Черная невеста

Глава 29

Дарк

С полигонов я возвращалась с чувством облегчения, будто смогла сбежать из города, заражённого чумой. Но предчувствие подсказывало, что опасная зараза увяжется следом за мной, ведь в Академию возвращались и Арион, и Гроссер, и, подозреваю, Равианикиэль.

Как я сожалела, что моё зрение не обмануло меня тогда! Но нет, мерзкий мальчишка увязался следом за нами на полигоны и отравлял мою жизнь в течение почти трёх месяцев. К нему добавились магистр Арион со своими расспросами и приказами и Гроссер с внезапно прорезавшимися странностями. И эта тройка порой доводила меня практически до невротического состояния, перемежающегося вспышками бешенства.

Издевательство над моим терпением началось в первый же день приезда на полигон. Сразу по прибытии в лагерь нас с Люцифэ незамедлительно разделили. Часовщика отправили к самым старшим ребятам, благо, после отъезда светлых, места хватало. А меня Арион пристроил к тройке одногруппников, в числе которых оказался парнишка, которого я побила в конце прошлого курса на экзамене, Джэрфи. Кстати, тоже бесплатник. Он попытался было пару раз со мной поговорить, но натыкался на откровенно раздражённый взгляд и отстал. Остальные, видя такое дело, даже не предпринимали подобных усилий. Меня лишь поставили перед фактом общего расписания, а также графика мойки, готовки и охоты, а также угрозой вышвырнуть из шалаша, если буду мешать спать.

Однако спать я больше никому не мешала, а вот охотиться наотрез отказалась. Плюс к этому, после моей первой и последней попытки сварить ребятам похлёбку, меня больше не подпускали к готовке.

В принципе, началось всё вполне нормально и обыденно. Я насобирала съедобных плодов и корней в лесу, добавила несколько ароматных травок из тех, что мне как-то показывал Люцифэ и ещё одну, незнакомую, но очень-очень вкусно пахнущую. Вскоре из котелка повалил густой тёмно-серый удушливый дым, воссоздавший в памяти ассоциации с нашими не всегда удачными занятиями по зельеварению. Пока я решала, что лучше, отойти подальше или пинком опрокинуть эту бурду на землю, меня что-то сбило с ног, и грянул взрыв.

— Ты чем занимаешься… — ласковым голосом поинтересовался Люцифэ, не спеша выпускать меня из объятий, — алхимик недоделанный?

— Была попытка сварить похлёбку, — насупилась я, уже привыкшая к ставящим меня и окружающих в тупик поступкам моего друга.

— Из чего это?

— Вегетарианскую.

— Бездна! Ты поистине безнадёжен. Сколько раз тебе говорить, что приготовление еды требует четкого следования рецептуре?

— Но почти всё из использованного я знал! Кроме одной травы, но она так привлекательно пахла…

— И, судя по эффекту, называлась не иначе, как разрыв-трава.

Люцифэ, наконец, отпустил меня и поднялся на ноги. Я последовала его примеру и оглянулась. На месте костра дымилась небольшая воронка, а всё окружающее пространство носило следы недавнего дождя. Весьма грязного горячего дождя. Я даже содрогнулась, представив, что случилось бы, попробуй я свой кулинарный шедевр, как изначально намеревалась.

— Что здесь происходит? — поинтересовался ошарашенный Див, подоспевший раньше остальных.

— Ничего, наставник. Это Дарк так готовит, — наступив мне на ногу, взялся объяснить ситуацию Люцифэ. Див одарил меня задумчивым взглядом и посоветовал впредь проводить свои эксперименты где-нибудь подальше, а ещё лучше вообще воздержаться от оных. Пришедший через пару минут Арион выслушал объяснение и попросил показать ему столь феноменальную травку.

— А вам зачем?

— Если учесть, что на полигонах не растёт ничего похожего на разрыв-траву, то возникает закономерный вопрос, как ты умудрился уничтожить котелок, переполошить лагерь и загрузить ребят внеочередным заданием по наведению порядка и чистоты. Здесь вообще ни одно из растений не может дать подобного эффекта.

Вздохнув, я всё же согласилась выступить проводником в поисках. Тем более, что таким образом была надежда избежать «участия во внеочередном задании». Изрядно поблуждав по лесу, я нашла-таки необычную флору, после чего Арион поспешно отправил меня обратно в лагерь. Правда, моим надеждам не суждено было сбыться: припахали меня так активно, что освободилась я лишь к полуночи, когда весь остальной лагерь уже благополучно спал.

А через пару дней Люцифэ поделился со мной озадачившим его и наставников фактом: странное растение, совершенно нетипичное для этой планеты своим запахом, оказывается, привлекательно не только для меня, но и для теней. И, что самое удивительное, Дар перед тем ночным боем пах точно так же, как и эта трава.

— Я должен был обратить на это внимание, — покаялся Часовщик, — но был полностью поглощён другим и абсолютно упустил этот нюанс из виду. Только теперь, начав анализировать запах, я вспомнил, где и в связи с чем его встречал.

Равианикиэль объявился на четвертую ночь, ознаменовав своё краткосрочное посещение лагеря крупной кражей еды из запасов наставников. Те были буквально взбешены подобной наглостью и попытались найти крайнего, начав, естественно, с меня. Как выразился Арион, я была первой кандидаткой на это мерзопакостное деяние.

— Я этого не делал, — скривилась я, осознав причину, по которой меня вызвали сразу же по окончании занятий, занимавших теперь, кстати, большую часть дня.

— Где ты был в эту ночь с полуночи до утра? — не отставал Арион.

— Спал, естественно.

— Соседи могут это подтвердить?

— Вот у них и спрашивайте, если вам недостаточно моего слова! — взорвалась я, оскорбленная подобным недоверием.

— Дарк, не обижайся. Но мы все прекрасно знаем твою слабость к ночному воровству еды.

— Однако это не повод, чтобы предвзято относиться ко мне! — охваченная обидой и злостью, выкрикнула я и бросилась вон. Я бежала, не разбирая дороги, перепрыгивая через костры, а порой, и занятых своими делами учеников. Углубившись в лес, я ещё долго не могла остановиться, пока, наконец, совсем не обессилила от бушевавших внутри эмоций и не бросилась ничком на мягкую траву.

Как это унизительно! Арион только делает вид, что заботится обо мне, а сам при первой же возможности подозревает во всех смертных грехах. Тоже мне, благодетель нашёлся! В Бездну такую доброту. Заботливым прикидывается, чтобы произвести на других впечатление, а на самом деле нужна я ему, как мертвая пиявка.

Постепенно я успокаивалась, однако открывать глаза и вставать абсолютно никакого желания не было. Но нужно, не то этот незваный опекун ещё чего доброго на поиски кого отправит. А потом, натянув на лицо маску лёгкой озабоченности, будет ещё и корить, что сбежала. Видеть его не желаю! Но ещё и поэтому нужно вставать и возвращаться.

Открыв глаза, я приподнялась на руках и столкнулась взглядом со спокойно сидящим на толстом корне дерева Равианикиэлем. Сердце ёкнуло, а внутри всё похолодело. Он видел. Он был свидетелем моей слабости. Вот джер! Какого он здесь вообще забыл? Он же должен был в Городе остаться. Так какого чёрта он припёрся сюда, да ещё и выслеживает меня? И тут до меня дошло: источник пришёл за платой. Как не вовремя!

Я поспешно села и отвернулась, проворчав:

— Чего уставился?

Голос ещё немного подрагивал после рыданий, и это плохо: нельзя показывать Равианикиэлю своё состояние. Я скривила губы в сардонической улыбке, подловив себя на этой мысли. Что толку сейчас прятаться? Он и так всё прекрасно рассмотрел и понял.

— Интересно. Ты такая живая, переполненная нерастраченными эмоциями.

— И что с того?

— Эмоции и сильные чувства для источников — первейшее зло.

— Это ещё почему? — Я, против воли заинтересовавшись, медленно повернулась к спокойному, как языческий истукан, мальчишке.

— Они мешают контролю энергии. Учись контролировать свои порывы, иначе проблем не оберёшься.

— Тоже мне, новый учитель! Ты пришёл за долгом, так?

— Ну, предположим.

— Так забирай и проваливай на все четыре стороны.

— Это не вещь, которую можно передать другому. К тому же я передумал. Тебя пока ещё рано пробуждать. Зато в тебе есть то, что меня заинтересовало.

— Послушай, я не настроена…

Равианикиэль едва заметно пожал плечами и небрежно бросил:

— Тогда приходи, когда будешь в настроении. Поговорим.

— Тогда уж лучше сейчас, — решилась я. Пусть сразу скажет, чего ему от меня нужно, чем мучиться неизвестностью. — Только давай подыщем место, где нам никто не помешает.

— Это вполне подойдёт. Впрочем, есть одно получше.

Источник соскочил на землю, схватил меня за руку и потянул за собой с такой силой, что мне не оставалось ничего иного, кроме как следовать за ним. По моим ощущениям, мы двигались как-то не так. Слишком быстро для обычного бега, но это совершенно не похоже на смятие пространства, как в случае с Люцифэ. Движение Равианикиэля было таким же естественным, как дыхание ветра на морском берегу, хотя подчас таким же неуловимым.

Спустя стигн пять, мы достигли конечного пункта. Им оказалась опушка леса, почти вплотную подступившая к краю обрыва. Впереди, как на ладони, лежал целый мир: дикий, непознанный, прекрасный мир нетронутой природы. Блестели блюдца озёр, затерянные в ковре вековых пущ, змеились отражением неба полноводные реки, вздымались буграми редкие холмы, далеко-далеко переходящие в укутанные снеговыми пуховиками горы.

У меня перехватило дыхание от увиденного, а на глаза навернулись слёзы. Я порывисто обернулась к Равианикиэлю и хотела поблагодарить его, но слова замерли в горле, не решаясь разбить эту звенящую тишину. Мальчишка же, увидев выражение моего лица, насмешливо хмыкнул и посоветовал:

— Ты ещё разрыдайся от умиления.

Весь мой восторг разом поник и померк. И обязательно было всё вот так портить? Однако Равианикиэль не обратил на моё внезапно помрачневшее лицо ровным счётом никакого внимания. Он потянул меня вниз, заставляя опуститься рядом с ним на траву прямо на краю обрыва.

— У нас как раз есть немного времени. Скоро ты узришь истинный триумф природы.

Так мы и сидели, не глядя друг на друга. Я всё ещё дулась за грубость мальчишки и испорченный момент восхищения. Равианикиэль просто молчал, с безмятежным видом глядя на раскинувшуюся внизу долину. Я тоже вскоре приступила к её более детальному изучению. Казалось, этот остров изумрудной зелени заключён в огромные ладони гор и лишь с нашей стороны земля будто приподнялась в мощном вдохе, да так и застыла, не смея сделать выдох и нарушить зыбкое равновесие.

— Это неповторимый уголок планеты, о котором вряд ли кто знает, — внезапно глухим голосом заговорил Равианикиэль. Я от неожиданности аж вздрогнула всем телом. Уж не померещился ли мне его голос? — Там встречаются редчайшие представители флоры и фауны, неизвестные на остальной территории. Природа и горы здесь необычайно богаты редкими минералами и другими интересными ископаемыми. Это, в свою очередь, сильно воздействует на тонкие уровни планеты. Странно, правда? Именно в этой долине находятся врата в Бездну, но существа с той стороны почти никогда не пользуются этим путём.

— А почему?

— Кто ж их знает? Может, ключ не всякому даётся. Бездна — это противоестественное, искусственно созданное место. Мироздание не слишком-то снисходительно относится к подобным очагам.

— Откуда ты знаешь про врата?

— Оттуда. Ты слепа, как новорожденная мантикора. К чему природе говорить о радуге со слепцом, который даже не в состоянии представить, что такое цвет? Ты услышишь её голос не раньше, чем прозреешь.

Я насупилась, задетая его пренебрежением, и со скрытой враждебностью поинтересовалась:

— Считаешь себя знатоком природы? Тогда какой у неё голос?

— Голос? — удивился Равианикиэль моему вопросу. — Нет, ты не проста слепа, но вдобавок ещё и глуха. У природы нет своего голоса. Это целый оркестр, способный свести с ума своим многоголосием. Это сотни, тысячи переплетённых звуков, чаяний, стремлений. Это вековая мудрость и мимолётная стремительность, доверчивость, а порой даже озлобленность. Природа многогранна, как и всё живое в этом мире. Смотри, сейчас оно начнётся.

Я до рези в глазах всматривалась в прекрасный, как картинка, пейзаж, но ничего не видела. Наконец, мне надоело. Я подумала, что Равианикиэль в очередной раз решил надо мной поиздеваться. Разочарованная, я подняла глаза и окаменела, боясь спугнуть ЧУДО.

Никогда ещё закат не казался мне настолько прекрасным, величественным, захватывающим и подчиняющим каждую клеточку организма, каждую, даже малейшую, мысль. Я смотрела, ловя переливы цветов и оттенков. Мне даже показалось, что я и вправду слышу эту разноголосую музыку, о которой говорил источник. Зачарованная зрелищем, я не смела шелохнуться, даже когда всё закончилось и нас поглотил сумрак.

— Платок дать? — насмешливый, такой несвоевременный голос Равианикиэля разбил очарование внутреннего созерцания, когда я вновь, раз за разом, переживала эту бурю красок и отклик своих эмоций.

— Что?

— Платок, спрашиваю, дать? Нюни распустила. Хотя чего ещё можно ожидать от экзальтированной девчонки?

— Ничего подобного! — огрызнулась я. Зачем он влез и испортил всё впечатление? Теперь умиротворение и все те светлые эмоции сменились пошлым раздражением. Зачем показывать всю эту красоту, а затем насмехаться?

А Равианикиэль уже лежал, растянувшись на траве, и смотрел в тёмное небо, где зажигались одна за другой крохотные звёздочки.

— Что ты намерена делать в жизни?

— То есть? — растерялась я.

Этот мальчишка прыгает с темы на тему, как бешеный кузнечик, абсолютно сбивая с толку очередным вопросом или комментарием.

— Собираешься вместе со всеми возвращаться в Город?

— Конечно. Я намерена закончить Академию и работать в одной из команд…

— И ты веришь в возможность подобных бредовых планов? — неподдельно изумился источник и заливисто расхохотался. Меня будто невидимой мягкой волной накрыло.

— Не вижу ничего неосуществимого!

— Я уже говорил, что ты слепа. Зато окружающие прекрасно всё уже просчитали. Тебе не дадут закончить Академию. Ещё пару сианов — и ты начнёшь входить в силу. Необученный источник — какая прелесть! — довольно мурлыкнул мальчишка. — Люцифэ пойдёт на всё, чтобы оставить тебя при себе и, по возможности укрепить удерживающий тебя поводок. Ведь ты — ключ его свободы, о которой он столько бредил. Варан предпочтёт избавиться от опасных брожений в среде учеников, сбагрив тебя в руки властей Города. Арион и Гроссер — тёмные драконы, только начинающие понимать, с чем они столкнулись. Но вряд ли они согласятся так просто выпустить тебя из своих загребущих ручек. Оба амбициозны и с явными отпечатками тёмного прошлого на аурах.

— И как ты только дожил до такого возраста с подобным мировоззрением? Я бы давно уже удавилась от безысходности.

— До такого возраста… — эхом откликнулся Равианикиэль. — Сколько я уже живу, как ты полагаешь? — Источник повернул голову в мою сторону, и я физически ощутила жжение от его взгляда. Захотелось передёрнуть плечами или, на худой конец, хоть немного отодвинуться.

— Откуда я знаю?

— Ты предположи, а я поправлю, если что.

Чувствовалось, что вопрос с подвохом, но в чём состоит подколка, я не понимала. Наверняка, он просто старше, чем кажется на вид. Но зачем ему тогда, обладая такими колоссальными знаниями и силой, оставаться ребёнком? Ах, да. Часовщик что-то такое упоминал, но я не слишком-то прислушивалась тогда к его откровениям.

— Сианов сто, — предположила я, ничуть не веря, что мальчишка, лежащий в шаге от меня, может насчитывать хотя бы половину этого срока. Дару, выглядевшему старше источника, двадцать семь или двадцать восемь сианов.

Мальчишка вновь залился неудержимым смехом. Я старалась спокойно пережить его очередную вспышку, отдающуюся мурашками на коже и желанием отодвинуться подальше. Похоже, ему всё-таки поменьше. Успокоившись, Равианикиэль ответил:

— Мне не сто сианов, и даже не тысяча…

— А сколько? — Мне показалось, что я ослышалась. Мальчик рядом внезапно погрустнел и подтвердил:

— Это правда. Паранойя у меня развилась с возрастом. И с тобой произойдёт то же самое.

— Сомневаюсь. Во-первых, уже потому, что мне столько не светит.

— Нас боятся и пытаются использовать в своих целях. Мы для других не живые существа, а вещицы «с характером». За всю свою жизнь я не встретил никого, кому бы не нужно было от меня что-нибудь. Нас используют, а потом дарят другим, захватывают и бросают, сочтя опасными. Они знают о наших силах и боятся нас, но всё равно пытаются использовать. Подумай об этом, Дарк. И приходи завтра на то же место, если, конечно, хочешь, чтобы я начал понемногу тебя обучать.

Я потом долго размышляла над сказанным Равианикиэлем. Я хотела не думать об этом, не вспоминать, но каждый раз, когда ко мне с улыбкой приближался Люцифэ или магистр Арион пытался заниматься отдельно, слова старика-мальчишки одолевали, как стая навязчивой мошкары, отравляя существование и убивая всякую радость общения.

— Что случилось? — не выдержал как-то Часовщик. — Дарк, ты изменился. И меня беспокоит грусть всё разрастающаяся в глубине твоих глаз. Ты устал. Но отчего?

— От себя. Давай не будем об этом.

— Нет, будем, — не отступил Люцифэ. Он провёл ладонью по моему лицу и попросил: — И можно я займусь твоей внешностью? Не надо себя так запускать.

— Ты о чём? — не поняла я.

— Увидишь, — улыбнулся Люцифэ. — И почувствуешь.

Я нехотя согласилась, и мы отправились прочь из лагеря. Начал Часовщик с моих волос.

Долго я не выдержала и вывалила всё, что накопилось на душе после разговора с Равианикиэлем. После этого я почувствовала облегчение, приправленное изрядной долей сомнений. Однако я уже дошла до той точки, что не рассказать о наболевшем просто не могла.

— Ты думаешь, я поступаю глупо?

— Глупо? Нет. Просто ты запуталась, решив примерить на себя неподходящую тебе мораль. Это как одежда с чужого, первого попавшегося плеча. Вряд ли она придётся тебе впору. Но и осуждать Равианикиэля не стоит. У него была тяжёлая жизнь.

— Он и вправду такой старый?

— Старый? — Люцифэ закашлялся. Я с удивлением глянула на него, но Часовщик быстро взял себя в руки. — Он не старый. Скорее, древний. Но общаться с ним по-настоящему тяжело, и, полагаю, не только из-за характера. Наклони голову чуть вперёд. Вот так, молодец.

— Ты там ещё долго?

— Нет, сейчас закончу, а потом посмотрю, что можно сделать с твоими руками.

— Не надо.

— Ну уж нет. Мне надоело видеть эти ссадины, мозоли и обгрызенные ногти.

— Это лучше, чем постоянно прислушиваться к шепоткам за спиной, — недовольно отозвалась я. — Ты бы послушал, как тебя обсуждают остальные!

А ещё как смотрят на меня при очередном закидоне Часовщика, связанным со мной. Однако, несмотря на все мои доводы, я так и не смогла убедить Люцифэ изменить своё отношение ко мне, хотя бы внешнее, на то, что было до случая с тенью.

— Ну и какое мне дело до остальных? Я не собираюсь опускаться до их безобразного вида, лишь бы потакать чужим прихотям. Где бы ты ни была и что бы ни делала, никогда не забывай о своей внешности. Тело и душу нужно баловать, а не только изгаляться над ними всевозможными способами. Ведь сейчас ты чувствуешь себя намного лучше, чем ещё полбоя назад.

— Ну да, но это только от того, что поведала тебе о наболевшем.

— Не только. Ничего, сейчас поймёшь. А встретиться с Равианикиэлем и перенять хотя бы пару практических основ было бы полезно, раз он первым предлагает. Полагаю, источник даже не запросит за это платы, как он обычно любит. Но смотри сам. Если тебе тяжело с ним общаться, то лучше пока воздержаться.

— Не понимаю, — растерянно пробормотала я. — Не ты ли не так давно предостерегал меня от общения с ним, а теперь…

— Несмотря на свой поистине отвратительный характер, Равианикиэль может помочь почти в любой ситуации. Иногда мне кажется, что его знания и возможности практически безграничны. Другой вопрос, что он запросит в качестве оплаты за услугу. Честно говоря, я очень рад, что он отказался от своего первоначального желания пробудить в тебе силы источника. А раз уж он предложил сам, то будет нечестно с его стороны выдвигать за это условия.

— А с тебя он плату уже взял? — осторожно поинтересовалась я.

— По отношению ко мне Равианикиэль также изменил своё желание. Он, как и ты, абсолютно неприспособлен к походным условиям жизни. Проще говоря, он, за всё время своего существования, никогда не готовил. Плюс к этому, он ещё и вегетарианец. Так что с меня была стребована сносная каждодневная кормёжка.

— Так кража фруктов была твоих рук дело!

— Нет, налёт на совести нашего оголодавшего знакомого. Вообще-то он может очень долгое время практически не питаться, используя чистую энергию для поддержания жизнедеятельности своего тела, но, видимо, не хочет, так как иного объяснения его последним поступкам я не вижу.

После этого разговора я долго колебалась, прежде чем вновь встретилась с Равианикиэлем. А придя на то место, где впервые увидела мальчика, задалась закономерным вопросом: как он узнает о моём желании говорить с ним? По истечении где-то полубоя, я поняла, что источник так и не появится, и направилась было к лагерю, но в последний миг меня грубо окликнули:

— Чего припёрлась?

Я чуть было не огрызнулась в ответ, но усилием воли сдержала порыв и обернулась с абсолютно нейтральным выражением лица.

— Поговорить.

Равианикиэль оседлал широкий корень как игрушечную лошадку. Из-под жуткого балахона спичками торчали тонкие бледные голени, которые, под моим внимательным взглядом, мальчик не преминул поджать. В результате, зрелище получилось ещё более гротескное: этакое бледное и худое нечто без ног, завёрнутое в истлевший от времени погребальный саван. Наверно, на моём лице всё же отразились эмоции по данному поводу, так как Равианикиэль сделал совсем уж зверское лицо и поспешно соскочил на землю.

— Выкладывай быстрее, чего хотела. У меня не так много времени, — поторопил источник, перекатываясь с пяток на носки.

— А ты не пробовал одеваться во что-либо поприличнее? — не сдержалась я, полностью проигнорировав вопрос. — А то такое чувство, будто ты полжизни проходил в этом балахоне, ни разу его не снимая.

В синих глазах мелькнула тень бешенства, но вслед на губах появилась сардоническая улыбка:

— Вижу, Люцифэ принялся за тебя всерьёз. Вскоре, как и он, будешь причитать над сломанным ногтём или потёкшей косметикой.

— Не правда. Люцифэ не стал бы делать подобного, — принялась я яростно защищать друга. Равианикиэль расхохотался, запрокинув голову. Я с изумлением отметила, что его тонкая шея не переломилась, как спичка, от тяжести непропорционально большой головы. Отсмеявшись, Равианикиэль глянул на меня без малейшей тени улыбки.

— Ты его почти не знаешь и даже представить себе не в состоянии, во что он превращается в моменты очередного припадка. У них в народе все со сдвигом и шальными нервами. Сначала прибьют от ревности, а потом будут укорять себя и полжизни оплакивать несложившуюся судьбу, а также обижаться на эту сволочь, которая посмела помереть так не вовремя.

— Я о другом хотела поговорить, — перебила я неприятные излияния. Подобной дикости я не ожидала даже от Равианикиэля. Нарисованный им образ Люцифэ больше походил на экзальтированную шизанутую маньячку, коим тот ни в малейшей степени не являлся.

«Ага, и убить тебя не предлагал», — очнулся давно уже молчавший голос.

Вы что, издеваетесь оба?! — взвыла я от подобного единодушия.

«Нет. Просто не стоит полностью пренебрегать чужим мнением, каким бы нелепым оно не казалось на первый взгляд».

Я всё же попросила Равианикиэля рассказать мне информацию о моих способностях источника, хотя во мне всё восставало против дальнейшего общения с этим мальчишкой, настолько неприятен он мне был.

— А что мне за это будет? — сразу же поинтересовался источник. Я аж зубами скрипнула от злости. Мало ему довольствоваться моими потрёпанными нервами? Стараясь сдерживать свою ярость, я поинтересовалась:

— Что ты хочешь получить?

— Я? — задумался мальчик, потом оживился. — Ты будешь беспрекословно выполнять все упражнения, что я тебе скажу, даже если они покажутся тебе абсурдными.

На что я нехотя отозвалась:

— Если они пойдут мне на пользу, то я согласна.

— Вот и чудненько. А теперь пошли.

Равианикиэль и вправду знал потрясающе много, но общаться с ним оказалось истинным мучением. Одни его методы подачи знаний постоянно заставляли меня кривиться и морщиться. Ползать брюхом по траве, часами обжиматься с деревьями и копаться в земле — это ли не сумасшествие? А ещё и выслушивать при этом целый град насмешек, выдаваемых абсолютно серьёзным и ровным тоном. И как я ему только не высказала всё, что о нём думаю?

Чтобы моих частых отлучек не заметили в лагере, Равианикиэль каким-то образом сделал куклу-двойника, почти полностью копирующего мои внешние и внутренние данные, в том числе характер, движения и голос. Оставалось только поражаться, как это поистине гениальное создание может быть настолько заносчивым и язвительным. Мне уже не раз казалось, что вот-вот Равианикиэль начнёт исправляться, ведь иногда он будто смягчался, но тут же вытворял что-нибудь, что сводило на нет все его более-менее человеческие порывы.

Больнее остальных меня задел один случай, имевший место за несколько дней до нашего возвращения в Город. Тогда Равианикиэль с самого первого момента нашей встречи показался мне странным.

Во-первых, он сменил свой балахон на форму Академии (подозреваю, что незаконно одолженную у одного из учеников). Во-вторых, он УЛЫБАЛСЯ. Это не была ни кривая ухмылка или издевательская усмешка, так присущие ему и уже более-менее привычные за время нашего общения. Это была широкая, искренняя улыбка.

— Что произошло? — не решилась приблизиться я к мальчику, настолько диким мне показалось это внезапное радикальное преображение.

— А что со мной не так? — вмиг напрягся источник.

— Ты сегодня странный какой-то.

Равианикиэль помрачнел и нервным жестом передёрнул плечами.

— Глупости. Я хотел тебе кое-что показать. Пошли.

Не зная, чего ещё можно ожидать, я покорно побрела следом. Однако ничего архистрашного меня не ждало. Мы остановились на знакомой поляне, где проходила большая часть наших «тренировок».

— Вот.

Равианикиэль отошёл в сторону, открывая мне обзор, и я невольно ахнула от восхищения.

Распустившаяся глоана была прекрасна. Я выращивала этот цветок под чётким руководством источника почти полторы недели. И вот теперь она раскрылась, явив миру всю белизну и нежность лепестков. Я с благоговением опустилась перед ней на колени и обхватила ладонями, потом нагнулась ещё ниже, полной грудью вдыхая пьянящий аромат, после чего обернулась к Равианикиэлю и с сияющим лицом спросила:

— Она ослепительна, правда?

Мальчик со скучающим выражением лица небрежно пожал плечами. Однако, когда я перед возвращением в лагерь сорвала цветок со словами: «Люцифэ должен увидеть эту прелесть!», тот внезапно потемнел и как будто потёк, а тонкий аромат сменился противным запахом увядания и гнили. Дёрнув рукой, я выбросила то, что только что было бутоном глоаны, и недоумённо посмотрела на источник. Мальчик был в бешенстве.

— Зачем ты это сделал? — сразу сообразила я, что случилось.

— Идиотка! В следующий раз я оторву твою пустую башку! Тебе она всё равно ни к чему, а окружающие могут полюбоваться ею, выставленной на подносе для всеобщего обозрения!!

Я покраснела, сообразив, насколько бестактно повела себя. Видела же, что Равианикиэль по-другому относится к природе, считая её таким же живым существом, как я или Люцифэ. И так оплошалась. М-да, похоже, я и вправду ничему не научилась за время нашего общения. Нужно срочно исправлять ситуацию, пока мальчишка не набросился на меня и не задавил своей выходящей из-под контроля силой.

— Прости. — Я направилась к Равианикиэлю, стараясь отгородиться от неприятного ощущения бегающих по коже мурашек и сгустившегося вокруг воздуха. — Ты прав. Я идиотка. Могу я хоть как-то искупить свою вину перед этой глоаной?

— Уходи, — отвернулся мальчик, а сила, разлитая в воздухе, внезапно исчезла. — И не смей появляться здесь больше.

— Но…

— Проваливай! — взъярился источник, окатив меня шквалом жаркой энергии. Похоже, сейчас достучаться до его разума сквозь завесу из оскорбленных чувств просто невозможно. И надо было мне всё так испортить!

В последующие дни я сколько ни искала Равианикиэля, так и не смогла найти даже его следа. В конце концов я обратилась к Люцифэ, но тот сильно удивился моим выводам.

— Говоришь, обидела его? Вряд ли. Не думаю, что такого, как он, можно серьёзно чем-либо задеть. Равианикиэль слишком сильная личность, чтобы выставлять свои слабости напоказ. И если бы его по-настоящему задел твой поступок, то реакция была бы иной. Не думай об этом. Равианикиэль сам тебя найдёт, как захочет. Его же самого искать абсолютно бесперспективное занятие.

Но я всё равно упорствовала. Однако это привело лишь к тому, что моими похождениями заинтересовался Арион. Магистр меня в последние дни всё сильнее раздражал своими вопросами и попытками вывести на откровенность. Неужели до него никак не дойдёт, что я не собираюсь играть в его игры?

Гроссер тоже изменился. Сарс остался с нами в лагере, но будто начал избегать меня. Я пару раз подходила к нему с просьбой возобновить наши занятия, но наставник отнекивался, ссылаясь на отсутствие приличных условий и личную занятость. Но какая занятость, если он почти не проводит тренировок, в отличие от других наставников? Похоже, Равианикиэль в своей оценке сильно ошибся на его счёт. Не похож Гроссер на амбициозную личность, желающую использовать меня в своих целях. Сарс вообще старается держаться подальше. Может, ему стыдно за то, что он не смог помочь Дару? Тогда его поведение приобретает хоть какой-то смысл.

Накануне возвращения я так и не смогла уснуть. Проворочавшись с боку на бок, выскользнула в прорезанную тенями и светом Брио ночь и направилась к реке. Однако моё любимое местечко уже было кем-то занято. Двое, что сидели на траве, при моём приближении замолчали и синхронно обернулись. Магистр Арион и Люцифэ. Вот уж кого не думала встретить вместе. Наставник нахмурился, а Часовщик широко улыбнулся и махнул мне рукой, подзывая.

— Присоединяйся, Дарк. — Люцифэ похлопал по траве рядом с собой. — Мы как раз о тебе говорили.

— Даже так? — протянула я, переводя недоумённый взгляд с одного на другого. С чего это им взбрело в голову меня обсуждать?

— Что ты здесь делаешь? — холодно поинтересовался магистр. Люцифэ весело рассмеялся и дёрнул меня за руку. Не удержав равновесия, я шлёпнулась прямо ему на ноги. Часовщик обхватил меня руками и блаженно зарылся лицом мне в волосы. Что с ним такое? Никогда не видела Люцифэ в подобном состоянии бесшабашного веселья.

Часовщик тем временем провёл носом мне по шее и громко зашептал на ухо. Без сомнения, Арион услышал всё, вплоть до последней буквы.

— Он отчаялся и решил меня напоить!

Я на миг окаменела от подобного заявления, потом неверяще глянула на магистра. Ариону всё же хватило такта смутиться и отвести взгляд. Наставник даже попытался пробормотать нечто нечленораздельное в своё оправдание, что только подтверждало правоту выдвинутого обвинения. Часовщик же тем временем продолжил:

— Он обвиняет меня чуть ли не во всех смертных грехах, чувствуя угрозу с моей стороны. А ещё пытается везде и всюду найти виновных в своей неудаче. А всего-то ему и надо, что раскрыть глаза пошире да поступиться парочкой глупых принципов.

— Прекрати, Люцифэ! — не выдержав, вскочил на ноги магистр. — Дарк, пошли. Завтра вставать рано.

— Неужели не понятно, что не спится ребёнку? — поинтересовался Люцифэ.

Часовщик внезапно отпустил меня и откинулся на спину, одновременно распрямляя ноги. Я ахнула от неожиданности и, едва удержав равновесие, поспешила пересесть на землю, пока одногруппник не выкинул ещё какой причуды. Люцифэ закинул руки за голову, согнул одну ногу и не отводил взгляда от усеянного мелким бисером звёзд неба.

— Я тоже не хочу уезжать отсюда. Здесь намного спокойнее, чем в Городе. И воздух такой вкусный. Так и хочется дышать полной грудью, чувствуя, что ты частица огромного живого организма. Город мёртв и лишь искусственное сердце даёт ему возможность растянуть агонию иллюзии существования. — Часовщик замолчал на полстигны, потом заговорил вновь. На пьяного он сейчас походил меньше всего. — Магистр Арион, не всё можно преобразовать грубой силой и в соответствии со своим желанием. Если вы не в состоянии изменить то, с чем столкнулись, измените своё отношение к нему. И сразу всем станет намного проще жить. Нелепые же домыслы только отравят вам всякое существование.

Магистр Арион ни единым мускулом не отреагировал на выговор Люцифэ, просто повернулся и направился к лагерю. Мы остались вдвоём.

— Прости, если напугал тебя. Постараюсь впредь обойтись без подобных вспышек. Всё же вино у магистра отменное. Нужно будет на досуге обдумать, что он мог туда подмешать. Ложись. У нас впереди ещё больше чем полночи. Давай ей наслаждаться, ибо завтра мы ничего этого уже не увидим.

Вскоре я незаметно для себя заснула, используя сгиб локтя одногруппника в качестве подушки. Казалось, даже сквозь пелену сна я слышу журчание его спокойного голоса и чувствую пальцы, играющие с моими волосами.

На следующее утро нас поглотили сборы, и я уже почти не вспоминала о Равианикиэле, зато всё больше и больше думала о Даре. Всё ли с ним в порядке? Смирился ли он со своей новой внешностью? Не утратил ли присущие фениксам способности? Как он будет теперь ко мне относиться и стоит ли первой заговорить с ним?

Накручивая себя всё сильнее, я безумно хотела увидеть Дара и страшилась его встретить, однако, по прибытии в Академию бывшего одногруппника я не увидела. На общем собрании светлый тоже отсутствовал. Это начинало меня беспокоить, и я уже намеревалась идти его искать, как на выходе из зала меня перехватил магистр Арион и сказал следовать за ним. Люцифэ ободряюще пожал мне кончики пальцев и едва слышно шепнул на ухо:

— Я буду в комнате.

— Заходи, Дарк, — открыл передо мной дверь одной из аудиторий страж тёмного факультета. — Люцифэ мне не хочет говорить, а прибегать к иным методам я пока не желаю.

— О чём это вы?

— Сядь. Я просто пытаюсь разобраться, кто прав, и для этого мне нужна твоя помощь. Ещё раз вспомни и расскажи всё, что связано с нападением на тебя и Дара тени. Сконцентрируйся и начни с самого начала вечера, упоминая даже самые мельчайшие детали.

— Но к чему это? Я уже всё рассказывал, и не один раз.

— Возвращаясь к произошедшему, ты можешь вспомнить что-либо упущенное. А после твоего рассказа я поделюсь своими мыслями.

Мне подобное условие не пришлось по вкусу, но магистр наотрез отказался что-либо пояснять до завершения моего рассказа. Пришлось рассказывать заново. Какое-то время страж тёмного факультета молчал, а потом поинтересовался:

— А как Люцифэ относится к Дару?

— Хорошо относится.

— А поточнее?

— Это столь важно? — поморщилась я, совершенно не понимая, к чему все эти вопросы и копание в произошедшем. Как будто это сможет что-либо изменить.

— Очень.

— Люцифэ изначально хотел, чтобы мы с Даром помирились. Он считал, что светлый, то есть Дар, просто сглупил и его нужно простить, дав шанс исправиться.

— Хм. А теперь слушай, что получается, если посмотреть с другой стороны. Люцифэ увёл тебя из относительно защищённого лагеря на значительное расстояние, пренебрегая моим приказом. Вокруг вашей стоянки была создана высокоэнергетическая структура, и Люцифэ скорее всего знал, что большое скопление энергии в одном месте притягивает существ Бездны. Потом твой друг покидает тебя на продолжительный срок наедине с Даром и поспевает как раз к моменту развязки.

— Глупости! — я даже представить не могла, что всё рассказанное мной можно вот так извратить. — Люцифэ спас меня от первой тени. К чему ему затевать подобное?

— Предположим, что его целью был не ты.

— Дар?! Но Люцифэ даже не знал, что он придёт.

— Он предполагал это с высокой долей вероятности. Может, он боялся, что вы вновь сдружитесь с Дарионом?

— Послушайте, магистр Арион, я не хочу больше слушать подобные бредни. Вы просто желаете очернить Люцифэ во что бы то ни стало.

— Это не мои, как ты выражаешься, бредни, — сухо уведомил магистр Арион. — Это выводы Гроссера. Я рассматриваю их как возможный вариант, так как не могу просто так отмахнуться, какими бы странными они на первый взгляд не казались. В связи с этим, хочу тебя спросить: кому ты больше доверяешь, своему другу или наставнику? Как вижу, для тебя ответ тоже неоднозначен. С одной стороны, слово наставника более авторитетно, так как прожил он долго и имеет определённый опыт. Однако этот сарс мне не очень нравится, так что я не спешу с выводами. Именно поэтому я пока не обсуждал данный вопрос с Вараном, но если в ближайшее время не разберусь сам, то придётся. Поэтому у меня к тебе личная просьба: поговори с Люцифэ о Даре и Гроссере. Только не спрашивай в лоб, как ты частенько любишь. Я же тем временем узнаю позицию Дариона. Если, конечно, он хоть что-нибудь помнит из произошедшего. Как составишь своё мнение, приходи ко мне. Но желательно с неоспоримыми доказательствами, а не простыми эмоциональными порывами.

Этот разговор сильно взволновал меня. Почему наставник Гроссер пришёл к подобным выводам? Он же почти не знает Люцифэ. Или он подметил в моём новом одногруппнике нечто тревожащее, упущенное мною?

«А может, это просто месть за уязвлённое самолюбие, — предположил голос. — Часовщик в довольно грубой форме указал на его некомпетентность при посторонних».

Но это же не повод для столь серьёзных обвинений.

«А кто этого сарса поймёт? Данный народ, знаешь ли, непредсказуем. Да и Равианикиэль что-то там упоминал о завышенных амбициях».

Несмотря на поддержку голоса, магистр Арион всё же смог зародить во мне зёрна сомнения относительно Люцифэ. Правда, думаю, они вскоре бы сами погибли, не заговори Часовщик первым о наболевшем буквально через два дня.

— Я видел Дариона.

— Да? И как он там?

— Его временно отстранили от занятий, и он учится пока по индивидуальной программе.

— Почему?

— Внешность, что ж ещё?

— Так с нею ничего не смогли сделать? — разочарованно протянула я. — Наверно Дар сильно подавлен.

— Ты знаешь, не слишком. Я рад, что он смог довольно быстро оправиться от этого удара судьбы. Однако есть одна вещь, которую я абсолютно не понимаю.

— Какая?

— Почему наставники оставили его в Академии?

— То есть? — голос внезапно отказал мне. Отвернувшись, чтобы не выдать себя выражением лица или глаз, я закашлялась, потом, всё так же, не оборачиваясь, перефразировала вопрос: — Что ты имеешь в виду?

— Дарион не феникс больше. Равианикиэль отказался перестраивать структуру его тела и изменять ДНК. Несомненно, он сделал свою работу по высшему разряду — впрочем, как всегда, — но от этого твой друг не стал вновь фениксом. Наставники понимают суть возникшей проблемы ничуть не хуже меня. Тогда почему он ещё в Академии?

— А ты что же, против этого? — враждебно поинтересовалась я, начиная понимать обоснованность предположений магистра. Люцифэ сильно удивился моей внезапной вспышке.

— Ты злишься? Почему?

— Потому, что ты против того, чтобы Дар оставался в Академии.

— Я ничуть не против, чтобы он продолжал обучение, — уверил Часовщик. — Просто я не понимаю причин. А когда я чего-то не понимаю, мне это не нравится. В принципе, данный постулат применим почти к каждому. Но у меня ещё достаточно времени, чтобы разобраться в возникшей ситуации. Быть может, наставники просто знают больше, нежели я.

Люцифэ перевёл разговор на другую тему, тем не менее неприятный осадок остался. Однако к магистру Ариону я не спешила. А спустя пару дней вновь навела разговор на тему о Даре, но Люцифэ только отшутился одной из местных шуток, смысл которых я зачастую не понимала даже после того, как мне его скрупулёзно объясняли. А ещё через пол-луны Часовщик с повеселевшим видом заверил меня, что Дарион будет обучаться вместе со всеми.

— Ты рад этому? — неуверенно поинтересовалась я.

— Конечно. Светлому было тяжело в одиночку, но он справился. Уверен, на экзаменах он покажет себя с лучшей стороны.

— Я тоже рада, что он оправился.

— Да. Не беспокойся за него. Дар с честью выдержал испытание и стал сильнее.

— Наверно, мне стоит с ним поговорить, объясниться…

— Нет, Дарк. Обещай, что не сделаешь этот глупый шаг.

— Но почему?

— Дай ему возможность проявить себя на экзаменах во все красе. Не стоит подрезать неокрепшие крылья. Если ты сейчас с ним встретишься и начнёшь каяться, то Дарион может потерять дальнейшую мотивацию, а так он будет стремиться произвести на тебя благоприятное впечатление. Не мешай мальчику взрослеть и мужать.

— И ты только из-за этого не хочешь, чтобы я с ним виделась?

— Естественно. А почему же ещё?

— Ну-у… А вдруг ты ревнуешь или что-то в этом роде? — выпалила я и залилась краской до корней волос. Всё-таки нужно было потактичнее спросить, а не вот так в лоб. Теперь же я готова под пол провалиться от стыда.

— Ревновать? Да ещё к Дариону? Это же глупо.

Люцифэ обнял меня и закружил по комнате, потом упал на постель, увлекая за собой.

— Это остальные могут захлёбываться ревностью и завистью, ведь со временем ты станешь настоящей красавицей. А другие пускай исходят ядом и желанием, наблюдая за тобой со стороны. — Люцифэ провёл ладонями по коже моих рук и нахмурился: — Но меня беспокоит то, что в последнее время ты утратила интерес к тренировкам и несколько сдала в физическом плане. Если ты не возьмёшься за дело основательно, то не сможешь составить серьёзной конкуренции на экзаменах ни мне, ни даже Дариону. Это было бы обидно.

— Посмотрим, что ты в конце курса скажешь, — не без бахвальства отозвалась я, уверенная, что легко сумею наверстать упущенное из-за занятий с Равианикиэлем время. Упорства мне не занимать, а с советами Люцифэ тренировки становятся ещё более эффективными.