Черно-белая весна

Двадцать семь — не порок, не обуза,

не распад на житейской волне.

И счастливая юная муза

по ночам прибегает ко мне.

Мы на пару смеемся и плачем,

намечаем дела и пути

и за грубыми рифмами прячем

наболевшую нежность в груди.

Я иду по бескрайней дороге.

Я, как воздухом, жизнью дышу.

В непонятной, но вечной тревоге

я прекрасные песни пишу.

По столам в кабинетах разложен,

я к пятидесяти пяти

в типографиях буду размножен

и распродан в торговой сети.

И, лаская внучка-карапуза,

одобряя мой правильный быт,

пожилая почтенная муза

для порядка меня посетит.

К юбилею предложит награду —

тонну лавровых желтых венков.

Я спрошу: «А зачем?» Скажет: «Надо,

для приманки других дураков».

Соглашусь. Предложу мемуары.

Распрощаюсь. Приму валидол.

И всю ночь меня будут кошмары

звать, как прежде, за письменный стол.