Чернушка

20

В конце июня лис не устоял перед искушением и снова пошел красть цыплят у Фокасинова. В прошлом году он истребил цыплят у двух наседок, которых дорожный мастер посадил на яйца ранней весной. Осенью он учуял капкан и перестал навещать сторожку, но теперь все внимание его снова было приковано к лакомой домашней птице.

Виноваты в этом были лисята. С каждым днем они становились больше и соответственно рос их аппетит. Лис отдавал им большую часть своей добычи, оставляя себе или совсем немного, или вообще ничего, и поэтому постоянно ходил голодный. Охота в конце месяца была не очень добычливая: зайцы скрывались в заколосившихся полях и густом кустарнике, дух от них шел необыкновенно слабый, особенно от зайчих, а зайчата были так здорово упрятаны, что в овсе или пшенице их было не найти. Бурная растительность скрывала все, по утрам роса смывала любые следы, и даже ловить мышей стало трудно. Охота на кур не была осложнена этими затруднениями, и лис начал все чаще наведываться в сторожку.

Двор тем временем распахали. Между фруктовыми деревьями зеленела люцерна, возле колодца было разбито несколько грядок с помидорами. Днем по люцерне ходили нахохлившиеся, взъерошенные наседки с цыплятами и отгоняли от них кур и петуха. Во дворе часто появлялась молодая женщина в белой косынке и мотыгой рыхлила грядки. Лис видел ее и на рассвете, когда она, босая, несла по тропинке ведро с болтушкой для свиньи, видел вечером, когда она сидела рядом с Фокасиновым перед сторожкой, где стоял стол из свежеотесанных досок и скамья. Дорожный мастер весной женился и теперь часто заводил патефон, чтобы повеселить жену.

Дом был побелен, чистые окна сверкали, у тропинки не видно было, как раньше, ни сора, ни золы. Не видно было и собаки. Жена Фокасинова прогоняла Перко, и он убегал за сторожку, где находил в густых кустах прохладу и покой.

— Чего ты на него взъелась? — спрашивал дорожный мастер, когда видел, что жена бежит за собакой.

— А он у меня брынзу сожрал. Забыл? — сердилась она.

— Ну и злопамятная же ты! Съел кусок брынзы, подумаешь, большое дело! Пусть и собака попользуется благами человеческими. Не бей животное, тебе говорю, не то я тебя так вздую!

— А ну попробуй, я посмотрю! — вскипала жена.

— И-ах! — весело говорил Фокасинов и своей сильной рукой шлепал жену по крепкой спине.

Та злилась, чуть не плакала, а он смеялся.

Однажды вечером они ушли в село. Метис поплелся за ними в некотором отдалении, так как боялся жены хозяина. Лис схватил петуха и отнес лисятам. С того дня цыплята исчезали один за другим. Лис прятался в пышно разросшихся кустах ежевики и поджидал, когда какая-нибудь глупая курочка или петушок забредут к нему в ежевику.

Голодный и гонимый хозяйкой, Перко ничего не слышал и не хотел ничего, кроме куска хлеба, — ведь хозяйка почти совсем его не кормила. Он уходил на дорогу или печальный лежал в кустах за домом. За две недели лис утащил с десяток цыплят, которые очень пришлись по вкусу Чернушке и лисятам.

Фокасинов снова начал ставить во дворе капкан. Но маскировал он его плохо — прикроет только сверху сухими листьями и землей, получалось уже издали заметное возвышение, — и лис легко его обходил. К концу месяца цыплят стало совсем мало, а однажды утром в капкан угодил Перко. Острые зубья дуг едва не раздробили ему лапу. Фокасинов вытащил несчастную собаку, которая визжала на всю округу, отругал жену, посадил пса на цепь, накормил его и пошел на кооперативный огород искать Приходу.

После полудня он привел Приходу. Прихода был в синем рабочем комбинезоне, он похудел и загорел. Оглядев двор и расспросив кое о чем, он сразу направился к кустам ежевики.

— Может, хорек, — сказал он, бросив взгляд на низкий густой подлесок. — Если хорек, его поймать нетрудно. Он далеко с добычей не уходит. Но вряд ли хорек. Места не те.

Заглянув в ежевику, он тотчас понял в чем дело.

— Видишь перья? — торжествующе воскликнул он. — Лиса это, ни дна ей, ни покрышки!

— И я думаю, что лиса, — сказал дорожный мастер. — Но какая дьяволица, и капкан ее не берет! Не то что та черненькая, которую я прошлый год упустил.

Прихода покачал головой, загадочно поджал нижнюю губу и, почесав затылок, озабоченно сказал:

— Слушай, Панталей! Это та самая лисица… Я ее знаю. Значит, я ее тогда не убил, только ранил… — И, напустив на себя страшную важность, добавил: — Была б это другая лиса, плевал бы я на твоих цыплят. Летом лисы меня не волнуют. Но с этой я помогу тебе справиться. Тащи капкан.

Фокасинов подтащил капкан, ухватившись за проволоку, которая была к нему привязана.

— Дай нож, — распорядился Прихода. — И убери проволоку, зачем ты ее привязал!

Дорожный мастер взялся отвязывать проволоку, но Прихода забрал у него капкан.

— Принеси нож!

Фокасинов пошел выполнять его распоряжение. Прихода остановил его:

— Слушай, а у тебя есть какая-нибудь рыба?

— Рыба? На что тебе рыба?

— Не твоя забота. Если есть, принеси.

— Хамсы немного есть…

— Прекрасно, тащи ее!

— Что ты будешь с ней делать?

— Увидишь, — сказал Прихода, положил капкан на землю и пошел в заросли.

Пока Фокасинов ходил домой, тот открыл чуть заметную тропку, которую уже успел проложить лис. На ней валялось много перьев. По этой тропке лис тащил украденных цыплят.

— Ну, теперь я тебя проучу! — пробормотал Прихода и вернулся в заросли ежевики.

Тут тропка кончалась, но среди переплетения колючих ветвей ясно различалось место, где лежал и подстерегал свою добычу лис.

Прихода выбрал место для капкана и поглядел в сторону сторожки. Фокасинов размахивал ржавым солдатским ножом, а жена его несла в миске рыбу — ей было интересно, что они собираются делать.

Прихода взял нож и, приказав принести пустой мешок, начал копать сырую землю. Жена Фокасинова поспешила к дому.

Вырыв гнездо для капкана. Прихода собрал землю в мешок и передал его Фокасинову.

— Землю отнеси подальше. Чтоб не видно было, что копали, — объяснил он. — А теперь давай капкан.

Через несколько минут капкан был поставлен в углубление, настороженные дуги умело замаскированы травой и листьями ежевики. Прихода разбросал вокруг хамсу и наставническим тоном сказал:

— Чтоб никто здесь не ходил!

— Ага, теперь понимаю! — кивнул головой Фокасинов и усмехнулся: — Сейчас ей уже не уйти, а?

Отвечать на такой вопрос Прихода счел ниже своего достоинства.

— Выпьем по одной, и я пойду, — сказал он. — Найдется у тебя?

— Найдется.

Жена дорожного мастера вынесла ракию и два стаканчика. Мужчины выпили за то, чтобы скорей поймать лису, и расстались.

— Завтра утром приду поглядеть, как дела, — сказал Прихода. — Возле капкана не ходи, следы останутся, — добавил он и зашагал по белой дороге, на которую падала короткая тень леса.