Чертова пляска

Глава 14

— Жить-то как хорошо, Земляна! — вырвалось у меня.

— Да, лето в наших краях хорошее. Жаль, недолгое.

— Ну, это ты бросай.

— Чего?

— Если так относиться, то можно в депрессию впасть. В уныние, то есть. И повод любой подойдёт. Например — жизнь короткая. Только успеешь развернуться — на тебе тридцатник. Всё болит, ничего не помогает. Только справляться научился — хренак, пенсия. Только к пенсии привык — ложись, помирай. Ну так давай теперь вообще жизни радоваться не будем, что ли?

— Да иногда и правда радоваться не хочется…

— Ну, что поделать. Надо себя заставлять. Искать поводы для радости. Может, в самых каких-то на первый взгляд не заслуживающих внимания мелочах. Я вот, например, когда в параличе лежал за печкой, знаешь, чему радовался?

— Чему?

— Да всему. Солнце в окно светит — хорошо. Птичка за окном запела — прекрасно. И так далее, и тому подобное.

Земляна с любопытством смотрела на меня и слушала, не пропуская ни слова.

— Есть хорошее тёплое лето — радуемся ему, точка. А придёт зима — будем радоваться тёплому уютному дому.

— Нет у меня тёплого дома, — тут же нахохлилсь Земляна. — В оплоте зимую.

— У меня можешь перезимовать.

— С какой бы это радости?

— Больше людей — работать веселей. На стол скинешься, вон, как Захар, и живи ради бога. В этом доме комнат — хоть известным местом жуй, и это я ещё левое крыло не открывал. Мне одному тут что делать-то, в футбол играть? Заезжай хоть сейчас, вообще не вижу проблемы. Приставать, если сама не захочешь, не буду, вот те крест.

Земляна долго молча смотрела на меня. Потом отпила квасу и вздохнула:

— Странный ты. Никогда таких не встречала.

— Ну, у меня причины есть странным быть. Жизнь, знаешь ли, странная досталась.

— А ты и ей радуешься?

— Ага, и ей.

— А чего хорошего-то? Ну, в том, что двадцать лет за печкой пролежал, ничего не видел?

— Радоваться научился жизни, — усмехнулся я. — Так вот по сторонам посмотришь — почти никто не умеет. Все ходят какие-то гружёные, как ломовые лошади. И бухают, чтоб хоть ненадолго растормозиться и повеселиться.

Земляна, видать, подумала, что это шпилька в её сторону, и хмыкнула. Впрочем, судя по задумчивому виду, мои слова что-то в ней зацепили.

— Подумаю, — сказала она.

— Подумай ещё вот о чём. Тема есть. Разведка донесла, что в моей родной деревеньке Дубки, той самой, где за печкой валялся, напасть одна завелась. Огненный змей. Слыхала о таком?

— Слыхала, как не слыхать. К бабе или к мужику пришёл?

— У, да ты реально в теме. К мужику.

— Плохо дело…

— Почему?

— Ну… От бабы-то его отвадить — задачка нехитрая. А вот с мужиком может всяко получиться.

— Хочу завтра прогуляться, кости размять. Ты со мной?

— Я? — Земляна почему-то удивилась. — А чего Захарку не позовёшь?

— Ой, да ну его. Он всё по своей Марфе вздыхает, только о ней и думает. Пусть успокоится немного, порукоблудит, все дела. А то в своём дурацком эйфорическом состоянии ещё правда к мужику на вилы попадёт, как дурак. А я потом — перед Марфой винись… Не. Давай лучше с тобой сходим, у нас же отлично получалось. Помнишь, как вепря завалили?

— Такое забудешь!

— Ну, вот. Я, кстати, чисто для понимания, уже Витязь.

— Огого, — с уважением сказала Земляна. — Скоро меня догонишь, что ли? Шустёр!

— Ну, в планах вообще-то — перегнать.

— Да ты что?

— Да я вот. Есть у меня смутное ощущение, что силы ещё понадобятся. Да не просто силы, а силищи…

Я даже мог предположить, что знаю, откуда исходят эти смутные ощущения. Из подсознания, в котором медленно варились «отсканированные» мной страницы таинственной рукописи.

Какой-то процесс там постоянно происходил, не требуя моего сознательного вмешательства. И пусть пока что ничего конкретного, облечённого в слова, я оттуда выудить не мог, но общий тревожный вайб чувствовался.

Будет жара. Не знаю, какая, не знаю, почему, но — будет. И лучше к этой жаре быть готовым на все четыреста шестьдесят восемь процентов. Или даже больше.

— Ладно. Давай сходим, — решила Земляна. — Хорошо, что ты в тех краях местный.

— Ну, это вообще ничего не значит, на самом деле. Я, как ты понимаешь, в силу известных обстоятельств, ни местности толком не знаю, ни людей.

— Ну, старики, которые за тобой смотрели, остались же?

— Да остались. Куда они денутся.

— Вот. У них можно будет и остановиться, не привлекая внимания.

Я поморщился. Останавливаться в деревне не хотелось, а уж в той избе, где провалялся двадцать лет — тем более. Хотелось просто прийти, быстро решить вопрос и уйти. И забыть.

— Огненный змей — дело такое, — сказала Земляна, видать, почувствовав, что я не зафанател от её идеи. — Придётся затаиться, обождать, присмотреться. Там может даже и не змей быть, а другое что-то.

— Что, например?

— Да мало ли. Люди когда рассказывают — одно говорят, а приходишь — там совсем другое. Чего тревогу-то забили? Богатеть мужик начал?

— Ну да.

— Ну, вот. Мужик, может, просто так богатеть начал. А остальные от жадности давай козни строить. Вот, думают, натравим на него охотника — будет знать. Ну или не так. Может, просто от жадности выдумали этого змея да сами и поверили… В общем, одну ночь точно там куковать. Змей-то по ночам прилетает. А там уже если правда его увидим — вот тогда и прибьём.

— Ну ладно, уболтала… Там только в избе места нет нихрена.

— Да прекращай. Привык на перинке спать, — подколола Земляна. — Я вот на голых досках, да на камнях, на земле — чуть не каждый день.

— Ну, поздравляю. Лет пять-шесть ещё так поразвлекаешься — и взвоешь, что спина болит, ни согнуться, ни разогнуться. Тут тебе и охота, и всё остальное.

— А кто там говорил, что надо радоваться?

— Надо, конечно. Только надо ещё и осуществлять определённые действия, направленные на обеспечение завтрашнего дня. Я вот, например, водопровод прокладываю…

— Вот чего не пойму: зачем тебе эта напасть?

— Для удобства, Земляна. Исключительно для удобства. Комфорт я люблю и ценю. И тебе хорошо бы научиться тому же самому. Давай-ка для начала оставайся тут хотя бы на эту ночь. Нефиг на голых досках где попало спать.

— Тут — это у тебя в башне? — прищурилась Земляна.

— Ну, если ты моего мнения спрашиваешь, то я — только за. А вообще, смотри выше: комнат свободных хоть известным местом жуй.

Земляна долго-долго сверлила меня взглядом. Потом встала и молча вышла с балкона. Я сидел, прислушиваясь. Услышал, как щёлкнула дверная задвижка. Учитывая, что я её не закрывал — закрылась сейчас.

— Ты идёшь? — донеслось из комнаты.

Я улыбнулся.

— «Деревенька неподалёку» — говорил он. «Быстро дойдём, огненного змея прикончим и обратно» — говорил он, — забухтела Земляна, когда солнце начало клониться к закату.

— Ну сорян, нет у меня там Знака!

— Вот и у меня в тех краях — ни единого.

— Ну так и чего ныть тогда?

— Скажешь, что надо птичкам радоваться — мечом проткну.

— Да я вообще молчу.

Путь, который проделал почти два месяца назад, мы теперь повторяли в обратной последовательности. Все приметы я прекрасно помнил, так что риска заблудиться не было никакого. Но расстояние, конечно, за прошедшее время меньше не стало.

— Долго ещё? — поставила вопрос ребром Земляна.

— До ночи не дойдём, надо на ночлег становиться.

— Да чтоб оно всё! Раньше не мог сказать? Надо было хоть на охоту сходить.

— Тварей, что ли, видела?

— Да на обычную охоту! Ужин раздобыть. Или у реки бы рыбы наловили, так ведь нет же. А сейчас — кого ты уже поймаешь, все звери спать расползлись.

— Вот всё бы тебе вопросы дикарскими методами решать! Ты что думаешь, меня тётка Наталья в такую даль налегке отпустила, что ли? — Я опустил на землю тяжёлый заплечный мешок. — Сейчас ещё пищать будешь, что в тебя столько не влезет.

Презрительно фыркнув, Земляна отправилась собирать валежник. А я тем временем открыл мешок. Так, что тут у нас… Ага, пирог с мясом, печёная картошка, варёные яйца, шмат сала, пряники… Да тут неделю можно жить!

После ужина Земляна подобрела. Проворчала уже исключительно для порядку:

— Вот заливал вчера, что на земле спать не надо. А сам затащил…

— Не, ну бывают обстоятельства, — сказал я, глотнув воды из фляги, и протянул её Земляне. — Я ж не говорю, что надо в лесу истерику устраивать и требовать себе ортопедический матрас, кондиционер и ватерклозет. Иногда — оно даже полезно, встряску организму дать. Вот на постоянку не надо — то да.

— Про таких, как ты, говорят: «от семи кобелей отбрешется».

— Таких, как я, Земляна, не бывает. Я уникум. В единственном числе. Цени меня.

— Ценю, ценю… Ладно. Спим по очереди. Как ночь за середину перевалит, разбудишь.

— Не вопрос, спи. Вообще не парься.

Земляна закрыла глаза и действительно скоро уснула. Когда через минуту я её спросил:

— Слушай, а это огненный змей — это всё-таки что за хрень-то такая? — уже не ответила.

Блин, хорошая суперспособность. Глаза закрыл — вырубился. Завидую. У меня так получается, только если вымотаюсь в край. Ну, там, на охоте, например.

Я зевнул, подбросил в костёр пару веток. Задумался, нафиг нам костёр. В прошлый раз, помню, я в лесу заночевал вообще просто так, безо всяких костров. Но тут была пара нюансов.

Во-первых, меня, по непонятным причинам, после Пробуждения Силы комары не жрут совсем. А во-вторых, тогда из меня, свежеактивированного, сила прям пёрла во все стороны. Помню, как чувствовал всех зверей, чувствовал, что они на меня смотрят, но не нападают. Да блин, тогда я и приближение охотников ещё чувствовал.

Со временем это прошло. Теперь я, если не начну со Знаками всякое исполнять — считай, обычный человек. Сожрёт ночью какой-нибудь медведь — вот прикол будет. Обычный медведь, не твареобразный. Интересно, братья-охотники над такой смертью просто поржут или какую-нибудь красивую легенду придумают?

Тут я посмотрел на спящую Земляну и фыркнул. Ну да, придумают. Такую красивую, что детям до шестнадцати лучше не слушать…

Ладно, пусть костёр горит, хрен с ним. Чем заниматься только всё это время?

Я пробежался по Знакам. Так-с, что там у нас нынче доступно Витязям? А доступно, оказывается, немало. К примеру, можно качнуть Манок, и он будет призывать высокоуровневых тварей неподалёку. Колдуны, ведьмы, медведи опять же.

Защитный Круг можно качественно улучшить, и он будет не только оборонять от внешней угрозы, но ещё и поджигать эту угрозу. Против всякой бестолочи вроде вурдалаков должно быть то, что доктор прописал. Пусть, долбясь о невидимое, ещё и загораются.

Удар, Меч и Костомолку тоже можно прокачать. Костомолка на третьей прокачке обещала чудеса, от которых морщатся даже потустронние твари. У нас, кстати, скоро стрелка с чёртом корячится. Чую, пригодится.

Заморозку тоже можно апнуть до второй прокачки. Тоже плюшки. Морозить как надо будет, не только пиво охлаждать.

Печаль же заключалась в том, что я обладал лишь десятью родиями. А значит, вотпрямщас мог качнуть только что-то одно. Ну, или два. Я склонялся к Костомолке, а она требовала как раз-таки всех десяти родий.

И тут где-то слева от костра хрустнула ветка.

Ну, ветка и ветка — так я сначала подумал. Но уже в следующую секунду вскочил на ноги, держа в одной руке меч и вглядываясь в темноту.

Это мог быть какой-нибудь заплутавший крестьянин. Или охотник. Или дикий зверь. Наконец, ветка могла хрустнуть сама по себе, в результате неких естественных лесных процессов.

В общем, вариантов объяснения было полно. Однако на свет костра вышел волкодлак.

Да твою-то ж мать! Нет, мне, конечно, всегда родии в тему, но вот прям сейчас, например, Земляна спит. И что теперь, будить её из-за того, что какой-то мудацкой твари приспичило сдохнуть? Такое себе. Я бы не обрадовался, если бы меня по такому ничтожному поводу разбудили. Сколько в том волкодлаке? Три кости максимум. По одной на рыло, одну на общак. А ночь испорчена.

Беззвучно выругавшись, я опустил меч и демонстративно острием вывел Знак Защитного Круга. Круг не замедлил появиться, взяв под своё крыло и меня, и Земляну, и даже большую часть костра.

Костёр, к слову сказать, отнёсся к этой акции неравнодушно. Щёлкнула и лопнула раскалённая головня, прыснули искры, и костёр стал гореть несколько иначе. Та часть, что осталась за пределами Круга, вела себя занятно: облизывала невидимую стену, не в силах пробиться сюда.

Я подошёл к границе и уставился на волкодлака. Какого хрена ты припёрся? Да ещё и один? А если тебя охреначить Костомолкой — ты орать будешь? Наверняка будешь. А если качнуть Костомолку, а потом применить? Попытка не пытка. Ну, заорёт, ну, разбудит Земляну. Ладно, чё. Не на курорт девчонку привёз, по-моему, всё было вполне прозрачно изначально.

Волкодлак подошёл ближе, не сводя с меня горящих жёлтым глаз. И тут я вдруг понял, что он охренительно старый. Полностью седой, почти белый. Это было настолько необычно, что можно даже назвать красивым.

А волкодлак ещё и заговорил. Негромко, будто понимая, что нехорошо будить человека.

— Значит, не врали мне, не врали. Живой, живой…

— Я-то да. А вот у тебя это, боюсь, ненадолго. Чего припёрся? Вали отсюда, пёс. И скажи спасибо, что родий в тебе хрен да маленько, жалко руки марать. Я дичь посерьёзнее предпочитаю.

Но волкодлак, похоже, был жёстко на своей волне и приглашение к диалогу проигнорировал. Продолжил бормотать:

— Помню запах твой, помню. Наказал колдун разорвать, сожрать. Гнались, гнались — не догнали. Много наших полегло, полегло.

— Ты чего-то попутал, старый. Я от вашего брата никогда не бегал. Наоборот — бывало, да.

Волкодлак ощерил туповатые от возраста зубы.

— Не помнишь, не помнишь. Совсем щеночком был, совсем. Далеко же тебя увезли да спрятали, далеко.

Тут у меня как будто холодок вдоль спины пробежался. Допёрло, что волкодлак вспоминает, как он пытался убить меня во младенчестве. После чего, видимо, младенца притащили к графу Давыдову, а тот сплавил внезапный сюрприз в достопамятную избу, где я и провалялся двадцать лет.

— Что ты обо мне знаешь? — спросил я во весь голос, моментально забыв, что Земляна спит. — Говори!

— Запах, запах помню, — бормотал волкодлак. — Я спрятался, спрятался тогда. Побоялся к колдуну идти, побоялся. Так и жил, скитался, прятался. Услышал запах, услышал! И пошёл, пошёл… Говорили мне, говорили. Не верил, не верил…

— Где ты мой запах услышал?

— Город большой, людей много. Стена огромная, не пройти, не пройти.

— Ясно, в Смоленске. И что теперь? Приполз исполнить поручение?

Волкодлак, принимая во внимание очевидную разницу в силе, тактично промолчал. А я смотрел на эту тварь, которая должна была сожрать меня, пока я ещё пачкал пелёнки.

— Ладно… Давай-ка слегка отмотаем. Что это был за колдун, который меня заказал? Как его звали?

— Колдун, колдун, — бормотал волкодлак. — Нет, не колдун… Совсем не колдун. Колдун — свой, колдун — брат, а тот — не колдун, тот человек был, но хуже, чем колдун, страшнее. Нельзя не слушаться. — По телу волкодлака пробежала дрожь. — Но тебя боялся, боялся…

— Лестно, — пробормотал я в задумчивости.

Выбить из этой твари что-то большее — явно дохлая затея. Видно, что и без того слабый умишко волкодлака от возраста помутился окончательно. Он мало того, что никаких имён не знает (хотя кто волкодлаку какие имена когда называл), ещё и загоняется на ровном месте.

— Он придёт за тобой, придёт! Или пришлёт кого, пришлёт…

— Ну пусть приходит, пообщаемся. Темы, думаю, найдутся.

— А меня убьёт, убьёт… Силу мою заберёт — и убьёт.

— Да сто лет ты ему обосрался, не льсти себе. Забыл он о тебе уже давно.

— Ничего не забывает, ничего…

— Ну тогда я ему сочувствую. Двадцать лет точить зуб на блохастого волкодлака — это себя не уважать.

Волкодлак помолчал, таращась на меня. И вдруг сказал:

— Убей меня, охотник.