Чёрный скелет

Глава 14 Гильдия

— Сэр скелет! — меня встряхнули за плечи, — После снятия отравления тьмой, часто память показывает нам забытые иллюзии, которые я не советую смотреть или пытаться анализировать.

Монах склонился надо мной и долго пытался что-то мне объяснить. В основном, болтая без умолку, не давая вставить и полслова.

Его рассказ про магические откаты впечатлял. Он делил магическое умение на три типа. Подсознательное, или умственная магия Мыслей и жестов, была самой слабой из всех. Затем магия Сердца, завязанная на вплетении в магию своих чувств, к примеру, любви или гнева. И самой сильной была магия Души, заклинания которой напрямую питаются от души заклинателя. Это страшный обоюдоострый меч, и откаты от такого волшебства могут выдержать лишь единицы. Откаты делились на фазы, сначала маг чувствует недомогание, упадок физических сил и головокружение. Это происходило, если было истрачено более половины маны. Потом раздражение и агрессия, когда достигнута критическая точка и магия начинает вырываться из-под контроля. И последняя фаза — абсолютное уныние, маг начинает во всём видеть негатив, всех считает предателями, видит галлюцинации худших вариантов событий, считает себя ничтожеством и в итоге пытается совершить самоубийство, как выход из этой пучины уныния, но есть ещё одна фаза — точка невозврата.

Если в первых трёх хватит зелья маны или передачи маны от другого мага, то далее, при точке невозврата, особенно в магии уровня сердца и души, заклинатель может черпнуть или израсходовать больше положенной маны. Тогда его внутренние каналы маны сгорят, а источник маны в теле может взорваться или колебаться с такой частотой, что магические вибрации могут уничтожить тело или испарить душу, превращая тело в пустой сосуд.

После воскрешения монаха по имени Тоти прошла неделя. Мы шли, огибая главные тракты и дороги, скелет и полу голый монах с заплаткой из нитей, которые придавали ему жуткий вид и схожесть с зомби.

Мой спутник знал, кажется, всех и каждого. И рассказы о каждой деревушке были полны жизненных историй о каждом жителе. Спустя неделю лесных троп он вывел меня к хлипкому деревянному домику слепого лесничего, который, по просьбе монаха, снабдил нас самодельной одеждой и лаптями. Было просто удивительно, как слепой старичок ловко управляется со всеми делами. Две робы из грязно-коричневой грубой ткани. Штаны были такими же. Мне ещё дали капюшон из шкур рогатого кролика и маску, вырезанную из дерева. Это помогло мне полностью скрыть свою сущность и, по словам Тоти, не вызвало бы подозрений, так как многие монахи носили маски, дав обет отречения от себя. Взамен на всё это старичок по имени Сориман попросил лишь нарубить дров и наносить воды. Дело не хитрое, но скучное, и пока я это делал, монах о чём-то шептался со старичком.

Отказавшись от супа и чая, мы отправились в ближайший крупный город, по дороге стараясь огибать деревни и поселения, чтобы не привлекать внимания к своим персонам.

— Знаешь, Атикинс, я уже две недели чувствую очень сильное чувство голода. Оно сжигает меня изнутри, ягоды, грибы и кора больше не питают моё тело. И я почти перестал спать, — обычно веселый, Тоти словно стал совершено другим человеком, — Сообщение мира дало мне сегодня предупреждение, что это мои последние часы, как человека, потом я стану зомби-марионеткой врачевателя, — монах остановился и …

Что значит возможно получать ответы?

«Если вопрос будет банальный или скучный, мне лень на него отвечать» — детский смеющийся голос ответил мне.

Кто ты?

«Энергия, Воля мира, Воля сотворения, никто, зови как хочешь.»

Почему мне разрешено задавать вопросы?

«Мне доверен баланс мира, до прихода Составителя миров ни одна из рас и видов, живых или неживых, подземного, наземного и небесного жителя, не должна быть истреблена. А так как создать условия для появление первородных очень сложно, пока ты не окрепнешь, придётся тебе помогать. — голос был уже мужским и грубоватым.»

Почему у тебя разные голоса?

«Удержать баланс, опираясь на одну личность, сложно, я — ребенок, я — добрый монах, я — третий, значит безумец или многоликий… — ответил сухой посмеивающийся голос, говоря то быстро слова, то медленно.»

Почему у титулов, навыков, характеристик так мало или нет вообще описания? Почему у меня всё постоянно меняется?

«Лень придумывать и вписывать, сделаешь тебя слабым — снова возрождать расу лень, сделаешь сильным — уничтожишь других, тоже плохо и много работы. Я не буду ничего менять больше, скучно…»

Сколько я не звал, голос больше не отвечал. Ещё долго я стоял в раздумьях посреди поля. Тоти-марионетка стоял рядом с пустым взглядом, словно восковая кукла или зомби. Обидно, конечно, думать, что воскресил и спас его, а на самом деле лишь дал временную отсрочку, превратив в итоге в вечного раба.

— Отзывать и призывать значит могу, — подумал я вслух, — Отмена призыва, — под марионеткой образовался черный круг и медленно поглотил Тоти, который словно тонул в земле.

Стоило марионетке скрыться в земле, как из леса на поле выехали всадники — два огромных рыцаря, закованных в тяжелые латы. За ними выехали телеги, запряжённые грузовыми быками — приручёнными монстрами для транспортировки огромных грузов. Поравнявшись со мной, один из рыцарей лишь бросил краткий взгляд, который можно было понять, как призыв убраться с дороги. С десяток телег прошли мимо меня, и вдоль них ещё шли пешком или сидели на лошадях воины-охранники. В середине каравана ехало две кареты. И самая богато украшенная карета остановилась напротив меня. Караван в мгновение замер, а меня окружила охрана каравана, дверь кареты открылась, и со ступенек спустился мужичок лет 55, одетый в зеленый фрак, с волосами, черными, как смоль и коротко стриженными, с аристократично заострёнными чертами лица и карими глазами.

— Приветствую тебя, странствующий монах, — с улыбкой сказал он, — Надеюсь, ты не дал обет молчания?

— Нет, — коротко ответил я, — Желаю вам доброго дня. Но что заставило ваш караван остановиться пред моей скромной персоной?

— Я был крайне удивлен увидеть в этой части континента одинокого путника. В наше время тут опасно. Откуда вы идете и куда путь держите? — так вот что ему от меня нужно.

— Иду от великого леса, через болото в сторону крупного города.

— Даже если мой артефакт правды говорит мне, что вы не врете, поверить очень сложно. Думаю, вам сопутствует удача или божественное провидение. Мы как раз направляемся в город, и мне так скучно в этом долгом пути, что я бы послушал ваши истории.

Конечно, мне было по пути, и с караваном на третьи сутки я уже был у ворот города Рауден, но расспросы главы каравана, у которого был артефакт правды, выбил из меня все силы.

Он ждал историй, чтобы спастись от скуки. А я ему рассказывал истории моего друга монаха, о его странствиях по деревням и рассказы о людях.

Перед городскими воротами была огромная вереница телег.

— Думаю, досмотр и проверки займут огромное количество времени, завтра ежегодная ярмарка на площади трёх лордов. Вот и собрались караваны в город со всех концов света. За наш долгий путь вы ни разу не рассказали о себе. Откуда вы? — вот и подловил меня караванщик.

— С юга, больше сказать не могу, — уклончиво ответил я.

— Вы убийца?

— Нет, я был фермером, потом разведчиком, и по странным обстоятельствам на мне роба монаха.

— Сколько вам лет?

— Не могу точно сказать, может лет 25, может больше.

— А вы мастер слова. За три дня я вас так и не раскусил, но вы соврали про убийцу, — он расплылся в улыбке.

— Я убивал дикарей на болотах, чтоб спасти людей, — артефакт, значит, показывает и такое, а не только то, что я считаю неправдой.

— Хмм, а вы опасный человек, таинственный монах, не каждый фермер может убить дикаря, тем более нескольких. А где вы служили? Вы, случаем, не дезертир? — и снова эти сложные вопросы.

— Нет, я честно отслужил, но той империи уже нет.

— Какой империи? — караванщик вскочил с мягкого дивана кареты.

— Тит, — и тут я оговорился от неожиданности второй раз.

— Вот это новость. Судя по голосу, вы молоды, но артефакт не обмануть. Вы наверно из тех, кому даровали долголетие, чтоб замолить грехи.

— Не совсем так, но объяснить по-другому не могу.

— Понимаю, понимаю. Собор Воли мира держит это в строжайшем секрете. Если не против, после проверки на нечисть у ворот мы высадим вас сразу. Вход на территорию складов гильдии торговцев запрещен чужакам, — словно потеряв ко мне интерес, он уставился в окно.

Что за проверка на нечисть? Кажется, нити зашевелились на теле от ужаса. Меня раскроют и уничтожат, только билось в голове. Сказать, что сам дойду и выйти глупо, а попасться на проверке ещё хуже.

— Знаешь ли, я не знаю, кто ты, но за время нашей трехдневной поездки ты много раз прокололся, — торговец снова смотрел на меня, улыбаясь, — Приём пищи ладно, пост и всё такое, но не ходить на остановках по нужде три дня — это слишком. Плюс, я ни разу не слышал твоё сердцебиение и дыхание. Ты ни разу не остановился, чтоб вздохнуть или перевести дыхание. Ты не шевелишься, словно статуя, ни разу не пересел или не размял спину, а самое главное, ни один мой маг не видел твою ауру человека, но странно то, что моя карета оборудована барьером, который остановит даже нежить ранга рыцаря крови, а на тебя он не действует. Что делает тебя интересным. Не убийца — тоже радует, но и не маг, потому что не заметил барьер между нами от физических и магических атак. Но меня очень злит, что все истории, что ты рассказал, принадлежат Тоти, я не раз его подвозил и выучил его истории наизусть. Что ты сделал с ним? — я ощутил огромное давление силы и опасности со стороны главы каравана.

— Он погиб от рук дикарей, я пытался его спасти и не смог…

— А парень и девушка, что были с ним. Где они? — меня резко прервал его следующий вопрос.

— Они в каком-то роде спасли меня, а я спас их и довел ближайшего селения, но паренёк был сильно ранен, думаю, он не выжил, — улыбающийся ещё час назад торговец казался мне теперь иллюзией, передо мной сейчас сидел человек, который пугал меня подсознательно сильней любого монстра.

— Жалко Тоти, — давление пропало, и голос торговца смягчился, — Син и Мирай ещё живы, я знаю это, иначе бы их амулеты потухли. Они мне, как родные. У меня есть приют на окраине трущоб, там любой бедняк может оставить ребенка, а мои слуги его вырастят в свободного человека, и каждому выпускнику я даю амулет жизни, чтоб знать, что они живы и у них всё хорошо. Спасибо тебе за правду. Зачем тебе в город надо?

— Хотел вступить в гильдию авантюристов, друзей найти, покарать врагов, найти себя, проще говоря, нет цели…

— Ахахаха, — смех главы каравана разрядил обстановку, — Кто же тебя примет в гильдию без проверки, слепок ауры, рекомендательное письмо, показать лицо тоже надо будет и карточку мира они тоже проверят. Ладно, через неделю, если тебя не убьют, приходи к воротам, мы поедем дальше и тебя с собой захватим. Это будет мой подарок за спасение моих деток. А пока думаю, тебе надо самому разбить все свои мечтания и иллюзии об этом мире.

Досмотр прошел быстро для нас, торговец показал жетон гильдии, и караван сразу пропустили. Меня высадили у самых трущоб.

— Меня зовут Азизаль, — наконец-то представился глава каравана, — Надумаешь раньше вернуться к нам, мы будем на площади, сможешь присоединиться к каравану в качестве экзотического экспоната.

— Меня зовут Ат…

— Плевать, как тебя зовут, ты вдоволь меня потешил, поэтому не сделаю тебя рабом, так что беги, — дверь кареты хлопнула, и караван двинулся дальше.

— Пошёл прочь! — один из солдат каравана пнул меня в живот, отправив моё тело в полёт в ближайший проулок.

Нити уже давно полностью опять обвили пустоту вокруг моих костей и приняли форму мышц и кожи. Роба уже не так болталась на моём теле. Пару дней бродил по тёмным закоулкам трущоб. Серо-жёлтые дома, ставни из гнилых досок на окнах и дверях, повсюду грязь, мусор и смрад. Дома стояли один на одном, создавая узкие улочки, и порой не было видно неба от перегородок между домами, или были целые туннели, дома словно вросли друг в друга. Один раз набрёл на местный рынок. Жутко воняло гнилой рыбой и плесенью, запахи я, конечно, не чувствовал, их мне радужно описывали проходящие мимо редкие стражники. Стаи оборванцев-детей бегали, стараясь украсть еды, ночами бродили пьяные местные жители, стараясь ограбить кого — нибудь ради очередной бутылки или увеселяющих лекарств. Встречались и сцены грабежей и жестокости, но местные меня не трогали. Я потерялся в этих трущобах, порой проходя по одной и той же улочке дважды за час, что очень веселило попрошаек, и они делали ставки, через сколько опять тут пройду. Тут были и бары, и трактиры, свои публичные дома и курильные притоны. И в конце третьего дня я нашёл мятый медяк и зашёл в один из трактиров с вывеской в виде глаза, что был пронзён кинжалом. Тут было очень чисто и опрятно. Десяток расставленных поодаль друг от друга массивных столов с деревянными табуретами вокруг. Свет был приглушённый, зал — в полумраке. Только три стола было занято. За каждым сидел лишь один человек и наслаждался трапезой. Две разносчицы еды убирали зал и приносили напитки этим трём.

— Эй, попрошайка, пошёл вон отсюда! — одна из разносчиц средних лет, заметив меня, решила сразу же выгнать.

— Да будет тебе, Анна, гость есть гость, — молоденькая разносчица лет 19 на вид хищно улыбнулась мне, и подойдя к столу, тут же уселась напротив меня, и сморщила носик, — Воняешь помоями и рыбой, — совсем забыл, что пару раз меня облили помоями из окна, и я упал в лужу на рыбном рынке. Вся моя одежда была грязной и сырой.

— Извините, я, наверное, пойду, — запаха и дискомфорта я не чувствовал, но девушка своими словами засмущала меня.

— За медяк разрешу умыться у бочки на внутреннем дворе.

— Было бы неплохо, — ответил я и, разжав руку, положил на стол мятый медяк.

Девушка фыркнула, смахнув медяк в карман фартука, и провела меня через зал в неприметную дверь у лестницы на второй этаж. Там был маленький огороженный пятачок, где стояла бочка для дождевой воды и пару ящиков с овощами.

— Мы тут охлаждаем особо буйных и овощи, не воруй, у меня тут всё посчитано, — сказав это, девушка ушла опять в зал.

Не нашёл ничего лучшего, как целиком залезть в одежде в бочку. Пожамкал пару раз свою одежду и смахнул грязь. Вылез из бочки и, пройдя быстрым шагом через зал, покинул трактир.

— Вот чудик! Эта скотина весь пол залила! — услышал я вдогонку крик Анны, — Мия! Сама за ним пол вытирай! — посетители громко смеялись на всю таверну.

Ночь настигла меня в паре переулков левее от таверны. Я сел на небольшую ступеньку, размышляя о том, в чём смысл моих похождений по трущобам.

— Э, бродяга, ты на моё место сел! Ты чо, оглох, свалил быстро и заплатил за постой! — я оглянулся, надо мной стоял здоровенный пьяный детина с ножом в руках.

— Простите, я не хотел занимать ваше место, — встал и пошёл своей дорогой.

— Я сказал стоять, мразь! Плати, падла, быстро! — он манул ножом, целясь мне в спину.

Легко увернулся и полоснул когтями по животу пьянчуги. Эх, испортил перчатку, и рука вся в крови. Кишки нападавшего вывалились на землю, и он руками пытался засунуть их обратно, поливая меня проклятьями. Прервал крики и мучения пьяницы резким ударом когтей по горлу.

Пошарив по карманам трупа, выудил десяток медяков и одну серебряную монету. Я прихватил с собой нож душегуба, спрятав его в рукаве, и побежал по улицам и переулкам. К утру вышел к небольшому каналу. Ещё не был в этой части трущоб. Подойдя к воде, я встал на колени и, украдкой сняв маску, посмотрел на своё отражение.

На меня смотрел молодой парень с черными волосами и голубыми глазами. Очень красивые черты лица, белоснежные ровные зубы украшали мою улыбку.

Осмотрев другие части тела, я понял, что кроме лица и шеи, всё остальное тело было покрыто нитями. Моему счастью не было предела, я бегал по улице и кричал от радости. Люди шарахались от меня и кричали вслед ругательства.

Пока я бегал, набрел опять на тот трактир и решил снова его посетить. Было раннее утро, посетителей не было. Табуреты стояли ножками вверх на столах, и другие две девушки мыли полы. За стойкой стоял мускулистый мужик лет сорока, в кожаной куртке, с длинной бородой и натирал кружки для эля и пива.

— Доброе утро, — подняла голову одна из девушек.

— И вам доброе! — радостно отозвался я, и зачем сюда пришёл?

— Чего надо? — подал голос из-за стойки бородач.

— Выпить, — пройдя быстрым шагом к нему, я высыпал 10 медяков и один серебряный на стол.

— Чего пить будешь, Бродяга? — вопросительно и удивлённо бородач поднял бровь.

— Самого крепкого и дешёвого на все деньги, — со сверкающей улыбкой и энтузиазмом заявил я.

— Хмм, подземный молот три кувшина принеси, Ирса. Милый гость, давай спорить?

— Что за спор?

— Если выпьешь один кувшин, то выпивка за мой счёт, два — и койка на чердаке, и завтрак на месяц с меня, три кувшина — и найму тебя на работу. Откажешься спорить — вылетишь отсюда без денег и зубов, трезвый, злой и слегка живой. Согласен? — озорной огонек блеснул в глазах трактирщика.

— А, давай!

— Только из-за стола не вставать и напиток богов не проливать, — мы пожали руки.

— Ой, дурак, — мимо прошла вторая девушка и ушла на кухню, а Ирса вернулась с кувшинами.

— О, у нас новичок, — раздался голос ещё одного гостя, за стойку рядом со мной сел паренек лет 17, в легком кожаном доспехе, с коротким мечом на поясе и луком без колчана за спиной, рыжие волосы и зеленые глаза, полноватый овал лица. Он подмигнул бородачу — Горчан, доиграешься!

— Я ещё ни разу не проигрывал.

— Ух, подземный молот, эту дрянь больше стакана не выпить! — со второго этажа спустился заспанный постоялец в легкой рубашке, штанах из гладкой ткани и тапочках из кожи.

— Гость всегда прав, его заказ — пусть и пьёт! Ирса! Мне кувшин того же, сразу покажу сопляку, как пить надо по-мужски! — заорал Горчан.

Походу, его крики разбудили всех постояльцев, и они начали лениво стягиваться вниз, присоединяясь к зрелищу, попутно делая ставки.

Первые кружки были разлиты, и трактирщик залпом осушил свою тару, громко ударив об стол.

Запах терпкий и резкий ударил мне в нос, о чудо, я чувствую запах, отдалённо, словно вот раз и пропадёт, старался уловить каждое мгновение счастья обоняния. Стараясь не злить оппонента, опрокинул свой стакан, крепость ударила по языку и горлу, ураганом ударив до самых пят. Ощущения-то пропали ещё в горле, а вот алкоголь действительно пролился по пустоте до самых пят. А кто сказал, что пустоту внутри нельзя заполнить алкоголем?! Озорная мысль пронеслась в голове, налил, не задумываясь ещё три подряд кружки и опрокинул в рот. Первый кувшин пуст.

Зал взорвался восторженными криками, но трактирщик просто из горлышка допил первый кувшин, и перешли ко второму. Хотя было заметно, что он слегка окосел.

Все начали болеть за меня, подбадривающе хлопая по спине.

Недолго думая, я выпил из горла второй кувшин, повторяя подвиг бородача. В трактире повисла тишина.

— Ох, — громко бухнул о столешницу кувшин и, сев в более расслабленную позу, состроил окосевшее лицо.

— Мужик, да ты зверь просто! — криков радости стало ещё больше.

— Горчан! Горчан! Горчан! — группа поддержки, а по факту те, кто ставили против меня, начали кричать и подбадривать трактирщика, который так же пил из горла второй кувшин.

— Ух, удивил ты меня, салага! — ели проговаривая слова, сказал бородач, — Всем выпивка за мой счёт гуляем!

— Давай третий разливай! Работу! Обещал! — на пьяный манер проговорил я, подмигивая девушкам в толпе.

— Эх, салага, выпьешь третий залпом — с меня доспех и щит, меч и одёжку поприличней найду! Как звать то тебя!

— Атикинс! — сказал я, вскакивая и хватая третий графин, и начиная жадно пить.

— Атикинс! Атикинс! Атикинс! — уже все поддерживали меня после обещания выпивки от трактирщика.

Допив графин с размаху разбил его об пол. Началась эпическая пьянка. Горчан вышел ко мне из-за стойки и под руки повёл на третий этаж. Там была откидная лестница на чердак.

— Слушай, не сори больше своим именем. Внизу все свои, но теперь тебя будут все звать Бродяга, — начал абсолютно трезвым голосом говорить бородач, присев на скамью напротив кровати, — Вон там, в углу на чучеле висят доспехи с оружием, как обещал. В сундуке одежда, на всем — магический барьер размера, всё впору будет. А теперь внимательней слушай, мы — гильдия убийц, тринадцатая официальная гильдия объединённых городов. Решишь уйти — не тронем, расскажешь о нас — убьём. Уж мы знаем в этом толк…

— Заказы есть на чёрных авантюристов?! — резко, громко и чётко спросил, перебив Горчана.

— А то, на этих выродков бездны всегда заказы есть!

— Тогда, прошу принять меня в гильдию и обучить всему!

— Ложись спать, малой, завтра дашь окончательный ответ на трезвую голову, по закону гильдии мы должны принимать заказы и исполнять, даже невинных и детей приходиться убивать, поэтому дважды подумай, отказ от задания карается смертью, — он начал спускаться вниз и на полпути остановился, — Если будешь готов утром повторить свои слова, Бродяга, пойдёшь в рейд в подземелье новичков на юго-востоке города, там посмотрим, чего ты стоишь! Бывай!