Чёрная Река

Часть 11. Главы 23-25. Ящеры в перьях

Глава 23. Белые харайги

Серый небесный туман волокнами тянулся над летящим хеском, и Кессе казалось, что невесомые мокрые пряди задевают её макушку. Она намотала на руку поводья и откинулась назад, покачиваясь на воздушных волнах.

- Держись! – Нингорс качнулся с крыла на крыло и устремился в разрыв между облаками. Туманные горы завихрились, окутывая летуна белесой дымкой. Остроносая крылатая рыба-ро вылетела из тучи, и стая её сородичей помчалась за ней, выписывая в небе круги в тщетном поиске врага – тот, кто потревожил их, был для них невидим. Нингорс кувыркнулся в воздухе, на мгновение оказавшись спиной вниз, сцапал на лету одну из рыбин и сунул в пасть.

- Держи! – вторая рыба полетела в руки Кессе. Речница схватила её за колючий хвост и тут же выпустила и лизнула исколотую ладонь. Ро умчалась под защиту облаков, и стая последовала за ней.

- Хаэ-эй! – крикнула Кесса, глядя вверх. – Клоа!

Стая пожирателей энергии, выстроившись цепью, летела над облаками. Чуть поодаль в ту же сторону тянулась вторая цепочка, ещё дальше – третья… Сотни Клоа целеустремлённо летели туда же, куда и Нингорс, - но гораздо выше и быстрее. Хеск сдавленно рявкнул и нырнул в туман, уворачиваясь от пластов небесной тины и рассерженных ро.

- Нингорс, они несут Агаль! – прокричала Кесса, наклоняясь к его уху. – Надо их догнать!

- И что?! – рявкнул, оскалившись, тот.

- Ты – великий воин, а у меня есть вода! – Речница растерялась лишь на мгновение. – Мы остановим их, и они не натворят дел!

Нингорс испустил хриплый вой и закачался в воздухе, будто крылья перестали его слушаться.

- Что за дичь… - услышала Кесса, склонившись над его плечом. Хеск опускался к верхушкам хвощей и бескрайним посадкам плетеницы, и тучи смыкались за ним.

Посадки промелькнули под крылом и исчезли, сменившись низкорослым леском с многочисленными проплешинами, сетью разъезженных дорог и узких тёмных речек. Внизу рубили хвощ, не пропуская и иные деревья, - только мелкая худосочная поросль оставалась там, где проходили порубщики, и то, если её не ломали и не затаптывали, вытаскивая огромные брёвна. Повозки ползли вереницами по каждой дороге, и облака темнели от дыма, окутавшего речной край. Кесса не видела, что горит, и запах то ослабевал, то усиливался, - чад прилетал по ветру откуда-то с опушки.

Рёв рога Речница услышала раньше, чем увидела хесков у дороги, - и не сразу поняла, что сигнал предназначен ей. Нингорс, махнув хвостом, выписал широкий круг, постепенно снижаясь. Теперь Кесса увидела всё – и прижала руку с поводьями ко рту, содрогаясь от горя и ужаса.

Четверо полосатых хесков и один белый ящер лежали на взрытой земле, чёрной от крови. Их тела были так изрублены и истоптаны, что сосчитать их Кесса смогла только по головам – их отнесли к обочине. Рядом, бесстрастно водя пером по листу Улдаса, стоял писец стражи. Один из воинов-стражников что-то пояснял ему, кивая на кучку связанных пленников. Четверо воинов окружили их. Один из пленных катался по земле, пытаясь порвать путы, другие сидели тихо, изредка вздрагивая и мотая головами. Стражник, беседующий с писцом, снова поднёс ко рту рог и нетерпеливо замахал путникам копьём с бахромой флажков.

- Ваак, - проворчал Нингорс, припадая к земле и стряхивая Кессу со спины. В этот раз Речнице удалось спешиться с достоинством – на две ноги, а не на четыре.

- Ваак, - стражник обшарил пришельцев цепким взглядом, недоумённо мигнул на Кессу и повернулся к Нингорсу. – Откуда и куда?

- Из Хелы. Летим в Рат, - ответила Речница. – Что тут было? Это Волна сделала? А это её воины? Агаль и сюда докатился?!

- Где ещё ты видел Волну? – стражник резко развернулся к ней. – Ты авларин или Акаи?

- Я – знорка, - сказала Кесса. – Волна пришла в Хелу той ночью. На нашем постоялом дворе убили двоих. Мы видели стаю Клоа, летящую в Рат. Надо задержать её. Агаль летит на их крыльях.

Стражник фыркнул.

- Агалю крылья не нужны, - отмахнулся он, обменявшись несколькими словами на непонятном наречии с клыкастым писцом. – Летите, куда летели. С Клоа не связывайтесь.

На закате последняя дорога, вильнув, пропала в чаще, и лес сомкнулся над тёмными реками. От края до края неба, сколько Кесса ни вглядывалась, она видела лишь острые верхушки хвощей и перистые листья гигантских папоротников. Крылатая тень скользила по ним, и навстречу ей взлетали потревоженные стервятники. Широколистные деревья окутались облаками розового пуха, при каждом дуновении срывающегося с ветвей. Розовые волокна липли к крыльям Нингорса, лезли в нос, и хеск сердито фыркал, смахивая их с усов. Пролетев ещё немного над распушившимся лесом, он сложил крылья и нырнул в папоротники. Кесса прижалась к его спине, пропуская над собой разлапистые ветви, свисающие с них лианы и жгучие щупальца вездесущих медуз.

- Слезай, - велел Нингорс, опускаясь на пружинистые подушки странного синеватого мха. Он кустился тут повсюду, покрывая гниющие ветки и груды сброшенной коры. Чахлые папоротнички – едва по колено Кессе – торчали из него, и их белесые листья просвечивали насквозь.

- Тут мы заночуем? – Речница потопталась по моховым подушкам. – Мягко…

- Нет, - ответил хеск, выбираясь из сбруи, и сел на выступающий из земли корень. – Твои водяные стрелы крепко бьют. А есть такие, что пробивают насквозь? И можно ли налить в существо столько воды, что его разорвёт?

Кесса вздрогнула.

- Нет! Вода не убивает, - сердито мотнула головой она. – Вода добра к существам. Она несёт жизнь.

- Вот оно что, - задумчиво протянул Нингорс, разглядывая Кессу, как диковинного зверька. – А что несут лучи?

- Они сжигают то, чего быть не должно, - не сомневаясь ни мгновения, ответила Речница. – И разгоняют мрак. Так ты научишь меня своей магии?

- Посмотрим, что выйдет, - проворчал хеск. – Дай руку, детёныш. Нет, не так, - ладонь пусть ляжет под ладонью, пальцы – под пальцами. Теперь смотри и запоминай. Ни-куэйя!

Он вскинул руку с зажатой в ней ладонью Кессы, и травянисто-зелёный луч впился в толстую ветку и взорвал её изнутри. С гулким треском она раскололась, и обугленный обрубок упал в мох. Запястье Кессы налилось жаром, тёплая волна прокатилась от плеча к пальцам. Сердце на миг замерло – и забилось быстрее.

- Повтори, - Нингорс чуть сдвинул ладонь – теперь пальцы Кессы выглядывали из его кулака.

Она зажмурилась, собирая жар в запястье и сбрасывая его вниз по руке.

- Огонь, текущий в крови… - прошептала она, чувствуя, как наливаются теплом костяшки. – Ни-куэйя!

Стиснуть зубы она успела, но слёзы брызнули из глаз против воли. Подушечки пальцев нестерпимо жгло. Золотой свет прокатился по ним и угас, оставив жгучую боль. Нингорс раскрыл ладонь, лизнул обожжённую руку Речницы и одобрительно фыркнул.

- Лучу нужна цель, - он указал на мёртвый побег, торчащий изо мха. – Ещё раз.

Кесса подняла руку, и ладонь Нингорса легла на её запястье.

- Ни-куэйя!

Облако жара скатилось по пальцам и сорвалось с них золотистым лучом. Мёртвая ветка почернела и задымилась, и синеватый мох скукожился. Кесса прижала руку к груди, потирая ноющее запястье. Её глаза горели.

- Вот это магия так магия! Даже эльфы так не умеют! Ни-куэйя!

Гнилая палка треснула пополам, испуская зловонный дым. Рука Речницы налилась свинцовой тяжестью, и она с недоумением посмотрела на ладонь. Вены на тыльной стороне вспухли и окутались неярким светом.

- Знай меру, - Нингорс понюхал руку Кессы и лизнул горячее запястье. – Утром продолжишь. Будешь кидать лучи в деревья, а когда научишься – в рыб и ящеров.

- Не надо в ящеров, - нахмурилась Кесса. – Так и убить можно.

- Тогда сжигай канзис, - ухмыльнулся хеск. – От этого сплошная польза. Ну, чего ты дожидаешься? Разомни ноги, поешь, - нам ещё лететь и лететь.

- Да? Ещё одну ночь? – огорчилась Речница. – Так далеко до города?

Нингорс мигнул.

- Какого ещё города?!

- Делгин говорил, что он называется «Хеш», - ответила Кесса с растерянной усмешкой. – Где-то в лесу, недалеко от границы. Хеш – город белых ящеров, и они рады гостям…

Хеск выразительно фыркнул.

- Одного города тебе не хватило?

Кесса, растерянно мигая, заглянула ему в глаза.

- Нингорс! Разве тебя обидели в Хеле? Кто-то ранил тебя? Если ты – торговец кожами, то тебе должны быть привычны города…

- Торговец – Икеми, - качнул головой Нингорс. – Её тут нет. Мы нарвёмся однажды, детёныш, и хорошо, если выберемся живыми…

Кроны папоротников расстилались внизу непроницаемым пологом, и лучи рассвета скользили по ним, отражаясь от блестящих мокрых листьев. На чешуйчатых замшелых ветвях шонхоры чистили перья, оглашая лес визгливыми криками. Высоченный хвощ нависал над папоротниковой порослью, как скала, а сомкнувшиеся у его ствола резные листья качались не от ветра – среди них возился, заставляя колыхаться деревья, огромный пернатый ящер.

- Нингорс! Там пернатый холм! – вскрикнула Кесса, прижимаясь к спине Алгана. Осторожно она выглянула из-за его плеча – ящер не видел её, да и едва ли она была ему нужна.

Тяжёлый пласт коры отслоился от гигантского ствола, но упасть не смог – так и остался висеть в тени папоротников, новая кора нарастала под ним и вновь отслаивалась, вода затекала в трещины, солнце не проникало в них, - и теперь весь истрескавшийся ствол покрыли грибы. Серые, округлые, они лепились к мёртвой коре со всех сторон, прорастали под ней, приподнимая новые слои, выели в стволе дупла. Пернатый ящер, поддев когтистой лапой кору, неторопливо скусывал грибы. Снаружи их почти уже не осталось – и он просунул морду в нишу, расширяя дупло когтями, но сор запорошил ему глаза, и он отдёрнул голову, обрушив дождь грибов на землю. Что-то зашелестело у его лап, и он опустил шею, заглядывая под папоротники. Несколько грибов выпало из его пасти.

- Ой! Там кто-то ещё, в его тени! – встрепенулась Кесса. – Я видела серые перья!

Нингорс медленно кружил над гигантским хвощом, и его тень упала на зурхана, когда тот поднял голову. Ящер угрожающе вскинул лапы и гулко вздохнул. Хеск лениво вильнул хвостом, уходя в сторону. Спустя мгновение хвощ остался позади, но Кесса долго ещё оглядывалась, высматривая среди деревьев пёстрое оперение.

…Над посадками плетеницы неспешно расходились облака, и солнце заглядывало в разрывы испепеляющим оком. Раскалённый воздух струился над широкими дорогами, сливающимися в одну, чахлые придорожные деревца дрожали от топота сотен лап. По самой большой дороге, выстроившись в две колонны, мчались панцирные ящеры, и солнце играло на серебристо-серой броне и багровыми искрами вспыхивало на шипах. Кессе показалось, что Нингорс, нагнав их, повис в воздухе, но нет – он летел так же быстро, но ящеры шли с ним вровень. Все, кто гнездился на придорожных деревьях, в панике взвились в небо и теперь кружили там, пронзительно вопя.

- Великое войско, - прошептала Кесса, выглядывая из-за крыла Нингорса. Хвост колонны скрылся в поднятой сотнями лап пыли, и над ней, над золотистым маревом полуденного зноя, сверкнула белым огнём игла, пронзившая небо. Сияющий пик поднимался над равниной, а под ним поблескивали чёрной черепицей раскалённые крыши, теснящиеся друг к другу по склонам невысокого холма. Под холмом выстроились ровными рядами строения пониже, но пошире, засверкали на солнце пёстрые шары и паруса небесных кораблей. Между ними и голой, ничем не засаженной пустошью, воздух над которой странно дрожал и рябил, мешая вглядываться, поднималась стена. Её основание, обложенное тёмным кирпичом, простояло тут много лет, и даже с неба Кесса видела, что на него так просто не влезешь; но сейчас её спешно достраивали, возводя поверх камня и кирпича бревенчатые башни и утыкивая вал под стеной острыми кольями. Башня над воротами уже была готова, и на её четырёхскатной крыше, обтянутой светлым лубом, чернели знаки трёх лун.

У Хеша было пять ворот. Самые большие, по центру, только что пропустили на главную улицу две колонны Двухвосток и анкехьо, теперь в город вползали невысокие, но на редкость широкие вайморские повозки, по самые трубы заваленные брёвнами, корой, листьями и ворохами стеблей плетеницы. Кесса, дрожа от восторга и волнения, привставала на цыпочки, чтобы увидеть улицу, - какой же ширины должна быть мостовая, чтобы всё это по ней проехало?! Нингорс молча скалил клыки, и его грива как поднялась, так и стояла дыбом, выдавая растерянность и тревогу.

Кесса, наглядевшаяся на стальные панцири Двухвосток и перья-ножи боевых харайг, думала, что и у белых ящеров-Венгэтов броня растёт из тела, но нет – стражи Хеша были в обычных доспехах из толстой кожи, слегка упрочнённых стальными пластинами. На шлемах, формой повторяющих длинные ящеричьи морды, вздымались хохолки из чёрных перьев. Тот, кто взымал пошлину, был без шлема, но хохолок был и у него – свой собственный, тёмно-пурпурный. Поравнявшись с ним, Кесса украдкой заглянула ему за спину, хвоста не обнаружила и уткнулась взглядом в землю – точнее, в пальцы Венгэта. Его трёхпалая, как у сармата, ступня была спрятана в сапог, и когти из носка не торчали. «Как же с когтями-то?» - обеспокоилась Кесса. «Неужели отрезали?!»

- Четыре куны, - проскрипел Венгэт, смерив пришельцев холодным взглядом.

- Вот так пошлина! – покачала головой Кесса, отсчитывая полосатые семена. – Копите на новую стену?

Нингорс тяжело вздохнул, покосился на медленно растущие укрепления и взглянул на одного из стражников. Сборщик пошлины, пропустив чужаков, уже забыл о них, но ящеры, спрятавшиеся в тени ворот, пристально смотрели на пришельцев. К одному из них повернулся Нингорс.

- Город берёт чужаков на подённые работы?

- В нижней стене дверь с красными перьями, иди туда, - проскрипел стражник. – Работы много, крепкие подёнщики нужны.

Кесса мигнула.

- Нингорс, ты чего? – тихо спросила она, отступая с мостовой к стене. – Мы очень долго летели, тебе отдохнуть надо, а не таскать тут брёвна…

- Я не какой-нибудь побирушка, - скрипнул зубами хеск. – Я верну тебе деньги, детёныш. И больше одалживать не буду.

Кесса возмущённо сверкнула глазами, хотела возразить – но в толпе среди пушистых и пернатых созданий мелькнули алые крылья и покрытые шипами плечи. Рослые Лигнессы, звеня браслетами, брели вдоль стены, и стремительные Венгэты и растерянные лесные поселенцы огибали их, как волна – гранитную скалу. Речница отступила за угол, мигом вспомнив Гванахэти, вмешательство во внутренние дела и игру в прятки по всем лесам и закоулкам.

- Пойдём, Нингорс, тут вкусно пахнет рыбой…

На любой из улиц Хеша двое панцирных ящеров разминулись бы, не задев друг друга шипами, и рядом с ними осталось бы место для парочки пешеходов. Дороги, вымощенные деревянными плашками, были исчерчены яркими линиями и значками, ничуть не потускневшими под лапами и колёсами. Эти знаки Речница прочесть не смогла, но вот рисунки на белёных стенах были куда внятнее, - здесь, в огромном трёхэтажном доме, замкнутом в кольцо, были комнаты для ночлега, в подвале – чаны для омовения, тут же чинили одежду, обувь и сбрую, а со двора, из туннеля, пронизавшего дом насквозь, пахло кипящим жиром и жареной рыбой. Нингорс подозрительно принюхался – и кивнул.

- К стене близко, - буркнул он, входя в сумрачный туннель. – Выбирай, где заночуешь. Я уйду на закате, вернусь, когда получится.

Улица к полудню побелела от солнечного огня, нигде не осталось и клочка тени, - вдоль мостовой не было ни одного навеса, ни одно крыльцо не выходило прямо на улицу – все двери открывались во дворы. И там уже была тень, и спасительная прохлада, и длинные столы и скамьи под лубяными навесами, растянутыми на жердях, и холодная вода, и жареная рыба, истекающая горячим жиром.

Торговец, свернув в кулёк широкий кожистый лист, бросил в него дымящуюся рыбину, шмякнул на поддон и тут же потянулся черпаком к котлу с булькающим варевом – оголодавшие хески толпились в тени навеса, толкая друг друга и жадно принюхиваясь. Чуть в стороне от раскалённого очага, прицепившись когтями к жерди, притаился большой серый шонхор. Кесса протянула ему промасленный рыбий хвост – ящер лениво покосился на еду и прикрыл глаза.

- Нингорс, хочешь ещё? Тебе этой рыбы – на один укус, - покачала головой Речница, наблюдая, как большая рыбина исчезает в пасти хеска. Алгана, не пачкая попусту лапы, вытряхнул её из кулька прямо в рот, и она поместилась целиком.

- Хватит, - ответил хеск. Ничего опасного вокруг как будто не было – но его грива так и стояла дыбом, и глаза недобро сверкали.

- Ты что-то чуешь? – шёпотом спросила Кесса. – Это Агаль? Может, предупредить жителей?

Одинокий белый ящер спустился с крыльца и остановился под навесом, высматривая место за столом. Кроме него, Венгэтов тут не было, - разве что те, кто жарил рыбу. Но двор кишел другими хесками. В дальнем углу, заняв полстола, сидели крылатые Лигнессы. Стая чешуйчатых дракончиков-Ойти теснилась на скамье вдоль стены, и их предводитель, набрав корзину рыбы, раздавал кульки. Стройные тёмно-золотистые существа с кошачьими головами, одетые в яркие накидки до пят, развернули на столе книжицу из сшитых листов Улдаса и склонились над ней. Их сородичи, в неярких накидках на пару ладоней короче, оживлённо что-то обсуждали по соседству с Лигнессами. Те время от времени недовольно косились на них, но тут же о них забывали – там шёл свой разговор.

- Акаи, - прошептал Нингорс, кивнув на золотистых хесков. – Где-то должен быть их корабль. Большая яркая штука, вся в резьбе от носа до кормы. В небе Рата они летают стаями.

- Ты был в Рате? И у Чёрного Озера? – Кесса украдкой ущипнула себя – легенды снова оживали вокруг, а она уже привыкла считать их выдумкой…

- Чёрное Озеро совсем рядом, - Нингорс покосился на белое небо. – К ночи оттуда придёт гроза. Я был в Рате. От городов держался подальше. Но там это трудно. Слишком много любопытных.

Кесса оглянулась на гостей из Рата и встретилась взглядом с одним из них. Рыжий «кот», увешанный бусами, смотрел не на неё – на Нингорса, и настороженно шевелил ушами.

- Хаэй! – Речница помахала ему рукой. – Что нового в Рате?

Все Акаи в коротких накидках разом повернулись к ней, и один из ярко одетых вздрогнул, закрыл книгу и привстал со скамьи.

- Ты! Из чьего ты дома? Почему под покровом, и почему говоришь по-чужому? – быстро и сердито спросил он. Кесса оторопела и не сразу нашлась с ответом.

- Я не твой сородич, о Акаи, - покачала она головой. – Я – знорка из дома Скенесов. Что такое «покров»?

Акаи недоверчиво фыркнул, зашевелил усами. Его соплеменники зашептались. Нингорс, оскалившись, громко рявкнул на них и положил руку Кессе на плечо.

- Покров – это чужая личина. Акаи превращаются, - тихо прорычал он. – Никогда не слышала?

- А… Ох ты! Я знаю, вы умеете менять обличие! И ни на глаз, ни на слух, ни на нюх вас нельзя отличить! – выпалила Кесса, зачарованно глядя на Акаи. – Превращаетесь во всех и во всё, хоть в солнце на небе! Во дела… Как бы мне хотелось на это взглянуть!

Теперь растерялся Акаи – а другой нахмурил редкие, но длинные брови и сердито зашипел, помахивая хвостом, едва заметным из-под накидки. Венгэт, поедающий рыбу на крыльце, насторожился и, отложив кулёк, заглянул в дом и пронзительно крикнул. Кесса оглянулась на него, не понимая, из-за чего случился переполох. И когда тяжёлая столешница с треском врезалась в стену, она едва успела пригнуться.

Не всем так повезло, и двор огласился криками боли и страха и яростным рёвом. Хеск, швырнувший стол в стену, с воем бросился на первого, кто ему подвернулся, и всадил в него клыки и когти. Его товарищ, подхватив скамью, закружился на месте, сбивая с ног тех, кто увернулся от стола, - но спустя пару мгновений оторвался от земли и был крепко приложен о стену. За свободный конец скамьи держался Нингорс. Стряхнув пришибленного хеска, он бросил неудобное «оружие» и прыгнул к упавшему. Тот уже поднялся, хрипло завыл и кинулся в толпу. Схватив кого-то из жителей за плечо, он сомкнул зубы на его загривке.

Речница, опрокинутая перепуганной толпой, едва успела приподняться и выхватить нож, - кидать его было уже не в кого. Один хеск с заломленными за спину руками слабо дёргался на мостовой – Нингорс придавил его к земле. Второй выл и вертелся на месте – ему в лицо всеми четырьмя лапами вцепился серый шонхор. Осмелевшие жители, подобрав обломки стола, двинулись к нему, но тут с крыши, растопырив оперённые лапы, спрыгнула харайга в стальной броне. Шонхор, будто её и дожидался, шмыгнул под навес, а она бросилась на хеска. Второй ящер выскочил из-под арки, третий скатился по навесу. Булькающий вопль взвился над двором, и Кесса, побледнев, отвернулась.

- Всем стоять! – крикнул Венгэт-стражник, и жители вновь шарахнулись к стенам. За белым ящером в кольчуге шли ещё четверо. Нингорс поднялся с неподвижного хеска, негромко рявкнул, чтобы тот не вздумал бежать, и стражники скрутили его и поставили на ноги. Он уже не сопротивлялся, только хватал пастью воздух и с ужасом смотрел по сторонам. Харайги, оторвавшись от истёрзанного трупа, взглянули на стражников и развернули перья на лапах, будто приветствуя воинов. Один из патрульных издал негромкий скрип, и боевые звери вернулись к еде. Кесса, осторожно перешагнув лужицу крови, подошла к Нингорсу.

- Волна? – шёпотом спросила она. Алгана повернулся к ней, медленно опуская вздыбленную гриву.

- Тебя ударили, детёныш?

- Н-несильно, - промямлила Кесса. Пирующие харайги так и лезли на глаза. То, что они поедали, уже не было похоже на хеска, - так, полуобглоданные кости в окровавленных клочьях меха…

- Тут много раненых, - сказала она чуть погромче, глядя на стонущих жителей. Кто-то ушибся о стену, кого-то уронили в суматохе, один Акаи лежал в кровавой луже – похоже, ему пробили голову скамьёй. Двое сородичей, склонившись над ним, проверяли, дышит ли он. Акаи едва заметно шевельнулся, и Кесса облегчённо вздохнула.

- Лекарь на подходе, - скрипнул за её плечом один из стражников. – Кен’Хизгэн? Вы здесь редкие гости.

Он склонил голову и чуть шевельнул алым хохолком. Кесса приложила руку к груди.

- Этот несчастный уже не в Волне, - сказала она, кивнув на связанного хеска. Одна из харайг уже подошла к нему и теперь обнюхивала его. Другие ящеры следили за ней вполглаза, а к костям убитого уже слетались шонхоры. Каждый откусывал клочок мяса, разочарованно дёргал мордой и улетал под навес – как и прежде, такая мертвечина была им не по вкусу…

- Не надо скармливать его харайгам!

- Кен’Хизгэн не могут без советов, - недобро оскалил мелкие зубы стражник. – К вам вопросов нет. Идите, куда шли.

Во дворе долго ещё шумели, но на улице голосов уже было не слышно за грохотом повозок. И уж подавно ничего не долетало за двойную завесу в дверях соседнего дома, где Кесса решила остаться на ночь. Тут во дворе тоже жарили рыбу, за высоким частоколом стоял, спустив воздух из шаров, разукрашенный корабль-хасен, и приезжие хески удивились, услышав о воинах Агаля на той стороне улицы. Кто-то даже пошёл любопытствовать. Нингорса звали за стол, но он поднялся в дом вслед за Кессой.

- Купальня есть, откроется на закате, - Венгэт в ярко-жёлтом плаще неторопливо пересчитал куны и ссыпал их в ларец. Несколько поселенцев с пожитками двинулись к лестнице.

- Я не знаю, сколько тут пробуду, - сказала Кесса, покосившись на Нингорса. – Но не меньше двух ночей.

- Плати сейчас за одну ночь, потом, если надумаешь, доплатишь, - не удивился Венгэт. За его спиной на крышке большого сундука дремал пёстрый шонхор, в проходе между столами лежала, поджав лапы под брюхо, небольшая харайга, и ещё один шонхор протискивался в щель под потолочной балкой. Кессе хотелось обернуться и рассмотреть узор на тканой дверной завесе, но Венгэт уже поглядывал на неё подозрительно. Она отсчитала куны и высыпала на стол перед ним.

Серые перья прошуршали у её лица, тень, скользнув над столом, смахнула семена и бросилась к двери, но Венгэт проворно сцапал её за хвост. Пойманный шонхор извернулся, чтобы укусить его за руку, но не успел – хеск со всей силы ударил его о стену и швырнул в проход, под нос разбуженной харайге. Пернатый ящер скрипнул, подзывая сородичей, и по дощатому полу зацокали когти – вторая харайга выскочила из-под завесы, и оба существа вцепились в пленника. Тот слабо затрепыхался, но крылья не слушались.

- Ал-лийн!

Водяной шар лопнул, окатив когтистых ящеров дождём брызг, и они отпрянули, отряхивая распушённые перья. Кесса схватила шонхора за хвост и усадила на руку, придерживая ладонью под голову. Лапки ящера безвольно свисали, но он дышал, и сердце билось.

- Пять кун с тебя, - бесстрастно проскрипел Венгэт, окинув взглядом лужу, мокрых ящеров, лакающих прямо с пола, и промокший край тканой дверной завесы.

- Я заберу зверька с собой, - сказала Кесса, высыпая семена на стол.

- Мне всё равно, - кивнул Венгэт. – Сегодня же он удерёт к хозяину.

- Кто его хозяин? – спросила Речница, баюкая потрёпанного шонхора на руке.

- Когда узнаю, скормлю харайгам, - отозвался хеск всё тем же ровным скрипучим голосом.

Голова ящера шевельнулась, глаза приоткрылись, - он быстро приходил в себя. Нингорс с недовольным рычанием забрал его и держал в ладонях, пока Кесса рассчитывалась с Венгэтом.

- У тебя так много лишних денег? – спросил он, поднимаясь за Речницей к спальным комнатам.

- Его сожрали бы. Тут недобрые обычаи, - прошептала Кесса, откидывая тяжёлую завесу из плотной ткани. Здесь, над ровными ворохами сухой листвы, свисали с потолка плетёные коконы, изнутри обшитые тканью. За прикрытым ставнями окном блестели черепичные крыши, над их гребнями медленно выползали из джунглей тяжёлые сизые тучи. Близилась гроза.

…Окно тихонько заскрипело, и оглушительный грохот прокатился по комнате. Вывалившись из кокона, Кесса села на кучу листьев, ошалело мигая. Из-за приоткрытых ставней вновь полыхнуло серебряным огнём, и новый громовой раскат накрыл постоялый двор. Дождевые струи хлестали по черепичной крыше, выбивая гулкую дробь. Речница подошла к окну, открыла его настежь и выглянула наружу, вдыхая запах мокрого леса, прибитой пыли и летней грозы.

- Чёрное Озеро дышит в окна, - проворчал, выглянув из кокона, Варкин – пришелец из Рата. Его белая шерсть с тонкими лиловыми полосами, всегда аккуратно приглаженная, со сна взъерошилась. Он высунул длинную морду из кокона, взглянул на подсвеченные белыми сполохами тучи и, зевнув, закрыл глаза. Больше никто не шелохнулся, даже шонхор, зарывшийся в листья в углу, спал мёртвым сном.

Что-то заскрипело на улице – сперва тихо, потом – всё громче. Перед домом, на перекрёстке, стояла чёрная каменная башня без единого окна, с остроконечной крышей, и сейчас эта крыша, разделившись на сегменты, наклонялась углами внутрь, пока не вывернулась наизнанку. Вода наполняла её, как огромную чашу. По черепичным желобкам на край выползло тёмное существо с высоким гребнем на спине, прошлёпало перепончатыми лапами по крыше и остановилось наверху, глядя на тучи. Кесса видела в сполохах молний широкий плоский хвост, чешуйчатые скользкие бока и тяжёлую зубастую голову.

«Куайма!» - Речница вспомнила, как открывались «окна» посреди болота, выпуская плоскохвостых ящериц. «Я-то думала, они городов боятся…»

…Утром Кесса выглянула в окно и не увидела ни Куаймы, ни провалившейся крыши. У каменной башни стояла повозка, и водоносы подставляли бочки под толстую трубу, выходящую из чёрного бока. Из-за приподнятой дверной завесы – со двора – уже давно тянуло кипящим жиром, грибным варевом и жареной рыбой, её запах просочился во все щели, наполнив спальные комнаты. Все, кто остался тут на ночь, давно спустились во двор. Кесса поворошила листья в углу и ничего не нашла – шонхор улетел незаметно, оставалось только надеяться, что его никто не съел.

Нингорс, слегка припылившийся и пропахший смолой и глиной, сидел недалеко от жаровни, разглядывал дно большой глиняной чаши и вместе с приезжими Варкинами слушал Венгэта. Тот сидел напротив, подставив солнцу белую спину; он разделся до пояса, и Кесса видела мелкие поблескивающие перья, жёсткие, как чешуя.

- С поселенцами всегда так, - ответил на прервавшуюся речь Венгэта один из приезжих. – Когда не надо, их полный город. Когда надо – у них плетеница, рыба, дом и Вайнег знает, что ещё.

- Рассадник одержимых – эти лесные поселения, - кивнул Венгэт. – Будь я князем, объявил бы, что каждый, не явившийся в город до срока, будет считаться пособником Волны. С этого дня и навсегда.

- Будто в городе Волны нет, - буркнул Нингорс, разглядывая чашу.

- В городе есть стража, и есть порядок, - качнул головой белый ящер. – Тут все под присмотром. Если кто-то сорвётся с цепи, его быстро схватят. А что там, за стенами? Мох и харайги…

Кесса села неподалёку с миской варева. Завидев её, Венгэт поднялся со скамьи, и Варкины разбрелись по углам. Во двор вошёл Акаи в длинной бело-зелёной накидке и остановился под аркой, прижав уши. Кесса думала, что он испугался Нингорса, но хеск вовсе не смотрел на Алгана и Речницу – его взгляд был направлен на ближайшую компанию Варкинов. Те, прекратив разговор, повернулись к нему и слегка приоткрыли пасти, показывая короткие, но острые зубы. Акаи, помявшись на пороге, шагнул вперёд, приложив кончики пальцев к груди. Один из Варкинов поднялся, повторяя его жест. Длинный хвост Акаи, унизанный бусами, закачался из стороны в сторону, хеск прижал к груди скрещённые ладони. Варкин развёл руки в стороны и пошевелил растопыренными пальцами. Акаи, отвесив поклон, прошёл к торговцу рыбой, а Варкин хлопнул в ладоши и уселся на своё место. Кесса мигнула.

- Ты наелась, Шинн? – Нингорс, заметив, что она давно не черпает из миски, наморщил нос. – Одной ложкой? Как ты думаешь отрастить зубы, детёныш?!

- Таких клыков, как у тебя, у меня никогда не будет, - покачала головой Кесса. – Ты теперь пойдёшь отдыхать? Что вы делали ночью?

- Укрепляли стену, - ответил хеск. – Отдых мне не нужен. Ты ещё не раздумала идти в Тзараг, к местному зверью?

- Тзараг! – Кесса вскочила со скамьи. – Пойдём скорее!

Солнце высоко поднялось над чёрными крышами, и влага ночного ливня испарилась, не оставив и следа на широких улицах. Из распахнутых ворот, чья арка была украшена тремя огромными черепами тзульгов, выползала пустая повозка. Пар, вылетающий из её труб, шипел громко, но ещё громче ревели невидимые звери по ту сторону ворот, и с грохотом падали наземь тяжёлые тела. Скрежет, рёв и пронзительный визг сменялись шипением и лязгом. И приезжие, и горожане толпились в воротах, вытягивая шеи. Тзараг был огромен – город внутри города, со своими улицами и площадями, с высокими стенами глухих загонов, утыканными кольями, и с решётчатыми клетками из колючих стволов.

- Делгин говорил, что у них есть живой тзульг! – Кесса потянула Нингорса за крыло – перекричать шум зверей и хесков было непросто. – Вот бы его найти!

Громкий рёв рога рассёк толпу, как удар бича, и по улице пробежала вереница анкехьо – пятеро ящеров переваливались с боку на бок и отчаянно размахивали хвостами, чудом не задевая друг друга по носу, но бежали быстро и уверенно. На каждом из них сидел всадник-Венгэт с острой палкой, но никого из них не тыкали – только постукивали по краю панциря на поворотах.

За частыми прутьями большого загона слева от Кессы лежали горками сухие листья и ветки. Одна из них шевельнулась, расправляя крылья, и к ограде прыгнула небольшая пёстрая харайга, ещё не покрывшаяся стальным оперением. Она наклонила голову набок, высматривая в толпе добычу, напряглась, готовясь к прыжку, но лишь зашипела и подалась назад – вдоль ограды тянулись едва заметные светящиеся линии. Из другой груды листьев мигнул круглый глаз, и послышался злорадный скрип. Харайга, разочарованно зашипев, снова закопалась в листву, но просидела там недолго – Венгэт с раздвоенной палкой вошёл в загон и поворошил сухие ветки. Он был в прочной броне – весь, от загривка до пят. Харайги зашевелились, завидев его. Он постучал рогулькой по земле – существа подошли, переглядываясь и подёргивая хохолками. Венгэт снова стукнул палкой, негромко зашипел и шагнул в сторону. Харайги цепочкой потянулись к открытому проёму. Те, кто шёл в хвосте, рванулись вперёд, толкаясь и шипя друг на друга, но Венгэт тычками палки разогнал их и восстановил строй.

- Дорогие тут зверьки, - вздохнул кто-то за углом. – Зачем такой маленькой ящерке целый товег?! Ты готов, Сонтхи?

- Да, идём, - ответили ему. Говорящий волновался и никак не мог это скрыть. Толпа всколыхнулась, потоком устремляясь за угол, и Кесса, придерживая Нингорса за крыло, поспешила следом.

Когда поток существ вынес их к нужному месту, впереди уже сомкнулась стена спин, и только Нингорс мог увидеть что-то с высоты своего роста. Приглядевшись, он поднял Кессу и посадил на плечо – и она увидела открывшийся среди глухих стен округлый провал.

Его склоны, окружённые колючей оградой, спускались вниз высокими гладкими ступенями, на которых стояли Венгэты-воины. В самом низу, за ещё одним кольцом шипов, наклонённых внутрь, расстилалась огромная круглая площадка, засыпанная песком. На неё из незаметной дверцы в нижней ступени как раз выходил Венгэт в расшитой перьями накидке. Под ней по угловатым движениям хеска угадывалась весьма крепкая броня. Рядом с Венгэтом семенил Ойти, и его крылья дрожали от волнения. Он на ходу вынимал из поясной сумы сложенные листки и свитки.

Венгэт остановился, один из стражников спустился к нему и что-то негромко проскрипел. Воин в накидке из перьев качнул алым хохолком. Второй хеск нырнул в неприметную дверцу в нижней ступени – похоже, всё это сооружение было изрыто потайными ходами.

- Ты, Сонтхи из города Кести, что в Ойтиссе, подтверждаешь свои намерения? – спросил Венгэт, протягивая руку за свитками.

- Да, - ответил Ойти. – Я пришёл за Зверем-Охотником, и я подтверждаю, что в моём доме ему найдётся и место, и пища.

Венгэт в накидке не спешил – он разворачивал каждый свиток, читал и откладывал, пока запас листков в сумке Ойти не иссяк. Зрители на верхней ступени терпеливо ждали.

- Ты получишь зверя, - сказал наконец Венгэт, возвращая все свитки и листы владельцу. Он поднял на ладони небольшой бронзовый кулон с тёмным камешком и протянул его Сонтхи.

- Это твой знак владения, береги его. Пока он у тебя, зверь не посмеет ослушаться. Только ты можешь приказать ему убить или умереть.

- Я понял, - кивнул Сонтхи, надевая кулон на шею. Один из камней в нижней ступени заскрежетал, отползая в сторону. Воин-Венгэт вывел на песчаное поле крупную чёрную харайгу и остановился в двадцати шагах от Ойти. Он держал ящера на коротком поводке, но его лапы и пасть были свободны.

- Этого зверя ты берёшь? – спросил Венгэт в накидке. Сонтхи торопливо закивал, сжимая в ладони кулон. Воин снял с ящера старый ошейник и надел новый, в металлических клёпках-шипах, с маленькими тёмными камешками. Харайга стояла смирно, опустив хохолок, но Кесса видела, как её длинные когти то приподнимаются, то погружаются в песок.

- Его имя – Джазаг. Когда он сменит кожу, будь готов подойти к нему, - Венгэт в накидке отошёл к стене, внимательно наблюдая за харайгой и её новым владельцем. Ящер по знаку воина-служителя открыл пасть, и тот выплеснул ему на язык содержимое маленькой склянки. Харайга сглотнула, затрясла головой и, пошатываясь, опустилась на песок. Всё её тело мелко тряслось.

«Сменит кожу?» - удивлённо мигнула Кесса. Харайга вскинулась с пронзительным воплем, забила лапами по песку, будто хотела взлететь, снова содрогнулась всем телом и закричала. Её шкура вздувалась изнутри – по всему телу, от лап до кончика носа. Что-то шевелилось под ней, надувая её всё сильнее – и вдруг она полопалась. Острые лезвия проткнули её изнутри и вылезли на свет, кровь брызнула на песок. Харайга закричала ещё громче, перекатилась на бок, дёргая лапами. Шкура с них сошла чулком, оросив площадку кровью, и Кесса увидела, как старые когти отвалились, освобождая место новым – длинным, серебристым и острым, как кинжалы. Ящер уткнулся мордой в песок, передними лапами вспорол себе бока, сбрасывая старую кожу вместе с перьями. Новые перья тёмного металла с тихим скрежетом поднялись дыбом. Харайга с остервенением тёрлась мордой о песок, поддевала кожу задними лапами, пока она не лопнула и не повисла лохмотьями на шее. Подцепив их когтем, ящер сбросил остатки старой шкуры и вскочил, отряхиваясь от песка и вязкой крови. Перья на длинном хвосте развернулись веером и вновь сомкнулись, тускло блестя на солнце. Харайга помотала головой и села на песок.

- Воды ему, - приказал Венгэт в накидке из перьев. Служитель тронул за крыло ошарашенного Ойти и дал ему наполненную миску.

- Джазаг утомлён превращением. Напои и накорми его. Теперь это твой зверь, поговори с ним, - Венгэт легонько подтолкнул Сонтхи в спину. Тот, держа миску на вытянутых руках, осторожно приблизился к харайге. Она лежала с закрытыми глазами, бока тяжело вздымались, из пасти на песок вытекала слюна, смешанная с кровью.

- Вот в-вода, - промямлил Сонтхи, подталкивая миску к морде ящера. Тот нехотя приподнял голову, отпил немного и сел, почёсывая лапами хохолок. Перья, очищенные от кровавой корки, поднялись и затрепетали. Харайга опустошила миску и поднялась на ноги, пристально глядя на Ойти.

- Накорми его, - в руку хеска всунули кусок сырого мяса. – Можешь погладить и почистить. Новая шкура сильно чешется.

Ойти кивнул и сделал ещё шаг вперёд. Теперь его нос был в полулокте от носа харайги. Он протянул существу кусок мяса.

- Ешь, Джазаг, - сказал он чуть более уверенно. – Теперь у тебя будет много еды.

Кесса не заметила, как кусок исчез в пасти харайги. Ойти скормил ей ещё один и поднёс руку к блестящей оперённой морде. Джазаг чуть наклонил голову и развёл в сторону лапы. Ойти провёл рукой по его загривку и спине и уже уверенно взялся за ошейник.

- Я забираю его, да? – он оглянулся на Венгэта, тот кивнул, и камень отодвинулся в сторону, открывая очередной лаз. Сонтхи, на ходу цепляя к ошейнику тонкий ремень, скрылся в проёме. Харайга шла рядом с ним.

Служители вышли на площадку, сметая с неё окровавленный песок и клочья шкуры с перьями, за ними уже тащили мешок свежего песка, толстым слоем засыпали камень. Кесса с облегчённым вздохом спустилась на мостовую.

- Вот это как делается… - протянула она, приводя в порядок мысли. Завершить речь ей не удалось – оглушительный рёв, переходящий в вой, пронёсся над Тзарагом, и все зашевелились, поворачиваясь к другой площадке. Рёв, лязг металла и топот тяжёлых лап, следом – громкое рявканье и раздражённое шипение… Кесса вздрогнула, поворачиваясь туда же, куда и все.

- Тзульг! Нингорс, клянусь Рекой, - у них там живой тзульг!

Толпа на полпути к площадке вдруг рассеялась, недовольно вздыхая и перешёптываясь, и Кесса увидела впереди плотную стену из красных спин и крыльев. Округлый провал окружили Лигнессы, и даже Нингорс ничего не видел за их сомкнутыми крыльями. Тзульг снова заревел и загремел цепями, в провале перекрикивались служители, звенел металл.

- Хаэй! Куда полез?! – Лигнесс, обернувшись к Кессе, взмахнул лапой, отгоняя чужаков. – Это наш ящер, а ты иди вон!

Нингорс зарычал, чуть наклонив голову, и его грива поднялась дыбом. Лигнесс оскалился и сжал кулаки, разворачивая за спиной крылья. Кесса всплеснула руками и хотела закричать во весь голос, но гневный вопль на краю толпы заставил хесков вздрогнуть и забыть о драке. От скопления Лигнессов убегал Венгэт, что-то сжимая в руке. Вслед ему, потрясая ремешками обрезанной поясной сумы, кричал обокраденный хеск. Лигнессы вскинулись, но им ловить вора не пришлось. Крылатая тень пронеслась над улицей, хески шарахнулись по сторонам, пропуская стражу. Венгэт растянулся на мостовой, выронив суму. На его спине, чуть сжав длинной зубастой пастью шею, сидел огромный ящер-падальщик.

Хески, на миг отпрянув, одобрительно закивали, кто-то громко фыркнул. Двое стражников подняли вора, заломив ему руки за спину так, что затрещали кости. Падальщик взлетел и пересел на гребень глухой стены, утыканной кольями. С той стороны раздался шелестящий вздох, переходящий в гулкий рокот. Кесса вздрогнула и испуганно замигала.

- Всё на месте? – спросил третий стражник у Лигнесса, перебирающего вещи в возвращённой суме. Тот огляделся, подобрал с мостовой выпавший шнурок и кивнул. Стража, вывернув пленнику карманы и найдя несколько мелких вещичек, громко выкликала хозяев. Кесса облегчённо вздохнула, но тут же снова вздрогнула – пойманный хеск закричал, выворачиваясь из рук пленителей. С него содрали рубаху и набедренную повязку, надавили на шею, заставив согнуться, и стражник сгрёб в кулак все красные перья на его макушке, выдирая их с корнем. Пленник тонко заверещал.

- Хаэ-эй! Цахилган! – стражник древком копья постучал о стену. Кесса ждала, что камень не издаст ни звука, но раздался громкий звон, и кусок стены отполз в сторону. Служитель в броне из кожи и стали выглянул наружу, увидел пойманного и осклабился во всю пасть. Хески в толпе возбуждённо зашептались, толкая друг друга локтями.

- Есть кусок мяса, - стражник древком ударил пленника по спине. – Пока ещё шевелится. Твои ящерки свободны? Не пора им размяться?

Цахилган разинул пасть ещё шире, издав скрипучий смешок. Он оглядел пойманного хеска с ног до головы и скрипнул ещё раз.

- Его им на один укус. Разве что дать ему копьё… А что, неплохо!

- Ты осторожней, - качнул головой стражник. – Ящерки должны покушать, а не пораниться.

- Не бойся, они своё дело знают, - ухмыльнулся Цахилган. Стражники поволокли пленника к приоткрытой двери, он закричал, упираясь ногами. Из-за стены донёсся громкий рокот, переходящий в шипение, второй голос ответил первому шелестящим вздохом. Цахилган оглянулся, стёр с морды ухмылку и поспешил в загон, жестом подзывая к себе стражников.

Кесса рванулась вперёд, хотела закричать, но лапа Нингорса закрыла ей рот. Хеск держал её крепко, и она могла только смотреть, как закрывается тяжёлая каменная дверь. Плита лязгнула, погружаясь в пазы, толпа растаяла, ручьями растёкшись по улицам. Нингорс, оглядевшись, выпустил Кессу, и она отскочила в сторону, возмущённо хватая ртом воздух.

- Нашла за кого вступаться, - фыркнул Алгана, прикрывая её от спешащих и не глядящих под ноги Лигнессов. Шелестящий вздох за спиной оборвался гневным рёвом, и тяжёлые тела столкнулись с шипением и раскатистым рокотом, чей-то хвост хлестнул по загудевшим балкам, взметнул облако шуршащего песка и листвы. Кесса вздрогнула.

- Пернатые холмы растерзают его, - прошептала она, прижимая ко рту ладонь. – Даже костей не останется…

«Тут должен быть спуск или прозрачная решётка!» - Кесса почти бегом обогнула огромный загон. Нингорс, недовольно фыркая, шёл за ней. За стеной шипели и рявкали – и, едва Речница повернула за угол, из загона донёсся пронзительный крик, оборвавшийся влажным хрустом. Кесса замерла на месте, на ослабевших ногах сделала ещё десяток шагов. Из открывшегося в стене прохода вышел служитель-Венгэт. В руках он держал обломки копья. На древке белели намертво вцепившиеся в деревяшку пальцы отсечённой кисти.

- Хаэй! – Венгэт в пернатой накидке выглянул из большого шатра, примыкающего к череде загонов. – Цахилган, подойди сюда.

Кесса, всхлипнув, отвернулась и уткнулась во что-то мягкое, горячая ладонь легла ей на затылок, неловко скользнула по волосам.

- Что ты, Шинн? Чего испугалась? – Нингорс, опустившись на мостовую, завернул странницу в крылья. – Всем ворам туда и дорога. Хоть ящерам они на пользу…

- Он же не убивал никого, зачем с ним так?! – Кесса прижалась к мохнатому плечу. – Тут очень злые законы, Нингорс, и это плохо кончится… Агаль уже здесь, ему не надо ломать стены, - Волна уже тут живёт…

Нингорс молчал, только шумно дышал и щекотал усами ухо. Другой голос, скрипучий, пропитанный холодной злобой, долетел до Кессы, и она оцепенела и крепко ухватилась за Нингорса.

- Только поэтому, Цахилган, ты ещё не в клетке с харайгами, - сказал невидимый Венгэт. – И не могу сказать, надолго ли.

- Я не виноват, Багряный Дзуул, - торопливо заверил второй. – Слуги молчали, ничего не сказали мне!

- Если ты ничего не знаешь о своих зверях, Цахилган, много ли от тебя пользы? – задумчиво проговорил первый. – Или лучше найти тебе замену? Так когда ты заметил неладное?

- Три… три недели назад, Багряный Дзуул. Три недели. Был шум в загоне, и я нашёл на полу листья… свежие листья, - слова второго Венгэта нелегко было разобрать за испуганным горловым скрежетом. – Звери раскидали их и порвали. Горка подбирал и ел. Своё мясо он съел тоже… в кормушке было пусто, а листья лежали на полу.

- Откуда листья? Кто входил в загон? – с тихим шипением спросил Дзуул. – Говори!

- Листья… из загона с хургами пропали листья. Новые хурги… им приносили папоротник… Багряный Дзуул, я не знал ничего! Загон с зурханами был открыт… нет, закрыт, но не так… не так, как я его всегда закрываю! Закрыт изнутри, и задвижка… на ней были царапины!

- Закрыт изнутри, - смакуя каждый звук, проговорил Дзуул. – Харайги скучают по тебе, Цахилган. Они будут рады заживо выесть тебе потроха. Горка выходил из загона, когда хотел, брал листья из загона хург, ел, кормил других зверей, возвращался и закрывал загон, - и Цахилган ничего не видел и не слышал. Горка заступился за слабого зверя против всей стаи, отбил его и защищал, пока не прибежали слуги, - Цахилган молчал, как убитый. Сегодняшний случай…

Венгэт клацнул зубами, и Кесса услышала, как шелестят перья дрожащего служителя.

- Сегодня Дзуул узнаёт, что весной слуга разлил зелье ума. И Горка, лучший зурхан в Тзараге, слизал его с земли. Слизал ведро зелья, - и Цахилган ничего не заметил. Нужны ли Цахилгану глаза и язык, если он не использует их по назначению?

- Багряный Дзуул, но я… Слуги отогнали Горку, ничего плохого не случилось! Сегодня всё закончилось хорошо! – пролепетал Цахилган. – Я накажу виновных…

- Завтра нам сдавать заказ, - перебил его Дзуул. – Работа трёх лет, лучший ящер… Где слабейший зурхан? Он ещё жив? Готовь его к смене шкуры. Он пойдёт вместо Горки.

- Но Багряный Дзуул! Горка…

- Его ты прирежешь, - с шелестящим вздохом сказал Венгэт. – Мясо и шкура не окупят затрат, но мы, по крайней мере, не опозоримся. Он не сменит шкуру, Цахилган. Ты испортил работу трёх лет! Почему ты ещё жив? Потому что твоя смерть не изменит судьбу Горки. Отдели его от стаи, еды не давай. На рассвете зарежь его.

- Но Багряный Дзуул! Есть другие покупатели, я найду их! Мы окупим его содержание и…

- Полтысячи кун, - сказал Дзуул. – Если найдёшь олуха, который заплатит полтысячи кун за Горку, ящер будет жить. Но если он узнает, что с Горкой не так, ещё в Тзараге…

- Я понял, Багряный Дзуул. Я понял. Никто не узнает, - встрёпанный Венгэт вылетел из шатра, и Нингорс едва успел шагнуть в сторону и загородить собой Кессу. Толпа подхватила их и вынесла на перекрёсток у ворот Тзарага.

- Пойдём отсюда, Нингорс, - прошептала Кесса. – Пойдём быстрее.

Она молчала, пока они не дошли до постоялого двора и не сели за стол под навесом, у летающего корабля Варкинов. Двое хесков скучали у хасена, сметая пыль с его боков, и шонхор, устроившись на столе, грыз рыбий хвост. Даже торговцы куда-то отлучились и оставили котлы и жаровни, погасив огонь.

- За такие малые деньги кто-нибудь выкупит его, - угрюмо пробормотал Нингорс. Его лапа, лежащая на плече Речницы, то и дело вздрагивала.

- Пернатые ящеры не щадят ни врагов, ни друзей, - прошептала Кесса и зябко поёжилась. Удушающая жара упала на город, ветер спрятался в глухих хвощовниках, и воздух, казалось, готов был закипеть. Но Речнице было холодно.

- Нингорс, ты бывал тут раньше? Они всегда такими были? – тихо спросила она. Хеск пожал плечами.

- Не слышал, чтобы они резали зурханов, - буркнул он.

- А в Тзараг можно пробраться незаметно? – на миг оживилась Кесса. Нингорс фыркнул.

- Даже не думай, Шинн. Сверху он закрыт, снизу – охраняется. И зурхан – не мышь, за поясом его не унесёшь.

- Тогда нечего нам тут делать, Нингорс, - прошептала Речница. – Летим в Рат. Может, повезёт обогнать Волну…

Алгана, широко раскинув крылья, поймал горячий ветер, и воздушные потоки теперь несли его в клочьях облаков и небесной тины высоко над Хешем. Кесса, склонившись над бездной, видела внизу замкнутую в кольцо крепость Тзарага, могучие башни и сверкающие колдовские шпили. В кольце Тзарага выстроились стеной к стене серые замки на склонах холма, а над ними вознеслась гигантская пламенеющая игла. Едва заметный синеватый покров раскинулся над загонами, стенами и крышами, и время от времени в нём вспыхивали белесые молнии.

«Это могучая крепость, хорошо защищённая,» - Кесса смотрела вниз, и ей было не по себе. «От всего, что приходит снаружи. Вот только Волна уже внутри…»

Глава 24. Горка

Вязкий, тягучий воздух заколыхался, ощутимо сдавливая кожу и выжимая воздух из груди – и подался в стороны, выплюнув летуна в затянутое тучами небо. Нингорс расправил прижатые крылья, вдохнул полной грудью, отфыркиваясь, как будто вынырнул из воды. Тёплая водяная взвесь осыпала руки Кессы, и Речница открыла глаза и выпрямилась, оторвавшись от мохнатого загривка Нингорса. Она долго пролежала без движения на его спине – ворсинки отпечатались на коже…

- Рат! – крикнула она, оглядываясь на стену вязкого тумана. – Сколько же мы летели?

Внизу топорщилась жёсткая серо-жёлтая трава, обступившая редкие островки низкорослых хвощей. В их тени серебрились ветви холга – но у мха уже не было сил сплестись в непроходимые заросли, и трава теснила его. Тучи горами ползли по небу, набухая тёмной влагой, откуда-то уже тянуло мокрым ветром.

Кесса вдохнула его и зажмурилась, восстанавливая в памяти счёт дней.

- Река моя Праматерь! – выдохнула она. – Нингорс, сейчас середина Иттау! Праздник Крыс уже миновал!

- Вот горе-то, - буркнул хеск. Он летел всё медленнее, шумно втягивал воздух, принюхиваясь к чему-то, и по его крыльям пробегала нервная дрожь. Кесса встревоженно огляделась по сторонам, заглянула под крылья, но не увидела ничего. Только ветер внезапно поменялся…

- Ау-у-уо-о-оррх!

Нингорс с воем рванулся в небо. Кесса вскрикнула – ледяной вихрь промчался под его крылом, и мех покрылся инеем, и ступня Речницы вмиг окоченела. Навстречу, рассекая облака, летел серебристо-серый дракон, а за ним – стая огромных когтистых птиц и жутких тварей с перепончатыми крыльями. Вырвавшись из тучи, они брызнули во все стороны, живым облаком окружая Нингорса. Но он не стал ждать, пока их кольцо сомкнётся.

Зелёные лучи впились в драконью шкуру и рассыпались жгучими искрами, чудище взревело, выдыхая холодное пламя, Нингорс кувыркнулся через крыло, пропуская огонь над собой. Драконья чешуя зашкворчала, чернея от страшного жара. Птицы стаей кинулись наперехват, метя когтями в крылья Алгана.

- Ал-лийн! – водяной шар взорвался в галдящем летучем клубке. Нингорс сложил крылья и врезался в грудь дракона с такой силой, что ящера опрокинуло. Он хлестнул хвостом, отшвыривая Алгана, развернулся, выравнивая полёт. Лучи ударили его в бок, зашипели на крыльях. Крылатая гиена вцепилась ему в загривок, вырвав кусок шкуры, и челюсти дракона клацнули в воздухе впустую – Нингорс нырнул под него и цапнул за брюхо. Дракон ударил крыльями, выгнул шею, с рёвом втягивая воздух, мех хеска встал дыбом над раскалившейся кожей – и ящер, захрипев, выплюнул лишь облако пепла. Челюсти Нингорса сомкнулись на основании драконьего крыла, с хрустом раздирая сустав.

- Ни-куэйя! – крикнула Кесса, отмахнувшись от огромной птицы – разъярённая тварь нацелилась когтями на Нингорса, но луч опалил её и заставил метнуться в сторону. Кессу бросило вниз, она повисла на поводьях, а спустя мгновение снова шмякнулась на спину Нингорса. Тот, хлестнув по дракону яркой вспышкой, вновь вынырнул над его спиной и упал камнем на колючий хребет, раздирая клыками чешую.

- Ни-ку… Ай!!!

Когтистые лапы со скрипом вцепились в куртку. Летучая тварь ударила клювом по макушке Речницы, да так, что в глазах потемнело от боли. Кесса выхватила длинный нож, наугад ткнула за плечо – тёплая жижа брызнула на шею, за спиной заскрежетали и забулькали, когти заскребли по доспеху. Кесса ударила ещё раз – и лапы разжались. Нингорс качнул крыльями, Речница охнула, повисая на одной руке. Пернатый клубок скатился с её плеч и пропал в бездне.

Нингорс с пронзительным воем перевернулся через крыло и нырнул в тучи. В небе полыхнул белый огонь, и с громовым раскатом на долину обрушился ливень. Капли хлестали по лицу Речницы, смывая чужую кровь, скатывались по перепончатым крыльям хеска. Впереди, заваливаясь на повреждённое крыло и отчаянно махая хвостом, летел серый дракон – прямо к расплывчатой границе. Ещё мгновение – и многоцветная дымка поглотила его. Кесса огляделась и не увидела крылатой стаи – только чёрные точки, стремительно тающие в облаках. Нингорс завыл и затряс головой – дождь залил ему уши.

- Ал-лийн!– Кесса, убрав кинжал в ножны, растянула над хеском водяной щит. Алгана медленно, выписывая круги над долиной, шёл к земле. Кесса взглянула на его крылья и увидела, что края перепонки разодраны в клочья, и вода, скатываясь по ним, краснеет.

Внизу, в посеревшей траве, прибитой дождём, лежал мёртвый хеск – отчасти птица, отчасти – человек. Дождь смыл кровь с пронзённой шеи, но Кесса сразу увидела глубокие колотые раны – белое жало разило без промаха…

- Теперь Волна идёт и по небу, - фыркнул Нингорс, подходя к убитому. Он прихрамывал – чьи-то когти располосовали лодыжку.

- Эта её часть уже никуда не пойдёт, - сказала Кесса, глядя на туманную границу. – Ты победил дракона!

- Толку-то, - угрюмо отозвался Нингорс. – Он в Волне. Как был, так и остался.

- Но как?! – изумлённо мигнула странница. – Ты же ранил его…

- Я чую Агаль, детёныш. И в нём он был, - Алгана снова фыркнул и утёр лапой усы. – Разве что другие летуны, когда он удрал… И то – Элиг их знает, детёныш. Я бы не поручился.

Он склонился над мёртвым хеском, легко поднял его за крыло и сомкнул челюсти на его горле, рывком ломая позвонки и раздирая плоть.

- Ты растёшь, детёныш, - сказал Нингорс, ухмыльнувшись, и бросил мертвеца к ногам Кессы. – Твоя первая добыча. Ешь.

Перья хлестнули Речницу по ногам, и она отступила, поспешно отводя взгляд. «Ещё немного – и он мог бы жить,» - подумала она и стиснула зубы. «Спастись от Агаля и жить…»

- Не буду, - сказала она. – Ешь ты, Нингорс. Тебе надо заживлять раны.

- Эррх, - Алгана опустился в траву, зубами и когтями раздирая пернатую шкуру мертвеца. – Этого мне мало. Надо найти настоящую добычу…

Кесса сидела рядом с ним, отвернувшись, и гром не смолкал над долиной, но всё равно было слышно, как Нингорс хрустит птичьими костями. Где-то вдалеке подал голос Войкс, и падальщик на другом краю равнины ответил ему.

- Небо светлеет, - сказал хеск, набирая в ладони дождевую воду и вытирая морду. – Летим. Я чую – где-то здесь еда.

Ветер хлестал по истёрзанным крыльям, трепал облака, и тучи, изливая на ходу остатки влаги, неслись прочь от границы. Небесная тина и стаи ро, её сопровождающие, не успевали за облаками и растерянно покачивались в небе. Внизу серая трава вспыхивала в ярком солнечном свете россыпью битого стекла. Нингорс глубоко вдохнул и развернулся в воздухе, облетая по кругу жалкий клочок леса – зелёный холм, поросший невысокими хвощами и узколистным папоротником. Из-под деревьев, чудом выживших вдали от родных жарких болот, виднелись привычные листья и ветви серебристых ив.

Десяток ящеров-падальщиков, тяжело взмахивая крыльями, поднялся в небо. Нингорс, сердито рявкнув им вслед, приземлился рядом с безжизненной тушей алайги. Стряхнув со спины Кессу, он обошёл тело по кругу. Речница, неосторожно втянув воздух, прикрыла нос ладонью и попятилась – алайга лежала на жаре не первый день, и вонь гниющего мяса, слегка прибитая дождём, снова клубилась над тушей. Падальщики, усевшись на дерево, недовольно перекликались, но улетать не спешили.

- Зачем алайга вышла из леса? – вслух подумала Кесса, разглядывая тело. Задних лап и хвоста у ящера не было, и их не падальщики отгрызли, - они были отрублены чем-то, способным дробить кости, и рубивший спешил и не хотел разбираться в устройстве суставов.

- Смотри сюда, - Нингорс показал на бока и брюхо алайги. Кесса подошла и увидела глубокие колотые раны – кто-то тыкал копьём, будто в остервенении, пронзал уже мёртвое тело. Через дыры падальщики повыдергали внутренности, но шкуру алайги порвать не смогли – даже клыкам Нингорса её толстая кожа поддавалась с трудом. Хеск зашёл со спины, прижал тушу рукой и впился зубами в мясо. Кесса охнула.

- Нингорс, она же тут неделю тухнет! Разве это едят?!

- Умммррх… Всего три дня, - отозвался хеск, ненадолго выпустив кусок из пасти. – Кто-то ест – вон, лапы отрублены. Вчера, не то сегодня. Ешь, Шинн, этот ящер только-только размяк.

«Кто его убил?» - Кесса огляделась по сторонам, но на жёсткой траве, прибитой ливнем, не осталось следов – даже самой алайги, не то что хищников с копьями. «Отчего не забрал шкуру, бросил мясо стервятникам? Неужели и тут прошла Волна…» Кесса поёжилась и подошла к Нингорсу – с ним было спокойнее.

Алгана не спешил – дождь успел начаться, закончиться, ненадолго выглянуло солнце, и снова на Рат обрушился летний ливень. Осмелевшие падальщики устроились у задней части алайги, выхватывая куски мяса из ран на месте лап и хвоста. Кесса забралась под папоротник и съёжилась у его корней, вспоминая, как такой же ливень настиг её у кислотного озера Кинта, а потом едва не смыл целый город. «Непросто Нингорсу будет летать в такую-то погоду,» - невесело подумала она. «Может, и Волна приостановится?»

Где-то на берегу Великой Реки ловили Листовиков, и Праздник Крыс уже миновал, - если только перед Волной решились праздновать его… Кесса встряхнулась, отгоняя тоскливые мысли, огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь радующего, но нашла только высоченный велатовый куст, выросший вровень с деревьями. Жёсткие прослойки коры свисали с его стволов, но от мягких светло-бурых полотнищ не осталось и следа, - их содрали до последнего клочка, даже на живом стволе виднелись царапины – кто-то и его хотел ошкурить, хотя неотмёршая кора ни на что не годилась. «Да, тут, наверное, часто бывают жители,» - покачала головой Кесса. «Тут ни один листик не залежится!»

Нингорс, насытившись, покатался по мокрой траве и, покончив с умыванием, заглянул в тень папоротника. Тёмные листья пучками прорастали из-под корней. Хеск, свернув из широкого листа кулёк, набил его тёмной пахучей травой и привязал к поясу. Кесса, учуяв знакомый запах, поморщилась.

- Зачем ты ешь эти листья? От них тебе худо…

- Худо от полного брюха чешуи и шерсти, - отозвался Алгана. – Они впрок не идут. Ты хоть что-нибудь поела?

- Да, у меня много еды, - Кесса показала узелок с варёными бобами и пучок тёмных прокопчённых полос мяса, похожих на палки – и на вид, и на ощупь. Нингорс обнюхал все припасы и фыркнул.

- Будешь жарить это мясо? – он кивнул на мёртвую алайгу. К ней уже слетелось полсотни стервятников – дождь кончился и больше не смывал их с неба.

- Оно тухлое, - покачала головой Кесса. – Странно, что оно лежит тут, и никто не убрал. Тут жители часто бывают…

Она указала на ободранный ствол велатового куста. Нингорс шумно принюхался и повернулся к лесу спиной.

- Пахнет корабельным дымом и злыми хесками, - ухмыльнулся он.

- Волна?! – вскинулась Кесса. – Нингорс, ты можешь лететь?

Чёрный дым столбом поднимался над чахлыми хвощами. Пахло гарью, но не тлеющей листвой или ветками, - запах был тот же, что на переполненных вайморскими повозками улицах Хеша. Не увидев за лесом огня, Кесса облегчённо вздохнула, - а потом из-за ветвей показались продолговатые воздушные шары, с шипением выпускающие пар, и ярко раскрашенные резные борта летающего корабля. Это был бескрылый хасен с высокими бортами и широкой палубой, сплошь заставленной плетёными ларями и заваленной связками брёвен. Там, где осталось немного места, громоздились пучки длинных тонких листьев, выгоревших на солнце до желтизны. На корме, на последнем свободном пятачке сидели, расстелив перед собой циновку, Варкины в тёмных накидках. Зыбкая тень хвощей прикрывала их от солнца, но не от полуденной жары, и они, вытащив из связок жёлтые листья, лениво обмахивались ими. У корабельной печи стоял, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ещё один Варкин с рогулькой наперевес. Едва Нингорс направился к земле, хеск заглянул в печь и вытащил горшок с тёмной водицей. Горьковатый запах разнёсся над маленьким леском. Варкин, стараясь не обжечься, разливал отвар по чашам, соплеменники обмахивали его листьями. Корабельная печь с натужным свистом выплюнула облако сажи, шары над ней вздулись и затрепетали, из-под борта долетел гневный вопль, и на палубу взобрался ещё один Варкин, потрясая кулаком. Обрывки его возгласов долетели до Кессы, но она не вслушивалась – тут, на опушке хвощаника, было на что взглянуть, кроме корабля и недовольного хеска.

На границе тени и ярко освещённой степи лежал огромный пернатый ящер, дымчато-серый, с россыпью чёрных полос и крапин на блестящих боках. Длинные перья на лапах и хвосте отливали медью и багрянцем. Он лежал на боку, прижав к светлому брюху когтистую лапу. Чуть изогнутые жёлтые когти, длинные и блестящие, как стальные мечи, едва заметно вздрагивали. Бока зурхана тяжело вздымались, и он протяжно вздыхал. Что-то клокотало в его горле, и трава под пастью побелела от пены.

- Венгэтский зверь, - заметил Нингорс, углядев на длинной шее зурхана широкий ошейник с тёмными камешками.

Тень скользнула по брюху ящера, и он чуть приподнял голову, помутневшим взглядом провожая пришельцев. Из пасти липкими нитями свисала слюна. Его брюхо заколыхалось, в горле снова заклокотало, и он гулко застонал, уронив тяжёлую голову на траву.

Четверо Варкинов, завистливо поглядывая на соплеменников, распивающих отвар на палубе, топтались вокруг измученного ящера. Длинные копья в их руках были направлены на него. Кесса заметила широкие кованые наконечники в локоть длиной. «Металла-то истрачено…» - по старой привычке вздохнула она, но тут же осеклась. «От такого зверя обычной палкой не отобьёшься! Я бы и с таким копьём испугалась…»

Зурхан тяжело вздохнул, заворочался, чуть заваливаясь на брюхо. Светлые перья снова задрожали, лапы задёргались. С протяжным стоном ящер запрокинул голову, слюна потекла обильнее, размазываясь по огромной морде и заливая траву.

- Что с ним такое? – шёпотом спросила Кесса. – Он так превращается, или просто брюхо заболело?

Ящер вздохнул ещё несколько раз, глубоко и часто, его живот заколыхался. Могучие мышцы под белесыми перьями судорожно сокращались, но без толку – так и не найдя облегчения, зурхан со стоном ударил хвостом по земле. Клочья травы взвились в воздух, копьеносцы опасливо попятились.

- Он отрыгнуть хочет, - приглядевшись, понял Нингорс. – Удумал же… Ящеры не умеют отрыгивать. Так уж устроены.

- Зачем ему тогда… - удивлённо замигала Кесса, осеклась, вспомнив, как каталась по песку харайга в муках превращения, и резко повернулась к хеску. – Нингорс! Он превращается! С ним что-то сделали, и теперь у него всё не так…

- Точно, - оскалился в ухмылке Нингорс. – Теперь я сообразил. Он, должно быть, хочет отрыгнуть камни. Боевой зверь будет есть мясо, а не ветки, и камни в брюхе ему ни к чему. Тогда всё правильно.

Кесса смотрела на огромного ящера – тот всё вздыхал, и каждый вздох обрывался гулким стоном. Зелёный глаз уже не блестел – мутная плёнка затянула его. С палубы корабля за зурханом следил, подбоченившись, Варкин – тот, что отругал смотревших за печью. Его узнать было несложно – только его макушку венчала странная конструкция, похожая на скелет ящера-стервятника. Поверх конструкции свисала узорчатая ткань с медно-рыжей бахромой, ниспадающая на плечи и слегка скрывающая острые уши и длинную морду хеска. Медью сверкали и толстые кисти на широком, богато украшенном поясе поверх тёмной накидки. Её полы спускались до колен, а из-под них на ладонь выглядывала вторая накидка, пурпурная. Под ней виднелась ещё одна – белая с яркими синими узорами.

Подобрав с палубы копьё, разодетый Варкин спустился по трапу и встал за спинами копьеносцев. Громко и сердито о чём-то спросив, он ткнул одного из них кулаком в спину. Тот лишь пожал плечами и отошёл в сторону. Варкин, подобрав горсть сухой земли, кинул в ящера – тот даже не шелохнулся. Его брюхо судорожно втягивалось и содрогалось, и едва ли он замечал что-то вокруг.

Кесса поёжилась, случайно зацепив взглядом огромные когти. Ей было не по себе.

- Что-то с ним не так, Нингорс. Ему всё хуже и хуже, - прошептала она. – Если бы скормить ему твои гадкие листья…

- Толку-то, - фыркнул хеск. – Для меня они гадкие, для тебя – ещё гаже. А зурханы едят всё подряд, ему они только понравятся. Может, его по брюху погладить?

Кесса посмотрела на огромную пасть зурхана, потом – на когтистую лапу, прикрывающую живот, и вторую, вытянутую из-под тяжелого тела, и поёжилась.

- Его погладишь, - пробормотала она. – Оторвёт голову и не спросит, как звали.

Голова ящера чуть повернулась, и помутневший глаз уставился прямо на Речницу. Она едва удержалась, чтобы не отскочить на пару шагов. Зурхан застонал, перья на его шее заколыхались, но из пасти не вытекло ничего, кроме слюны. Кесса судорожно вздохнула.

- Хаэй! Вы что тут забыли?! – сердитый Варкин повернулся к ней. Нингорс с глухим рычанием взглянул на него, поднимая дыбом шерсть на загривке. С палубы взволнованно закричали, Варкин вздрогнул, оглянулся на корабль, растерянно замигал и попятился. Кесса, вернув на голову зубастый шлем, дружелюбно улыбнулась.

- Ваак! Что случилось с твоим зверем?

- Ваак, - Варкин оглянулся на корабль, но бежать было некуда – любопытствующие хески выстроились вдоль борта и на трапе, глазели на пришельцев и тыкали в них пальцами, обмениваясь взволнованными возгласами. – Не о чем тревожиться, уважаемая авлар’коси. Проклятая когтистая тварь превращается… и превратится, если раньше у меня не расплавится печь. Хаэй! Глянь, у него растёт вторая шкура?

Один из копейщиков дотянулся до ящера остриём, раздвинул перья на боку и покачал головой.

- Нет, и следа нет.

- Хаэй! Вуа! Вуа Матангофи! – из-под палубы выглянул ещё один хеск, в кожаной робе, перепачканной сажей. – Скоро там?

- А, Элиг и его отродья! – скрипнул зубами Варкин. – Нет! Не скоро!

Печь выплюнула ещё одно чёрное облако, засыпав хлопьями сажи палубу, и хески с проклятиями принялись отряхиваться. Хеск, выползший из недр корабля, выпрямился во весь рост.

- Вуа! Я гашу печь! – прокричал он, приложив ладони ко рту. – Спускай шары!

- Не смей! – Вуа кинулся было к трапу, но закопчённый хеск уже нырнул в трюм, захлопнув за собой крышку.

- Элиг, Элиг бы тебя сожрал, да живьём и до самых костей, - заскрежетал зубами Варкин, глядя на неподвижного ящера. – Две тысячи отдал белым тварям, одного угля спалил на двадцать кун… Ну что ты вывалил пузо, жирная куча перьев?!

Он перехватил копьё у наконечника и, развернув его древком к ящеру, хотел ударить его по лапе. Нингорс крепко сжал его запястье и потянул хеска назад. Тот дёрнулся с испуганным рявканьем.

- Давно он так лежит? – спросила Кесса у копейщика.

- Акен, если не больше, - тихо ответил тот. – Вуа – болван, каких мало. Летел к белым ящерам, а разнарядился, будто на Мирный Пир. Ему подсунули больную зверюгу, и сейчас она тут издыхает. А мы жжём уголь и ждём, пока у хасена шары прогорят. Авлар’коси, ты не знаешь чар для прояснения ума? Таких, чтобы на Вуа подействовали?

«Две тысячи кун… подсунули больную зверюгу…» - Кесса мигнула, скользнула растерянным взглядом по боку ящера. Огромный зверь в дымчатых перьях очень похож был на округлый холм, на пологий склон лесистой горы в сизом тумане.

«Горка! Это он, зверь, который не сможет превратиться… его убить хотели, но нашёлся покупатель,» - Кесса сжала пальцы в кулак, едва не расцарапав ладонь. «Что же делать?!»

- Он мучается, - тихо сказала она, кивнув на зурхана. – Если бы приподнять его и надавить на брюхо…

- Уррх! Посмотрю я, авлар’коси, как ты его приподнимешь, - ухмыльнулся копейщик.

Речница повернулась к Нингорсу.

- Это Горка! Ящер, выпивший зелье ума… тот, кто заступался за слабого! – выпалила она, схватив хеска за руку. – Нельзя его так бросить!

- От меня-то что надо? – пожал плечами Нингорс. – Вот перегрызать зурхану горло мне доводилось – повторять не хочу. А лечить…

- Лечить? – повторил за ним Вуа, закончивший распри со смотрителем корабельной печи и незаметно подошедший к Нингорсу. – Уважаемая авлар’коси возьмётся лечить этого зверя?

- Я посмотрю, что с ним, - кивнула Кесса, глядя на медальон с тёмным камнем на груди Варкина. «Если он прикажет, чтобы Горка не нападал…» - она оборвала бесполезную мысль. «Он и так не нападёт. А если случайно махнёт лапой или хвостом, я костей не соберу, - приказывай, не приказывай…»

Копейщики посторонились, глядя с Кессу с уважением и суеверным страхом. Зурхан чуть скосил на неё мутный глаз. Чем ближе Речница подходила, тем огромнее казался ящер. «У него одна голова с меня длиной,» - подумала она, останавливаясь в пяти шагах от приоткрытой пасти. «А ухо – вон та прорезь под рыжими перьями? Не сразу найдёшь…»

- Горка! – тихонько окликнула она ящера. «Речник Кирк говорил с зурханами, и они понимали его, - а этот зверь выпил зелье ума, он ещё умнее тех! И… может, он встречал эльфов, пока жил на свободе? Не с рождения же его держали в Тзараге… Может, он помнит эльфийскую речь?»

- Горка, тебе больно и страшно, наверное, - сказала она по-авларински, и перья над ухом зурхана чуть приподнялись… должно быть, от ветра. – Но ты не бойся. Ты ел камни, и теперь они выходят из твоего брюха. Когда ты все их выплюнешь, тебе станет легче.

Голова существа шевельнулась, он положил её ровно на нижнюю челюсть. Перья на шее колыхались. Чуть прояснившийся взгляд был направлен на Кессу, и ей померещилось, что зурхан смотрит на неё с надеждой.

- Ал-лийн! – Кесса раскинула руки, и водяной шар затрепетал между ними, быстро заполняя прозрачную плёнку. Сама Речница поместилась бы в него, даже не пригибаясь.

- Я смешаю с водой горькие листья, - сказала она, растирая в кашу тёмные растения, отнятые у Нингорса. Вода слегка помутнела, резкий запах долетел до ноздрей ящера, и они затрепетали, а существо шумно фыркнуло.

- На вкус они гадкие, но так и нужно, - Кесса, взяв шар двумя руками, приблизилась ещё на шаг. – Выпей. Я буду гладить тебя по брюху, чтобы камни нашли дорогу.

Шар коснулся кончика носа ящера, и зурхан, недоверчиво его обнюхав, открыл пасть. Водяной сгусток втянулся в неё и лопнул, большей частью расплескавшись по траве. Горло зурхана дрогнуло – кое-что всё же попало внутрь. Ящер тяжело вздохнул, вяло шевельнул хвостом, снова повернул морду к Кессе, следя за каждым её шагом. Она, миновав бессильно свисающую лапу с длинными когтями, прикоснулась к светлым перьям на брюхе.

Когти и впрямь были в два локтя длиной, и их загнутая кромка была заточена – так, как затачивают мечи, Кесса видела, как она блестит на солнце. Если бы кто-то смотрел на Речницу из-за спины ящера, он не увидел бы даже её макушки. Кесса несмело надавила на светлые перья, и брюхо под её рукой судорожно дёрнулось. Оно было не мягким и не жирным, - сплошное сплетение мышц, твёрдых, как сталь, горячих и трепещущих. Зурхан, изогнув шею, взглянул на Кессу из-под лапы.

- У тебя, Горка, мышцы – как броня, - пропыхтела Кесса, разминая дрожащий «панцирь». «Перья-то я ему взъерошу, а вот глубже не промять… Ладно, лишь бы не повредить ничего…»

- Когда не сможешь терпеть – привстань, наклони голову и открой пасть, - сказала она, прервав ненадолго своё занятие.

- Сссу-урх, - отозвался Горка, содрогаясь всем телом, и перекатился на брюхо – так быстро, что Кесса едва успела отпрыгнуть. Он выгнул шею, что-то в горле заклокотало, и на траву вылетел круглый камень, покрытый липкой жижей. Зурхан взревел, судорожно втягивая брюхо, и выкинул целую груду булыжников, с тяжёлым вздохом выпустил из пасти последний и замер, уткнувшись мордой в траву. Слюна липкими нитями свисала с жёстких губ, бока вздымались. Копейщики, осмелев, поддевали булыжники и оживлённо переговаривались. Подошёл Вуа, тоже потрогал копьём один из камней. Кесса покосилась на них и пожала плечами – ничего интересного в обломках гранита не было.

- Тяжело, должно быть, таскать столько булыжников, - покачала она головой. – Теперь тебе легче будет, Горка. Отдохни.

Ящер снова улёгся на бок, подёргал головой, поднёс к ней лапу. Что-то мешало ему, хотя брюхо уже не содрогалось, и стонать он перестал. Кесса присмотрелась и поспешно подошла к пасти зурхана. Второй водяной шар лёг на её ладонь.

- Выпей, Горка, и полежи смирно, - подтолкнув сгусток воды к приоткрывшейся пасти, она сотворила ещё один и сорвала пучок травы. Липкая зловонная жижа засохла на перьях зурхана, оттиралась с трудом.

- Ссссу-у-урх, - выдохнул Горка и качнул головой, слегка толкая Кессу в грудь. Она от неожиданности пошатнулась, но устояла. Зурхан фыркнул, подталкивая её носом. Светло-зелёные глаза очистились от мути и весело засверкали. Кесса, удивлённо мигнув, прикоснулась к носу Горки.

- Теперь тебе не больно, да?

Голова зурхана приподнялась и качнулась вперёд, и Кесса повисла на ней, двумя руками обхватив длинную морду. Горка покачал её, наклонился, опуская Речницу на землю, и перекатился на спину, запрокинув голову. Огненно-рыжие перья с пурпурными кончиками засверкали на солнце, - от края пасти они бахромой спускались вдоль шеи на широкую грудь, и там два ряда яркого оперения смыкались. Горка, покосившись на Кессу, тихонько зашипел и переложил голову к её ногам, подставив полосатое горло. Речница мигнула.

- Тебе почесать шейку?! Река моя Праматерь…

Перья шелестели под рукой. Шкура под ними была не холодной и не едва тёплой, - по жилам Горки текла горячая кровь, горячее, чем у любого человека. Кесса гладила длинную шею, сверкающие перья на груди и светлое брюхо, с опаской притронулась к широкой трёхпалой кисти – каждый палец, даже без когтей, был длиннее её ладони! Зурхан пошевелил когтями, зашипел, зарокотал. Он смотрел за спину Кессы, и она обернулась и увидела Вуа. Он длинным копьём подталкивал что-то к пасти Горки.

- Ещё мяса! Да шевелитесь же! – крикнул он, повернувшись к кораблю. – Тот Венгэт что говорил? Когда превращение пойдёт, скормить зверю много мяса! Тащите сюда, или вы сами всё сожрали?!

Горка перевернулся набок, принюхался и отвёл морду в сторону, и Кесса не удивилась – кусок мяса, шмякнувшийся перед его пастью, смердел на всю опушку. Запах был Речнице знаком, да и чешуя, обрывки которой налипли на мясо, тоже.

- Вуа Матангофи! Ты что, отрезал кусок от тухлого ящера? – спросила она. – Кто же будет его есть?!

Нингорс насмешливо фыркнул. Варкин набрал воздуху в грудь, чтобы разразиться руганью, но Алгана, повернувшись к нему, рявкнул, и Вуа нехотя выдохнул.

- Нет у меня корма на такую тушу! – сказал он, подтолкнув к ящеру ещё один кусок мяса. – Ничего тут не тухлое. Пусть он жрёт и растит броню, - что нам, тут до ночи сидеть?!

Горка понюхал мясо, посмотрел на Кессу и вздохнул. Речница удивлённо мигнула, не сводя глаз с Варкина.

- Хаэй! Тот, кто стал хозяином зверя, должен накормить его с рук, - сказал Нингорс, недобро скалясь. – С рук, а не с копья. Ты плохо слушал того Венгэта.

- Вот ещё, с рук, - щёлкнул зубами Вуа. – Может, мне в пасть ему залезть? Ты видишь эту тварь? Она меня целиком в рот запихает. Авлар’коси, уйди от зверя! Что он вертит мордой?!

- Не обижайся, Горка, - прошептала Кесса, гладя зурхана по перьям над глазом. – Он тебя боится так, что разум теряет. Я тебя покормлю. Вот, возьми…

Ящер склонился над её рукой, обнюхал зловонное мясо и нехотя откусил немного. С шумным вздохом он опустил голову на траву, поддел носом жёсткие стебли, прихватил их пастью, снова вздохнул и прикрыл глаза.

- Что же ты, Горка? Так ты ослабнешь, - прошептала Кесса и повернулась к Нингорсу. «От Вуа помощи не дождёшься,» - с досадой подумала она. «Что же едят зурханы? Непохоже, чтобы он мясу радовался…»

- Нингорс! Поищи большие листья и ветки! Горка хочет папоротника!

- Так сходил бы в лес, - фыркнул Алгана, отбирая у Варкина опахало из пожелтевшего листа. – Это сгодится? Держи!

- Он очень слаб! – крикнула Кесса, подобрав ветку, и поднесла её к носу зурхана. Ящер слегка шевельнул головой, и Речница едва успела выпустить черенок, - жёсткий лист весь оказался в пасти Горки и захрустел на зубах.

- Вот ещё, - Нингорс, приземлившись рядом с ящером, высыпал перед Кессой охапку ветвей и листьев. – Нет тут папоротника, одни хвощи и сухая трава.

Речница подобрала лист, но отдать его зурхану не успела – пернатый холм, учуяв еду, перекатился на брюхо и сел. Ветки одна за другой исчезали в его пасти, только хруст раздавался. Покончив с грудой зелени, Горка с шелестом выдохнул и поднялся на лапы. Кесса невольно попятилась – макушкой она не доставала ящеру и до колена.

- Стой, дрянь пернатая! – закричал Вуа, и непонятные, но очень недовольные возгласы послышались с палубы корабля. Горка, небрежно оттолкнув куски мяса, склонился над грудой камней и принялся глотать их. Подобрав последний, он с шелестящим вздохом подошёл к ближайшему дереву, пригнул его к пасти и отхватил сразу полкроны.

- Да, Дзуул своих зверей знает, - прошептал Нингорс, ухмыляясь. – За полтысячи кун, или за две, - кто не превращается, тот не превращается.

- Не очень-то смешно, - нахмурилась Кесса. – Горка измучался, и без толку. И что, если Вуа теперь…

Послышался гулкий вздох и треск веток – Вуа со всей силы огрел ящера по задней лапе древком копья, и зурхан, выпустив недоеденный хвощ, развернулся к нему. Второй удар не достиг цели – древко просвистело мимо оперённой лапы, и Вуа едва не упал. Зурхан с недоумённым шипением наклонился к оброненному копью и понюхал его.

- Хаэй! Потише! Что он тебе сделал?! – недобро оскалился Нингорс. Вуа, пинком отшвырнув копьё, развернулся к нему.

- Две тысячи кун – и за что?! За эту гору перьев и жира?! Отродья Элига обманули меня, и что мне теперь делать?!

- А я говорил, что зверь больной, - вмешался один из копейщиков. – Слушать надо было.

Вуа бросил на него свирепый взгляд, воздел руки к небу, испустил невнятный возглас и подобрал копьё.

- Кто ел мясо таких тварей? Их шкуры на что-нибудь годны? Две тысячи, пожри меня Бездна, две тысячи… Кто мне их теперь вернёт?!

Перехватив копьё за древко, он замахнулся на Горку – тот, забыв обо всех хесках, спокойно объедал деревья. Нингорс сердито рявкнул, протянул руку к плечу Варкина. Тот, попятившись, несколько раз глубоко вдохнул и, передав копьё другому хеску, сжал в ладони медальон с тёмным камнем.

- Ко мне, никчёмная тварь!

Кесса громко фыркнула, ожидая, что Горка даже не взглянет на «хозяина». Но ящер, вздохнув, выпустил из пасти недоеденную ветку и приблизился к Вуа, опустив лапы и наклонив голову.

- Ложись! – Вуа крепче сжал медальон, и зурхан, подобрав под себя лапы, покорно вытянулся на траве, опустив голову до самой земли. Его морда была повёрнута к Варкину, но один глаз всё время смотрел на Кессу, и Речница, встретив его взгляд, вздрогнула, как от ожога.

- Что встали?! Рубите шею! – крикнул Вуа, обращаясь к копейщикам. Горка не шелохнулся, но и Варкины, опасливо переглядываясь, не спешили к нему подойти.

- Элиг вас побери! – Вуа, отобрав у копейщика оружие, замахнулся, целясь в горло ящера.

- А ну, не смей! – Кесса прыгнула вперёд и вцепилась в его руку. – Не трожь его!

- Уйди! – Вуа попытался её стряхнуть, но тут вмешался Нингорс и мягко перехватил его руку. Копьё упало на траву, слегка задев перья на шее Горки.

- Ты думаешь, Горка – не воин, если у него нет стальной шкуры? – Кесса хотела крикнуть ящеру «беги!», но понимала, что это бесполезно. – Зурханы – могучие существа! Горка и в мягких перьях сумеет защитить и себя, и свой дом…

- А мне что до его дома? – фыркнул Вуа. – «Боевой ящер» - сказали они. «Зверь, противостоящий Волне» - сказали они. Кто теперь выдерет им перья?! Кто вернёт мне две тысячи кун?!

- За мясо и шкуру ты и трёх сотен не выручишь, - сказал Нингорс, сложив руки на груди. – Бери, что есть. Горка драться умеет, три года учили.

- Я не буду позориться, - помотал головой один из копейщиков. – Торговать мясом и говорить всем, чьё оно, и как это вышло. Сам стой. И тушу сам разделывай.

Вуа огляделся по сторонам, заглядывая хескам в глаза, махнул рукой и вновь прикоснулся к медальону.

- Разжигайте печи! А ты, куча перьев, иди на корабль и там ложись!

Горка поднялся, отряхнулся и побрёл к хасену. Там засуетились, открывая широкий проход в ограждении, сбрасывая второй трап. Пустой пятачок среди сундуков и брёвен мигом опустел. Зурхан забрался на него и улёгся там, спрятав голову под когтистой лапой. Хвосту места не хватило, и он растянулся на брёвнах. Горячий ветер устремился в шары хасена, и они нестройно зашипели, раздуваясь в потоках дыма. На корабле спешно подбирали трапы, кто-то, отвязав канаты, едва успел ухватиться за фальшборт и выбраться на палубу. Горка приподнял лапу, выглядывая из-под когтей, нашёл взглядом Кессу и со вздохом закрыл глаза. Хасен, шипя и переваливаясь с борта на борт, поднимался в небо.

Нингорс, проводив резную корму взглядом, фыркнул и пригладил шерсть на загривке.

- Летим?.. Ты чего, детёныш?

Кесса мотнула головой. Её трясло.

- Надо было отнять у него зверя! – выдохнула она, вцепляясь в крыло Нингорса. – Раскидать их, отбить его…

- Чего ради? – пожал плечами хеск. – Вуа – хозяин зверя, заплатил честно. Не бойся, он Горку не зарежет. Считать он умеет, позора – не хочет. Летим, Шинн. Тут ждать нечего…

Небесные корабли сновали над Ратом, как мальки на мелководье, - вереница мчалась в одну сторону, стая летела ей навстречу, и небо темнело от угольного дыма и сажи. Чтобы не мешать кораблям и драконам, охраняющим их, Нингорс поднялся выше, к полупрозрачным облакам и летучим полям небесной тины. Равнина, изрезанная реками и каналами, таяла в белесой дымке, дороги сверху казались тоненькими нитками – но Кесса, прищурившись, видела, как спешат по ним караваны вайморских повозок, и как сверкает на солнце стальная броня боевых зверей, как гонят стада жёлтых ящеров, и как волокут вороха широких мясистых листьев. Солнце неуклонно ползло к горизонту, а город так и не показался из-за кромки неба. Он должен был тут быть – может, чуть правее, а может, левее, но только переполненные дороги и напоминали о нём.

- Нингорс! – Кесса, растянувшись на спине хеска вдоль колючего гребня, выглянула из-за его плеча. – Говоришь, ты загрыз зурхана? Зачем?

- Еда нужна была, - буркнул Алгана. – Мор упал на все стада. Ели всё, что не успело сбежать. Не хотел бы я ещё раз такое увидеть.

- А как ты с ним справился? – не отставала Кесса. – Они же очень сильные…

- Да уж не так, как этот… - начал было Нингорс, но осёкся и громко фыркнул. – Двое отвлекали, двое вцепились в лапы, я добрался до горла. Он был не очень крупный…

Кесса осторожно пригладила вздыбленный мех на загривке хеска.

- Ты тоже думаешь, что Вуа поступил скверно?

- Эррх! Я не хочу думать о Вуа, - мотнул головой Нингорс. – Тебе снова нужен город, Шинн? Снова ночуем за стенами?

- У меня кончаются припасы, - вздохнула Кесса. – Почти ничего не осталось, а падаль я не ем.

Нингорс фыркнул.

- Будь я знорком, я бы из норы не выбирался! Как вы вообще осмеливаетесь куда-то ходить?

…Экамис встретил их после заката, в кромешной мгле, - луны едва показались из-за края земли, и небо было чёрным. Во мраке тонула и долина, только город сиял россыпью алых и золотых огней, и зыбкий свет серебряного пламени, дрожащего над стеной, отражался в сонной воде широкого рва. Ров протянулся вдоль городских стен, опоясал их серебрящимся кольцом, в полумраке поскрипывали мосты, поднимаемые на ночь. Тяжёлые створки больших ворот уже сомкнулись, но рядом с ними, в стене, темнели небольшие лазы. Белый свет дрожал на широких наконечниках копий и острых зубцах палиц, - двое стражников стояли на виду, но Кесса чувствовала на себе настороженные взгляды из темноты и не сомневалась, что на стенах полно лучников.

- Быстро, быстро в город! – стражник отделился от стены, нетерпеливо помахал пришельцам копьём. – Где вы днём были?!

- А пошлина? – приостановилась под аркой ворот Кесса. Стражник подтолкнул её в спину.

- Так идите. Быстрей, ворота закрываются!

С той стороны прохода кто-то взглянул на них, и Речница вздрогнула, - один его глаз был обычным, зато второй – мутный блестящий диск – множеством граней и уступов отражал свет. Приглядевшись, она облегчённо вздохнула, - кристаллы кварца были вставлены в шлем, странную маску, закрывающую пол-лица. Стражник зажмурил открытый глаз, посмотрел на пришельцев сквозь кристалл и отступил в сторону, пропуская их в город.

- Что видно через склеенные камни? – тихо спросила Кесса. Сквозь большую кварцевую линзу, как сквозь мутноватую стекляшку, она ещё взялась бы разглядывать чужаков, но множество маленьких камешков, склеенных вместе…

- Оборотней, - буркнул стражник, смерив пришелицу подозрительным взглядом.

- Оборотней? – удивлённо мигнула она. – А разве их так не видно?

- Акаи, - пояснил Нингорс, приобнимая её крылом и утаскивая из-под арки на тускло освещённую улицу. – Акаи оборачиваются.

- А-а… - протянула Речница, вспоминая обрывки увиденного и услышанного. – Это я знаю. Акаи и Варкины, между ними вражда… Что, снова война?

- Да ну, - фыркнул хеск. – Никакой войны. Видишь, город украшают для Мирного Пира?

Окон в домах Экамиса не было – свет скупо сочился сквозь стены, сплетённые из ветвей, коры и листьев, тусклые огоньки мерцали под навесами, где на циновках сидели жители, пили пахучие отвары и негромко переговаривались. Только на перекрёстках горели прикреплённые к стенам цериты – по кристаллу на маленькую площадь, по паре на большую – а в трёх десятках шагов всё тонуло во мраке. Но город не спал – шелестящие тени то и дело проносились мимо путников, кто-то беседовал под навесами, сновал по переулкам и хрустел соломой на крышах. Кесса смотрела по сторонам и видела ограждённые дворы – за оградами поблескивала резьба на бортах больших кораблей, тёмными ворохами лежали на палубах спущенные шары; длинные и широкие дома под травяными крышами стояли наособицу, между ними могла бы пройти Двухвостка, и у каждого дома был свой двор с кораблём, свой навес с расстеленными циновками, а где-то в закоулках пофыркивали засыпающие животные. Кесса различала голоса хург и белоногов, раскатистый рёв хумраша и вибрирующий горловой рык панцирного ящера. По краям каждого навеса свисала бахрома, по углам домов пристраивали странные плетёные украшения. Четверо жителей перешли дорогу, бережно неся в руках длинную полосу бахромы, выкрашенной в белый и пурпурный.

- А скоро будет пир? – спросила Кесса. «Где я была, когда наступил Праздник Крыс? Вайнег разберёт…» - с досадой вздохнула она. «Хоть бы Мирный Пир не прозевать!»

- На днях, похоже, - Нингорс огляделся, пересчитывая гирлянды и плетёные шары. – Скрепят мир перед Волной. Это хорошо…

За очередным поворотом Кесса увидела чуть более ярко освещённую террасу под навесом и спальные коконы, разложенные на ней. Варкин-домовладелец был недалеко – вышел на оклик, пошевелил усами, глядя на диковинных гостей, и кивнул на груду коконов и циновок.

- А под крышей места не осталось? – спросил Нингорс, окинув взглядом террасу. Чужеземцы, едва различимые в тусклом свете церита, лежали вповалку вплотную друг к другу – только головы торчали.

- Какое место? Вся долина тут, в Экамисе. Всем сюда надо, - вздохнул Варкин. – Выпей чашку суавы – быстрее уснёшь.

Горьковатый запах суавы струился по улицам – в эту ночь не спалось многим, и Кесса долго ворочалась на жёстком ложе, завидуя Нингорсу – тот, завернувшись в крылья, уснул мгновенно, только размеренное сопение доносилось из-под кожистой перепонки. Свет выбравшихся из-за горизонта лун блестел на листьях папоротника, укрывающих крыши. Из-под навеса Кессе был виден край поднимающегося лунного диска – огромного, яркого. Прикрыв ладонью глаза, она свернулась клубком и попыталась заснуть.

Зыбкая дремота, едва сгустившись над ней, развеялась, и Кесса привстала, растерянно мигая. Между освещённой лунами улицей и спальной террасой стояла спиной к Речнице крылатая тень – Нингорс, выбравшись из кокона, спустился на мостовую и остановился там, оглядываясь по сторонам и настороженно рыча. Его грива вздыбилась, на пальцах горели зеленоватые огоньки. Услышав шорох за спиной, Алгана развернулся, слегка пригибаясь, и Кесса увидела оскаленную пасть и горящие янтарным огнём глаза. Осмотрев террасу, Нингорс с глухим рыком шагнул вперёд, что-то прикинул в уме и резким движением поднял вспыхнувшую ладонь. Ноющая боль сжала запястья Речницы – магия пробуждалась в крови.

- Нингорс! – Кесса прыгнула вперёд, едва не запнувшись о край террасы, и повисла на руке хеска. – Нингорс, постой! Ты чего?!

Она вцепилась в жёсткую шерсть, дёрнула что было сил – пучок остался в руке. Алгана вздрогнул, шумно выдохнул, помотал головой и опустился прямо на мостовую. Его крылья мелко дрожали.

- Агаль… - прошептала Кесса, обнимая мохнатое плечо. – Держись, Нингорс, держись…

Сияющий диск, выскользнув из-под навеса, приближался к зениту, но он больше не был совершенно круглым: недоставало куска, будто другой диск, чернее ночи, закрыл его кромку.

- Он зовёт, детёныш, - безжизненным голосом прошептал Нингорс. – Так громко… Ни-шэу!

Он прижал ладонь к боку, скрипнул зубами от боли, запахло палёной шерстью. Алгана, отряхнув обожжённую шкуру от пепла, встал, пошатываясь, взобрался на террасу и лёг поверх кокона. Его глаза закрылись, но янтарный свет пробивался из-под век.

- Он замолчит, - пообещала Кесса, положив руку на жёсткую гриву. – Я его заставлю.

Суава была горькой, как ивовая кора, и пряные листья на дне чаши эту горечь лишь усиливали. Кесса с трудом отпила глоток и отодвинула чашку.

Рассвет ещё толком не разгорелся, но город уже ожил – загромыхали по улицам вайморские повозки, с рёвом помчались куда-то осёдланные анкехьо в стальной броне, зафыркали в загонах хурги – им принесли корм. На крышах засверкали пурпуром и золотом сплетённые из крашеной травы цветы, кисти и веера, жители оттирали резные украшения на коньках крыш от серой летней пыли. Издалека тянуло влагой – где-то ночью прошёл ливень, но сейчас небо очистилось.

- Ты говоришь, Нингорс, в Рате речные камешки в цене? – Кесса запустила руку в потрёпанный лиственный мешочек, перебирая холодную тяжёлую гальку. Алгана кивнул, опрокинул в себя вторую чашку суавы и поднялся на ноги.

- Идём.

…Полосатые семена-монеты были куда легче камешков, и Кессе было легко, когда она, рассовав их по карманам, выбралась из лавки. Одна яшмовая галька осталась при ней – зеленовато-серая, под цвет ила со дна древней реки.

- Вот дела – яшму покупают на вес! И столько её пород – я половину уже забыла! – усмехалась она, вдоль стены выбираясь из оживлённого переулка на шумную улицу. Варкины, Акаи, крылатые кошки, - все спешили куда-то, и непросто было устоять на ногах и выбраться из толпы. Нингорс шёл чуть позади, прикрывая Кессу крылом, и хески почтительно огибали его, но никто не пугался. Некоторые даже норовили пощупать крыло – и, дотянувшись, отдёргивали руку с удивлённым возгласом.

Кесса опасалась, что не найдёт ни лавок, ни лотков, но в Экамисе они были везде – у каждого дома, под каждым навесом кто-нибудь сидел, зазывая покупателей. Даже сторожевые ящеры, угнездившиеся на крышах, вопили, подражая крикам торговцев. «Нуску Лучистый! Здесь каждый житель – ткач, а кто не ткач, тот плетельщик,» - думала Кесса, старательно отводя взгляд от товаров. «А кто не плетельщик, тот продаёт плоды или листья…»

Она рискнула спросить цену у торговца тканями – и выбралась из-под его навеса с добрыми напутствиями и ворохом новеньких набедренных повязок. На их «хвостах» были вышиты жёлтые и алые узоры – цветы, листья и перья.

- Ратское тряпьё! – ухмыльнулся Нингорс, пощупав ткань. – Мимо ещё никто не прошёл. Это на весь твой посёлок? А это куда?

Кесса наполовину развернула узорчатое покрывало – такие повязывали на голову Варкины, а кто-то накидывал поверх «скелета летучей мыши» - причудливой конструкции из тонких планок.

- Это для Эммы, - сказала Речница, бережно сворачивая платок. – Ей понравится.

Она покосилась на «шляпу» проходящего мимо Варкина, прикидывая, не добавить ли к покрывалу «мышиный скелет»-опору, - такая странная штуковина в самый раз для колдуньи…

- А это тебе, Нингорс, - Кесса расправила полосу чёрной ткани с багряными извивами по краям.

- Эррх… - Алгана подозрительно помял в лапе тряпицу. – У меня есть повязка, Шинн.

- Будет ещё одна, - сказала странница. – Нравится цвет?

…Из-под дверной завесы тянуло жаром, кипящим рассолом и пряностями, - жители дома, не покладая рук, набивали бочонки солениями. Но близился полдень, и свирепая жара загоняла Варкинов и чужеземцев под навесы, в тень и прохладу, - и двое обитателей дома, позвав на помощь детей, взялись разливать по чашкам суаву и густое огненно-рыжее варево, пахнущее рыбой. Вдоль циновок, разложенных под навесом, рассаживались гости, места ещё было много – и Кесса, смахнув со лба мокрые волосы, нырнула в тень и примостилась на низеньком сидении.

- Солнце выпаривает воду, - покачала она головой, глядя на дрожащее знойное марево над дорогой. – Вечером будет ливень.

Новые гости зашуршали циновками, усаживаясь в тени.

- Гляди! – удивлённо воскликнул один из них. – Кто-то из твоей родни, под личинами Алгана и авлар’коси!

Второй хмыкнул.

- Нет, это не личины. Это настоящие, - сказал он. – Хаэй! Это маленькая чашка, нет ли побольше?

Кесса скосила глаз на беседующих и увидела Варкинку и невысокую Акаи безо всяких личин, но в двух длинных накидках, выглядывающих друг из-под друга, и двух покрывалах поверх них. Не меньше нарядной одежды было и у Варкинки, и с её крылатой шляпы свисала яркая бахрома.

- Жаль, завтра уезжать, - шевельнула усами Варкинка. – Впрочем, ты тут не заскучаешь.

- Да и ты немного потеряешь, - усмехнулась Акаи. – Что тут у вас – крашеная трава на крышах? Пшш! Вот Фальхайн украсили, так уж украсили!

- Ишь ты! – усмехнулась и Варкинка. – Но с угощением вам нас не догнать.

- Где же вы взяли такое стадо куманов? – фыркнула Акаи.

- Куманы… Вот диво-то – куманы! – бахрома на шляпе Варкинки весело закачалась. – Такого зверя вы ещё не ели. И такую большую тушу вам не найти во всех фальхайнских стадах.

- Что за зверь такой? Хумраш, или куза, или ящер-трубач? – удивлённо мигнула Акаи.

- Больше, - качнула головой Варкинка. – Такого в Экамисе ещё не ели. И в Фальхайне тоже!

Кесса вздрогнула, растерянно посмотрела на Нингорса. Хеск, навострив уши, вглядывался в пыльное марево над дорогой. Ветер всколыхнул бахрому из крашеной травы, бросил в лица пыль и принёс издалека еле слышный рокочущий вздох. Речница, отставив чашку с недопитой суавой, поднялась на ноги.

- Нингорс, ты слышал? Найдёшь, где это?..

…Плетёная крыша опасно похрустывала под ногами, но её удерживали прочные балки – и под весом Нингорса, притаившегося за багряными «крыльями» на её гребне, она лишь слегка проседала. Кесса осторожно выглянула из-за «крыла» и увидела двор, со всех сторон окружённый глухими стенами домов. Узенькие переулки, выходящие на этот перекрёсток, перекрыли высокой бревенчатой оградой. У открытых настежь ворот стояли копейщики, и под их пристальными взглядами Варкины в простых светлых накидках разгружали повозку с дровами. Поленницы, прикрытые циновками, громоздились вдоль стен, в тёмном углу виднелся ларь с углём, а посреди двора, в десятке шагов от ближайшего дома, выстроился частокол из толстых стволов, покрытых шипами. Варкины, разгружающие дрова, косились на него с опаской – огромному зверю в дымчато-серых перьях явно было там тесно.

«Горка!» - Кесса от волнения прикусила палец. «Значит, его они надумали сожрать… Нуску Лучистый! Чтоб им самим зажариться живьём!»

Зурхан задумчиво бродил по загону – шаг в одну сторону, шаг в другую, и снова обратно, иногда останавливался и разглядывал колючую ограду, особенно пристально присматриваясь к воротам. Он подходил вплотную, обнюхивал верёвочные петли, почти касаясь их носом, протягивал к ним коготь - и пурпурные блики, блуждающие по частоколу, тут же слетались к нему, и ящер, вздрогнув, отшатывался и мотал головой.

- Настойчивый, - прошептал Нингорс, выглянув из-за плетёного украшения. – Знаю я это заклятие. Сколько раз он обжёгся? Я бы уже лежал пластом.

Потеревшись носом о пернатое плечо, Горка сел и опустил голову к засовам, глубоко впившимся в брёвна. Роскошный кованый замок закрывал ворота, Кесса таких не видела даже в эльфийском замке. Ящер протянул лапу к засову – багровые сполохи сплелись в ослепительную молнию, и Горка с рёвом отшатнулся и едва не опрокинулся на спину. Один из копейщиков, подойдя к загону, постучал копьём по ограде и сердито прикрикнул на ящера. Тот, встряхнувшись, принялся приглаживать взъерошенные перья.

- Бедный Горка, - прошептала Кесса, высматривая в ограде бреши. Но колючие колья стояли часто и вкопаны были глубоко.

Зурхан встрепенулся, поднялся на лапы, принюхиваясь и крутя головой. Кесса не успела нырнуть в укрытие и встретилась с ним взглядом. С гулким вздохом Горка вскинул лапы и бросился на ворота.

Ограда дрогнула, брёвна захрустели, но выдержали. Шипы глубоко впились в грудь ящера, перья потемнели от крови.

- Горка! – вскрикнула Кесса, но едва ли ящер её слышал – лапа Нингорса зажала ей рот. Алгана затолкал её в укрытие и сам распластался на крыше. Во дворе загомонили Варкины, повозка, отплевавшись от сажи, поползла прочь со двора, те, у кого не было оружия, вылетели за ограду ещё раньше. Сквозь просветы в плетёных украшениях Кесса видела, как стражники, встревоженно озираясь, подходят к загону, просовывают копья сквозь ограждение, резкими криками отгоняют зурхана от ворот. Ящер не замечал их – он смотрел туда, где недавно была Кесса, часто мигал и шипел, встряхиваясь всем телом. Речница подалась вперёд, но Нингорс ухватил её за плечо и вдавил в крышу.

- Он узнал меня, - прошептала она еле слышно.

Горка с тяжёлым вздохом опустился на землю. Перья на хвосте были взъерошены – он не стал складывать их. Понюхав окровавленную грудь и лизнув ранку, он лёг и закрыл глаза. Стражники, недоумённо переглядываясь, отошли.

- Нингорс, ты видел? Горка узнал меня и попросил о помощи! – прошептала Кесса. – Нельзя его тут бросить!

- Тут самое время прилететь праматери зурханов, - на миг стиснул зубы Нингорс. – Видел я всякое, но такого…

- Нет праматери зурханов, - вздохнула Кесса. – Прилетели только мы. Эти проклятые шипы… Как подло!

- Тише, - прошептал хеск, выглядывая из укрытия. – Надо подумать.

Зурхан лежал, не шевелясь, и ветер колыхал его перья. Кесса испугалась, что шипы воткнулись слишком глубоко, но разглядела, что бока ящера слегка вздымаются.

- Петли на дверце разорваны, - заметил Нингорс с широкой ухмылкой. – Они Горку не выдержали. Остаётся замок… он один, засовов два. Если убрать заклятие и обуглить дерево, дверца вылетит от лёгкого толчка. Вон там ещё одно заклятие той же природы… и печать-ловушка сразу за воротами… ничего неодолимого, но дома закоптятся.

- Да хоть бы дотла сгорели! – сверкнула глазами Кесса. – Ты хитрец из хитрецов, Нингорс, прямо как Речник Кирк. Займись заклятиями, а я отвлеку стражу и…

- Подожди, - Нингорс положил тяжёлую лапу ей на плечо. – Эти стражники – не помеха. Помеха – вон те…

Кесса удивлённо мигнула, переводя взгляд с копейщиков во дворе туда, куда указывал хеск, - на улицу, идущую мимо закутка с зурханом, варкинский патруль на бронированных хумрашах, второй патруль, выезжающий из-за угла, и пятёрку боевых анкехьо. Их всадники были одеты очень ярко, и шляпы их были особенно широкими.

- Надо выбраться к воротам и миновать их, - думал вслух Нингорс, недовольно подёргивая ушами. Чем дольше он размышлял, тем сильнее морщился. Кесса следила за ним, затаив дыхание.

- А ведь там ещё ров… - припомнила она. – Нуску Лучистый, там же целое войско ждёт Волну! Лучники, копейщики, чародеи… они из Горки ежа сделают!

- Если его увидят, он до ворот и не доберётся, - буркнул Нингорс.

Шорох внизу насторожил его, и он, прижав Кессу к крыше, осторожно выглянул из укрытия. Речница вывернулась из-под его лапы и увидела, как стражники с копьями наперевес уходят со двора. Жара измучила их так же, как и Нингорса, они свесили языки набок и едва не забыли запереть ворота – но последний из них всё же задержался, чтобы задвинуть засов. Они скрылись за углом, и улица опустела.

- Куда это они? – удивилась Кесса.

- Пить суаву, должно быть, - отозвался Нингорс, принюхиваясь к горячему ветру. – Что-то не то… Ты смотри!

- Река моя Праматерь! – выдохнула Речница и изумлённо замигала – и в этот же миг Горка, бессильно распластанный на земле, вскинулся и вскочил на ноги, веером складывая растрёпанный хвост. За оградой, посреди залитой солнечным светом улицы, колыхались дымчато-серые и чёрные перья. Огромный когтистый ящер, оглядевшись по сторонам, вошёл во двор.

- Ссссу-у-урх! – Горка поднял лапы, зашевелил когтями, едва не кинулся на дверь – но вовремя остановился. Все его перья взволнованно шелестели.

- Шшшшш, - отозвался пришелец. Он был серым от носа до кончика хвоста, ни единой пестрины, - кроме длинных чёрных перьев на лапах, хвосте и груди. На миг поднеся коготь к пасти, он подошёл к загону. Горка повёл лапами, наклонил голову набок, следя за каждым его движением. Серый ящер выставил лапу вперёд, опустил трёхпалую ладонь на замок, и красные сполохи, перебегающие от столба к столбу, угасли. Тихонько заскрежетали, выходя из пазов, засовы, и дверь, которую ничто больше не удерживало, упала наземь. Серый ящер жестом поманил Горку к себе и попятился, освобождая дорогу.

Зурхан, прижав оперённые локти к бокам, зашевелил когтистыми пальцами, выжидательно посмотрел на соплеменника. Тот повторил призывный жест и пошёл к воротам. Озадаченно зашипев, Горка выбрался из загона. Он шумно сопел, принюхиваясь, и что-то выглядывал на соседних крышах – но, так и не увидев ничего интересного, вслед за сородичем вышёл со двора. Кесса подползла к коньку крыши, взглянула вниз – ящеры уже скрылись в переулке, и несколько томительно-долгих мгновений спустя над крышами взлетел хасен. С его палубы свисали два оперённых хвоста – чёрный и медно-красный.

Кесса ошеломлённо взглянула на Нингорса – тот лишь встряхнул головой и пригладил усы. Хасен, только что темневший в небе, сгинул, будто его ветром сдуло. Посреди двора стоял пустой загон, и на земле валялись серые перья.

«Ящер пришёл за сородичем из самого леса!» - Кесса украдкой ущипнула себя и растерянно усмехнулась. «Откуда у него корабль?!»

Уже ничего не опасаясь, она скатилась по крыше и спрыгнула во двор, отмахнувшись от сердито зарычавшего Нингорса. Дверь, сорванная с петель, валялась на земле, но не плашмя – что-то слегка приподнимало её. Кесса осторожно, стараясь не задеть шипы, приподняла тяжёлую конструкцию – и выронила её, отступила на шаг, изумлённо мигая. Из замочной скважины торчал маленький – едва ли с мизинец длиной – кованый ключ.

- Нингорс! – закричала она, подпрыгнув на месте. – Летим за кораблём! С Горкой беда!

Алгана глухо зарычал, поднимая дыбом шерсть на плечах и загривке. Мельком взглянув на ключ, он подхватил Кессу и забросил на спину. Во двор, привлечённые шумом, ввалились копейщики, но хеск уже мчался над крышами, поднимаясь всё выше, к сгущающимся тучам. Стаи перелётных ро брызгали в разные стороны, почуяв ветер от его крыльев.

- Корабль в мороке, но я чую след, - сказал Нингорс, на миг замедлив полёт. – Как ты поняла?

- Ни один зурхан не удержит такой ключик в лапе! – Кесса стиснула зубы. – Это Акаи, оборотень, и он обманул Горку… Что они хотят с ним сделать?!

- Да уж не освободить, - буркнул Алгана. – Держись, детёныш, мы их догоним.

Туман плыл под его крыльями, колыхался впереди и смыкался за спиной Речницы, лишь изредка в просветах облаков сверкала водная гладь. Корабли проносились мимо, но ни один из них не нёс на себе двоих ящеров.

- Они летят к Чёрному Озеру, - выдохнул Нингорс, с силой ударив крыльями и зависнув в воздухе. – В Фальхайн…

- Они испортили Мирный Пир! – выдохнула Кесса. – Зачем?! И что теперь будет?

- Держись! – Нингорс, прижав крылья к бокам, рухнул сквозь облачную дымку вниз. Теперь и Кесса слышала то, что коснулось его ушей, - глухой рокот, переходящий в истошный вой.

- Горка, - прошептала она.

Не успел вой умолкнуть, как существо закричало снова, ещё громче и пронзительнее. Нингорс прижал лапы к телу, часто и быстро забил крыльями, ветер пригнул Кессу к его спине, и она уткнулась носом в жёсткую гриву.

- Горка зовёт на помощь!

- Не зовёт, - угрюмо отозвался Нингорс. – Отгоняет. Готовься, Шинн, мы почти на месте!

Он рухнул вниз так резко, что Кессу едва не сдуло. Облака разлетелись в клочья, открывая взгляду густой хвощовник, распластанные в небе листья папоротников, упавшие столбы, опутанные плетеницей, и поваленный на бок корабль с беспомощно трепещущими шарами. Три десятка хесков – кто с оружием, кто с верёвками – подступили к ревущему Горке, ещё один Акаи стоял на вздыбленной палубе, сердито крича и потрясая копьём.

Передние лапы зурхана были опутаны тросами, и Акаи повисли на них, медленно, но верно заваливая Горку на брюхо. Ящер вырывался, Акаи вдвадцатером едва держали его. Стряхнуть путы он не мог – корабельные якоря-шипы, привязанные к ним, глубоко впились в его шкуру, тросы обмотались вокруг лап, и кровь орошала траву при каждом рывке. Акаи со связкой дротиков, понукаемый предводителем с палубы, крадучись, пошёл к зурхану – тот резко опустил голову почти до земли, подался вперёд, клацнул зубами, и хеск метнулся назад, к кораблю. Предводитель взвыл.

Что-то дёрнуло Горку назад, и он, едва не рухнув, встал на дыбы с оглушительным рёвом. Те из держащих тросы, кто был ближе всего к нему, оторвались от земли, но верёвки не выпустили. Третий шип, пущенный понизу, облетел вокруг задней лапы зурхана и зацепился за трос – воткнуть его в шкуру не вышло. Горка взмахнул хвостом, и замешкавшийся метатель взлетел в воздух и с хрустом ломающихся костей врезался в хвощ. Предводитель замахал копьём, и другой Акаи, пригибаясь к земле и прячась за спинами товарищей, подобрался к оброненному тросу и ухватился за него. Лапа ящера дрогнула. Второй хеск поспешил на помощь первому. Горка взревел, клацнул зубами у передней лапы, едва не всадив зубы себе же в плечо, и подался вперёд, едва не прихватив пастью зазевавшегося Акаи. От корабля, выставив вперёд самое длинное копьё с блестящим зазубренным наконечником, к ящеру медленно подбирался хеск. Он замахнулся, примеряясь для удара, Горка молниеносно опустил к нему голову, но едва не повалился – и снова отшатнулся, так и не дотянувшись до врага. Акаи, повисшие на дёргающихся тросах, радостно закричали, попятились, натягивая верёвки ещё туже.

- Сссу-урх… - выдохнул Горка, мотая головой. Кесса стиснула зубы.

- Ни-куэйя!

Она сама не ждала такой удачи, но тонкий золотистый луч, пронзив оба троса, вмиг обуглил их. Ящер вскинул лапы в последнем отчаянном рывке – и верёвки лопнули, раскидав ошеломлённых хесков по опушке. Горка стремительно обернулся вокруг своего хвоста, щёлкнул зубами – и Акаи, только что тянувший его за заднюю лапу, подлетел в воздух и упал обратно, разорванный надвое. Обезглавленное тело второго осело на траву, заливая землю кровью.

Те, кто держал пережжённые тросы, успели встать – и с воплями разбегались теперь кто куда. Горка метнулся к ним, легко поводя когтистыми лапами. Издали его удары не казались сильными – вот только плоть и кости распадались под ними. Ещё два рассечённых на части тела рухнули под лапы ящеру, и он, слегка пригнувшись, пропустил над плечом дротик. Двое Акаи, взобравшись на палубу, ещё надеялись остановить его. Ящер бросился вперёд, боком врезался в борт корабля, и хасен лопнул, как яичная скорлупа. Один Акаи спрыгнул на землю и кинулся в лес, но коготь Горки зацепил его загривок, и хеск, сделав ещё два шага, упал ничком. Отбросив в сторону перекушенное копьё, ящер снова опустил голову и высоко вскинул её. В его пасти болтался, отчаянно вопя, предводитель Акаи. В следующий миг его крик оборвался.

- Так их! – крикнула Кесса. Горка, не выпуская из пасти добычу, поднял голову, его ноздри затрепетали, и он приглушённо рявкнул, поводя когтями перед грудью. Его окровавленные перья заколыхались.

- Он нас узнал! – воскликнула Кесса, в волнении дёрнув Нингорса за гриву. Хеск недовольно рявкнул. Он выгнул крыло, выписывая над ящером круг, и Горка, не сводя с него глаз, медленно развернулся вслед за ним. Голову пойманного хеска он успел протолкнуть в пасть, ноги и хвост ещё свисали.

Синяя вспышка соединила чёрные тучи с землёй, гром прокатился над лесом, всколыхнув поникшие ветви, и в его раскате утонул рёв зурхана. Ящер, выронив из пасти откушенные ноги, развернулся к долине. В его плече, глубоко вонзившись в плоть, торчала стрела.

Нингорс взвился к тучам, и следующие стрелы пронеслись мимо. Кесса увидела, как навстречу ему мчатся, на лету извергая пламя и россыпи трескучих искр, драконы, а внизу пёстрой волной растекается по земле несметное войско. Всадники с пиками, верховые лучники, золотистый, серый и лиловый мех, белые перья и чёрная чешуя, - хески бежали молча, только стрелы, взвиваясь туча за тучей, свистели над ними, да вспарывали воздух ослепительные молнии. Одна из них настигла Горку, и он пошатнулся, приникая к земле и содрогаясь всем телом. Ещё две стрелы вонзились в его бок, десяток соскользнул по перьям, упав под ноги.

Нингорс камнем рухнул к земле, и Кесса успела только охнуть, когда свалилась на развилку ветвей. Уцепившись за жёсткий ствол хвоща, она растерянно смотрела, как Алгана разворачивается навстречу летучим врагам.

- Уиррр! – пронеслось над степью. Нингорс, сложив крылья, летел навстречу огромному дракону, и его тело на лету превращалось в трепещущее пламя.

Войско приостановилось, рассыпаясь на островки; лучники подались назад, маги отхлынули, выстраиваясь полумесяцем, и копейщики пригнулись, пропуская над собой лавину заклятий. Стена огня устремилась к Горке, но, не долетев, наткнулась на вырастающие из земли нити зеленоватого света – и помчалась к тем, кто её послал. Хески бросились врассыпную – маги назад, копейщики и огромные звери – вперёд. Им навстречу, пригнув голову и выставив перед собой лапы, уже мчался пернатый ящер. Шар огня врезался в землю, слегка опалив ему хвост, второй разбился под боком, и зурхан, оттолкнувшись от земли, огромным клубком покатился по растерявшимся врагам. В небе с громовым рёвом рассыпался в пепел огромный дракон, и кольцо испепеляющего света разошлось под облаками.

«Ай! Да тут не спустишься!» - Кесса, порезав ладонь о стеклянистую кору хвоща, едва удержалась от проклятий. В небесах Нингорс метался меж тучами, уклоняясь от молний и огненных потоков, и алые драконы преследовали его, теряя чешую и клочки крыльев. На земле огромный ящер бил хвостом и клацал зубами, расшвыривая врагов, и каждый удар его когтей разрывал кого-нибудь на части. Стрелять в него уже не могли, но молниями хлестали, попадая в основном по своим же союзникам. Те пытались поддеть Горку копьями или отрубить ему лапу, но даже приблизиться не могли – ни одно их движение не ускользало от ящера.

- Ни-куэйя! – крикнула Кесса, указав на ближайшего хеска – тот, положив стрелу на тетиву, высматривал что-то в зарослях. Лук почернел от жара, воин Волны отшвырнул его и схватился за обожжённое запястье, ошалело вертя головой.

- Беги! – закричала Речница, но клыкастая тварь – зверь с длинным хвостом и шипами вдоль хребта – вылетел из толпы и бросился на недавнего союзника. Лучевой ожог не остановил его и на мгновение, и водяная стрела попусту расплескалась по толстой шкуре, - хеск, только что освободившийся из Волны, упал с перебитой спиной, и недавний союзник отгрыз ему голову. Бросив бездыханное тело, он кинулся к хвощу и встал на задние лапы, рыча и царапая кору. «Увидят!» - похолодела Кесса, и лезвие, пущенное твёрдой рукой, впилось зверю в глаз. Отшатнувшись, тот встал на дыбы и повалился набок, его лапы судорожно царапнули кору и обмякли.

- Ни-куэйя! – Кесса метнула луч в проносящегося мимо дракона. Ни его сородичей, ни крылатого демона нигде не было видно. Дракон, плюнув огнём в заросли, рванулся к тучам – там что-то сверкнуло, но тут же угасло.

Среди обступивших его хесков на земле распластался Горка, его облепили со всех сторон, ухватили за хвост и за лапы, и кто-то из самых тяжёлых зверюг запрыгнул на спину. Зурхан вырывался, как мог, и волна над ним то смыкалась, то рассыпалась брызгами. Вот он взмахнул хвостом, сбросив двоих хесков, но ещё четверо тут же в него вцепились, кто-то ткнул его копьём, но попал не в шею, а в пасть – и древко хрустнуло в зубах ящера, а следом хрустнули и кости копейщика.

- Ни-куэйя! – крикнула Кесса, но луч, не долетев, истратил силу, и те, кого он обжёг, даже не почесались. Водяной шар рухнул на них, один из зверей, вскочивших Горке на спину, от неожиданности скатился обратно, однако другой перемахнул на шею. Зурхан вскинул голову, пытаясь сбросить его, забился, как раненая птица. Дротик свистнул в воздухе, ткнулся ему в шею, и Кесса с горестным воплем зажмурилась.

- Су-у-урх!– донеслось из зарослей. На опушку, ломая кусты, вылетел серебристо-серый зурхан. Вскинув когтистые лапы, он взревел и бросился на врагов. Те, опешив, отпрянули. Горка, почуяв, что держащие его руки ослабли, вскочил и, свернувшись клубком, рухнул прямо на обступивших его хесков. Три когтя сверкнули в воздухе, и воины Волны шарахнулись прочь, подальше от смертоносных лап. Горка вскочил, сцапал кого-то пастью и небрежно отшвырнул.

- Сссу-у-урх! – он вскинул когти, распушил изломанные хвостовые перья. Смотрел он только на сородича, и хески, волной отхлынувшие от него, приободрились и потянулись за оброненным оружием.

Зурхан подбежал к дереву и проворно полез на него, на ходу сбрасывая личину. Когда он достиг первой ветки, от его грозного облика уже ничего не осталось – на ветвях сидел Акаи в простой зелёной накидке.

- Я не твой родич, но я тебе помогу! – крикнул он, складывая пальцы в причудливую фигуру. – Тагих!

Земля содрогнулась, поднялась на миг дыбом и осела, деревья качнулись, и хески, устремившиеся было к пришельцу-Акаи, повалились в траву. Не удержались на ногах и те, кто с копьями подбирался к Горке, но двое зубастых демонов всё же прыгнули, метя ему в горло. Он мотнул окровавленной головой, и злобный рык хесков сменился жалобным воем – один отлетел в сторону, второй повис в пасти зурхана, отчаянно дёргая лапами.

- Тагих! – крикнул Акаи, тыкая пальцем в размётанный отряд Волны. Сотрясение подбросило воинов, уронило их наземь, но и Горка не устоял на ногах и сел на хвост. Несколько тусклых вспышек всколыхнуло его перья, выжигая их и обугливая кожу. Хески, подбадривая друг друга свирепыми криками, двинулись к упавшему ящеру. Зелёное зарево полыхнуло за тучами, и на равнину упало изломанное красное крыло. Хески замерли.

- Бегите! – Кесса метнула в их гущу водяной шар и еле удержалась на дереве – в глазах потемнело, руки обмякли. Из туч с воем, прокладывая себе путь лучами, вырвался Нингорс, зелёная вспышка опалила истоптанную землю, - и хески, не выдержав, бросились врассыпную. Никто не побежал к лесу – все кинулись к реке и опустевшим дорогам за степью. Кесса, не дожидаясь, пока они скроются, повисла на руках, нащупывая ногой уступ на стволе, прыгнула ещё ниже – и перемахнула с колючего уступа на землю. «Вот это побоище,» - думала она, стараясь не отводить глаз и судорожно сглатывая. «Так и рассказывали о Волне. Угораздило же меня попасть именно в эту легенду…»

Изрытая земля пропиталась кровью, и то, что лежало на ней, непохоже было на тела павших воинов, готовые к почётному сожжению. Кесса не взялась бы разобрать, где тут кто, и что кому принадлежало, - хесков, дерзнувших напасть на Горку, разорвало в клочья, от противников Нингорса остался только пепел. Лишь зверь, подбиравшийся к Речнице, лежал нетронутым. Кесса наступила ему на голову и кое-как выдернула кинжал.

- Эррх, - рядом, тяжело хлопая крыльями, опустился Нингорс. Он был ужасен, как поле битвы, - вся шкура покрылась пеплом и запёкшейся кровью, перепонки повисли клочьями, одно из ушей слизнуло пламенем, зацепив и загривок. Хеск припадал на левую ногу и никак не мог сложить крылья – вывернутые суставы не слушались.

- Жива, Шинн? Не достали? – спросил он, весело скалясь, и наклонился к мёртвому хеску, выдирая из тела большой кусок мяса вместе со шкурой и обломками костей. – Всё зарастёт, если есть еда. Не стой надо мной и не смотри, как на мертвеца.

- Ссу-урх, - отозвался с поля битвы Горка. Он бродил по степи, как огромная цапля по зарослям тростника, и время от времени подцеплял что-то когтями и отправлял в пасть. Наклонившись и обнюхав землю, он прихватил что-то из лежащих останков и направился к Кессе. Она и мигнуть не успела, когда ящер склонился над ней.

- Река моя Праматерь, - выдохнула она, глядя в травянисто-зелёные глаза. Зурхан наклонился низко, почти коснулся головой земли. Из его пасти свисали руки коченеющего трупа. Ящер качнул головой, едва не зацепив мёртвой конечностью лицо Кессы, и шумно вздохнул.

- Горка, ты это мне принёс? Ты хочешь угостить меня? – робко спросила она, протягивая руку к окровавленной морде. Зурхан ткнулся носом в ладонь, и Кесса поспешно подалась назад, чтобы не упасть.

- Что ты! Не нужно, - замотала она головой. – Отдай еду Нингорсу. Он очень голоден.

Горка сделал ещё шаг и выронил недоеденного хеска из пасти – прямо к ногам Нингорса.

- Эррх, - хеск, оторвавшись от еды, изумлённо замигал. – Спасибо.

Он протянул руку к морде Горки, но ящер, недовольно клацнув зубами, развернулся и потопал в степь. Нингорс посмотрел на свою ладонь, хмыкнул и склонился над обглоданной тушей.

- Могучий воин, в одиночку выстоявший против сотни, - прошептала Кесса, глядя Горке вслед. – Носитель шести мечей…

Зурхан слегка прихрамывал и беспокойно крутил головой, обнюхивая плечи, - из его лап ещё торчали корабельные шипы, а в боку глубоко засели стрелы. Ухватившись зубами за шип, он кое-как вырвал кусок стали из тела и глухо рявкнул от боли.

- Вот так дела, - потрясённо вздохнул рядом с Кессой незнакомый Акаи. – Пернатые холмы – сильные звери, но это существо… Я даже с сотней соратников не сунулся бы к нему! Не зря с вами, авларинами, все боятся связываться – у вас такие ручные зверьки, что храни меня Намра!

- Горка – не ручной зверёк, а мы не авларины, - буркнула Кесса, не подумав, и осеклась. – Это ты пришёл в облике зурхана? Как хорошо! Без тебя Горку загрызли бы. Ты всех напугал!

- Горка? Хорошее имя, - хмыкнул Акаи, прикасаясь правой ладонью к левому плечу. – А я – Апи Фаатуланга. Хорошая встреча, о Шинн-авлар’коси, госпожа зверей и чудищ. Я, честно, не надеялся спугнуть одержимых. Подвластные Агалю мало чего боятся. И храни меня Намра, если это не последний отряд. Храни меня Намра! Они подкатились к самым стенам Фальхайна… Где вся стража, когда она нужна?

Он говорил быстро и встревоженно, то и дело оглядываясь, но каждый раз его взгляд возвращался к Горке – на ящера он смотрел с восхищением и опаской.

- Стража, должно быть, спряталась. Как и город, - осмотрелась по сторонам Кесса. – Значит, Фальхайн совсем рядом? Наверное, он под мороком…

- Время прятаться, авлар’коси, - развёл руками Апи. – Вот что бывает с теми, кто не укрылся вовремя…

Он указал на дымящиеся обломки хасена. Летающий корабль, давно опрокинутый на бок, принял на себя огненные плевки, а потом сотрясения земли разметали его обгоревшие рёбра, и теперь это был лишь обугленный остов. С обломка форштевня свисала покрытая сажей накидка – всё, что осталось от шляпы предводителя Акаи.

- Это бывает с теми, кто обманом заманивает зурханов, - нахмурилась Речница. – С теми, кто пытается убить их. Туда им и дорога! Горка доверился им, а они изранили его, едва не закололи…

Шелестящий вздох и протяжный гулкий рокот прервали её речь. На краю леса, сминая тяжёлым телом кусты, корчился Горка. Он как будто пытался лечь на брюхо, но судорога уронила его набок, и он запрокинул голову и взревел.

- Что ты? Что с тобой? – выдохнула Кесса, подбежав к ящеру. Он уже не корчился, только дрожь то и дело пробегала от головы к хвосту, и судорожно подёргивались лапы. Горка дотянулся до последней стрелы, торчащей из бока, вырвал её и содрогнулся всем телом. Махнув лапой, он царапнул землю огромным когтем – и тот с хрустом отогнулся назад, к локтю, обнажив длинное серебристое лезвие, вырастающее из пальца. Оно задрожало, вытягиваясь из живых ножен ещё на полмизинца, и Кесса увидела, как остальные когти ломаются и повисают на пальцах, пропуская растущие серебряные клинки. Изломанные перья на плече Горки приподнялись, освобождая кромку чёрного лезвия, - и она вновь нырнула под кожу, оставив кровоточащую ранку. Ящер, гневно зашипев, рванул зубами шкуру на плече, и она разорвалась с фонтаном крови, обнажив тёмные металлические перья.

- Превращение! – охнула Кесса. – Нингорс, Апи, смотрите! Горка превращается!

Теперь она видела, как туго натянулась шкура ящера, и как разошлись края каждой царапины. Стальным перьям было тесно под старой кожей, и они рвались наружу, рассекая её. Зурхан запрокинул голову с отчаянным воплем – ряд багровых перьев вспорол шкуру на шее и протянулся до груди, оставив длинную рваную рану.

- И правда, - сказал Нингорс, хватая Кессу за плечо и оттаскивая подальше от когтей ящера. Тот сердито зашипел ему вслед.

- Стало быть, все ошиблись, - хмыкнул хеск, потирая безволосое отрастающее ухо. – А битва вскипятила его кровь, и зелье сработало. Но он и без стальной шкуры был хорош.

Горка перекатился на другой бок, ёрзая, будто пытался выползти из собственной кожи – но она держалась прочно, только ранки, оставленные прорастающими перьями, расширились. Он с гневным шипением хлестнул себя когтями по брюху, рассекая шкуру, Кесса охнула – но металлическая броня уже выросла и там – и заблестела сквозь кровоточащие прорехи.

- Горка, не бойся! Под твоей шкурой растёт броня! – крикнула Речница. Ящер потянулся к ней, но судорога отбросила его назад, и он испуганно взревел.

- Шкура живая, - покачал головой Акаи, незаметно вставший рядом с Кессой. – Должно быть, больно, когда она так рвётся.

- Как помочь? – Кесса развернулась к нему. – Он так себя покалечит!

- Взять нож и разрезать – так, как свежуют туши, - сказал Нингорс, оценивающим взглядом окинув ящера. – Если сталь там везде, шкура снимется чулком, и ему больно не будет.

- Ты это сделаешь? – Кесса посмотрела на него с надеждой. – У меня острые ножи… Только смотри, не причини вреда Горке!

- Ему причинишь, - буркнул хеск, отбирая у Речницы лезвие. Едва он сделал два шага по направлению к зурхану, тот взмахнул лапой, и Нингорс отпрыгнул назад. Ещё немного, и его разрезало бы на четыре части. Горка рявкнул, показывая ряды маленьких, но острых зубов.

- Он нас слышал! Умная зверюга, - хмыкнул Апи. – И, похоже, он мало кому верит…

Он шагнул вперёд, остановился, сделал ещё несколько быстрых маленьких шажков – и опрометью бросился назад. Серебристые когти рассекли воздух там, где он только что стоял.

- А ты бы верил, если бы тебя хотели изжарить живьём? – фыркнула Кесса. – Хаэй! Горка! Послушай!

Она помахала рукой, жалея, что не расспросила вовремя эльфов, зачем нужны накладные когти, и как ими шевелить. Но ящер и так её услышал – и гулко вздохнул, поворачивая голову к ней. Металлические перья вспороли шкуру над его веком, залив кровью глаз, зурхан зашипел, но не шевельнулся. Теперь он не видел Кессу, но его ноздри трепетали – его внимание всё равно было приковано к ней, и Кесса опасливо поёжилась.

- Не шевелись, и я попробую тебе помочь! – крикнула она по-авларски, глядя то на куванский нож в своей ладони, то на стальные перья, протыкающие толстую шкуру.

Нингорс, почесав загривок, дотянулся до Речницы и хлопнул её по плечу.

- В шкуре не должно быть крови, - сказал он. – Где-то есть жила между ней и телом. Вернее всего, рядом с дырами в броне… может, у пасти или уха, а может, у клоаки. Делай надрезы там и пережимай жилы. Когда шкура отвалится от тела, ты снимешь её, как рубашку. Ему даже больно не будет. И осторожно с когтями!

- Спасибо тебе, Нингорс, - прошептала Кесса. – Ешь и отдыхай, я скоро. Хаэй! Горка! Замри и не шевели ни единым пером – будет немного болеть, но потом станет легче!

…Искромсанная шкура, тяжёлая и сырая, как промокший зимний плащ, уже не кровоточила, и странница проворно вспарывала её – от локтя к пальцам, кольцом по плечу, очень осторожно – вокруг закрытых глаз, пасти и ушных отверстий, окружённых жёсткими перьями. Живой металл дрожал под пальцами, норовил впиться в руку. Горка лежал смирно, вытянувшись на левом боку, и дышал спокойно – жилы, соединившие старую шкуру с телом, были рассечены, и больше ненужная кожа не причиняла ему боли. Стоило рассечь её по груди, брюху и хвосту, как она соскользнула с тела, открыв серо-стальной покров и два ряда красновато-медных перьев, спускающихся со скул на грудь. Кесса украдкой погладила их и с облегчённым вздохом отошла от когтистых лапищ и огромной пасти. Оставались ещё задние лапы.

Хвост Горки мерно шелестел в траве, покачиваясь из стороны в сторону, и дождь смывал с багровеющих перьев кровавые пятна. Широкие волнистые лезвия длиной в руку смыкались, приподнимались и расходились, тускло поблескивали, отражая дневной свет. Кесса с трудом отвела от них взгляд и потянула за края мокрой шкуры, стаскивая последний слой с левой лапы. Кожа со ступни сползла, и жёсткие роговые ногти хрустнули, выпуская наружу серебристый металл. Кесса потрогала пальцы Горки – каждый из них был длиннее, чем её ладонь. «А их не три,» - подумала Речница, тронув четвёртый, отставленный чуть вбок, и пятый, едва заметный и высоко поднятый над землёй. «И у следа было бы четыре отпечатка… Значит, не зурхан был там, на отмели. А может, четвёртая вмятина стёрлась…»

Ящер недовольно зашипел и подёргал лапой. Шкура не спешила сваливаться – зацепившись за что-то, она так и висела на ноге. Кесса подошла поближе, чтобы отцепить её, притронулась к лапе – и Горка вздрогнул и недовольно зарокотал. Из его бедра выглядывала рукоять клинка – огромная заноза, как раз ему по размеру.

- Ох ты! Тебя ранили, - поцокала языком Кесса. – Длинный же это нож! Зато лезвие должно быть гладким. Не шевелись!

Она уцепилась за рукоять, дёрнула изо всех сил – и полетела кубарем, выронив окровавленный трофей по дороге. Горка, перекатившись на брюхо, встряхнулся всем телом, повернул голову к упавшей Речнице и гулко вздохнул.

- Да, силы тебе не занимать, - проворчала Кесса, отряхиваясь от обрывков травы и потирая ушибленный бок. – Если можешь встать – встань и отряхнись!

Ящер заворочался, перенося вес с лапы на лапу, и резко выпрямился, встряхиваясь всем телом. Алые брызги полетели во все стороны. Кесса, сидя в траве, видела, как приподнимаются и укладываются плотно, край к краю, стальные перья, как смыкаются ряды острых лезвий на хвосте и лапах, и как шевелятся на подогнутых пальцах серебристые когти. Горка разглядывал себя, выгибая шею, обнюхал лапы и обернулся вслед за хвостом, так до него и не дотянувшись.

- Горка, держи! – Кесса подбросила в воздух большой водяной шар, и ящер поймал его на лету. Но это не утолило его жажду – тяжело вздохнув, он лёг и подставил приоткрытую пасть дождевым струям. Кесса, мимоходом подобрав выроненный клинок и вытерев его о траву, подошла к зурхану. Тот слегка повернул голову, гулко вздохнул.

- Вот и всё, Горка. У тебя новая шкура и новые когти, - Кесса дотронулась до его макушки, поблескивающей под дождём. – И все перья – красивые и прочные. Теперь ни одна тварь не посмеет запихнуть тебя в печь!

Её взгляд упал на широкий ошейник. Тот так и остался на шее Горки – теперь он сидел плотнее, но стальные перья не смогли его разорвать. Тёмные камни загадочно мигали, и Кессе чудилось в их отблесках что-то недоброе.

- Нуску Лучистый! Этот мерзкий ошейник… как он снимается?! – Кесса поддела пальцем широкое кольцо, поскребла его лезвием ножа – стекло заскрежетало о прочную кожу, оставив крохотный надрез, а рука нащупала внутри обтянутого кожей кольца прочный металл. Никаких замков и защёлок у ошейника не было – его словно сковали прямо на шее ящера, намертво спаяв концы.

- Стекляшкой его не возьмёшь, - заметил с безопасного расстояния Нингорс. Он выбрался под дождь и встал за спиной Горки, посмотрел на ошейник и фыркнул.

- Венгэтская работа. Я разгрызал такие на спор.

- А этот разгрызёшь? – повернулась к нему Кесса, и Горка недовольно зашипел и развернул морду к хеску.

- Будто он меня подпустит, - Нингорс указал на ящера и пожал плечами. – Были бы у тебя, Шинн, нормальные зубы…

- Нингорс, не время для насмешек, - нахмурилась Кесса. – Вдруг Вуа или кто-то из Экамиса вернётся за Горкой? Медальон-то у них…

- Это верно, - шевельнул отрастающим ухом Нингорс. – Что ж, попробую.

Он сделал шаг к Горке, и ящер с сердитым шипением поднял лапу. Алгана долгим взглядом смерил сверкающие когти и шагнул назад.

- Видишь? Мне дорога моя шкура, детёныш.

- Ну что ты, Горка? Зачем ты прогнал Нингорса? – Кесса обхватила двумя руками тяжёлую голову ящера – тот не возражал, только прикрыл глаза. – Лежи тихо, не маши когтями. Нингорс – наш друг. Он снимет с тебя ошейник, и ты получишь свободу. Я буду тут, чтобы тебе не было страшно. Обещаю, никакого вреда тебе не причинят!

Зурхан чуть шевельнул головой, устраиваясь поудобнее в объятиях Речницы. Та кивнула Нингорсу, и хеск, оглядываясь на неподвижную лапу, подошёл к ящеру и дотронулся до его шеи. Горка тихонько зашипел, но когтями не шевельнул – и Нингорс, взявшись за ошейник двумя руками, впился зубами в прочное кольцо. Краем глаза Кесса увидела, как Апи отходит в тень деревьев и прикидывает, куда он успеет залезть в случае чего. Стальное кольцо с треском разошлось, и Нингорс, шумно выдохнув, наполовину разогнул его и снял с горкиной шеи.

- Так-то лучше, - он швырнул ошейник в заросли. Широкое кольцо вспыхнуло на лету неярким зеленоватым светом, и кожа осыпалась хлопьями сажи, а камни со стеклянным звоном разлетелись в пыль. Ноздри Горки затрепетали, уловив тревожащий запах, и он испустил шелестящий вздох.

- Теперь ты – свободный ящер, - сказала Кесса, выпустив голову зурхана. Шкура под перьями была тёплой, даже горячей, и сами они не казались мёртвым металлом – шелестели и трепетали, как живые. Речница запоздало поёжилась, сравнив свой рост и длину горкиной пасти, - выходило, что целиком она туда не влезет, но снаружи останется не так уж много.

- Да, славный зверь, - сказал Апи, осторожно приближаясь к зурхану с охапкой папоротника. – Я принёс ему поесть. Слышал, пернатые холмы любят мягкие листья…

«Ох ты! Горка превратился, ел мясо, а камни у него по-прежнему в брюхе,» - Кесса покосилась на живот ящера – непохоже было, чтобы он собирался что-то отрыгивать. «Значит, переварятся и листья.»

Зурхан сердито зашипел, когда Апи подошёл слишком близко, но сразу не замахнулся – сперва покосился на Кессу. Она замотала головой и жестом попросила у хеска лист.

- Апи Фаатуланга – добрый житель, - сказала Кесса, скармливая Горке папоротник. – Он принёс тебе еды. Разреши ему подойти! Он тебя накормит.

Акаи сделал ещё шаг – зурхан смерил его настороженным взглядом, но когти недвижно лежали на земле. Осмелев, Апи опустился на корточки рядом с головой Горки и протянул ему пучок листьев.

- Ешь, могучий ящер. Я слышал, вы любите и рыбу. С собой у меня её нет, но дома – на Лозной Поляне… Там целые бочки рыбы, есть и солёная, и квашеная. И за свежей могу послать… - приговаривал Акаи, скармливая Горке лист за листом. Кесса опасалась, что ящер откусит ему пальцы, но тот был очень осторожен. Через пару мгновений подошёл и Нингорс – он принёс чью-то ногу. Горка и от неё не отказался.

- Прямо как в легенде о Речнике Кирке, - прошептала Кесса, забывшись, и тут же встрепенулась и взглянула на Апи. – Речник Кирк! Мы ведь у Чёрного Озера, так? И тут всё это случилось… Апи, ты слышал легенду о Кирке и когтистых чудищах?

- Кто же её не слышал? – хеск кивнул на густой хвощовник. – Там, у озера, есть пригорок, из него раньше брали камни и кирпичи, - а он был домом злого чародея. Сейчас там пусто, но говорят, под землёй полно пещер и ям. Вот там всё это и случилось, прямо в том доме. Хорошая история, но та, что была сегодня, - ещё лучше.

Папоротник закончился, и Горка зашевелился, осторожно стряхивая с себя чужие руки и лапы. Убедившись, что все расступились, он поднялся, встряхнулся так, что зазвенели перья, и пошёл к деревьям. Ветка, задетая серебристым когтем, не согнулась – она отвалилась от дерева прямо на голову Горке, и ящер озадаченно рявкнул, но пасть открыл и листья сжевал. Кесса усмехнулась.

- Он кого-то чует в зарослях, - сказала она. Ящер, забыв о деревьях, насторожился, поднял когти к груди и испустил раскатистый рёв. Перья на его хвосте развернулись, сомкнулись краями, засверкали начищенной медью. Кесса замерла, прислушиваясь к лесным шорохам, - и откуда-то издалека до её ушей донёсся ответный рокот.

- Ссу-урх! – Горка зашевелил лапами. – Ссссу-у-урх!

- Он собирается к сородичам? – шёпотом спросила Кесса. Она во все глаза смотрела на лес, надеясь, что сейчас из дебрей появятся пернатые ящеры, но дождалась только сутулых серых теней – Войксы, учуяв добычу, вылезли под дождь. Один из них, осмотрев поле битвы, прикрыл нос лапой от воды и протяжно завыл. Нингорс и Апи с сердитым фырканьем отошли от него подальше.

- Таким зверем гордился бы любой город, - покачал головой Акаи. – Он один стоит войска! И какой красавец… Будь такая ящерка в моём доме, вся моя семья глаз с неё не спускала бы. Мы – лесные жители – привыкли себя защищать, но тут же не кучка разбойников – тут Волна, а бежать нам некуда. Вот бы такой зверь стал нашим защитником… Мы на рыбу не поскупились бы.

Горка, так никого и не дождавшись, обиженно фыркнул и принялся жевать кусты. Нингорс смерил его задумчивым взглядом.

- Похоже, сородичи его не ждали. У вас, в Фейре, растут папоротники? Приживётся он там?

Кесса мотнула головой.

- Там холодно, Нингорс. Тут таких холодов не бывает, - тихо ответила она. – Я бы очень хотела взять Горку с собой, но там он умрёт. Один, в тоске и холоде…

- Ну вот! А тут даже зимой тепло, - вмешался Апи. – Иногда сверху, с гор, тянет, но на такой случай я утеплю загон. У меня немало зверья, и все сыты и довольны.

Кесса, нахмурившись, заглянула ему в глаза. Акаи переменился в лице, но взгляд не отвёл.

- Ты хочешь Горку к себе взять? Чтобы он защищал тебя? А если он соберётся к родичам, ты засунешь его в клетку или в печь?

- Ты что, авлар’коси?! – замахал руками Апи. – Его никто пальцем тронуть не посмеет! За кого ты меня держишь?! Это же пернатый холм, мы никогда их не обижали!

- Я не авларинка, а Чёрная Речница, - сказала Кесса. – А Горка – не просто зверёк. Надо поговорить с ним. Если он согласится – так тому и быть.

- Су-урх, - прошелестело над её головой. Ящер бесшумно выбрался из кустов и подошёл к ней.

- Суррх, - он встряхнулся, лязгнув стальными перьями, и наклонил голову, как бы прислушиваясь.

- Ты… ты услышал наш разговор? Ты понимаешь Вейронк? – удивлённо мигнула Кесса. – Жаль, что мы тебя не понимаем! Смотри, Горка, - если ты захочешь сказать «да», сложи лапы вот так!

Она опустила руки и свела вместе указательные пальцы. Ящер склонил голову набок, мигнул и поднёс лапу к лапе, укладывая огромные когти друг на друга.

- Да, правильно! – закивала Кесса. – Ты хорошо понимаешь мои слова? И слова Апи?

Перья на плечах Горки заколыхались, он, помедлив, снова свёл вместе когти. Кесса покосилась на Акаи – тот стоял с приоткрытым ртом и глазел на ящера, не мигая.

- Апи зовёт тебя в свой дом, - сказала Кесса, взяв хеска за руку. – Чтобы ты там жил вместе с ним и его родичами. Он просит защитить его дом от врагов, а взамен обещает много еды. Он клянётся никогда не привязывать тебя даже ниткой, а если ты захочешь уйти в лес – он тебя отпустит и проводит с благодарностью. Да, Апи Фаатуланга?

- Да, именно так, - закивал Акаи. – Клянусь двойной молнией, что так и будет. Великое Пламя! Поверить не могу, что говорю с пернатым холмом…

Горка шумно вздохнул, низко склонил голову. Его взгляд был направлен на Кессу. Он зарокотал, зашипел, поводя перьями на лапах и тихонько позвякивая когтями. Речница мигнула.

- О чём ты, Горка? Ты хотел бы идти со мной?

Когти ящера с тихим звоном соприкоснулись. Нингорс, взирающий на всё это из тени хвоща, изумлённо рявкнул. Кесса вздохнула.

- Там, куда я иду, на деревьях нет листвы, а вода холодна и тверда. Там так холодно, что птицы падают с неба. Я не могу взять тебя с собой, Горка. Ты – могучий ящер, но там ты не проживёшь и дня.

Зурхан наклонился ещё ниже, нависая над Кессой. От его тяжёлого вздоха её волосы, насквозь промокшие под дождём, всколыхнулись. Речница замигала, отгоняя набежавшую слезу.

- Апи рад будет, если ты поживёшь у него, - сказала она, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Его дом в опасности, и ему без помощи не обойтись. Ты согласен?

Горка выпрямился, долгим взглядом смерил хеска – тот стоял, не шевелясь и едва дыша – и свёл вместе лапы, прикоснувшись когтем к когтю.

- Он согласен? – еле слышно спросил Апи. – В самом деле?! Поглоти меня Бездна!

Он протянул руку к лапе Горки, дотронулся до тяжёлого когтя. Белесая вспышка прорезала тучи, и гром заглушил тоскливые голоса Войксов, собравшихся на пир. Кесса оглянулась на поле битвы и увидела серых падальщиков, подбирающих растёрзанные тела. Один из них вышел из кустов совсем рядом с ней и недовольно зашипел на существ, преградивших ему путь.

- Уходить отсюда надо, - сказал Апи, оглянувшись на Войксов. – И быстро. Идёмте на Лозную Поляну! Вам отдых не повредит. Это рядом, быстро доберёмся.

- Твои нам обрадуются? – угрюмо спросил Нингорс, ощупывая голый загривок. Шерсть ещё только начала пробиваться, и вся шкура чесалась.

- Мои разинут рты, - ухмыльнулся Апи. – Те, кто ещё не таращится на нас с веток. Идём! И ты, Горка, тоже иди.

Зурхан, оглядевшись, шумно вздохнул и опустился брюхом на землю, широко разведя в стороны локти. Повернув голову к Кессе, он снова вздохнул и приоткрыл пасть.

- Что ты, Горка? Ничего не понимаю, - мигнула Речница. Зурхан повёл головой, будто пытаясь указать на свою спину.

- Он говорит, что ты можешь ехать на нём, - сказал Нингорс. – И даже готов взять тебя за шкирку и усадить. Они так носят детёнышей.

«Да что за беда! И для Горки я детёныш,» - насупилась Кесса.

- Ты очень хорошо придумал, - сказала она, погладив стальные перья и чудом не порезавшись. – Но я не поеду одна. Если и Нингорс, и Апи поедут, то я сяду с ними, если нет – пойду рядом.

Горка с шелестящим вздохом потянулся к Нингорсу и прихватил пастью его крыло. Хеск сердито рявкнул, но поздно – его уже шмякнули на загривок ящера. Кесса взобралась на оперённый локоть и с него перемахнула на широкую спину – и гладила Горку по шее, следя за тем, как Апи, ухваченный за шиворот, усаживается позади Нингорса.

- Вот это легенда, - еле слышно шептала она. – Такой и в книгах не прочтёшь!

Глава 25. «Водолёт»

Тёмные облака над лесом сгущались, готовясь излиться ливнем, сизая дымка клубилась под крыльями, но впереди уже маячил просвет, и ветер свистел в ушах, с каждой секундой усиливаясь. Вихри свободно гуляли над изрезанной реками равниной, лес больше не стоял у них на пути – а изгороди и плетёные стены заброшенных хижин не могли удержать их. Кесса прикрыла глаза от летящих в лицо брызг воды и обрывков небесной тины – вихрям попалось одно из её полотнищ, и они нещадно трепали его вместе с облаком, в котором оно пыталось укрыться.

К поясу Кессы были прикреплены ещё одни ножны – длинные, ничем не украшенные, и простая рукоять стеклянного кинжала выглядывала из них. Это был самый большой из её клинков, почти меч, и его белое стекло вспыхивало на свету и неярко блестело в темноте. «Вот это настоящий меч,» - думала Кесса, поглаживая рукоять. «Добытый в бою и омытый кровью. Я назову его Когтем…»

- Шинн, что ты там бормочешь? – подозрительно спросил Нингорс, выныривая из облака. – Спать собралась?

- Нет! – Кесса приникла к его мохнатому плечу. – Ты выпил больше моего, Нингорс. Если кто и заснёт на лету, то не я!

- Что там было пить?! – фыркнул Алгана, покачивая крыльями. – Впрочем, я благодарен Апи и за это. По крайней мере, он не заморит нашего ящера голодом.

- Он его раскормит вчетверо! – хихикнула Кесса, вспоминая детей и юнцов, столпившихся у загона с пернатым ящером. Каждый принёс ворох листьев, водяные коренья или свежую рыбину, и каждый хотел самолично положить её зверю в пасть.

- Хороший был Семпаль, - заключил Нингорс, ныряя в новую тучу. – Сытный и радостный. Неплохо было бы дожить до следующего.

- Мы доживём, Нингорс, - заверила Кесса. – И Горка, и хески с Лозной Поляны, и все мирные существа. Все, кого не захватит Волна…

- Ты набралась смелости, Шинн, - фыркнул в усы хеск. – Что тебе Волна! Ты сунула нос в пасть зурхану. Вот это храбрость!

Кесса уткнулась носом в его плечо, надеясь, что ветер охладит пылающие от смущения уши. Она смутно помнила последний вечер, но все пальцы, а также нос, были при ней, - значит, зурхан не слишком сильно обиделся.

- Я проверяла, есть ли у Горки броня на языке, - проворчала она.

Сквозь рваную белесую дымку на равнине виднелись тёмные колышущиеся пятна, неуклонно ползущие к верхней границе – будто кто-то вытряхнул наземь пригоршню живых муравьёв. Но это были не муравьи, и Кесса, прячась за плечом Нингорса, надеялась, что никто из идущих внизу не увидит ни его, ни её. Там, захлёстывая дороги, пересекая каналы и смывая брошенные постройки, катилась Волна – многотысячные, несметные полчища, все хески, каких только видела Речница, и ещё больше – о каких она и в книге не читала. Они шли молча, так быстро, будто их подгоняли плетью, и тучи крылатых демонов висели над ними, а по пятам, крадучись, перекликаясь тоскливым воем, пробирались Войксы. Кесса слышала их голоса, но разглядеть падальщиков с высоты не могла. Зато она видела огромных чёрных зверей, разрисованных яркими полосами, багряных шипастых чудищ и сверкающих драконов.

- Горка – добрый ящер, мало храбрости нужно, чтобы заглянуть ему в пасть, - прошептала она, склоняясь над бездной. – Апи Фаатуланга с роднёй праздновал Семпаль под гребнем Волны. Вот он – действительно храбрец.

Она погладила пальцем пушистое перо, подвешенное к Зеркалу Призраков, - ещё одно украшение древнего артефакта. Зеркало ничего не отражало, только чёрные волны, поднимаясь из стеклянной глубины, катились от края до края оправы.

Снизу затрещало, потянуло гарью. Нингорс взял чуть выше, распугав стаю небесных рыб, и его грива встала дыбом. Кесса посмотрела вниз и увидела то, что пару дней назад было придорожной харчевней – а может, домом поселенца. Сейчас хижина превратилась в огромный костёр, и красное чешуйчатое создание с торчащими из спины шипами плевалось в него пламенем, раздувая огонь до небес. Двое его сородичей стояли на берегу канала, по колено в размытой грязи, и багряными вспышками разносили укрепления канала в щебень. На покинутом поле ничего не росло, кроме чахлой травы, - все овощи были выдерганы с корнем, и вода затопила его, превратив в грязевое болото. Огромный отряд Волны, не замечая ни пожара, ни веселящихся хесков, переходил канал по мосту, но места хватало не всем – и существа прыгали в воду и брели по колено в грязи – так же быстро, как шли по ровной дороге.

- Огненные Скарсы, - сказал Нингорс и ударил крыльями, поднимаясь выше, под защиту облаков. – Живут у Бездны. Уже дошли до Рата.

- Подожди! – Кесса зажмурилась, пытаясь представить себе Хесс – весь, от побережья Бездны до пещер Энергина. – Они… уже прошли… пол-Хесса? Значит, те, кто жил здесь… и те, кто жил выше…

- Выходят из Энергина, - закончил за неё Нингорс. – Если в пути не замешкались. Это нам мешают границы. Волна их разбивает.

«Выходят из Энергина,» - перед глазами Кессы встала древняя каменная арка за прибрежными тростниками. «Прямо сквозь Провал… выходят и переходят Реку, и все пещеры Фейра…»

Она вздрогнула и прижала кулак с намотанными на него поводьями ко рту. «Боги великие, только не это! Не может же быть всё вот так… Речники, и Король Астанен, и его чародеи, и могучие сарматы… Неужели они не справятся? Вайнег, Вайнег и его Бездна, что за скверная легенда ожила этой весной?!»

Лиловые сполохи пробежали по облакам, отразившись в Зеркале Призраков. Кесса мигнула, ожидая громового раската, но в небе было тихо, только беглые синие огни то вспыхивали, то угасали.

- Нингорс, смотри, какие странные молнии!

- Это сигнальные огни, - хеск шумно втянул воздух, принюхиваясь. – Корабли ратцев висят тут, в тучах, и сигналят друг другу. А может, внизу город, и они говорят с ним. Я вижу тут множество мороков, аж в глазах рябит!

Кесса огляделась по сторонам и увидела тучи с редкими просветами – клочковатые острова небесного пуха, тёмные и белесые, узкие силуэты летучих рыб и микрин, распростёртые крылья ящеров-падальщиков. Внизу текла река, её берега поросли тростником, а вдоль них тянулись взрытые гряды, валялись выдранные из земли подпорки и молодые деревца, чернели горелые плеши. Ни кораблей, ни города…

- Как мы найдём город, если он так хорошо спрятался? – недоумённо спросила Кесса. – Ты совсем его не видишь?

- Забудь о городах, Шинн, - недобро оскалился Нингорс. – Нас пристрелят на подлёте. Плохое время для путешествий…

Хески, едва различимые с высоты, раздирали в клочья опрокинутую повозку на обочине. Её дощатая обшивка уже валялась вокруг, разбитая в щепки, и демоны доламывали прочную печь. Пахло гарью, кровью и близкой грозой, и Клоа, выстроившись клиньями, летели над долиной, обгоняя отряды Волны, разворачиваясь и возвращаясь к ним.

«Такая орда… Если кто-то там и опомнится, другие разорвут его на месте,» - думала Кесса, опасливо выглядывая из-за крыла Нингорса. «Если бы кто-то связал их всех и обездвижил, или рассеял стаи по степи… Там тысячи тысяч могучих хесков! Кто их остановит?!»

Последний клок облаков проплыл мимо, и Кесса спохватилась – Нингорс опустился слишком низко. Вздыбленный мех на загривке потрескивал, выбрасывая искры.

- Куда?! – Кесса обхватила шею хеска, напоролась на шипы, но даже не поморщилась. – Нингорс! Ты снова слышишь зов?

- Агаль, - выдохнул Алгана, разворачиваясь от земли к облакам. – Он не умолкает. Держи меня, Шинн. Я уже не надеюсь удержаться.

…Им удалось найти место для отдыха – в заброшенном поле, поодаль от дорог, где Волна проложила себе русло. Наспех взрытые гряды были завалены сохнущей ботвой неизвестных Кессе растений, чуть в стороне тянуло гниющим илом от развороченного и разлившегося канала, ветер ворошил сухие листья и ерошил пыльный мех на спине Нингорса. Алгана лежал, растянувшись на брюхе и раскинув в стороны руки и крылья. Утолив жажду, он отдыхал. Кесса сидела рядом и грызла одеревеневшую полоску мяса, заедая сухими листьями. Опустевшая фляжка из-под уна лежала у её ног. «Всё, больше не будет пряностей,» - думала Речница, тоскливо обнюхав пресную еду. «Надо бы добыть соли…»

Что-то зашуршало ботвой, и Кесса вскинулась, но Нингорс, лениво приоткрыв глаз, лишь фыркнул. По грядам, подбирая иссохшие листья, бродил жёлтый ящер – куман. На его шее болталась оборванная верёвка, и он подволакивал лапу – и даже Кесса учуяла, как пахнет от него запёкшейся кровью и палёной шкурой. Он выбрался из-за гребня грядки, привстал на задние лапы.

- Хшш, - старательно зашипела Кесса, протягивая руку к куману. – Хшш! Иди, иди сюда…

Ящер приоткрыл пасть, фыркнул и замотал головой. Речница шевельнула пальцами, извлекая из воздуха водяной шар.

- Иди сюда, я дам тебе воды…

Куман подался вперёд – и встал на дыбы. С испуганным хрипом он бросился наутёк, перемахивая через гребни грядок, и Кесса, озадаченно пожав плечами, села на землю.

- Похоже, он тебя увидел, - тихо сказала она. – И испугался. Где его хозяева?

- В Кигээле, должно быть, - буркнул Нингорс, переворачиваясь на бок и принюхиваясь к ветру. – Ты видела его рану?

- Не-а, - покачала головой Кесса. – Слишком быстро он убежал. Что там, Нингорс? Что ты учуял?

- Хесков, - оскалился Алгана, резким движением поднимаясь на ноги. – Пора лететь.

…Два отряда Волны столкнулись внизу и теперь колыхались на месте, сливаясь и перемешиваясь. Иногда в толпе что-то вспыхивало то холодной синевой, то багрянцем, то неистовым белым огнём, и Кесса робко надеялась, что воины Агаля передерутся, но нет – вскоре колыхания прекратились, и объединённые орды пошли дальше вместе, грязным пятном растекаясь по равнине. Дорога была им узка, многие шли напрямик – через гряды, брошенную ботву, поломанные изгороди и взбаламученные каналы.

Можно было бы взлететь повыше, но ветер разогнал облака. Кесса посматривала на небо – может, в вышине промелькнут выступы сталактитов на сводах огромной пещеры? – но видела только мутные пятна – скопления небесной тины. Живые летучие острова, оставшись под солнцем и остужающим ветром, озадаченно колыхались, и реющие вокруг них стаи разведчиков-ро искали хоть клок облачной дымки, но не находили ничего. Один из них спустился к Нингорсу, облетел вокруг его крыла, сунулся даже к пасти, но хеск щёлкнул зубами, и четырёхглазая рыба метнулась в сторону.

Кесса видела за тающими в тумане извивами узкой реки воздушную стену, озаряемую частыми зелёными сполохами, чуть правее – тёмное море низкорослых деревьев, совсем не похожих на поднебесные папоротники Венгэтэйи и зубчатые стены ратских хвощовников. Оттуда дул прохладный ветер, и Речнице даже мерещился запах тающего снега, но поверить в него она не решалась. «Откуда здесь, в Рате, снег? Хорошо хоть, ветер остужает, не то сварилась бы в доспехах…» - угрюмо думала она, выглядывая на земле пятачок, далёкий от всех дорог и свободный от воинов Волны. Но внизу всё тянулся и тянулся бесконечный отряд, и Нингорс никак не мог обогнать его. Тучи летающих демонов над ордой с высоты казались стаями мошек – они тоже завязли в Волне, накрепко привязанные к ней зовом Агаля. «Интересно, как он зовёт?» - думала Кесса, глядя на Нингорса. «Жаль, спросить некого…»

Отдалённый грохот долетел до её ушей, она вздрогнула и замигала, высматривая грозовые тучи, но небо было чистым – только одна расплывчатая точка чернела в нём, и к ней, покинув огромное войско, вдруг устремилась крылатая стая. Нингорс, сердито рявкнув, чуть изогнул крыло, разворачиваясь в воздухе. Точка приближалась, и Кесса учуяла запах гари – пылающего дерева, тряпья и венгэтского угля.

- Нингорс, смотри, корабль! Ох, летел бы он отсюда…

Маленький хасен с тремя сшитыми в один шарами рад был бы улететь – но только вертелся в небе, как подхваченный вихрем, и плевался во все стороны горячим дымом. Его корму как ветром сдуло – только обугленные доски торчали во все стороны, а при каждом рывке выпадали осколки металла и кирпича. Шары выдыхали горячий воздух – неслаженно, невпопад, только дёргая корабль из стороны в сторону. На палубе с багром наперевес металась, отбиваясь от когтистых тварей, чумазая и взъерошенная Акаи. Птицы Волны облепили борта корабля, десятками вцепились в ткань шаров и тросы, раздирая их клювами. Часть обшивки ещё мерцала, изредка принимая цвет белесого неба, и стайка Клоа реяла рядом, поглощая последние капли магии из рассыпавшегося морока. Обшивка под их бирюзовыми телами отчётливо дымилась.

- Закрой глаза! – рявкнул Нингорс, прижимая руки к груди, и Кесса послушно зажмурилась, но неистовая вспышка хлестнула по векам, на несколько мгновений ослепив Речницу багряным огнём. Резкий запах недавней грозы и плавящегося камня ударил в ноздри, в ушах зазвенело от испуганных и растерянных воплей. Чьи-то когти скользнули по плечу, и Кесса развернулась, целясь кулаком в невидимого врага, но огромная птица не собиралась нападать – она, покачиваясь с крыла на крыло, медленно опускалась на землю. Воины Волны осыпались с корабля дождём, те, кто драл шары, шмякнулись на палубу, и Акаи багром выталкивала их за борт. Клоа, жадно шевеля ротовыми щупальцами, прилипли к обшивке, их головы повернулись к Нингорсу, но от гневного рыка они нехотя отлипли и неспешно поплыли прочь.

- Хаэй! – крикнула Кесса. – Ты цела?

Акаи вздрогнула, развернулась к подлетающему Нингорсу и вскрикнула, замахиваясь багром.

- Алгана!

- Эрррх! – хеск ударил крыльями, поднимаясь чуть выше. – Тихо, Акаи, я не в Волне! Лезь на спину, быстро, твоё корыто недолго пролетает!

Акаи растерянно мигнула, роняя багор, посмотрела на испускающие дух шары, на перекошенную палубу и приближающуюся землю – и замотала головой, прижимаясь к печной трубе. Под её ногой хрустнула помятая клетка, и оттуда сердито зашипели ящерки-отии. Подхватив клетку, Акаи взмахнула рукой.

- Угу ау!

Истёрзанный хасен дрогнул, медленно выпрямляясь. Он всё ещё снижался – шары уже не держали его в небе – но что-то подхватило его под брюхо и теперь осторожно опускало на землю. Кесса протянула Акаи руку.

- Лезь сюда, упадёшь!

Чары продержались недолго – корабль, задрожав, высоко вскинул нос и полетел вниз, роняя по пути доски и обломки печи. Акаи успела только вскрикнуть, когда Нингорс сцапал её за ворот накидки и перекинул через плечо. Хеска ловко, по-кошачьи, приземлилась к нему на спину, прижимая к груди клетку с отиями. Ящерки недовольно шипели и попискивали, кусая прутья.

Внизу громыхнуло, поднялись клубы пыли, и Акаи с горестным воплем вскочила и едва не прыгнула вслед за кораблём.

- «Сполох»! Да чтоб сдохли все эти твари…

- Ты – небесный страж? Тот, кто предупреждает о Волне? – спросила Кесса. – У тебя был корабль с маяком?

- Был, - поморщилась хеска. – Был. Я Рива Итулау… Хаэ-эй! Куда?! Спусти меня на землю!

- Да на кой? – фыркнул Нингорс, расправляя крылья и ловя попутный ветер. – Жить надоело?

- Тогда спущусь сама, - Рива вскочила на ноги и прыгнула бы вниз, но Кесса вцепилась в её накидку. Внизу, припорошенный пылью и сажей, лежал расколовшийся надвое корабль, и изорванные шары трепыхались на его палубе.

- Ладно, - Нингорс выписал круг над недвижным хасеном и устремился к земле. Ещё пара мгновений – и Кесса, отпустив поводья, спрыгнула на землю, а хеск выпрямился и сложил крылья. Рива спрыгнула с его спины на секунду раньше и тут же скрылась в трюме корабля. Оттуда донёсся писк, и ещё одна стайка отий вылетела из-под обломков. Те, кто сидел в брошенной в траву клетке, заметались, шипя и вереща наперебой.

Нингорс принюхался и негромко зарычал, хватая Кессу за плечо.

- Рива, живо сюда! Собирай ящериц и беги!

Хеска выглянула из трюма и зашипела по-кошачьи, показав острые клыки.

- Я без «Сполоха» не уйду!

Кесса взглянула на небо и увидела, как над полем мчится стая летучих демонов. Нингорс смотрел на них, и его мех поднимался дыбом от гривы до хвоста. Он запрокинул голову и завыл, срываясь на бешеный хохот. Кесса, похолодев, увидела, что перед стаей, на острие гигантского клина, летит Алгана, и его тёмные крылья затмевают солнце.

- В трюм! – крикнула Речница, с силой дёрнув хеска за кончик крыла. – Нингорс, прячься!

Подхватив клетку с отиями, она шмыгнула под обломки корабля и распласталась на измятой траве в тени расколотого корпуса. Тень перепончатого крыла скользнула над ней и сгинула, и Кесса смотрела из-под обломков на удаляющуюся стаю, пока та не скрылась за горизонтом. Нингорс, вздыбив мех на загривке, горящими глазами следил за полётом Алгана, и Речница видела, как его крылья едва заметно вздрагивают.

- Демон-гиена… это он взорвал «Сполох», - прошелестела в сумраке трюма Рива. – Я думала, он вернулся, когда увидела вас.

- Это один из вождей Волны, - Кесса поёжилась и крепко вцепилась в крыло Нингорса. – Не завидую я тем, кто с ним столкнётся. Нингорс, ты… ты узнал его? Это кто-то из твоих родных?

Алгана качнул головой, но Речница никак не могла встретиться с ним взглядом, а когда встретилась, увидела в зрачках багряную муть.

- Рива, ты так и будешь его тут ждать? – спросила Кесса, выглядывая из-под обломков. – Небо очистилось, можно лететь. Мы бы отвели тебя в город.

- Я не оставлю «Сполох» им, - Рива сердито зашипела и навалилась на покорёженный борт, подталкивая один обломок корабля к другому. – Угу ау!

Изломанный остов хасена подпрыгнул на пару локтей вверх и медленно опустился обратно, потеряв ещё пару досок и большой кусок глины.

- Так он не взлетит, - сказала Кесса, покосившись на изорванные шары. Они, выпустив остатки горячего дыма, неподвижно лежали на палубе, - гора драного тряпья и ничего больше.

- Даже если их зашить… - начала было она, но тяжёлая лапа Нингорса опустилась ей на плечо.

- Оставь её. Она – Акаи, - хеск едва заметно сморщил нос. – А это её корабль. А нам пора лететь.

- Вот именно, - буркнула Рива, выглянув на миг из трюма. В её руках был погнутый металлический прут в ошмётках присохшей глины.

- Нингорс, но её тут сожрут! – всплеснула руками Кесса. – Неужели мы, трое магов, не поднимем один корабль?

- Я не понесу его, Шинн, - Алгана сложил руки на груди. – И не предлагай.

- Ну конечно! – растерянно мигнула Речница. – Как ты мог бы его нести?! Магия Ривы поднимет его и будет держать, а ты… ведь ты можешь усиливать все чары? Твои лучи – в основе всякой магии! Если ты добавишь чарам Ривы немного силы, они удержат «Сполох» в небе!

- И там он будет висеть, как маяк для одержимых, - фыркнул хеск. Рива, до того сидевшая в трюме, выглянула и навострила уши, ловя каждое слово.

- Я повешу над ним морок, - сказала она. – Ни один одержимый его не увидит.

- Ты удержишь два заклятия сразу? – покосился на неё хеск. – И надолго тебя хватит?

- Постой-постой, - Кесса тронула его за руку. – Когда вы поднимете «Сполох», я с его кормы брошу водяную стрелу, и она сдвинет его с места. И так, стрела за стрелой, я дотолкаю его до города.

- Дичь какая-то, - пожал плечами Нингорс. – Сколько стрел у тебя в запасе? Четыре, пять? Далеко ты улетишь…

- Далеко или близко – увидим, - нахмурилась Речница. – Ты только добавь сил мне и Риве.

Хеска, забыв и об обломках, и о стае ящериц, сидела и изумлённо мигала.

- До Маалунги недалеко, - сказала она. – Оттуда я летела два Акена, а полёт был медленным. Если вы поможете мне, я спрячу вас обоих в морок, и Волна вас не найдёт.

- Тебя она уже нашла, - фыркнул Нингорс. – Хорошо, попробуем поднять твоё корыто. Выкидывай оттуда всё, что уже не пригодится! Чем легче «Сполох» станет, тем скорее у нас что-то получится.

Выломанная вместе с остатками тяжёлой печи труба с грохотом рухнула на землю, половина шаров – та, что сильно выгорела и изорвалась – полетела следом, и туда же были выброшены последние мешки балласта. Магический движитель в запечатанном ларце, тяжёлый и горячий, был вытащен на палубу и спрятан среди шаров. Две половины корпуса, кое-как связанные вместе снастями, кренились на один борт и угрожающе поскрипывали, стоило Кессе или Риве сделать шаг. Нингорс на палубу подниматься не стал – смотрел на обломки со стороны и презрительно морщил нос.

- Мы готовы! – крикнула ему Кесса, помахав выдранной из недр корабля тростниковой трубой.

- Сядь, детёныш, не то сдует, - буркнул Нингорс и запрокинул голову. По его рукам пробежали зелёные искры. Кесса почувствовала жар, ударивший в лицо и больно укусивший запястья. Рива, судорожно вздохнув, раскинула руки.

- Угу ау!

«Сполох», подхваченный под брюхо невидимой огромной ладонью, взмыл на десяток локтей вверх и заколыхался, едва не скинув с палубы и Риву, и Кессу. Речница свесила с кормы трубу и поднесла ладонь к её ближнему концу.

- Лаканха!

Трубу она удержала, но её саму протащило по палубе, и Речница растянулась на спине, глядя на мелькающие в вышине облачка. «Сполох» летел стрелой, дрожал и скрипел, но летел и падать не собирался.

- Хаэ-эй! – крикнула Кесса, увидев мелькнувший над ней кончик перепончатого крыла. – Нингорс, не потеряйся! Тут такой морок, что я себя не вижу!

- Я тут, детёныш, - буркнул Алгана, помахав ей одним из корабельных тросов. – Лечу рядом с вами. Ваши корабли всегда летают вот так?

- Только если по-другому не получается, - отмахнулась от него Кесса и села. – Рива, мы летим в нужную сторону?

- Я слежу за знаками, - отозвалась хеска. – Это была мощная стрела – целое копьё! Эх, если бы мне хватило сил ещё и на ветер…

- Не отвлекайся, держи корабль, - Нингорс, пролетев над палубой, схватился за трос у другого борта. Он дёрнул хасен чуть-чуть вперёд, но это не слишком помогло – «Сполох» терял скорость и медленно снижался.

- Угу ау! – крикнула Рива, выглядывая из-за ограждения. – Великое Пламя, внизу целая орда!

- Скажи Маалунге! – рявкнул Нингорс, ныряя под брюхо корабля. – Шинн, ничего не делай, пока не скажу!

Пурпурные сполохи скользнули по небосклону. Кесса, не выпуская из рук трубу, завороженно следила за сверкающими кристаллами – целым деревом кристаллов, проросшим из палубы. Рива когтем выстукивала по его ветвям странный мотив, и прозрачные камни вспыхивали разными гранями. Хасен повис в небе, неустойчиво покачиваясь на ветерке.

- Они прошли, колдуй, - Нингорс выглянул из-под обломков кормы. Кесса случайно посмотрела ему в глаза и увидела багровое пламя.

- Нингорс, ты снова слышишь Агаль? Мы летим над гребнем Волны? – встревоженно мигнула она.

- Колдуй! – рявкнул хеск, ныряя под брюхо хасена.

- Лаканха! – Кесса заранее села, но труба так сильно толкнула её в грудь, что она вновь растянулась на палубе. Ветер засвистел в порванных снастях, одна половина корпуса с угрожающим скрежетом проехалась по другой, но верёвки удержали её – только посыпалась мелкая щепа.

- «Сполох» летит, и моё сердце поёт, - прошептала Рива, укрывая кристаллическое дерево ветошью. – Ты знаешь, он старше меня вдвое, и никогда с ним не было таких ужасов. Если мы вернёмся в Маалунгу, его починят…

- Само собой, - кивнула Кесса. – Мы не оставим его Волне… Хаэй! Смотри!

Четырёхглазая рыба-ро промчалась над палубой, за ней летели ещё две. Облетев корабль по кругу, они метнулись в сторону, уступая место целой стае. Кесса невольно пригнулась. Ро тучей окружили хасен и теперь сновали повсюду, влетали в трюм и вылетали из прорех в обшивке и огромной дыры в корме. Одна из них, раздув брюхо и растопырив плавники, повисла над оброненной трубой и залетела внутрь, и ещё десяток последовал за ней.

- Хаэй! – Кесса потрясла трубу, выгоняя рыб. – Рива, они воду ищут! Тучи ушли, и в небе над Ратом засуха!

Из-под корабля раздался сердитый рык, и Нингорс взлетел над палубой. Из его пасти торчал недоеденный рыбий хвост.

- Что за выдумки, детёныш? – недовольно оскалился хеск.

- Нингорс, не злись, они пить хотят! – виновато развела руками Кесса. – Я сделаю им водяной шар.

- Постой, а как же стрелы? – испугалась Рива. – «Сполох»… Он вот-вот остановится!

Речница вытряхнула из трубы последнюю ро и прижала обрубок коленом. «Может, так меня не будет валять по палубе?»

- Лаканха!

Водяная стрела бесчисленными брызгами рассыпалась за кормой, и вся стая ро устремилась к ним, ловя их на лету. Кесса, изумлённо мигая, увидела, как с двух сторон к кораблю приближаются тёмные облака, окружённые подвижными роями, - два огромных острова небесной тины.

- Да, большая засуха в небе, - пробормотала она. – Нингорс, берегись!

Хеск взлетел над палубой и едва не взвыл, но вовремя зажал себе пасть. Полотнища небесной тины, трепыхаясь и налетая друг на друга, пристраивались за кораблём, и окружающие их ро отчаянно кусали друг друга за хвосты и плавники.

- Это хорошо, - прошептала Кесса, цепляясь за ограждение. – Если бы не эта качка… Хаэй! Я держусь!

Её едва не сдуло с палубы – она, перемахнув через путаницу рваных снастей, ухватилась за ограждение на носу.

- Ал-лийн, - выдохнула она, свесив руку. Набухающий водяной шар скользнул под брюхо хасена, и корабль задрожал – два летающих острова рванулись следом.

- Шинн, смотри! «Сполох» поднимается! – Рива взглянула на землю и весело взвизгнула. – Всё выше и выше – и без моих заклятий!

Хасен улёгся на полотнища небесной тины, и они, шипя и выдыхая воздух из тысяч пузырьков, держали его на весу и толкали из стороны в сторону. Следом, слизывая капли воды с бортов, летели ро.

- И мы летим, - заметила Кесса, глядя вниз. – Но как-то очень криво.

- Это не страшно, - Рива пригладила взъерошенный мех на макушке и подошла к корме. – Смотри, чтобы у тины всегда была вода. Пока она нас держит, я позову ветер. Угу матаги!

«Сполох» заскрипел и, медленно разгоняясь, поплыл вперёд. Приотставшие ро кинулись следом, край зелёного полотна, высунувшийся из-под кормы, втянулся обратно, - небесная тина не отставала ни на миг.

- Воды им хватит, - сказал Нингорс, облетев вокруг «Сполоха». – Что у вас с силами? Я чую невдалеке огромный многослойный морок.

- Так и есть, - сказала Рива, скинув ветошь с кристаллического дерева. – Ты учуял Маалунгу. Если все Алгана так умеют… надеюсь, тот вождь Волны сюда не полетит.

Корабль, скрипя и покачиваясь, неспешно плыл над лесом – колючие ветви зелёных фаманов едва не царапали ему брюхо. Небесная тина, заметив угрозу, зашипела и подняла хасен чуть выше. Снизу послышалось испуганное карканье, Кесса бросилась к ограждению и едва сдержала радостный крик.

- Ворон! Нингорс, там ворон! Настоящий, с перьями, никакая не ящерица!

- Вот радость-то, - буркнул Алгана. – А вон там – Войкс, и он уже объелся.

Кесса пригляделась и увидела под деревом серого падальщика – нелегко было его заметить в пятнах тени и света. Войкс лежал на пригорке, прижимая лапой чьи-то недоеденные останки, но не грыз их – лениво щурился на солнце и тяжело дышал. Его сородич пристроился под кустом и хотел свернуться в клубок, но набитое брюхо мешало.

- Да, много костей останется тут лежать, пока Волна пройдёт, - вздохнула Рива.

Хасен вновь замедлил полёт, а потом и вовсе остановился. Небесная тина, допив последние капли воды, беспокойно шуршала и топорщилась во все стороны.

- Мы подлетаем, - сказала Рива, подталкивая край полотнища багром. – Нас уже видят со стены.

- Тогда я подтолкну корабль, - Кесса вышла на корму и положила трубу на палубу. «Кажется, я поняла, как это делается…»

- Лаканха!

- Угу ау! – крикнула Рива, и вовремя – учуяв воду за кормой, летающие острова рванулись за брызгами, и корабль клюнул носом и едва не кувыркнулся в заросли. Кесса, сидя на палубе, смотрела на удаляющиеся скопления тины и стаю ро, облаком окружившую их. Последние рыбы выскользнули из-под снастей и ворохов ветоши и полетели к сородичам. Нингорс, не выпуская из рук тросы, ступил на палубу, и корабль, отяжелев, подался вниз.

- Мы сядем, как на мягкий мох, - усмехнулась Рива. В борт, вылетев из зарослей, вцепился крюк, второй впился с другой стороны, и обшивка жалобно захрустела.

- Закройте глаза и держитесь крепко! – крикнула Рива, цепляясь за снасти. Палуба «Сполоха» содрогнулась, и над лесом взвились перепуганные птицы. У Кессы потемнело в глазах, ледяная лапа стиснула сердце, и она судорожно хватала ртом воздух, сквозь плывущие пурпурные пятна глядя на лес. Листья и иглы стремительно окрашивались багрянцем – повсюду, от края до края земли, только одно огромное пятно прямо под «Сполохом» осталось зелёным и подёрнулось странной рябью. Кесса провела рукой по глазам, встряхнулась – туман сгинул, но листья остались кроваво-красными, и там, где ей виделись раньше зелёные деревья, тоже сомкнулся алый лес.

- Нуску Лучистый, вот это явление… - пробормотала она, оглядываясь по сторонам. На палубе, вцепившись когтями в доски, лежали Рива и Нингорс. Акаи тихо всхлипывала, а крылья Алгана дрожали мелкой дрожью, и он так крепко стиснул зубы, что из пасти потекла кровь. Корабль застыл в небе, и тросы, которые должны были подтянуть его к земле, бессильно обвисли.

- Нингорс! – Кесса осторожно тронула его за плечо и едва успела отдёрнуть руку – ещё мгновение, и ей откусили бы кисть. Алгана подался вперёд, двигался он неуверенно, но Кесса шарахнулась, увидев окровавленную пасть и помутневшие багровые глаза.

- Хаэй! – Рива дёрнулась всем телом, извернулась и тут же оказалась на ногах. Подобранный по дороге багор с треском опустился на макушку Нингорса. Хеск рявкнул и затряс головой, пуская кровавую слюну. Корабль заскрипел – его наконец потянули к земле.

- Ох ты! – Кесса укоризненно покосилась на Риву и обхватила Нингорса за плечи – точнее, попыталась, но рук не хватило. Алгана ткнулся носом ей в лоб, тщательно её обнюхивая.

- Что было, детёныш? До сих пор гул в ушах…

- Очень громкий Агаль, - прошептала Кесса, перебирая шерсть на его загривке. – Теперь все листья красные… и я слышала, что земля под ними – бесплодна. Волна убивает всё… Ты поранился, Нингорс? Кажется, у тебя зуб сломался…

- Вырастет, - отмахнулся хеск, поднимаясь на ноги и вытирая алую слюну. – Ловко ты дерёшься багром, Рива. Быстрее боевой харайги.

- Вы мне помогли, а я помогла вам, - пожала плечами хеска, бросив багор на палубу. – Спасибо за корабль. Если зубов у вас ещё хватит, чтобы съесть угощение, - вы в гостях у семьи Итулау. Хаэ-эй! Потише там, тут всё держится на трёх ниточках!

…Кесса выдула из узенькой прорези костяную пыль, продела толстую нитку – и острый зуб Алгана повис на оправе Зеркала Призраков рядом с пушистым пёстрым пером Горки.

- А тебя это не обидит, Нингорс? – забеспокоилась она, покосившись на хеска – тот лениво покачивался в подвесном коконе, свесив наружу хвост и могучую лапу. – Что твой зуб я ношу на шнурке?

- Мне он точно не нужен, детёныш, - отозвался Нингорс, лениво щурясь на узкие просветы под крышей – солнце только в них и заглядывало, когда дверь закрывали плетёной завесой.

Дверная занавесь зашуршала, пропуская в прохладную тень Риву, и та, остановившись, стянула с головы пёстрое покрывало. Вместе с ней в комнату просочился запах нагретой солнцем хвои и смолы – побагровевшие деревья пахли так же, как зелёные.

- Сегодня видели отряд Волны, который ведёт Алгана, - сказала Рива, присаживаясь на скатанную циновку. – Хвала богам, он пролетел в стороне и нас не видел.

- Где он сейчас? – встрепенулась Кесса. Нингорс приподнял голову и недобро оскалился.

- Летел в Зеленогорье. Если вы улетите завтра, вы с ним уже не встретитесь, - заверила хеска. – А лучше – вылетайте послезавтра. Я видела его вблизи, и я с ним встречаться не советую.

- А, нам уже некуда спешить, - вздохнула Кесса, отгоняя непрошеные видения выгоревших пещер, почерневшего обрыва и стервятников, пирующих на прибрежной гальке. – А что со «Сполохом»? Приделали к нему печь?

- Трубу строят, - ответила Рива, чему-то усмехаясь. – Только он теперь не «Сполох». Я поговорила со всеми Итулау, и соседи и дальние родственники тоже согласились, - мы назвали его «Водолёт».