Четыре мушкетёра

Глава 9 Мышеловка в двадцатом веке

Мышеловка отнюдь не изобретение прошлого пека, как писал А. Дюма. И, как следовало из всех детективных романов и повестей, которые Вартанян прочитал изрядное количество, за квартирой была установлена слежка.

Вартанян раздумывал над историей, в которую он попал, и вдруг услышал, как входную дверь кто-то отпирает снаружи. Он максимально напряг слух — его комната находилась в дальнем конце квартиры — и услышал мужские голоса. Мужчин было двое, и, судя по голосам, это были те же милиционеры, которые ушли с профессором.

Вартанян, недолго думая, быстро поднял сиденье дивана, залез в ящик под ним и опустил сиденье на место. И это было сделано вовремя, потому что пришедшие в первую очередь направились в его комнату, намереваясь, очевидно, проверить, есть ли кто в квартире. Получилось так, что в квартире никого нет. Милиционеры почувствовали себя свободнее, один из них уселся на диван, другой сел на стул и начал перебирать учебники Вартаняна.

— Хорошо, что эти парни ушли. У нас будет возможность осмотреть всё в спокойной обстановке, — сказал тот, что сидел на диване.

— А малый-то, жилец который, и впрямь, похоже, в институт собрался, — откликнулся другой.

— Может, маскируется. Кто с таким лицом сейчас в институт пойдёт!

— Всё-таки не пойму, где я видел этих троих, которые к нему приходили. Я ведь специально карточки доставал, чтобы посмотреть, как они себя поведут.

— Все они одна шайка, я тебе точно говорю. Только прикрываются учебниками. Ну ладно, пошли посмотрим, где что лежит, пока наш майор не отпустил хозяина.

— А что у них здесь-то лежать может? Думаешь, барахло в доме держат? Вряд ли. Для нас главное — понять, кто в этом доме в отсутствие профессора бывает.

— Что-то никто не приходит.

— Подожди, время ещё раннее.

И они ушли бродить по квартире, чем-то звенели, что-то отодвигали. Вартанян лежал в диване и думал. Больше он ничего делать не мог, потому что было тесно.

Первое, что Вартанян понял, когда начал думать, — он в западне. Дальше шли невесёлые мысли о том, сколько ему здесь придётся пролежать голодным. Потом он вспомнил, что есть всё равно нечего и не на что, и лежать сразу стало легче.

И тут Вартанян услышал звонок в дверь. Даже лёжа в диване, он почувствовал, как те двое встали в стойку, потом смутно услышал, как один пошёл открывать, причём шёл не обычным своим шагом, а шаркающей походкой пожилого человека, явно желая произвести впечатление, что это профессор. Дверь открылась, раздались какие-то голоса, но преобладала милицейская речь, построенная целиком на вопросительных и повелительных интонациях.

Потом голоса затихли в гостиной, и вновь воцарилось молчаливое ожидание.

Снова раздался звонок в дверь, и всё повторилось. И тут Вартаняна осенило. Он вспомнил, что в квартире два телефона: один у него в комнате, другой у хозяев. Об этом ему сказал Планшеев, когда расхваливал квартиру. Он даже, помнится, назвал сумму, которую хозяйке пришлось вписать прописью в перечень своих расходов.

Телефон — это было кое-что, хотя Вартанян не знал, как он освободит его из дивана.

В коридоре снова послышались шаги и голоса, хлоп-нула входная дверь. Вартанян понял по звукам и обрывкам услышанных фраз, что кто-то ушёл. Но кто? В квартире всё снова затихло, потом раздались шаги по коридору, двое вошли в его комнату и заговорили, но шёпотом:

— Это она сама, я тебе точно говорю. Один ключ у нас, который профессор дал, другой у неё, больше ключей нет.

— Тише, отпирает.

— Во-во, зашла.

— Свет зажигает.

— Нам нужно объявиться вовремя. А то может получиться так, что начнёт переодеваться, а тут мы. Как школьники у забора женского пляжа.

— Или того хуже: в ванну залезет.

— Ну что, пошли?

— Давай.

И они двинулись из комнаты, ступая на цыпочках и стараясь идти в ногу.

— Миша, это ты? — раздался певучий женский голос, после чего последовал, как и ожидалось, возглас удивления, куда, впрочем, более спокойный, чем ожидал Вартанян, да, похоже, и те двое тоже.

«Всё понятно, — сообразил Вартанян, — они отправили тех двоих, как не представляющих в данный момент интереса, и дождались хозяйку. Теперь они, наверное, так ею увлечены, что можно и выбраться… Если не из квартиры, то из дивана».

Вартанян легко отодвинул сиденье и вылез из дивана, но оставил его открытым на всякий случай. Потом подошёл к двери и выглянул в коридор, который на сей раз показался ему совсем уж длинным. «Да, из квартиры выбраться нечего и думать», — быстро сообразил он, прислушиваясь к голосам из гостиной.

А там события разгорались. Вопросительные интонации сыпались из милиционеров в неограниченном количестве, но, судя по нарастающему раздражению в их голосах, толку от этого было немного. Спокойный женский голос отвечал односложно, но уверенно, как будто все слова были заучены хозяйкой задолго до прихода гостей и она сама пригласила их, чтобы они проверили, хорошо ли она знает свою роль. Вартаняну это так понравилось, что он, ещё не видя её, сделался союзником и начал подумывать уже не о том, как выбраться отсюда самому, а как помочь ей.

Для начала он снял ботинки и стал тихо-тихо подкрадываться к двери гостиной, чтобы посмотреть, что там делается, а главное — какова из себя хозяйка. Это удалось ему со второй попытки: в первый раз ему показалось, что один из тех двоих хочет выйти, поэтому пришлось ретироваться в свою комнату.

Вартанян всё-таки заглянул в приоткрытую дверь гостиной, для чего надо было предварительно лечь на пол — он читал об этом где-то, — и понял, что не ошибся. Такая женщина была достойна оказаться под его защитой, потому что ни в одном детективном романе не было написано, что преступница может быть столь мила и симпатична.

Вартанян подумал именно «симпатична», хотя чуть было не подумал «красива», потому что понял это с первого взгляда.

То была очаровательная женщина лет двадцати пяти или тридцати, тёмноволосая, судя по парику, с голубыми глазами, не знавшими ещё, что такое косметика не из Парижа, чуть-чуть вздёрнутым носиком, чудесными зубками. Мраморно-белая кожа её отливала розовым, подобно опалу.

Двое милиционеров уже выбивались из сил, и их Вартаняну тоже стало по-человечески жалко: на их месте он бы спасовал. Но долг гнал их в бой, и они продолжали задавать хозяйке вопросы, не так уж надеясь что-либо понять и выяснить, как в основном для того, чтобы приободрить этими вопросами друг друга.

«Вот что значит мужская дружба», — подумал влюблённый Вартанян, после чего тем же путём тихо вернулся в свою комнату и надел ботинки. И тут, среди мыслей о том, как помочь хозяйке, он снова вспомнил про второй телефон в доме. У него созрел план. Он от радости чуть не захлопал в ладоши, как не раз делал это в недалёком детстве, но вовремя остановил себя. Телефон-то телефон, то ведь надо найти ещё и его номер. А это, похоже, сделать, не выходя из комнаты, нелегко. Оставалось надеяться на случайности, которых сегодня уже было так много, что ещё одна не была бы заметна для судьбы.

Вартанян начал обследовать всё бумажное, находившееся в комнате, надеясь наткнуться на какую-нибудь запись с номером телефона. Но всё было впустую. Никаких телефонных книг и случайных записей в комнате не было. Он в который раз обошёл комнату, открыл, сам не зная зачем, платяной шкаф и — о радость! — увидел пиджак Планшеева, который тот почему-то не стал надевать, когда убегал на четвереньках от гнева своих друзей. Вартанян быстро обшарил пиджак, нашёл записную книжку и понял, что не помнит фамилии хозяина, слышал только, как хозяйка, войдя, спросила: «Миша, это ты?»

Тем не менее он начал яростно листать книжку, тщательно изучая имевшиеся там фамилии и телефоны. Во-первых, он надеялся вспомнить фамилию, если она в этой книжке есть, во-вторых, он был уверен, что она там есть.

Листал он недолго. На букве «Б» его внимание привлекла фамилия Бонасеев, около которой было записано два номера с одинаковыми первыми цифрами. И сразу ему показалось, что именно эту фамилию склоняли его друзья, когда говорили о жилье для него. Вартанян решил попробовать. Он накрылся одеялом вместе с телефоном и на ощупь набрал первый номер. Оказалось занято. Значит, это может быть его номер. Он набрал другой, высунулся из-под одеяла и облегчённо вздохнул: в гостиной зазвонил телефон. Тогда он быстро спрятался под одеяло и стал ждать. Трубку долго не брали: очевидно, совещались, кому брать. Потом мужской голос ответил:

— Да?

— Миша, это ты, что ли? — спросил Вартанян как можно развязнее, вспомнив роль жулика, однажды сыгранную им в школьном драмкружке в пьесе бывалого местного автора.

— Да, это я, — проблеяли на том конце провода, пытаясь подражать хозяину.

— Что у тебя с глоткой, старый козёл? — спросил Вартанян. — Ты что, нажрался вчера опять?

— Да-да, нажрался! — подтвердил милиционер с такой готовностью, что было удивительно, как он не ответил: «Так точно!»

— Это я, Жора. Здорово!

— Здрасте, — прохрипел милиционер, никогда, похоже, не игравший в драмкружке в отличие от Вартаняна.

— Слушай, Миша, я всё по тому делу. Машина будет на углу, где сквер. Знаешь, где в тот раз?

— Да.

— Так вот. Я всё достал, кроме той хреновины, о которой ты звонил вчера. Ту не успел, потом достану. Ты, значит, бери кого-нибудь из ребят и приходи. Один не разгрузишь. Понял?

— Понял, — пролепетал милиционер, оторопевший от такого счастья — взять какого-то Жору, пусть и незнакомого, зато с поличным,

— Только вот что. Я тебя, козла, знаю. Чтоб бабки на капот, иначе я не играю. Понял? И быстро мотай. Здесь ходу пять минут на такси. Понял?

— Понял.

— Давай чеши.

Вартанян сбросил одеяло и начал прислушиваться к происходящему в гостиной. Там раздавался какой-то шум — это спорили милиционеры, кому идти, а кому оставаться. Спор разрешила сама хозяйка.

— Идите оба, — сказала она удивительно спокойно, — я-то ведь никуда не денусь, а птичка может улететь.

И оба служивых опрометью кинулись бежать. Вартаняну только было непонятно, куда, на какой угол и к какому скверу они побегут, потому что он знал столицу плохо и описал одно знакомое ему место в их тихом южном городке с множеством углов и скверов.

Когда за милиционерами закрылась дверь, Вартанян посмотрелся в зеркало, поправил причёску и пошёл в гостиную.

Хозяйка сидела в кресле очень бледная, с остановившимся взглядом. Когда он вошёл, она медленно перевела взгляд из ниоткуда на него и глухим голосом спросила:

— Кто вы и что вам тут надо?

— Я Вартанян, я у вас живу, — промямлил Вартанян, растерявшись при виде такой перемены, происшедшей с ней. И добавил совсем уже упавшим голосом: — Временно живу. Вон в той комнате, — и показал пальцем в сторону комнаты. — Меня Планшеев сюда привёл. Он с хозяином договорился… — продолжал объяснять он, но было видно, что она его не слушает.

— О боже, я пропала, — проговорила она, сжав голову руками. — Если бы хоть знать, кто это звонил, предупредить. О чёрт, как некстати!

— А это я звонил! — Вартанян сразу приободрился, сбегал на кухню, принёс даме воды, но, пока она не выпила, до её сознания его слова не доходили.

— Как то есть вы? — спросила она после долгой паузы.

— Я. Из той комнаты. Из-под одеяла. Я просто хотел, чтобы они ушли, потому что мне показалось, вы не очень рады их приходу.

— И что же вы им сказали?

Вартанян слово в слово повторил весь недавний телефонный разговор.

— Да вы просто спасли меня! — радостно воскликнула хозяйка, возвращаясь к своему прежнему облику, а потом насторожилась и спросила: — Но откуда вы взяли, что может позвонить Жора?

— Я назвал это имя наугад, — солгал Вартанян и покраснел от страха, что может покраснеть от стыда.

— А куда делся мой муж? — спросила хозяйка.

— Я видел, как эти двое увели его, а куда — не сказали.

— Бедный, бедный Миша! — вздохнула она. — Это всё я виновата. Всем почему-то кажется, что я занимаюсь какими-то махинациями. Скажите, похожа я на преступницу? — Она посмотрелась в зеркало и поправила причёску.

— Нет, что вы, конечно, нет! — сказал горячо Вартанян, за что был награждён взглядом, который более опытный мужчина счёл бы многообещающим.

— Кстати, давайте познакомимся, — продолжала она. — Меня зовут Катя, а вас?

— Вартанян.

— Ну вот и хорошо. Но вам не кажется, Вартанян, что эти двое могут сюда вернуться, когда обегут ближайшие углы и скверы? Так что не лучше ли нам отсюда скрыться?

— Наверно, лучше, — согласился Вартанян, готовый идти за ней на край света.

— Тогда пошли. Не беспокойтесь, я поняла, что у вас в столице никого нет, и позабочусь о вас. Ведь я у вас в долгу, не так ли?

— Ну что вы, какой долг…

— В долгу — и точка! — решительно прервала она.

Они вышли на улицу. Уже стемнело. Катя решительным жестом остановила проезжавшую легковую машину, они уселись в неё, и она коротко сказала:

— Прямо.

— А дальше? — спросил шофёр.

— Вы правы, потом — дальше, — ответила она, и шофёр поехал прямо.