Что надеть для обольщения

Глава 24

На следующее утро Дженел встала не с той ноги и доставала Эдвину бесконечными придирками.

– У тебя снова это дурацкое выражение лица, Эдвина! И бессмысленная улыбка, как у блаженной.

– Гм?.. – Эдвина попыталась отвлечься от мыслей о жарких поцелуях и пылких ласках Прескотта, которым она предавалась, глядя из окна экипажа на сельскую мельницу, мимо которой они проезжали.

– У тебя такой вид, словно кто-то дотронулся до твоей головы волшебной палочкой и заколдовал тебя.

Оторвав невидящий взгляд от дороги, Эдвина посмотрела на Прескотта, который сидел напротив, рядом с Дженел. Прескотт спал сном младенца, и Эдвина была этому рада. Даже во сне он выглядел восхитительно – со своими красно-коричневыми волосами, красиво очерченным ртом и полными губами.

Этой ночью они оба почти не спали. Но Эдвина не ощущала усталости. На самом деле она чувствовала себя как будто наэлектризованной.

– Ну вот опять – вы только полюбуйтесь на нее! – продолжала Дженел придираться к Эдвине. – Как на вечеринке у Кендриков ты собираешься хранить бдительность, если постоянно витаешь в облаках?

Сделав над собой усилие, Эдвина нахмурила брови и попыталась взять себя в руки.

– Ну хватит, Дженел, это просто смешно. Я в прекрасной форме и впредь не собираюсь расслабляться. Я только и думаю, что о нашем плане.

– Прекрасно. Нам надо обсудить важный вопрос. – Дженел с опаской покосилась на Прескотта, но, убедившись, что он продолжает крепко спать, успокоилась. – Я не хочу, чтобы он услышал.

– Что ты такое говоришь, Дженел? Прескотту вполне можно доверять.

– Разумеется, можно, Эдвина, – невозмутимо продолжала Дженел. – Я только хотела сказать, что из надежных источников я узнала, что в список гостей недавно внесли леди Помфри и…

– Правда? – встревожилась Эдвина.

– Вот именно. Кроме того, из тех же самых источников я узнала, что эта самая леди Помфри намерена вновь добиться благосклонности некоего известного нам всем мужчины. – Дженел показала глазами на Прескотта. – Ты понимаешь, кого я имею в виду.

У Эдвины вдруг пересохло во рту.

– Ты полагаешь?.. – прошептала она. – Ты же не думаешь, что он по-прежнему испытывает к ней какие-то чувства?

– По нему трудно судить. Этот парень себе на уме. Но мне доподлинно известно, что он никогда не соглашается сопровождать даму, если она ему несимпатична, и что у них с леди Помфри был роман. – Дженел пожала плечами. – Поэтому можно с уверенностью утверждать, что, по крайней мере, она ему нравится.

Эдвине внезапно стало трудно дышать. Корсет сразу же показался ей слишком тесным.

– Поэтому я хотела решить этот вопрос до того, как мы расскажем ему о наших намерениях, – продолжила Дженел. – То есть если мы посчитаем необходимым заранее сообщить ему, как мы собираемся с ней поступить.

– Что ты имеешь в виду?

– Эта особа может стать слишком назойливой. Но самое главное – леди Помфри может помешать нашему плану.

Эдвина озадаченно посмотрела на подругу:

– Честно говоря, мне что-то не верится, что она сможет нам помешать. На самом деле ее появление на сцене лишь добавит сюжету определенную… гм… остроту и, возможно, послужит отвлекающим маневром, чтобы прикрыть наши истинные намерения и действия.

Дженел вскинула голову:

– Возможно. Но это также привлечет к вам с Прескоттом слишком большое внимание, тем самым затрудняя осуществление нашего замысла. Если в отношении Прескотта леди Помфри настроена решительно, тогда вы с ним не сможете никуда проскочить незамеченными.

– Ты согласна действовать в качестве посредника? Отвлекать ее, если она станет слишком несносной?

– Ты же знаешь, Эдвина, я – плохая актриса, меня видно насквозь. Кроме того, леди Помфри – проницательная женщина, и ее не так-то просто обвести вокруг пальца.

– Ну что ж, мы должны попросить Прескотта оказать ей холодный прием. – Эта мысль понравилась Эдвине. Очень понравилась.

– Прескотт говорил мне, что уже дал ей от ворот поворот, но, очевидно, она не приняла его резкий отказ.

– Значит, у тебя есть идея получше?

– Да, я кое-что придумала. – Дженел подняла с пола свою сумку из телячьей кожи. Вынув оттуда небольшой пакетик, она протянула его Эдвине.

– Что это?

– Кошачья шерсть.

– Кошачья шерсть? Для чего она нужна?

– Чтобы выкурить лису из курятника. Знающие люди мне сказали, что стоит леди Помфри оказаться возле кошки, как эта особа начинает чихать и чесаться не переставая, а глаза у нее вылезают из орбит.

Эдвина не могла не рассмеяться, но, взглянув на лицо Дженел, осеклась.

– Ты это серьезно?

– Если мы положим немного кошачьей шерсти в карманы Прескотта, она и близко не сможет к нему подойти. Не говоря уже о том, что выглядеть она будет не очень привлекательно.

– Я бы не стала подвергать ее таким страданиям. Тебе не кажется, что это слишком?

Дженел презрительно фыркнула и положила пакетик обратно в сумку.

– Джинни предупреждала меня, что ты не согласишься. Но я просто хотела предложить тебе выход на тот случай, если возникнут какие-нибудь осложнения.

– Ладно, успокойся. Спасибо за твою изобретательность, но я сомневаюсь, что нам придется прибегнуть к таким крайним мерам.

– Недавно в список гостей был внесен еще один человек. Пока я не могу решить, важно это или нет. Я бы, безусловно, выяснила это раньше, но лорд и леди Кендрик закончили составлять список только вчера вечером. Лорд Кендрик везде и всюду любит вносить беспорядок. Если нет никаких причин, чтобы сходить с ума, ему становится скучно. К счастью, леди Кендрик – полная противоположность своему супругу. Просто ума не, приложу, как они умудряются ладить друг с другом.

– Гм… Так кто же этот новый гость?

– Сэр Ли Дивейн.

– Дивейн?

– Да, Дивейн.

– Что?.. – Прескотт проснулся, поднял голову и глубоко вздохнул. Прикрыв рот ладонью, он зевнул. – Да, что такое?

Дженел поспешила успокоить его:

– Мы с Эдвиной только что обсуждали то, что среди гостей будет сэр Ли Дивейн.

– Сэр Ли? Я с ним не знаком. Кто это такой?

Эдвина с облегчением отметила, что это имя не вызвало у Прескотта никаких ассоциаций. Он не был ни удивлен, ни раздосадован.

– А я думала, что раз уж вы сирота, то стоит вам услышать такую же, как у вас, фамилию, вы стремитесь выяснить, не родственник ли вам этот человек.

– Дженел! – проворковала Эдвина и покраснела, потому что ей самой в голову пришла та же мысль. – Нельзя быть такой бестактной.

Прескотт пожал плечами:

– Ничего, Эдвина, я не имею ничего против. Это естественно, учитывая мое прошлое. Но я должен заметить, что я обращал бы больше внимания на фамилии, если бы на самом деле стремился найти своих родных. Но у меня нет ни малейшего желания делать это. – Прескотт поправил воротник пиджака и посмотрел в окно экипажа. – Кроме того, фамилия моего отца была не Дивейн.

Дженел подалась вперед:

– Так, значит, вы знаете, кто ваш отец?

Поправив шляпу, которую держал на коленях, Прескотт пожал плечами:

– Обычно я не обсуждаю такие вопросы, но я считаю вас своими друзьями.

– Как и все, мы считаем вас другом, – улыбнулась Эдвина и посмотрела на него с нескрываемой теплотой.

– Уверяю, все это останется между нами, – заявила Дженел. – А теперь скажите мне, кто ваш отец?

– Его звали Рональд Айве.

– По традиции такие имена носят лесники… – вопросительно подняла бровь Дженел.

– На самом деле он был охотничьим инспектором.

– А ваша мать? – продолжала вопрошать Дженел. – Что с ней?

– Она была дочерью дворянина, но семья отвергла ее за то, что она вышла замуж за человека не своего круга.

– Так, значит, вы законнорожденный?

– Да, – с улыбкой проговорил Прескотт, хотя глаза у него оставались серьезными. Эдвина видела, что Прескотту неприятно говорить на эту тему.

– Почему вы не носите фамилию Айве? – не унималась Дженел.

Эдвина заерзала на сиденье.

– И вправду, Дженел, ты суешь нос не в свое дело.

Одно мгновение Прескотт смотрел в окошко, погрузившись в воспоминания.

– После того как мои родители поженились, Айве прожил с нами недолго. Он время от времени посылал нам деньги, но никогда не утруждал себя общением со мной. После того как моя мать умерла от тифа…

– О, как ужасно! – воскликнула Эдвина, прикрыв рот ладонью.

Избегая смотреть ей в глаза, Прескотт ответил:

– Спасибо, Эдвина. – Глядя куда-то в окно, он сказал: – После того как мама умерла, какое-то время я жил у соседки, а потом, когда деньги перестали приходить, она отдала меня в приют, в Андерсен-Холл. Когда директор Данн спросил мою фамилию, я сказал ему первое, что пришло в голову.

– Дивейн?

– Да. Это имя было нацарапано в потрепанной старенькой Библии, которую мне оставила моя мать. Она сказала, что нашла ее в библиотеке и забыла вернуть.

У Эдвины сжалось сердце.

– Наверное, вы очень сердились на своего отца, раз не захотели носить его имя.

– Он испортил жизнь моей матери.

– И вам тоже.

Прескотт пожал плечами, желая прогнать эту мысль.

– Моя жизнь сложилась удачнее, чем у многих. В моей жизни были Андерсен-Холл и директор Данн.

Эдвина не поверила его словам. С какой бы напускной небрежностью и равнодушием ни говорил сейчас Прескотт, ему пришлось хлебнуть лиха. Она злилась на его мерзких родственников. Как они могли оставить такого замечательного человека, как Прескотт? Глупцы!

Дженел поджала губы и прищурилась.

– Кто родственники вашей матери?

– Не знаю. – Прескотт вздохнул. – Мама отказывалась говорить о них. Упоминала только, что они пеклись о гордости и чести семьи больше, чем о своей собственной кровинке.

– Так, значит, все, что говорят о вас, – выдумка?

Прескотт натянуто улыбнулся:

– Людей хлебом не корми – дай насочинять небылиц. Я позволяю людям верить в то, во что им хочется верить, и обычно не обсуждаю с ними правду – она слишком скучна и утомительна.

– Мне то, что вы рассказали, совсем не кажется скучным! – с негодованием вскричала Эдвина. – Скорее трагичным. И невыносимым. Как могли родственники отказаться от вашей матери? Особенно когда у нее был маленький ребенок?

– Возможно, они ничего не знали о моем существовании, – задумчиво проговорил Прескотт, глядя куда-то в сторону. – Я появился на свет спустя много времени после разрыва матери с ее семьей.

– Они могли догадаться, что у вашей мамы мог родиться ребенок! – Эдвина скрестила руки на груди, не зная, как справиться со своим гневом. – Бросить маленького ребенка на произвол судьбы – у меня это просто в голове не укладывается!

– К сожалению, то, как поступила семья матери Прескотта, не является чем-то из ряда вон выходящим. – Дженел покачала головой. – Мне неприятно об этом говорить, но Прескотт – не единственный, чьи родственники придают огромное значение гордыне и ложному понятию чести и боятся оконфузиться перед окружающими. За примером далеко ходить не надо – это твой отец, Эдвина.

Эдвина отвела взгляд. Печаль и злость охватили ее. Зная натуру отца, Эдвина понимала, что, случись подобное с ней, он точно так же вычеркнул бы ее из жизни, как это сделала семья Прескотта с его матерью. Хорошо, что к тому моменту, когда Эдвина предстанет перед своим отцом, ее так называемая помолвка с Прескоттом будет расторгнута.

Однако от этой мысли ей почему-то стало еще тяжелее.

Дженел презрительно фыркнула.

– Вот поэтому мне и кажется, Эдвина, что твой план с треском провалится.

Прескотт положил руку Дженел на плечо, словно говоря ей «хватит».

– Так что же вам известно о сэре Ли, Дженел? – спросил он, чтобы перевести разговор на другую тему.

– То, что он работал в министерстве иностранных дел, – сказала Дженел, – держа в поле зрения иностранцев и занимаясь другой деятельностью, род которой мой осведомитель не пожелал обсуждать. Только намекнул, что работа эта была секретной.

Эдвина насторожилась.

– А не может ли именно этот человек оказаться шантажистом? Учитывая особый характер его работы, сэр Ли мог располагать сведениями об уязвимых местах многих людей.

– Вполне возможно, – согласилась Дженел. – Я должна познакомиться с сэром Ли и узнать, что он за тип.

Эдвина наклонилась к Прескотту и сказала:

– Прескотт, не могли бы вы сделать то же самое? Вы тонко чувствуете натуру людей, и для меня крайне важно узнать ваше мнение.

– Разумеется. А ещё мы можем обыскать комнаты сэра Ли в первую очередь. Будучи на службе в министерстве иностранных дел, он вполне мог ездить в Париж – отсюда туфли Франсуа Миллисана. Наверняка на такую грандиозную вечеринку он должен привезти их с собой.

С улицы доносился какой-то шум, и Эдвина выглянула в открытое окно экипажа.

– Мы подъезжаем к Уидему. Здесь мы поменяем лошадей, а дальше поедем без остановок прямо до места назначения. – Она откинулась на сиденье, стараясь справиться со своим волнением.

Эдвина поймала взгляд Прескотта. Она прочитала в его глазах сочувствие и желание приободрить ее.

– Чем скорее, тем лучше для вас, Эдвина. Совсем скоро мы уберем дамоклов меч, который висит у вас над головой. Все будет хорошо. Я вам обещаю.

Эдвину охватило чувство вины от того, что она до сих пор не сказала Прескотту всей правды.

– Прескотт, я должна признаться вам…

Дженел метнула в ее сторону гневный взгляд.

– Эдвина!

Но Эдвина, не обращая внимания, продолжала:

– Прескотт, шантажируют не меня, а кого-то, кем я очень сильно дорожу. – Эдвина кусала губы. – Сожалею, что мне все это время пришлось вам лгать. Просто я боялась, что вы откажетесь. А я не могла потерять доверие моей подруги.

– Джинни?

– Откуда вы?..

Прескотт посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на Дженел.

– У меня возникли некоторые подозрения, когда я заметил, как странно вы все три вели себя на балу у Бонов. А Джинни – единственный человек, который объединяет вас обеих. Вы заступаетесь за нее, как пара клушек защищает своих цыплят.

– Вы не сердитесь на меня?

Прескотт покачал головой.

– Я, возможно, поступил бы так же. – В уголках его губ заиграла озорная улыбка. – Хотя на вашем месте, Эдвина, я бы приложил больше стараний, притворяясь, что у меня было грязное, непристойное прошлое.

Эдвина с трудом удержалась от улыбки.

– Здесь я должна с вами согласиться, Прескотт. – Дженел подняла вверх указательный палец. – Из Эдвины неважная актриса.

– Знаю. И это мне в ней нравится. Как и многое другое.

Как и многое другое? А что именно? Весьма довольная его словами, Эдвина подняла глаза на Прескотта. Их взгляды встретились, и она ощутила знакомое волнение. В его изумрудно-зеленых глазах играли веселые искорки. И еще в них светилась неподдельная нежность.

– Эдвина со всеми общается с одинаковой теплотой. Простой владелец магазинчика получает от нее столько же доброты и сердечности, сколько получил бы граф или барон. С глазу на глаз со мной или на светском рауте, в присутствии посторонних, Эдвина всегда относится ко мне с одинаковым вниманием. Я редко встречал такое.

– Но разве вы не желаете узнать тайну Джинни, Прескотт? – спросила Дженел. – Наверняка Джинни захочет, чтобы вы все узнали, раз уж вы рискуете ради нее.

Прескотт сомневался.

– Не вижу в этом никакой пользы…

– У нее была связь с Жераром Вальмоном.

Он изумленно округлил глаза:

– Со знаменитым анархистом, который опубликовал тот памфлет о королевской семье?

– Да, именно с ним, – подтвердила Дженел, кивая.

– Да, я помню его. В газетах его имя склоняют каждый раз, когда появляется какой-нибудь человек, который поет не в унисон с остальными людьми. Но мне прекрасно известно, что Вальмона выслали из страны почти двадцать лет назад. Тот роман – если он действительно имел место – дело прошлого, и едва ли он может запятнать репутацию Джинни…

– Вальмон – отец дочери Джинни. Джудит родилась, пока Джинни была замужем за лордом Энсли. Если об этом узнает семья жениха дочери Джинни – свадьбе не бывать. Джудит будет опозорена, все будут ее сторониться, и Джинни тоже станет отверженной.

Эдвина нахмурилась и покачала головой:

– Джудит никогда не простит свою мать. И этого Джинни не переживет.

В глазах Прескотта вспыхнула решимость.

– Тогда мы позаботимся о том, чтобы о связи Джинни никто не узнал.

– А Эдвина, оказывается, права, – просияла Дженел. – Вы не робкого десятка, Прескотт Дивейн. Настоящий герой.

– Дженел! – воскликнула Эдвина, и ее щеки зарделись.

– Так, значит, вам я кажусь героем, да? – расплывшись в улыбке, спросил Прескотт Дивейн. – Вы выразились именно так?

– Ах… Я… я просто шутила… Ну не совсем, однако… – Эдвина вздохнула. – Ну мало ли что я сказала не подумав. Не стоит придавать слишком большое значение моим словам. А то я боюсь, вы задерете нос.

Прескотт, все так же улыбаясь, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Эта глупая, блаженная улыбка оставалась у него на лице всю дорогу, пока они не прибыли в имение Кендриков.

И, положа руку на сердце, Эдвина не имела ничего против его улыбки.