Черный риэлтер

ГЛАВА 13

Выслушав рассказ Шаврина о неудачных поисках Паршина, Астафьев отрицательно покачал головой.

— Не с того вы начали.

— Как это? А с чего начать? — спросил Колодников.

— Андрей, ты меня удивляешь. Что ты кинулся его искать? Петя Паршин официально числится покойником. Так вот, сейчас его надо вернуть к жизни. Прежде всего — взять за жабры Беленко, снять с него показания, как появилась на свет эта справка. Потом сними показания той соседки, всех, кто видел этого живого покойника после возвращения: с собутыльников, дворников, работников жэка. Если Сонька его угробила, то у нас будет повод притянуть ее за это на цугундер. А так нам и предъявить ей будет нечего — он и так уже мертв. Кстати, ты, почему до сих пор не разобрался с Беленко насчет той липовой справки?

— Нету его, он в отпуске. А ты прав. Что-то я совсем мышей не ловлю. Тогда тебе надо доехать до Шварцмана.

— До Черного? Зачем?

Шаврин пояснил, и уже через полчаса Астафьев входил в здание второго отделения милиции.

— Шварцман где у вас располагается? — спросил он в дежурной части.

— В восьмом кабинете. Он у себя.

Александр Иосифович Шварцман по кличке Черный, был самым нетипичным евреем, которого только знал Астафьев. Не очень высокий, широкоплечий, с мощным торсом, бритой наголо головой. Ничего еврейского не было и в лице Александра: нос прямой, без всяких этнических излишеств, уши не развешены по плечам, а прижаты к голове, даже голос не картавил. По своей внешности Шварцман больше походил на братка, чем на мента. И Юрий знал, что, в сущности, так все это и было. Восемь лет назад начальник уголовного розыска Георгий Косарев предложил этому крепкому парню, круто подвязанному с криминальными авторитетами: — Либо ты идешь в школу милиции, либо мы тебя сажаем в тюрьму.

Сидеть в тюрьме Шварцману не хотелось. Он, не очень желая, и не очень понимая, куда едет, отправился поступать, и не только поступил, но и кончил милицейское училище. В результате, братва потеряла очень авторитетного человека, а угро приобрело неплохого сыщика.

— О, Юрий Андреевич! Какими судьбами? — спросил хозяин кабинета, стискивая своими мощными клещами руку Юрия. Избыток здоровья сопровождался у Шварцмана излишком энтузиазма.

— Да, вот, наколку мне дали, что ты коллекционировал дела на Соньку Зубаревскую.

— Цветную тебе дали наколку, что дальше?

— Я объединяю все эпизоды на нее в одно дело.

— Слава Богу! Наконец-то!

Черный даже хлопнул в ладоши. После этого Александр открыл сейф и вытащил одну, не очень толстую папку.

— Вот, на, шесть эпизодов. Другому бы не дал, а тебе со всей душой. Она тебя не купит, это точно.

— А что, она многих купила? — спросил Юрий, листая дела.

— Кого покупала, кого приучала, были и такие. Сколько у тебя теперь эпизодов?

— С твоими двенадцать.

Шварцман присвистнул.

— Ну, может, хоть теперь ее прищучат. Я когда первые три завел, так Сапов меня сначала отшкурил по полной форме за самоуправство, а потом так загрузил работой, что мне уже не до Соньки было.

Юрий выслушал эту информацию с большим интересом. Майор Александр Сапов был начальником второго отделения милиции.

— А Сапову с этого что, капало что-то от Соньки?

— Ну, с месяц назад он переехал из двухкомнатной квартирки в трехкомнатную. Сонька ему сделала, или нет, я, честно скажу, не знаю. А врать не буду. А кто тебе подписал это распоряжение?

Юрий усмехнулся.

— Попов, о чем вскоре пожалел.

— Понятно! Ну, желаю удачи. Дело сложное, но удавить эту суку надо! Эх, и беспредельщица!

На выходе Юрий столкнулся с Саповым. Тот, при виде его, удивился, они поздоровались и, перекинувшись парой слов, разошлись. Сапов потом спросил дежурного: — Чего это начальник следственного отдела приезжал?

— Да, к Черному ему что-то надо было.

Сапов зашел в восьмой кабинет, и уже оттуда, как ошпаренный, побежал к себе. Через минуту он звонил Попову. Тот, выслушав доклад подчиненного, нахмурился, и попробовал дозвониться до кабинета Астафьева. Увы, того еще не было на месте. Тогда он дал задание секретарю.

— Как Астафьев появиться, пусть тут же подойдет ко мне.

Но тот появился в отделе только спустя два часа. За это время произошло одно действие, сильно отвлекшее Попова от разговора с Юрием. Зазвонил телефон, и голос главврача горбольницы сообщил: — Владимир Александрович? Это Пухов. К нам только что со «скорой» поступила ваша мать, Лидия Андреевна.

— Мама?! — Попов вскочил со стула. — Что с ней?

— Да, ее доставили с улицы, упала на рынке, потеряла сознание. Похоже на обширный инсульт. Да, вам бы лучше подъехать, посмотреть самому.

Так что, когда Астафьев подъехал к зданию ГОВД, машина Попова уже неслась в сторону горбольницы.

Секретарша у Попова работала хорошо, так что, естественно, известила Астафьева о том, что его хотел видеть Попов, и о том, что его отвлекло от этого рандеву. Юрий уже подходил к зданию, где размещался следственный отдел, когда зазвучало равелевское Болеро его мобильника. Звонил Цымбалюк.

— Юрий Андреевич, вы скоро будет в наших краях?

— Если никого не встречу в коридоре, то через минуту.

— Это хорошо, а то тут пришел один интересный посетитель.

— Кто?

Цымбалюк приглушил голос.

— Зубаревская. Я ее провел в свой кабинет, развлекаю разговорами.

Юрий присвистнул.

— Спасибо, что позвонил.

В его планы не входило встречаться с Сонькой до определенной поры. Он рассчитывал провести ее допрос и сразу арестовать цыганку, причем вместе с Могильщиком. А она тут пришла сама. Не вовремя!

Еще больший шок он испытал, войдя в кабинет Цымбалюка. Он видел фотографию Зубаревской в виде ксерокопии учетной карточки паспортного стола. Но это была ксерокопия, делающая девушку бабушкой, а подростка — стариком со взглядом убийцы. Сейчас перед ним сидела совершенно другая Сонька. Удивились бы и те, кто видел ее в барачных трущобах, посещающий очередной бомжатник. Традиционная кожаная куртка и джинсы были отправлены в отставку. Сегодня на Зубаревской была роскошная шуба из чернобурки, сама она была без головного убора. Сонька, закинув ногу на ногу, курила, и слушала какой-то треп Цымбалюка.

— О, а вот и мой начальник. Юрий Андреевич, к вам вот дама. Юрий Андреевич, мне на флюорографию надо. Медсестра наша уже задолбала меня.

— А что, ты давно не облучался? — спросил Юрий, думая совсем о другом.

— Да, лет пять.

— Ну-ну, иди, схвати свою дозу радиации. Пойдемте ко мне, — предложил Юрий Зубаревской.

Он открыл свой кабинет, разделся, подошел к стоящему в углу чайнику, налил себе стакан теплой воды, бросил туда лимончик. И только после этого сел за стол. Зубаревская так же сняла свою шубу, повесила ее на вешалку, затем села на стул, но перед этим поставила его на середину комнаты, словно стараясь продемонстрировать себя полностью. Перед визитом она явно посетила парикмахера, а красное платье с оголенными плечами выставляла на свет не только эту часть тела, но и ноги почти до самого "не балуй". И на груди, как раз по центру — большая брошка в виде сердца из полированного золота. И ноги и плечи стоили того, чтобы их оголять. Но, самое большое изменение произошло в самом характере Софьи. Исчезла злая и вечно озабоченная бизнес-леди. Перед Астафьевым сидела молодая, не связанная ни какими проблемами очень красивая женщина.

— Ну, здравствуйте, Юрий Андреевич, — сказала она почти ласково.

— Здравствуйте, Софья Романовна. Чем обязан таким визитом? Я вас, вроде бы, еще не вызывал?

— А я сама пришла. Мне стало интересно посмотреть на человека, который так хочет упечь меня в тюрьму. Зачем это вам нужно, Юра?

— А вам разве не понятно? Есть такое понятие как закон, справедливость. То, что вы делаете, это противоречит всем этим понятиям.

Зубаревская хмыкнула.

— Забавно слышать такие речи в наше время. Ваше начальство вон, не хлопает ушами. Гребет к себе бабло двумя руками.

— Ну, это их личное дело. Я, например, не хочу гребсти это самое бабло ни двумя руками, ни даже одной.

Софья разочаровано выдохнула.

— Не выйдет у тебя ничего против меня, Юра. Тебе просто не дадут ничего сделать.

— Все может быть, даже это. Но, пока я делаю свое дело. И вам меня не остановить.

Сонька улыбнулась, наклонила голову в другую сторону. Астафьев почувствовал, как в нем просыпается самец, и тут же попробовал загнать его во внутрь подсознания. А Сонька продолжила разговор, не повышая тона, все тем же ласковым, зовущим голосом.

— Давай лучше договоримся по хорошему. Я тебе подгоню трехкомнатную квартиру в самом центре, на Ленина. Сталинка, все комнаты изолированы, до этого там жил один большой начальник, он недавно уехал из города, насовсем. Квартира в идеальном состоянии, металлопластик, евроремонт. А за это ты забываешь, что я вообще есть на этом свете, и запираешь все дела в самый дальний сейф. А сейф топишь в ближайшем болоте. Ну, как, Юра, идет?

Юрий отрицательно покачал головой.

— Жилье у меня есть, так что не надо мне таких щедрот.

— А подруге твоей еще не наскучило в однокомнатной хате ютиться? Она, поди, к такому не привыкла? Все же прокурорская дочка.

— Ну, это уже не ваши проблемы, Софья Романовна. Вы все сказали? Можете быть свободны. До своего времени.

Сонька усмехнулась. В ней что-то изменилось. Словно сквозь женский облик выглянул лик змеи.

— Молодой ты еще, ранний, не видел ничего на этом свете, а он ведь такой жестокий, сейчас только глазом моргни, и жизни нету. Старый будешь, одинокий будешь, один умирать будешь, и некому будет стакан воды подать, утешить тебя перед смертью, приласкать напоследок, по головке погладить…

Некоторое время Астафьев с изумлением слушал этот словесный бред, затем он хотел возмутиться, но неожиданно понял, что словно куда-то соскальзывает в своем сознании. Он уже не видел Сонькиного лица, только платье ее еще различал красным пятном, да брошка эта сияла золотой искрой, прожигающей мозг. По тому, как красное пятно начало увеличиваться, Юрий понял, что гостья его встала с места, но ничего сделать не мог, он только смотрел, как она начала подходить к нему. А та, перегнувшись через стол, начала расстегивать на Юрии рубашку. Потом Сонька поняла, что так много у ней не получится, и начала обходить стол. Именно в этот момент дверь кабинета распахнулась, и в него стремительно ворвалась Ольга Малиновская.

Картина, представшая перед ее глазами, была более чем странной. Юрка сидел за столом в расстегнутой рубахе, а с торца стола к нему стояла красивая девушка в кричаще красном платье. В другое время бы Ольга просто возмутилась, и ушла, хлопнув дверью. Но три дня назад ей показали из окна ее машины Софью Зубаревскую. Она видела ее тогда пару секунд, но сейчас узнала мгновенно.

— Что вы тут делаете? — резко спросила она.

— Я? Да ничего, — ответила Софья, странно улыбаясь, и пристально рассматривая Ольгу. Но та в этот момент пристально рассматривала Астафьева. Тот по-прежнему сидел за столом, не сделав ни одного движения, какой-то неестественный, словно кол проглотил.

— Тогда уходите, быстро! — велела Малиновская. — А то я сейчас вызову наряд милиции.

Сонька нехотя развернулась, сняла свою шубу, и, состроив глазки начавшему приходить в себя Астафьеву, шагнула к порогу.

— Пока, милый! — бросила она, уже выходя.

— Милый!? — возмутилась Ольга, когда за Софьей закрылась дверь. — Юрка, ты что, уже с подследственными начал трахаться!?

— Трахаться? Да, это она меня чуть не трахнула, — сказал Астафьев, застегивая рубашку непослушными руками. — Парализовала как кролика перед удавом.

У Ольги хватило ума выслушать объяснение Астафьева, и она сильно призадумалась.

— Да, если все так и было, и ты не сочиняешь сказки, то это страшно. Она тебя в любой момент может скрутить в бараний рог. Черт! Сегодня только была в дурдоме, но по официальной линии. Счас не знаю даже, как туда показаться с тобой.

— А что ты хочешь?

— Как что? Нужно же проконсультироваться с ними, что это было с тобой, вдруг она все это повторит? Сожжешь ее дела, или еще, не дай боже, застрелишься.

Юрий хмыкнул, и высказал свою точку зрения.

— Ну, а зачем нам обращаться к начальству? У меня там есть одна хорошая знакомая. Она вполне может проконсультировать по этому поводу. Я схожу как-нибудь к ней.

Ольга сразу заподозрила неладное.

— Так, это уже интересно. Она молодая?

— Кто?

— Ну, не придуривайся — «кто»! Эта твоя знакомая медичка она молодая?

— Да не очень. Моих лет, постарше даже. Она училась в параллельном классе с моей двоюродной сестрой, потом кончила медицинский. Я у ней консультировался насчет того парня, Ударника.

— Это который бил свои жертвы по голове колотушкой? — припомнила Ольга.

— Ну да.

— Я только слышала про это. И сильно она тебя просветила?

— Если б не она, я бы его вообще не взял. У него оказалась типичная шизофрения. На этом я и сыграл.

— Ладно, поедем тогда к ней. Собирайся.

— Сейчас!?

— Да. Сейчас. Кстати, я приехала то совсем не за этим. Тут делов на пять минут, но нужна твоя подпись.

Она открыла папку с делом. В пять минут у них не получилось, рабочий день закончился, пришлось прихватить уже и личное время. А потом они забрали еще несколько дел и на дом. Ольга просматривала их в зале, на журнальном столике. Юрий же полностью освободил кухонный стол и, постелив лист ватмана, начал рисовать на нем что-то своеобразное. Это был план местности, на нем он, рассматривая раскрытое рядом дело, рисовал крестики, номера, числа. Тут же была расстелена официальная карта местности и расписание электричек за летний сезон. Ольга, зайдя через час на кухню за чаем, очень удивилась всему этому пейзажу.

— Это что у тебя тут за живопись? — спросила она.

— Нортюрморт.

— А серьезно?

— Да, Попов вчера калым подкинул. Не знает, чем меня загрузить, лишь бы я Сонькой не занимался. Слыхала про Торского душителя?

— А, что-то в газетах было. Задушил несколько женщин…

— Да, и все в одном месте, примерно в одно и тоже время, вечером. Вот, вчера приехали парни из торской уголовки. Там, видно, с кадрами вообще дело хреновое. Самому опытному оперу лет двадцать семь, не больше. Попов на совещании в области похвалился, что у него есть мент, который уже брал маньяка. Торские тут же попросили помочь систематезировать все дела, генерал дал команду. Два часа мне мозги парили. Вроде и толково все объяснили, но попробуй вот так, на расстоянии все понять. Башка с утра и так не соображала, а тут еще такое сложное дело. У тебя, кстати, от головы таблеток каких-нибудь нет?

— Есть, конечно. Дать?

— Да, что-то голова раскалывается.

Ольга принесла ему цитрамон, налила себе чая и ушла. Она слышала, как Юрий звонил куда-то, что-то долго расспрашивал. Через полчаса он позвонил снова. Потом еще раз, долго беседовал, что-то расспрашивал, прихахатывал над словами собеседника.

Когда поздно ночью предельно уставшая Ольга зашла на кухню, то Астафьев сидел перед своим чертежом, и с каким-то непонимающим видом рассматривал лист бумаги, исписанный его же собственным подчерком.

— Ну, ты ложиться не собираешься? — спросила она.

— Счас лягу. Позвоню только еще раз.

Он набрал номер междугороднего телефона, и, когда в трубке зазвучал искореженный проводами и расстоянием голос, то Юрий начал первым делом извиняться.

— Олег, извини, конечно, что так поздно звоню. Но, завтра можешь подъезжать. Я просчитал возможные варианты, кое-что сходиться. Хорошо, завтра жду.

— Неужели вычислил? — удивилась Ольга.

— Да, — ответил Юрий, и, выхолостив из упаковки таблетку цитрамона, закинул ее в рот. Глянув на упаковку, Ольга ахнула.

— Ты, что, Юрка, выпил шесть таблеток? Ты что, с ума сошел?!

— Да, что с них — никакого толка нет. Как башка болела она, так и болит. Пошли спать.

Ольга, просыпаясь среди ночи, слышала, как Астафьев стонет во сне.

"Надо вести его к врачу", — твердо решила она.