Черное облако

Глава 3 В Калифорнии

Теперь необходимо описать то впечатление, которое произвела телеграмма Кингсли в Пасадене. Вернувшись из Вашингтона, Геррик собрал всех в своем кабинете. Присутствовали Марлоу, Вейхарт и Барнет. Геррик объяснил, что необходимо срочно выработать общую точку зрения на возможные последствия сближения с Черным облаком.

— Положение таково: наши данные показывают, что облако достигнет Земли примерно через восемнадцать месяцев; во всяком случае, такая оценка кажется нам вероятной. Но что мы можем сказать о самом облаке? Сильно ли оно будет поглощать солнечное излучение, если окажется между нами и Солнцем?

— Пока у нас слишком мало данных, чтобы ответить на этот вопрос, — сказал Марлоу, выпуская клубы дыма. — Сейчас мы не знаем даже, является ли облако очень маленьким и близким, или, наоборот, чем-то огромным, но весьма удаленным. Поэтому трудно сказать что-то определенное о плотности вещества внутри облака.

— Если бы мы получили скорость облака, мы узнали бы его размеры и насколько оно далеко от Земли, — заметил Вейхарт.

— Да, я думал об этом, — продолжал Марлоу. — Такую информацию можно получить у ребят с австралийского радиотелескопа. Весьма вероятно, что облако состоит в основном из водорода, и тогда можно будет получить допплеровское смещение на линии 21 сантиметр.

— Прекрасная мысль, — сказал Барнет. — Следует немедленно послать телеграмму Лестеру в Сидней.

— Нет. По-моему, нам не следует этого делать, Билл, — вмешался Геррик. — Давайте заниматься только тем, что касается лично нас. Наше дело подготовить доклад, а уж Вашингтон пусть сам договаривается с австралийцами насчет радионаблюдений.

— Но ведь мы должны указать, что к проблеме следует подключить группу Лестера?

— Конечно, это можно сделать, и, пожалуй, нужно. Но я хотел бы заметить, что пока нам не следует проявлять излишнюю инициативу. Эта история наверняка будет иметь серьезные политические последствия. Думаю, нам лучше держаться подальше от таких вещей.

— Я согласен, — вмешался Марлоу. — Не хватало еще впутаться в политику. Но все равно для определения скорости нам потребуются радиоастрономы. Что касается определения массы облака — это труднее. Насколько я могу судить, лучший и, вероятно, единственный путь для этого — наблюдение возмущений движения планет.

— Довольно архаичная штука, не правда ли? — сказал Барнет. — Неужели этим кто-то сейчас занимается? Разве что англичане.

— Думаю, что нам не стоит самим заниматься этими исследованиями, — проворчал Геррик. — Мы отметим в докладе, что самый подходящий человек для этой работы Королевский Астроном. Что ж, по основным пунктам мы, вроде бы, пришли к согласию. Осталось только написать сам доклад. Или еще кто-нибудь хочет высказаться?

— Нет, мы обсудили все достаточно основательно, вернее, настолько основательно, насколько смогли, — ответил Марлоу. — Мне хотелось бы вернуться к работе; по правде говоря, я ее совсем забросил за последние дни. А вам, я полагаю, нужно срочно закончить доклад. Рад, что не мне его писать.

Они вышли из кабинета Геррика, оставив его работать над докладом, к чему он немедленно и приступил. Барнет и Вейхарт вернулись в Калифорнийский Технологический институт, а Марлоу направился в свой служебный офис. Но оказалось, что работать он не в состоянии, поэтому он решил прогуляться до библиотеки, где уже находилось несколько его коллег. Время до обеда они провели в оживленном обсуждении диаграммы цвет-светимость для звезд галактического ядра.

Когда Марлоу вернулся на рабочее место, его ждал сюрприз.

— Вам пришла телеграмма, доктор Марлоу, — сообщил секретарь.

Слова, напечатанные на листке бумаги, показались ему выросшими до гигантских размеров:

Вскрикнув от изумления, Марлоу кинулся к кабинету Геррика и ворвался в него без стука.

— Вот они, — вскричал он, — все данные, которые нам нужны!

Геррик внимательно прочитал телеграмму. Затем он довольно криво улыбнулся и сказал:

— Это значительно меняет дело. Похоже, что теперь мы должны консультироваться с Кингсли и Королевским Астрономом.

Марлоу еще не оправился от волнения.

— Нетрудно догадаться, что произошло. Королевский Астроном получил наблюдательный материал о движении планет, а Кингсли сделал расчеты. Насколько я знаю этих парней, весьма маловероятно, чтобы они ошиблись.

— Можно легко проверить их результат. Если объект находится на расстоянии 21,3 астрономической единицы и приближается к нам со скоростью семьдесят километров в секунду, мы можем быстро подсчитать, сколько времени ему потребуется, чтобы достигнуть Земли, и сравнить ответ с восемнадцатью месяцами, которые получились у Вейхарта.

— Ваша правда, — сказал Марлоу. Затем, он набросал на листке бумаги следующее:

— Великолепное совпадение! — воскликнул Марлоу. — Более того, положение, которое они указали, почти точно совпадает с нашим. Все сходится.

— Теперь подготовить доклад станет еще труднее, — сказал Геррик, нахмурившись. — Получается, что его уже нельзя написать без Королевского Астронома. Думаю, мы должны, немедленно, вызвать к нам и его, и Кингсли.

— Совершенно верно, — сказал Марлоу. — Пусть ваш секретарь сейчас же займется этим. Я думаю, они смогут присоединиться к нам уже через тридцать шесть часов, то есть послезавтра утром. Будет еще лучше, если всеми приготовлениями займутся ваши друзья в Вашингтоне. Что касается доклада, то почему бы не написать его в трех частях? Первая часть может касаться наблюдений нашей обсерватории. Вторую часть пусть напишут Кингсли и Королевский астроном. А третья часть будет содержать выводы, которые мы сделаем совместно с англичанами после их приезда.

— Полностью согласен с вами, Джефф. Первую часть я постараюсь закончить к приезду наших друзей. Вторую предоставим написать им, после чего запротоколируем совместное обсуждение и выводы, к которым нам удастся придти.

— Прекрасно. И вам работы будет меньше. Так что завтра приглашаю вас вместе с Элисон на ужин.

— Я был бы очень рад принять ваше приглашение, но не знаю, удастся ли мне завершить свою часть доклада до вечера. Пока ничего не могу обещать.

— Разумеется. Просто сообщите мне завтра, как пойдут дела, — сказал Марлоу, поднимаясь.

Когда Марлоу выходил из кабинета, Геррик спросил:

— Все это довольно серьезно, не правда ли?

— Думаю, что да. У меня было что-то вроде нехорошего предчувствия, когда я в первый раз увидел снимки Кнута Йенсена. Но я не представлял, до чего это скверно, пока мы не получили телеграмму. Получается, что плотность облака порядка 10^-9—10^-10 г/см³. А это значит, солнечный свет сквозь него не пройдет.

Кингсли и Королевский астроном прибыли в Лос-Анджелес ранним утром 20 января. Марлоу ждал их в аэропорту. Они быстро позавтракали в аптеке, сели в машину и помчались по автостраде в Пасадену.

— Боже мой, до чего же не похоже на Кембридж, — проворчал Кингсли. — Шестьдесят миль в час вместо пятнадцати, и голубое небо, а не бесконечно моросящий дождь. Еще так рано, а температура уже под двадцать градусов.

Он очень устал: сначала долгий утомительный перелет через Атлантику, затем несколько часов ожидания в Нью-Йорке — слишком мало времени, чтобы успеть сделать что-либо, но вполне достаточно, чтобы вконец измотать путешественника и, в довершение ко всему, ночной полет через все Соединенные Штаты. Правда, это было намного лучше годичного морского путешествия вокруг мыса Горн, которое в подобном случае пришлось бы совершить сто лет назад. Он хотел лечь и хорошенько выспаться, но так как Королевский Астроном намеревался сразу же пойти в обсерваторию, Кингсли решил, что должен к нему присоединиться.

После того, как Королевскому астроному и Кингсли представили сотрудников обсерватории, с которыми они не были знакомы, и обмена приветствиями со старыми знакомыми, в помещении библиотеки, наконец, началось совещание. Кроме гостей из Англии, в нем участвовали все участники обсуждения открытия Йенсена на прошлой неделе.

Марлоу сделал краткий отчет о работе Йенсена, о своих собственных наблюдениях и о том, как Вейхарт пришел к своим поразительным выводам.

— Теперь вы понимаете, — сказал он в заключение, — почему ваша телеграмма произвела на нас такое сильное впечатление.

— Да, конечно, — ответил Королевский Астроном. — Фотографии необычайно интересны. Согласно им центр облака находится в точке с прямым восхождением 5 часов 49 минут и склонением минус 30 градусов 16 минут. Это прекрасно согласуется с расчетами Кингсли.

— Не расскажете ли вы нам теперь коротко о своих исследованиях? — сказал Геррик. — Видимо, Королевский астроном сможет сообщить все, что касается наблюдений, а затем доктор Кингсли мог бы информировать нас о своих расчетах.

Королевский Астроном подробно описал отклонения, обнаруженные в положении планет, расположенных на периферии солнечной системы. Он подчеркнул, что результаты наблюдений тщательно проверялись, так что вероятность ошибок минимальна, при этом он не забыл воздать должное мистеру Джорджу Грину.

О небо, он опять за старое, подумал Кингсли.

Остальные выслушали его с интересом.

— Вот и все о наблюдениях, — закончил Королевский Астроном, — передаю слово доктору Кингсли, который познакомит вас в общих чертах со своими расчетами.

— Постараюсь быть кратким, — начал Кингсли. — Если допустить правильность данных наблюдений, о которых только что нам рассказал Королевский Астроном, — а мне, должен признаться, поначалу было трудно в них поверить, — становится ясно, что на планеты действует возмущающая гравитационная сила от какого-то тела или массы вещества, вторгшегося в солнечную систему. От меня потребовалось, исходя из имеющихся данных об отклонениях в положении планет, вычислить положение, массу и скорость вторгшегося вещества.

— При расчетах вы предполагали, что это тело ведет себя, как точечная масса? — спросил Вейхарт.

— Да, мне казалось, что такое предположение удобно, во всяком случае, для предварительной оценки ситуации. Королевский астроном указал, что, возможно, мы имеем дело с протяженным облаком. Однако должен признать, что психологически мне было трудно с этим согласиться, привычнее было представлять твердое компактное тело сравнительно малых размеров. Только сейчас, когда мне показали фотографии, я стал воспринимать этот объект как облако.

— Как вы думаете, сильно ли повлияло неправильное предположение на результаты расчета? — спросили у Кингсли.

— Едва ли оно вообще повлияло. Поскольку речь идет о воздействии объекта на положения планет, то разница между облаком и гораздо более конденсированным телом совершенно ничтожна. Возможно, этим и объясняются незначительные различия между моими результатами и вашими наблюдениями.

— Да, скорее всего, именно так, — вмешался Марлоу, окруженный клубами пахнущего анисом дыма. — Какое количество информации понадобилось вам для получения результатов? Вы использовали возмущения всех планет?

— Одной планеты оказалось вполне достаточно. Для определения характеристик Облака, если мне позволено будет его так называть, я использовал только наблюдения Сатурна. Это позволило мне вычислить его положение, массу и другие его параметры. С их помощью я оценил возмущения, которые Облако должно было оказать на Марс, Юпитер, Уран и Нептун.

— И смогли сравнить результаты с наблюдениями?

— Совершенно верно. Результаты сравнения отражены в этих таблицах. Я передам их по кругу. Вы видите, совпадение достаточно точное. Поэтому у нас появилась уверенность в полученных результатах, и мы решили послать вам телеграмму.

— Хотел бы сравнить вашу оценку ситуации с моей, — сказал Вейхарт. — У меня получилось, что Облако должно достигнуть Земли примерно через восемнадцать месяцев. А у вас?

— Я проверил, Дэйв, — заметил Марлоу. — Совпадение очень хорошее. Данные доктора Кингсли дают около семнадцати месяцев.

— Вероятно, несколько меньше, — сказал Кингсли. — Семнадцать месяцев получается, если не учитывать того, что по мере приближения к Солнцу скорость Облака будет возрастать. В данный момент она чуть меньше семидесяти километров в секунду, однако, когда оно подойдет ближе, скорость возрастет до восьмидесяти. Так что Облако достигнет Земли немного раньше, скажем, через шестнадцать месяцев.

Геррик попробовал направить разговор в нужное ему русло.

— Итак, теперь мы поняли точку зрения друг друга. Какие напрашиваются выводы? По-моему, до сих пор мы представляли себе ситуацию несколько искаженно. Наша группа склонялась к мнению, что речь идет о большом облаке, находящемся далеко за пределами солнечной системы, в тоже время, судя по тому, что говорит доктор Кингсли, он думал о компактном твердом теле внутри солнечной системы. Истина оказалась где-то посредине. Скорее всего, мы имеем дело с небольшим облаком, которое находится уже в пределах солнечной системы. Что можно о нем сказать?

— Не так уж мало, — ответил Марлоу. — Измеренное значение углового диаметра облака — два с половиной градуса — и полученное доктором Кингсли расстояние около 21 астрономической единицы, показывают, что диаметр Облака примерно равен расстоянию от Земли до Солнца.

— Еще, зная диаметр облака, мы сразу можем оценить плотность вещества в нем, — продолжал Кингсли. — Получается, что объем облака равен примерно 10⁴⁰ см³, а его масса около 1,3*10³⁰ г, что приводит к значению плотности 1,3*10^-10 г/см³.

Воцарилось молчание. Его нарушил Эмерсон:

— Очень высокая плотность. Если пространство между Землей и Солнцем будет заполнено подобным газом, он полностью поглотит солнечный свет. В результате на Земле наступит адский холод.

— Необязательно, — возразил Барнет. — Газ может разогреться, тогда он сам станет источником тепла.

— Это зависит от того, сколько потребуется энергии, чтобы нагреть Облако, — заметил Вейхарт.

— А также от прозрачности газа и множества других факторов, — добавил Кингсли. — Должен сказать, кажется весьма маловероятным, что газ станет источником тепла. Можно вычислить энергию, необходимую для того, чтобы нагреть Облако до обычной температуры.

Он подошел к доске и написал:

Масса Облака 1,3*10³⁰ г.

Состав Облака, вероятно, газообразный водород, в основном нейтральный.

Энергия, которая потребуется для того, чтобы поднять температуру газа на Т градусов, равна:

1,5*1,3*10³⁰ RT эрг,

где R — газовая постоянная. Обозначим через L полную энергию, испускаемую Солнцем за одну секунду. Тогда время, нужное для нагрева облака, есть:

1,5*1,3*10³⁰ RT/L секунд.

Возьмем R = 8,3*10⁷, T = 300°, L = 4*10³³ эрг/сек. Тогда получим, что время равно 1,2*10⁷ секунд, то есть около 5 месяцев.

— Это выглядит вполне правдоподобно, — заметил Вейхарт. — Время нагрева Облака, во всяком случае, не меньше этой величины.

— Пожалуй, — кивнул Кингсли. — И эта минимальная оценка намного больше времени, которое потребуется Облаку, чтобы миновать нас. При скорости 80 километров в секунду, оно промчится через орбиту Земли примерно за месяц. Итак, я считаю установленным, что если Облако окажется между нами и Солнцем, это полностью отрежет нас от солнечного тепла.

— Вы сказали, что это случится, если Облако пройдет между нами и Солнцем. Как вы думаете, есть ли шанс, что оно пролетит мимо? — спросил Геррик.

— Шанс есть, но я бы сказал, очень небольшой шанс. Посмотрите.

Кингсли снова подошел к доске.

— Вот это орбита Земли вокруг Солнца. Мы сейчас находимся здесь. Облако, если нарисовать его в масштабе, находится вот здесь. Если оно будет двигаться прямо на нас, оно определенно закроет Солнце. Но если Облако будет двигаться чуть в сторону, есть надежда, что оно пролетит мимо.

— Мне кажется, что нам еще повезло, — невесело рассмеялся Барнетт. — Поскольку Земля движется вокруг Солнца, через шестнадцать месяцев она будет находиться на противоположной стороне своей орбиты относительно Облака.

— Это всего лишь означает, что Облако доберется до Солнца раньше, чем до Земли. При этом солнечный свет все равно не будет попадать на Землю, когда Солнце будет закрыто, как показано Кингсли в ситуации а, — отметил Марлоу.

— Важно отметить, — сказал Вейхарт, — что ситуация а реализуется только в том случае, если Облако движется точно в Солнце. При любом, даже маленьком, отклонении от этого направления реализуется ситуация б.

— Именно так. Конечно, ситуация б — всего лишь одна из возможностей. Облако, с той же вероятностью, может пролететь мимо Солнца и Земли с другой стороны, вот так:

— Можно ли, используя имеющиеся данные, выяснить, летит ли Облако точно на Солнце? — спросил Геррик.

— Таких наблюдательных данных у нас нет, — ответил Марлоу. — Взгляните на первый рисунок Кингсли. Даже маленькая ошибка в определении направления движения может привести к неточным выводам. Мы сможем сказать что-то определенное только, когда Облако приблизится к Земле.

— Сейчас это едва ли не самый важный вопрос, — сказал Геррик. — Может ли нам помочь теория?

— Нет, не думаю, — ответил Кигсли. — Расчеты для этого недостаточно точны.

— Удивительно слышать от вас, Кингсли, о недоверии к расчетам — заметил Королевский Астроном.

— Так ведь расчеты основаны на ваших наблюдениях! Во всяком случае, я согласен с Марлоу. Надо проводить тщательные наблюдения за Облаком. В конце концов, мы разберемся, суждено ли ему угодить прямо в нас, или оно пролетит мимо, не причинив особых неприятностей. Я полагаю, это выяснится через один-два месяца.

— Именно так. Что касается наблюдений, — сказал Марлоу, — можете на нас положиться: мы будем следить за Облаком так пристально, как если бы оно было из чистого золота.

После ленча Марлоу, Кингсли и Королевский Астроном собрались в кабинете Геррика. Геррик изложил им свои соображения о необходимости написания совместного доклада.

— По-моему, нам удалось достичь согласия по поводу сложившейся ситуации. Я попробовал сформулировать некоторые выводы:

1. В солнечную систему вторглось облако газа.

2. Оно движется почти прямо на нас.

3. Оно появится у земной орбиты примерно через 16 месяцев.

4. Оно будет находиться вблизи Земли около одного месяца.

Если облако окажется между Солнцем и Землей, Земля погрузится в темноту. Сейчас еще неясно, произойдет ли это, но дальнейшие наблюдения позволят определенно ответить на этот вопрос.

— Думаю, в докладе следует обязательно указать на необходимость дальнейших исследований, — продолжал Геррик. — Оптические наблюдения будут продолжаться полным ходом. Но было бы очень полезно дополнить их наблюдениями австралийских радиоастрономов для более точного определения направления движения Облака.

— По-моему, вы прекрасно обрисовали сложившуюся обстановку, — согласился Королевский астроном.

— Предлагаю закончить доклад, как можно скорее, затем, мы четверо, подпишем его и немедленно направим правительствам наших стран. Я думаю, излишне говорить о том, что все это совершенно секретно; мы не должны разглашать информацию об Облаке. К сожалению, так получилось, что уже сейчас много людей в курсе дела, но я надеюсь, мы можем положиться на их благоразумие.

Кингсли был категорически не согласен с Герриком. Кроме того, он очень устал, что, без сомнения, заставило его выразить свои взгляды более резко, чем он сделал бы это при других обстоятельствах.

— Сожалею, доктор Геррик, но тут я вас не понимаю. Почему это мы, ученые, должны идти к политикам, виляя хвостиками, подобно своре собачонок. «Пожалуйста, сэр, вот наш доклад. Пожалуйста, похлопайте нас по спинке, и, может быть, дадите нам печеньице, если вы будете столь добры?» Зачем нам связываться с людьми, не способными даже в обычных условиях навести порядок в обществе. Они что, издадут закон, который бы запрещал Облаку приближаться к нам и заслонять свет Солнца? Если это в их силах, давайте сотрудничать с ними всеми доступными средствами. А если нет, то зачем, спрашивается, вообще с ними связываться.

Доктор Геррик остался тверд.

— Должен сказать, Кингсли, насколько мне известно, правительство Соединенный Штатов, как и правительство Великобритании, являются демократически избранными представителями своих народов. Поэтому я считаю, что наш прямой долг — представить им доклад и сохранять тайну до тех пор, пока наши правительства не выскажутся на этот счет.

Кингсли встал.

— Прошу извинить, если был резок, я очень устал. Мне нужно выспаться. Посылайте ваш доклад, если хотите, но, пожалуйста, имейте в виду, если я и воздержусь на какое-то время от публичных высказываний, то лишь потому, что мне так захотелось, а не потому, что меня к этому принуждают, и уж тем более не из ложно понятого чувства долга. А теперь, с вашего разрешения, я хотел бы вернуться к себе в отель.

Когда Кингсли вышел, Геррик спросил у Королевского Астронома:

— Кингсли, кажется несколько… э-э…

— Кажется несколько странным? — сказал Королевский Астроном. Он улыбнулся и продолжал: — Трудно сказать. Если правильно воспринимать высказывания Кингсли, они всегда абсолютно логичны, убедительны и нередко блестящи. Я думаю, что он кажется странным только потому, что исходит из необычных предпосылок, а не потому, что ход его мысли нелогичен. Кингсли, вероятно, смотрит на общество, совершенно иначе, чем мы.

— Думаю, будет неплохо, если Марлоу присмотрит за ним, пока мы работаем над отчетом, — заметил Геррик.

— Прекрасно, — согласился Марлоу, который в это время возился со своей трубкой, — у нас с ним есть о чем поговорить.

Когда утром Кингсли спустился к завтраку, Марлоу уже ждал его.

— Хотите прокатиться на денек в пустыню?

— Великолепно! Отличная идея! Буду готов через пару минут.

Вскоре они выехали из Пасадены по шоссе 118, резко свернули вправо около Ла Канада, минуя поворот на Маунт Уилсон, пересекли холмы, и помчались прямо к пустыне Мохаве. Через три часа они были у горной стены Сьерра-Невады, откуда была видна покрытая снегом вершина Уитни. Пустынные дали, простирающиеся к Долине смерти, были окутаны голубоватой дымкой.

— Придуманы сто и одна сказка, — сказал Кингсли, — о переживаниях человека, который узнает, что жизни ему остался один год — внезапная неизлечимая болезнь и тому подобное. Да, странно думать, что каждому из нас осталось, вероятно, жить немногим больше года. Пройдет несколько лет, горы и пустыни останутся точно такими же, как теперь, но уже не будет ни вас, ни меня, ни одного человека вообще, и никто никогда здесь уже не проедет.

— Боже мой, вы слишком пессимистичны, — проворчал Марлоу. — Вы же сами считали вполне возможным, что Облако пролетит мимо нас.

— Послушайте, Марлоу, вчера я не хотел лишний раз сгущать краски, но если у вас есть старые фотографии Облака, вы должны знать, куда оно движется. Можете ли вы сказать, с какой стороны от Солнца пролетит Облако?

— Нет, пожалуй, я не могу ответить на ваш вопрос.

— Так вот, уже одно это является веским основанием считать, что Облако летит прямо на нас или, во всяком случае, прямо на Солнце.

— Я понимаю, о чем вы говорите. Но я бы не был так категоричен.

— То есть вы согласны с тем, что Облако, скорее всего, попадет в нас, но есть надежда, что оно пролетит мимо.

— Все равно, я думаю, вы слишком мрачно настроены. Посмотрим, что покажут ближайшие два месяца. И пусть Солнце будет заслонено, разве мы не сумеем пережить это время? В конце концов, визит будет продолжаться всего около месяца.

— Давайте обсудим, что нас ожидает после того, как Облако скроет Солнце, — сказал Кингсли. — После обычного заката Солнца температура начинает падать. При этом охлаждение ограничивается двумя факторами. Первый из них — наличие у Земли атмосферы, огромного резервуара, накапливающего для нас тепло. Однако, по моим подсчетам, этот источник будет исчерпан менее чем за неделю. Вспомните, как холодно становится ночью здесь, в пустыне.

— Почему же тогда поверхность Земли не так сильно охлаждается полярной ночью, когда Солнце исчезает на месяц и более? — возразил Марлоу, но потом добавил: — Хотя, конечно, в Арктику постоянно поступает нагретый Солнцем воздух из более низких широт.

— Совершенно верно. Арктику все время обогревает воздух из тропических и умеренных областей.

— А какой второй фактор?

— Тепло в атмосфере удерживает водяной пар. Именно потому, что в пустыне очень мало водяных паров, ночью температура падает здесь так резко. Наоборот, в местах с большой влажностью, как, например, в Нью-Йорке летом, ночью воздух почти не охлаждается.

— И какой же вы делаете вывод?

— Скорее всего, произойдет следующее, — продолжал Кингсли. — В течение одного или двух дней после того, как Облако скроет Солнце, охлаждение пойдет не очень быстро — отчасти из-за того, что воздух будет оставаться достаточно теплым, отчасти из-за водяных паров. Однако по мере охлаждения водяной пар начнет выпадать на Землю в виде осадков — сначала в виде дождя, потом — снега. И дней через пять, а может быть, через неделю или десять дней, водяные пары будут полностью выведены из нашей атмосферы. И сразу после этого начнется резкое падение температуры. За месяц температура упадет, по крайней мере, до ста пятидесяти — ста шестидесяти градусов.

— Выходит, здесь будет так же холодно, как на Луне?

— Да, на Луне после заката Солнца температура падает за час до ста пятидесяти градусов. Из-за атмосферы на Земле охлаждение будет происходить гораздо медленнее, но конечный результат будет примерно таким же. Нет, Марлоу, месяц не такой уж долгий срок, но не думаю, что мы сможем его выдержать.

— Мы могли бы обогревать свои дома при помощи центрального отопления. Как это делается, например, в северных районах Канады.

— Не исключено, что действительно где-то есть здания с хорошей теплоизоляцией, способной выдержать такие громадные перепады температуры. Но это, конечно, скорее исключение, чем правило. Думаю, что подобных домов очень мало, ведь при строительстве никогда не рассчитывают на такую низкую температуру. И все же я допускаю, что некоторые люди, живущие в зданиях, приспособленных к условиям сурового климата, смогут выжить. Однако у остальных, я думаю, никаких шансов не будет. Особенно у населения тропиков, которое окажется в совершенно безнадежном положении — вспомните, какие там лачуги.

— Получается, что пора предаваться грусти.

— По-моему, самое лучшее, что можно сделать — это найти глубокую пещеру и отсидеться под землей.

— А как быть с воздухом для дыхания? Он ведь тоже охладится?

— Следует построить энергетическую установку и нагревать идущий в пещеру воздух. Вряд ли это так уж сложно. Вот чем займутся правительства, о которых так пекутся Геррик и Королевский астроном. Вот кто будет отсиживаться в уютных теплых пещерах, а мы с вами, мой друг Марлоу, тем временем, превратимся в сосульки.

— Ну, не такие уж они плохие, — засмеялся Марлоу.

Кингсли стал серьезным.

— Согласен, они не станут кричать об этом на всех углах. И найдут тысячу веских доводов себе в оправдание. Когда станет ясно, что спасти можно лишь ничтожную горстку людей, они сумеют доказать, что счастливцами должны быть те, кто крайне необходим обществу; а потом окажется — что это, вне всякого сомнения, политические деятели, фельдмаршалы, короли, архиепископы и так далее. Разве не они самые необходимые для общества?

Марлоу решил, что пора поменять тему разговора.

— Ладно, оставим пока людей в покое. Что будет с животными и растениями?

Сами растения, конечно, погибнут, а вот с семенами, вероятно, все будет в порядке. Они могут переносить очень низкие температуры, сохраняя при этом способность к прорастанию в подходящих условиях. Поэтому можно с уверенностью сказать: флора планеты, в сущности, не пострадает. С животными дело обстоит гораздо хуже. Не представляю себе, как сумеет выжить какое-либо из обитающих на суше крупных живых существ, кроме небольшого числа людей и, быть может, нескольких животных, которых люди возьмут с собой в убежище. Правда, маленькие пушные зверьки смогут укрыться от холода в своих глубоких норках и впасть в спячку, это позволит им выжить. В гораздо лучшем положении будут представители морской фауны. Моря и океаны сохраняют тепло значительно лучше, чем атмосфера. Температура воды в них понизится, но не очень сильно, так что рыбы, вероятно, уцелеют.

— Подождите, я не понял, — возбужденно воскликнул Марлоу. — Раз моря остаются теплыми, воздух над ними тоже будет согреваться. Так что на сушу все время будет поступать теплый воздух с моря!

— К сожалению, это не так, — ответил Кингсли. — Нет никаких оснований считать, что воздух над морями будет нагреваться. Поверхность воды очень быстро покроется мощным ледяным панцирем, хотя при этом в глубине вода останется теплой. А как только моря замерзнут, не будет уже большой разницы в температуре воздуха над ними и над землей. Всюду будет беспощадный холод.

— Печально, но, видимо, вы правы. Выходит, неплохо было бы укрыться на это время в подводной лодке?

— Ну, не знаю, ведь лед не позволит ей подниматься на поверхность, а создать в лодке запас кислорода на такой длительный срок нелегко. И корабли не смогут двигаться из-за льда. И еще одно возражение против ваших доводов. Даже если бы воздух над морем оставался сравнительно теплым, он бы практически не поступал на материк, где скопление холодного плотного воздуха вызвало бы устойчивый антициклон. В результате воздух над сушей остался бы холодным, а над морем — теплым.

— Послушайте, Кингсли, засмеялся Марлоу, — Я вам не позволю окончательно испортить мне настроение своими мрачными прогнозами. Попробуйте взглянуть на дело с другой стороны. Вы не думали, что внутри самого Облака может существовать тепловое излучение с высокой температурой? Вдруг Облако сможет компенсировать нам потерю солнечного тепла? А ведь я так еще до конца и не уверен, что мы окажемся внутри Облака.

— Но я считал, что температура газовых облаков всегда очень низкая.

— Для обычных облаков это действительно так, но это облако значительно плотнее и компактнее обычного. Его температура, насколько я понимаю, может быть какой угодно. Впрочем, она не может быть слишком высокой — тогда бы облако ярко светилось, однако может оказаться достаточной, чтобы обеспечить нас теплом.

— И после этого вы считаете себя оптимистом? А вдруг облако окажется столь горячим, что мы сваримся заживо? Ведь вы сами говорите, температура его может быть какой угодно. Откровенно говоря, такая возможность нравится мне даже меньше. Если Облако слишком горячее, вот это уже точно верная гибель для всего живого.

— А мы залезем в пещеры и будем охлаждать воздух, поступающий снаружи!

— Семена растений хорошо переносят охлаждение, а вот сильного перегрева они не выдержат. Что толку, если человечество уцелеет, а вся растительность на Земле погибнет.

— Но семена можно будет сохранить вместе с людьми и животными в пещерах, оборудованных холодильными установками. Ух ты! Пожалуй, мы еще посрамим старика Ноя!

— Остается рассчитывать, что эта история вдохновит будущего Сен-Санса.

— Знаете, Кингсли, пускай наша беседа не получилась особенно утешительной, но мы, по крайней мере, поняли, что должны, как можно скорее, определить температуру Облака. Вот еще одна работа для радиоастрономов.

— Двадцать один сантиметр? — спросил Кингсли.

— Верно! Кажется, у вас в Кембридже есть группа, которая может сделать такие измерения?

— Да, совсем недавно у нас начали этим заниматься. Надеюсь, они смогут достаточно быстро провести нужные измерения. Я свяжусь с ними, как только вернусь.

— Надеюсь, вы обязательно сообщите о полученных результатах. Видите ли, Кингсли, я и не всегда согласен с вашими взглядами на политику, но мне не очень-то по душе полное отсутствие контроля с нашей стороны. Один я ничего не смогу сделать. Геррик просил держать все в секрете, он мой начальник, и я должен подчиняться. Вот вы — другое дело, особенно после того, что заявили ему вчера. Теперь у вас развязаны руки, вы можете спокойно заниматься делом, и я бы вам посоветовал не терять времени.

— Не беспокойтесь, тянуть я не собираюсь.

Ехать пришлось долго. Только к вечеру они спустились через перевал к Сан-Бернардино. Марлоу выбрал ресторан в западной части городка, где они отлично пообедали.

— Вообще-то я не любитель ходить в гости, но, мне кажется, нам обоим не помешало бы сегодня провести вечер подальше от ученых. Один мой приятель, деловой магнат из Сан Марино, пригласил меня на вечеринку.

— Но ведь я не могу прийти без приглашения.

— Ерунда, вам будут рады — вы же парень из Англии! Станете гвоздем вечера. С полдюжины киномагнатов из Голливуда тут же захотят подписать с вами контракт.

— Тем более мне нечего там делать, — сказал Кингсли, но все-таки пошел.

Дом мистера Сайласа У. Крукшенка, крупного агента по продаже недвижимости, оказался большим и хорошо обставленным. Марлоу был прав, Кингсли встретили с восторгом. Ему налили огромный бокал, как он думал, бурбона, но это оказался виски.

— Вот и замечательно, — сказал мистер Крукшенк. — Теперь все в порядке.

Кингсли решил не выяснять, почему именно теперь в этом доме воцарился порядок.

После церемонного обмена любезностями с гостями: вице-президентом авиационной компании, владельцем большой фруктовой компании и другими ничуть не менее почтенными людьми, посетившими вечеринку, Кингсли разговорился с хорошенькой темноволосой девушкой. Их беседа была прервана появлением красивой блондинки, которая обняла их за плечи и произнесла хрипловатым низким голосом:

— Пойдемте с нами, вы двое. Мы собираемся к Джиму Холидэю, потанцевать.

Увидев, что темноволосая девушка склонна принять предложение хриплоголосой, Кингсли тоже решил пойти.

— Какой смысл беспокоить Марлоу, — подумал он. — Доберусь до отеля сам.

Жилище Джима было значительно меньше резиденции мистера С. У. Крукшенка, тем не менее, и здесь удалось освободить небольшую площадку, на которой три или четыре пары пытались танцевать под сиплые звуки проигрывателя. Опять появилось множество напитков. Кингсли это вполне устраивало, так как в мире танца он отнюдь не был светилом. Его темноволосую девушку два раза приглашали какие-то мужчины, к которым Кингсли, несмотря на выпитый виски, тут же проникся глубокой антипатией. Он решил, немного погодя, вырвать ее из рук наглецов, а пока поразмышлять над судьбами мира. Но не вышло. К нему подошла хриплоголосая блондинка:

— Потанцуем, дорогуша, — сказала она.

Кингсли изо всех сил старался попасть в ленивый ритм танца, но, по-видимому, угодить партнерше не смог.

— Почему ты такой напряженный? — спросила она.

Замечание это окончательно обескуражило Кингсли — по-другому танцевать в такой толкучке он бы все равно не сумел. Или она ожидала, что у него отнимутся ноги, и он повиснет у нее на шее?

Подумав, он решил, что его ответ должен быть таким же бессмысленным.

— Мне никогда не бывает слишком холодно.

— Надо же, это чертовски мило, — громко прошептала блондинка.

Окончательно растерявшись, Кингсли вывел ее из гущи танцующих. Добравшись, наконец, до своего стакана, он сделал хороший глоток. После чего, пробормотав что-то невнятное, направился в вестибюль, где, как он помнил, был установлен телефон.

— Ищете что-нибудь? — спросил у него кто-то. Это была темноволосая девушка.

— Хотел вызвать такси. Как говорится в старой песенке: «я устал и хочу в постельку».

— Разве можно говорить такие слова порядочной молодой женщине? А если серьезно, то я и сама уезжаю. У меня машина, так что я вас подвезу. Обойдетесь без такси.

Девушка лихо катила по окраинам Пасадены.

— Ездить медленно сейчас опасно, — пояснила она. — В это время полицейские вылавливают пьяных и тех, кто возвращается домой из гостей. Они останавливают не только машины, которые гонят вовсю, медленная езда тоже вызывает у них подозрения.

Она включила освещение на приборной доске, чтобы проверить скорость. Затем увидела уровень горючего.

— Черт возьми, у меня заканчивается бензин. Придется задержаться у следующей колонки.

Когда она стала платить за заправку, то обнаружила, что ее сумочки нет в машине. Кингсли пришлось заплатить за бензин.

— Совершенно не помню, где я могла забыть ее, — сказала девушка. — Я думала, она на заднем сиденье.

— И много там было?

— Не очень. Но дело не в деньгах — я не знаю, как теперь попаду домой. В сумке остался ключ от двери.

— Да, действительно, проблема. К сожалению, я не особый мастер взламывать замки. Можно туда как-нибудь еще забраться?

— Можно, но только нужна помощь. Там есть окно, оно довольно высоко, я всегда оставляю его открытым. Одна через него я влезть не смогу, но если бы вы подсадили меня… Вас это не затруднит? Я живу совсем недалеко.

— А почему бы и нет, — ответил Кингсли. — Всегда хотел вообразить себя на время квартирным вором.

Девушка не преувеличивала: окно было высоко. Туда можно было влезть, только забравшись сначала к кому-нибудь на плечи. Задача была не из легких.

— Давайте, я полезу, — сказала девушка. — Я легче вас.

— Итак, вместо блестящей роли грабителя, мне выпала скромная доля подставки.

— Именно так, — сказала девушка, снимая туфли. — Теперь пригнитесь, а то мне не взобраться к вам на плечи. Не так низко, иначе вы не сможете выпрямиться.

Первая попытка провалилась, девушка чуть было не свалилась, но удержала равновесие, вцепившись Кингсли в волосы.

— Не оторвите мне голову, — проворчал он.

— Простите, пожалуй, не надо было мне пить столько джина.

Наконец операция была завершена. Окно было открыто, и девушка пролезла внутрь: сначала в окне исчезли голова и плечи, потом — ноги. Кингсли подобрал туфли и пошел к двери. Девушка открыла.

— Заходите, — сказала она. — У меня чулки порвались. Заходите, не стесняйтесь.

— А я и не стесняюсь. Хочу получить обратно свой скальп, если он вам больше не нужен.

На следующий день Кингсли явился в обсерваторию только к обеду и направился прямо в кабинет директора, где застал Геррика, Марлоу и Королевского Астронома.

Ого, похоже, он вчера здорово перебрал, подумал Королевский астроном.

Бог мой, надо полагать, лечение виски подействовало, подумал Марлоу.

Он выглядит еще более ненормальным, чем обычно, подумал Геррик.

— Как дела, надеюсь, ваш доклад готов? — спросил Кингсли.

— Все в порядке, не хватает только вашей подписи, — ответил Королевский астроном. — Мы не знали, куда вы запропастились. Нам заказали билеты на вечерний рейс.

— Уже возвращаемся? Какая глупость! Сначала, как угорелые, несемся по проклятым аэропортам на другой конец света, а теперь, когда, наконец, можно в свое удовольствие погреться на солнышке, вы предлагаете мчаться обратно? Это смешно, Королевский астроном. Почему бы нам не передохнуть день-другой?

— Вы, кажется, забыли, какое у нас серьезное дело?

— Вот тут я с вами согласен. Дело у нас действительно серьезное. Но должен сказать со всей ответственностью: с этим делом ни вы, ни я и никто другой справиться не сможет. Черное облако на пути к нам, и ни вы, ни вся королевская конница, ни вся королевская рать, ни сам король не в силах его остановить. Мой совет — бросьте вы всю эту чепуху с докладом. Грейтесь на солнышке, пока оно еще нам светит.

— Нам известна ваша точка зрения, доктор Кингсли, и все же мы с Королевским Астрономом решили лететь на восток сегодня же вечером, — заявил Геррик, стараясь подавить раздражение.

— Правильно ли я понял, что доктор Геррик летит с нами до Вашингтона?

— Совершенно верно. Я уже договорился о встрече с секретарем президента.

— Если это действительно так, то нам с Королевским астрономом следует срочно, не откладывая, отправиться в Англию.

— Именно это мы и пытаемся вам сейчас втолковать, Кингсли, — проворчал Королевский астроном, думая, что в некоторых отношениях Кингсли самый бестолковый человек, какого он когда-либо встречал.

— Это не совсем то, что вы пытаетесь мне втолковать, Королевский астроном, хотя, может быть, вам так и не кажется. Давайте, я подпишу все, что надо. Естественно, в трех экземплярах?

— Нет, только два экземпляра, один для меня и один для Королевского астронома, — сказал Геррик. — Будьте любезны подписать вот здесь.

Кингсли вынул авторучку и нацарапал свою фамилию в обоих документах:

— Послушайте, Королевский астроном, вы уверены, что билеты на самолет до Лондона нам уже заказаны?

— Да, конечно.

— Тогда все в порядке. Господа, начиная с пяти часов, я к вашим услугам у себя в номере. Но до этого времени я должен заняться кое-какими неотложными делами.

И с этими словами Кингсли ушел из обсерватории. Астрономы в кабинете Геррика были удивлены.

— Что за неотложные дела? — спросил Марлоу.

— Один бог это ведает, — ответил ему Королевский астроном. — Образ мышления и поведение Кингсли выходят за пределы моего понимания.

Геррик сошел с самолета в Вашингтоне. Кингсли и Королевский астроном полетели дальше, в Нью-Йорк, где должны были более трех часов ждать самолета на Лондон. В аэропорту стоял туман, уверенности в том, вылетит ли самолет вовремя, не было. Кингсли был очень взволнован, наконец, им предложили приготовить билеты и пройти на регистрацию. Через полчаса они были в воздухе.

— Слава богу, сказал Кингсли, когда самолет взял курс на северо-восток.

— Готов согласиться, что есть много вещей, за которые следует поблагодарить бога, но не понимаю, за что вы ему благодарны на этот раз, — спросил Королевский астроном.

— Был бы рад рассказать вам об этом, Королевский астроном, но едва ли мое объяснение вас устроит. Давайте лучше выпьем. Что вы предпочитаете?