Черный

Лиам

Пятнадцать лет

Я не всегда был плохим парнем, и меня не всегда били. Когда-то меня любили. Хотя вместе с этой любовью пришла и любовь жестокого человека, который вытворял ужасные вещи с моей матерью, когда никого не было поблизости. Мама любила пламенно, и это пламя могло осветить все вокруг. То, как она улыбалась, танцевала, обнимала — незабываемые ощущения. Она во все вкладывала душу, но у нее был ужасный вкус на мужчин. И мой отчим не оказался исключением.

Помню тот день так же отчетливо, как будто это было вчера. Тот день стал поворотным в моей жизни, в тот день я начал делать плохие вещи, в тот день я стал плохим. Я вовремя собрался в школу, мама поцеловала меня в щеку на прощанье и сказала, что очень сильно любит меня.

Мне следовало понять, что что-то не так, так как слова, которые она сказала мне, звучали не так, как обычно. Словно она хотела, чтобы я запечатлел их в памяти.

— Я очень сильно люблю тебя, Лиам. Никогда… никогда не забывай об этом. Ты мое солнышко.

Эти слова до сих пор не дают мне покоя. Взгляд ее зеленых глаз, то, как она обнимала меня дольше положенного. Мне следовало остаться дома.

У нас было немого вещей. Мы жили в двухкомнатной квартире. Гостиная служила мне спальней, но я не жаловался, мне было этого достаточно. С мамой у меня не было поводов для жалоб.

В тот день, когда я вернулся домой со школы, в доме было тихо. Обычно дома у нас шумно, всегда какие-нибудь звуки — готовка, песенки, еще что-то. Мама всегда чем-нибудь занята.

Я попытался открыть двери, но что-то изнутри мешало мне сделать это. Я стал звать маму, но она не откликнулась. Тогда я пнул дверь, и она распахнулась. Свет в доме был выключен, окна зашторены. В квартире ощущался какой-то жуткий запах, который тревожил меня.

Сначала я включил свет на кухне. Там все было разгромлено. Все, что украшало стены — мои ежегодные школьные фотографии — было сметено на пол. Я прошел в ее комнату, даже не потрудившись заглянуть в другие места. Там никого не оказалось, только на кровати виднелась кровь. Сердце пустилось вскачь и меня начало трясти. Тогда я побежал в последнюю комнату, которую не проверил. Туда, где спал я — в мою спальню.

Я рухнул на колени, дыхание сперло и мне пришлось приложить усилия, чтобы сделать следующий глоток воздуха. Мама лежала на моей кровати. Вокруг ее шеи было намотано одеяло, а вся кровать была в засохшей крови. Меня вырвало, а затем я пополз к ней. Прикоснувшись к ней, я почувствовал холодную кожу, потому попытался согреть ее. Но у меня ничего не вышло. Она так закоченела, что я не смог переместить ее.

Когда поднял подушку, я заметил в ее руке визитку. Мне это показалось странным: одна единственная визитка, лежащая там. И тогда я прочел надпись. «Смерть призывает смерть».

Я уже видел это высказывание раньше. Эти слова были вытатуированы на одном человеке, очень могущественном человеке, человеке, которого мне хотелось убить и заставить его заплатить за то, что он сделал.

Теперь я известен всем как Блэк[4]. Черный, как ночное небо, черный, как засохшая кровь моей матери. Я отомщу за нее, а затем медленно… уничтожу его.

Решение принято. Ее дочери не придется пройти через то, через что прошел я. В какой-то момент воспоминания о матери померкли, и я забыл, зачем вообще занимаюсь тем, чем занимаюсь. Но теперь я вспомнил и не допущу, чтобы подобное случилось еще раз.

Я видел, что коп вошел, но мне все равно. Ему придется уйти, так как нам с ней надо поговорить. Роуз пора узнать правду.

Я громко стучу в дверь. До меня доносится шарканье, а затем дверь распахивается, и на пороге показывается Роуз в коротенькой ночнушке. Во мне вспыхивает желание сорвать ее с нее. Обвожу ее взглядом с головы до ног, изучая каждый миллиметр. Когда я, наконец-то, поднимаю голову и смотрю ей в глаза, они пылают, словно расплавленное серебро. Привычная голубизна исчезла. Она злится, злится на меня. Судя по тому, как она впилась в меня взглядом и как мечет смертоносные стрелы, она, кажется, готова кастрировать меня. На мгновенье меня одолевает страх за мой член, но вместе с тем мне хочется поделиться им с ней.

— Ты не вовремя, — гневно выпаливает она и пытается захлопнуть дверь у меня перед носом. Я успеваю просунуть ногу в щель, и в этот момент из комнаты выходит полицейский. Он без рубашки, все лицо перепачкано красной помадой Роуз. Кровь начинает закипать, и я крепко сжимаю руки в кулаки. Парень смотрит на меня с удивлением, которое быстро сменяется яростью. Он хватает Роуз за бедра и заталкивает себе за спину, вставая между нами. Роуз кажется удивленной.

— Уходи, — враждебно велит он.

— Роуз, — зову я ее, заглядывая ему за спину. Игнорируя его. — Помнишь, как я сделал кое-что для тебя? Так вот, теперь ты должна кое-что сделать для меня, — она закрывает глаза, а этот придурок переводит взгляд на нее, а затем обратно на меня. — Вели ему уйти, — требую я, наблюдая за ней.

— Не думаю. Это ты уйдешь.

Он собирается захлопнуть дверь у меня перед носом, но Роуз останавливает его.

— Прости, но мне, правда, нужно поговорить с ним, — извиняется она перед этим мудаком.

— Я не уйду, и ты ему ничего не должна, — коп скрещивает руки на груди: кулаки плотно сжаты, лицо напряженное, зубы стиснуты.

Я протискиваюсь мимо них и осматриваюсь. Я слышу злость в его голосе, когда она снова просит его уйти. Затем слышу, как дверь за ним захлопывается с таким грохотом, словно сейчас с петель слетит.

По всему дому расставлены букеты цветов, на столике у дивана стоят два бокала с шампанским, а на полу валяется ее халатик. Теперь я понимаю, почему он так разозлился; он решил, что ему наконец-то повезло, и я, не сдержавшись, смеюсь. Тупой козел.

— Поверить не могу, что ты так поступил! — в ее голосе отчетливо слышится раздражение. Она подхватывает халатик и натягивает его, скрывая свое тело от меня.

— А что такого? У него все равно бы не вышло трахнуть тебя так, как я могу, — Роуз открывает рот, затем снова его закрывает, даже не удосужившись ответить мне. — Скучаешь по мне, Роуз? Скучаешь по тому, как я заставляю тебя кричать?

Она стоит, не двигаясь и не отвечая мне. Я делаю шаг к ней. Зачем? Сам не знаю. В моих мыслях только она, и я забыл, зачем пришел сюда.

— Ты хотел поговорить, Блэк, а не трахнуть меня, — она сверлит меня взглядом, но ее желание очевидно, и мой член становится еще тверже.

— Я передумал. Сотри это дерьмо с губ и возвращайся, чтобы я мог взять тебя.

— Отвали, — зло выплевывает она, но напряженные соски проглядывают сквозь тонкую ткань халата.

Я делаю шаг вперед и щипаю ее за один сосок. Она взвизгивает и отскакивает назад.

— Просто сними одежду, тогда мне будет проще проникнуть в тебя, — говорю я и начинаю расстегивать брюки, затем вытаскиваю ремень и снимаю рубашку.

Роуз стоит и наблюдает за мной, но не двигается. Я сбрасываю рубашку на пол, а Роуз начинает мяться на одном месте. Я сбрасываю туфли, затем брюки. И вот я стою перед ней полностью обнаженный и твердый, как скала.

— Я не могу сделать это, — отказывается она и выпускает полы халата, открывая вид на декольте. Роуз качает головой из стороны в сторону, но ее глаза говорят обратное. — Если мне будет можно коснуться тебя. Если я смогу касаться тебя, где пожелаю, я разрешу тебе взять меня, — заявляет она, на сей раз глядя на меня.

Разум вопит мне «нет», но телу плевать. Оно хочет ее. Все, что угодно, лишь бы взять ее.

— Только аккуратно, — в итоге сдаюсь я.

Роуз расплывается в улыбке и спускает бретельки ночнушки с плеч. Та соскальзывает на пол, и передо мной стоит Роуз — нагая и испытывающая желание. Я делаю шаг вперед и тянусь к ней, но она вскидывает руку, останавливая меня. Наклонившись вперед, она целует меня в грудь, затем прокладывает дорожку поцелуев вниз. Роуз целует меня в центр груди, потом в живот, и опускается ниже и ниже, пока не оказывается на коленях передо мной. Она целует мой член, и мое дыхание становится более тяжелым, нежели от ее прикосновений. Она поднимает руки и обхватывает меня за зад. Затем берет меня в рот, принимает всю длину члена, и с моих губ срывается громкий стон.

Блядь.

Ее руки лежат на моей заднице, она сжимает ее, губами обхватывая мой член, удовлетворяя меня. Я пришел, чтобы защитить Роуз, а теперь собираюсь поиметь ее. В моей жизни все так чертовски запутано.