Честь и верность. Лейбштандарт. История 1-й танковой дивизии СС Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера

ГЛАВА IV КАК «ЧЕРНЫЕ» СТАЛИ «ЗЕЛЕНЫМИ»

В 1937 году чины Лейбштандарта СС Адольфа Гитлера, как и чины всех частей СС особого (специального) назначения получили форму серо-зеленого цвета «фельдграу». В мае 1940 года в СС-ФТ была принята форма полностью армейского образца — мундир цвета «фельдграу», с погонами на обоих плечах и с 4 накладными плиссированными карманами и воротником цвета «фельдграу» без канта, и галифе (или брюки) цвета «фельдграу». Мундир застегивался под горло на 5 матово-серебристых (позднее — защитных) круглых пуговиц. Брюки поддерживались подтяжками (которые перестали использоваться к концу войны). В 1942 году боковые, а затем и нагрудные карманы мундира стали делать без плиссировки. Начиная с 1943 года клапаны карманов стали прямоугольными, без мысков. 25 сентября 1944 года была введена новая форма одежды цвета «фельдграу-44» (с синевато-серым оттенком): короткий китель и брюки навыпуск. Китель имел 4 кармана: 2 больших нагрудных (без плиссировки) с прямоугольными клапанами, и 2 внутренних. Китель застегивался на 6 пуговиц (при этом верхняя пуговица традиционно не застегивалась).

Был также разработан «тропический» вариант формы Ваффен СС — кепи, мундир, брюки (шорты), гетры (гольфы, носки) и ботинки песочного цвета. В комплект тропической формы одежды входил также пробковый (тропический) шлем (тропенгельм)[391] , позволявший военнослужащим легче переносить жару, чем обычные стальные шлемы (в частности. в Греции). Эта «тропическая» форма, несмотря на свое название, широко использовалась не только в тропиках, но также в Италии, на Балканах и на южном участке Восточного фронта.

В холодную погоду личному составу Ваффен СС были положены шерстяные двубортные шинели цвета «фельдграу».

По воспоминаниям современников, командир Лейбштандарта Йозеф («Зепп») Дитрих носил на рукаве полевого мундира и шинели цвета «фельдграу» эсэсовского орла, вышитого золотыми нитками и манжетную ленту с золотой каймой и названием формирования, вышитым золотыми буквами по стандартному черному фону. Его генеральская фуражка цвета «фельдграу» имела серебряную «мертвую голову» на черном бархатном околыше, но золотой подбородочный ремень, вместо стандартного серебряного (как в свое время и на черной фуражке).

Кроме того, «Зепп» Дитрих в описываемое время носил длинное пальто из лайковой кожи с зеленой атласной подкладкой, все знаки различия на которой (эсэсовский нарукавный орел, манжетная лента и петличные знаки) были также вышиты золотом, а не серебром.

Осенью 1942 года «зеленые СС» на Восточном фронте получили толстые куртки-парки с капюшоном и теплой подкладкой. Вместе с паркой обычно носили зимнюю шапку-ушанку на овечьем меху. Сохранилось несколько фронтовых фотографий «Зеппа» Дитриха в такой ушанке с эсэсовским орлом и «мертвой головой». Кроме парки, в частях Ваффен СС зимой часто носили куртку на меху (с капюшоном) из водоотталкивающего материала.

И в сопредельных землях дал знать через гонцов,

Что дарит платьем и конем своих и пришлецов.

Песнь о Нибелунгах.

Танковые экипажи Лейбштандарта СС Адольфа Гитлера, как и всех частей СС особого (специального) назначения, в 1938 году получили черную форму одежды, аналогичную принятой в танковых войсках германского вермахта. Эта форма представляла собой короткую двубортную черную куртку, застегивающуюся на потайные пуговицы, и черные брюки. Поскольку 3 верхние пуговицы танкистской куртки обычно не застегивались, из-под нее был виден воротник коричневой эсэсовской рубашки и узел черного эсэсовского галстука. Низки рукавов черной куртки танкистов СС имели шлицу на пуговицах, а по талии проходила кулиска с затяжной тесьмой. В отличие от армейского танкистского кителя, у черного танкистского кителя СС борт кроился вертикально (а не наискосок), а на спине отсутствовал центральный шов.

В сентябре 1944 года свою особую форму одежды получили и расчеты-экипажи самоходных орудий Ваффен СС. Форма самоходчиков была аналогична форме танкистов, но шилась не из черного, а из серого сукна. Впрочем, вскоре и танкистов частей СС начали переодевать в серую (а затем и в камуфлированную) форму (с которой танкисты, вопреки положению о форме одежды, часто продолжали носить свои прежние черные пилотки и кепи.

Лежу в засаде, с пулеметом,

Болотной кочкою прижат.

Николай Боголюбов.

Именно в частях СС-ФТ (а позднее — Ваффен СС) впервые в военной истории нашел широкое распространение камуфляж. Зимой и осенью использовался черно-коричневый или желто-коричневый камуфляж, а весной и осенью — камуфляж разных оттенков зеленого цвета. Нередко «зеленые эсэсовцы» носили смешанный камуфляж — например, «летнюю» камуфляжную куртку и «зимние» камуфляжные брюки, или камуфляжную куртку со стандартными защитными галифе цвета «фельдграу».

В зимнее время также широко использовались белые маскировочные накидки, халаты, куртки, брюки, комбинезоны и белые чехлы, надевавшиеся на стальные шлемы.

И берега Арьяварты,

Снежный ее окоем,

Что не сыскать на картах,

Мы в небесах найдем.

Николай Носов.

Музыка традиционно играла в жизни германских военнослужащих крайне важную, а с приходом к власти Адольфа Гитлера — даже сакральную роль. Столь же важную роль она играла и в жизни Лейбштандарта. В августе 1935 года в составе ЛАГ был сформирован музыкальный взвод (музикцуг), состоявший из 36 музыкантов, во главе которого был поставлен первый и единственный в его истории командир, капельмейстер и тамбур-мажор гауптштурмфюрер СС Герман Мюллер-Йон, которому было присвоено уникальное среди военных музыкантов не только Шуцштаффеля, но и всех вооруженных сил Третьего рейха официальное звание обермузикмейстера. Численность этого духового оркестра полка личной охраны Адольфа Гитлера в течение 3 лет возросла с 36 до 64 музыкантов. Перед началом Европейской гражданской войны оркестр Лейбштандарта (пользовавшийся в Германии не меньшей популярностью, чем в Советском Союзе — Ансамбль песни и пляски НКВД, переименованный после смерти товарища Сталина в Ансамбль песни и пляски Советской армии), гастролировал по Третьему рейху, с особым блеском выступив на Олимпийских играх 1936 года в Берлине (примечательных, в частности, тем, что их участники — спортсмены-олимпийцы из разных стран, причем даже из Франции, проходя торжественным маршем по Олимпийской арене, приветствовали Адольфа Гитлера и высшее партийное руководство НСДАП, присутствовавшее на трибунах, знаменитым жестом — выбросом правой руки вперед и вверх, именовавшимся в фашистской Италии «римским», а в национал-социалистической Германии — «немецким» приветствием).

Любимым композитором Адольфа Гитлера был, как известно, Рихард Вагнер. Поэтому оркестр Лейбштандарта ежегодно играл на фестивале опер (а если быть точнее — «музыкальных драм») Вагнера (и в первую очередь — его знаменитой тетралогии «Кольцо Нибелунга»[392] ) в баварском городе Байрейте («Байрейтер Фестшпиле»)[393] . Как известно, Гитлер, несмотря на всю свою занятость, не пропустил ни одного Байрейтского фестиваля. Дело в том, что произведения Вагнера, в свое время настолько поразившие Гитлера, что он приказал исполнять перед делегатами каждого партийного съезда или слета НСДАП увертюру из оперы Вагнера «Риенци»[394] , оказали на мировоззрение фюрера национал-социалистов и Третьего рейха огромное влияние. Основное произведение Вагнера, труд всей его жизни — тетралогия «Кольцо Нибелунга», основанное на древнегерманских сказаниях о Нибелунгах (Нифлунгах) и — в меньшей степени — на средневековой немецкой «Песни о Нибелунгах», повествовал о том, как карлик-нибелунг (демон тумана и мрака) Альберих, прокляв любовь, завладел волшебным «кольцом могущества», дающим его владельцу власть над всем золотом мира («кладом Нибелунгов»), последовательно губящим всех его владельцев и, в конце концов, приводящим к «Сумеркам (Гибели) богов» и гибели всего мира (Мировому пожару, по-древнегермански: «Муспилли»)[396] .

Если верить Герману Раушнингу, бывшему видному национал-социалисту и бургомистру Данцига, впоследствии изменившему Гитлеру и написавшему о нем множество обличительных книг, фюрер Третьего рейха, якобы даже заявил ему следующее: «Возможно, мы погибнем. Но мы возьмем с собой весь мир»… Он напел тему из «Гибели богов» Рихарда Вагнера — «только это подобает… незыблемой воле повелителя, которая и перед лицом полного уничтожения… остается цельной».[397] Даже если Герман Раушнинг писал о Гитлере преимущественно неправду (а в этом не может быть почти никаких сомнений), то в данном пункте он, скорее всего, не искажал истину. Для Адольфа Гитлера речь шла не просто о предотвращении «конца белого мира», а о спасении от неминуемой гибели всего рода человеческого, о предупреждении «хаоса или планеты во власти термитов… угрозы страшного термитного безумия, идущего с Востока (большевизма)», о предотвращении апокалиптических «Сумерек (Гибели) богов»[398] — миссии, сформулированной Рихардом Вагнером (при посредстве своего зятя — британца Хьюстона Стюарта Чемберлена) и делегированной им Адольфу Гитлеру. В этой миссии была важна не столько реальность, а режиссерская партитура, по которой ставят этот спектакль. Она предписывает миру стать ареной решающей апокалиптической битвы, в которой арийской расе предстояло устоять в борьбе с расой разрушителей, проросшей из недр Ночи и Смерти, а за этой драмой должна была последовать Вселенская Развязка. Как и в опере Рихарда Вагнера «Сумерки (Гибель) богов», порочному миру, обреченному на гибель, предстояло сгореть в пламени очистительного мирового пожара.

Гитлеру же предстояло стать Зигфридом (Сигурдом) — светлым героем, вознамерившимся сразить чудовищного линдвурма[399] — злого червя-дракона, гложущего род человеческий[400], как бы превратив весь мир в подмостки театра Рихарда Вагнера. Драма политической реальности для Гитлера разыгрывалась на фоне меняющихся декораций «Кольца Нибелунга». Это был как бы спектакль, в котором фюрер Третьего рейха играл свою звездную роль, деля мир по категориям и создавая социальный порядок, при котором костюм персонажа олицетворял его функцию. Как вагнеровский Вотан (Один) командовал своим войском героев-мертвецов[401] (Дикой охотой), так и Гитлер командовал уже войском мертвецов и, разыгрывая войну в ящике с песком, форсировал массовую гибель. Пока это зависело от него, репертуар мировой истории составляли «Сумерки (Гибель) богов».

Хотя юдофобия[402] Адольфа Гитлера восходила еще к временам его венской юности (когда он, как описано в «Моей борьбе», впервые встретил «восточного» еврея-ашкенази в пейсах и кафтане и понял, что это — ни в коем случае не представитель белой расы), а укрепил его в этих убеждениях Дитрих Эккарт, наглядной реальностью (в духе Хьюстона Стюарта Чемберлена) эти демонические недочеловеки-«унтерменши» стали для фюрера только в вагнеровском мифе о Нибелунгах. Дьявольский заговор порождений преисподней, жертвой которого был обречен пасть лучезарный герой, Гитлер узрел не с помощью венских антисемитов, а в вагнеровском «Кольце Нибелунга». Именно вагнеровский мировой театр, на подмостках которого разыгрываются гибель сынов арийских богов и наступление владычества демонических хранителей «всего золота мира», помог немыслимому дотоле стать отчетливо-наглядным до такой степени, что внушил Гитлеру мысль истребить этих «мракобесов» (как в прямом, так и в переносном смысле этого слова).

И, если кому-то могло показаться, что это чистой воды театр, требующий сценического же воплощения, то фюрер Третьего рейха позаботился о том, чтобы этот «театр» стал реальностью, осуществив, с присущим ему артистизмом, столь грандиозную «театральную постановку», что его не могут забыть до сих пор (несмотря на кажущуюся мимолетность и эфемерность гитлеровского режима, просуществовашего всего 12 лет)! Причем включая неизбежный конфликт с центром «власти над всеми сокровищами мира» — Лондонским Сити и охраняющей этот Финансовый (Золотой) Интернационал колоссальной мощью Британской империи, этой пиявицы Вселенной (по меткому выражению Достоевского). Не зря любимый композитор фюрера Рихард Вагнер, посетивший туманный Лондон еще в 1877 году, пришел к выводу, что именно там, в окутанном черным туманом центре Фининтерна, воплотилась мечта Альбериха, демонического стража сокровищ Нифлунгов — «дом туманов, власть над миром», благодаря сокровищам, на страже которых стоят безжалостное насилие и холодный расчет. Именно эта подоплека гитлеровского импульса, идущего от вагнеровских «Сумерек (Гибели) богов», не позволила британскому премьер-министру Невиллу Чемберлену (между прочим, родственнику другого, упоминавшегося нами выше Чемберлена, вагнерианца Хьюстона Стюарта) понять фюрера Третьего рейха.

Невилл Чемберлен, мнивший себя расчетливым и реальным политиком, прибыл в период Судетского кризиса 1938 года из Лондона в Мюнхен, чтобы использовать романтика Гитлера в интересах британского имперского истэблишмента. Однако гитлеровский расизм (скорее байрейтский, чем венский) был не только романтическим, но и мифическим, и поэтому премьер-консерватор (привыкший к исключительно прагматичному и практичному британскому расизму) был не в состоянии даже осознать масштабы иррациональности (с точки зрения практичных буржуа) мировоззрения Адольфа Гитлера. Удачливый бизнесмен из Бирмингема, привычный к рациональному расчету во всем, Невилл Чемберлен был абсолютно не способен даже принять к сведению возможность вторжения иррационального («для иудеев соблазн, для эллинов безумие») в реальную политику — например, задачу «создания типа» и «претворения мифа в жизнь», поставленную главным идеологом национал-социализма Альфредом Розенбергом (выдвигавшим, к примеру, такие абсолютно непонятные «практичному англичанину» Невиллу Чемберлену утверждения, как «Германский народ есть черный крюковидный крест»). Но довольно об этом, иначе мы слишком отклонимся от темы нашего повествования. Констатируем только еще раз, что оркестр Лейбштандарта СС Адольфа Гитлера ежегодно играл на вагнеровском музыкальном фестивале в Байрейте.

1 октября 1938 года Лейбштандарт Адольфа Гитлера принял участие в оккупации присоединении к Германии Судетской области бывшей Чехословакии, выполняя задачи по обеспечению безопасности Гитлера в ходе его визита в новую германскую провинцию (гау Судетенланд). На торжественной встрече фюрера оркестр Лейбштандарта с блеском исполнил полковой марш ЛАГ и Баденвейлерский[403] марш — любимый марш фюрера.

Кроме того, оркестр Лейбштандарта часто играл на площади перед Имперской канцелярией в Берлине, на партийных съездах и других официальных мероприятиях НСДАП.

Парадным символом оркестра ЛАГ (как и других военных оркестров частей вермахта, СА и СС) являлся бунчук (по-немецки: «шелленбаум», то есть буквально «древко с бубенчиками»), увенчанный орлом с распростерными крыльями и с перуном древнеримского бога-громовержца Юпитера в когтях. Под орлом к древку «шелленбаума» было подвешено напоминавшее древнеримский вексиллум 4-угольное полотнище красного цвета с золотой бахромой, золотыми кистями по краям и вышитым золотыми нитками ранним вариантом партийного орла НСДАП с вписанным в золотой дубовый венок вращающимся черным крюковидным крестом в когтях. Под полотнищем к древку бунчука была прикреплена 8-лучевая серебряная звезда со штралами и черным вращающимся крюковидным крестом в круглом центральном медальоне. Под звездой к древку бунчука был прикреплен полумесяц рогами вверх, с подвешенными к нему снизу латунными бубенчиками в форме звездочек, чередующимися с колокольчиками и подвещенными к рогам полумесяца 2 волчьими хвостами — черным и белым — по бокам. Под полумесяцем размещался латунный колокол с подвешенными к его нижнему краю чередующимися колокольчиками и бубенчиками. В общем и целом, «шелленбаум» оркестра Лейбштандарта Адольфа Гитлера напоминал своей верхней половиной боевой значок древнеримского легиона, а нижней — бунчук янычар времен Османской империи — «настоящая турецкая музыка», по выражению доброго сказочника Ганса-Христиана Андерсена, описавшего подобный инструмент в своей сказке «О том, как буря перевесила вывески» — правда, Андерсен именовал его не «древком с бубенчиками», а «птицей» («Самым замечательным инструментом в оркестре была «птица»… длинный шест, увенчанный полумесяцем и обвешанный всевозможными колокольчиками и бубенчиками — настоящая турецкая музыка! Шест поднимали и раскачивали из стороны в сторону, колокольчики звенели и бренчали, а в глазах просто рябило от золота, серебра и меди, сверкавших на солнце»)[404] . Единственное различие заключалось в том, что турки (и татары) украшали свои бунчуки не волчьими, а конскими хвостами.

Горны, фанфары и другие духовые инструменты оркестра ЛАГ были украшены занавесками-вымпелами из черного бархата с серебряной бахромой. На вымпелах с одной стороны была вышита серебряная мертвая голова и выполненная серебряными готическими литерами надписью Штандарт АдольфаГитлера[405] под черепом с костями, а с другой — сдвоенная эсэсовская руна «сиг» (совуло»), также вышитая серебряными нитками, и 2 пучка из 3 серебряных дубовых листьев в нижних углах. Большой барабан, в который били на торжественных церемониях, был также украшен серебряными мертвой головой и надписью Штандарт Адольфа Гитлера на черном фоне[406]

Музыканты Лейбштандарта носили на плечах так называемые «ласточкины гнезда» (нем.: «швальбеннестер»)[407] [407], именуемые также «музыкантскими крылышками» — матерчатые накладки полукруглой формы, закрепленные на верхней части плечевых рукавных швов мундиров. Эсэсовская версия «ласточкиных гнезд» состояла из чередующихся черно-серебряных вертикальных полос. Тамбур-мажора отличало от остальных музыкантов ЛАГ наличие серебяной бахромы, шедшей по нижнему краю «музыкантских крылышек».

Не затеваем боя мы,

Но помним Перекоп.

Всегда храним обоймы

Для белых черепов.

Николай Асеев. Конница

Буденного.

Что же касается песен Шуцштаффеля. то они, вопреки широко распространенному заблуждению, отнюдь не содержали в себе ничего «людоедского» или «человеконенавистнического» — даже если взять самую — якобы! — «человеконенавистническую» из них, сочиненную Гансом Баумом, носящую «очень страшное» название «Дрожат прогнившие кости» (Es zittern die morschen Knochen…) и звучащую по-немецки следующим образом:

Es zittern die morschen Knochen

Der Welt vor dem roten Krieg.

Wir haben den Schrecken gebrochen,

Für uns war’s ein grosser Sieg.

Wir werden weiter marschieren,

Bis alles in Scherben faellt.

Denn heute da hoert uns Deutschland,

Und morgen die ganze Welt.

В переводе на русский язык текст песни Гансе Баума звучит следующим образом:

Дрожат прогнившие кости

Мира перед красной войной[408] .

Мы преодолели страх –

Для нас это стало великой победой.

Мы будем маршировать дальше,

Пока все не разлетится вдребезги,

Потому что сегодня нас слышит Германия,

А завтра (услышит — В.А.) весь мир.

Вот, собственно, и все. Ничего особенно «человеконенавистнического» в данной песне (слова которой, к тому же, переводились в советскую эпоху на русский язык заведомо неправильно — «сегодня мы взяли Германию, а завтра всю Землю возьмем», вместо подлинных слов: «сегодня нас слышит Германия, а завтра услышит весь мир»!), при всем желании, усмотреть не возможно — кроме, разве что, упоминания «прогнивших костей» старого мира. Особенно с учетом огромной популярности в противоположном, то есть большевицком, лагере песен, хотя и «овеянных революционной романтикой классовых битв», но реально людоедских по содержанию, вроде песни на стихи Николая Асеева про то, как «конница Буденного рассыпалась в степи» (слова из которой про то, что «мы» — надо думать, верные сыны трудового народа в красноармейских шинелях — «всегда храним обоймы для белых черепов», предпосланы, в качестве эпиграфа, данной главе). А ведь всенародной любовью пользовалась в предвоенном СССР и другая известная песня — «По военной дороге…», содержавшая в себе, между прочим, такие слова:

На Дону и в Замостье

Тлеют белые кости,

Над костями шумят ветерки.

Помнят псы-атаманы,

Помнят польские паны

Конармейские наши клинки.

На Дону тлели «белые кости» русских патриотов, поднявшихся в 1918 году на борьбу с продавшей и предавшей Россию немцам большевицкой «партией национальной измены». «Псы-атаманы» — это генерал П.Н. Краснов и другие предводители белого русского казачества, беззаветные борцы с большевизмом, кровавая лапа которого дотянулась до них в 1945 году, когда они, сдавшись на честное слово вероломным англичанам, были выданы последними под Лиенцем сталинскому СМЕРШу на верную гибель. Об атамане Краснове и его соратниках можно было с полным основанием сказать словами русского поэта Николая Заболоцкого:

Не владыкою был он в Москву привезен,

Не почетным пожаловал гостем,

И не ратным вождем, на коне и с мечом,

А в постыдном бою с подлецом-палачом

Он сложил свои буйные кости…

А в польском Замостье тлели «белые кости» польских патриотов, также убитых большевиками — совсем как 20 лет спустя в кровавом Катынском лесу…

Что же касается слов, что «мир («все») разлетится вдребезги», то германские национал-социалисты просто позаимствовали для своей песни главную мысль коммунистического «Интернационала» — боевого гимна «пролетариев всего мира» (являвшегося до 1943 года — по совместиительству! — также гимном СССР — «Штаба мировой революции»):

Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый мир построим,

Кто был ничем, тот станет всем.

Даже юные пионеры-ленинцы, всегда готовые к борьбе за дело Ленина-Сталина, и октябрята-«внучата Ильича» пели в советких школах:

Мы на горе всем буржуям

Мировой пожар раздуем…

Слова большевицкой песни о том, как «мы, на горе всем буржуям, мировой пожар раздуем», удивительным образом перекливаются с верой в призванный положить конец Вселенной «мировой пожар» древних гностиков-пифагорейцев. И это не удивительно. Сущность марксистского учения, положенного в основу большевизма, была отнюдь не «научной», а типично гностической. Его основатели, учителя, вожди заявляли об осенившем их высшем «знании» (по-гречески — «гносисе») — абсолютном и окончательном, во веки веков (читатели постарше еще помнит политсеминары, на которых приходилось зубрить основы «единственно верного и научного марксистско-ленинского учения», якобы дающего своим адептам «единственнол верную картину мира и развития человеческого общества»). Все прочие, отличные от этого знания объявлялись заведомо «ненаучными», ложными, причем их ложность не столько проистекала из человеческих заблуждений, сколько являла собой происки сил Зла. Суть же «истинных знаний» заключалась, как у всех гностиков, в том, что существующий мир — отвратителен («мир насилья»!), и неизбежно погибнет (как вариант: заслуживает уничтожения — впрочем, также объявлявшегося неизбежным). Спастись, как во всех гностических учениях, смогут только «избранные» («пролетарии», руководимые своими «совершенными» мудрыми, непогрешимыми вождями). Спасенных же ожидает вечное блаженство в некоем подобии гностической Плеромы, «рая на земле», именуемого «мировым коммунизмом»(«от каждого — по способностям, каждому — по потребностям»). Тот факт, что именно большевизм впервые в истории создал тоталитарную систему, являлся неизбежным следствием его изначально гностической установки.

Метаистории пласты

Взывают: «Воля — меч!»

Прорвет запаянные рты

Поэзия—картечь!

Николай Боголюбов.

1940 год оказался для Лейбштандарта особенно примечательным, поскольку 7 сентября, во Франции, в городе Мец, ему был торжественно вручен упомянутый выше новый полковой штандарт, разработанныцй оберфюрером резерва СС профессором Карлом Дибичем, полотнище которого воспроизводило штандарт фюрера и рейхсканцлера Адольфа Гитлера, 3 новых штурмовых знамени для пехотных батальонов (штурмов) и 3 «командных флага»-вымпела для артиллерийских частей образца, принятого в германском вермахте. Такие «командные флаги» («коммандофлагген»)[409]выдавались артиллерийским частям германского вермахта; уменьшенные копии вымпелов крепились к крыльям их служебных автомобилей. Между прочим, данный факт свидетельствовал о растущем влиянии символики вермахта на символику СС-ФТ. Не прошло и года с начала войны, как Лейбштандарт Адольфа Гитлера прекратил пользоваться штандартами-вымпелами эсэсовского образца и перешел на вымпелы, принятые в германской армии.

Опознавательный (тактический) знак, изображавшийся (обычно белой масляной краской) на боевой технике, автотранспорте и другом военнном имуществе Лейбштандарта, первоначально представлял собой изображение так называемого «балтийского креста» — прямого равностороннего креста, внутри которого располагался более узкий крест с геральдическими лилиями на концах. Эта эмблема воспроизводила внешний вид награды под названием Балтийский крест (Балтенкрейц), учрежденной в 1919 году Национальным комитетом балтийских («остзейских»)[410] немцев для награждения белых немецких добровольцев из состава бывшей кайзеровской армии, не пожелавших признать новое республиканское правительство Эберта-Шейдемана и выбивших из Прибалтики отряда большевицкой Красной гвардии (об этой награде, известной также под названием «Железного креста балтийцев», читатель узнает подробнее из приложения к данной книге, в котором пойдет речь об истории Железного креста). Балтийский крест, которым были награждены, в свою бытность «балтийскими бойцами» («балтикумкемпферами» или просто «балтикумерами») многие будущие видные деятели германского вермахта (например, генералы-фельдмаршалы Гудериан и Кюхлер), а также Шуцштаффеля, считался настолько почетной боевой наградой, что только его (да еще наградной знак бременского добровольческого корпуса — «Железный Роланд») было в эпоху Третьего рейха дозволено носить на военной форме и гражданской одежде.

Эмблема «балтийского креста» была выбрана в качестве тактического знака Лейбштандарта из уважения к боевым заслугам командира III батальона Лейбштандрта Адольфа Гитлера — Вильгельма Трабандта, награжденного этим крестом и никогда не снимавшим его с мундира. Однако Трабандт, проявив скромность, предложил в качестве тактического знака другую эмблему — изображение отмычки (немецкое название которой — «дитрих» — было созвучно фамилии командира формирования Йозефа Дитриха), что можно было толковать как «ключ к решению всех проблем». Новая эмблема (со временем обрамленная дубовыми листьями) была введена в начале 1941 года и с тех пор изображалась на всей военной технике, конно-гужевом транспорте и даже военных самолетах из состава воздушной разведки Лейбштандарта. В 1941–1942 годах отмычка на эмблеме была вписана в геральдический щит «норманнской» («варяжской») формы; в 1942–1943 годах — в щит-«тарч» с полукруглым вырезом в левом верхнем углу; в 1943–1945 годах (после награждения «Зеппа» Дитриха Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту Железного креста) под щитом изображались 2 скрещенных дубовых листа, а впоследстии — даже полукруглый венок из дубовых листев. Впрочем, судя по сохранившимся фотографиям, на технике и другом имуществе Лейбштандарта зачастую иэображался только «дитрих», безо всяких геральдических щитов.

Против заката

Ярость атак.

Нация сжата

В единый кулак.

Николай Боголюбов.

Тяготы войны потребовали отложить на время распри и соперничество между вермахтом и Ваффен СС, но один пункт так и остался камнем преткновения. Это было постоянно повторяющееся утверждение, что подразделения Ваффен СС (термин СС-ФТ прекратил свое существование в 1940 году — а не в 1939, как думают и утверждают некоторык!) экипированы лучше, чем подразделения вермахта. Аргументы «за» и «против» этого утверждения до сих пор не дают покоя военным историкам. Они замечают, что вплоть до 1940 года вермахт наотрез отказывался передавать Ваффен СС свою тяжелую артиллерию. И только в марте 1940 года были сформированы 3 батальона (дивизиона) тяжелой 150-миллиметровой артиллерии — по одному для каждого фронтового формирования СС. В то же время был сформирован и дивизион легкой (105-миллиметровой) артиллерии для Лейбштандарта.

Свидетельством все возрастающего влияния рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера на дела СС-ФТ явилось сделанное Адольфом Гитлером 17 августа 1938 года, заявление о том, что в случае войны вооруженные подразделения СС будут пополняться за счет частей СС Мертвая голова (СС-Тотенкопффербенде). К 1940 году существовало 4 фронтовых соединения СС — Лейбштандарт CC Адольфа Гитлера, Рейх (впоследствии — Дас Рейх), Мертвая голова (Тотенкопф) и Полиция (Полицейская дивизия). Кроме того, был сформирован кадр еще одного соединения «зеленых СС» нового типа включавшего в свой состав не только подданных Германской державы, но и представителей родственных немцам германских народностей) — будушей 5-й дивизии СС Викинг. Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера вступил в войну, имея 3 700 человек личного состава, и включал 4 пехотных батальона, поддерживаемые ротами легкой полевой (75-миллиметровой) и противотанковой (37-миллиметровой) артиллерии, а также 1 инженерный (саперный) и 1 разведывательный взвод.

6 августа Адольф Гитлер, по просьбе «Зеппа» Дитриха, отдал приказ усилить полк Лейбштандарт до размеров бригады. В считанные дни название подразделения изменилось и превратилось в Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера. В состав бригады Лейбштандарт вошли артиллерийский полк, саперный батальон, взвод связи и разведывательный отряд.

Первые 3 батальона Лейбштандарта СС Адольфа Гитлера включали в себя каждый: 3 стрелковые роты, 1 пулеметную и 1 усиленную роту, в которую входили 2 противотанковых взвода (имевшие на вооружении 37-миллиметровые противотанковые пушки), 1 взвод (80-миллиметровых) минометов и саперный взвод. 4-й, усиленный батальон включал роту легкой полевой артиллерии (имевшую на вооружении 75-миллиметровые орудия), роту тяжелой полевой артиллерии (имевшей на вооружении 105-миллиметровые орудия), противотанковую роту (вооруженную 37-миллиметровыми противотанковыми пушками), роту полевой (75-мм самоходной) артиллерии и зенитную роту.

5-й караульный (охранный) батальон Лейбштандарта СС Адольфа Гитлера, состоявший из 4 рот, постоянно дислоцировался в Берлине, в Лихтерфельдских казармах.

В состав Лейбштандарта СС Адольфа Гитлера также входили следующие части бригадного подчинения: разведывательный отряд, артиллерийский полк, саперный батальон и подразделение связи. После завершения Балканской кампании (операции Марита) весной 1941 года, формированию было присвоено название Дивизия СС Лейбштандарт Адольфа Гитлера (хотя по численности оно по-прежнему соответствовало не дивизии, а всего лишь бригаде).

Некоторое представление о росте численности и боевой мощи дивизии охраны фюрера можно получить из того факта, что к концу 1942 года в Лейбштандарте насчитывалось уже 678 человек фюрерского (командного) и 20 166 человек рядового состава. К тому времени, когда в октябре 1943 г. формирование получило свое окончательное название 1-я танковая дивизия СС Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера, то для его переброски с Восточного фронта в Италию (без учета бронетехники, которая передвигалась своим ходом), потребовалось 150 железнодорожных составов. К июню 1944 года в Лейбштандарте насчитывалось 21 386 человек, 50 танков Т-IV, 38 — Т-V «Пантера» и 29 — Т-VI «Тигр», a также 45 самоходных орудий.

Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера (в отличие от многих других фронтовых дивизий Шуцштаффеля), в первую очередь, получал лучшее и новейшее вооружение, и на высшей точке своего развития являлся одной из 6 или 7 наиболее боеспособных и надежных дивизий вооруженных сил Третьего рейха времен Европейской Гражданской войны. В конце 1943 года Лейбштандарт получил 22 из имевшихся в вооруженных силах Третьего рейха 72 тяжелых танков Т-VI «Тигр». Последние сражения Европейской гражданской войны, в которые была вовлечена дивизия ЛАГ, потребовали от нее отдачи всех сил, а пополнений было уже неоткуда взять. Сложившаяся на фронте ситуация была настолько тяжелой, что 7 апреля 1945 г. ЛАГ смог вывести на поле боя лишь 57 фюреров, 229 унтерфюреров, 1 296 рядовых и 16 танков («годных», по выражению «Зеппа» Дитриха, «только на металлолом»[411] ).

Как численность Лейбштандарта Адольфа Гитлера, так и его оснащенность военной техникой в ходе Европейской гражданской войны постоянно изменялись. Причиной этого были частые реогранизации, все возрастающая нехватка ресурсов и большие потери.