Чада в лесу

Глава 22

После того как под Рождество их с Шэронн задержали в Пэссингэм-Холле, Питер Бакстон туда не возвращался. Из-за случившегося накануне это место стало ему неприятно. Он даже подумывал о том, чтобы продать поместье. Но купят ли его, пока люди помнят о найденной здесь машине с трупом? Он попробовал намекнуть Шэронн на возможную продажу Холла, но та была неумолима. Сначала она была ошеломлена, а потом пришла в ярость.

— Но должен же у нас быть загородный дом, Питер.

— Почему это должен? Мы можем продать его и купить здесь дом побольше. Подумай об этом. Мы не появлялись там уже месяца два. И если уж на то пошло, не думаю, что появимся раньше Пасхи. А муниципальный налог приходится платить, и еще Полин, не забывай. И на отопление сколько уходит…

— Что я скажу людям? Что у нас нет загородного дома? Нет, только не это. Я что, ненормальная? — Следующие ее слова никак не вязались со столь очевидным желанием удержать Пэссингэм-Холл: — Кроме того, его никто не купит. После того, как ты оповестил всех на свете о найденном там трупе.

Уоррены пригласили их на вечер в честь серебряной свадьбы. Сама дата, совпадавшая с днем Святого Валентина, в этом году пришлась на среду, поэтому празднование перенесли на воскресенье семнадцатого. Вечеринка обещала быть грандиозной, на нее пригласили полграфства. Шэронн настроилась пойти.

— Конечно, мы идем, Пит. А почему нет?

— Ты и иди, — отрезал Питер.

— Что, оставить тебя здесь одного? — Будто он ребенок или дряхлый старик, будто он собирается погреть косточки у камина или пригласить другую женщину. — Да ни за что! Кто знает, что ты можешь натворить.

Что это значит? Что он может натворить! Можно подумать, она чиста как нетронутый снег! Неизвестный телефонный номер не шел у него из головы, он уже давно выучил его наизусть. Каждый раз, приходя домой и оказываясь рядом с телефоном, он тут же набирал 1471, но загадочный номер больше в записи не появлялся.

Он должен ненадолго съездить в Пэссингэм. Это понятно: либо он туда едет — либо он его продает, хотя Шэронн ни за что не позволит. Наконец мысли дали неожиданный крен: он спросил себя, что дал ему этот брак. Он знал, что вложил в него сам — деньги, время, потраченное на общение с женой, снова деньги, полное послушание, еще раз деньги и постоянные уступки, на которые он шел под ее давлением, — но что принесла ему Шэронн? Только себя, видимо, только себя. Это открытие смутило его и даже напугало, когда он задал себе вопрос — а что она собой представляет? Заботливую — но искреннюю ли? — вешалку для нарядов с командными ухватками… А как она ответила, когда на прошлой неделе он заговорил, что им пора завести детей? Ее реакция была такой, словно он предложил отправиться в кругосветное путешествие на лодке с одним веслом, или самой шить себе одежду, или еще что-то не менее фантастическое. Они никогда раньше не обсуждали это. Он наивно полагал, что все женщины мечтают о детях, так же как когда-то думал, что все они любят готовить.

Конечно, они поехали в Пэссингэм. Когда они выходили из дома в пятницу вечером, зазвонил телефон. Три звонка — потом включился автоответчик. Питеру и в голову не могло прийти, что звонят из Кингсмаркэмской полиции, чтобы договориться о времени еще одной встречи. Как бы там ни было, прослушать запись можно и в воскресенье вечером.

Когда они свернули на подъездную дорогу, Шэронн завела разговор о трупе, обнаруженном в машине.

— Они бы никогда его не нашли, если бы ты не позвонил и не сообщил им об этом.

— А я позвонил. И сейчас об этом говорить поздно.

— После всего, что было сказано и сделано, я думаю, нам здорово повезло, что Уоррены нас пригласили. Они, должно быть, очень независимые люди, раз закрыли глаза на такое. Многие просто окатили бы нас холодным душем.

— Не болтай глупостей, — грубо ответил Питер. — Это не мы привезли туда машину. И не мы положили в нее ту женщину. Просто нам не повезло.

— Хорошо, я это понимаю, но другие — нет. Другие сказали бы, что нет дыма без огня и что мы наверняка к этому причастны.

— Ты хочешь сказать, что ты сказала бы именно так.

Они вошли в дом, уже порядком обозлившись друг на друга. Питер тащил все три чемодана своей жены — один под мышкой, а два других толкал перед собой. Это, по словам Шэронн, было его прямой обязанностью. Он потянулся к выключателю — оказалось, что лампочка перегорела, и несколько минут им пришлось двигаться на ощупь в кромешной темноте. Шэронн нашла панель переключателей в гостиной, но прежде чем загорелся свет, зазвонил телефон. В темноте Питер смахнул трубку. Он еще ползал по полу, пытаясь найти ее, когда свет из полуприкрытой двери гостиной проник в комнату. В спешке он сбил самый большой чемодан Шэронн и выдохнул в трубку:

— Алло?

— Кажется, я не вовремя. — Он узнал голос старшего инспектора Вексфорда. — Кингсмаркэмский отдел по расследованию уголовных преступлений.

— Да, не вовремя, очень даже не вовремя. Что вы хотите?

На пороге стояла Шэронн и пристально смотрела на мужа.

— Мне очень жаль. Не в моей власти выбирать подходящие моменты. Вы проведете выходные в Пэссингэме?

— А зачем вам это знать?

— Мне хотелось бы поговорить с вами завтра утром, это очень срочно, мистер Бакстон.

Питер взглянул на каменное лицо Шэронн и сам удивился своему предательству: ведь сейчас он подумал, что злость уродует ее. Он не знал, как скрыть причину звонка этого полицейского, какой бы эта причина ни была. Он осторожно ответил:

— Хорошо.

— Вы на машине? Мне хотелось бы, чтобы вы приехали сюда. Завтра утром.

Встреча у Уорренов…

— А в какое время? Мне бы лучше пораньше.

— Думаю, в одиннадцать.

— А в десять нельзя? — Шэронн внимательно вслушивалась. — Мне бы подошло в десять.

— Но это не подойдет мне, — ответил Вексфорд. — Жду вас завтра к одиннадцати.

Что он мог сказать? В присутствии Шэронн Бакстон не осмелился даже спросить, зачем он понадобился полиции на этот раз. Он знал, что все шесть недель, прошедшие с их последней встречи, он вел себя безупречно. Если только они не нашли еще чего-нибудь на его земле… Но он не осмелился спросить. Вексфорд сказал, что ждет его в одиннадцать, и повесил трубку.

Питер поднял чемоданы в спальню и свалил их на пол. В доме было сыро и прохладно — центральное отопление выключили. Он спустился вниз и довольно долго провозился в кухне, роясь в куче разного хлама — оплаченных счетах, пустых картонных коробках, пластиковых пакетах, неполучившихся фотографиях, спичечных коробках, батарейках, ключах, открывающих неизвестно какие двери, — и наконец 100-ваттная лампочка нашлась в самой глубине буфета. Не без труда вкрутив ее в патрон, он отправился в гостиную. Там было холодно, и он налил себе большую рюмку шотландского виски.

— Ты отнес мои чемоданы наверх? — спросила Шэронн. Получив в ответ лишь сердитый кивок, она не преминула сообщить, как разочарована тем, что он принялся за старое и снова начал пить. — В последнее время ты был таким молодцом.

Любому терпению приходит конец.

— Я никогда не был молодцом. Я никогда не переставал пить. Я просто пил, когда тебя не было поблизости. Я взрослый мужчина, мамочка, а не ребенок. Никто не может указывать мне, что делать. — Он взял виски. — Я иду спать. Спокойной ночи.

Они лежали в одной кровати, но отодвинулись друг от друга как можно дальше — каждый на своем краю. Питер проснулся очень рано и встал. Он не мог спокойно лежать, гадая, нашли полицейские еще что-то на его земле или нет. Может, тела тех детей? Или их одежду? Или какое-то оружие? Он должен был спросить. Но в присутствии Шэронн, которая смотрела на него так, словно в чем-то обвиняла, не смог. Кстати, она ни словом не обмолвилась об этом телефоном разговоре.

Начинало светать. Не то в сероватом воздухе еще висел туман, не то шел мелкий дождь. В барбуровской куртке, резиновых сапогах, в деревенской твидовой кепке и крагах он отправился на разведку в лес, ожидая в любой момент увидеть в деревьях яркую бело-голубую ленту, которой огораживают место преступления. Но ничего не было. Он еще никогда не видел, чтобы Танцевальная Площадка, окруженная деревьями, была такой ярко-зеленой — цвета болота, цвета трясины, — на каждой травинке переливались в рассветных лучах капельки воды. Сейчас никто не мог ступить на нее, тем более станцевать. Он не обнаружил ничего, что могло бы выступить против него уликой, а потому вздохнул с облегчением и вернулся домой, чувствуя, что у него разыгрался аппетит.

Он начал делать себе на завтрак тост и уже с трепетом приступил к приготовлению яиц всмятку, когда вошла Шэронн, вставшая как никогда рано. Перед сном она умылась, но не сняла макияж с глаз, поэтому сегодня утром выглядела так, словно ночью получила пару фингалов. В своем неидеально чистом белом пеньюаре и с всклокоченными волосами, и близко не напоминавшими стильную прическу, она являла собой зрелище совсем не аппетитное.

— Ты мне так и не сказал, — начала она, — кто звонил вчера вечером.

— Это из офиса, — солгал он.

— Ты же не собираешься в офис сегодня в одиннадцать утра?

— А почему нет?

— Ну, начнем с того, что тебе нечего там делать. Ты никогда не работал по субботам. Как-то ты сказал, что в вашей фирме есть такое правило — никто из сотрудников не работает по субботам и воскресеньям. Никогда.

Питер не ответил. Он снял кастрюлю с конфорки и довольно неуклюже поддел верхушку яйца. Переварилось, а он терпеть не мог переваренные яйца. Шэронн присела за стол и налила себе немного кофе.

— Нет, серьезно, ты ведь не собираешься в офис? Я тебя насквозь вижу, Пит. Это тебе не из офиса звонили, это был кто-то другой.

— Ну, если тебе так нравится думать, — он мог бы сказать ей примерно то же о тех неизвестных телефонных звонках, но не стал. Боялся.

— Знаешь, мы должны быть у Уорренов в 12:30 самое позднее, и думаю, не надо тебе напоминать, что Троллфилд-Фарм отсюда в пятнадцати милях. Поэтому не задерживайся там, куда ты идешь, больше, чем на полчаса. — Она изучала его лицо, она видела мужа насквозь. — Я знаю, кто это был, — наконец проговорила она. — Это была полиция.

Он пожал плечами.

— Ты едешь в полицейский участок в Токсборо. Что ж, Троллфилд-Фарм между нами и Токсборо, поэтому тут все в порядке. А чего они хотят? Я думала, с ними давно покончено. Что ты еще натворил, Пит?

— Я? Да я ничего не творил. Никогда и ничего. Нашел машину с трупом — только и всего.

Она встала, уперев руки в бока.

— Нет, это не все, что ты натворил. Ты пошел туда посмотреть и вляпался не в свое дело. Ты пошел и рассказал полиции, мало того — притащил их сюда, так что теперь у этого места очень дурная репутация и мы вряд ли когда-нибудь его продадим.

— Но ты же не хочешь его продавать!

— Одно к другому не имеет ни малейшего отношения. Я все равно сказала бы так же, даже если бы хотела его продать, тебе просто дела нет до моих желаний. А сейчас они подозревают тебя еще в чем-то. Думают, что это ты пригнал туда машину. Может, так оно и было — откуда мне знать? Я все узнаю последняя.

Питер достал обжаренный кусочек хлеба из тостера и с силой швырнул его в стену. А остатки яйца выбросил в мойку.

— Это не Токсборо, это Кингсмаркэм. И у меня нет ни единого шанса вернуться оттуда раньше, чем в половине первого. — А потом он добавил, как маленький: — Вот так!

Она смотрела на него так, что казалось, будто скопившаяся злость вот-вот прорвется наружу.

— И ты не сможешь взять машину, — сказал он. — Она нужна мне.

— Если ты поедешь в Кингсмаркэм, — закричала она на него, — а я не смогу попасть к Уорренам, я больше никогда не буду с тобой разговаривать.

Он нашел в себе силы, последние три года спавшие беспробудно, и ответил:

— Прекрасно.

Но в голове у него после перепалки засело одно: ее слова о том, что полиция подозревает, будто он сам пригнал машину в каменоломню. Может, и подозревает, думал он, ведя машину к Кингсмаркэму, может, из-за этого его и позвали снова. Но как они могут? На каком основании? Он не знал мертвую женщину, он не знал тех пропавших детей. Надо было спросить этого полицейского. Но Вексфорд говорил так холодно и сдержанно, что чувствовалось: по телефону из него ничего не удастся вытянуть.

Было две минуты двенадцатого, когда он въехал на парковку у Кингсмаркэмского полицейского участка. Прежде чем он открыл переднюю дверцу, к нему подошел молодой полицейский и очень вежливо сказал:

— Извините, сэр, но вы не сможете здесь припарковаться.

— И где же я смогу припарковаться? — раздраженно спросил Питер.

— Где-нибудь на улице, сэр. Или на платной стоянке. Извините, сэр, но здесь могут парковаться только местные жители.

— Знаю. И я не местный житель, слава богу.

У него ушло десять минут на то, чтобы найти место на обочине одной из улиц и наконец припарковаться, потом он пешком вернулся в участок, поэтому когда он вошел в кабинет старшего инспектора, тот многозначительно посмотрел на часы. Он был готов к изнурительной пытке, а допрос закончился, едва начавшись. Где он был в обед и вечером 25 ноября прошлого года — вот все, что хотел знать Вексфорд. Конечно, он не стал придумывать алиби, оно и так у него было на каждую субботу прошлого года, ведь Шэронн вела такую активную светскую жизнь. Но тут ему даже не пришлось заглядывать в ежедневник — он хорошо помнил ту субботу. Просто потому, что, пусть это и звучит невероятно, в ту субботу они с Шэронн чуть ли не единственный раз остались вдвоем дома.

Вексфорд казался невозмутимым. Похоже, ему не было даже интересно. Он поблагодарил Бакстона за визит, произнес несколько слов о погоде, а потом сказал, что сам проводит его к выходу. Они сели в лифт, прошли по черно-белому, похожему на шахматную доску, полу к вращающейся двери. Питеру показалось, что ему знакомо лицо девочки тринадцати-четырнадцати лет, сидевшей на прямом стуле рядом с пожилой женщиной. Он недавно видел ее фотографию в новостях. Она была убита? Или выиграла что-то? Он еще не просматривал утреннюю газету, поэтому не мог вспомнить. Она как-то нагло и вызывающе смотрела на него, но он быстро забыл о ней.

Он так недолго пробыл в полицейском участке, что у него были все шансы успеть в Пэссингэм к полудню. Было только двадцать пять минут двенадцатого, когда он вернулся к машине. Но произошла авария: грузовик врезался в автобус, полный туристов, когда водитель свернул на эту дорогу с шоссе из Токсборо. Пробка уже растянулась на две мили от места происшествия, когда Бакстон подъехал к ее хвосту. Когда «скорая» увезла пострадавших, когда с дороги убрали смятый и покореженный металл, в котором еще совсем недавно ехали люди, а грузовик отогнали, вереница машин начала медленно двигаться вперед по направлению к Токсборо и Лондону. Было уже двадцать минут первого, а когда Бакстон доехал до Холла — десять минут второго.

Он считал, что Шэронн еще должна быть дома, взбешенная и озлобленная тем, что он взял машину и ей не на чем отправиться в Троллфилд. Могла бы, конечно, взять такси, но тогда пришлось бы объяснять водителю, почему у нее нет машины, — Шэронн на такое никогда не пошла бы. И все же дома ее не было. Он ходил по дому с большой рюмкой виски в руке и звал ее. Должно быть, кто-то за нею заехал, должно быть, кто-то отвез ее к Уорренам. Что ж, она все равно вернется.

Позже он увидел в новостях, что нашли Софи Дейд — или она сама вернулась домой. Непонятно, что вероятнее. О, так это та девочка, которую он видел в полицейском участке. Виски оставалось на самом дне бутылки. Он и его может допить. Выбрасывать остатки — расточительство. Он напомнил себе, что Шэронн на праздничном обеде, увидел, что уже шесть часов и вскоре заснул. Ему снился тот загадочный номер, который он узнал, набрав 1471. Один раз, всего лишь раз. Тот парень больше не перезванивал. Потому что Шэронн попросила его этого не делать? Когда он проснулся, в доме было темно и холодно. Он слегка удивился, когда понял, что уже четыре утра. Еще раз, правда, уже нетвердой походкой, он обошел дом, выкрикивая имя Шэронн. Ее не было, она так и не вернулась. Может, ее любовник, звонивший с того номера, — если у нее был любовник, — увез ее в Лондон? Опохмелившись, он почистил зубы электрической щеткой, чтобы избавиться от запаха во pry, а потом позвонил домой в Лондон и прослушал свой собственный голос на автоответчике — просьбу оставить сообщение.

Снова заснул. Потом опять звонил в Лондон и вдруг случайно набрал тот номер, который преследовал его. Включился автоответчик — никаких имен названо не было, только сообщение о том, какой набран номер, и лаконичная просьба говорить после сигнала. Питер был удовлетворен, если это вообще можно назвать удовлетворением, тем, что голос принадлежал мужчине. К середине дня ему стало понятно, что Шэронн бросила его, но не грусть, а дикая ярость овладела им. Он вынул из кармана визитку Колмена и позвонил ему на мобильный. Колмен ответил сразу же.

— Это Питер Бакстон. Хочу, чтобы ваши люди поработали на меня.

— Конечно. С удовольствием. Что будем искать и находить?

— Основание для развода, — ответил Бакстон, а потом все ему объяснил.

— Вы отстали от жизни. Согласно Закону о брачно-семейных отношениях 1973 года вы могли получить развод без установления степени вины только через два года, но с тех пор срок ожидания был сокращен до одного года.

— Развод «без вины» не подойдет. Тут уйма вины — с ее стороны. Я хочу этого как можно скорее.

— Позвольте, я ознакомлю вас с нашими расценками, — сказал Колмен.

Таким образом, Бакстоны оказались первой семьей, которую разрушило дело об Исчезновении Детей Дейдов.