Через все испытания

Глава 40

Из-за дальней синеющей гряды пробились первые лучи солнца. Впереди начинался залитый остывшей росой серебристый луг, а дальше, петляя в пожухлых лозняках, неторопливо плескалась Десна. В дни ранней осени она становилась неглубокой, да и ширина ее в этих местах была невелика.

На противоположном, обрывистом берегу стояли утопавшие в побуревшей зелени хатки. Лесистая гряда высот полукольцом охватывала их с севера, ограждая от холодных ветров.

На подступах к реке и за нею нельзя было обнаружить никаких признаков войны: тишина. «Значит, без задержки к реке и с ходу — на ту сторону!» — решил Горновой, а когда голова колонны приблизилась к опушке, справа, за крутым изгибом леса, послышалось:

— Ба-м-м-м! Ба-м-м-м!

Горновой насторожился, обратился к Зинкевичу:

— Что за дьявол? Откуда здесь колокол? Не иначе сигнал. Но где разведчики? Ушли ведь за два часа до выступления главных сил, да и не пешком, а на лошадях. Давай разведку за реку, а Соловья — в село.

Майор кивнул и, дернув коня, развернулся назад.

Было слышно, как он позвал разведчика, а через три-пять минут рядом с Горновым вихрем пронеслась группа всадников.

Пока батальоны развертывались вдоль опушки леса, готовясь к броску через луг к реке, к Горновому подскочил успевший побывать в селе разведчик, доложил:

— Село большое, тянется к реке. Непонятно, как сохранился колокол. Расколотый он, зеленый, будто сто лет держали его в земле…

— Звонил-то кто?

— Никого нет, одни окурки. Совсем свежие. Два вроде даже дымились. Вот они.

— А и правда, свежие. Но куда делись звонари? Ясно, что были разведчики противника, вели наблюдение, они и дали сигнал. Но где наши?

В назначенное время полк, развернувшись на широком фронте, начал выдвигаться к реке. Все шло успешно. Противник не сделал ни единого выстрела, но Горновой наблюдал за движением подразделений с затаенным волнением, понимая, что развернутый на открытой местности полк мог стать для противника легкой добычей.

Как только цепи оказались на открытом лугу, из-за гряды вынырнул вражеский самолет-разведчик. Послышались выкрики: «Рама»! «Рама»!

Самолет вначале пошел над лесом, а затем, не страшась огня стрелкового оружия, спустился чуть ли не к земле. Когда же раздались несколько выстрелов из противотанковых ружей, метнулся, как ужаленный, кверху. Накренясь, посмотрел со стороны и ушел за высоту.

— Что же могло случиться с разведчиками? — спросил он у начальника штаба.

— Ума не приложу. Выслал еще две группы на фланги.

Слушая Зинкевича, Горновой заметил быстро шагавшего между деревьями командира взвода разведки Лунева.

— Товарищ полковник! — еле держась на ногах, стал докладывать лейтенант.

Горновой указал на место рядом:

— Садись.

Лунев, часто дыша, продолжил докладывать:

— К реке вышли вон у той деревушки, что под горой. Осмотрелись, прислушались — никого нет. Там плотик. Лошадей — в укрытие, а сами на ту сторону. Осмотрелись и там. Тишина. «Давай, — говорю, — хлопцы, огородами в деревню да и на высоту, а я буду прикрывать». Не успели они дойти до крайней хаты, как на меня, словно из-под земли выросли, навалились трое. Один за горло, а двое с веревкой. В рот вонючий кляп, а руки скрутили за спиной. Все, думаю, плен, а там…

— Твои-то где? Слепые, что ли? — строго спросил Горновой.

— Заметили, товарищ полковник, подскочили. Но тут еще подоспели фашисты. Вот наши и задержались… Одного фрица мы приволокли, а те пусть там гниют.

— С этого бы и начинал! Где пленный?

— Вон там, капитан Соловей с ним…

У реки послышался артиллерийский грохот. Снаряды рвались на лугу, ближе к лозняку, именно там, где только что находились боевые цепи стрелковых рот.

— Надо быстрее за реку да артиллерию приглушить бы, — пронеслась у Горнового мысль. — Где артиллеристы?

Зинкевич, развертывая карту, доложил:

— Вот тут их НП, сейчас накроют.

Послышались наши выстрелы, и Горновой увидел, как в районе разрывов забегали люди.

— Молодцы! Накрыли!

После поправки установок огонь повторился. Вражеская артиллерия умолкла.

Подразделения полка оторвались от земли и через несколько минут были у реки. Горновой приказал Зинкевичу любой ценой связаться со штабом дивизии и доложить обстановку, а сам с группой офицеров поспешил к реке.

Не успел Горновой добраться до кустов, как по всему фронту послышались разрывы гранат, пулеметная пальба, крики «Ура». «Пошли в атаку на том берегу», — понял полковник.

Вслед за Горновым поспешили к реке и артиллеристы. Оглянувшись, Михаил Романович увидел пыхтевшего командира артгруппы подполковника Козлова, а в районе бывшего НП противника — облачко пыли.

Перебравшись на западный берег, Горновой поспешил на бугорок, где капитан Ковтун успел подготовить две-три неглубокие щели. Тем временем противник несколькими подразделениями пехоты, переброшенными в помощь с соседнего участка, вместе с вылезшими из леса четырьмя танками начал первую контратаку. Его артиллерия, сосредоточив огонь на узком участке, поддерживала контратаку пехоты, а тяжелые батареи обрушились на огневые позиции Козлова.

Невзирая на частые разрывы снарядов, Горновой пытался добраться до НП, но ему это не удалось. Его бросило на землю. Ни удара, ни боли он не почувствовал, но и что было дальше, не знал.

Спустя какое-то время, вбирая сырой подвальный дух, он услышал доносившиеся как бы издалека знакомые голоса. Напрягая слух, Горновой наконец услышал: «Надо эвакуировать, контузия». — «Я за ваше предложение, но что скажет он сам?»

— Правильно говоришь, комиссар, — негромко проговорил Горновой, поняв, что разговор идет о нем между новым замполитом майором Кротовым и врачом, — Зачем упрягали в погреб, как созревший овощ?

— Так надо, товарищ командир. Вам нужен покой. Никаких движений, — забеспокоился врач.

Горновой посмотрел на него искоса и попросил:

— Подсобите-ка подняться.

— Это можно, но…

— Брось свое «но»! — перебил его Горновой. — Давай буксируй.

Поднявшись, Михаил Романович немного постоял у открытой двери погреба, подышал свежим воздухом.

— Как там? — спросил он у замполита, кивнул в сторону улицы.

— Немного осадили. Все время лез, а тут с боеприпасами… И у наших, и у Козлова совсем мало…

— А тылы? Боровой?..

— Так и не подошел. Видать, что-то у него стряслось.

Горновой крякнул по-особому, со значением. Кротов понял, что встревожило командира.

— Послали на розыски. Вот-вот должен появиться, — проговорил он.

Горновой выбрался из погреба.

— Так вот и НП, — слабо кивнул он.

— Ага, там и Зинкевич. С ним Козлов. А танки прорывались вон до оврага, — посмотрел Кротов в ту сторону. — Один дивизион поставлен на прямую наводку, в огородах. Он и выручил.

День клонился к вечеру. Солнце, багровея, куталось в дымку, но Горновой понимал, что противник не прекратит атак. «Готовится, подтягивает силы», — подумал он.

Разобравшись в обстановке, Горновой уточнил задачи батальонам, поговорил с подполковником Козловым, наметил огневые задачи дивизионам. Командиров подразделений строго предупредил:

— Растолкуйте всем, что за рекой для нас земли нет. С плацдарма — ни шагу!

После восстановления связи с дивизией Горновой доложил обстановку. Комдив внимательно выслушал, дал некоторые советы и в конце тихо добавил:

— Держись, родной, держись. Еще чуть-чуть.

Противник обрушил на плацдарм мощный огневой удар. По силе и плотности огня Горновой сразу определил, что на этот раз он привлек для удара артиллерию, которая в предыдущих налетах не участвовала. Небольшой участок земли, освобожденный полком за рекой, содрогался от неистовых взрывов. Счастье было лишь в том, что вражеские артиллеристы, не определив размеры плацдарма, большую часть снарядов вложили у самой кромки воды, где наших подразделений почти не было.

Атака противника началась после окончания налета, но оказалась слишком жидкой и была полком отражена. Горновой разгадал намерения противника. «Хитрит, — подумал он. — Никакая это не атака. Всего лишь разведка. Настоящая атака впереди, ее можно ожидать на участке второго батальона, где оборона наиболее слабая».

Оценив возможный характер действий гитлеровцев, Горновой решил принять срочные меры.

— Вот что, Александр Семенович! — позвал он Зинкевича. — Противник вот-вот перейдет в атаку, и скорее всего — на участке Фомина, а там, сам знаешь… Давай срочно Березина подтянем к Фомину и, если противник перейдет в атаку на том направлении, второй эшелон используем для увеличения глубины обороны или нанесения контратаки.

Из разговора с Костылевым Горновой понял, что к плацдарму подошли свежие силы и что их удар будет наноситься для достижения внезапности ночью на соседнем участке.

Начальник штаба, согнувшись, побежал, чтобы побыстрее поставить батальону задачу, а Горновой услышал приближавшийся гул перегруженных бомбардировщиков.

Нарастая с каждой секундой, он оглушил пойму реки. В следующий миг из-за тучи, сгустившейся над горизонтом, словно из пучины, вынырнул огромных размеров черный косяк самолетов. Рассекая багрово-красные стрелы заходившего солнца, самолеты шли развернутым строем в сторону плацдарма. Горновой подумал, что идут наши бомбардировщики, что это начало удара, о котором лелеял тайную мысль. Но, присмотревшись, с горечью убедился, что к плацдарму приближались самолеты противника. Оглядевшись вокруг, невольно вздрогнул. Стало жутко: «Что же получится, если они здесь свалят весь свой груз?»

Упреждая удар бомбардировщиков, открыла огонь вражеская дальнобойная артиллерия. В лесу взревели танковые двигатели. Горновой приподнялся, бросил взгляд с фланга на фланг. Плацдарм вздрагивал пока лишь от разрывов снарядов, большинство из которых падали перед фронтом второго батальона. «Так и есть. Враг прибегнул к своей нехитрой затее — изменил направление удара», — понял он.

Трудно сказать, что осталось бы от полка, если бы не чудо. Хотя и говорят, что чудес на свете не бывает, тут оно налицо: самолеты свалили бомбы на лес, на расположение своих войск.

На НП послышались выкрики: «Почаще бы так!» И тем не менее, когда самолеты ушли за высоту, из пыли и пламени, охвативших лес, вырвалось несколько танков. Ведя на ходу малоприцельный пушечный и пулеметный огонь, они рвались в сторону нашего переднего края. За ними, прижимаясь к броне, торопливо шли в атаку две пехотные цепи.

И хотя дружно ударили наши пулеметы, пехота, заметно редея, не отставала от танков. Казалось, вот-вот один из флангов будет смят и противнику удастся выйти к реке, отрезать боевые подразделения полка от тыла, откуда с минуты на минуту ожидалось появление майора Борового с боеприпасами.

— Что же вы молчите? — прокричал Горновой, показывая Козлову на танки.

Сделав несколько широких прыжков, тот проговорил таинственно, словно боясь, что его подслушают:

— Снарядов-то в обрез, — отозвался артиллерист. — Будем бить только наверняка, прямой наводкой.

— Годится! — согласился Горновой.

Контратака противника была отражена. Скоро появился майор Боровой.

— Где пропадаешь, бесова душа? — с облегчением спросил Горновой. — Разве можно вот так плестись?

— Э-э! Скажите спасибо, что хоть так. Посмотрели бы, что творится на белом свете. Машин, людей, танков — прорва. Нужно сюда, а тебя суют черт знает куда. Плутали по лесам да бездорожью…

— Ничего не поделаешь, у каждого служба. За нее и бьют, и поощряют. Давай пока не поздно, а то, чего доброго, опять забуду, — переворачивая содержимое полевой сумки, поторапливал Горновой. — Давай дырку! — И потянулся к майору с орденом.

— Да за что это? — смутился Боровой, глядя на орден в руках командира полка.

— Давай! Давай! Отечественной войны второй степени.

— Вот и повод вкусно пообедать, — широко улыбнулся Архип Козлов, глядя, как майор, торопясь, не может попасть винтом в дырку.

Немного успокоившись, майор доложил, что и кухня с борщом здесь.

— У речки начпрод. Пусть хлопцы горячим подкрепятся. Гречки да мясца по куску…

— А мои кашевары где-то заблудились, — чмокнул губами Козлов.

— Всем хватит. Давайте команду.

Горновой посмотрел на майора, на глубокий шрам, протянувшийся через весь его лоб, подумал: «Вот тебе и интендантская служба. Попробуй без нее».

— Давай закругляться. Надо готовиться. Будем наступать. Задачу получишь позднее, а пока собери все силы да побыстрее увози раненых. Их тут порядочно.

Через высоту полк перевалил, когда уже совсем рассвело. Подразделения тут же попали под губительный огонь вражеской артиллерии. Через несколько минут противник нанес по боевому порядку полка бомбовый удар. Вытянувшись вдоль западных скатов, подразделения полка залегли. Не смогли развить наступление и другие части дивизии.

Горновой был расстроен: не удалось полностью выполнить задачу — захватить промежуточный оборонительный рубеж противника. И все же из разговора с комдивом по телефону Михаил Романович понял, что к нему особых претензий нет. Больше того, Костылев обрадовал Горнового:

— Поздравляю тебя. За мужество, отвагу, а также; умение управлять полком в боях на Курской дуге удостоен ордена Ленина. Награждены солдаты и офицеры. Приказ получишь завтра. А пока закрепляйся на достигнутом рубеже. Готовься к отражению контратак.

Горновой радовался не только поздравлению с высокой наградой, но и оценке действий полка комдивом: в сложной боевой обстановке он достиг большого успеха. В ушах продолжали звучать слова Костылева: «Ничего не скажешь, горы преодолели по-суворовски. Да и плацдарм довольно солидный».

Приказав командирам батальонов занять оборону и организовать систему огня, полковник поставил задачу артиллерии и противотанковому дивизиону.

Горновой говорил с полковым инженером о постановке минных полей на танкоопасных направлениях, когда к ним подошел майор Зинкевич.

— Прошу побыстрее отсюда уйти. Противник ведет усиленное наблюдение.

— Кончаем.

Едва успел Горновой отойти на сотню метров в сторону, как по опушке, где он только что находился, ударили вражеские минометы. «Молодец майор, успел предупредить», — думал Михаил Романович, поспешая вместе с капитаном Ковтуном на высотку.

— Вон они, товарищ командир, — указал ординарец, кивнув в сторону скатов: там меж кустов орешника торопливо двигались люди.

— Успели кое-что подготовить, — объяснил Зинкевич. — Вот сюда. Тут старались саперы отрыть по вашему росту. А рядом зарываются артиллеристы.

— Козлов пусть около меня сидит. Не буду же вести с ним разговоры по телефону, — распорядился Горновой, уступая дорогу телефонистам, пробиравшимся по ходу сообщения к своим ячейкам.

Стоя в глубокой свежеотрытой щели, Горновой внимательно изучал местность в расположении противника, начертание его переднего края, старался определить наиболее вероятные направления контратак и прежде всего — танков. «Разгадать замысел врага — это уже часть победы», — рассуждал он и тут же уточнял задачи артиллерийской группе, рубежи развертывания противотанковому резерву.

— Вы, товарищ Чернов, покажите командирам батарей маршруты выдвижения и возвращайтесь сюда. С дивизионом установите надежную связь.

Намеревался Горновой пробраться на правый фланг, но за высотой послышался гул моторов. Он нарастал. Не было сомнения, что противник подтягивает танки, готовит удар.

О том же доложил и Зинкевич:

— Передали разведчики дивизии, что воздушная разведка наблюдает выдвижение колонн противника из глубины.

Зинкевич начал докладывать об установлении связи с соседями, но за высотой громыхнул оглушительный артиллерийский залп. Основная масса огня обрушилась на район обороны первого батальона. И тут же пошли в атаку танки. За ними — пехота.

Завязался бой за передний край на всем участке полка, но танки противника, встретив организованный огонь воинов первого батальона, свернули вправо и, газуя на предельных оборотах, устремились в гору по узкой лощине, разделявшей батальоны первого эшелона. Вскоре нескольким из них удалось прорваться чуть ли не до штаба второго батальона.

«Вот это номер! Думал, прикидывал всякие варианты, а оказалось, что этого-то и не учел», — упрекал себя Горновой. Выручил Чернов. Стрелой вырвавшись из-за бугра, дивизион открыл ураганный огонь. Первыми же выстрелами были подожжены три танка. По пехоте открыла огонь полковая минометная батарея.

Через час два танка из прорывавшихся восьми вместе с остатками пехоты были отброшены за передний край.

Понес тяжелые потери и батальон Березина, был вторично ранен старший лейтенант Бобров, по роте которого и на этот раз пришелся основной удар.

На остальном фронте полка враг также не имел успеха.

В течение дня дивизия Костылева отразила несколько атак, но, судя по их характеру, противник прибегал к ним не столько с целью восстановления положения по Десне, сколько для выигрыша времени, необходимого для подготовив обороны по основному рубежу Восточного вала, намеченного ставкой Гитлера вдоль западного берега Днепра.

Ночью соединение генерала Костылева сменили вновь подошедшие части.