Чёрные зеркала

Глава 14. Две матери

— Все опять пялятся, — проворчал Брайс за обедом.

Ему никто не ответил. Всех поглотили собственные проблемы. Не до чужого нытья. Тем более, Брайсу досталось меньше всех. Только пара синяков после неудачного приземления.

…Утро выдалось бурным. Как и остаток ночи. На вопли Джеммы сбежались все, на кого перестала действовать «сонная магия» новолуния. Картина им предстала неожиданная, пусть никаких духов в холле и не осталось: полноценный и полуцвет без чувств на полу, а еще мы с Ульрихом — не шибко бодренькие, зато в сознании. Особенно темных впечатлило присутствие Шема. Ни полуцветы, ни светлые маги по определению не могли попасть в сектор. Дверь не впустила бы ни на своих двоих, ни перекинутым через чужое плечо. Однако факт оставался фактом: посторонний лежал посреди холла.

Шум поднялся жуткий. Кое-кто особо «одаренный» предложил покарать полуцвета, а оба воспитателя мужского пола, как назло, не объявлялись. К счастью, к нам уже спешила ведьмовская подмога в лице Габриэлы. В тот момент я ни капельки не удивилась ее присутствию. Она же согласилась поработать воспитательницей в темном секторе. И в голову не пришло, что Габриэле полагалось находиться подле Рашель. Все вопросы возникли потом, а в тот момент я наслаждалась зрелищем, как истинная ведьма разгоняет темных магов. Большинство предпочло послушаться сразу, а недовольные расползлись по углам пару минут спустя, едва в воздух взметнулась рассыпающая искры плеть. Габриэла даже не держала ее в руках. Та работала сама, издавая зловещий свист.

— Так нельзя! — возмутился один из старшекурсников.

— Поди, нажалуйся директору, а я расскажу, как ты предлагал поджечь полуцвета. Родители очень обрадуются, когда ты объявишься на пороге с вещами.

На этом инцидент можно было считать исчерпанным. Все разошлись, а Габриэла занялась мной и Ульрихом. Расспросила о произошедшем (об опыте с зеркалами мы предпочли не распространяться), затем отправила меня восвояси, а сыну велела транспортировать сначала Брайса в спальню, затем Шема подальше от темного сектора.

А утром… утром нас вызвали к Дювалю. Он жаждал услышать о ночном инциденте в подробностях. Особенно его интересовало, как Шем оказался в секторе. Мы с Ульрихом пожимали плечами. Мол, проснулись, спустились вниз, сидели на диване, никого не трогали, а тут Шем, то бишь дух Брайса, тащит в неизвестном направлении.

— Лилит, и ты не побоялась выйти из спальни в новолуние? — спросил Дюваль с подозрением.

— Ну… — я невольно спрятала руки за спину. — В спальне тоже жутковато.

— Могла бы разбудить соседку.

По телу прошел жар негодования.

Дюваль знает! Знает, что Рашель не ночевала в собственной постели! Или не Дюваль…

Вдруг Дарлин, покинув тело Шема, вселился в директора и теперь издевается над нами?

С него станется…

— Рашель спала спокойно, я не хотела ее тревожить. К тому же, мы с Ульрихом заранее договорились встретиться внизу, если проснемся. Вместе… хм… веселее.

— Верно. Веселье получилось что надо, — Дюваль, прищурившись, оглядел наши с полуведьмаком лица и повернулся к Брайсу. — Тебе есть, что добавить?

Тот пожал плечами.

— Я спал и тоже никого не трогал. И даже не знал, что этот… ну… Вертью меня уволок.

— Считаешь, Шем заслужил серьезное наказание?

Брайс растерялся, а я заметила, что левая рука директора лежит на столе, в то время, как правая спрятана в кармане. Та самая, что недавно странно дергалась.

— Шем Вертью ни в чем не виноват, — вмешался Ульрих. — Он сам жертва.

— Чья жертва? Духа? Брайс, — Дюваль подбадривающе улыбнулся парню, — разве вы с Шемом не повздорили в каникулы? Слышал, твоя сводная сестра пригласила его в гости, и вы не сошлись характерами. Я к тому, что у юноши имелись к тебе претензии. Как думаешь, если б представилась возможность, он бы захотел отплатить?

Брайс занервничал. Директор знает о его личных конфликтах?!

Я выступила вперед.

— Это был не Шем, а дух. Я уверена. Во-первых, я знаю Шема. Во-вторых, мы видели, как его тело покидала черная субстанция.

— Вы с Ульрихом видели, — подчеркнул Дюваль. — Джемма Паскуале, ставшая свидетелем происшествия, ничего такого не заметила. А вот серебристую тень, сбившую Вертью с ног, видела отлично. Как думаешь, кто она?

Я на мгновение закрыла глаза. Хороший вопрос. Самой бы не помешало выяснить.

— Не знаю, директор. Я не специалист по нечисти.

Дюваль снисходительно улыбнулся, и я уверилась в мысли, что в его теле обитает основатель. Настоящий Дюваль так себя никогда не вел. Улыбался отечески, черные глаза светились теплом. Он бы поверил. Поверил бы безоговорочно.

…К нашему возвращению в сектор объявилась и Рашель. Они с Элиасом расположились на полу у камина в одной из гостинных. Выглядели печальными, будто вернулись с похорон. Оказалось, они только предстояли. Ночью Габриэла выяснила, что Рашель действительно больна, и этот недуг неизлечим.

— Моя магия повреждена. Пока это никак не проявляется. Но внутри меня что-то вроде червоточины. Дальше станет хуже. Процесс невозможно повернуть вспять, а только замедлить. Леди Габриэла постарается выиграть мне побольше времени.

Рашель говорила спокойно, будто речь шла не о собственной смерти, а сущем пустяке. Хотя в уголках глаз прятался страх. Но не обида на судьбу и на нас. А я бы, пожалуй, обиделась. Точнее, разозлилась. Стояли рядом с читающей заклятье Юмми все вместе, а расплачиваться одной Рашель.

— Обряд оказался неприятным. Напоминал… хм… ведьмовскую магию. Я вроде как уснула, но слышала и ощущала всё, что происходило. Хорошо, что всё закончилось быстро. Леди Габриэла ушла, а я просто спала оставшуюся часть ночи. Видела яркие сны.

— А почему мы доверяем мнению этой женщины? — спросил Брайс. — Кто она вообще такая? Появилась из ниоткуда и решает, жить тебе или нет.

— Она известный специалист, — заступился Ульрих за мать.

— А ты откуда знаешь? — Брайс покосился с подозрением.

— Знаю и всё.

— Но…

— Леди Габриэла — давняя подруга герцогини Виктории, — вмешалась я, пока парни не поссорились на пустом месте. — Это серьезная рекомендация. Уверена, они обе сделают всё возможно и привлекут других сведущих магов.

На этом все разговоры закончились. Время тянулось бесконечно, к обеду казалось, что с возвращения от Дюваля прошло не меньше суток. Ученикам запретили покидать сектора, мы не знали, что творилось снаружи: наказали ли Шема, и даже пришел ли он в себя, не случилось ли в новолуние еще каких катаклизмов у светлых магов и полуцветов. Я попробовала пошпионить через Урсула, но выяснилось, что котяра валяется на моей кровати и не намерен отправляться на разведку. Ни единой лапой. Это укрепило мои подозрения, что за стенами сектора творится нечто зловещее.

— Даже не думай, — шикнул Ульрих, заметив, как я оглядываю стены, размышляя, не открыть ли одну из них. — Народа полный сектор. Заметит кто, нам точно конец.

Я смирилась с перспективой киснуть тут до скончания времен и до обеда просидела с ногами в кресле, то глядя в никуда, то погружаясь в легкую дремоту. За столом едва запихнула в себя пару кусочков рагу, в полуха слушая нытье Брайса и стараясь не смотреть на Рашель с Элиасом. Их скорбный вид вызывал одно желание — рвать и метать, причем, в буквальном смысле. А заодно громить всё, до чего дотянутся руки.

А Юмми, наверняка, считает, что нам впятером куда лучше, чем ей одной в светлом секторе. Зря. Иногда неведение — не худшее из зол…

После полдника, к которому никто из нас не притронулся, произошла еще одна неожиданность. В масштабах Гвендарлин она едва ли что-то значила. Но лично для меня превращала события минувшей ночи в ничтожные.

— Лилит Вейн, на выход, — объявила леди Габриэла. — К тебе прибыл посетитель.

— Ко м-м-мне?

— Нет, к духу! Поднимайся! А ты сиди! — велела она Ульриху, вознамерившемуся отправиться со мной. Глянула так, что он подчинился, как шелковый. — Ничего не случится с твоей бедовой невестой. Посетитель безобиден.

Мои щеки заалели. Одно дело — назвать невестой в разговоре с мэтром Хогардом, другое — при Ульрихе. Почти то же самое, что дать благославение на официальную помолвку.

— Иди-иди, — в коридоре Габриэла легонько подтолкнула меня в спину. — Знаешь, где зал для встреч с родственниками? Отлично. Вот и ступай туда, никуда не сворачивая. Не нарывайся на новые неприятности.

— Но кто там ждёт?

— Родственник, — бросила Габриэла и зашагала в противоположном направлении, всем видом демонстрируя, что у нее и без меня дел по горло.

Я постояла с полминуты в коридоре, раздумывая, не послать ли всё болотом и не вернуться ли в сектор, но решила не игнорировать встречу с «родственником». Наверняка, это герцогиня Виктория. Не Дот же приехала. Кто бы ее впустил в Гвендарлин.

Замок вымер, а за окном сгустилась ранняя осенняя тьма. Если б факелы на стенах не горели, я бы поверила, что ночь духа не закончилась, и меня отправляют в ловушку. По дороге никто не встретился. В смысле, из магов. Только упырь леди Барбары. Не главный. Помельче. Он тащил кадку с цветком, оставляя следы на ковре. Завидев меня, пробурчал под нос: «Комнату украшаем». Я предпочла не спрашивать, какую именно комнату, и какие предметы для украшения в этот самый момент присваивают его собратья. Лучше не знать. Для собственного спокойствия.

Дойдя до пункта назначения, я взялась за дверную ручку, но остановилась. Пригладила парик (Рашель в нынешнем состоянии не до укладки моих настоящих куцых волос), поправила ворот, провела ладонями по складкам платья. Не стоит давать бабуле дополнительный повод критиковать меня. Она и без этого найдет, к чему придраться. Не ради светских любезностей же явилась. Либо для взбучки, либо с дурными новостями.

Я сделала несколько глубоких вдохов, распахнула дверь, перешагнула порог и…

Слёзы хлынули градом, будто я за секунду превратилась в маленькую испуганную девочку. Девочку, которую некому защитить, кроме…

— Мам…

Она стояла передо мной. Женщина, которую я всё ещё считала матерью и ужасно скучала. Точь-в-точь такая же, как в последнюю недобрую встречу. И в то же время другая. Что-то изменилось. Но пока я не могла понять, что именно. Из-за застилающих глаза слёз и нахлынувших эмоций.

— Ты хотела поговорить со мной, Лилит. Вот, я здесь.

Она попыталась вести себя холодно, отстраненно. Будто мы чужие. Но под напором моих слёз преграды рухнули, как плотина, которую прорывает вышедшая из берегов река.

— Ох, Лил…

Я кинулась маме на шею и заревела в голос. Наружу выплеснулось всё накопившееся: боль, страхи, усталость. Я снова превратилась в ребенка, прибежавшего домой в поисках защиты после очередных нападок детей посёлка Бирюзового. Спряталась в материнских объятиях от всего зла на свете, вдыхала до боли знакомый и родный запах волос. Они всегда пахли цветами, даже если бутоны не украшали прическу. А сегодня как раз не украшали. Мама постаралась выглядеть строго, стянула светлые волосы в узел.

— Мне жаль… — прошептала я, всхлипывая. — Жаль, что всё так… что она… она…

— Это не твоя вина, — ответила мама просто.

А в моей душе мгновенно проснулся гнев. Если не моя, то почему же меня оставили одну?

Но я не посмела задать этот вопрос. Почувствовала, что если он прозвучит, то прозвучит упреком, к которому мама не готова. И края пропасти, начавшие путь назад, снова расширятся. Сильнее прежнего.

Я отстранилась Вытерла тыльной стороной ладони слёзы. Вытерла сама. А ведь раньше… раньше это непременно сделала бы мама. Но она не шелохнулась. Взгляд невольно остановился на ее руках, не прикоснувшихся к моим щекам.

— Ох… Так это правда? — я кивнула на обручальное кольцо на мамином пальце.

— А ты решила, что я солгала в письме?

— Да. Нет. Не знаю. Просто это было… внезапно. Потому и не очень правдоподобно.

Мама кивнула на диван, предлагая присесть.

— Нет, Лил. Ничего внезапного. Мы с Аланом давно встречались. Семь лет.

Хорошо, что я успела сесть. Вот это новость! Семь лет?!

Стоп! Кто такой Алан?!

— Он торговец, постоянно приезжал в Бирюзовый, — ответила мама на вопрос, плясавший в глазах. — Я не говорила. Ни тебе, ни Дот. Считала, что у нас с ним нет будущего. И не хотела ранить тебя.

Она сказала это, не чтобы обидеть. И всё же сердце кольнул острый шип. Я то наивная считала, что до приезда в Гвендарлин между мной и мамой не существовало секретов. Не существовало лжи и даже безобидных недомолвок. А она много лет скрывала присутствие важного человека в своей жизни. И при этом убеждала себя, что жертвует личным счастьем ради меня. Меня — подкидыша, чужого ребёнка.

Но мама права. Если б я узнала об ее отношениях с этим Аланом раньше, то побочка всенепременно бы откликнулась. Произошел бы взрыв, вызванный страхом, что меня покинут ради мужчины и возможности жить нормальной жизнью.

Но в конце концов, всё так и случилось…

Пока побочка помалкивала. Но лишь потому, что я еще не поняла, что чувствую…

— Значит, ты не собираешься возвращаться в Бирюзовый, — констатировала я.

— Нет, Лил. Мы живем в поселке Алана, где никто не знает, что… — она замялась.

Пришлось подсказать:

— Что ты была матерью полуцвета?

— Что остаюсь матерью незаконнорожденного ребёнка. Пусть даже его давно нет в живых.

Ногти вонзились в ладони. Вот мы и подошли к сути. Ее ребёнок — другая девочка. Та, что появилась на свет мёртвой. Дитя карнавала. Она, а не я.

— К тому же, насколько я понимаю, герцогиня Виктория не планирует объявлять о твоем истинном происхождении. Значит, для всех ты остаешься моей дочерью.

Услышать эти слова было всё равно, что получить оплеуху.

— Для всех? — спросила я, не сдержавшись. — А для тебя?

Мама посмотрела удивленно. Кажется, она не поняла, что ранила меня.

— Лил, ради всего святого, не искажай смысл моих слов. Разумеется, для меня тоже.

— Но ты намерена держаться на расстоянии.

Она тяжело вздохнула и кивнула.

— Ты уже взрослая. И не полуцвет, нуждающийся в постоянной защите от всех на свете. Да и клан Ван-се-Росса позаботится о твоем будущем. А я… я имею право пожить как все.

В этом был смысл. Умом я понимала. Она потеряла полтора десятка лет, растя чужую дочь и ходя с клеймом матери полуцвета. Если б не поступок герцогини, Ренет Вейн всё равно бы оставалась матерью ребёнка, рожденного без мужа. Но ребенок был бы в земле, а она смогла бы покинуть герцогство и начать жизнь с чистого листа давным-давно.

Но сердце… сердце обливалось кровью.

— Значит, всё ради мужчины.

— Нет. Не только. Ради него, меня и… — мама запнулась, но всё же продолжила. — Дело в том… я жду ребёнка, Лил.

— Поздравляю, — слетело с губ прежде, чем голова осознала новость.

— Лилит!

— Это не издевка.

Мама прикрыла глаза на несколько секунд, собираясь с мыслями, а потом заговорила быстро-быстро:

— Это не замена. Это второй раунд, который я даже не планировала. Я вырастила тебя. Дала всё, что смогла. Ты, как любой другой взрослый маг, можешь строить жизнь, как посчитаешь нужным. Но ты не можешь не признать, что мы отдалились друг от друга. Задолго до того, как герцогине Виктории захотелось покаяться в грехах. Мы постоянно ссорились. Потому что очень разные. Пока ты жила в изоляции, не общаясь ни с кем, кроме меня и Дот, казалось, мы единое целое. Но в Гвендарлин ты осознала, что на мне и моих взглядах мир не заканчивается. У тебя свои приоритеты, свои мечты. Ты знаешь, как я отношусь к Ульриху Бернарду. Я не изменю мнения, потому что считаю: с этим юношей что-то не так, и отношения с ним уж точно не облегчат тебе жизнь. Но ты ни за что с этим не согласишься.

— Но…

— Лил, не спорь, умоляю! Ульрих — проблема. И это не единственный вопрос, в котором мы ни за что не сойдемся. Будем ругаться до умопомрачения. Я люблю тебя, Лилит. Но будет лучше, если каждая из нас пойдет своей дорогой. Не сомневаюсь, ты справишься. И будешь всегда поступать по совести, потому что я тебя этому научила.

Слёзы больше не текли. Щеки высохли. Хотя, казалось бы, самое время снова разреветься в голос. Но как отрезало. Ни намека на влагу в глазах. Да и смысл? У мамы теперь новый ребенок. Родной. А я — чужая — выросла. Она мне больше ничего не должна. Зачем тогда приехала? Поставить точку, как я и просила в письме.

— А как же Дот?

— Она большая «девочка». Твоими стараниями есть хорошая работа в замке Ван-се-Росса. И я оставила ей денег. Разделила премию, что выделила герцогиня. За годы трудов. Правда, я не поняла, каких именно: по уходу за растениями или…

Мама снова запнулась, а я махнула рукой, мол, и так всё понятно. За мое воспитание. Удивило только, что она взяла деньги. С другой стороны, клан Ван-се-Росса ей, правда, задолжал, а нужно еще одного ребенка поднимать.

— Ты сказала Дот обо мне?

— Нет. Она же замок спалит со зла, а ей нужна работа и благосклонность герцогини.

Мы помолчали, не зная, о чем еще говорить. Вроде всё сказано. Точнее, сказано всё то, о чем стоит говорить. А потом мама спохватилась.

— Ох, я ведь даже не спросила, как у тебя дела!

Я пожала плечами. Вот и ответ. Она приехала говорить о будущем, а не о настоящем. Да и что рассказать? При других обстоятельствах я бы многим поделилась. Пожаловалась на бывших друзей, которые считают меня чужачкой и предательницей, поведала бы о колдовстве, мешающем поцеловать вторую половинку, призналась, как мучает мысль об отце — мужчине, не имеющем права так называться. Но я не могла. Выслушивать мои жалобы больше не забота Ренет Вейн.

— Всё как обычно. Из-за уроков — мне ведь в следующем семестре предстоит перейти на четвертый курс — времени почти ни на что не хватает. У меня хорошая соседка. А вчера было новолуние, и, кажется, в секторе побывал дух.

Мама засмеялась.

— Ты веришь в эти сказки?

Я выдавила улыбку. Вот еще одно отличие. Глобальное. Для мамы это страшилки, служившие развлечением в годы учебы. Я же не просто верю. Я знаю, что «эти сказки» вовсе не сказки. Из-за них лишилась жизни другая моя мать. На волоске от смерти Летисия Дитрих и Рашель Фаули, а я рискую «подарить» тело основательнице.

— Ну, мне пора. Алан ждёт у портала.

Я кивнула. Разумеется, ее ждут. Другая жизнь. Другая семья.

— Береги себя, Лил…

Она меня крепко обняла и ласково погладила по спине, но я перестала чувствовать ее тепло. Ощущение незыблемой связи между нами ушло…

****

— Лилит, мы тебя обыскались!

Рашель смотрела укоризненно. Мол, все с ног сбились, а я в спальне торчу.

— Всё в порядке? — спросила она, не дождавшись ответа.

— Да. Мама приезжала. Навестить.

— Но почему ты…

— Скажи Ульриху, что я сегодня не выйду. Со мной всё в порядке, просто хочется побыть одной, подумать. Мне сейчас не нужна компания, — я смущенно кашлянула, вспомнив, что Рашель в этой комнате тоже живет. — К тебе это не относится.

Она закатила глаза.

— На мой счет не беспокойся. В ближайшую неделю мне предстоит ночевать в другом месте. Леди Габриэла проведет обряды. Для укрепления здоровья.

Рашель ушла, а я лежала, свернувшись калачиком на синей постели, и… ни о чем не думала. То есть, мысли в голове присутствовали, но совсем не важные: о лете, вековом дубе за нашим домом в Бирюзовом, мосточке, где я стирала белье, и почему-то о рисовом пироге, который я никогда особо не любила. Сознание защищалось, запрещая вспоминать маму, минувшую ночь и все последние новости. Проблемы остались далеко. Не навсегда. На время. Выжидали, когда я немного приду в себя. Позволили взять передышку…

…Я уснула, не переодевшись и не погасив ночник. Закрыла глаза и снова провалилась в необычный сон. Оказалась в Гвендарлин. Где ж еще? Но в другом. Чуть моложе.

За открытыми окнами цвела весна, звучали веселые голоса. Ученики наслаждались теплым днем, зато коридоры замка пустовали. Кому хочется сидеть в четырех стенах, когда на небе ни облачка, а море нежится и переливается в солнечных лучах. Впрочем, кое-кому хотелось. Двум подружкам лет пятнадцати: жгучей брюнетке и моей копии. Маргарита Ван-се-Росса и Летисия Дитрих медленно шагали вдоль окон и шептались с заговорщицким видом, то и дело хихикая. И не скажешь, что участницы ордена. Видно, в отличие от нас, они умели веселиться. Пока умели.

— Иногда я чувствую себя жутко глупо, обсуждая с тобой такие вещи, — сделала большие глаза юная Дитрих. — Он же твой брат.

— Но не отец же, — отмахнулась Маргарита. — Тогда бы точно было странно.

— Да ну тебя! Вечно шуточки. А у меня судьба решается.

— Первый поцелуй еще не судьба, — возразила та со знанием дела.

— То же мне специалист, — фыркнула Дитрих. — Марго непреступная разбирается в личных отношениях. Держите меня семеро!

— Не паясничай, — попросила Маргарита спокойно. Кажется, она ни капли не обиделась.

— Жду не дождусь, когда ты влюбишься! — не унималась Дитрих. — С удовольствием посмотрю на этот казус!

Она выскочила перед подругой, готовясь выдать еще что-то «остроумное» и…

— Ох!

Подружки не ожидали, что из-за угла вывернет мэтр, и со всего маху в него врезались: сначала Дитрих, а следом и не успевшая остановиться Маргарита.

— Какие вы, однако», хм… напористые, леди, — отшутился тот, потирая бок.

— Простите, мэтр Мунис, — пролепетали подруги в унисон.

— Прощу, если вы немедленно отправитесь на свежий воздух. Весеннее солнце весьма полезно для здоровья.

— Да, мэтр.

— Хорошо, мэтр…

Маргарита взяла Дитрих под руку, и они отправились в сторону южного выхода. Мэтр пошел своей дорогой, насвистывая под нос. Даже не посмотрел девушкам вслед.

Казалось бы, ничего из ряда вон не произошло, но я, резко севшая на кровати в нашей с Рашель спальне, считала иначе. Мне «показали» нечто странное. Неправильное. «Мэтр Мунис» — так подруги назвали мужчину, с которым столкнулись. Стало быть, это был тот самый почивший педагог — Юрген Мунис. Вот только… только я увидела кое-кого другого.

Это был Дюваль. Рэм Дюваль собственной персоной!

Но ведь в то время он еще не работал в Гвендарлин. Или это подсказка? Я увидела лицо нынешнего директора, потому что в Мунисе, как и в нем сейчас, сидел Дарлин Ван-се-Рмун? Не зря же Маргарита его подозревала при жизни.

— Где же ты, Марго? — прошептала я, запуская руки в растрепавшиеся волосы. — Ох…

От звона разбившегося светильника заложило уши. Лепесток пламени вмиг оказался на полу, напереваясь превратиться в буйного зверя, но раздался щелчок, и тот погас с протестующим, но абсолютно бесполезным шипением.

— Я здесь, Лилит.

Я подпрыгнула, сидя.

О, да! Я узнала голос. Голос Маргариты.

— Ты… Но ты…

Накопилось столько вопросов, но все они разом потеряли значение. Я ощутила облегчение, что она всё ещё здесь. А заодно и обиду. Могла и раньше объявиться.

— Спасибо, что выполнила просьбу духа, — проговорила, тем временем, Маргарита. — Без крови родственника, точнее, родственницы, я не могла выбраться из зеркала.

— Из зер-зер-зер… Ду-у-у-у-уха…

Ум заходил за разум. Так с помощью кровавых надписей с нами таки общался истинный дух?! Дух, а не основатели?!

— Гвендарлин умирает, Лилит. А у близнецов серьезные проблемы с тех пор, как Гвенда их покинула. Это случилось еще летом, когда дурочка Клементина пошла на поводу у Дарлина и заглянула в левую половину зеркал. Она умерла в то же мгновенье, а Гвенда… Впрочем, всё это пока не важно. Главное, что ты и остальные участники ордена должны знать: истинный дух не покидал Гвендарлин. Но он больше не в силах защищать обитателей колледжа, потому что питает энергией сам замок, отдает ему себя. Дух пошел на эту жертву, чтобы продлить жизнь Гвендарлин. Мне же пришлось занять место Гвенды, чтобы зеркала продолжали работать. Увы, я застряла внутри. Изредка, набравшись сил, удавалось покидать их на короткий срок. Но то были крохи. Твоя смелость освободила меня. И вовремя. Я сумела помешать Дарлину забрать Брайса Райзена. Он надеялся, жизненные силы мальчика помогут Гвенде покинуть тело Летисии. Последней, разумеется, полагалось умереть.

Сведения проникали в голову, но пока не оседали в ней целиком. Только обрывки.

— Зачем спасать зеркала? Разве они не зло?

Глаза постепенно привыкали к темноте, и я видела, как призрачная молодая женщина, так похожая на меня, качает головой.

— Нет. Сами по себе не зло. Они нужны Гвендарлин. Без них… Впрочем, поговорим об этом позже. Главное, ваша кровь. Кровь способна поддерживать духа. Какое-то время. Пишите ею на стенах. Не только в обрядную неделю. Каждый день. Пока дух остается в живых, не погибнет и замок. А еще постарайтесь разыскать книгу надежды. Она ответит на многие вопросы. Ты поняла, Лилит?

— Да, конечно. Но мне нужно знать…

— Ш-ш-ш, — оборвала Маргарита. — Тебе нужно выспаться и отдохнуть. Ты не железная. Хватит пока потрясений. Последние сутки и так идут на рекорд.

Я всхлипнула. Горестно. И обиженно.

— Ты слышала сегодняшний разговор…

— Прости. Не смогла удержаться. Не любопытства ради, а чтобы знать, как обстоят дела.

Ответ не устроил, но я махнула рукой. Душевные силы закончились.

— Спи, — велела Маргарита.

В лицо дунул теплый ветер, похожий на морской бриз, и я провалилась в сон. В сон без сновидений.