Червь

Глава 16

Ночью хрен поспал.

Начался дождь. Капли с гротом стучали о деревянную крышу и разбивались о дубовый подоконник, испуская неприятные волны вибраций. Из-за духоты мне казалось, что я дышу влажным паром, вырывающимся из носика закипевшего чайника. Откидываю уж слишком толстое одеяло и вижу на влажной коже неоновое свечение луны. Я в трусах — хлопковая тряпка белого цвета, со стороны похожая на памперс. Меня обуревает желание сорвать их и выкинуть в окно. Выкинуть влажное одеяло, подушку, и надеть сухие вещи. Возможно, я смогу заснуть.

Родители спят. Я могу позавидовать их сну, глубокому, безмятежному. После вчерашней ночи, отец даже не порывался залезть на мать. Никакого намёка. Улёгся рядом и захрапел.

Кстати, пиздянок за ведро я не получил. По пути домой, мы с Роже придумали историю, в которой та страшная ворона (ну та, которой совсем недавно был я) снова на меня напала, исцарапала руки, лицо (из-за этого кровь на одежде), а когда мы решились дать ей отпор — потеряли ведро и сандалии. Я так и сказал родителям, что кинул ведро в птицу, а оно взяло да и улетело в лес, вместе с вороном. Мне поверили. Надеюсь, Роже тоже. Пиздюком хорошо быть — родители верят любым байкам. Главное — не переборщить!

Еще я спросил у Роже, как она заживляет раны; что за методика или это врождённая способность. Она ответила, что просто умеет быстро разгонять кровь в организме, и так же быстро её замедлять. Как всё просто.

Просто.

Ускоряем и замедляем. Между инсультом и смертью мозга — всего лишь просто. Она даже не понимает, на что способна. Такие способности могут сделать её не уязвимой! Тогда я задумался о возможности захватить её тело, чтобы самому всё прочувствовать, но передумал. Пока, мне и так хорошо. А лишний кипишь мне ни к чему. Да и лучше быть пацаном чем девчонкой…

Этот дождь сведёт меня с ума!

Я попытался закрыть ставни, но мама категорически мне запретила. Сказала, что нужно дышать свежим воздухом. Да он тут и так на каждом шагу! На каждом углу! Да тут в местном сортире воздух чище, чем в городском парке моего города!

Спорить я не стал.

Чем дольше стучал дождь, тем сильнее у меня зудело тело. Зудело везде, и это не были клопы или проникшие и размножившиеся паразиты под кожей — это было у меня в голове. Волна зуда разливалась из кишок, где я всё никак не мог успокоиться из-за незавершённого дела. Профессионалы всегда доводят всё до конца! Меня выворачивало только от одной мысли, что патлатый мудила остался жив и сейчас где-то бродит. Я был абсолютно уверен, что он не заявиться ночью ко мне домой. И к Роже он тоже не пойдёт. Вначале ему надо отсидеться, набраться сил. Придумать план. Сейчас он боится. Боится, что мы рассказали о его поступке. Рассказали всё в подробностях, во всей красе! Рассказали всем! В данной ситуации не мы должны оглядываться, — а он. И вот, когда он осмелеет, решит задрать хвост, вылезти из норы и отомстить, я его опережу. Выслежу и доведу дело до конца.

Мне хочется чесаться. Отрастить ногти и чесать каждый клочок кожи. Взять каждую клетку и расчесать до крови. Взять кинжал и всадить его патлатому в грудь…

Наконец-то замолк дождь.

Солнечный свет начал медленно поглощать ночное небо, как будто на чёрный лист бумаги вылили оранжевую краску и влажной кистью начали растушёвывать резкие края кляксы.

Мазок — и над лесом появился яркий полукруг.

Первой проснулась мама, за ней — отец. Замычала корова, закукарекал петух. В деревне наступило утро, а я и глаз не сомкнул за ночь. Ну и ладно, не в первый раз…

Мама зевнула, вылезла из кровати и вышла из комнаты. Мы с отцом проводили её взглядом. Я уже засобирался следом, но батя меня тормознул, спросив:

— Ну что, попробуешь сегодня рубануть?

Рубануть? Заинтриговал. Конечно, попробую!

— Конечно, попробую! — на полном серьёзе выдаю я.

— Хорошо! — отец настолько доволен моим ответом, что улыбка не сходит с его лица, даже когда он слезает с кровати. — Я схожу за Ингой, а ты бегом за Рожей.

— Зачем?

Отец вдруг замер. Вопросительно дёрнул бровью. Подошёл ко мне и присел на колено возле меня.

— А кто нам еще будет корову лечить?

Заглянув мне в глаза, он ищет понимание, и мне не хочется его разочаровывать, ведь я только-только подарил ему надежду, согласившись на его авантюру. Когда в предложении есть слова “корова” и “рубить” — день обещает быть насыщенным!

— Да я прикалываюсь, па! Конечно, сейчас слетаю за ней.

— Ты как-то странно стал говорить, сынок. Но я рад, что ты общаешься с девочками. Поверь, если сейчас тебе и скучно с ними, то потом… — он начал аккуратно подбирать слова, стараясь не заглядывать мне в глаза, — то потом…

Мазок — и у отца с сыном получился не ловкий момент.

— Будет очень весло? — наивность так и течёт из моих ушей.

— Да! Очень весело! — и он улыбнулся еще шире. — Передай Роже, что Ингу я приведу. И не отвлекайтесь по пути домой, времени у нас до обеда, а я хочу на обед мясо. И на ужин тоже хочу!

Смеясь, и почёсывая зад, он вышел из комнаты.

Я надел свежевыстиранную одежду и вышел следом. Мама что-то готовила. Мне стало любопытно. Я подошёл к ней и начал наблюдать. Из деревянной миски она доставала чищенные грецкие орехи и набивала ими узкий целлофановый пакетик, похожий на презерватив.

— Что это? — спрашиваю я.

— Как что… — она взяла горсть орехов в ладонь и сунула её в гондон, издав характерное чавканье, — твоя любимая “кишхела”.

Да… а я и не знал.

— А во что ты запихиваешь орешки? — спрашиваю я.

Завязав на конце гондона узелок, она отложила в сторону готовую “кишхелу” к трём уже готовым сосискам, которые до боли мне напомнили чурчхелу. Затем она взяла из другой миски узловатую розовую трубочку, напомнившую мне ту самую пуповину, за которую Роже вытянула из матери младенца, и растянула у меня перед носом.

— Свиные кишки, Отто. Ты забыл?

Точно! Свиные кишки — моя любимая “кишхела”. С орехами. Как я мог забыть?

— На ночь поставлю в коптильню, — говорит она, — и завтра сможешь полакомиться.

— А есть нормальная еда?

— Нормальная?

— Да, я есть хочу.

— Ты пока за Рожей сбегай, — говорит отец, выходя во двор, — а мать тем временем яйца нам приготовит. А на обед мясо будем есть!

Словно ковбой из американского фильма, себе на плечо он повесил скрученную в кольца верёвку, но весь образ испортил топором с гнилой рукояткой, разместившийся всё на той же верёвке. И я уже начинаю чесать репу, задумавшись на какую авантюру я подписался. Корову рубить мне не хотелось, жалко животинку. И кто меня за язык тянул?! Мне даже захотелось дать заднюю, слиться из дома, и пошироёбиться по округе до самой ночи. Но я так хочу жрать, что лесными ягодами точно не перебью адский голод, воющий волком в желудке. Я так и слышу в своих тёплых кишках, как бурлит желудочная кислота, переваривая жалкие остатки пищи. И снова я хочу пить. И зачем-то задаю тупой вопрос маме:

— А пить есть?

— А ты принёс?

Ясно.

— Отто, — говорит мама, — за Рожей пойдёшь — набери воды.

— А ведро?

— Под столом есть еще, — она с подозрением косится на меня. Берёт нож, отмеряет им середину кишок, и, быстрым ударом, рубит их точно по центру. Когда я вижу, как кишки с чмоканьем лопаются на две части — меня передёргивает, словно это по мне вмазали острым ножом.

Подстава, придётся идти к колодцу, а там и “Щепка” недалеко, и может появится патлатый. Конечно, он в открытую не полезет, но кто его знает, может и конченым психом оказаться! Мне нужен нож. Как раз вижу на столе парочку: один с длинным лезвием, другой — покороче.

— Мам, можно взять ножик?

— Зачем? — спрашивает она, распахнув глазёнки от удивления.

— Ну, вдруг что случится!

— Отто, иди уже! — её голос строгий, и у меня нет никакого желания спорить.

Ясно. Справлюсь и так, но всё же, когда у тебя в кармане лежит шести сантиметровый стальной аргумент, оправдывающий твои поступки (какими бы они не были) — ощущаешь себя увереннее.

Взяв ведро, я подошёл к входной двери. Осмотрелся. И снова задаю тупой вопрос:

— Мам, а сандалии где взять?

— Босым иди, отец вечером сделает. Как раз будет из чего.

Босой, без ножа, да еще и иди хуй знает куда! Денёк обещает быть весёлым.

Выйдя во двор, я немного прихуел от увиденного. Грёбанный дождина превратил внутренний дворик в грязевой бассейн для скота. Даже узкая дорожка, идущая до калитки, скрылась под слоем коричневой жижи.

Но, ничего не поделаешь! Какой ребёнок откажется от такого развлечения. То ли у меня уже крыша поехала, то ли разум пиздюка имел какое-то влияние на меня, но я с радостью прыгнул в грязь.

Тёплая!

Мокрая, скользкая, и тёплая жижа доходила мне до щиколотки. Пришлось даже подвернуть штанины — я всё же не свинья какая-то!

Я дохлюпал до калитки. Собирался её отварить, но услышал громкое мычание. Корова была чем-то недовольна. Обернувшись, я увидел, как отец, держа бурёнку за рога, с силой вытаскивал её из загона во двор. Она усердно сопротивлялась, мочилась себе под ноги, крутила головой. Я лишний раз убедился в силище отца. Хоть его руки и мотало из стороны в сторону, сам он уверенно двигался спиной назад, практически волоча за собой корову. Он подтащил её к невысокому деревянному столбу. Снял верёвку с плеча. Одну петлю накинул корове на шее, другую — на столб.

Отец улыбнулся мне, подмигнул. Я кивнул ему в ответ и ушёл.

На удивление, ходить босиком не так уж и плохо. Наоборот, в этом что-то есть. Философия похуизма во всей красе. Я проходил мимо людей, и им вообще было плевать — есть у меня обувь или нет. Мне даже показалось, пройди я голый — всем будет насрать. Хоть с обосранной жопой ходи, никто ничего тебе не скажет.

Тёплая грязюка хлюпала под ногами, ведро болталось в руке. Я шёл за Рожей.

За Рожей…

Вот это поворот! А куда идти-то? Вчера мы дошли до колодца и там разминулись. Я хотел её поцеловать на прощание, но она даже не поняла, что я от неё хочу. Смотрела на меня как на тупого. Даже спросила, зачем я губы выкрутил в трубочку. Жаль, что она не спросила, что у меня в штанах свернулось в трубочку! Вчера я реально перевозбудился. И я реально это ощущал. Эрекция пришла неожиданно, и так же неожиданно ушла. Ушла вместе с Роже.

Ладно, пойду на площадь, один хер надо набрать воды.

Палящее солнце быстро высушивало грязь, от чего духота становилась еще невыносимее. Жарило как от асфальта в сорокаградусную жару. На ногах появлялась серая корка из смеси песка и фекалий животных, которых водят тут как домашних питомцев.

А вот и площадь! Влажная грязь сменилась сухим камнем. Показалась “Щепка”, и мне стало не по себе. Я заволновался. Начал глубоко дышать, сердце колотилось как бешеное. И меня это бесило! Я понимал, что ничего страшного не произойдёт, по крайней мере, ближайшие пару дней. От таких ранений можно и вообще не оправиться, но насколько успела Роже подлечить патлатого — я не знал. Но так же есть и вероятность того, что его тело медленно пухнет на солнце, наполняясь гноем и паразитами. Мало ли. По-хорошему — это надо проверить. Для галочки, чтоб спать спокойно.

Подходя к колодцу, я озираюсь по сторонам. Особо внимательно поглядываю на злополучный паб. Кстати, сегодня возле него никого. Двери заперты, ставни плотно закрыты. Ну и хорошо! Можно слегка расслабиться.

Возле колодца кружила шпана, взрослые набирали воду. Была небольшая очередь, к которой я и примкнул. Двигаясь со скоростью черепахи, я слушал людей. И нихера дельного не услышал. Одна бытовуха, от которой меня тошнило. Там кто-то пьяный подрался, там кого-то ударили. Кто-то потерялся — нашли, а кого-то так и не нашли. Везде одно и то же! Бесит! Скука! И жрать сильно хочется.

От безделья, я начал ковыряться в своей голове, а точнее — погрузился в раздумья, но не свои, а пацана. Пробую влезть к нему в мозги, пробую проиграть память назад, как пленку аудиокассеты, которую мы крутили, насадив на карандаш. И что-то назревает!

Перед глазами проплывают фрагменты, судя по всему, ярких воспоминаний: как меня покусал я, будучи в теле вороны. Затем как меня лечила Роже. Вспоминаю, как пару лет назад упал с дерева, сломал руку, и снова меня лечила Роже. Кстати, за всю свою жизнь я ни разу себе ничего не ломал! Неоднократно слышал, как хрустят кости под весом бетонных плит. Слышал, как рвётся кожа, когда острый осколок кости находил себе путь наружу. И даже приходилось слышать, как мелодично воет металлическая пила, пилящая человеческую кость. Но вот лично я прожил жизнь и даже не знаю, какую испытываешь боль, когда ломается кость…

В принципе, если Роже сможет быстро пофиксить перелом — можно попробовать. Безумная идея, но живём-то один раз, надо всё попробовать!

Ковыряясь в памяти (а там особо ничего интересного не было), я нахожу дорожку, ведущую к дому Роже. Дорожка идёт от колодца. Идёт через дома, плотно стоящие друг к другу. Идёт по улице, окружённая плотным забором с обеих сторон. Идёт, и заканчивается возле покосившегося домика.

Сколько угодно я могу говорить себе, что пошёл к Роже по просьбе отца, но истинная причина — желание что-нибудь сломать. Возьму ведро и как хуйну по руке, да так, чтобы кости хрустнули! Прикольно будет! А еще прикольно будет, если Роже не согласиться лечить руку, скажет, мол, дурак, сам виноват! Но она так может сказать только в одном случае — если я это сделаю на её глазах — тут всё очевидно. Но если я приду к ней весь такой потрёпанный, да еще и с переломом — она точно мне не откажет!

Я пошёл по дорожке, уходящей к домам. Проходя между домов, ищу место, куда можно положить руку и уебать ведром. Можно положить на камни, но так я, скорее всего, порву кожу. Чтобы сломать кость, нужно положить её как мостик и ударить в центр. А для мостика нужно найти две опоры.

С каменной дорожки я вышел на песчаную тропку, и двинул в сторону дома Роже. По пути нашёл огромный булыжник. Глядя на него у меня появилась одна идейка, но нужен еще один, такой же. Можно и больше, но не меньше. Закинув его в ведро, побрёл дальше. По пути, кроме пыли и грязи, и еще пары гнилых палок, я больше ничего не нашёл. Зато, увидел впереди забор, между штакетин которого можно продеть руку.

Я подошёл к забору. Присел на колено. Нижняя перекладина, к которой крепятся доски, на вид толстая и прочная. Я обхватываю её ладонью левой руки, локоть упираю в землю. Он скользит, но у меня получается его зафиксировать намертво. Делаю, так сказать, мост между забором и землёй. Глядя на ведро, мне кажется, что камень подойдёт лучше для удара. Не дай Бог еще разъебать ведро! Ладно рука, её вылечить можно, а ведро? Что с ним?

Беру правой рукой булыжник. Замахиваюсь, целясь в центр лучевой кости. Как-то сыкатно… Прикусываю нижнюю губу, щурюсь, боясь испытать невыносимую боль, и… и…

Пора решаться.

Всё будет хорошо!

— Отто! Ты что делаешь?!

Твою мать!

Я поворачиваю голову на голос и вижу, как ко мне стремительно приближается Роже.

— Отто, зачем тебе камень?!

На ней новое платье серого цвета с большим карманом на животе. Лицо чистое, волосы блестят на солнце. Она, как и я, босиком.

— Я… я… — блядь, да что придумать-то? Со стороны выглядит как полный пиздец. Я как обезьян с гранатой, в прямом смысле!

Я резко опускаю руку и бью камнем по мокрой жиже. Брызги летят во все стороны, но попадают только на меня.

— Крысу хотел прибить! — вру я. — Видела, какая она огромная была?!

— Крысу? Не-а, не видела.

— Эх, убежала! Ты слишком громко орала, — я встаю и смотрю ей в глаза, стараясь быть чуточку суровым, — взяла и спугнула! А так бы я размазал её в труху!

— Прости, я не хотела. Мне показалось…

— Показалось ей!

Ладно, что-то я перебарщивать начал. Сам уселся в это говно с единственным желанием — сломать руку. Я вообще нормальный человек? И о чём я только думал!

— Забей, — я растягиваюсь в широкой улыбке, — ты не виновата, мне надо было точнее целиться.

Она улыбается мне в ответ. Градус напряжения спал.

— А что ты тут делаешь? — спрашивает она. — Ты не боишься гулять рядом с “Щепкой”?

— Не парься! Он нас не будет искать.

— Почему?

— И как ты себе это представляешь? Подойдёт к нам среди белого дня и что дальше? Возьмёт за руку и уведёт в лес? Или начнёт пырять кинжалом на виду у людей?

— Ты говоришь, прям как взрослый. Но, наверное, ты прав. Но я всё равно боюсь. Всё утро просидела у окна, наблюдая за улицей. Потом заметила тебя, и вот, вышла из дома.

— Трусиха, не бойся, — я сейчас похож на дворового гопника, что элегантно подкатывает к местной цыпе, — со мной можешь никого не бояться.

И чего из меня полезла вся эта сентиментальность?

— Кстати, — говорю я, — меня отец отправил за тобой. — Он хочет сделать что-то с коровой.

Она задумалась. Свела брови в одну. Сузила глазки.

— Отец сказал, — говорю я, — тебе передать, что он пошёл за какой-то Ингой.

И тут Роже вдруг воскликнула:

— А, время разделки!

— Время разделки?

— Да, время разделки. Неделя прошла, можно снова разделывать корову.

— Снова?

— Да, снова.

Короче, развёрнутого ответа я не получу.

— Идём, — говорит она.

— Идём, — говорю я, и добавляю: — Но по пути нам нужно набрать воды!