Час до конца сентября (СИ)

— Июнь-

(23 июня, суббота, +28)

Как же все не вовремя… Кое-как вчера затолкал пьяную тушку Лары в машину, не посмотрел, что бензин на исходе, дотянул до поворота и встал. Только включил аварийку, закурил, в бессильной злобе пиная колесо, на встречке остановилась машина. Обрадовался сердобольному водиле, обернулся, и увидел Женьку. Как?

Настолько нагрешил, что ни минутой раньше или позже ехала лучшая подруга соседки… Ларку помогла отловить в канаве, когда та вылезла из машины, и, оскорбленная отсутствием внимания к ее персоне, попыталась предъявить Жене претензию. Показалось ей, видите ли, что Женя заигрывает с «ее ко-о-отиком». Позорище.

Еще хотел с утра устроить разбор полетов на работе, спустить всех собак на того, кто пустил невменяемую даму в больницу. Только некого наказывать, кроме себя самого, сам развел гадюшник на диване.

Выкинуть этот диван к чертовой матери из кабинета…

Ларке подарить.

Уже затихли взрывы хохота с соседнего участка, погас свет на террасе и в доме, а он все ворочался, пристраивая подушку, вставал курить, благо, вчера еще сбежал из душной комнаты на веранду, никого из домашних не разбудил своей маетой.

Твердо решив поговорить с Ирой утром, не дожидаясь посиделок у Лешего, успокоил дурные мысли, задремал. Во сне слышал голос ее, смех переливчатый, так близко, будто рядом мавка рыжая. Столько счастья было в этом сне, что не хотелось просыпаться, остаться в нем, заблудиться в мечтах, не открывать глаза.

Странно, что-то изменилось в доме. Что-то неуловимое, новое появилось в запахах и звуках утра.

На кухне, за столом сидел Назар, в чистой футболке, волосы его еще блестели влагой, исчезла мятая неряшливая бороденка. Мать все подливала ему чай, с удовольствием откусывала от булочки в белой глазури, в восхищении закатывая глаза.

— Я сейчас слюной захлебнусь, — улыбнулся Решад, проходя мимо, в душ. — Доброе утро! Оставьте мне хоть один кусочек, а?

— Ты бы еще дольше дрых, конина, мы хотели тебя с соседкой на живодерню тащить, да ты изредка подавал признаки жизни, храпел и попукивал, копытами перебирал, — Назар показал рукой на буфет, где томился в ожидании целый противень сдобы. — Хватит тебе? Я немного увлекся, три дня есть будем. Галкины рецепты, наизусть помню.

Решад невольно вздрогнул. Она была здесь, в его доме, а он продрых бессовестно, в тумане сна пытаясь снять с ладошки колдуньи спелые ягоды ежевики одними губами, удержать в руках лесную мавку, вновь и вновь продираясь чащей замшелого леса к ней, на земляничные поляны воздуха и света, на залитое солнцем то покрывало…

— Я за Назаром записывать не успеваю, улым, с утра с Ирочкой ходили за молоком, не удержалась, похвасталась ей, вот они с Назаром и волшебничали на кухне в четыре руки, пока ты спал.

— Соседка у тебя, брат, — Назар мечтательно прикрыл глаз, вздохнул. — Я б не глядя женился, хоть сегодня.

— И что мешает?

— Да боюсь, ты мне вторую лапу оторвешь! — расхохотался друг, переглянувшись с Наилей. — Ты на себя глянь, как подобрался, одним взглядом едва не испепелил!

— Да ну вас, — беззлобно махнул рукой Решад, ушел в ванную комнату.

— Ваша правда, Наиля-апа, повело Ярканата, оседлает Ирка нашего жеребца, оглянуться не успеем.

— Иншаллах, Назарушка, я только рада буду. Ты, сыночек, с Решадом сегодня на пляж пойдешь?

— Ира звала, но нет, Наиля-апа, чего смущать людей, — жестом остановил уже открывшую рот возразить мать друга. — Я на днях приметил в дровах липу, если не возражаете, помусорю немного у себя в комнате.

Наиля погладила нежданного приемыша по голове, ободряя. Знала его увлечение вырезать из дерева забавные фигурки, что небольшой набор инструментов был всегда с ним, даже при минимуме сохранившихся вещей привез их с собой в новую жизнь. Пусть занимается, лишь бы не предавался унынию.

— Хорошо, улым. Кстати, в библиотеке недавно книгу видела по дереву, принести тебе?

— Если можно, Наиля-апа, что и подсмотрю.

Странно, а мерин Кащея не у Лехиного дома, как обычно, а у соседнего забора припарковался. Зачастил брат в поселок, и явно не для того, чтоб старых друзей обнять. Так и есть, Кащей, с букетом наперевес, из машины выскочил… сияет, как пятак начищенный. Минут через десять вышли из дома втроем, Костян сумку и плед несет, что-то втирая Жене на ходу, раздулся от важности, индюк.

Может, не ходить на пляж, смешно же, валяться несколько часов на песке без дела, все равно после обеда у Лешего увидит всех. Это в детстве праздновали Иванову ночь, жгли костры, самые строгие родители отпускали до утра на реку, и, что греха таить, сами собирались компаниями, соблюдая древний обычай. Сегодня можно только посветить себе зажигалкой…

Мать давно просила разобрать остов старой теплицы, разбить доски, перекопать под новые грядки, все полезнее, чем пляж топтать, там и без него тесно.

— Ребята, мы здесь! — Светик помахала приветственно, увидев друзей. Несколько покрывал обозначали место сбора компании, правда, пока с детьми управлялись Азаля со Светой, да чуть поодаль наслаждалась солнцем Катя, изредка приглядывая за сыном.

Мальчишка в больших очках с независимым видом ковырял ногой песок по кромке воды, на все предложения остальных детей играть вместе отвечал отказом. Мелюзга пузатая, а он уже пойдет во второй класс, какие могут быть общие интересы!

— А где остальные? — удивился Костя. — Договаривались же, мне как раз Марсель нужен.

— Парни скоро подойдут, не переживай, привет. Лешка с утра в гараж утянул Марса, — объяснила Азаля отсутствие мужа. — Ната до обеда работает, Танюшку нам сдала.

— Я Назара звала, но, скорее всего, не придет, — усевшись на покрывало, Ира достала телефон, помахала в ответ на приветствие Славки. — Отличный парень, я с таким удовольствием сегодня пообщалась.

— Так, никаких телефонов, Ирка, убирай обратно, сегодня без них. А то все уткнутся носами в экраны, не поговорить, — Азаля кивнула в сторону своего младшего сына, спешащего к любимой тете Ире. — Вон тебе развлечение бежит, с утра сто раз спросил, придешь ли.

— Знала бы, что сегодня тут такое сборище, Даньку бы взяла с собой. Хотя, он и на даче не скучает, — воспользовавшись моментом, пока Ирка утянула детей к воде, строить башни, Женя достала сигареты, закурила, с наслаждением возя пяткой по песку. — Таким песком чистым не каждый пляж курортный похвастаться может. Ох, девчонки, надо к вам чаще приезжать, отдых тут какой-то… человеческий.

— Насмешила! А какой еще должен быть?

— Да ну, Свет, иногда прилетишь с какого-нибудь отеля, и такое ощущение, что не отдыхала, а в шахте пахала. Пока от всех аниматоров отобьешься, день прошел. А вечером новые набегают.

— Не знаю, не знаю, Жень, мы с Артуром в Турции хорошо отдохнули, никто ко мне не приставал.

— Так ты один раз летала, беременна была глубоко, пузо на тележке возила! — зашлась в хохоте Азаля, вспомнив, как несуразно выглядела подружка, вынашивая дочь. — Ножки тоненькие, ручки-палочки, и арбуз под платьем! Кто на тебя, кроме Арта, смотрел! А второй раз вы с двумя уже ездили, какие аниматоры, кроме детских.

— Да и у Артура не очень и посмотришь в твою сторону с интересом, — повернулся к подругам Кащей. — Помнишь, Светик, перед вашей свадьбой мне по носу прилетело? А я только в щечку тебя чмокнул.

— Ага, и за попу ущипнул.

— Не было!

— Было, Кащей!

— Вас не переспорить, о, пацаны идут, я к ним, — Костя поднялся на ноги, вовремя исчезнув от ностальгических воспоминаний, а то бы еще чего вспомнили подруги. И поморщился, увидев Решада, неспешно приближающегося к пляжу со своей улицы.

Когда вручал сегодня подарок Ире, она повела себя странно, с удивлением спросила: «Еще один? Костя, ты меня балуешь!» Не дала ни слова сказать, расцеловала восторженно.

Ну, пусть думает так.

Вот только странный, насмешливый взгляд Жени не давал покоя, будто она то-то знает гораздо больше, чем говорит. И он понял, чью славу невольно забрал себе, логика простейшая, но не получилось объяснить Иришке, а потом отогнал царапающие мысли.

— Да у меня самые ответственные и серьезные работники во всем районе! — продолжала горячиться Мария в своем кабинете, защищая своих односельчан в давнем, тянущемся долгие месяцы споре с главой района. Второй час пыталась она сбежать на пляж, отвлечься от дел, время уже перевалило к обеду.

— Эти шуты гороховые? — Дмитрий Иванович кивнул в распахнутое окно на веселую компанию.

Четверо мужчин чапали по дороге с пляжа на руках, болтая в воздухе ногами, оглашая улицу ржанием и криками, подначивая друг друга: «Да ты — лошара!» «Это ты — лошара! Смотри, как могу!» Дети с восторгом носились вокруг, не обращая внимания на грозные окрики женщин, понимая, где грань дозволенного.

— Твою мать…

— Я так понимаю, начальник полиции, главврач и главный механизатор? А четвертый кто?

— А четвертый — твой зам, Дим! — еле сдерживая смех, Мария Альбертовна отошла от окна. — Что, не узнал без костюма?

— Твою мать… — пришла очередь краснеть и главе района. — И какой пример подают?

— Хороший, Дима, хороший. Не пьют, по кустам не валяются, работают на износ. Отдыхают без скандальных выходок.

— Женятся когда твои архаровцы? Привязывать их надо к месту, Яруллина и Веснина нельзя отпускать, приземлять надо, набегались. Да и Бойко, протеже твоего с Донбасса, посмотрел я послужной список, нам такие люди нужны. Тебе, в первую очередь. Документы потороплю. Мне твоя больница к осени вот как нужна укомплектованная, — Дмитрий Павлович пару раз постучал себе под подбородком. — Яруллин пусть хоть из Африки тащит спецов, хромых, горбатых, косых, всех возьмем.

— Подожди, есть тут одна рыжая, приехала недавно из города жить, Решада окрутит, не успеем моргнуть. Он уже готов к употреблению.

— Это вот та, высоченная? Слышал-слышал эту деву прекрасную, сирену морскую, на Гыроне, поздравить тебя хотел с приобретением, — усмехнулся глава района, еще раз посмотрев на развеселую компанию, удаляющуюся по дороге. — Кстати, я ее знаю. Вернее, отца ее, породу Гербеля не спутаешь ни с чем. Надо же, как тесен мир… Странно, с Костей целуется, причем здесь Яруллин?

— Не может быть, что с Костей! — Мария рванула к окну, что мужчина еле успел сделать шаг, пропуская. — Что же она творит…

— Я бы сказал, вытворяет.

— Твою мать…

— Ребят, вам не надоело в преф? — когда были подъедены шашлыки, дети раскиданы в надежные руки старшего поколения, и мужчины, как обычно, достали карты, Женя предложила другое развлечение. — Мы недавно на корпоративе играли в интересную игру, я забрала с собой карточки. Она, правда, с оговоркой восемнадцать плюс, но мы же люди взрослые?

— А что за игра?

— «Правда или действие», — Женя достала из сумки набор карт. — Все просто: выбираете наугад карточку по одной из двух колод. Если выбрали вопрос — ответить придется максимально честно. Если действие — сделать его.

— О, прикольно! Сейчас мы узнаем про наших парней всю правду!

— Я пас, — встал из-за стола Решад. — Еще не хватало в детство впадать.

— Что, коленки затряслись? — с ехидством прищурилась Ира.

— Ладно, играем, — внезапно мужчина изменил решение, сел обратно, и, не отрывая взгляда от ее глаз, ухмыльнувшись, спросил в сторону: — Жень, правду все будут говорить?

Не удержался, пришел на пляж, только чтоб увидеть ее, и застал практически семейную идиллию — не стесняясь никого, Кащей всем видом показывал, что место около рыжей занято. Касался ее, обнимал, целовал в плечико…

— Да-а, таковы условия игры. Да, нельзя выбирать из одной колоды три раза подряд.

— Поехали. Кто первый?

— Я начну. Выбираю правду, — потянулась за карточкой Женя. — «Кого бы из присутствующих взяла на необитаемый остров». Тут даже вопросов нет, Решада, конечно! И хижину соорудит, и кокосов наколотит, и раны обработает!

— Ага, и камнем по башке стукнет, на костре зажарит! — парировал Костя.

— Ну, если тебя взять с собой — ты, конечно, демократию построишь на отдельно взятом острове! Обезьян выдрессируешь бюллетени в урны складывать, — и все заржали, представив нарисованную Натой картину. — «А ты проголосовал, мудрый Каа?»

— Ну тебя! По часовой? Марс, твоя очередь.

— Действие. «Изобрази Голлума». Бли-и-ин, — Марсель весь сжался, схватил из вазочки в щепоть сушку, выпучил глаза, и прошипел:

— Моя-я-я-я пре-е-е-еле-е-ес-с-с-сть!

— Браво!

— Марс, да тебе в театр нужно!

— Я сейчас посмотрю, что тебе достанется, Ярканат!

— Тоже возьму действие. «Сделай массаж всем участникам противоположного пола». Ну-с, девчонки, разбегайтесь! — разминая пальцы, поднялся с места мужчина.

Наташа с удовольствием подставила другу плечи:

— Еще чего, такой шанс упускать — бесплатный массаж от главврача!

Потом Азаля, хитро посматривая на мужа, чуть не замурлыкала от умелых рук. Настала очередь Ирины, но, Решад изменил траекторию, и подошел к Жене. Ее плечи он размял с особенным тщанием, будто отомстив за дурацкую игру, и только после направился к своей обоже.

Ладони осторожно легли на плечи девушки, чуть надавливая и лаская кожу под тканью топика, взгляд сверху бесцеремонно разглядывал холмики груди в глубоком вырезе. Указательными пальцами Решад чуть приподнял бретельки бюстгалтера, и сдвинул их на пару сантиметров к плечам.

— Хватит-хватит, Ирка уже, как рак, красная! — вступилась Женька за подругу.

С довольной ухмылкой Решад уселся на свое место:

— Наташ, твоя очередь.

— А мне нечего скрывать, я «правду» выбираю. «Каким вы видите Ваш идеал мужчины?» Э-м-м, добрый, веселый, не пьющий, заботливый, — перечислила Ната.

И все дружно подхватили:

— В полицейской форме!

Теперь пришла очередь краснеть Нате с Алексеем:

— Да ну вас! Выдумываете все!

Азаля, чтобы отвлечь внимание от щекотливой ситуации, схватила карточку со стола:

— «На что бы вы потратили миллион рублей?» О, мне еще мало будет! На образование детей. Не успеем оглянуться, как ребята вырастут. Костя, бери карту!

— «Писал в бассейн?» — хохот компании не дал сперва ответить. — Ну конечно, и не раз!

— Фу-фу-фу, Кащей, я ж с тобой в один басик ходил!

— Будто вы все безгрешные! Ирк, давай, жги, твоя очередь.

— «Проверь нежно руками, есть ли растительность на груди у игроков-мужчин?» Женя! Я тебя прибью… Ну, ребята, я вас всех на пляже видела, что там нового выросло?

— Таковы правила, мы не виноваты!

Вздохнув притворно, Ира запустила руки под футболку Алексея, почесала ногтями кожу:

— У, пушистик!

— Мяу! — отозвался Леша игриво.

— Так, Азаля, прости!

— Я тебе и так сказать могу, нет там у Марсельки ничего.

— И, правда, нет!

— Азаля все выщипала!

— Теперь Решад.

Ирина встала сзади, наклонилась так, что коснулась щекой и губами его уха, волной кудрей закрыв эти нежности от посторонних глаз. Осторожно скользнула пальчиками за воротник рубашки, и чуть дольше, чем было нужно по правилам игры, задержалась на литых мышцах мужской груди, нежно обвела соски подушечками пальцев, погладила шрам.

— Ты что творишь… — прошипел на ей на ухо мужчина, пытаясь справиться с нахлынувшим возбуждением.

— А это тебе алаверды за массаж, — так же шепотом ответила Ира. И уже убрав руки, громко объявила:

— Так, есть чуть-чуть, на одну потрепку!

— А у него на руки и ноги все волосы уползли! Там проверь!

— Костя! Раздевайся!

— Я готов хоть до трусов!

— Тут тебе не бассейн, Кащей.

Под дружеский смех Ирка сунула руки под футболку оставшегося игрока, хотела было сразу убрать, но Костя придержал, поцеловал изящные запястья, посмотрев на друга-соперника, сидящего напротив, тяжелым, удушающим взглядом. Тот не остался в долгу, выдержав молчаливую дуэль.

— Вообще лысый! — Ира, наконец, освободила руки из цепких объятий поклонника, но, пока усаживалась на свое место рядом, Костя опять взял ее руку, демонстративно удерживая в своих ладонях.

— А прикиньте, парни, если бы кому из нас этот фант достался! — вдруг заржал Марсель.

— Нет, я тебе не дамся, пра-а-ативны-ы-ый! — тут же игриво откликнулся Решад, послав жеманный воздушный поцелуй другу, и получив в ответ такой же, будто схватил его, прижал к сердцу ладонь.

— Мальчишки, хорош, у меня живот уже болит! Леш, твоя очередь.

— «Говори пятнадцать минут «Мяу» после каждой фразы собравшихся! — отфейспалмил Лешка. — Мяу!

— Домяукался!

— Мяу!

— Леша! Невозможно не ржать, прости!

— Мя-у-у!

— Я следующая? — Женя взяла карту.

— Мяу!

— «Встречалась ли с мужчиной с большой разницей в возрасте?»

— Мяу…

— Да. Встречаюсь. С самым любимым мужчиной… — честно призналась Женька, хорошо еще, что все внимание было сконцентрировано на мяукающем страдальце, и ответ никто не заметил, особенно, лучшая подруга.

— Муррр, мяу!

— Нет, это же невозможно!

— Мяу!

— Лех, хватит, и так все под столом от смеха!

— Мяу!

— Марс, бери карточку!

— Мяу, мяу, мя-я-яу!

— «Какое твое любимое блюдо?» — прочитал Марсель свой вопрос.

— Мяу!

— С-сука, ржать не могу больше… Сверните кто-нибудь башку этому кошаку! Ладно, пельмени. А Лехе сбрасываемся на мешок «Вискаса»!

— Мяу!

— Решад?

— Мяу? Тьфу, это заразно! Лех, отсядь подальше, лишайный!

— Мя-я-я-яу-у-у-у!

— «На какое животное ты похож в постели?» — получив карточку, в недоумении потер лоб мужчина.

— Мурр мяу? Фу, время закончилось! Уже хотел вылизать себе…

— Лешка!

— Так, слушаем Ярканата. Так кто ты в постели?

— Ежик, лядь. Наемся на ночь, сворачиваюсь клубочком, перевариваю и храплю.

— «Погадай по руке игроку, сидящему через два человека слева» — озвучила Ната следующий фант, пальчиком посчитала Азалю и Костю, подмигнула Ирке, встала, подошла к ней, изображая типичную привокзальную гадалку. — Ай, красивая, дай погадаю, всю правду расскажу! Ждет тебя любовь неземная, лебединая, дети, штуки четыре, не меньше, умненькие да послушные, а все остальное есть у тебя, яхонтовая, теперь давай, золоти ручку!

Сидящие за столом не удержались, захлопали маленькому представлению. Ирка полезла в бумажник, сгребла из кармашка мелочь, ссыпала в подставленную подругой ладонь:

— За такое предсказание ничего не жаль!

— Смотри, Иришка, ее гадания в детстве сбывались! — отсмеявшись, Азаля прочла свой фант. — «Скажи искренний комплимент внешности каждого игрока противоположного пола». О, это легко! Костик, у тебя тонкий вкус, красивые глаза. Лешенька, твоим волосам завидуют все девчонки поселка. Марсик мой, в тебе вообще нет недостатков, ты — идеал! Решад, в тебе все прекрасно, рост, фигура, характер.

— О, да, особенно последнее, — негромко уточнил Костя, подавив усмешку.

— Тебе что-то не нравится? — приподняв бровь, отозвался Решад.

— Ты не девушка, чтоб мне нравилось что-то в тебе.

— Ребят, не начинайте, а?

Оба синхронно подняли руки, прекращая спор, но взгляды их не сулили друг другу ничего хорошего.

Понимая, что сам полез в ссору, Костя постарался замять неловкую паузу, схватил первую попавшуюся карту:

— «Прочитай любой стишок Агнии Барто детским голосом, стоя на табуретке». Кто эту хрень составлял?

— Умные люди! Подожди, я сейчас, — Лешка сорвался с места в дом, приволок старую, колченогую табуретку. — Думал, разломать уже старушку, смотри-ка, пригодилась!

— Я ж с нее грохнусь… — так и сяк примеряясь к шаткой конструкции, Костик, все-таки, умудрился забраться на нее, и теперь балансировал, мучительно вспоминая стихи. Завел детским тоненьким голосочком:

— Зайку бросила хозяйка,

Под дождем остался зайка,

Со скамейки слезть не мог,

Весь до ниточки промок!

Под весом мужчины табуретка всхлипнула жалобно, и развалилась, Костя на последней секунде успел сгруппироваться и приземлиться рядом на ноги, похвалив себя, что не стал увлекаться сегодня спиртным. Раскланялся под аплодисменты друзей, сел на место, получив от Иры нежный чмок в щеку в качестве утешительного приза, но поставил другу «галочку» в уме за старую табуретку.

— Кость, выбери мне карту, а? А то я опять вытяну фигню, — попросила Ира поклонника. Взяла протянутую ей картонку, пробежала глазами по тексту, и кинула задание обратно на стол. — Нет, ну это невозможно, почему вся хрень достается мне? Не буду я это делать!

— Так, за отказ тебе двойное задание, штраф! И этот фант выполнить, и еще один взять!

— А что, что там было?

— Вы будете смеяться, но: «Страстно поцелуй всех участников противоположного пола»

— Ого, Ирка, давай-давай, не отлынивай! — Костя был в восторге от задания, что с его легкой руки досталось девушке. Но тут же радость сменилась досадой, он понял, что целовать ей придется всех, а, значит, и соперника тоже, и неизвестно, чем закончится его поцелуй. Тогда, на пляже, он чувствовал, что нет отклика от Иры, но списал ее холодность на свое опьянение, может, ей неприятно целоваться с выпившим человеком.

— Марселя и Лешку можешь по-дружески, так и быть, — разрешила Азаля.

— Э-э-э, что за дискриминация? — тут же возмутился Лешка, стараясь не замечать удивленный взгляд Наты. — Марселя, конечно, а вот я не откажусь.

И с этими словами, одной рукой обняв за талию, неожиданно сам поцеловал Ирину. Его язык легко проскользнул в раскрывшиеся губы девушки, и не встретил сопротивления.

— Хватит-хватит, а то нам не останется, — Костя потянул Иру за руку, отлепив ее от друга. — Не увлекайся, Леший, не твоя забава.

— А почему? Мы с Иришкой люди взрослые, свободные, а ну как удивим всех? — подмигнув недовольной Нате, Лешка нехотя отпустил Иру.

— Закатай губу! — Костя придвинулся ближе к Ирке, предложил игриво. — Ну что, дорогая, потрясем местное общество?

Еще не отойдя от поцелуя Леши, Ира повернулась к Косте, и оказалась в плену его губ. Поцелуй его был жестким, требовательным, после нежных прикосновений Лешки хотелось выплюнуть язык Кости, отодвинуться, отвернуться.

Грохот упавшего стула прервал фант.

— Пойду, покурю, пропущу коллективный обмен слюнями, — объяснил Решад, выходя из беседки. Марс, недоумевая, поставил стул друга на место, подошел к Ирине:

— Не будем добивать фант, закончим на позитиве, да?

— Да, Марсель, спасибо! — Ира с облегчением выдохнула, звонко чмокнув друга в подставленную щеку.

— Что-то я побаиваюсь выбирать «действие», возьму «правду», — Лешка схватил карту, прочел вопрос, и долго не мог его озвучить, задыхаясь от смеха. — «Прятал дырку в носке?»

Сбросил кроссовки с ног, поднял ступни вверх, продемонстрировав компании дырки в каждом носке, пошевелил пальцами, вызвав шквал смеха:

— А все почему? Потому что у меня жены нет! Бедный я, несчастный, никто меня не любит, никто не пожалеет, а я пойду в садочек, нажруся червячков!

— Ох, Лешка, насмешил!

— Кстати, Ирке штраф полагается, давай, подруга, тяни билет!

— Подождите, ребят, живот от смеха болит, — даже не стала сопротивляться Ира. — Тоже возьму вопрос. «Что для тебя важно в отношениях, обрисуй тремя словами».

В упор посмотрев на вернувшегося Решада, не отводя взгляда, произнесла ответ:

— Вера, доверие, верность. Верность — самое главное.

— Золотые слова! — Костик попытался переключить внимание девушки на себя, но вышло неловко, суетливо, ведь все поняли, кому предназначалось это откровение, и это был не Костя.

Женя молча взяла карту, соблюдая очередь:

— «Покажи, какое на тебе сейчас нижнее белье». Какое-какое… — оттянула край маечки, продемонстрировав черное кружево бюстгальтера. — Красивое, вот!

— Ой, Женька, потом, как я в Казань поеду, покажешь, где такое купить? — Натка восхищенно прижала в умоляющем жесте сложенные лодочкой ладошки к груди.

— И покажу, и скидочную карту дам!

— И я хочу! — подала голос Азалия.

— Ну все, берегитесь магазины нижнего белья, девочки пошли в разнос, — криво ухмыльнувшись, съязвил Решад.

— Для вас же, дураков, стараемся, не только для себя, — парировала Азаля, посмотрев на мужа.

Марсель кивнул, соглашаясь с женой, взял карту:

— «Что для тебя Бог, веришь ли?» Ну и вопросы. В мечеть с отцом хожу. Ну а верить… Верю. Иногда хочется думать, что все проблемы в жизни предопределены сверху, но нет, все проблемы — в зеркале. Бог — это совесть, и поступая против нее, мы сами себе устраиваем личный ад уже при жизни…

Компания притихла, не ожидая такой глубины размышлений от друга.

— Моя очередь, — Решад долго перебирал карточки с действием, наконец, вытащил одну, прочел задание. — «Погавкай из окна на прохожих». Дурдом… Можно пропустить?

— Ты уже использовал это право, давай, дерзай!

— Твоей репутации ничего не помешает, Ярканат, иди за ворота, пугай народ!

Вся компания снялась с места, предвкушая представление. Решад приоткрыл калитку, закурил, оглядываясь на друзей:

— Нет никого, может, я просто на луну повою?

— Нет, задание гавкнуть, не отлынивай, брат, — хихикнул Лешка. — О, идет кто-то!

В сумерках на дороге показалась женская фигура, Решад замешкался, гася сигарету, не посмотрев на жертву фанта, выскочил за ворота, со всей дури гаркнув: «Гав-гав!» И метнулся обратно, забежал в беседку, сделав вид, что вот тут и сидел, с места не двигался. Друзья, разглядев женщину, сиганули следом, давясь от смеха.

А обалдевшая Фирюза осталась на дороге, не веря случившемуся. Главврач, внезапно выскочивший на дорогу, ее обгавкал, может, почудилось от жары? Зря она в гостях на наливочку налегала.

Подошла к воротам Лехи, прислушалась, нет, тихо на участке, в доме погашен свет, никого…И ведь не расскажешь никому, что случилось, не поверят, в сумасшедшие запишут, как пить дать.

Когда Фирюза отлепилась от ворот и, оглядываясь, ушлепала вдаль, в беседке раздался такой взрыв хохота, что в соседних домах куры попадали с насестов.

— Вы понимаете, что будет завтра? — сквозь слезы от смеха Решад потряс ладонью. — Понимаете?

— Делай лицо проще и утверждай, что не было!

— Вам легко говорить…

— Заметьте, ребят, испугалась Фирюза, как цуцик, а сумки из рук не выпустила. Вот что значит — самообладание!

— Цирк с конями! — Натка утерла лицо ладонью, потянулась к оставшейся кучке заданий. — Моя очередь? Сейчас какая-нибудь похабень достанется. «Поцелуй того, кто сидит напротив». Котик, ты там намяукался? Иди сюда за призом! — Ната встала навстречу своему «фанту», хотела легко чмокнуть поклонника, но Алексей продолжил поцелуй, наплевав на приличия.

Минут через десять, оторвавшись друг от друга чуть перехватить воздуха, обнаружили, что в беседке они остались одни. Друзья тихонько сбежали по домам, понимая деликатность момента.

— Наташ, перебирайся с Танечкой ко мне. Хватит, наигрались.

— Вот так просто?

— Да, родная. Сама понимаешь, это не жизнь. Сашка или сам приключений на задницу найдет, или я его стукну в темном месте.

— Лешенька, заклюют нас, я и так натерпелась…

— Плевать. За глаза пусть обсуждают. В глаза скажет кто — отмотивирую на дальний поход так, что следующий на очереди что-то тявкнуть, сам побежит на обгон. А наши будут только рады.

— Давай попозже. Возьму выходной, попрошу Иру, пусть отвезет в Зареченское, подам на развод. Чтобы по-людски.

— Хорошо. Я люблю тебя, Наташ. Одну тебя, всегда любил. Сам дурак, упустил, глупый был.

— Я тебя давно простила, теперь бы еще себя…

— Девочки, возьмите на постой, — взмолился Костя, хитро улыбаясь. У дома они остались вчетвером, Азалия с Марсом ушли, как обычно, первыми. — Я ж выпил, за руль нельзя.

— Да, девчонки, возьмите приблудыша, может, постель кому согреет, но осторожно, а то приснится ему бассейн, отстирывать простыни придется, — глядя прямо в глаза Ирине, процедил Решад, развернулся и исчез в темноте.

— Какая прелесть, я впервые в жизни Ярканата выбесил! — расхохотался довольный Кащей. — Мы же не будем рассказывать, что я у вас на коврике буду спать?

— Коврик не обещаю, но диван в гостиной в твоем распоряжении, Кость. Все-таки, нужно доделать вторую комнату, — вздохнула хозяйка дома.

Пока пили чай, обсуждали вечер, вспоминая подробности, Женя достала из сумки телефон.

— Ребята, вы не будете против, если я прогуляюсь по саду? — в нетерпении проявила вежливость, не отрывая взгляда от дисплея, на котором висело сообщение о двенадцати пропущенных звонках одного абонента.

— Звони уже своему ненаглядному, мирись, — правильно догадалась Ира, махнула рукой. — Мы не подслушиваем.

— Тем более, мы тут о своем поболтаем, правда? — проводив взглядом Женю, Костик стал серьезным. — Ир, не мое дело, но пойми, мне нужно знать. У вас с Ярканатом что-то… случилось?

— Ничего, Кость, о чем ты? — рука, держащая заварочный чайник, чуть дрогнула, что не укрылось от его внимательного взгляда.

— Я же вижу, он бесится, только я к тебе приближаюсь, тут явно больше, чем «ничего».

— Это его проблемы, пусть бесится, — немного наигранно ответила девушка, невольно коснулась носа. — Я повода не давала.

Женька уснула сразу, как только добралась до кровати, а Ира вертелась, укладываясь. Сна не было. Решив сходить на реку, девушка осторожно встала, вышла из комнаты, поморщилась — дом сотрясался от храпа Костяна.

В гардеробной натянула закрытый купальник, взяла полотенце, брызгалку от комаров, выскользнула из дома.

Соседний дом уже погрузился в темноту, а Решад все еще стоял у веранды, курил одну за другой сигареты, в надежде, что вот сейчас друг постучится в двери, скажет: «У тебя буду ночевать». Опять постелил себе здесь, на веранде, чтоб Кащей спал в комнате с комфортом.

Вдруг в соседнем доме зажегся свет в окне комнаты, где у соседки стоят шкафы, и через пару минут она сама вышла из дома в купальнике. Ночью на реку пошла? Ну, да, с полотенцем бесстрашно чешет по тропинке, только два хвостика над ушами подрагивают. Надо такие же фонари на солнечных батареях, как у нее воткнуты в землю, прикупить, кстати.

Осторожно, чтоб не разбудить Танюшку с мамой в дальней комнате и Назара через стенку, Решад прошел к себе, надел шорты для плаванья, пулей вылетел из дома. Свистнул Тени, вдвоем побежали по участку в сторону реки.

Точно, сидит на пирсе, ногами болтая в воде. Хотел окликнуть, чтоб не напугать внезапным появлением, но Тень опередила, ткнулась носом в спину девушке. От неожиданности Ира подалась вперед, не удержалась на мокрых досках и плюхнулась в воду. Тень сиганула следом, с довольной мордой поплыла через реку, а Решад вдруг расхохотался нелепости ситуации:

— Ирка, я не виноват, все претензии туда! — показал рукой на отряхивающуюся на противоположном берегу волчицу. Та, подождав немного, попрыгала в воде за мальками, и поплыла обратно.

— Ты ее подговорил! — выйдя по лестнице из воды, разозленная девушка подошла к соседу, стоящему на краю пирса, как раз там, где она сидела минуту назад, с намерением столкнуть в воду за такие шуточки.

И как-то обоим расхотелось ссориться, слишком близко оказались друг к другу, слишком сильно у обоих забились сердца от этой близости.

— Ты мне осталась должна в игре, — осторожно, едва касаясь, взял в ладони ее лицо, наклонил голову, нежно коснулся робким поцелуем, замер, испугавшись, что опять получит по первое число, но нет, губы девушки раскрылись, приглашая продолжить поцелуй. Смакуя каждое движение губами и языком, каждый миллиметр ее рта, он продолжил, все ближе притягивая к себе разгоряченное тело в мокром купальнике, целуя все требовательнее.

И только разжал руки, с твердым намереньем стянуть с желанной женщины купальник, как заскучавшая волчица с размаху боднула его лбом в колено, приглашая поиграть в догонялки. Решад не удержался, спиной полетел в воду, хорошо еще — один, вынырнул с обиженным видом, увидел, как Ира хохочет заливисто, гладя виновницу его незапланированного купания.

— Я не виновата, Решад, все претензии — сюда! — пальчик прижал нос волчицы.

Пока страдалец выбирался из воды, Ира практически бегом скрылась на своем участке, и только на кухне перевела дух. Как он целуется, уму непостижимо, как может мужчина так уметь целоваться! «Опыт» — хмыкнул внутренний голос. Ни один мужчина раньше так не возбуждал ее одним поцелуем, сама не ожидала от своего тела такой ответной реакции… Будто стояла не на бревнах старого пирса, а на краю просыпающегося вулкана, и заглянула туда с восторгом и страхом. Еще бы минута, и отдалась ему прямо на пирсе… Ноги до сих пор подрагивают.

И Косте солгала, что не испытывает к соседу никаких чувств, глупо, как ребенок, отрицая очевидное.

Кстати, как-то вовремя сосед оказался у речки, не может это оказаться просто совпадением, следил? Набрала ему сообщение в ватсапе: «Долг закрыт». И смайлик с дразняще высунутым языком.

Прочитал.

Странно, тишина в ответ, хотя в сети.

Стоя в душе под струями воды, Ира то и дело бросала взгляд на оставленный на полке телефон, в надежде, что высветится сообщение. Ну, вот же, «в сети», не уснул, трудно написать что-нибудь в ответ?

Еще в кровати ждала, под мирное посапывание Женьки, и уже засыпала, когда сработал тихий звук оповещения: «Теперь я в долгу у тебя».

Улыбнувшись в темноте, набрала: «Прощаю».

Тут же пришел ответ: «Нет, я не принимаю таких дорогих подарков», и следом: «А ты уже в постели? Мне просто интересно, кто из двух твоих гостей спит рядом».

«Фирюза-апа, верните телефон хозяину!»

Прочитав сообщение, Решад не смог сдержать улыбки, отправил смеющийся смайлик. Подумал, как аккуратно сформулировать просьбу, написал: «Может, выйдешь, поговорим через забор, как малолетки».

«Я засыпаю, сосед, поздно уже, спокойной ночи».

«Со мной бы не уснула».

«Мечтай!»

«Только этим и занимаюсь последнее время. А ты? Ты думаешь обо мне?»

Так странно, вроде, ничего выходящего за рамки приличия в переписке не было, но от его сообщений стало жарко под легким летним одеялом, как будто афродизиаков наелась, честное слово! И не соврать после поцелуя, и невозможно ему врать. Вздохнув, Ира написала: «Спокойной ночи!»

«Значит, да. Представляешь, что я рядом?»

«Я о тебе не думаю! И думать не хочу! И ничего не представляю! Самовлюбленный болван!»

«Ты будешь моей. Привыкай к этой мысли».

«Никогда в очереди за членом не стояла, и не собираюсь».

«Очереди нет».

«Ой, а я не видела! Я тебе не верю».

Проснувшись, Ира первым делом схватила телефон, но от соседа больше не было сообщений. Ни обещаний, ни клятвенных уверений, что она не права, что ошибается в нем. Ничего.

— Прикольно, — Женька заглянула через плечо в телефон. — Понятно, с кем ты полночи переписывалась.

— Девчонки, я сильно храпел? — в двери появился Костя, ловко увернулся от запущенной в него подушки. — Я, между прочим, уже завтрак приготовил, пока вы дрыхнете. А вы в меня подушкой! И где, я вас спрашиваю, справедливость?

— Нет справедливости, Кащей! — вторая подушка точно влепилась гостю в лицо.

— Ах, та-ак! — со смехом и визгами грянул великий подушечный бой, благо, «снарядов» было предостаточно. Костя, как великий тактик, пер к кровати, и победил в неравной битве, повалив подушками обеих девушек на лопатки, по очереди чмокнул в раскрасневшиеся щечки. — Ну что, попались?

— Сдаемся, Костенька! Проси, что хочешь!

— Желаю после завтрака на пляж! Ох, девчонки, как не хочется уезжать, но после обеда придется, — со вздохом сожаления мужчина встал с кровати, подал руки, помогая подругам выкарабкаться из-под завала одеял и подушек. — Но, где-то до двух дня я в вашем распоряжении.

— А я должна выехать через час, позже — никак. Два объекта показывать, заехать на дачу, побыть строгой матерью. Зато вечером… — Женька улыбнулась своим мечтам, направляясь в душ.

— Лямур-тужур? — многозначительно посмотрел на Иру Костян. — Повезло кому-то. Вот бы и мне так повезло.

— Сперва оценим твои кулинарные способности! — закрывая перед его носом дверь ванной комнаты, Ирка высунула язык, дразнясь.

— Лучше б ты другое оценила… — прошептал мужчина, влет убирая с лица игривое настроение. Ему нужна эта рыжая, и точка.

Пока девушки плескались, вышел на террасу, закурил.

Сразу после ночи на пляже, он случайно, хорошо, не случайно, самому себе врать не пристало, поинтересовался фамилией девушки. Зацепило его упоминание деда-финна в родне, быстро выяснил о ее многочисленном семействе интересные подробности.

Мать с отчимом не последние люди в городе, прадед вообще в Википедии упомянут. Ее отцу, как крупному меценату, год назад уже был представлен на деловом обеде, но вряд ли тот запомнил молодого заместителя главы одного из районов.

Какую бабушку он вовремя через дорогу перевел, что фортуна повернулась к нему, деревенскому парню, лицом?

Именно этот маленький поселок дочь Александра Рэймовича Гербеля выбрала, чтоб поиграть в простушку, зализать сердечные раны, с Лешкой сразу стала дружбу водить. А дочь единственная, любимая.

У ее бывшего жениха совсем ума нет, раз не учел последствий своего блядства, рано расслабился паренек. Пару раз Костю так и подмывало найти этого неудачника, и выкатить ему бутылочку дорогого коньяку в презент. Позже, если все срастется, он так и сделает, не упустит случая поглумиться над лузером.

Мужчина улыбнулся своим мыслям. Такой вариант спутницы жизни и в самых смелых мечтах не приходил. С ее семьей все у него будет, как по маслу, и карьера, и нужные связи и полезные знакомства. Перспектива стать депутатом Государственной Думы уже казалась не такой и заоблачной, главное — терпение.

Да и бонус — она сама, такая красивая, что дыхание перехватывало, когда он смотрел на ее фигурку, не нужно будет изображать чувства и отворачиваться после секса. И чувства есть, и нырнуть в ее постель, трындец, как хочется! И даже верность не трудно будет хранить.

Только бы увезти ее отсюда.

Костя прислушался к тишине утреннего поселка, поморщился. Грядки, грядки, цветочки, жужжание всякое, копошение в цветах отвратительных насекомых…

Ладно, Марс, привязан семьей и работой к этим местам, Артур доволен своей незатейливой жизнью, но с ним еще понятней, в его деревне и сортир теплый был в радость, и не у всех. Да и больше половины из школы остались по округе, семьи завели, работают. А жизнь, она проходит. Тоска…

Но Леха с Решадом, повидав больше, чем райцентр и Казань, каким местом думали, вернувшись сюда насовсем? Тоска же зеленая!

Волей-неволей взгляд упирался в дом заклятого друга. Вот еще проблема, хотя, если Ирка увлечена соседом, тоже на руку. Вчера солгала, сказав, что ничего меж ними нет. Солгала. И если спросить Ярканата в лоб, солжет тоже.

Но тот долго не продержится, бросит ее, как всех своих баб. А рядом будет он, Костя, добрый, нежный, заботливый, и слезки утрет, и утешит, увезет подальше от Ярканата. К зиме можно и свадьбу сыграть, а через годик — в Москву. И забыть этот поселок навсегда.

Некстати вспомнил свои проводы в армию, как стоял перед Альбиной, первой красавицей школы, признаваясь в пылких чувствах, и как она рассмеялась в лицо, будто из ведра ледяной водой: «Не старайся, Костенька, никогда тебе Ярканата не переплюнуть! Я в Питер уезжаю, к нему», и опять ощутил ту обидную беспомощную злость… Вечно второй, всегда.

Но первые иногда спотыкаются.

«Так что, давай, мышь летучая, помогай, что-что, а уничтожать девкам самооценку и разбивать сердца ты умеешь, как никто. Я в тебя верю, не облажайся и в этот раз» — мысленно попросил Костя, увидев, как с веранды своего дома вышел заспанный друг, двинулся на пару со своей волчицей в сторону реки.

— Сегодня в нашем меню французский завтрак, Ира, я тут похозяйничал немного на кухне, — как заправский официант, Костя перекинул полотенце через руку, отодвинул стулья, помогая девушкам усесться за стол.

— Французский? Лягушек наловил?

— В следующий раз. А пока, леди, позвольте предложить вам «крок-мадам», самый известный завтрак во Франции, упоминавшийся еще в девятнадцатом году прошлого века, — не преминул блеснуть знаниями мужчина, расставляя тарелки.

— Ага, у Пруста, — рассеянно продолжила его мысль Ира.

— Абалдеть! — голосом Гальцева протянул Костя. — Не ожидал такого глубокого знания мировой литературы, Ирочка, я сражен!

— Да ну тебя, Кость, хватит паясничать, — покраснела девушка. — Вау, ты и бешамель правильно сделал! Очень вкусно, честно.

— Я же тебе говорил, что люблю поесть, не все по ресторанам шастать. Осталась бы в тот раз, утром бы оценила мои умения.

— Ребята, похоже, я что-то не знаю, да? Вы уже? — изумленная Женька переводила взгляд с одного на другого, желая знать подробности.

Смутившись, Ира резко встала, принялась с особым усердием варить кофе.

— Нет, Женечка, но я не теряю надежды, — мурлыкающим тоном признался хитрец. Внезапно, раньше девушек, увидел идущего к дому заклятого друга, вскочил, демонстративно обнял Иру за талию, прижал к себе, осыпал поцелуями плечо и шею. — Торопиться мы не будем, да, дорогая?

— Соседка, ты ночью кое-что забыла на пирсе, — увидев друга, так увлеченно целующего предмет его обожания, Решад швырнул на стул полотенце. — Жень, доброе утро.

— Спасибо, действительно забыла, — краснеть в такой ситуации еще сильней было некуда. Турка чуть не выпала из рук, если бы Костя не подхватил ручку, аккуратно переставил с огня.

— Полотенце я вернул, совесть свою сама иди, ищи, — процедил сквозь зубы, развернулся к своему дому.

— Ярканат, постой, — сорвался следом Костя, догоняя нежданного гостя.

— Какие страсти! — Женька чуть не упала со стула, сдерживая смех. — Ирка, они сейчас поубивают друг друга! Я тобой горжусь, подруга.

— Твою ж мать… Умеет же появиться «вовремя», а?

— Пойдешь котяр мартовских разнимать?

— Вот еще! Не мои проблемы.

— И с одним ночью, и с другим, утром. Пошла в разнос?

— Да ничего я не сделала! Дальше поцелуев ни там, ни там дело не пошло.

— А с кем хочется дальше? Покайся, дочь моя, легче будет.

Ирина невольно посмотрела на брошенное полотенце, Женька перехватила взгляд, вздохнула:

— Понятно. Если что, я сразу на соседа ставила.

— Кобель и бездушная сволочь…

— Угу. У тебя на таких чуйка, мимо не пройдешь, обязательно вляпаешься.

— Оставь ты ее в покое, а? — в эту минуту Костя был искренен, как никогда, и даже намеревался напомнить другу о его неоплатном долге перед ним, но сдержался. — Я тебя никогда не просил, Ярканат, сейчас прошу, уйди с дороги, не лезь ты к ней!

— Я просто вернул полотенце.

— Ты меня понял, — Костя сжал кулаки, готовый к драке, но под насмешливым взглядом друга смешался. Оба прекрасно понимали, кто, случись потасовка, огребет синяков, а кто посмеется над соперником, но Костя знал, как задеть друга. — Что ты ей можешь дать? Ее семья на выстрел тебя не подпустит, им такой мезальянс к чему?

— Причем здесь ее семья? — но серые глаза потемнели от ярости. — Я просто. Вернул. Полотенце.

— Вот и знай свое место, брат. Таскай за ней полотенце, тапочки, а на большее не рассчитывай, понял? Кто она, и кто ты, вспоминай почаще! На лбу запиши! — кинул вслед уходящему другу хитрый лис, ударив точно в цель. На этом поле ему не было равных, бить словом — это не кулаками махать.

Теперь главное — уничтожить у Иры интерес к Ярканату. Как она вчера сказала: «Вера, доверие, верность»? Ни то, ни другое, ни третье к сопернику его не относится. Сам все разрушит, а он, Костя, мешать не станет, даже поможет. Этот кон — не тупая Альбинка, и выиграть его нужно во что бы то ни стало.

— Девчонки, мой кофе еще не остыл? — как будто ничего не случилось, с довольной улыбкой взбежал на террасу, глянул на часы, потом в телефон. — Эх, и на пляж не успеваю, даже в воскресенье дела не дают отдохнуть.

(25 июня, понедельник. +32)

— Марс, привет. Слушай, посмотри мою лошадь, вроде, едет нормально, но на долгом подъеме на последней скорости начинается пробуксовка и переключение на пониженную скорость происходит как-то преждевременно.

— Оставляй, к выходным заберешь. Возьми пока мою старую реношку, заправь только.

— Хорошо, спасибо. Завтра как раз по округе до вечера мотыляться.

— Ой, Решад, айда ужинать с нами, чего в дверях замерз?

— Да с радостью, Азалик. Матушка опять допоздна в школе, ремонт у них все никак не закончится, думал яичницей обойтись с колбасой, как обычно.

— Давай-давай за стол!

— Спасибо.

Вся дружная семья уже сидела на кухне в ожидании ужина. Родители Марселя весело смеялись над рассуждениями младшего внука. Когда гость зашел на кухню, Ренатик обратился к нему, ища поддержки:

— Дядя Лесад, сказы, сто тетя Илина самая класивая!

— Самая красивая, да, Ренатик, тут ты прав, — вздрогнул от неожиданного вопроса гость, моя руки. — А почему ты спрашиваешь?

— А он на твоей соседке собрался жениться, когда подрастет! — сквозь смех объяснила бабушка.

— И зенюсь! Она холосая, доблая, волосики лызие, мягкие, класиво так! — влет доказал преимущества своей задумки маленький проказник. — Она много веселых игл знает! Сегодня на плязе мы стлоили огло-о-омную басню! — малыш растопырил руки, показывая размер песчаной постройки. — Вот такенную! И у нее есть вкусные конфеты!

— А, ну, это взвешенное решение, брат, одобряю выбор, — спрятав улыбку, Решад со всей серьезностью пожал маленькую ладошку. — Ты, главное, кроме конфет, налегай на ужин, не пропускай завтрак и обед, быстрее вырастешь! И не забывай заниматься спортом, будешь сильным. И учись хорошо потом, и в школе, и в институте. Девочки любят умных, сильных, смелых и добрых мальчиков.

— Нелегкое это дело, оказывается, зениться… — вздохнул малыш под дружный хохот взрослых, перебираясь на колени к маме.

Решад маялся за столом, погрузившись в невеселые мысли, вздрагивал от каждого вопроса, отвечал уже невпопад. Наконец, Азалия не выдержала.

— Что с тобой? В последнее время на тебя без слез не взглянешь!

— Ничего, Азаля, я в порядке, спасибо за ужин, как всегда все было изумительно вкусно. Мясо — выше всяких похвал.

— Если учесть, что это мясо было рыбой! — рассмеялась хозяйка дома.

— Да? Прости, я пойду, пожалуй…

И уже у двери вдруг повернулся к Марселю, его провожавшему:

— Ну, скажи, ты пятнадцать лет в браке, чего им всем нужно? Я, как мальчишка, бегаю за ней, высунув язык, а ей все равно…

— Э, друг! Ты это про соседку свою, что ли? Вот это номер! Ты попал, брат. Пойдем в гараж, коньяку дернем по тридцать, покурим, как раз машины поменяем.

Марсель изумленно покачал головой. Сказать, что удивился, значит, ничего не сказать, глаза на лоб полезли от такой новости. Теперь стали понятны странности телефонных разговоров между подругами, язвительные реплики Наташи в сторону Иры про первый приз района. Не глухой же, в самом деле, хоть и жена думает, что у него избирательный слух.

С комфортом расположились в креслах, в святая святых всех мужчин, в гараже, помолчали немного, наслаждаясь благородным напитком, грея бокалы в ладонях. Решад не выдержал:

— Я все понимаю, у нее уже с Кащеем песня, она все время с ним где-то пропадает, последнее время его мерин прилип к соседскому забору. Ночевать остался в субботу у нее. И довольные такие, — лимон хочется нарезать и подать. Но, мне кажется, что это не то, не искрит между ними… нет, наверное, кажется.

— Ты знаешь Кащея, этот лис ничего так просто не делает. Но да, слыхал от Азали, что, то тут, то там Костян с Ириной. Еще удивился, — согласился друг.

— Я сперва повел себя, как последний идиот, тормознул на старте, теперь Костян — явный фаворит. Попросил меня отойти, будто она мне подойти шанс давала, угу. Хотя… Давала, и не один. Я просрал все, — покаялся тихо другу Решад. Только с ним можно было вот так, честно, неприглядную правду о себе. — Да и в Казани у нее таких, как я — хоть гербарий суши…

— Ну, ты попал, брат. У тебя ж и без нее — богатый выбор, только подмигни.

— Мигать надоело, фары сломались, — вздохнул Решад, смакуя коньяк. — Марс, по чесноку, как у вас получилось сразу? Вы же после техникума вместе. Я еще прифигел, когда приглашение на свадьбу получил. Жалею до сих пор, не получилось приехать.

— Раньше еще, брат. Помнишь же, в восьмом классе нам пополнение привалило, когда в Сабане старую школу закрыли. Все девчонки в коричневых платьях по уставу, еще в жутких колготках ходили, а моя зашла в класс, как жар-птица влетела, — Марсель тепло улыбнулся, гордясь своей женой. — Кудри черные, синее платье, укороченное по самое… Фартучек такой, воздушный, и на высоченных каблуках! Рост свой компенсировала, хотя мне всегда нравилось, что она такая маленькая.

— Помню, она к тебе за парту передо мной уселась, я тогда тоже очешуел. Парт пустых было полно. Такую бурную деятельность развила на нашей камчатке. С сочинениями помогала. Благодаря Азальке я на абитуре русский язык легко сдал.

— Да у меня до сих пор, как Наилю Ильдусовну вижу на улице, голова в плечи уходит, все думаю, что начнет отчитывать: «Гарипов, Яруллин, а вам пять! И делим на двоих!» Тебе доставалось, кстати, не по делу.

— Ну, мать все считала, что с меня особый спрос. Недавно смеялись, помнишь, мы на субботнике в листву петарды подложили? До сих пор мне вспоминает. А уж окна разбитые. Каждое помнит. Пятьдесят семь стекол у нас с тобой счет, — вспомнил он подкол рыжей язвы. — Видел, недавно, кстати, Мишку Ардашева, дрища с первой парты, с Дальних Полянок. Ни разу не дрищ стал, пузо отрастил, бороду.

— Так он на лесопилке работает, часто вижу его. Трое детей, хозяйство в пару гектаров, жена у него, знаешь, кто?

— Нет.

— Ты должен помнить, за тобой бегала, светленькая такая, с Кащеем училась в классе, как ее… Диана! Помнишь, Диана Кривокорытова!

— Ахренеть! Помню, — Решад внезапно заржал непристойно, вспоминая казус. — Я ж пытался с ней встречаться, я честно пытался! Но как фамилия ее на ум придет, так я смеюсь, и поцеловать ее не могу! Стыдно сейчас, комплексов, может, девке подвесил…

— Нет, ну родители тоже хороши. Была б какая Маша, не так бы было смешно. А то — Диана!

— А Мишка же за Азалей хвостом увивался, или я уже путаю? — возвращаясь к разговору, спросил друг.

Марсель помолчал немного, улыбаясь своим мыслям, закурил:

— Еще как. Все морду мне обещал бить, если дотянется. А я тогда выглядел ужасно, да? Высокий, сутулый, очки нелепые, а она… Пацаны за ней бегали, не только Мишка, а она, гордячка, только смеялась. Муки адские. Я, как тень, за ней ходил. На выпускном же мы с тобой нарезались винища коробчатого, мерзотного?

— Не напоминай! Я всю сирень по периметру школы тогда удобрил этой «Изабеллой».

— Я как раз к Азале, пьянущий, подошел, пока ты сгибался в кустах, и заявил, что она станет моей женой.

— А она?

— Рассмеялась. И поцеловала. Сама… Я недели две, как пьяный был, все губы трогал — не приснилось ли. Потом уехали оба в Казань, в техникумы поступили. Как проклятый, после лекций ездил через весь город ее встречать, ревновал. Крови она из меня выпила — море. Однажды, уже на втором курсе, задержался, болел, много пропустил. Выхожу из техникума, дождь, темень, и Азалька навстречу бежит с зонтиком моим. На следующий день заявление подали.

Решад потрясенно слушал друга. Через столько лет смотреть друг на друга с обожанием — тяжелый труд. Ни разу не слышал, чтобы друзья были в ссоре, всегда вместе, про эту пару даже Фирюзе не удалось обмести языком.

— С детьми долго не срасталось, Азаля расстраивалась очень, зато сейчас — забот полон рот, вон, уже младшенький «зениться» собрался, — с доброй усмешкой передразнил он слова сына. — Конкурент тебе растет!

— Не, ну конфеты! Весомый повод! — следом рассмеялся друг. — Подожди, Ренату же нельзя шоколад.

— Нельзя. Так Ирка цукаты насушила из кабачков молодых как-то в ягодном сиропе. Сказала, что конфеты из города, Ренатик и рад. Много слопал, и никакой аллергии!

— М-да, никогда б не подумал…

— Решад, я что хотел сказать, — друг стал серьезным, поднимая больную тему. — По ходу пьесы, Санька опять руки распускать начал. Бьет, падла, так, чтобы видно не было. Вчера у Наты заметил синяки над локтем, когда она с верхней полки сок доставала. Сегодня его на остановке видел в Сабан, как приедет от Гульнары, поговорить с ним надо.

— Я с ним поговорю. С-сука… Сколько раз по-хорошему просили, ни черта не доходит. Давно бы за ноги над муравейником подвесили с Лехой, но Ната каждый раз уговаривает не трогать это… тело. Не понимаю женщин.

— Одна надежда, что Леха, наконец, хоть что-то решит, а то тоже — ни туда, ни сюда.

— Мужчины, у вас от никотина яйца не позеленели? — Азаля заглянула в гараж, многозначительно посмотрела на благоверного.

— Все, ребята, уехал, хорошего вечера! — с явным сожалением Решад поднялся с кресла.

— И тебе. А мы сейчас будем проверять, какого цвета мои…

— Ах, ты! — шутливо замахнулась на мужа жена. — Решад, пока-пока!

Выезжая на дорогу, еще не приноровившись к чужой машине, Решад удачно пропустил пролетевший мимо черный мерседес. Мерс Кащея. Медленно проезжая мимо ворот соседнего дома, до боли сжал кулаки на руле, наблюдая идиллическую картинку встречи, явно не дружеской. С переднего сиденья Кащей вытащил очередной огромный букет, вручил Ире, поцеловал ее, и парочка направилась в дом.

(27 июня, среда, +28)

— Ирочка, привет! Какие планы на воскресенье?

— Привет, Костя, намереваюсь клеить обои во второй комнате, во вторник привезут мебель. Родственники собирались приехать, а у меня места нет, гостей оставить на ночевку. Когда одна Женька приезжает, еще куда ни шло, двое гостей, как с тобой получилось — уже тесновато.

— А ты все купила для ремонта?

— Как раз этим занимаюсь, в Леруа заехала, — Ира, как старательная школьница, перечислила то, что положила в тележку. — Валики, кисточки, грунтовку, ой, какое смешное слово! Стремянку, клей, ведро для клея, плинтуса, шуруповерт!

— А обои?

— Здесь такой выбор… Я пока теряюсь. Мне помогает консультант, надеюсь, что куплю сегодня.

— Осторожно, я ревную! Я правильно понял — ты в выходные будешь занята?

— Да.

— А я свободен. Приеду тогда в субботу, помогу, а в воскресенье съездим на Каму, в твой плодопитомник, хорошо?

— О, было бы неплохо. Если тебе не трудно.

— О чем речь, конечно, приеду! В восемь, максимум, в девять утра буду. С тебя — вкусный ужин.

— Договорились! До встречи.

(30 июня, суббота, +28)

В субботу Ира проснулась пораньше, выскочила полить огород, потом обжарила лук шалот, мясо до румяной корочки, добавила паприку, переложила заготовку для гуляша в сотейник томиться на маленьком огне. Почистила картофель для драников, вытащила из морозилки три упаковки теста, переложила их в холодильник. В сотейник ссыпала тонко порезанный сладкий перец.

К девяти часам старательно развела в ведре клей, сверяясь с инструкцией, приволокла из машины стремянку и обои. Странно, номер Кости не отвечал.

После трех неотвеченных вызовов стало понятно, что помощи сегодня не будет, и девушка храбро полезла на стремянку сама, отмерять нужное количество от рулона, надеясь на свои, пусть и небольшие, знания азов ремонта.

Намазюкав, сперва валиком, потом кисточкой, потом, плюнув на инструменты, ладонью, первый кусок обоев, приложила его к стене. Поднялась на стремянку, потянула вверх флизелиновое полотно. Вроде, хорошо получилось. Вот уже второй кусок на стене, третий, плюс — отмыт от клея любопытный Шлиман.

Звонок телефона прервал любование своей работой. Ира обрадовалась, думая, что это Костик вспомнил о своем обещании, но звонила Наташа:

— Ирка, чем занимаешься?

— Обои во второй комнате клею, уже три штуки ляпнула, отлично получается! — радостно отрапортовала девушка. И тут первый кусок с тихим шелестом поехал на пол. — А, нет, не отлично. Отпали.

— Блин, и я помочь не могу, Азаля с Марсом свой детский сад на меня оставили, уехали в райцентр со стариками, я у них с Таней, и тут бедлам.

— Костик обещал приехать помочь, может, дела задержали, не переживай, справлюсь.

— Знаю я обещания Кащея! Азалик с Марсом приедут, придем помогать. Ладно, я побежала, что-то дети делят на веранде.

— Хорошо!

Ничего хорошего… Ира с тоской посмотрела на стену, по которой плавно сползла и вторая обоина. Вздохнув, отчаянная домохозяйка вновь намазала первое полотнище, приклеила обратно. Со вторым дело пошло быстрей. Третье, на удивление, держалось.

— Тебе помочь, или не мешать? — раздалось у двери.

От неожиданности Ирка взвизгнула, балансируя на стремянке. Сильные руки обхватили ее за талию, не дав упасть, поставили на пол. Казалось, мужчина не собирался отпускать девушку из объятий, не удержался, зарылся лицом в медовые волосы, вдохнул ее запах, от которого каждый раз кружилась голова.

Всю неделю он загружал себя работой, в больнице и так привалило проблем, еще затеял ремонт пищевого блока, мотался в район, вывозя новое оборудование, обещанное главой администрации. Изматывал себя, лишь бы не думать о ней, памятуя просьбу Кости, ночевал в кабинете. Вообще чтоб не думать о ней. А последние двое суток не до личных переживаний было, почти получилось не думать, не представлять, что рыжая делает, чем занята.

Бесполезно…

Ладошки вдруг прикорнули на его груди, то ли отталкивая, то ли разрешая. Большой палец провалился между пуговиц рубашки, коснулся теплой кожи и замер испуганным мышонком.

От нечаянной ласки опять перехватило дыхание, по коже побежали мурашки, обоих бросило в жар, забылась нелепая ситуация недельной давности. И стояли так тысячу лет и несколько секунд, не смея шевельнуться, спугнуть волшебство, и не знали оба, что делать дальше, поднять голову ей, или ему наклонить, чтоб встретиться губами…

Все три куска обоев со свистом ринулись вниз, особенно удачно упал средний, накрыв собой голову мужчины, обляпал белоснежную рубашку тягучим клеем.

— Вторая, — Решад вздохнул, выбираясь из липкого плена.

— Что — вторая? — не поняла Ира.

— Рубашка, испорченная тобой.

— Я тут причем? Кто тебя просил приходить?

— Ну, вообще-то, Леший позвонил. Ему — Ната.

— И ты, как благородный рыцарь, поскакал помогать во всем бэлом?

— Я с работы иду, решил проверить масштаб бедствия. Сейчас схожу, переоденусь, ничего не трогай больше. Когда клеишь обои, окна и двери нужно закрывать. И сперва прогрунтовать стены, мастерица, вон же, грунтовка есть. Леший освободится через час. Я скоро приду. Потом на речку сходим.

Ира вздохнула, полностью расписавшись в своей криворукости, ушла на кухню. Хотя бы здесь она все делает правильно! А раз парни сделают за нее всю работу, то и накормить их нужно достойно.

Целую неделю не появлялся, избегал ее. На реку перестал ходить вечерами, хотя она нарочно порой задерживалась дольше на пирсе, стоически выдерживая нападение злобных июньских комаров.

Все чаще подумывала написать ему, сказать, что соскучилась, наплевав на приличия, и пусть смеется, но не исчезает надолго! А увидела, и опять сказала не то, что думала, смутившись под его насмешливым взглядом… Рты б им обоим заклеить, благо, клея взяла с запасом…

Тщательно отмыв руки, Ирина проверила готовность гуляша, поколдовала со специями, напевая под нос, замесила тесто на чипетки. Мысли вновь и вновь возвращались к соседу. Вид у него уставший, осунулся, темные круги под глазами, неужели на работе всю неделю был?

— А запахи какие! — вернулся Решад, уже в черной майке-алкоголичке и джинсовых шортах. Увязавшаяся за хозяином Тень подошла к Ире, ткнула приветственно мокрым носом в руки девушки, требуя вкусного угощения и ласки.

Кот, увидев заклятую подругу, оторвался от вылизывания своей тушки после незапланированного купания, и прискакал продолжить увлекательную игру «догони меня кирпич».

— Да, венгерский гуляш у меня получается лучше, чем наклеивать обои.

— Ты обещала драники.

— Обязательно. Я даже не стала добавлять картофель к мясу в ущерб рецепту, уже начистила, попозже потру.

— Из твоих рук я и хлорку съем вместо творога.

— О, замечательная идея, нужно как-нибудь попробовать! С мокрицей.

— Хм-м-м… Пойду работать, пока Лешего ждем.

— Я тебе нужна?

— Да.

— Тогда две минуты, уберу муку и руки вымою.

— А, ты в этом плане, нет, Ир, я пока стены прогрунтую, — улыбнулся Решад, увидев, как заалели изящные ушки собеседницы. — Дай мне ведро и покажи, где воды набрать. Чистые тряпки еще.

— Привет честной компании! — вовремя появился Алексей, пожал руку другу, звонко чмокнул Иру в щеку. — Как пахнет, можно твои обои клеить на мою слюну!

— Идем, слюнявый, хоть что-то сперва сделаем.

— Ты мне по шантальскому пазлу нужен, — тихо произнес Алексей какую-то абракадабру, как показалось Ире, вмиг преобразился в жесткого полицейского. Такого Лешку она не видела, захотелось называть его только по имени-отчеству, уважительно, смотреть снизу вверх.

— Собрал. В сборке, вроде, не ошибся. Стабилен, сегодня-завтра очухается. Давай о делах потом.

Ира как раз успела сварить легкий овощной супчик и пожарить драники, когда мужчины закончили грунтовать стены, вымыли руки и сели за стол.

— Ирка, золотце, женюсь! — простонал Алексей, заедая драником мясо.

— А по башке? — с набитым ртом пригрозил друг.

— А сто одиннадцатую в анамнез?

— Плевать. Рисуй.

— Вы еще подеритесь, горячие финские парни!

— Кстати, Ир, дверь пришлось перекрашивать, — вдруг вспомнил Решад давнюю историю. — Это какую химию вы, женщины, на губы мажете.

— Правда глаза колет? Оставил бы, чтоб сразу было понятно всем входящим, за какое место тебя трогать нежно.

— Так это ты написала? — неприлично заржал Леша, вспомнив алые буквы, въевшиеся в краску двери кабинета, как ни старался друг стереть позорную надпись. — Я ж сфоткал на память, тогда удачно зашел, Ирка, потом перешлю. Дай пять, подруга!

— Спелись? Ну, я вам устрою, — притворно нахмурившись, заявил потерпевший, и сам засмеялся над собой, присоединившись к веселью.

— Мои анализы со своими перепутаешь? — еще громче заржал друг.

— Выпишу тебе справку с литерой «F73» пожизненно.

— Переведи?

— Глубокая умственная отсталость.

— Будешь тогда двери красить каждую неделю!

— Парни, я вас обожаю! Просто ржать уже не могу!

— Слышал? Нас обожают!

— Это кого тут без меня обожают? — в дверях показался Марсель, без разговоров вымыл руки и сел за стол. — Девчонки попозже сразу на пляж подойдут, детей накормят, не стали их с собой брать, а то б ремонт стал бесконечным. Нас родители отпустили до вечера, так что, сейчас быстренько все поклеим, выкупаемся, и проверим раколовки.

— О, здорово! А то недавно кое-кто обещал за раками, — доставая тарелки для друга, Ира подмигнула соседу. — Но, обещанного три года ждут, правда, Решадик?

— Как-нибудь ночью… — в ответ ухмыльнулся мужчина.

— С тобой ночью? Только когда «Сайгу» куплю!

— Сперва охотничий билет оформи.

— У меня есть! Показать? — повернулась к буфету, достала из ящика зеленую корочку.

— Почему я не удивлен?

— По линии матери в родне почти все мужчины — охотоведы, оба брата плюс, дядька с отцом, любители побродить по лесу, правда, с таких вылазок мы ничего не привозили из живности, больше грибы и ягоды, — объяснила Ира владение необычным удостоверением. — Но сейфы для охотничьих ружей в каждой квартире прикручены намертво, вперед кота заезжают.

— Соседка, не перестаешь удивлять…

— Ирка, не говори Азалиньке, но ты готовишь лучше! Все, ребят, айда работать.

Втроем парни управились с комнатой за пару часов, как раз к окончанию работы позвонила Азалия, сказать, что с детьми вышли на пляж. Лешка утащил Марселя к себе, заодно и переодеться. Решад еще задержался, помогая закончить с уборкой, но, если честно, придумывал повод остаться, хватался за ведра, бестолково возюкал по полу шваброй, больше мешая, пока хозяйка не выдержала:

— Сосед, может, я полы сама вымою, тут особого умения не нужно, а ты пока на пляж?

— Ты придешь?

— Приду, куда я денусь.

Решад хотел промолчать на счет далеко не дружеских объятий утром, только сказать, что соскучился. Но, уже в дверях не удержался, опять намекнул:

— Если бы не та обоина…

— То что?

— Знаешь.

От его многообещающего взгляда у девушки вновь вспыхнули щеки. Да что же это! Ведь ничего не изменилось, это тот же наглец, те же намеки, но непослушное сердце выпрыгивает от малейших прикосновений, память вытворяет невообразимые кульбиты, слайдами разлетаясь по дому, и на каждом — один и тот же мужчина.

И учащенно бьется сердце, немеют ноги от одного взгляда серых насмешливых глаз, и низ живота предательски взрывается огнем, стоит только представить в дремотных фантазиях, как будет, если…

Тяжелый случай.

Все симптомы — на лицо.

На пляж Ира собралась, как на свидание не наряжалась. Самый красивый купальник цвета спелой вишни, парео в цвет, три раза переплетала волосы, пока не понравился результат. Немного тянуло низ живота перед критическими днями, но можно в воду не лезть, посидеть с компанией на песке.

Даже, когда позвонил Кащей, и долго просил прощения, что проспал, что не приедет, не стала губки надувать и обижаться, испытала облегчение, что тот не помешает ей сегодня провести время рядом с соседом, пусть в компании друзей, но рядом. И можно коснуться, будто случайно, и смотреть, смотреть на него, мечтая…

Здесь все не так, как в городских джунглях, нет привычных приглашений в кафе, в рестораны, даже телефон редко используют, быстрее зайти по-соседски. Но, даже поваляться на пляже, среди людей, но рядом, кажется, что можно узнать о человеке больше, чем в ночном клубе, с бокалом мартини наперевес.

Спускаясь от пирса по тропинке вниз, к пляжу, невольно поискала глазами его фигуру среди загорающих. Вон, девочки с детьми, Марс развлекает мальчишек на мелководье, шумная большая компания подростков играла в мяч, Славка приветственно помахал рукой, удачно отбив пас. Вчера весь день помогал на огороде, убежал вечером довольный. Семьи дачников и односельчан, только крыла летучей мыши по спине нигде не было видно.

Настроение упало, обида захлестнула сердце. Сам позвал и исчез! Наверняка диван давит в кабинете с какой-нибудь очередной дамочкой, согласной на все…

Подошла к своей компании, поздоровалась, перецеловалась с подругами. Маленький любимчик, младший сын Азали, тут же забрался на колени, и все обиды улетучились. Да плевать на соседа, пусть делает, что хочет. Она и без него счастлива!

Ира обняла ребенка, улыбнулась, посмотрев на тропинку, по которой только что пришла:

— Ой, девчонки, Светик летит с детьми!

— Отлично, хоть с нами отдохнет, а то устает сильно, что-то у них много за эту неделю народу в больнице.

— Девочки, я вам своих пока подкину, вечером Лешка к родителям отведет, хорошо? — Света, запыхавшись от бега, с надеждой посмотрела на подруг. — На работу вызвали срочно, полный песец уже! С Артуром не оставишь, он только-только вставать начал, не доглядит, позавчера только домой его Решад перевез, и то, ненадолго, пока какие-то тренажеры ждут. Хорошо еще, поспала немного.

— Оставляй, конечно, если что, у меня побудут, — улыбнулась Ира.

— Ура! Мы у тети Иры будем, мам, можно? Можно? — запрыгала вокруг Сабина. Как она хотела вновь побывать в гостях в том красивом домике в белых цветах! Таню же часто туда отпускала тетя Наташа, а ей, Сабинке, только и оставалось, что вздыхать через забор за прополкой бабушкиных грядок, глядя на пряничный домик через дорогу. — У бабуси скучно!

— Светуль, все равно ко мне все сегодня собирались, не переживай, накормлю, уложу, завтра не спеша заберешь. Мне в радость, честно!

— Хорошо, побегу я, девочки, Ира, спасибо!

— Ир, парни не смогут сегодня, наверное, — вздохнула Ната. — Ты не слышала, что в Шанталах случилось?

— Нет, не слышала.

— Два дня назад пьяный совсем пацан повез девчонку на мотоцикле кататься. Перевернулись недалеко от кладбища, хорошо еще, сразу обнаружили. Ночью их привезли в больницу, девочка уже мертвая была, этот поганец жив, но там страшно, весь переломанный. Решад впервые после ранения оперировал, как вовремя он Назара привез, вместе справились. Тем утром за сигаретами еле дорогу перешел, весь серый был…

— Только школу закончили! — подхватила Азаля рассказ подруги. — Ромео с Джульеттой, блин. Сегодня у больницы что творится — родня с двух сторон верещит, друг друга кроют, до драки дело дошло, отец девочки решил самосуд устроить, в палату прорывался. Лешка с Решадом в чем были, отсюда сейчас убежали, как им позвонили, наряд пришлось с райцентра вызывать. Вот и выходной у парней…

— Ужас…

— И не говори! Где пьянка — там беда!

— Тетя Катя еще при смерти, Решад всю неделю в больнице безвылазно сидит, но там уже шансов нет, — Азалия с грустью вспомнила соседку Наты. — Она шейку бедра сломала, как уж упасть умудрилась, на ровном месте, в комнате, да и диабет у нее.

— Дианка даже не приехала, правнучка любимая… — со злостью бросила Ната. — Как пенсия у тети Кати, так она тут как тут, а как за бабушкой ухаживать, нет ее. Бабку надо было, как реликвию, беречь, Ир, представляешь, ей девяносто пять по весне справили! Историю в школе преподавала, заслушаешься, живой свидетель!

Ира слушала местные новости, играя с малышом в ладошки, и обида уходила. Работа — это работа, не развлекается сосед, и стыдно стало, что надумала себе. И вместо короткого отдыха пришел к ней помогать с ремонтом, даже неловко…

— Что-то туча идет, девочки, айда по домам! — Марсель выгнал из воды ребятню, достал бутылку с морсом, напоил детей по очереди, шуганул старших, которые опять помчались в речку.

— И правда, дождь обещали. Ну что, собираемся?

— Может, ко мне, а? — оставаться одной не хотелось совершенно, и Ира вовремя вспомнила незавершенное дело. — Помните, фотографии? Так и не посмотрели! Я пиццу быстро сделаю, тесто выложила утром, вон сколько помощников у нас сегодня.

— Ура! Пицца! — заорали довольные дети, и подгонять не пришлось собирать по пляжу игрушки.

— Азалинька, тогда я до больницы добегу, посмотрю, как там обстановка, раз вы сегодня девичником посидеть собрались.

— Иди, что наши разговоры слушать, — отпустила Азаля мужа, поцеловав. — Приходите потом к Ире, ладно?

— Хорошо, дорогая.

Пока дошли до дома, действительно, начал капать дождь, постепенно усиливаясь, едва успели под крышу. Детвора оккупировала диван смотреть старую сказку «После дождичка в четверг», пока готовится обещанная пицца.

В который раз Ира мысленно поблагодарила предыдущих владельцев дома за продуманную планировку и оставленную ей мебель. За широкий стол легко усядутся все гости, и еще место останется.

Вот бы в будущем и ее семья была большой, и чтоб вечерами собирались за этим столом. Муж, дети… Только мужчина, которого она уже намечтала главой семьи, не допускает и мысли о браке, о детях слышать не хочет. Как его подкалывали парни тогда на пляже, перед игрой, когда он вдоволь, до визга и синих губенок, наподкидывал из воды детвору, следил за всем «лягушатником», спокойно, не повышая голоса, собирал непослушных сорванцов в кучу: «Пора самому парочкой Решадиков обзаводиться!» И его кривую ухмылку помнила: «Самое классное качество в детях, что они — не мои». А был бы лучшим отцом…

За просмотром старых фотографий время пролетело незаметно. Теперь, когда Ира знала большую часть односельчан, лица и имена обретали объем, становились живыми. Родители, сестры, братья, тетки, дядья, ребята на школьном дворе, у каждого снимка была своя история, счастливая или не очень. Ниточки родства, дружбы, любви оплетали маленький поселок, уходя корнями в прошлое, прорастая в детях, внуках и правнуках.

К вечеру забежала тетя Оля, мать Леши и Светика, увела к себе младшего внука. Ушла и Азаля с мальчишками.

— Натка, у меня столько вечерних платьев осталось, которые я уже носить не буду. Давай я тебе отдам, перешьешь девчонкам на наряды, а столько барахла лежит без дела.

— Ой, неудобно, Ир, что ты!

— Мне они уже не нужны, выкинуть жалко. Идем в гардеробную! — хозяйку дома было уже не остановить.

С визгами восторга девочки устроили показ мод. Сабина с Танюшкой, как заправские модели, прохаживались, как по подиуму, с важным видом, поддерживая над подмышками взрослые платья и юбки, ахая над недрами шкафов, получили в подарок по клатчу и кучу разноцветных заколочек.

А когда на свет из дальнего угла был вытащен неприметный чехол, распахнулась молния, и на пол упали белоснежные волны кружев и шелка свадебного платья с фатой, у малышек глаза засияли от восхищения!

— Т-тетя Ира, наденьте, пожалуйста! — Танюшка осторожно прикоснулась к вышитым цветам, к блестящим камушкам. — Оно т-такое красивое!

— Да, тетя Ира, да! — захлопала в ладоши Сабина. — Настоящая невеста!

Вздохнув, Ирина сбросила футболку, полезла под воланы и кружево, запуталась в рукавах, но встала, одернула, где нужно, стащила под шлейфом юбку, водрузила на голову венок фаты. Что не сделаешь ради двух восторженных пар глазенок.

— Ирка, ты такая красивая в нем! Может, уберешь обратно, вдруг, пригодится, а? — Натка представила, как под грубыми ножницами погибнет дорогая ткань, и едва не заплакала от жалости к платью, так и не увидевшему торжество.

— Не пригодится, Наташ, смело переделывай, в первую очередь. У наших модниц будут самые лучшие наряды, да, девочки? Тяжелое какое, я и забыла про это чудовище благолепное. Моя несостоявшаяся свекровь заставила его купить, в ее стиле «баба на чайник». Фу, снимаю!

— Иришка, разве не ты его выбрала?

— Ты что, этот кошмар со стразами? — Ира выбралась из платья на волю, быстро натянув повседневную одежду. — Никогда бы не посмотрела на него! Там еще был огромный бант сзади, какая пошлость. Дура я была…

— Тогда не жалко. Завтра в клуб перетащим.

— В салоне было платье, которое хотела я… — вспомнила Ира свою мечту, вздохнула. — На следующий день поехала за ним, а все, осчастливило мое платье другую невесту…

— Т-тетя Ира, а где ваш муж?

— А муж, Танюшка, объелся груш! — Ира пощекотала по бокам малышек, и все четверо засмеялись старой присказке, повалившись в груды разноцветной ткани от смеха. — Платье есть, а мужа — нету.

— Так не бывает! — возмутилась Сабина. — Все хорошие сказки заканчиваются свадьбой! И жили они долго и счастливо, и умерли в один день!

— Моя сказка была плохой, — Ира посмотрела на хитрые девчоночьи мордашки, подмигнула. — Поэтому я сбежала в другую, хорошую.

— А в этой сказке будет свадьба?

— Я не знаю, девочки, честно.

— А мама г-говорит, ч-что должна быть! Т-только не с д-дядей К-костей, хитрожопым! — бесхитростно выпалила Танюшка, повторяя бабьи разговоры, заставив мать покраснеть.

— Правильно мама сказала, Танюш! Только это слово больше никому не говори, это будет наш секрет, хорошо?

Посреди веселья у Наты зазвонил телефон. Поговорив пару минут, она позвала подругу на кухню:

— Ир, можно Таня у тебя останется? Сашка орет, что нас дома нет, боюсь, опять придет, скандалить будет. Сбегаю, дам ему на бутылку, пусть подавится.

— Да, оставляй, конечно, им с Сабиной есть чем заняться, зубные щетки у меня есть, пусть до завтра у меня будут, я с ними душой отдыхаю.

— Тогда, я побежала, спасибище!

Ира вернулась в гардеробную, к детям. Пока взрослые отвлеклись, девочки отловили кота, и теперь украшали его, как могли. Шлиман стоически переносил наматывание на него ткани и украшений, только иногда мяукал жалобно. Новость о том, что обе остаются у тети Иры на ночь прибавила девочкам радости.

— Как-нибудь в Казань съездим вместе, без мам, разорим пару магазинов, — приложив палец к губам, улыбнувшись хитро, пообещала Ира девочкам, вызвав новую бурю восторга. Что еще нужно маленьким леди шести лет? Пара туфелек и немножко детской косметики. И куклу. И красивую сумочку. И браслетик. И блокнотик с разноцветными ручками, чтоб рисовать принцесс.

Нелегкое это дело — детей укладывать. Пока накупались, играя в пенных облаках, потом варили какао и пили важно через трубочку, как коктейль. А перед сном девочки потребовали сказку, благо, наверху, в сундуке, были детские книжки.

В полночь, когда уснули девочки в широкой кровати, Ира вышла на террасу, перелив в свой стакан остатки какао, села на ступени, не включая наружное освещение дома.

Повернула голову в сторону дома Яруллиных, и увидела мужской силуэт у веранды, обрамленный бледным лунным светом. В темноте казалось, что он тоже смотрит в ее сторону.

«Ты бы не заставил меня покупать ужасное платье, а позволил выбрать самой… Ты бы не стал предъявлять претензии по поводу кудрей и роста, музыки и выбора друзей. Беда в том, что тебе все равно, что я чувствую, нужная тебе только в качестве очередного трофея. Чучелко набить, поставить и забыть…»

Минут десять Ира не отрывала взгляда, не в силах отвести глаза, в надежде, что он не видит ее, сидящую на ступенях. И представляла его, в строгом черном костюме, и себя рядом, счастливую, в том платье, что навсегда исчезло на просторах Казани. Поэтому можно и представить, платье-мечту она уже никогда не увидит.

Красная точка сигареты несколько раз загоралась и гасла, наконец, погасла последний раз, и сосед ушел в дом.

На кухне завибрировал входящим звонком оставленный телефон, вызвав раздражение — как не вовремя кому-то приспичило поболтать! Но, может, это Натка, нужно ответить.

Не успела зайти на кухню, как звонок прекратился. Девушка взяла телефон в руки, посмотрела на экран, где пропущенным светился абонент, которого больше всего мечтала услышать сейчас, и боялась своего желания. Пока раздумывала, перезвонить или нет, телефон ожил снова, заставив вздрогнуть:

— Привет.

Ира зависла на пару секунд, любуясь удачной его фотографией, что сделала недавно, будто селфи снимала, а сама увеличила приближение, и быстро нащелкала соседа в пол-оборота в лучах вечернего солнца.

— Привет.

— Ты еще не ложишься? — голос его был тихим и уставшим.

— Нет, Сабину с Танюшей только-только уложила, хотела посидеть в тишине.

— Ир… Можно с тобой? Просто посидеть, пожалуйста…

— Приходи. Какао будешь?

— Буду, — голос потеплел.

— Я пиццу разогрела, садись за стол, — лишь бы занять руки, суетливо расставляла тарелки, занимала гостя болтовней, отвлекая от невеселых мыслей. Между делом успела и неизменной спутнице соседа сунуть в пасть кусочек колбаски, не заметив, как тот усмехнулся, поддерживая игру «не вижу-не скажу». — Девочки были у меня, Азаля и Ната, старые фотографии смотрели, кстати, отложили и вам по пакету.

— Спасибо. У меня почти нет детских снимков. Все хочу фотографию деда увеличить и в кабинете повесить, руки не доходят. Хреновый я внук, — улыбнулся Решад устало, доедая кусок.

— Ты отличный внук своего деда, хороший сын. Самый лучший! Дед бы гордился тобой сейчас, — с пылом возразила хозяйка дома, разливая какао в кружки.

— Ирка, тебе нужно ресторан свой открывать.

— Здесь ресторан? Ты шутишь.

— Не здесь, в городе. Ты достойна лучшего, чем в нашей деревне жизнь профукать.

— А если я здесь счастлива? — и добавила про себя: «когда рядом ты…».

— Хоть кто-то здесь счастлив… — резко отставив кружку, мужчина встал, вышел на террасу, закурил. Сегодня, удерживая обезумевшего от горя отца, потерявшего единственную дочь, стоя в центре безобразного мордобоя, он вдруг осознал, как невыносимо одинок, что сам выстроил вокруг себя стены равнодушия. После того, как приехал наряд из райцентра, и им с Лешкой дали возможность передохнуть, он сел на землю, где стоял, обхватив голову руками, а люди ходили мимо, будто обтекая его…

Через час тихо скончалась на его руках старая тетка, он и не помнил, кем ему приходилась эта улыбчивая бабуля, тетя Катя, просто роднились семьями. Она казалась в его жизни незыблемой, вечно пожилой, но бодро бегающей с широкой корзиной по лесам и огороду, и он с ней, хвостиком, с любопытством слушая ее бесконечные истории прожитых лет. Когда он осторожно закрыл потухшие навек глаза, захотелось зареветь, как в детстве, завыть, размазывая слезы и сопли по рукаву…

Случись ему умереть — только черточка останется между датами, погорюют друзья, через пару лет и на могилу забудут зайти.

Мать, понятно, что тут говорить. Но даже мать не знает, какой он, что любит, что волнует его, чем живет ее сын. Тетя Катя знала про него больше.

Черточка между датами. Нет, он не боялся физической смерти, сколько раз был на грани, не упомнить, только шрамы ныли в непогоду, но вот забвение неожиданно вызвало холод по спине.

В каком-то старом фильме однажды он услышал странные слова: «Всем нам нужен свидетель нашей жизни, в мире миллиарды людей, кому нужна одна жизнь?» Только семьей, создавая отношения, можно надеяться, что душа человека не развеется ветром над кладбищем сразу после погребения, люди будут знать, каким человек был, в продолжении, в детях, внуках, правнуках он будет живым, и память не погаснет долгие годы.

Когда понял, кого хочет видеть рядом с собой на весь оставшийся земной срок, чтоб не «так надо», «пора обзаводиться семьей» и «кто в старости подаст стакан воды», а души летели ввысь вместе, становясь единым целым на долгие годы, испугался собственного прозрения. Как сказал Кащей? Мезальянс… Слово-то какое, отвратное.

Карьера в прошлом, дослужился лишь до капитана, майора не дали из-за драки с сослуживцем, когда выяснилось, что тот продавал со склада не только обмундирование, но и боеприпасы. Терпение закончилось, когда тот сунул свой нос в медикаменты. Буквально через две недели, еще до суда, воренок словил «свою» же пулю, на пару минут отойдя от ворот части. Разбирательства длились долго, и документы на представление к новому званию отложили в стол, а потом и вовсе «забыли».

Теперь его «потолок» — маленький кабинет главврача сельской, забытой Богом больницы. Да, есть деньги, больше, чем пригодится за всю жизнь, но ей не нужны деньги, ничем не удивить, другое вызывает восторг в ее странных глазах.

Решад вспомнил, как горели ее глаза, когда она притащила матери какую-то растюху, гордо держа за ботву, и они вдвоем ахали и охали над этими корешками. Смешно. Старая детская книга лежит на комоде, его подарок, вся уже в закладках. Странная она, эта рыжая мавка, и не разгадать вовек загадку Сфинксы, лучше сразу — в пропасть, добровольно.

А все его богатство — табличка на двери кабинета, книги, побитая шкура, пятеро друзей за спиной, и седая мать, положившая свою жизнь на алтарь образования чужих детей.

Что он может ей дать…

Так стоял один на террасе чужого дома, глупо ища тепла своему одиночеству, и не знал, как рассказать то, что творится с ним последнее время. Слишком долго он был сильным, и отвечал за все, а сейчас лишь молил про себя, зажмурив глаза, будто истекая кровью внутри: «Я пришел к тебе, к единственной, кого хочу видеть в эту минуту, подойди, обними, пойми меня!»

И не знал, как объяснить свое желание словами.

Не научили, не научился сам…

Ее руки осторожно обхватили седую голову взрослого мальчишки, тонкие ладони, пахнущие сейчас сладкой выпечкой и мылом, прижались к щекам, поглаживая, успокаивая, именно так, как он мечтал в эту минуту.

Он обнял ее, такую тоненькую, вцепился, перевил руками, умирая от неиспытанной до этого момента нежности, и горечь последних событий прорвала каменную стену принципов, вбитых намертво с детства.

Мужчина должен нести ответственность.

Мужчина должен защищать.

Не показывать слабость.

Не плакать, когда больно.

Мужчина должен…

Тень подняла морду к хозяину, в недоумении слушая странные звуки, и вдруг тихо запела-завыла, попав в унисон рыданий тоски по закончившей земной путь светлой душе простой старой женщины…

— Решад, тетя Катя, да? — вспомнила Ира разговор на пляже.

— Да… Я не успел, не доглядел! Я виноват, вовремя не зашел, можно было еще, понимаешь?

— Не вини себя, не надо…

— Еще этот утырок очухался сейчас, и первым делом спросил про свой мотоцикл, а не как девочка… Понимаешь? — повторил обиженным ребенком, и, совершенно по-детски, огромный сильный мужчина хлюпнул покрасневшим носом, вновь уткнулся в ее ладони лицом, сотрясаясь от рыданий. — Она в морге лежит по его вине, совсем еще ребенок, а ему важнее железка! Сука-а-а-а… Вытащил я эту ублюдину с того света, девчонки мои почти пять часов стояли рядом, ассистировали. Назар с костылей грохнулся, опять лежит, замкнулся в себе. Давление сколько раз падало у этого дерьма, височную кость по кусочкам собирали, боялись отека. Но мы смогли, а зачем?

— Это твоя работа, ты сделал то, что должен, Решад, не спрашивай, зачем. Может, это нужно было больше тебе? Ты снова можешь проводить операции, правда?

Странно, но это простое объяснение примирило его с несправедливостью судьбы, успокоило, стало легче, будто очистился сейчас, отпали мучительные вопросы. Но следом нахлынул стыд, что он позволил себе разрыдаться в объятиях этой юной женщины, дал слабину. Но и тут она помогла ему перенести неловкость, не подняла на смех, а предложила вдруг:

— Мы сейчас заберемся с тобой на диван, обложимся подушками, и ты расскажешь мне про тетю Катю, хорошо? И можно чуть коньяку. Совсем чуть-чуть, ведь можно?

— До утра я и хотел… Побыть с тобой, Ирка, — с радостью подчинился он, даже не подумав, что можно воспользоваться ситуацией, и, наконец, заняться с ней сексом. Странно, действительно, не хотелось. Нет, хотелось, но потом, сейчас только вновь обнять крепко и захлебнуться в этой нежности к рыжему эльфу…

— Только, чур, ни слова, ни действия, сосед! В спальне девочки, — будто читая его мысли, предостерегла Ира, правда, еще одним «нет» были все же начавшиеся на день раньше критические дни.

— Да меня сейчас хоть самого бери и имей, — улыбнулся он ее жалобному тону, будто… Будто оправдывалась, что не случится большего.

Совершенными детьми построили из подушек баррикады, укрылись пледом, словно впервые стащив у строгого отца бутылку, и, пробуя на вкус взрослый напиток, наливали по глотку, выдумывая дурацкие тосты. Сидели так, прижавшись, делясь своими переживаниями, радуясь, когда находилось общее. А общего у них было больше, чем представить могли — два недолюбленных ребенка потянулись друг к другу, выговаривая обиды и радости, отпускали боль, мучившую всю жизнь.

И уже знали, что все будет, и секс и страсть, скоро, совсем скоро, и смаковали это ожидание, как фиалковый привкус благородного коньяка на губах. Краснели от случайных прикосновений, оголенными нервами чувствуя через одежду, как горит кожа, и убирали руки, пряча желание, пока не придет время. Млели оба от ощущения возникшей близости, особенной, когда бешено тянет быть вместе, чтоб влепиться в друг друга, стать одной каплей ртути, как не разделяй ее. И трогать, и разговаривать, и даже молчать, но только — вдвоем.

Но, принимая правила этой странной ночи, не осмелились их изменить, успокаивая болтовней сердца, бьющиеся диким танцем кастаньет. А нужно всего ничего, произнести вслух то, что ждали друг от друга, и боялись сказать, потому что оба понимали — дальше начнется другая история.

«Я буду верен тебе».

«Я тебе верю…»

На миг Ира отвлеклась, отвернулась поправить подушку, увлеченно рассказывая что-то, а когда повернулась обратно, осеклась на полуслове. Решад безмятежно спал, улыбаясь во сне, подложив ладонь под щеку. Усталость, выплеснутые эмоции и коньяк сделали свое нехитрое дело. Всегда нахмуренные брови расслабились, разгладилась упрямая складочка над переносицей, убрав с мужского лица десяток лет.

— Ты, действительно, лучший, — прошептала она ему в висок, гладя по волосам, и, убаюкивая, тихонько повторила слова за старой песней, чуть слышно доносящейся из колонок:

— Darling, when the morning comes

And I see the morning sun

I want to be the one with you.[1]

(1 июля, воскресенье. +30)

Телефон привычно разбудил в шесть утра тихим перезвоном будильника, только, почему-то, не с той стороны дивана. Решад открыл глаза, пару секунд не понимая спросонья, почему так, и улыбнулся, когда дошло. Надо же, уснул у соседки в гостях. Жаль, что она не осталась рядышком до утра, но так даже правильно, после такой душевной ночи все б опошлил своим утренним стояком, бесстыдно выпирающим в мятых льняных штанах.

С сожалением откинул уютный плед, встал, потянул мышцы, разминая. Посмотрел сообщения в ватсапе. На работе, вроде, тихо, даже странно, что нет кучи воплей, что ему нужно немедленно бежать, разгребать, принести, забрать, а потом идти куда подальше и не мешать.

Сообщение от Ирки, набранное, когда он еще бессовестно дрых в подушках, умилило своей простотой: «Доброе утро, засоня! Оладьи в миске под полотенцем, молоко, сметана и джем в холодильнике, там же все для бутербродов. Кофе варить умеешь? Дерзай. И, кстати, ты не храпишь!» И смеющийся смайлик.

Как ей удается тактично сглаживать неловкие ситуации парой слов?

Уминая первый оладушек, еще теплый, на цыпочках, чтоб не разбудить девчонок, прошел в туалет, в ванной комнате сполоснул лицо. На обратном пути заглянул осторожно в спальню, впервые попав в эту комнату. На широкой кровати посапывали девочки, а с краю прикорнула на боку рыжая его мечта, обняла подушку, закинув бесконечно длинную ногу поверх одеяла.

Вот это кровать! Взлетная полоса, не меньше. Скоро он попробует прочность этой кровати, может даже, сегодня-завтра…

Решад подмигнул старому плюшевому мишке, что сидел на кресле, тараща оловянные глаза на бесстыдно округлую попку хозяйки в коротких пижамных штанишках.

Улыбаясь от увиденной картины и своих мыслей, прикрыл дверь. Постоял еще немного возле, повернулся, и в распахнутой настежь гардеробной увидел распятое на плечиках платье. Огромное, белое, рыхлое, как перестоявшее тесто, вылезшее боками из кастрюли. Подсвеченное юной зарей сзади, из окна, оно, казалось, нагло ухмылялось вырезом, усыпанным блестящими камнями.

Богатое.

Для богатой невесты, Прони Прокоповны, не меньше.

Меньше всего он ожидал увидеть вот это в гардеробе соседки, даже не столько свадебное платье, мало ли, какие у девушек в голове фантазии, а до тошноты безвкусное, убогое в своей кричащей роскоши «великолепие» воскресного базара. Дорогое, наверное.

Весь день это платье некстати всплывало в памяти, вызывая раздражение. Твердо решив спросить, что означает появление такого наряда в ее доме, не додумывая самому, успокоил тревожные мысли. Спросить, зная, что получит максимально честный ответ.

Домой попал после полуночи, соседний дом уже погрузился в темноту, и неловко было опять вваливаться в гости так поздно. По идее, нужно пригласить ее на свидание, лучше всего в Казань отвезти, да, он так и сделает на днях.

Долго рассматривал предложения ресторанов, достойных ее, выбрал пару, добавил в закладки. Пригодится после роллердрома, куда непременно хотел съездить вместе с ней. Сам, конечно, кататься не станет, не умеет, но она же любит ролики! А он будет смотреть, как она наполняется счастьем любимого развлечения, и будет счастлив тоже. В предвкушении свидания, зайдя в мечтах еще дальше, принялся вдумчиво выбирать гостиницу на ночь.

Утром понедельника, привычно разминаясь с гантелями, приметил движение на террасе соседнего дома. Повернулся улыбнуться ранней пташке, позвать на реку, искупаться вдвоем в нагретой ранним солнцем воде.

И вместо рыжей красавицы увидел полуобнаженного Кащея…

[1] Дорогой, когда настанет утро

И я увижу первые лучи солнца,

Я хочу быть той, что будет рядом с тобой.

«Just the Two of Us» 1981 в исполнении Билла Уизерса.

Небрежно намотанное на бедрах полотенце, сигарета в одной руке, чашка кофе — в другой. Довольная, улыбающаяся рожа сытого лиса не оставляла сомнений — ночь у соседки он провел отлично. Предательски онемела левая рука, гантель выпала из задрожавших пальцев, покатилась с глухим стуком по доскам.

Счастливый соперник обернулся на звук, понял, что его маленький спектакль, разыгранный для одного зрителя, сорвал аплодисменты. Поднял чуть вверх изящную чашечку в приветствии, подмигнул, повел бровью в немом признании: «Все, победитель получил приз!», и, будто позвали его из комнат, скрылся внутри дома.

Еще гордились с Кащеем тем, что настоящую мужскую дружбу не разрушила ни одна, пусть самая смазливая, девица.

Допрыгались.

Рано или поздно на пути беспечной мужской дружбы появляется Елена Троянская, яблоко раздора. У нее миллион лиц, разный возраст, сотни богов, вставших на ее защиту, но конец один: вчерашние друзья, утверждавшие, что вот их точно минует сия горькая чаша, готовы убить один другого за благосклонный взгляд, за небрежно упавший платок.

И рушится мир, распадается неровными ломтями на «до» и «после», перекраивается карта вселенной, тасуются звезды бешеной пляской в изящной женской ручке.

— Ирочка, дорогая, ты уже в пути? — звонок Кащея наполнил салон машины довольным голосом, прервав музыку. — Мебель принял, проверил, проконтролировал расстановку.

— Да, буду дома скоро, в пределах часа, ты можешь не дожидаться, Кость, спасибо, что выручил!

— Может, в «Трюм» завернешь по пути, и я подъеду. Кофе попьем, посидим, поболтаем?

— Хорошо, заверну. Тебя на работе не потеряли?

— Как приятно, что ты волнуешься за меня! Все в порядке, дорогая. Целую нежно, жду.

— Ладушки.

Совершенно не хотелось тратить время на посиделки с Костей, но неудобно, после того, что он помог с мебелью. Перепутала она сама день доставки, и Костя, действительно, выручил. Да и, увидев, что она, балда, забыла закрыть дом, воскресным днем сорвавшись в город утешать Ландыш в очередном разрыве отношений, сам предложил удобный вариант — он остается до утра, принимает работу грузчиков, раз бессовестно продрых эпопею с ремонтом, а она отдыхает с подругами.

Можно не встречаться с девчонками, когда все хорошо, но нельзя оставлять подругу в горечи расставания, как далеко бы не находилась сама. Их трио — это святое.

И, все-таки, что за мужчина теперь рядом с Женькой? Похорошела подруга, будто крылья за спиной выросли, неужели ей повезло? Хорошо бы, Даньке отец нужен, и Женя достойна быть счастливой…

И она достойна.

Потерпеть до вечера.

И вечером увидеть соседа, хоть мельком…

— Ирочка, любовь моя! — у «Трюма» уже стоял Костя, раскинув руки. И цветы успел купить, надо же.

— Спасибо еще раз, Костик, выручил.

— Выполнять твои капризы готов всю жизнь! — торжественно произнес мужчина, отодвигая перед ней стул. — Все, что пожелаешь, дорогая, в любых количествах и временных рамках.

— Пока я хочу… — закрылась папкой меню от любопытных взглядов посетителей. Слишком известен Костя в пределах районного центра, и слишком явно он оказывает знаки внимания ей, обозначая намерения, что обязательно вызовет шквал слухов в сонном поселке. — Море холодного чая с персиками и попробую печеночный паштет, оценю мучения повара у Фарика.

— Почему же мучения?

— Это такая закуска, которую легко превратить в блюдо высокой кухни, но испортить его еще быстрей.

— Согласен. Смотри, у нас с тобой сколько общего! Даже такая малость, что готовить любим оба, и поесть вкусно, и обсудить мировые тренды в кулинарии. Кстати, я «подсел» на просмотр украинского шоу МастерШеф, жду восьмой сезон. У нас скучно снимали, а у соседей такие страсти!

— О, я за Мишу Грушецкого в последнем болела! Но Пава победил заслуженно.

— Вау! Иришка, будем смотреть вместе! — Костя обрадовался искренне, наконец-то найдя человека, с кем можно обсудить его увлечение. — Я еще не теряю надежды на палатку и супчик из кильки, а?

— Кость, я только «за», но, если поедем, по алкоголю умеренно возьмем, хорошо?

— Как скажешь, дорогая. На днях я постараюсь разгрести дела, чтоб меня пару дней не трогали, и уедем. Покажу тебе красоту Камы.

— Я тоже посмотрю, сколько буду по времени в поселке, сколько в городе, — как же не хотелось куда-то ехать с Костей! Нравился он ей, не поспоришь, но душа летела не к нему…

— Я буду ждать, сколько скажешь. Все хотел тебя спросить, как ты меня в телефоне обозначила? Ты у меня записана «Любимая Ирочка» и я не шучу.

— Вот, смотри, я пока схожу в туалет, — разблокировала свой телефон, положила перед мужчиной на стол. — Мне скрывать нечего.

— «Костя». Скучно же! Разреши, я себя перепишу, мне будет приятно!

— Ладушки.

Хоть что пусть пишет, от перестановки слов любовь не появится. Уже потихоньку раздражаясь на его просьбы, Ира направилась к неприметной двери у выхода. Хотелось нормально поесть, доехать до дома, немного поспать, а потом уже подумать, что и с кем делать дальше.

Мужчина схватил чужой телефон, первым делом открыл журнал звонков. От Ярканата, как он и думал, молчок. Проверил ватсап, тоже ничего. Значит, он до сих пор носится со своими принципами, как курица с яйцом, идиот. Типичный Скорпион.

Костя верил гороскопам, любил на досуге почитать характеристики знаков, удивляясь совпадению, тайком сверял свои действия с прогнозами на будущее. Ну, правда, в день рождения Лешки не хотел приезжать в родной поселок, надеясь отделаться телефонным звонком, а подарок отдать позже.

Но прочел с утра, что для Козерогов «открывается волшебная дверь исполнения заветных желаний в будущем при встрече с прошлым», удивился еще размытости формулировки, поехал. И, вот, встреча с будущей женой в компании старых друзей — чем не подтверждение правдивости гороскопов?

Мужчина открыл свою страницу номера, быстро набрал три слова, сохранил, и положил телефон обратно.

Входная дверь заведения открылась, и ба! Какие люди! Решад Маратович, друже, собственной персоной, легок на помине! Заполнил своими плечами пространство у бара, придерживая за талию раскрасневшуюся от нашептываемых на ушко комплиментов продавщицу из ювелирного, Верочку. И оп, как по нотам, Ирка возвращается из дамской комнаты лоб в лоб! Вот в чем прелесть небольших поселков, где нет выбора развлечений!

Костик едва не захлопал в ладоши, наблюдая, как поздоровалась Ирина с соседом, улыбнулась, засияла, шагнула к нему ближе, но увидела Верочку, остановилась в недоумении. И как Ярканат скользнул взглядом по Ире, будто по пустому месту, обдавая презрительным холодом, отвернулся к своей даме, заворковал, предлагая занять столик у окна. Усадил Веру, заметил счастливого друга, коротко кивнул, сел спиной к нему, всем видом показывая, что не намерен разводить политесы.

Все сделал правильно, Мышь летучая, ушел с дороги, признав поражение. Помнил, чем обязан Косте.

Жизнью.

По странной случайности, не имея родственных связей, дети от разных родителей, оба имели первую группу крови с отрицательным резусом, редкий случай, еще со школы смеялись, что донора искать не надо, под боком ходят.

И дважды Костя, бросив все дела, махом преодолевал огромные расстояния по зову матери друга, вытаскивал его с того света. И никогда никому не рассказывал, что сам чуть не подох, добираясь до захудалого полевого госпиталя на границе страны.

Только в жутких ночных кошмарах тяжелыми, душными, грозовыми ночами августа, вновь и вновь он, еще слабый после забора крови, блуждал среди сложенных из белого камня одноэтажных длинных одинаковых строений без каких-либо опознавательных знаков. И, завернув неудачно за угол одного, застывал в тени крыши, невольно становясь свидетелем убийства того, кто едва не отправил Решада на тот свет.

Метался в подушках, покрываясь потом, вскакивал с постели, под холодным душем унимая тахикардию и дрожащие руки. Потом щедро наплескивал себе в граненый стакан двенадцатилетнего коньяку, уходил на балкон курить.

Но мозг снова прокручивал, как старую пленку, сбивчивую исповедь человека, стоявшего на коленях перед командиром друга, в полукруге вооруженных молчаливых черных теней: «Он же мусульманин, зачем ему ваша Россия? Мы предложили ему выгодную работу в Турции, через пять лет он бы стал богатым человеком, сам виноват, что не согласился!»

И вместо благородных оттенков напитка вновь ощущал во рту привкус собственной рвоты, и снова дрожали предательски ноги, словно опять видел перед собой, как одним точным движением командир друга провел ножом по горлу обреченного, без суда определив вину и наказание. Не отрываясь, смотрел на умирающего врага, из раны которого толчками выплескивалась кровь, с каждым мгновеньем унося жизнь возмездием за боль и кровь Ярканата.

Тот страх, когда огромный мужчина обернулся на звуки спазмов вывернутого желудка, и встретился глазами с ним, пошел в его сторону, ускоряя шаг, не смотря на хромоту, Костя никогда больше не испытывал. Как штаны не обмочил…

А подполковник мягко, по-отечески, взял его за плечи, увел к себе. До рассвета пили они какое-то жуткое местное пойло, когда закончился привезенный Костяном бренди.

Пьяный в драбадан, зареванный от жалости к другу, Костя, тем не менее, до последнего слова запомнил рассказ о страшной участи Ярканата, не случись парням вовремя его спасти, и согласился с ночным убийством: «Это сделали три боевика Салиха, полевого командира, без его согласия. Промышляют тем, что людей похищают. Нашему лейтенанту предложили работать в Туретчине черным трансплантологом, хирург он от Бога, твой дружок. Большие деньги за такого профи им предложили. Когда не согласился, просто выкрали, используя его слабость на баб. Сперва по-хорошему уговаривали, потом избивали, без продыху, неделю. Мы его искали, прочесывали местность, пока девка, что его выманила, не прибежала сама. Пожалела парня. Ее потом не пожалел Салих. Мы успели, повезло, что, самого молодого оставили Ярканата добить, точно так же, как ты видел, но у того рука дрогнула. В паре миллиметров от вены… И граната, подложенная этой падалью под дока, взорвалась не сразу, как я поднял лейтенанта с земли, успел ее пнуть в обрыв. Друг твой удачлив, как дьявол… Жизнь положу, но найду оставшихся двоих, только бы лейтенант мой выжил. Салих обещал помочь в поисках, он добро помнит, в долгу он перед доком».

Утром, как не искал Костя то место, не мог найти. Все было присыпано свежим песком, будто не было жутких событий ночи. Но Костя помнил…

Хорошо еще, два года назад, его, впечатлительного, вообще не пустили в реанимацию, когда чудом, дрожащей ниточкой на экране кардиомонитора, друг вновь выкарабкивался из небытия после обстрела колонны. Хватило ему еще в полевом госпитале картины жестоко избитого, переломанного тела под мятой простыней, и жуткой раны на шее названого брата.

Потом, в Питере, когда появилась возможность перевезти Ярканата в госпиталь при академии, сам не стал заходить в палату, пол топтать, улетел домой, только объявили, что кризис миновал, и есть малюсенький шанс…

А о том, что при каждом удобном случае сдавал кровь с той страшной ночи, давно став почетным донором, и вовсе предпочитал молчать.

— Костя, я очень устала, может, в следующий раз увидимся? — на Ире лица не было, хотя она пыталась улыбнуться своему спутнику.

Он даже не поздоровался! Только посмотрел так, будто оскорблен смертельно, а, главное, за что? Что она с Костей чай пьет в общественном месте? Да сам едва в трусы рукой не лезет к своей дамочке! А если бы она не заехала в «Трюм», не увидела бы, как он развлекается, многостаночник!

Сволочь членистоногая!

— Ты что-то бледненькая у меня, может, правда, в следующий раз, — изображая заботу, Костя помог спутнице выйти из-за стола. Внутри все дрожало от восторга победы, хотелось орать кличем бабуина, до потолка подпрыгнуть!

— Приезжай завтра вечером, — тихо предложила Ира, не отрывая взгляда от целующейся парочки у окна.

«Да! Да! Да! Кто молодец? Я — молодец!» — заорал он про себя, но спросил осторожно:

— Если ты хочешь, я приеду. Почему не сегодня?

— Мне нужно поспать, Костя. Завтра.

Пока Костя рассчитывался у стойки, не отпуская ее руку, пока Фарик с пылом восточного человека наговорил парочке любезностей, желая всех благ, Решад еще держался, улыбался хихикающей не к месту спутнице.

А когда увидел за окном, как облапал Костя соседку, прощаясь у ее машины, как яростно целовал, впиваясь в нежные губы, едва не выскочил вслед отшвырнуть старого друга от рыжей отравы. Сдержался.

И только завыл от боли смертельно раненый зверь, что утром поселился внутри, в душе, и скулил, и лапой скреб в агонии…

Вера, доверие, верность? А сама?

Шлюха двуличная, даром, что — рыжая…

Недавно смеялись с Артуром, споря над избитым выражением: «Стал серым мир», а сейчас понял смысл. Смотрел вслед отъезжающему Хаммеру, и будто пылью покрывалась картина его мира, краски стекали под ноги прохожих, оставляя ему два цвета в вечное пользование — серый и угольный, рисуй, сколько влезет…

(3 июля, вторник, + 32)

Промучившись всю ночь без сна, наедине с невеселыми мыслями, ранним утром Ира решительно взяла увесистый молоток и упаковку самых больших гвоздей, направилась на границу участков к злополучной калитке.

Вытащила гвоздь из пакета, поставила наискосок в штакетину, и первым же ударом попала себе по пальцу, взвизгнула, сунула стремительно опухающий пальчик в рот. На странные звуки выскочил с веранды виновник «торжества», усмехнулся, поняв, что задумала соседка, подошел со своей стороны забора, сложил руки на груди, наблюдая.

Как примерная отличница, Ира, даже не посмотрев на мужчину, старательно вколачивала гвоздь в дерево. Упрямый гвоздь не поддавался, увиливая в разные стороны под неумелыми ударами молотка. Улучив момент, Решад протянул руку и молча отобрал у нее инструмент, одним движением выдернул бесполезный гвоздь, перекинул пакет на свою сторону.

И навсегда заколотил калитку, яростно вгоняя гвозди парой ударов по шляпкам по всей высоте дверки. Когда опустел пакет, швырнул молоток под ноги дрожащей от обиды девушке, развернулся, и ушел в дом.

— Алло, дорогая, все в силе, я собираюсь к тебе? — радостный голос Кости уже раздражал.

— Привет, Костя, прости, весь день на огороде, я забыла, честно, — мечтая полежать в горячей воде, Ира совсем не хотела развлечений. Еще любимые резиновые перчатки смешного рисунка порвались, и теперь под ногтями собралась грязь, как у Сашки-пропойцы. Старая футболка и грязные шорты тоже не добавляли шарма. — Может, в следующий раз? Сейчас мне хочется в душ и отдохнуть.

Черт, Костя… Совсем забыла, что предложила встретиться вечером, весь день яростно уничтожая сочные сорняки, утрамбовывала их в черные мешки, подготавливая «горячую» подкормку. И каждый наглый сорняк представлялся соседом, а она с удовольствием отрывала ему голову, выдирала с корнем из земли. Даже пострадавший пальчик не щадила, наоборот, ноющая боль будто придавала сил, не давала забыть его презрительный взгляд. А ночью казался таким искренним, настоящим, но прошел день, и взялся за старое. Интересно, она одна осталась в округе, кого он еще не «обрадовал» своим членом?

Выдумывая новые эпитеты в адрес соседа, увлеклась так, что не заметила, как прошел день.

— Хорошо, я позвоню завтра, отдыхай, — не скрывая разочарования, Костя, все-таки постарался остаться вежливым. Он бы настоял на встрече, если бы не видел сейчас, куря на балконе, как к дому напротив, к подъезду, где жила Верунчик, подъехал старый Форд.

— Спасибо, Кость, я, действительно, устала, весь день не разгибалась, — Ира с облегчением положила в карман телефон, помахала приветственно Кате, проходившей мимо ее участка.

— Ирка, я сейчас к тебе зайду!

— Жду, Катюш, — улыбнулась девушка.

— Ну, кто там такой вежливый? — не выдержал Назар, когда в двери постучались в третий раз. — Заходите, открыто!

Тень даже не повернула голову, растянувшись поперек дивана, значит, свои. По негласному договору с гостем, оставаясь наедине с вкусно пахнущим деревом человеком, волчица тут же запрыгивала на мягкую лежанку, взбивала лапами нору из одеяла и простыней, и не обращала внимания на слабые попытки ее согнать.

Стук не прекращался. Назар подтянул костыли, кое-как встал. Еще болело плечо и спина не давала спать после падения на операции, теперь даже в туалет было сходить проблематично. Осторожно переставляя костыли, вышел в зал, толкнул входную дверь:

— Что, трудно проверить, открыто или нет?

— Добрый вечер, простите, не подумала, — Катя испуганно смотрела на мужчину, впервые увидев постояльца Яруллиных. — Меня Наиля Ильдусовна попросила забрать документы, я возьму папку и уйду, вы не думайте чего. А, еще вот, она просила вам передать, вы же — Назар?

— А что, вы еще кого-то видите здесь? — за грубостью спрятав смущение, мужчина кивнул на стол, не взяв протянутые ему книги. — Сюда положите, или будете ждать, пока у меня третья рука отрастет?

— А вы хамло, однако… — Катя дернула носиком, шлепнула книгами по столу, схватила красную папку с гладильной доски, развернулась к выходу. — Жаль, ваш возраст уже не оставляет шансов на научение, как вести себя с женщиной.

— Женщина в брюках не может рассчитывать на галантное вальсирование перед ней. Я, знаете ли, старомоден, феминизм не признаю даже в мелочах, — не остался в долгу Назар, подпустил шпильку, хотя сказать хотелось другое. Что такую женщину нужно носить на руках, не отпуская ни на миг, распустить ее волосы, этот нелепый учительский пучок на макушке, чтоб волной по спине. Вдруг представил ее, счастливо жмурящуюся на солнце, и в его рубашке, застегнутую небрежно всего на одну пуговку, босиком, стоящую у окна ранним утром.

Но обручальное кольцо на ее тонком безымянном пальце… Конечно, такая женщина не может быть одна, это преступление. Нет шансов…

— Мужчина без мозгов вообще не может ни на что рассчитывать! — вспыхнула Катерина, пронеслась мимо, едва не снеся калеку с шатких костылей, хлопнула с размаху дверью.

Назар доковылял до стола, неловко сел, и, словно впервые, чужим взглядом, посмотрел на пустую штанину, заправленную внутрь. Чудовище кривое, безногое, и так беда, еще и нагрубил, как последний поц. Хорошо еще, рубашка была выпущена поверх штанов, совсем бы было смешно, если б заметила дамочка, как отреагировал его организм на первую мысль о ней. Не для него теперь подобные развлечения…

Вся пунцовая от возмущения, Катя добежала до соседней калитки, влетела на террасу, едва не снеся ротанговое кресло, плюхнулась на диванчик:

— Ирка, дай сигарету!

— Ты же не куришь, Кать, что случилось? — кивнула девушка на пачку, лежащую на столике. — Ты чего такая взъерошенная, будто кто гонится за тобой.

— И зачем я только согласилась сходить туда! Дура безотказная… — заявила Катя, сделала затяжку, закашлялась с непривычки, ткнула сигарету в пепельницу. — Нет уж, из-за дурака здоровьем рисковать!

— Да что случилось? Решад опять в своем репертуаре?

— Причем здесь Решад? Этот их Назар, хамло редкостное!

— Назар? — удивилась приятельница, ставя на стол поднос с чашками. — Этот медвежонок умеет хамить, да ты шутишь? Назарчик — золото, ты что?

— Золото самоварное… Заявил мне, представь, что женщине нельзя в брюках ходить, видите ли, ему не нравится! — бросила в чашечку две ложки сахару, потянулась за заварочным чайником. — Спрашивать я буду всякое хамло, что надевать!

— Никогда б не подумала, что Назар способен на хамство. Может, он что одним глазом не разглядел? — Ира постаралась свести ситуацию в шутку, успокаивая возмущенную библиотекаршу. Подвинула ближе к женщине вазочку с конфетами в качестве утешения. — Назарчик просто прелесть, Кать, умный, интересный с ним часами можно болтать. Прости парня, может, он от неожиданности нагрубил.

— Слушай, Ирка, а я и не заметила, что у него проблема с глазом. Вообще не обратила внимания, надо же… А ты верно подметила — медвежонок! — расхохоталась гостья, успокаиваясь. — Ир, в Зареченском с двух домов предложили вывезти книги, бесплатно, можно тебя попросить съездить завтра?

— Конечно, о чем речь. Славика с собой возьму. Ой, Кать, он в прошлый раз выпросил себе книгу, ты не поверишь, какую!

— По математике что нашел?

— Нет, Кать. Сонеты Шекспира! Как я сдержалась, чтоб не заржать, с каким видом ее листал, потом оглянулся, попытался в брюки спрятать.

— Хороший мальчишка, с родителями не повезло…

— Катюш, я поговорила с отцом, он согласился оплачивать учебу нашего гения. Нельзя такому таланту железки всю жизнь перебирать.

— Ого, отлично! Ладно, Ирусь, я побежала, Наиля Ильдусовна документы ждет, я и так задержалась. Сегодня похороны Катерины Петровны были, все на нервах, зареванные ходят в школе.

— Да, жаль.

— Завтра во сколько поедешь за книгами?

— Часам к десяти вырулю, хорошо? Адреса скинь.

— Договорились.