Чернушка

10

Спасаясь от Приходы, Чернушка оказалась в родных местах. Она поселилась в низких зарослях орешника, лип и бука. Напротив, в скалах, жила ее мать.

В этих зарослях она нашла прекрасную барсучью нору. Хозяева ее спали в своем теплом логове. Зима усыпила их, и Чернушка могла свободно хозяйничать в их доме.

Вначале, когда она, обходя чужое жилье, увидела спящих барсуков, зарывшихся в сухие листья, она испугалась, так как сразу поняла, что они не мертвые, а просто спят непробудным сном. Но позже свыклась с их присутствием и спокойно проводила дни в темном лазе.

Вечерами она уходила за холм, откуда открывалась широкая панорама окрестностей. Здесь ущелье кончалось, склоны его раздавались в стороны и, словно две огромные руки, обхватывали широкую волнистую равнину с густой сетью дорог и ложбинок, в которых прятались хутора и деревеньки. Река рассекала эту равнину, огражденную высокими горами.

Чернушка спускалась по крутому склону, поросшему обглоданным козами кустарником, переходила шоссе возле заброшенной мельницы и шла вдоль деревенек — добывать пищу.

Холодные декабрьские ночи стояли темные, безлунные. В небе мерцали синеватые звездочки. Зловеще чернел освободившийся от снега лес. На пустынных дорогах, пожелтевших от мочи и навоза, виднелись следы саней. Скованная льдом река чернела только на стремнине. После полуночи раздавался треск льда, огоньки в деревенских окнах гасли, туман смешивался с темнотой, и всё кругом заволакивала мертвенно-серая холодная пелена.

В одну из таких ночей Чернушка встретила свою мать. Старая лиса не остановилась, тенью шмыгнула в овраг.

На рассвете Чернушка возвращалась своим обычным путем. Перед восходом солнца снег становился голубовато-стальным, в воздухе кружились крохотные ледяные кристаллы. Солнце поднималось, громадное и красное, и окрашивало снег малиново-красным цветом. Иней покрывал леса хрустальными кружевами, и на каждом кусте расцветали нежные цветы. Шкуру Чернушки осыпало снежной пылью, и, прежде чем залезть в нору, она старательно отряхивалась. Когда солнце поднималось выше, теперь уже ослепительно желтое, иней таял и с тихим шепотом падал на землю. Когда не было ветра, Чернушка грелась на солнышке. Ее продолговатые глаза, чуть скошенные к основанию ушей, блаженно щурились. Шкура лоснилась от щедрого света. Сойки сбивали иней, кричали, оперение их переливалось яркими, чистыми красками. В глубине ущелья, над незамерзающей стремниной, играли отблески, словно там кто-то размахивал саблей. К полудню снег начинал таять, а к вечеру на противоположный склон ущелья наползала огромная тень. И Чернушка снова отправлялась на охоту. Каждую ночь ее ждали новые приключения и встречи с другими охотниками, так же, как и она, вышедшими на добычу. Она набрела на хорьков, издававших неприятный запах, попадались ей незнакомые лисицы, белодушки, даже дикие кошки, от которых она спасалась бегством. Однажды ей встретился волк-одиночка. Он заметил Чернушку, погнался за ней, и от страха она понеслась, как на крыльях. Успокоилась только в лесу…

Во время своих ночных похождений она часто проходила мимо кооперативного хозяйства, где жил и работал Прихода. Поздней ночью порой она подкрадывалась к дому и слышала, как за стеной храпят Прихода и его товарищи. В хозяйстве не было другой собаки, кроме гончей, а она спала в теплом хлеву, поэтому Чернушка беспрепятственно ловила мышей возле самого дома или в овраге, где стояло огромное водоподъемное колесо.

Так она провела конец декабря с его короткими днями и бесконечно долгими ночами.