккупационных властей и вытекающие из них права и обязанности. Применение этой «поправки Платта» потребовал папский представитель в Гаване епископ Шапелье. В телеграмме государственному секретарю Хэю в связи с отказом конгресса Кубы утвердить соглашение Вуда с церковью Шапелье писал: «Пожалуйста, телеграфируйте Штейнгарту (генеральному консулу США на Кубе.— Я. Г.) для передачи мне Вашего мнения о мерах, какие предпримут Соединенные Штаты для защиты наших прав согласно «поправки Платта» и Парижского договора. Он хорошо знаком с фактами этого дела, и римская церковь относится к нему с полным доверием» 84.
Правительство США, опасаясь реакции кубинцев, не сочло целесообразным применить «поправку Платта» в защиту церковников. Тем не менее Кардинал Гиббонс, епископ Айрланд и другие католические деятели продолжали настаивать па применении санкций против Кубы.
Последовавшая в 1906 г. новая американская оккупация Кубы позволила США удовлетворить претензии церковников. Адмирал Чарлз И. Магон, военный губернатор Кубы, вместо процентов выплатил (и в этот раз за счет кубинской казны!) церковникам в 1908 г. 1747 483 доллара, т. е. сумму, в которую оценивалась к тому времени церковная собственность, конфискованная некогда испанскими властями. Благодарный папа Пий X великодушно наградил адмирала Магона орденом св. Григория Великого.
Пожалуй, нигде в Латинской Америке так отчетливо не проявлялся космополитический характер католической церкви, как на Кубе. Подавляющее большинство церковников и после провозглашения независимости составляли испанцы. Это был подлинный иностранный легион на службе кубинских п североамериканских эксплуататоров. В 1918 г. Гонсалес дель Валье писал: «Духовенство и монашеские ордены или конгрегации состоят почти исключительно из испанцев и преследуют во всем цели, противоположные нашей национальности. Поэтому наша первейшая задача кубанизировать наше духовенство. Пора уже это сделать. Разве кубинский народ не вправе, подобно другим народам, иметь своих собственных священников и прелатов?»88. Ведь сама-то Испания запрещала у себя деятельность иностранных священников. И все-таки, несмотря на эти призывы, большинство служителей были иностранцами вплоть до победы революции в 1959 г.
Во время борьбы за независимость в сельских местностях Кубы церкви использовались испанцами как крепости и опорные пункты в борьбе против патриотов88. Многие из них были сожжены или разрушены. В республиканский период церковники не пытались восстановить сельские церкви, зато они строили пышные храмы в богатых городских районах в надежде привлечь состоятельных и влиятельных прихожан. Особое внимание духовенство уделяло родственникам президентов, министров н прочих влиятельных лиц, действуя через которых оно добивалось от властей различных льгот и уступок.
В 1916 г. Бенедикт XV провозгласил Медную деву, изображение которой почиталось негритянским населением острова, покровительницей Кубы. Этот акт папы римского должен был способствовать укреплению влияния церкви на местное негритянское население.
В 10—20-е годы открываются семинарии, церковные общеобразовательные школы и колледжи, учреждаются светские католические организации: «Рыцари Колумба» (1909), Ассоциация куби-нок-католичек (1918), Федерация католической молодежи (1928), Университетская католическая организация (1931), Ассоциация рыцарей-католиков (1929). Церкви покровительствует диктатор Херардо Мачадо (1925—1933). Ее деятельность находит поддержку реакционной печати, в особенности крупнейшей газеты острова «Диари де ла Марина», ставшей рупором сахарозаводчиков. 17 июня 1935 г. исполняющий обязанности президента Мен-диета, ставленник командующего армией Батисты, устанавливает дипломатические отношения с Ватиканом. В 1938 г. учреждается «Католическое действие», в которое вливаются другие светские католические организации. Вскоре ватиканский нунций становится дуайеном дипломатического корпуса в Гаване. Государство только в тюрьмах не разрешало иметь церковные часовни, а в больницах, армии и других учреждениях церковники действовали свободно. Церковь получала завещательные дары, что позволило ей вновь быстро обрести солидное недвижимое имущество, как правило не облагавшееся налогами. Опекаемая правящими кругами и американскими компаниями католическая церковь три десятилетия спустя после провозглашения независимости вновь превращается на Кубе в «респектабельный» институт, каким она была при испанских колонизаторах.
Во второй половине 30-х годов кубинские церковники ведут оголтелую пропаганду против республиканской Испании, превозносят режим Франко, выступают с позиций воинствующего антикоммунизма и антисоветизма. Но в стране растут силы прогресса: крепнет рабочее движение, ширится национально-освободительная борьба.
В 1940 г. Учредительное собрание приняло новую конституцию. Хотя в преамбуле к ней говорилось о «божьем покровительстве», конституция подтверждала принцип отделения церкви от государства. Статья 31 гласила: «Исповедание всех религий свободно, как и практика всех культов без других ограничений, за исключением уважения к христианской морали и общественного порядка. Церковь будет отделена от государства, которое не будет финансировать какую-либо религию». Последняя фраза звучит менее категорично по сравнению с текстом 1901 г., в ней опущены слова «ни в коем случае». Статья 51 новой конституции провозглашала: «Все образование, государственное или частное, должно быть проникнуто духом кубинского патриотизма и человеческой солидарности, преследуя цель воспитания у учащихся сознательной любви к Родине, к ее демократическим учреждениям и ко всем тем, кто за них боролся» 87.
И все же церковникам при поддержке буржуазных партий удалось провести в конституцию 1940 г. статьи, разрешавшие деятельность их учебных заведений, в том числе университетского типа, хотя и подлежащих государственному контролю и регламентации. Конституция разрешала преподавание религии учащимся начальных и средних школ и колледжей, но за пределами учебных заведений и только по желанию родителей.
Опираясь на эти уступки, церковники развязали в стране шумную кампанию за включение преподавания религии в школьную программу в качестве официального предмета. С этой целью была создана организация «За Родпну и школу», поддерживаемая газетой «Диарио де ла Марина». Церковники требовали исключения видного деятеля Народно-социалистической (коммунистической) партии Кубы Хуана Маринельо. из состава Национального совета по образованию и культуре. Демократические круги объединили свои силы в другой организации — «За свободную школу в свободной Кубе» — под председательством видного прогрессивного историка Эмилио Ройга де Леучсенринга, требуя строгого соблюдения конституции. Им удалось отразить натиск клерикалов и отстоять Хуана Маринельо в качестве члена Национального совета по образованию и культуре, где он на протяжении ряда лет добивался установления государственной инспекции и регламентации деятельности частных (церковных) учебных заведений с тем, чтобы они соответствовали демократическим и светским принципам конституции 1940 г.
Борьба вокруг конституции 1940 г. показала, что католическая церковь на Кубе считала своей главной политической задачей мобилизацию tfcex реакционных сил против коммунизма, против Народно-социалистической партии. Именно в 1940 г. в послании от 20 июня архиепископ Мануэль Артеага Бетанкур (будущий кардинал) впервые от имени католической церкви открыто запретил верующим голосовать за партии, программы которых включали атеистические и антирелигиозные положения. Хотя в программе Народно-социалистической партии такие положения отсутствовали, всем было ясно, что речь шла именно о ней. В посланиях от 17 февраля 1944 г., 1 февраля 1945 г. и 3 мая 1948 г. Артеага прямо призвал верующих голосовать против коммунистов. В заявлении архиепископа от 15 февраля 1950 г. говорилось, что католики «никоим образом не могут способствовать победе, распространению, укреплению коммунизма, морально пли экономически сотрудничать с коммунистическими партиями или помогать нм какими-либо средствами в достижении их целей» 88.
Но церковники не ограничивались только такого рода заявлениями. Они вели активную антикоммунистическую агитацию среди трудящихся путем всякого рода листовок, брошюр, выступлений в печати. Одна из таких листовок, выпущенная в 1940 г., начиналась с перечисления пунктов, по которым коммунисты и католики солидарны. Они солидарны, говорилось в листовке, в том, что существующий социальный порядок уродлив и что социальный вопрос должен быть решен в интересах трудящихся.
Затем перечислялись пункты, по которым коммунисты и католики расходились кардинальным образом. Согласно авторам листовок, кохммунисты утверждали якобы, что все должны быть рабочими — рабами государства, что нет другой жизни за пределами смерти; коммунисты якобы призывали «пить и есть, ибо завтра умрем», и т. д. Католики же якобы стремились всех превратить в собственников, добиться справедливого распределения богатств, призывали трудиться на пользу детей, Родины, во исполнение долга. Религия, утверждала листовка, отменила рабочее рабство и провозгласила всеобщее братство.
Генеральный секретарь Народно-социалистической партии Блас Рока89 в брошюре «Католики и коммунисты» 90 в популярной форме разоблачил всю несостоятельность этих клеветнических противопоставлений. Блас Рока показал, что социальная доктрина церкви, как она изложена в этой листовке, является не чем иным, как демагогией, цель которой — сбить с толку рабочих, увести их от классовой борьбы, заставить покорно сносить капиталистический гнет.
Позиция компартии по отношению к религии, писал Блас Рока, не должна каким бы то ни было образом смешиваться с позицией буржуазных радикалов, вульгарных антиклерикалов, равно как и с позицией анархистов, псевдореволюционеров — сторонников ведения любой ценой борьбы против бога как решающего и первостепенного вопроса социальной борьбы.
Коммунисты выступают против обеих этих тенденций. Будучи марксистами, последовательными материалистами, они отвергают всякую идеалистическую или религиозную интерпретацию жизни и без подвохов и сюсюканья пропагандируют свою научно обоснованную точку зрения. Именно потому, что они марксисты, а не анархисты, они отвергают всякую мысль об «объявлении» авантюристической войны богу и религии. В этом смысле действия анархистов всегда шли на пользу интересам буржуазии и круппых помещиков.
«Мпого раз мы непосредственно обращались к религиозным организациям, — писал Блас Рока, — приглашая их сотрудничать с нами в этой борьбе. Чтобы установить такое сотрудничество, мы не навязывали никакой дискуссии относительно религии; мы даже не помышляли о том, чтобы требовать от этих организаций или от их сторонников отказаться, принизить или скрыть свою веру в бога. Мы также не думали и о каком-либо обете непризнан ппя или даже утаивания своих материалистических принципов.
Мы просто-напросто просили всех работать вместе с нами ради общего и непосредственного блага, ради прогресса человечества. Мы обращались к верующим с тем, чтобы они усвоили формулу «На бога надейся, а сам не плошай», хотя мы им и оказывали содействие с тем, чтобы благоприятным образом изменить существующие скверные условия».
Невзирая на жестокие п порой очень грубые и нелепые нападки реакционного клира, коммунисты, напоминал Блас Рока, всегда избегали и будут избегать всего того, что могло бы означать пусть даже самые незначительные обиды или оскорбление чувств и религиозных убеждений верующих.
В заключение Блас Рока так определял отношение кубинских коммунистов к религии и верующим.
Коммунисты борются за замену капиталистического строя, объединяясь с массами независимо от их вероисповеданий в борьбе за их справедливые требования и за социализм, благодаря которому эти массы освободятся от религиозных предрассудков с помощью научной и воспитательной пропаганды, основанной на диалектическом материализме.
Коммунисты за самую широкую свободу вероисповедания и практического отправления культа гражданами, которые вольны выбирать любую религию или не исповедовать вообще никакой религии.
Коммунисты против всякого насилия или антирелигиозного преследования и раз и навсегда отвергают все то, что может оскорбить или обидеть религиозное чувство верующих. Коммунисты считают своим долгом работать с рабочими и крестьянами во имя их собственного освобождения.
Коммунисты за самое полное отделение церкви от государства и школы; они отвергают прямые или косвенные привилегии церкви. Они требуют прекращения всякого рода преследований или дискриминации любого культа или верования.
Таковы позиция и долг коммунистов.
Другой видный коммунистический деятель того времени, Хуан Маринельо, в своих многочисленных выступлениях в парламенте и печати также разоблачал антинародную деятельность реакционных церковников. Он указывал па то, что в частных (церковных) школах использовались учебники, в которых восхвалялись Гитлер, Муссолини, японский император Хирохито, латиноамериканские диктаторы и подвергались нападкам демократические деятели, борцы за независимость. В этих же школах многие церковники открыто вели фалангистскую, фашистскую и нацистскую пропаганду91. Маринельо отмечал, что речь идет не о борьбе с религией или с церковью как с религиозным институтом. Народносоциалистическая партия приветствует совместную борьбу католиков и коммунистов за лучшее будущее Кубы, именно поэтому она требует положить конец профашистской деятельности церковников. Маринельо требовал регламентировать, как предусматривала конституция 1940 г., деятельность частных (церковных) школ, поставить ее под государственный контроль. Вместо этого буржуазные правительства Кубы поощряли реакционную деятельность церкви, подвергая гонениям и преследованиям подлинных патриотов Кубы — коммунистов.
В 1941 г. главой католической церкви на Кубе был назначен архиепископ Мануэль Артеага Бетанкур, отпрыск крупной помещичьей семьи из провинции Камагуэй, предки которого принимали участие в движении за независимость в XIX в. Сам же Артеага придерживался крайне реакционных воззрений. Он установил тесную связь с Батистой, занимавшим в 1940—1944 г. пост президента Кубы и щедро финансировавшим из государственной казны строительство различных церковных учреждений.
Не менее тесные связи духовенство поддерживало с правительством президента Грау Сан-Мартина (1944—1948), также щедро снабжавшим церковников деньгами, в частности им было предоставлено 200 тыс. песо92 якобы на реставрацию гаванского собора. Всего же только от ренты Национальной лотереи, которой распоряжалось правительство Грау, церковники получили свыше 1 млн. песо93.
В 1945 г. папа Пий XII назначил Артеагу кардиналом, первым в истории Кубы. Когда новый кардинал возвратился из Рима в Гавану, ему была устроена пышная официальная встреча и в его честь дан государственный прием в президентском дворце.
В 1946 г. в Гаване североамериканские монахи-августинцы учредили католический университет св. Томаса из Вильянуэвы, получивший в 1950 г. право выдавать полноценные университетские дипломы. Деятельность университета финансировали крупнейшие кубинские миллионеры. С 1956 г. католический университет ежегодно получал государственную субсидию 250 тыс. песо.
В 1947 г. в Гаване состоялся I кубинский евхаристический конгресс, получивший широкое освещение в печати и по радио.
Многочисленные церковные публичные манифестации (мессы, конгрессы, торжественные молебны)', деятельность церкви в области образования (поддержка реакционной печати и радио) создавали перкви искусственный авторитет, не соответствовавший подлинной степени ее влияния на верующих, большинство которых продолжало относиться к религии индифферентно.
По данным иезуита Густаво Амиго Хансена, самая массовая клерикальная организация «Католическое действие» насчитывала в 1949 г. всего около 24 тыс. членов, из них: Мужская организация (быв. Ассоциация рыцарей-католиков)' — 8 тыс., Молодежная организации (быв. Федерация кубинской молодежи)' — 4,5 тыс., Организация девушек — 9 тыс., Лига дам — 2,5 тыс. Университетская католическая организация насчитывала тогда всего около 400 членов из общего числа студентов 10 тыс. человек. Основанная в 1942 г. иезуитом Мануэлем Фойяка партия социал-хрн-стиаиской демократии пользовалась ничтожным влиянием.
Подавляющее большинство церковников на Кубе до революции 1959 г. составляли иностранцы, в основном испанцы, известные своим сочувствием режиму диктатора Франко.
Ведущая роль в католической церкви на Кубе принадлежала иезуитам. Под их контролем находилась светская деятельность церкви и католическая школьная сеть, в том числе колледж «Белен» и действовавшая при нем электромеханическая школа, готовившая техников для промышленности. Согласно решению американских властей кубинцы могли поступать в высшие учебные заведения США соответствующего профиля, только сдав экзамен в колледж «Белен». До 1952 г. иезуиты, действовавшие на Кубе, входили в испанскую провинцию, руководство которой находилось в Мадриде. Затем они были выделены в Антильскую подпровинцию во главе с иезуитом (кубинцем по национальности) Даниэлем Бальдаром, подчинявшуюся непосредственно «черному папе» —- генералу иезуитского ордена с местопребыванием в Ватикане.
Теперь буржуазные политики заигрывали с церковниками. В 1948 г. правительственный кандидат в президенты Карлос Прио Сокаррас, чтобы заручиться на выборах поддержкой церкви, развелся с женой, с которой жил в гражданском браке, и вновь женился, оформив на этот раз только церковный брак. В тех же избирательных целях Прио Сокаррас выступил с докладом «о христианском влиянии на эмансипацию Кубы», утверждая вопреки общеизвестным фактам, что церковь являлась сторонницей независимости в годы борьбы против испанского господства.
В период президентства Карлоса Прио Сокарраса (1948— 1952) связь церкви с правительством еще более укрепилась. Прио Сокаррас был первым кубинским президентом, официально провозгласившим себя католиком. В одном пз выступлений он признавался: «Я сам выполняю обряды католической религии, п я рад заявить об этом как президент республики». Ему же принадлежит фраза: «Католическая церковь — мать-благодетельница для большинства кубинцев». В свою очередь церковники поддержали кандидатуру Антонио Прио — брата президента, известного казнокрада, на пост алькальда Гаваны. В конгрессе ставленникп клерикалов потребовали запретить Народно-социалистическую партию. Все это устраивало реакцию и стоящих за ее спиной империалистов США. продолжавших, как п 50 лет пазад, распоряжаться судьбами Кубы.
Церковники агитировали за «христианское» решение социальных проблем. В чем это решение выражалось, можно судить на примере аграрного вопроса, одного из самых острых и наболевших на Кубе. Предложенный ими план аграрной реформы не только пе предусматривал национализацию латифундий и земель, прппадлежавшпх иностранным монополпям, а требовал «уваженпя к закопным интересам иностранцев», установления «гармоптттт» между сельскохозяйственными рабочими и латифундистами.
В одной из резолюций, принятых участниками Первой католической социальной недели в 1951 г., говорилось: «Социальные классы нуждаются друг в друге. Капитал и труд в равной степени нужны и важны в экономическом производительном процессе. Интересы социальных классов совпадают. Без труда не может быть капитала, без капитала не может быть труда» 94.
Эта проповедь классового мира и сотрудничества в духе энциклики Льва XII «Рерум новарум» заканчивалась предложением установить на Кубе корпоративные порядки фашистского типа.
Когда в 1953 г. в результате переворота к власти вновь пришел ставленник Вашингтона Фульхенсио Батиста, церковь, восхвалявшая до этого Прио Сокарраса, стала возносить молитвы в честь нового правителя Кубы. «Режим Батисты, — признает американский исследователь Лесли Дюарт, — был отмечен невиданным количеством епископских благословений в течение шести с половиной лет его существования» 95.
Как только Батиста занял президентский дворец, к нему поспешил епископ Альфредо Мюллер, который от имени кардинала Артеаги приветствовал новоиспеченного диктатора словами, сказанными некогда Пием XI в адрес Муссолини: «Вы явились инструментом провидения в деле освобождения нашей родины от зол и песчастий».
Всем было понятно, о каких «несчастьях» идет речь. Батиста сразу же после захвата власти объявил вне закона Народно-социалистическую партию, отменил элементарные демократические свободы, заполнил тюрьмы патриотами и борцами за национальное освобождение.
Диктатор со своей стороны не остался перед церковниками в долгу. Через свою жену Марту Фернандес Миранду он щедро финансировал их мероприятия. Ни одна официальная церемония не проходила без участия церкви. Несмотря на зафиксированное в конституции отделение церкви от государства, в казармах, полицейских участках строились часовни, устраивались молебны.
В период диктатуры Батисты из всех политических организаций только клерикальные пользовались неограниченной свободой в своей деятельности. Число их продолжало расти. В 1954 г. были созданы Движение интеллектуалов и специалистов — католиков Кубы и Союз артистов-католиков. В том же году в Гаване заседал V Межамериканский конгресс «Католического действия». В 1956 г. в Гаване проводились Национальная ассамблея и слет всех организаций «Католического действия». Год спустя клерикальный деятель Мигель Фигероа-и-Миранда с удовлетворением отмечал, что, паконец, настал час, когда «священник вышел из ризницы, стал частым гостем в домах, появился на радио и телевидении, когда умножились религиозные организации и кубин-сКнй католицизм научился громко говорить и эйергиЧйо защищать принципы своей веры»
Влияние церкви, однако, распространялось в основном на правящие классы. Попытка «социально сознательных» церковников и клерикалов проникнуть в рабочую массу, создать католические профсоюзы, вдохнуть жизнь в демохристианскую партию успеха не имела. Да и церковная верхушка, как и господствующая олигархия, не проявляла к такого рода экспериментам большого интереса. Она чувствовала себя надежно под опекой американского империализма и его ставленника Батисты и не считала нужным прибегать к религиозно-социальной демагогии для укрепления своих позиций. «Неоднократные попытки „Католического действия", — пишет Мечэм, — связать церковь с жизнью и интересами низших классов принесли мало результатов к 1959 г. Церковь продолжала быть связанной с богачами и империализмом. Католическая иерархия даже отказалась опубликовать энциклику „Мир на земле" лапы Иоанна XXIII, считая его „,полу-коммунистом". Церковь представлялась разложившимся организмом, проводящим антинародную политику, за что подвергалась критике со стороны лидеров революционных движений» 97.
К такому же выводу приходят Мак Гаффи и Барнетт: «Церковные храмы по-прежнему были расположены почти исключительно в городах. В сельских местностях формальная религиозная жизнь крестьян, как правило, ограничивалась случайными посещениями священника для совершения крестин. Церковные организации в основном состояли из женщин средних классов. В целом мужчины считали, что религия — дело женщин... Только в богатых районах, таких, как Мирамар в окрестностях Гаваны, все члены семейств постоянно посещали богослужения. Большинство кубинцев, вступавших в монашеские ордены, также являлись выходцами из высшего класса» 98.
Католическая церковь не поднимала своего голоса против беззаконий и преступлений тиранического режима Батисты. В июле 1957 г. церковная иерархия объявила, что она «вне политики и выше всех политических партий». «Нечувствительность кубинской католической элиты, — пишет Мечэм, — к несправедливостям дореволюционного социального положения и решимость иерархии отделываться молчанием (по отношению к Батисте) вызвали критику в ее адрес и даже раскол в католическом лагере» 99.
Особое недовольство позицией католических иерархов ощущалось среди патриотически настроенных студентов — выходцев из средних слоев, находившихся под идейным влиянием церкви. Многие из этих молодых людей приняли участие в борьбе против Батисты в рядах повстанцев Фиделя Кастро и в других революционных движениях, считая, что таким образом они выполняют свой долг католиков и патриотов. Среди них был Хуан Эчеверрия, студенческий лидер, убитый полицией Батисты, и др. Опасаясь потерять влияние на эту молодежь, отдельные церковники поддерживали контакт с подпольным антибатистовским движением, оказывали ему всякого рода мелкие услуги. С повстанческими отрядами в горах с середины 1957 г. находился священник Гильермо Сардиньяс, которому было, присвоено высшее военное звание майора. Его назначили капелланом повстанческой армии. Иногда полиция в поисках революционеров обыскивала квартиры священников. В августе 1953 г. неизвестные лица ворвались в резиденцию кардинала Артеаги и нанесли ему увечья. По заявлению секретаря кардинала, нападавшие стремились заполучить у главы кубинской церкви 30 тыс. песо, по другим источникам — 45 тыс., хранившихся у него.
Ограбление было организовано полицией. Его совершили головорезы во главе с братом начальника полиции Гаваны Хосе Марией Салас Кальисаресом под предлогом поисков подпольщиков, якобы укрывавшихся в кардинальском дворце 10°. Раненого кардинала посетила жена Батисты и передала соболезнование диктатора. По-видимому, деньги были возвращены. Сам кардинал никаких публичных протестов по поводу ограбления и избиения не выразил, более того, он делал все возможное, чтобы замять этот «печальный инцидент», опасаясь как бы он не повредил его «излюбленному сыну» Батисте. И все же это нападение создало церкви мученический ореол, легенду о ее якобы враждебном отношении к диктатуре. В действительности ничего подобного не было. Церковная иерархия поддерживала Батисту, который по мере того, как терял под собой почву, делал все новые и новые реверансы в ее сторону. В 1957 г. исполняющий обязанности министра просвещения Эвелио Пентон заявил о намерении правительства официально разрешить преподавание религии в школах.
«Частные школы, — писал Хуан Маринельо, — подчиненные иезуитам, имевшим большое влияние в стране, превратились в активную агентуру империализма и реакции, католические монашеские ордены усиливали свою деятельность, способствовавшую регрессу, и во время тирании Батисты вынашивали проекты такого же подчинения государственных школ, как это было с частными школами, сделав обязательным во всех учебных заведениях преподавание католической религии. Возможно, что если бы пе победила революция, церковь достигла бы этого» 101.
Одну из таких частных школ в свое время окончил будущий вождь Кубинской революции Фидель Кастро. Выступая в 1961 г. перед прогрессивными деятелями культуры, Фидель Кастро вспоминал: «Меня формировали худшие представители реакции, значительная часть моей жизни оказалась во власти обскурантизма, предрассудков и лжи. Это было время, когда тебя не учили мыслить, а заставляли верить... Я не восстаю против религиозных чувств человека: мы их уважаем, уважаем право человека па свободу верить и принадлежать к определенному культу. Однако это вовсе не значит, что мое чувство они уважали. Я не имел пикакой свободы выбрать ту или другую веру или культ, мне их навязывали и меня приручали в течение двенадцати лет» 102.
Диктатура продолжала свой флирт с церковью. В 1957 г. Батиста, опасаясь студенческих выступлений, закрыл университеты страны, за исключением католического — св. Томаса, возглавляемого американским прелатом Джоном Дж. Келли. Уже после революции были обнаружены донесения Келли начальнику бати-стовской охранки майору Рикардо Медине Барриосу, в которых американский прелат выдавал студентов — противников тирании 103.
13 марта 1957 г. после неудавшейся попытки сторонников Революционного студенческого директората захватить президентский дворец и свергнуть Батисту, когда на улицах Гаваны еще ие остыла пролитая полицейскими кровь молодых патриотов, Артеага поспешил лично поздравить Батисту с «чудесным избавлением». Следует отметить, что племяпник кардинала — Росеидо Эспи Артеага был одним из приближенных Батисты, при содействии которого сколотил крупное состояние. Брат епископа Мюллера — Карлос занимал в те годы высокий пост в •министерстве финансов, где пользовался покровительством батистовского министра Гарсии Райнериса. Таким образом, интересы церковных иерархов и их родственников тесно переплетались с интересами клики Батисты.
В 1958 г., когда тирания Батисты доживала последние дни, церковники все еще пытались найти средства, чтобы удержать диктатора у власти. Епископы стали выступать за «мирное» решение политического кризиса, за создание с участием Батисты правительства «национального единства». Батиста охотно соглашался на подобного рода «гуманные» предложения церковников, но Фидель Кастро категорически осуждал и отвергал их, ибо все они играли на руку диктатору.
Во второй половине 1958 г. епископы неоднократно проводили секретные совещания, на которых якобы пытались выработать заявление об,осуждении режима Батисты. Но из этого «благого намерения» так ничего и не получилось. Епископы не решились осудить тирана.
В начале декабря 1958 г. францисканец Белармино Гарсия обратился к епископам с посланием, предлагая порвать с диктатором. Гарсия писал; «Церковная иерархия оставила католическую общину беззащитной и даже выдвинула обвинение в отсутствии дисциплины и в неповиновении в адрес лучших священников и католиков за их отношение к великим опасностям, угрожающим стране. Высокие церковные иерархи или молчали, или публично выступали с позиции невероятного безразличия по от-пошепшо к позорным действиям полицейских сил, воодушевляемых и одобряемых верховпым правителем де-факто, который открыто похвалялся преступлениями и жестокостями, унижающими человеческое достоинство и котцунствепно оскорбляющими основные моральпые принципы христианского сознаппя» 104.
Но и этот призыв остался без ответа. Церковные иерархи продолжали оставаться на стороне своего благодетеля.
Даже накануне падения Батисты церковь продолжала играть в нейтралитет. Об этом рассказал французский католический журналист Клод Жульен на страницах парижской газеты «Монд». Жульеи посетил в конце 1958 г. архиепископа Сантьяго Переса Серрантеса и спросил его: «Гавана — это один из городов мира, где больше, чем где бы то ни было, открыто процветают ложь, грабеж, публичные скандалы, убийства, пытки. Считает ли церковь возможным в этих условиях защищать веру и обеспечить торжество своей морали?».
Ответ Переса Серрантеса был достоин иезуита: «Сударь,
я вас поздравляю, ибо вы единственный журналист, который задал мне этот основной вопрос. Но я ие могу ответить вам на него» 105.
Нейтралитет церковников был только ширмой, за которой они скрывали свое стремление спасти батистовских палачей от на-родпого гнева, их устроило бы любое решение кубинского кризиса, но на антикоммунистической основе. Клод Жульен писал по этому поводу: «В прохладе епископских дворцов прелаты ищут компромисса между непримиримыми силами. Они с печалью наблюдают за положением, которое усложняется с каждым днем. Только они одни могли возвысить свой голос (против Батисты. — И. Г.), не рискуя быть подвергнутыми аресту или убийству. Только они одни могли выступить против диктатуры, не опасаясь, что их кастрируют... Верующие не требовали от них уверений в том, что Фидель Кастро спасет страну. Но в этой атмосфере страстей они хотели услышать голос в защиту прав человеческой личности. Они просили своих пастырей сказать ясное слово по этому поводу, но в ответ получали только жалобные стенания» 106.
В 1957 г. правительство Батисты выделило 200 тыс. песо на строительство гигантской статуи Христа высотой в 33 м, которая была воздвигнута на одном из холмов у входа в гаванский порт, неподалеку от крепости Ла-Кабанья. Предполагалось открыть статую в торжественной обстановке, мобилизовав на церемонию духовенство и верующих. Однако дни диктатуры были сочтены. 25 декабря 1958 г. статую открыли в спешке и без помпы, а пять дней спустя диктатор бежал из страны. Кровавый режим Батисты рухнул. Вооруженная борьба, начатая в горах Сьерра-Маэстры горсткой партизан во главе с Фиделем Кастро, вылилась в мощное освободительное движение, в подлинно народную революцию. 1 января 1959 г. Кубинская революция победила, власть впервые в истории Кубы и Америки перешла к народу.
В книге «Рост п упадок Кубинской Республики», написанной или, вернее, подписанной Батистой после его бегства из Гаваны, автор оправдывал и всячески возвеличивал свою деятельность на посту президента, подчеркивал свое самое благожелательное отношение к церковной иерархии.
Характеризуя деятельность церковной иерархии в период тирании Батисты, Сантьяго Куба с полным правом писал в 1962 г. в партийном органе Коммунистической партии «Куба сосьали-ста»: «В то время как кубинские патриоты гибли на улицах и в казематах тирании и даже некоторые рядовые священники терпели преследования за свое участие в народной борьбе, высокая церковная иерархия посещала президентский дворец, получала чеки, участвовала в празднествах политического характера, организуемых тираном, интриговала в поисках „формул44 с тем, чтобы затормозить бурную и угрожающую тирании волну национального возмущения. Католические иерархи величали „благороднейшим военным*32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 мясника Рио Чавиано107, они приветствовали, называя „сердобольными44, тех, кто беспощадно истреблял беззащитных граждан в Сьенфуэгосе ¡во время неудавшегося восстания. Карательные органы тирании располагали информацией, поставляемой реакционными церковниками, работавшими в системе образования или выступавшими в роли советников общественных организаций или профсоюзов, что позволило охранке расправляться со студентами, рабочими, крестьянами и даже с некоторыми „неконтролируемыми44 или слишком независимыми священниками» 108.
Церковь на Кубе, по словам Лесли Дюарта, стремилась не к переменам, а к стабилизации существующего положения. Когда же революция свершилась, церковпая иерархия была меньше всех подготовлена к ней 109.
Дж. Ллойд Мечэм в свою очередь отмечает, что «положение римского католицизма па Кубе накануне прихода к власти Фиделя Кастро не было многообещающим. В стране числилось более пяти миллионов католиков, но едва ли 10% из них выполняли какие-либо церковные обряды. Церковь на Кубе никогда не пользовалась таким влиянием в обществе, как в других странах Латинской Америки, здесь она была столь бессильной, что ей нечего было опасаться активного антиклерикализма. Большую опасность, тдким образом, представляли для нее не внешние враги, а ее собственные слабости» по.
is Brown Castillo G. Cuba colonial, p. 135.
16 Figueras F. Cuba..p. 258.
17 Терновой О. С. Философия Кубы (1790—1878 гг.). Минск: Изд-во БГУ, 1972, с. 54.
18 Там же, с. 86.
19 Roig de Leuchsenring E. La Iglesia católica contra la independencia de Cuba. La Habana, 1960, p. 62.
so Fundamentos, 1949, N 90, p. 675.
21 Portell Vilá H. Historia de Cuba en sus relaciones con los Estados Unidos y España. La Habana, 1941, t. IV, p. 97.
22 Dewart L. Christianity and Revolution: The lesson of Cuba. New York, 1963, p. 93.
23 Robinson A. G. Cuba and the Intervention, p. 328.
24 Gonzalez del Valle F. El Clero en la Revolución cubana. La Habana, 1918, p. 17—20, 25.
25 Estrada G. Sobre historia do Cuba. La Habana, 1955, p. 45.
20 Повстанцы поджигали сахарный тростник на плантациях сторонников испанцев.
27 Fernandez Callejas R. El Clero y la Independencia de Cuba. La Habana, 1952, p. 28—29.
28 Ibid., p. 35-36, 40.
29 Diario de la Marina, 17.V 1876.
30 Fernandez Callejas R. El Clero y la Independencia..., p. 19.
31 Испанцы впоследствии расстреляли за соучастие в этом акте двух кубинцев и двух испанцев.
32 Roig de Leuchsenring Е. La Iglesia católica..., p. 140.
33 Ortiz F. La fama postuma de José Martí. Habana, 1957.
34 Roig de Leuchsenring E. La Iglesia católica..., p. 39.
35 Ibid., p. 31, 55.
36 Американский католический священник Эдуард Мак-Глинн (1837—1899) был предан Ватиканом анафеме за осуждение капиталистических порядков. Его отлучение вызвало негодование рабочпх-католиков.
37 Марти X. Североамериканские сцепы. М.: Худож. лит., 1963, с. 144.
38 Одно из имен индуистского божества Вишну.
39 Марти X. Североамериканские сцены, с. 147—148.
40 Там же, с. 150—154.
41 Там же, с. 151.
42 Там же, с. 161—162.
43 Marti J. Obras completas. La Habana: Ed. Trópico, 1936—1953, t. LIV, p. 177—178.
44 Цит. по: Терновой О. С. Философия Кубы, с. 176—180.
45 Roig de Leuchsenring E. La Iglesia católica..., p. 190.
46 Ibid., p. 176—181.
47 Цит. по: Роиг de Леучсенринг Э. Хосе Марти — антиимпериалист. М.: ИЛ, 1962, с. 14-15.
48 Зорина А. М. Национально-освободительное движение на Кубе в 1845— 1898 гг. — Учен. зап. по новой и новейшей истории, 1957, вып. III, с. 137.
49 Roig de Leuchsenring E. La Iglesia católica..., p. 33—34.
50 Ibid.
51 Fernandez Callejas R. El Clero..., p. 29—31.
52 Gonzalez del Valle F. El Clero en la Revolución cubana..., p. 28—29.
&3 Ibid., p. 60.
54 Ibid., p. 77—78.
55 Roig de Leuchsenring E. La Iglesia católica..., p. 31.
56 Ibid., p. 24—25.
57 Ibid., p. 93-94.
68 Это не помешало церковникам после завоевания независимости Кубы выдавать себя за последователей Марти п Maceo. Они даже пытались выстроить в честь Maceo часовню на месте его гибели. Но возмущение и протесты сторонников Maceo были столь сильными, что служители
церкви были вынуждены отказаться от своей кощунственной затеи.
59 Roig de Leuchsenring È. La Iglesia católica..p. 47—52.
60 Шейнмап M. И. Ватикан и католицизм в конце XIX—начале XX в. М.: Изд-во АН СССР, 1958, с. 309.
61 Sontovenia Е. S. Armonias у conflictos en torno a Cuba. Mexico; Buenos Aires, 1956, p. 263.
62 Шейнмап M. И. Ватикан..., c. 309—310.
63 Там же, с. 312—313.
04 Portell Vila H. Historia de Cuba..., p. 101.
65 Infiesta R. Historia constitucional de Cuba. La Habana, 1951, p. 291.
66 Gonzalez del Valle F. El Claro en la Revolución cubana..., p. 81—83.
67 Portell Vila H. Historia de Cuba..., p. 98.
68 Ibid., p. 539.
69 Ibid., p. 240.
70 Ibid., p. 387.
71 Ibid., p. 98.
72 Ibid., p. 100.
73 Lloyd Mecham J. Church..., p. 301.
74 Portell Vila H. Historia de Cuba..., p. 98.
75 Moran M. V. Church and State in Cuba (Microfilm). Columbia University Library, 1950, p. 31.
76 Mac Gaffy W., Barnett C. B. Twentieth — Century Cuba: The Background of the Castro Revolution. New York, 1965, p. 236.
77 Robinson A. G. Cuba and the Intervention, p. 328.
78 Fundamentos, 1949, N 90, p. 675.
79 Bohemia, 1979, N 19, p. 89.
80 Roig de Leuchsenring E. La Iglesia católica..., p. 84.
81 Так назывались банды испанских карателей, действовавших на Кубе в период войны за независимость.
82 Robinson Л. G. Cuba and the Intervention, p. 330.
83 Lloyd Mecham J. Church..., p. 301.
84 Portell Vila H. Historia de Cuba..., p. 540. «Поправка Платта» (названа так но имени предложившего ее американского сенатора) была включена по настоянию США в конституцию Кубы; она давала право Соединенным Штатам вмешиваться во внутренние дела острова. Парижский мирный договор был заключен США и Испанией в 1898 г.
85 Gonzalez del Valle F. El Clero en la Revolución cubana, p. 1—2.
86 Leiseca J. M. Apuntes para la Historia Eclesiatica de Cuba. La Habana, 1930, p. 17—18.
87 Основные законодательные акты Кубинской Республики. М.: Юриздат, 1962, с. 33.
88 Moran M. V. Church and State..., p. 66.
89 Ныне член 'Политбюро ЦК КПК, заместитель Председателя Государственного совета Кубы, Председатель Национальной ассамблеи народных представителей Кубы.
90 Roca В. Católicos у comunistas. La Habana, 1940.
91 Orbita de Juan Marinello. La Habana, 1972, p. 317—319.
92 Кубинское песо в то время было равно 1 американскому доллару.
93 Cuba S. El Clero reaccionario y la Revolución Cubana. — Cuba socialista, 1962, N 10, p. 20.
94 Solución Cristiana a los problemas agrarios: Estudio y conclusiones de la Primera semana social católica de Cuba. 14—18 de Mayo de 1951. La Habana, 1951, p. 276.
95 Dewart L. Christianity..., p. 98.
96 Figueroa y Miranda M. Historia de la Agrupación Católica Universitaria: 1931—1956. La Habana, 1957, p. 224.
97 Lloyd Mecham J. Church..., p. 304.
98 Mac Gaffy W., Barnett C. R. Twentieth..., p. 243.
99 Lloyd Mecham J. Church..., p. 304.
100 Julien C. La Revolution Cubaine. Paris, 1961, p. 39—40.
101 Маринельо X. Революция и просвещение. — В кн.: Куба: Историко-этнографические очерки. М.: Изд-во АН СССР, I960, с. 429.
102 Castro F. Palabras a los intelectuales. La Habana, 1961, p. 25—26. í03 Tiempo, 9.III 1959, p. 44.
*04 Dewart L. Christiniaty..., p. 115. i°5 Julien C. La Revolution..., p. 43—44.
*oe Ibid., p. 46.
107 Один из сатрапов Батисты, командовавший войсками в Сантьяго, ответственный за убийства взятых в плен участников штурма казармы «Монкада» 26 июля 1953 г. ios Cuba S. El Clero..., p. 21.
109 Dewart L. Christianity..., p. 101.
110 Lloyd Mechara /. Church..., p. 304.
i/2 19 И. P. Грпгулевич
Глава одиннадцатая