Чада в лесу

Глава 4

За утро вода прибыла, и теперь до стены ей оставалось всего несколько дюймов. Дора сделала пару снимков: на первом вода еще не дошла до тутового дерева, на втором было видно, какого уровня она достигла к четырем часам. Наступили сумерки, а потом разлилась тьма, милосердно спрятав поток под своим покровом. Камеру пришлось отложить до утра.

— Я бы так не смог, — ошеломленно и вместе с тем восхищенно сказал Вексфорд.

— Рег, да ведь ты никогда не был хорошим фотографом, сам знаешь.

— Да я не о том. Нас вот-вот зальет, а ты делаешь снимки.

— Как Нерон, который играл на скрипке, когда Рим полыхал?

— Скорее как Шеридан, который сидел в кафе и, наблюдая за горящим на другой стороне театром «Друри-Лейн», приговаривал: человек имеет право выпить, сидя у своего камелька.

Сильвия рассмеялась. А вот парня, которого она пригласила на ужин, рассмешить было трудно. Вексфорд видел его уже не впервые и сейчас, как и раньше, не испытывал от встречи особого восторга. Кэллум Чепмен был довольно хорош собой, но умом не блистал, да и разговор поддержать не мог. Неужели одна только внешность так много значит для женщин? Сам он никогда в это не верил, но, если, конечно, его собственная дочь — не исключение из общего правила, значит, всю жизнь ошибался. В этом парне не было никакого шарма. Он даже улыбался редко. Вексфорд еще ни разу не слышал, как он смеется. Возможно, он, как Диана де Пуатье, до такой степени заботился о своей внешности, что никогда не улыбался, боясь, что на лице появятся морщины.

Анекдот Вексфорда привел его в замешательство. Он произнес в нос, как обычно говорят бирмингемцы:

— Простите, я не понял. А в чем смысл?

Вексфорд попытался объяснить. Он рассказал, что театр был как бы собственностью драматурга, все его пьесы игрались там, что он отдал театру сердце и душу, а огонь пожирал «Друри-Лейн» прямо у него на глазах.

— И кто-то находит это смешным?

— Это всего лишь пример позерства, беспечной бравады перед лицом опасности.

— Все равно не понимаю.

Сильвия снова рассмеялась как ни в чем не бывало:

— Может, завтра папа сам будет выпивать перед собственным прудом. Пойдем, Кэл. А то няня будет беспокоиться.

— Кэл, — проговорил Вексфорд, когда они ушли. — Кэл.

— А еще она называет его «дорогой», — поддела его Дора. — Ну не хмурься так. Не думаю, что она выйдет за него. Они и вместе-то фактически не живут.

— Что значит это твое «фактически»?

Ответом она его не удостоила. Да он и не ждал.

— Сильвия говорит, он добрый. Когда он остается на ночь, то утром готовит ей чай и завтрак.

— Долго это не продлится, — сказал Вексфорд. — Новичкам не под силу. Он напомнил мне того Огастина Кейси, которого однажды привела Шейла. Финалиста «Букера», попавшего в шорт-лист. Нет, я знаю, они совсем не похожи. Признаю, этот не так противен и довольно симпатичен. Но он так же глуп и неинтересен и…

— И груб, — сказала Дора.

— Да нет же, я не говорю, что он похож на Кейси, просто я не понимаю, почему мои дочери всегда выбирают именно таких. Неприятных типов. Разумеется, Шейлиного Пола нельзя назвать неприятным. Но он так хорош собой и привлекателен — никогда не поверю, что он не будет бегать за юбками. Разве можно при его внешности не быть геем и не изменять жене, или партнеру, или не знаю еще кому. Я не могу отделаться от мысли, что он ведет двойную жизнь.

— Ты просто невозможен.

Сейчас Дора на самом деле рассердилась и уже перестала снисходительно его поддразнивать. Он подошел к окну посмотреть на воду, освещенную соседским фонарем, под нескончаемым, упорно льющим дождем. Оставалось немного. Еще полдюйма или сколько это там в миллиметрах — и вода дойдет до стены. Еще один дюйм — и…

— Ты говорил, что хочешь посмотреть новости.

— Иду.

В новостях были только голые факты, ничего больше. Сразу после рассказа о столкновении поездов, вызвавшем хаос на железной дороге, — сообщения о пробках, об убийстве ребенка где-то на севере, о новорожденном, найденном в коробке из-под телефона, потом — об исчезновении троих человек. Показали их фотографии в увеличенном виде и дали телефон, по которому можно сообщить информацию о них. Вексфорд вздохнул: он уже знал, какая это будет информация.

— Скажи-ка мне вот что. Зачем смышленому, симпатичному подростку из семьи со средним достатком, мальчику, который живет в красивом доме и ходит в престижную школу, — зачем ему посещать религиозную секту? Его родители туда не ходят. Друзья — тоже.

— Может, там он получает ответы на вопросы, которые его волнуют, Рег. Подросткам так часто нужны ответы. Ведь многим кажется, будто современная жизнь отторгает их. Они думают, если все станет проще и понятнее, если будет больше фундаменталистов, по сути, в мире будет легче жить. Может, поэтому. Нередко их просто не интересуют обряды и истины, смысл которых, вместо того чтобы быть ясным, скрыт в непонятных им архаизмах. Он все это перерос, и я не знаю, нужно ли ему стыдиться или, наоборот, гордиться этим.

Ночью Вексфорд внезапно проснулся. Было три часа, и дождь по-прежнему шел. Он спустился вниз, в столовую, и подошел к окну. Фонарь уже не горел, но, когда он включил в комнате свет и глаза привыкли к темноте, он смог разглядеть, что происходит снаружи. Вода была у самой стены.

Двое мужчин выгружали мешки с чем-то во дворе полицейского участка.

Вексфорд не сразу сообразил, что в мешках. А потом до него дошло.

Он припарковал машину, зашел внутрь и спросил сержанта Кемба, сидящего за стойкой:

— Зачем нам мешки с песком? Воде ни за что сюда не дойти.

Но ответить ему толком никто так и не смог. Вошел водитель грузовика и попросил подписать накладные, подтверждающие получение мешков с песком. Вышел сержант Пич, подписал бумаги.

— Не знаю, что нам с ними делать. — Он посмотрел на Вексфорда. — Кажется, вы живете недалеко от реки, сэр? — Его слова звучали и льстиво, и немного шутливо. — Вряд ли вы захотите взять себе парочку. Может, все же избавите нас от них?

Вексфорд ответил в тон:

— С удовольствием, сержант.

Десять минут спустя грузовик Пембертона, в который были погружены четыре дюжины мешков, уже направлялся к дому Вексфорда.

Вексфорд позвонил жене.

— Сам я смогу заняться мешками только вечером, когда вернусь, — сказал он.

— Не волнуйся, дорогой. Здесь Кэл с Сильвией, и Кэл вызвался нам помочь.

Кэл… Он не знал, что и думать, поэтому ответил ничего не значащим:

— А, ну хорошо.

Действительно, хорошо. Тем более что дождь полил еще сильнее. Вексфорд проверил звонки, поступившие в ответ на объявление, сделанное по телевидению, но не нашел в них ничего стоящего. Казалось, среди позвонивших не было ни одного нормального. Вошел Бёрден и сообщил о результатах бесед с друзьями и родственниками пропавших детей. В целом, ничего нового. Дедушка и бабушка Софи и Джайлза по материнской линии живут в Бирмингеме на побережье, в Суффолке — там, где в семидесятых и восьмидесятых находилась база американских военно-воздушных сил. Они, кажется, прекрасно ладят с внуками, но в последний раз видели их только в сентябре, когда те приезжали к ним в Бирмингем погостить на неделю. Мать Роджера Дейда после развода с его отцом снова вышла замуж, и, по-видимому, дети ее обожали. Она жила одна в деревне в Котсволдсе и в последний раз видела внуков во время школьных каникул в октябре, когда приезжала к Дейдам на три дня, но расстались они плохо. Как предполагал Бёрден, хотя детали ему были не известны, между ними произошла ссора. Катрина Дейд была у родителей единственной дочерью.

— А Джоанна Трой?

— Ни братьев, ни сестер, — ответил Бёрден. — У второй жены Троя двое детей от предыдущего брака. Джоанна тоже была замужем, но развелась. Ее брак длился не больше года. Мы пока не вышли на ее бывшего мужа.

— Понять бы, кто она такая, эта Джоанна Трой… — Вексфорд задумался. — И тогда все встанет на свои места, ты не думаешь? А иначе и быть не может. Пятнадцатилетний мальчик вряд ли может уговорить женщину, которой тридцать один, забрать его с сестрой куда-то, не сказав ни слова родителям и даже намека не оставив на то, где их искать. Это мог быть только ее план и только ее решение. Она не могла увезти их с собой, не имея преступных намерений.

— Мне кажется, ты делаешь поспешные выводы.

— Да? Ну хорошо, расскажи мне свой сценарий, и пусть в нем Джоанна Трой окажется невиновной, но постарайся учесть все детали.

— Возможно, они утонули.

— Майк, они не утонули. А если это и так, то где тогда ее машина? Или, вернее, машина ее отца. Кто упал в воду и кто кого спасал? Даже если очень сильно напрячь воображение и представить себе такое, не покажется ли странным, что утонули они все вместе? Неужели ни один из них не спасся бы? Это в воде-то глубиной всего четыре фута.

— Да, в твоем исполнении все что угодно может прозвучать нелепо, — раздраженно сказал Бёрден. — Вечно ты так. Я бы не стал этим гордиться.

Вексфорд рассмеялся.

— Вы с Берри были у нее дома. А вы составили протокол?

— Он у тебя на столе. Под кипой бумаг. Ты еще не читал. Хочешь, расскажу, о чем там?

Это крохотный домик с гостиной и кухней на первом этаже, с двумя спальнями и ванной на втором; он стоит в ряду из восьми домов, они называются Кингсбриджскими конюшнями, построены строителем-спекулянтом где-то в восьмидесятые.

— По словам Дейда, она оставляет машину перед домом, — сказал Бёрден. — Стоит ли говорить, что машины там не было.

В доме было холодно. Джоанна Трой, скорее всего, отключила центральное отопление перед тем, как уехать в пятницу. То ли она по природе своей бережливая, то ли просто вынуждена экономить. Вайн нашел и ее паспорт. Он лежал в столе вместе с другими малоинтересными вещами. Ни писем, ни документов на машину, ни страховки, хотя все это, вероятно, хранилось у ее отца, — и ничего похожего на закладные. Страховой полис на дом и все, что в доме есть, был в том же ящике. В большом конверте лежали свидетельства о получении степени по французскому языку из Уорикского университета, о получении степени магистра европейской литературы из Бирмингемского университета и еще диплом об окончании аспирантуры. Одна из спален наверху была превращена в кабинет с компьютером, принтером, ксероксом, сложным записывающим устройством и двумя большими шкафами. Стены комнаты были заставлены книжными полками, а на них — в основном французская и немецкая беллетристика и словари.

— Вайн говорит, у нее все те же французские книги, что и у Джайлза в спальне. «Письма мельницы», не помню кого, Эмиль Золя, ну и еще кто-то там. Не поверишь, у нее, наверное, не меньше сотни всяких книжек на французском.

На столе слева от компьютера лежала стопка листов — французский роман. Справа были листы с английским текстом, недавно распечатанные на принтере Джоанны. Скорее всего, в тот день, перед тем как отправиться на Линдхерстский проезд, чтобы приглядеть за детьми в выходные, она занималась переводом. В спальне Бёрден с большим интересом рассмотрел вещи Джоанны.

— Ну, еще бы, — едко проговорил Вексфорд, оглядывая Бёрдена: синевато-серый костюм, светло-голубая рубашка и небрежно повязанный темно-фиолетовый шелковый галстук.

Даже на минуту трудно было поверить, что его коллега — полицейский.

— Я полагаю, — сухо сказал Бёрден, — каждый цивилизованный человек должен прилично одеваться.

— Ладно, ладно, это смотря что подразумевать под словом «прилично». Тебя, конечно, позабавила ее одежда, вижу, как у тебя глаза загорелись.

— Ну, в общем, да. Наверное. Вся ее одежда какая-то затрапезная, вся. Нет, правда, затрапезная. К примеру, я не нашел ни одной юбки или платья. Одни джинсы, брюки-чинос, «докерсы»…

— Не имею ни малейшего представления о том, что это такое, — перебил его Вексфорд.

— Так я тебе объясню. Уж я-то знаю. Футболки, рубашки, свитера, куртки, бушлаты, утепленные куртки, дубленка… Ладно, знаю, ты не очень хорошо во всем этом разбираешься. Но, поверь мне, в такой одежде ни одна женщина не пошла бы на прием. Видишь ли, в ее гардеробе нет ничего, что можно надеть, когда идешь в гости, ни одной нарядной вещи, кроме разве что пары черных брюк. Что она надела бы, если бы кто-то пригласил ее на обед или в театр?

— Я был в театрах, даже в Национальном, когда моя дочь Шейла участвовала там в чем-то, и я видел женщин, одетых так, словно они собрались выносить навоз из свинарника. Ты до такой степени пижон, что забываешь: сейчас не тридцатые годы. Но ты, конечно, скажешь, что все мои слова — мимо цели. Что ж, в чем-то я действительно с тобой согласен. Это странно. И еще раз подтверждает то, о чем я уже думал. Нам следует вернуться в дом Дейдов и обыскать его, а если понадобится, взять с собой наряд. О детях ничего не известно вот уже четыре дня, Майк.

До дома, носящего имя «Антрим», было недалеко, но Вексфорд попросил водителя Дональдсона сделать крюк, чтобы осмотреть затопленную местность. Шел сильный дождь, вода прибывала, над ней виднелись лишь перила Кингсбрукского моста.

— Сейчас здесь гораздо больше четырех футов, — сказал Бёрден.

— Сейчас да. Где бы они ни были и что бы ни делали, все-таки вряд ли слонялись бы поблизости, ожидая, пока станет достаточно глубоко, чтобы утопиться.

Бёрден промычал что-то невнятное, давая понять, что последнее замечание Вексфорда неуместно, а детектив Линн Фэнкорт даже закашлялась. За два года работы в Кингсмаркэмском отделе по расследованию преступлений она так и не смогла разгадать старшего инспектора. Возможно ли, чтобы в одном человеке было так много намешано? Разве можно быть таким великодушным, сострадательным, чувствительным, начитанным и в то же время грубым, насмешливым, язвительным и столь легкомысленно шутить о серьезном? С ней, в отличие от остальных, Вексфорд никогда не язвил, но она все равно побаивалась его. Вернее даже, трепетала перед ним. Не то чтобы по ней это было заметно, нет, но сидя здесь, на переднем сиденье, и пытаясь разглядеть что-то через боковое стекло, по которому струился дождь, она понимала, что лучше не открывать рта, пока кто-нибудь с нею не заговорит. Но с ней никто не заговаривал.

Дональдсон, как и положено всем подъезжающим к мосту, сделал крюк, поднимая брызги, проехал Йорк-стрит и вырулил на дорогу с односторонним движением.

Вексфорд всегда скрупулезно следил за выполнением всех служебных обязанностей. Он не терпел неповиновения со стороны подчиненных. Однажды Линн ослушалась его — это было, когда они расследовали убийство в Девенише, которое как-то оказалось связанным с педофилией, и Вексфорд так отчитал Линн, что ее просто затрясло. Она признавала справедливость его слов, и в них не было никакой злобы, но для нее это стало хорошим уроком. Потому Линн и удивилась так сильно, когда Вексфорд, этот ярый сторонник выполнения служебных обязанностей, попросил Дональдсона сначала свернуть на дорогу, ведущую к его дому, и высадить его на пару минут.

Открыв дверь своим ключом, Вексфорд вошел и позвал жену, но никто не откликнулся. Он прошел в столовую. В окно он увидел, как под проливным дождем Дора, Сильвия и Кэллум Чепмен обкладывают две невысокие стены мешками с песком. Очевидно, они работали изо всех сил, потому что вода уже дошла до стен. Мешки с песком привезли как нельзя вовремя.

Вексфорд постучал по окну, затем открыл одну створку.

— Спасибо за помощь, — прокричал он Кэллуму.

— Да с удовольствием.

В это было трудно поверить, но после развода Сильвия сделалась более покладистой, с ней стало гораздо проще уживаться. Опершись на плечо своего парня и стоя на одной ноге, она сняла ботинок и вылила из него воду.

— Говори за себя, — сказала она. — Лично мне это не доставляет никакого удовольствия, маме, думаю, тоже.

— Могло быть и хуже. Представь, если бы вода залила первый этаж, нам с мамой пришлось бы перебираться к тебе.

Закрыв окно, Вексфорд вернулся к машине. Интересно, по-прежнему ли его дочь, работая в местном управлении, добровольно занимается защитой женщин? Скорее всего, да, иначе Дора сказала бы ему, но он сам у нее спросит. Лучше бы ей этим не заниматься, ведь она серьезно рискует: отвергнутые мужья или любовники ее подопечных могут на нее напасть. Он сел рядом с Бёрденом, и через пару минут они были уже в «Антриме».

Катрина Дейд, это воплощение меняющегося настроения, сегодня была совсем другой и, хотя вела себя, как маленькая девочка, все же казалась спокойной и замкнутой. Глаза ее были широко открыты и неподвижны. И одета под настроение — в брюки и джемпер. А ее муж, наоборот, был более разговорчив и вежлив. Почему в такое время он дома, а не на работе? Было видно, что оба провели бессонную ночь.

— Мы словно только сейчас все осознали. До этого все было как-то нереально, точно в дурном сне, — печально проговорила Катрина. — А то, что они утонули, это же чепуха, ведь правда? Не знаю, что заставило меня думать, будто они утонули.

— Вас вполне можно понять, миссис Дейд, — сказал Бёрден, чем заслужил укоризненный взгляд Вексфорда. — Позже мы хотели бы углубиться в некоторые вопросы. — Он понадеялся, что никто не заметил этого нечаянно сорвавшегося с языка намека на воду. Но Вексфорд, конечно, заметил. — Только сначала мы должны взглянуть на комнату, в которой мисс Трой провела ночь или две.

— Она ничего не оставила, — сказала Катрина, когда они поднимались по лестнице. — Возможно, у нее была сумка, но, значит, уходя, она забрала ее с собой.

Комната находилась в мансарде. Потолок — его поддерживали балки — круто шел вниз прямо над односпальной кроватью. Если вдруг посреди ночи немного приподняться в постели, подумал Вексфорд, можно сильно удариться головой. Как и говорила Катрина, Джоанна действительно ничего после себя не оставила, но его порадовало, что Линн, опустившись на колени, тщательно обследовала пол комнаты. Никаких предметов туалета, стенной шкаф для одежды был пуст. И ящики комода пусты, но в самом верхнем слева они нашли серьгу.

— Это не ее. — Сегодня Катрина разговаривала тоном маленькой девочки. — Джоанна никогда не носила сережек. — Кто бы еще мог говорить о проколотых ушах так, как она: — У нее не было дырок в ушах, чтобы просунуть в них сережки. — Положив на ладонь эту оставшуюся без пары жемчужину, она произнесла с такой злобой, словно ей было плевать на всех и вся: — Наверное, ее забыла эта ужасная старушенция, моя свекровь. Она ночевала здесь в октябре, старая крыса. Ну что мне теперь с ней делать? Выкинуть? Она, должно быть, дорогая.

Ей никто не ответил. Линн, явно разочарованная, поднялась с колен, и они все вместе спустились вниз. И тут Катрина стала прежней. Она бросилась в стоявшее в холле кресло и зарыдала. Между всхлипами она сообщила, как ей стыдно за себя. Ну почему она так вела себя наверху? Ее дети покинули ее в наказание за то, что она так отзывается о людях. Из гостиной вышел Роджер Дейд с салфетками в руках и обнял ее, но без особого желания.

— Она сейчас в таком состоянии, — сказал он, — сама не понимает, что говорит.

А вот Вексфорд так совсем не думал. Если выражение in vino Veritas правдиво, то вполне можно его переиначить — in miseria Veritas, истина в несчастье. Но вслух он этого не сказал. Он увидел, как Линн снова встала на колени, опершись о пол руками, но сейчас это уже не было простой формальностью: она что-то заметила. Поднявшись, девушка, совсем как подающий надежды офицер (им она, впрочем, и была), отчеканила:

— Сэр, мне нужен новый пластиковый пакет и стерильный пинцет.

— Позвоните Арчболду, — ответил Вексфорд. — Не вижу другого выхода. Он привезет все необходимое. Без него нам лучше ничего не трогать.

— Но что это? — изумленно спросил Дейд, когда они покидали гостиную.

— Поживем увидим, — ответил Бёрден, который, хотя и знал, в чем дело, не собирался ничего говорить: еще не время. — А теперь, миссис Дейд, не могли бы вы нам рассказать о своей подруге мисс Трой? Мы знаем, она бывшая учительница, сейчас работает переводчицей, ей тридцать один год, она была замужем, но развелась. Насколько я знаю, вы познакомились с ней в школе «Хэлдон Финч», где работали секретарем, а она — учительницей?

— Я была там всего год, — ответила Катрина. — Моему мужу не нравилось, что я работала. Я так уставала.

— Ты замучила себя, ты же сама знаешь. Другие женщины справляются и на работе, и дома, но ты-то не такая. У тебя же каждую пятницу по ночам были нервные срывы, с завидной регулярностью.

Дейд лишь обмолвился об этом, но Вексфорд уже мог представить, что это были за срывы. Он даже содрогнулся:

— Когда это было, миссис Дейд?

— Дайте подумать. Когда я начинала работать, Софи было шесть. Это было лет семь назад. О, моя драгоценная малютка Софи! Где она теперь? Что с ней случилось?

Каждый хотел бы знать ответы на эти вопросы. Бёрден сказал:

— Мы делаем все возможное, чтобы найти ее и ее брата, миссис Дейд. Расскажите нам все, что знаете о мисс Трой, этим вы нам очень поможете. Итак, вы познакомились и подружились. — И он, не подумав, брякнул: — Она ведь была намного моложе вас.

Вид у Катрины был такой, словно ее только что не просто оскорбили, а глубоко ранили в самое сердце. Так сильно ее не потрясло бы даже обвинение в жестоком обращении с детьми, выдаче национальных секретов иностранным державам или взломе соседского дома и незаконном вторжении в него. Запинаясь, она упавшим голосом произнесла:

— Вы полагаете, это красиво — так говорить со мной? Учитывая, в каком я сейчас нахожусь положении. Да?

— У меня не было ни малейшего намерения обидеть вас, миссис Дейд, — жестко сказал Бёрден. — Но не будем об этом. — (Я же все равно знаю, она старше ее лет на тринадцать, подумал он.) — Вскоре после этого мисс Трой ушла из школы — вы не знаете, почему?

В ответ он услышал сердитое:

— Три года назад.

— Но почему? Почему она уволилась?

Тут вмешался Дейд:

— Странно, что вы об этом спрашиваете. А разве то, как сейчас ведут себя дети в общеобразовательных школах, не может стать веской причиной? Шум, сквернословие, жестокость. И никто не в состоянии призвать их к порядку. Стоит учителю дать ученику легкий подзатыльник, как его тут же тащат в суд по правам человека. Разве одного этого не достаточно?

— Насколько я понял, Джайлз и Софи посещают частную школу, так? — спросил Вексфорд.

— Вы правильно поняли. Мои дети должны получить лучшее образование, а для этого и им придется потрудиться. Когда-нибудь они скажут мне спасибо. Я неустанно слежу за тем, как они выполняют домашние задания. Помимо школы они оба занимаются с репетиторами.

— Но не с мисс Трой?

— Конечно же, нет.

Дейд открыл было рот, чтобы что-то добавить, но в это время раздался пронзительный трезвон, словно Арчболд схватился за дверной звонок и тянул его, не отпуская. Возможно, так оно и было. Линн пошла открывать.

Бёрден продолжил:

— А раньше мисс Трой оставалась с вашими детьми?

— Я вам уже говорила. Мы с Роджером никуда не ездили вместе с тех пор, как поженились. Никуда, до прошлых выходных. Да, иногда мы выходили по вечерам, если вы это имеете в виду — хотя, насколько я помню, такое случалось нечасто, — и Джоанна оставалась с детьми. Последний раз это было где-то месяц назад или около того. Ах, вспомнила, еще как-то раз мы заночевали в Лондоне, когда нас пригласили на званый обед с танцами, и тогда она тоже присматривала за ними.

— Я полагал, что мы в последний раз обращаемся к кому-то с такой просьбой. Ведь Джайлзу скоро исполнилось бы… исполнится… шестнадцать. — После этих слов Роджер густо покраснел, и от этого стало только хуже. — Я всего лишь хотел сказать… я имел в виду, что…

— Так ты думаешь, его уже нет! — Из глаз Катрины снова брызнули слезы.

Он закрыл лицо руками и, стиснув пальцы, пробормотал:

— Я уже не знаю, что мне думать. Я уже не могу ни о чем думать. Это сводит меня с ума. — Он вскинулся: — Сколько еще мне придется не ходить на работу из-за всего этого?

Вексфорд уже почти решил, что на сегодня хватит и пора бы поискать в другом направлении, когда Арчболд постучал в дверь и вошел в комнату. В руках он держал небольшой стерильный пакет, который и передал Вексфорду, чтобы тот мог разглядеть его содержимое. Внимательно всматриваясь в прозрачный целлофан, из которого был сделан пакет, он увидел что-то маленькое, похожее на осколок беловатого фарфора с золотистой каймой.

— Что это?

— По-моему, зубная коронка, сэр.

Дейд тут же вышел из прострации. Он даже подался вперед. Катрина промокнула глаза салфеткой. Запечатанный пакет был передан им. А затем — Бёрдену и Линн.

— У кого-нибудь из ваших детей были коронки? — спросил Бёрден.

Катрина покачала головой:

— Нет, но у Джоанны были. На двух зубах. Они у нее уже давно. Кажется, она упала в спортзале и сломала зубы. А потом, когда она ела конфету, одна коронка слетела. Дантист поставил ее снова, но Джоанна рассказывала, что он посоветовал заменить обе. А пока ей нельзя было жевать жвачку, но она иногда жевала.

Вексфорд еще не видел ее такой оживленной. Интересно, она всегда такая, когда речь заходит не о чем-нибудь, а о физических достоинствах человека, о внешности? Наверное, с таким же знанием дела она обсуждала бы свои любимые темы — диету, фитнесс, пластическую хирургию и всякие мелочи, связанные со здоровьем.

— Она могла не заметить, что у нее слетела коронка?

— Вряд ли, — так же значительно проговорила Катрина. — Хотя, конечно, сразу могла и не заметить. Ну, до тех пор, пока не провела бы языком по зубам и не почувствовала во рту какую-то неровность.

— Мы еще зайдем к вам после обеда, — сказал Вексфорд, — нам нужно больше информации о ваших детях — их вкусах, увлечениях, друзьях. И, пожалуйста, расскажите все, что знаете о мисс Трой.

— Вы когда-нибудь слышали выражение «больше дела — меньше слов»? — желчно спросил Дейд, и его голос был особенно неприятным и резким.

— Мы и действуем, мистер Дейд. — Вексфорд постарался побороть закипавшее в нем раздражение. — Мы бросили все свои силы на поиск ваших детей.

Эта казенная терминология ему самому была не по душе, но он же полицейский. Да, он знал, от таких слов тревога лишь усиливается. Но чего этот человек ждал? Что они с Верденом, горя желанием помочь, собственноручно перероют Всю землю на заднем дворе или истыкают палками всю затопленную местность?

— Вы наверняка и сами понимаете: лучший способ найти ваших детей и мисс Трой — это понять, что их большего всего интересует и куда бы они скорее всего пошли.

В том, как Дейд пожал плечами, не было ничего от растерянности, одно лишь презрение.

— Меня в любом случае здесь не будет. Вам придется иметь дело с ней.

Вексфорд и Бёрден поднялись. Арчболд и Линн уже ушли. Он хотел еще что-то сказать Катрине, но та ушла в себя так глубоко, что, казалось, в комнате находится не она сама, а только ее тело — внешняя оболочка женщины с широко раскрытыми, ничего не видящими глазами. Ее неожиданное перевоплощение в разумное существо длилось совсем недолго.

Неизбежный допрос жильцов Линдхерстского проезда дал не много. Все, кого ни спрашивали о прошлых выходных, отвечали, что тогда шел дождь — проливной, непрекращающийся дождь. Вода-то сама по себе прозрачная, но вот дождь, когда льет так сильно, создает серую стену, и сквозь нее уже ничего не различишь, она — как плотная движущаяся и беспокойная завеса. Но и это еще не все. Человек, живущий в нашем климате, воспринимает природу совсем иначе, нежели те, кто обитает в сухих странах, ведь он не любит дождь, он не то что его не благословляет — он отворачивается от него. Именно так и поступили соседи Дейдов, когда в субботу днем начался ливень. И чем сильнее он был, тем глубже в дом они забирались, предварительно задернув занавески. Да, еще было шумно. А потом дождь вообще полил с невероятной силой, отдаваясь в ушах приглушенным ревом, который перекрыл все остальные звуки. Поэтому ни Фаулеры, жившие на той же стороне улицы, ни даже ближайшие соседи Дейдов Холлоуэи ничего не видели и ничего не слышали. Только лязг почтового ящика, когда к шести часам привезли газету «Кингсмаркэмский курьер», причем и те и другие предположили, что ее, как обычно, доставили и в «Антрим». Соседей, живущих на другой стороне, в первом доме, кстати, почти в Кингстонском проезде, в выходные не было.

Однако Рита Фаулер заметила, как в субботу днем Джайлз выходил из дома до того, как начался дождь:

— Точного времени я не помню. Мы пообедали и убрали со стола. Муж смотрел регби по телевизору. Дождя тогда еще не было.

Линн Фэнкорт напомнила ей, что дождь начался около четырех, но та точно помнила, что видела Джайлза раньше. К четырем уже начинает темнеть, а когда она его заметила, было совсем светло. Может, в половине третьего? Или в три? Джайлз был один. Нет, она не видела, как он возвращается. Да она и из дома-то выходила, только чтобы подобрать вечернюю газету с порога.

— А вы не видели в выходные темно-синюю машину у дома Дейдов?

Видела-видела, уж память-то у нее хорошая.

— Я видела, как она — няня детей — подъехала на этой машине, это было в пятницу вечером. И вот что я вам еще скажу, машина была здесь, когда Джайлз выходил из дома.

Была ли машина здесь, когда она выходила за газетой? Этого она не заметила — шел такой дождь. А утром? И на этот вопрос она не могла ответить, а вот в воскресенье днем машины точно не было.

Если кто и проник в дом, чтобы похитить Джоанну Трой, Джайлза и Софи или обманом выманить их, судя по всему, это могло произойти только после того, как начался дождь. Или они могли сами уехать в субботу вечером, хотя время для этого было совсем неподходящее. Проливной дождь загнал всех в дома, и люди выходили на улицу только в случае крайней необходимости. Когда Вексфорд все хорошенько обдумал, предположение, что дети могли утонуть, стало казаться ему все более невероятным, но в этот момент вошел Вайн и протянул ему поднос с чем-то мокрым и грязным.

— Что это?

— Футболка, сэр. Какая-то женщина нашла ее в воде у себя на заднем дворе и принесла сюда. На ней написано имя, видите? Потому она ее и принесла.

Вексфорд развернул футболку и на дюйм-два приподнял ее над грязной жижей, в которой она лежала. Футболка была голубая. Вексфорд уже видел такую, только побольше и красного цвета, — в шкафу Джайлза Дейда. На этой была фотография девочки, а под фотографией имя — «Софи».