Черный риэлтер

ГЛАВА 5

С утра Астафьев вызвал к себе Виктора Цымбалюка. Бывший военный, этот коренастый мужик с золотыми зубами и прической ежиком, считался одним из самых толковых работников.

— Привет, Виктор, — Юрий поздоровался, и приступил к делу. — У тебя там, вроде, было несколько дел по Зубаревской?

— По ней конкретно три дела. И еще несколько не совсем по ней, но, можно там кое-что нарыть и по ней.

— Это как? — Не понял Юрий.

— Она там не впрямую, косвенно упоминается. Трое бандюков привлекаются за кражи и разбой, скоро дела их передадут в суд. Двое так, по мелочам влетели. А дин, у него там более серьезно — прохожего порезал чуть не до смерти. Все трое сейчас сидят в нашем ИВС. Но, все они начали «бомбить» после того, как Сонька опрокинула их с обменом. У двоих — ни паспортов, ни прописки, ни копья денег. Третьему она, правда, паспорт оставила, что удивительно. Как раз этому, с ножичком. Забавно, что всех троих она сгружала в один и тот же дом в поселке: улица Чапаева, сорок два.

— Хорошо, я возьму эти дела, просмотрю их.

— Да, я еще точно знаю, что еще одно дело против Зубаревской завели в ОБНЭПе, — Цымбалюк ткнул пальцем вверх. Отдел по борьбе с экономическими преступлениями находился как раз над ними.

— Ладно, я зайду и к ним.

«Соседи» из ОБНЭПа были рады сбагрить ему муторное дело о какой-то цыганке.

— Коровин у нас квартирными делами занимается, он в этом деле собаку съел. Но, он болеет, уже три месяца. На прошлой неделе ему раковую опухоль удалили, — сказал начальник ОБНЭП майор Лазарев, водружая на стол довольно толстый скоросшиватель.

— Ну, проконсультироваться то у вас можно будет? — спросил Юрий, листая страницы дела.

Лазарев отрицательно покачал головой.

— У нас в этом больше никто толком не петрит. Анатольевич всю жизнь сидел на квартирных махинациях, вот мы сейчас с ними и попали. Молодежь от всего этого шарахается, как черт от ладана. Им легче, какой магазин с паленой водкой накрыть, или нефтяную врезку ликвидировать.

Изучив всё, что ему досталось, Астафьев решил заняться с разработки единственной жертвы Зубаревской, у которой остался паспорт. Через полтора часа он уже допрашивал в изоляторе временного содержания Алексея Моталькина, того самого бедолагу, порезавшего прохожего. На вид ему было далеко за пятьдесят, на голове — жидкие остатки волос, во рту — пеньки от зубов. Вся биография этого человека была видна на его руках. На запястье был якорь, с надписью "Балтийский флот", там же, на другом запястье, имя Нина, а еще три «перстня» на фалангах, с замысловатыми рисунками. Говорят, что по ним можно было узнать о человеке все: за что сидел, какой срок. Но Юрию так и не хватило терпения выучить всю эту блатную премудрость.

— Что, новый следак у меня? — спросил хриплым голосом Мотальцев.

— Почти что так, — согласился Юрий. — Но, меня интересует не то, что вы сделали третьего ноября, а то, как вы лишились квартиры. Я, в общем-то, в курсе все этого, так, в общих чертах. Я вот, чему удивился: вы, человек, вроде бы, опытный. Три глубоких отсидки, и тут так вот глупо проколоться.

Моталькин усмехнулся.

— Да, вот так и прокололся, поплыл, как бобик с конурой в наводнение, вниз по течению. Все из-за этой суки.

— Зубаревской?

Старый вор даже сплюнул в сторону, глаза сверкнули злом.

— Из-за нее, падлы! Так ведь сука все это поставила, что и предъявить ей нечего. Месяц в угаре: что я там, с зоны только откинулся, все в радость. За восемь лет от всего отвык. Она и мне бабу ведь какую-то нашла, помню только, Нинкой звали. Торговка какая-то с рынка. Помню еще, она все уговаривала: продадим квартиру, на эти деньги накупим товару, я буду торговать, а ты дома на диване бока пролеживать да водяру пить. А жить ты будешь у меня. Возили куда-то, квартиру какую-то показывали. Я и не помню сейчас: где, что?! Потом по конторам каким-то ходил, что-то подписывал. Эта сучка толстая все что-то про свадьбу талдычила. Какая свадьба!? Зачем?! Я только через три дня очухался в поселке. В паспорте прописка на этот сарай, денег нет ни копья. Я давай искать Соньку, хотел ей кадык вырвать. Только вилы ей ставить — а там Жорик, друг сердешный! Куда против него попрешь? А Могильщик только ухмыляется, все говорит, тебе до копейки скинули, ты сам куда-то их дел по пьянке. И расписку мне показывает. Кто писал ее, не знаю, но подпись там стоит не моя. А, может, и моя. Только пьяная сильно. Нехрен, говорит Жора, было, пить с кем попало. Я хотел еще бабу эту поискать, с рынка. Да какой там! На каком рынке она торгует, у нас их в городе пять штук, да, может и вовсе не торгует? Вот такие приплывы на старости лет. Я мужика того не со зла, просто от безысходности пырнул. Ночь, бабок ни копья, а он мне лопатник свой отдавать не хотел. Я ж с похмелья был, а от этой «осетинки» жбан раскалывается, как будто его изнутри кувалдами молотят.

— У вас, говорят, паспорт остался при себе? — поинтересовался Юрий.

— Да, есть.

— Странно. Обычно у других они и паспортов не оставляют.

— Да знаю я! Там еще два кента со мной обитали, в этой хибаре. Там ваще нищебродия. Жорка это расщедрился, Могильщик, ксиву мне скинул по старой памяти. Мы с ним на «шестерке» вместе сидели. Одной семьей жили.

Юрий задал вопрос, давно волновавший его.

— А, кстати, почему он Могильщик? Откуда такая кличка?

— А, к нему по молодости такое погоняло прилипло. Он действительно на кладбище подрабатывал. Могилы рыл. Здоровый ведь, жлоб.

— Дашь показания на Соньку и Могильщика? — спросил Астафьев.

Лешка задумался.

— Конечно, это зачтется на суде как смягчающее обстоятельство, как помощь в следствии, — напомнил Юрий.

Моталькин поморщился.

— Не парь мне мозги, командир. Я влетел по крупному, что там для меня год-два. Если больше червонца настучат, то из этого казенного «санатория» меня уже прямиком на могилки свезут.

Он еще пару секунд думал, потом кивнул головой.

— Ладно, пиши. Надо эту парочку прищемить, а то живут слишком красиво. Только один я в поле не воин. Ищи еще опрокинутых ими лохматиков.

— Это само собой, — согласился Юрий.

Через час он ушел из ИВС с готовыми показаниями старого зэка.

То, что ее художествами заинтересовался некто Юрий Астафьев, Софья Зубаревская узнала через два дня. И в тот же вечер она имела встречу с одним весьма официальным лицом. Они встретились около дома майора Попова, начальника криминальной милиции и заместителя начальника ГОВД города Кривова, на автомобильной стоянке. Сонька, как всегда смолила сигареты, когда к ней, на заднее сиденье, умостился Владимир Александрович. В свои сорок два этот лысоватый, полнеющий мужчина с мохнатыми, как у генсека бровями, каждым движением словно подтверждал свою уверенность в своих силах и способностях. Он и двигался неторопливо, и говорил так, будто все уже решил заранее, и сейчас ему просто лень что-то обсуждать.

— Ну, что там у тебя еще за спешка? — спросил он, так же закуривая.

— Кто такой Астафьев? — спросила она.

— Астафьев? Юрка? Начальник следственного отдела, очень перспективный парень, настоящий волкодав. А что он тебя так волнует?

— А волнует потому, что этот твой волкодав подгреб под себя все мои дела, и начал копать.

Попов удивился.

— Откуда такая информация?

— Откуда?! Все откуда же. Из твоего же «мусоросборника». Ты скажи главное — купить его можно?

Попов чуть подумал, потом отрицательно покачал головой.

— Это вряд ли. До этого не удавалось никому. Собственно, ему ничего и не надо. Квартира у него есть, правда, по-моему, однокомнатная. Машину ему подогнал Зотов, после того, как Юрка вытащил его из капкана. Баба у него тоже крутая, дочка областного прокурора…

Тут Софья его прервала.

— Постой, не тарахти так быстро. Как ты сказал: Зотов подогнал ему машину за то, что тот его вытащил с зоны? Это этот Зотов, наш — Император?

— Ну да. Там, собственно было так: пара головастых мужиков решила хапнуть большой куш, а еще убрать конкурента, Зотова, свалив на него всю эту мокруху. Это у них почти получилось, только Юрка сумел там найти неувязки, и развалил все это дело.

— Их посадили?

— Да нет, там сажать было некого. Они там друг друга просто поубивали.

Софья иронично засмеялась.

— Ну вот, а ты говоришь — нельзя купить. А подогнать машину это что, разве не взятка?

— Нет. Это благодарность.

— Как красиво ты это все называешь. Значит, твоя четырехкомнатная квартира — это моя к тебе благодарность? Что еще он любит?

— Баб! Первый ё… во всем отделе. Через его стол прошли все наши более или менее смазливые девицы.

— Даже так?

— Да, ты его не видела? Очень красивый парень! Ему и уговаривать никого не приходиться. Девки к нему сами липнут.

Попов, плешивый и обрюзгший, в свои сорок лет, завистливо вздохнул.

— Счас, правда, он живет с этой, Ольгой из прокуратуры. Ну, так мы еще думаем, он приподняться хочет за счет личных связей. У ней папа — областной прокурор.

— Страшная, поди, как смерть? — предположила Сонька.

— Нет! Красотка еще та. Ей бы в сериалах сниматься. Но, высокомерная! О себе такого высокого мнения! Мужики уж спорят, проживут они еще месяц, или разбегутся. Вот если к ней твое дело попадет — это будет хана. Этой ничего кроме успеха не надо. Она запакована по всем статьям. Ольга все пытается доказать нам, что сама по себе большая величина, и без папиных связей. Такие дела вытягивает, что любой бы сразу плюнул, и прикрыл.

Сонька выругалась, и нервно закурила. Попов решил ее успокоить.

— Да, что ты волнуешься? Подумаешь, пацан на тебя дело завел! У меня все схвачено. Все равно через мою голову он не прыгнет. А прыгнет — по башке получит.

— Точно?

— Ну, ты, что мне не веришь? Завтра же вызову и прикажу прикрыть все. Ты вот что лучше скажи, как там квартира для моей дочки? Свадьба через две недели, а подарка для нее у меня до сих пор нет.

Софья поморщилась.

— Тут сложность вот в чем. Квартира есть, но там нужно срочно пятьдесят косых. Дом в Цыганском поселке купить нужно, переселить жильцов.

Попов не понял.

— Ну и что? Что у тебя, такой ерунды как пятьдесят косых нет?

Софья окрысилась.

— Представь себе, нет! У меня все в ходу. Ты попробуй, подмажь всех, все же бабки тянут, все! От паспортного стола до БТИ. Вот сам займись этим, и посмотри, что у тебя в кармане останется. Деньги у меня будут дней через пять, может, даже позже, так что ничего не обещаю.

Попов досадливо скривился, потом, словно оторвав от себя часть тела, сказал:

— Ну, давай, я тебе дам пятьдесят тысяч. Завтра же дам. Тогда успеешь сделать?

— Тогда да.

— Хорошо. Давай, подъезжай завтра в это же время, я тебе принесу пятьдесят кусков. А по поводу Астафьева не волнуйся — прижму щенка. Пока.

Попов ушел, а Сонька перебралась на переднее сиденье, к Могильщику, и с досадой сказала: — Что-то мне не верится, что все будет так хорошо. Сам говорит, что этот следак волкодав, а потом же еще успокаивает. Поехали домой, поздно уже.