Что я сделала ради любви

Глава 18

Джорджи ненавидела фильмы, где герой, желая заставить героиню забыть о том, как она гневалась на него, старается зацеловать ее до умопомрачения. Она вовсе не собиралась так легко отрешиться от своих обид, но не отказываться же от столь приятного способа отвлечься!

Поэтому она вложила в поцелуй все свое раздражение. Впилась ногтями в его голые плечи и запустила зубы в губу. Надавила коленом на…

— Эй, осторожнее, — пробормотал Брэм.

— Заткнись и отрабатывай свое содержание, — приказала Джорджи.

Но не успела она оглянуться, как ее пижамные штанишки были спущены до щиколоток.

Джорджи вцепилась в резинку его трусов, но стянуть не смогла. Брэм сам разделся и ногой отшвырнул в сторону свои трусы. Джорджи увернулась от него и вошла в застекленную душевую кабину. Превращать любовные игры в борьбу характеров ей не хотелось — это верный способ усложнять и без того непростые отношения.

Брэм вошел в кабинку следом за Джорджи. Она молниеносно стащила футболку.

— Включи воду на полную мощность!

Его не нужно было просить дважды, и вскоре по их телам уже били горячие струи.

Мужчина и женщина. Один душ. Хоть бы Ланс услышал и понял!

Но тут Брэм принялся намыливать ее, и Джорджи мгновенно забыла о Лансе. Грудь, бедра, ноги. Брэм ничего не пропустил.

Она взяла у него мыло и оставила собственные скользкие завитки на его теле.

— Ты убиваешь меня, — простонал он.

— Ах, если бы только… — хихикнула она и передвинула руку ниже, на то место, где прикосновения имели наибольший эффект.

Омываемые водой, они забыли о времени. Брэм опустился на колени и стал ласкать ее языком и ртом. И когда она почувствовала, что вот-вот разлетится на молекулы, он прижал ее к жесткой мокрой стене, поднял и насадил на себя. Джорджи вцепилась в его плечи и уткнулась лицом в шею. Задыхаясь и глухо вскрикивая, они задвигались в едином ритме и вместе оказались на гребне волны.

— Ничего не говори, — сказала она потом. — Я заплатила за это немалые деньги и не хочу, чтобы ты все испортил.

Брэм укусил ее за шею.

— Нем как рыба.

Несмотря на всю решимость держаться до последнего, Джорджи в конце концов оказалась в его постели. Она ворочалась и металась всю ночь. Брэм же все это время мирно спал, если не считать второго раунда секса, который она, кажется, затеяла сама, но исключительно затем, чтобы избавиться от бессонницы. Однако потом Брэм мгновенно заснул, спал как ребенок, а вот ей не повезло. Наконец Джорджи осторожно выбралась из постели и пошла с его недопитым стаканом виски в свой уголок, где уселась в удобное глубокое кресло и залюбовалась игрой теней на стенах.

Она терпеть не могла крепкие напитки, но надеялась, что лед уже растаял и сильно разбавил виски. Джорджи сделала большой глоток и теперь ждала, когда спиртное обожжет желудок.

Но ничего подобного не произошло.

Джорджи понюхала стакан и включила настольную лампу. Остатки жидкости имели коричневатый оттенок виски, но на вкус это был…

И тут до нее дошло. Брэм и его бездонные стаканы с виски… Неудивительно, что он никогда не казался пьяным. Все это время он тянул чай со льдом и, кажется, говорил, что именно пьет, но ей в голову не пришло ему поверить.

Выходит, он и правда избавился и от этого порока? И это ей совсем не нравилось. Брэму полагалось состоять из одних недостатков. Но кем он окажется без своих пороков?

Ответ пришел немедленно. Значит, он еще опаснее, чем она думала. По ее мнению, следует остерегаться человека, который старательно доказывает, что его словам и поступкам нельзя доверять.

Чаз тоже не могла заснуть. Ей предстояло столько работы! В доме полно гостей! Уборщицы не смогут прийти из-за карантина, поэтому все ляжет на ее плечи: готовка, уборка, постели, которые нужно будет застилать. Джорджи, конечно, попытается помочь, но от нее вряд ли будет существенная помощь. Она, наверное, даже не знает, как выглядит стиральная машина, не говоря уже о том, как ею пользоваться.

Чаз встала и пошла в туалет. Обычно она спала в футболке и трусиках, но сегодня натянула спортивные брюки.

Выходя из ванной, она заглянула в гостиную, где спал Эрон. Он был первым мужчиной, ночевавшим в ее квартире… Конечно, ей следовало бы испугаться, но Эрон был совершенно безвреден. Зато ей нравилось, что он немного ее побаивается, хотя старше и умнее ее. Жизнь была бы куда легче, имей она такого брата, как Эрон. Больше всего на свете она хотела иметь старшего брата. Такого, кто мог бы заботиться о ней.

Она была слишком занята, чтобы терзаться из-за того, что все выболтала Джорджи. Но сейчас, стоя в дверях, посреди ночной тишины, вдруг поняла, что не испытывает особенной паники. Она считала Джорджи своим смертельным врагом. Но даже Джорджи не осудила ее. И если злейшая врагиня не смотрела на нее как на грязь под ногами, может, и ей самой не следует считать себя грязью? Одно ясно: больше она не в силах лгать о своем прошлом или делать вид, будто ничего не было, тем более что выложила всю правду перед камерой. Наверное, Джорджи не упустит случая разместить пленку в Интернете.

А если она так и сделает? И что из этого?

Чаз долго стояла в дверях, думая о том, что ей пришлось вынести. Она ведь выжила, верно? И все еще жива. Мало того, получила прекрасную работу. Если кто-то брезгливо поморщится, это их проблема. Не ее. Все это время она притворялась, что прошлого вообще не было, но оно было. И ей нужно перестать прятаться, а иначе почему тогда она разоткровенничалась с Джорджи?

Чаз повернула голову в сторону книжного шкафа, куда сложила пособия для сдачи экзаменов на диплом об общем образовании и которые так и не открыла. Книги ей принес Брэм и объяснил, что многие люди, получив диплом, поступают в колледж. Он и сам когда-то так сделал.

Но хотя Чаз не собиралась идти в колледж и рвалась в кулинарную школу, для допуска к экзаменам тоже требовался такой диплом.

Должно быть, она слишком громко вздыхала, потому что Эрон заворочался. Жаль, что он так упрямится! Она была уверена, что, если бы он прислушивался к ее советам, Бекки давно бы обратила на него внимание.

— Что ты не спишь? — пробурчал он. Чаз шагнула к книжному шкафу.

— Не могу заснуть. Возьму что-нибудь почитать.

— Бери и проваливай.

Приятно слышать, что он начинает выражаться как настоящий мужчина, а не как последний сопляк.

— Это мой дом. Не забыл?

— Слушай, дай поспать!

Вместо того чтобы взять книгу, она уселась в кресло напротив него и поставила ноги на край сиденья.

— Что, если мы заразимся атипичной пневмонией?

— Это крайне маловероятно. — Эрон сел, зевнул и потер глаза. Он не разделся. Только туфли сбросил. — Полагаю, не повредит лишний раз обрабатывать посуду Ланса и Джейд.

Чаз обхватила колени.

— Поверить не могу, что Ланс Маркс и Джейд Джентри ночуют в этом доме.

Эрон надел очки и поплелся к кухне. Чаз встала и последовала за ним.

— Единственная знаменитость, которую до сих пор приглашал Брэм, — это Тревор. Он классный, и все такое, но мне хочется встретить настоящих звезд. Хорошо бы папаша Мег как-нибудь сюда заглянул!

Эрон налил воды в стакан.

— А Джорджи, по-твоему, недостаточно знаменита?

— Можно подумать, она мне интересна!

— Ты просто ревнуешь.

— Не ревную!

Чаз повернулась к двери.

— Просто считаю, что она могла быть поласковее с Брэмом!

— Это ему не мешало бы быть поласковее с ней. Она прекрасная женщина, а он ее не ценит.

— Я иду спать. Постарайся не слопать все мои припасы.

— Думаешь, я усну, после того как ты меня разбудила?

— Это твоя проблема.

В конце концов они сговорились посмотреть один из фильмов с участием Тревора. Чаз видела его трижды, поэтому быстро заснула, привалившись к подлокотнику дивана.

Проснувшись утром, она обнаружила, что Эрон примостился на другом конце дивана и мирно посапывает. Несколько секунд Чаз просто лежала и думала, как чудесно чувствовать себя в полной безопасности.

Джорджи боялась встретить утро лицом к лицу, и потому, когда Брэм, ее муж-трезвенник, поднялся с постели, зарылась лицом в подушку. Он открыл одну из выходивших на балкон дверей и глубоко вдохнул утренний воздух. Когда он погладил Джорджи по попе, она даже не пошевелилась. К чему торопить день, ужас которого ей предстоит запомнить навсегда?

Брэм вышел из спальни, и Джорджи ненадолго задремала. Но он почти сразу же вернулся.

— Ну что ты так шумишь? — проворчала она в подушку. — Я люблю сексуальных и молчаливых мужчин, помнишь?

— Джорджи…

Нерешительный голос никак не мог принадлежать Брэму. И вообще не принадлежал мужчине. Джорджи от неожиданности широко открыла глаза, перевернулась на спину и увидела стоявшую в дверях балкона Джейд Джентри, одетую во вчерашние брюки и топ и по-прежнему ухитрявшуюся выглядеть свежей и элегантной. Она собрала гладкие прямые волосы в простой узел на затылке, наложила сероватые тени на веки и подкрасила губы светлым блеском. Скромные украшения состояли из серебряных серег-обручей и простого серебряного обручального кольца.

— Сейчас половина девятого, — объяснила она, — и я подумала, что к этому времени вы уже проснетесь.

Джорджи зажмурилась от ударившего в глаза солнца и сунула под простыню руку с впечатляющим бриллиантом.

— Не хочу показаться невежливой, Джейд, но не уберетесь ли вы ко всем чертям?

— Нам нужно поговорить. Для вашего же блага.

— Ошибаетесь. — Джорджи дернула за простыню и поспешно прикрыла наготу. — Я не желаю ни о чем говорить с кем-либо из вашей семейки.

Джейд уперлась взглядом в шею Джорджи.

— Нам придется торчать тут безвылазно следующие два дня. Мы сможем избежать неловкости и многих неприятностей, если выясним отношения с глазу на глаз, прежде чем спустимся вниз.

— Позвольте заверить, что меня никакие неловкости не смущают.

Джорджи встала, обернулась в простыню, и в этот момент в спальню через балкон вошел Ланс.

— Джейд! Что ты здесь делаешь? — удивился он.

— Я надеялась поговорить с Джорджи, — спокойно ответила Джейд, — но у нее на этот счет другое мнение.

— Да. Например, я хочу перекинуть ваши задницы через балконные перила!

Ланс взял жену под руку.

— Джорджи, дай Джейд хотя бы шанс!

Джорджи подобрала конец простыни и зашагала к ним.

— Я уже отдала ей мужа. Со своими искренними извинениями.

— Вы что, извращенцы? — заметил Брэм от двери. — Можно и мне поиграть в ваши игры?

— Выброси их отсюда! — приказала Джорджи, судорожно вцепившись в простыню. — Я и сама бы это сделала, но руки заняты.

— О'кей, — пожал плечами Брэм.

— Прекратите! — воскликнула Джейд. — Брэм, мы с вами просто обязаны быть благоразумными. Все, чего я хочу, — поговорить с Джорджи без свидетелей. Она хороший человек, и я должна извиниться за то, что заставила ее страдать. Я знаю, это поможет ей забыть о вражде и неприязни и исцелиться от долгих терзаний.

— До чего же благородно! — воскликнул Брэм. — Уверен, что исцеление Джорджи облегчит ваши души.

— Не оскорбляй Джейд, — предупредил Ланс, сжимая кулаки. — Джорджи, ты всегда была рассудительной. Джейд необходимо сделать это. И мне тоже… чтобы мы все могли двигаться дальше.

Он тоже уставился на ее шею. Брэм поднял брови:

— Должен признать, что эти два клоуна возбудили мое любопытство. Джорджи, неужели тебе совсем неинтересно, что у них на уме?

— Я уже слышала, что пытался сказать один их этих клоунов прошлой ночью. Но к его сожалению, я не собираюсь рвать с тобой и лететь в Таиланд на грандиозную фотосессию с ними обоими.

— Ты шутишь?

— Все вовсе не так, как она пытается изобразить, — поспешно вмешалась Джейд. — Мыс Лансом имели в виду гуманитарную миссию. Джорджи, всем нам следует мыслить глобально, а не думать только о себе.

— Я не настолько духовно возвышенна.

— Я тоже, — кивнул Брэм. — Кроме того, мы с Джорджи уже планируем путешествие на Гаити. Везем туда лекарства.

Джейд искренне разволновалась:

— Правда? Потрясающе! Если нужна помощь, только дайте мне знать.

— Начните с того, что уберитесь из моей спальни! — рявкнула Джорджи.

Вид у Джейд был потрясенный и одновременно оскорбленный.

— Я считаю вас прекрасным человеком, Джорджи. И мне очень жаль, что вас так больно ранили.

— Я не ранена, вы, поганцы! Я в бешенстве.

— Понимаю, вы имеете право сердиться, Джорджи. Конечно, то, что предлагаем мы с Лансом, может казаться безумием, но давайте сделаем это, и пусть все катится к черту! Покажем миру, что женщины куда разумнее мужчин.

— Вовсе нет, если судить по мне. Вы и мой бывший муж завели роман у меня за спиной. Он оболгал меня перед прессой. А теперь вы хотите, чтобы я ввязалась в некое альтруистическое сожительство втроем? Не выйдет!

Оленьи глаза Джейд превратились в бездонные озера грусти.

— Я говорила Лансу, что вы слишком сосредоточены на себе и своих интересах, чтобы подумать о других.

— Ну все, с меня хватит! — Брэм рывком распахнул балконные двери: — Приятно было потолковать с вами, но, боюсь, Джорджи сейчас вырвет.

На этот раз гости не спорили.

— Забавная парочка, — заметил Брэм, запирая двери. — Несколько надоедливая, однако все же очень смешная.

Джорджи пошла в ванную.

— Представляешь, я голая, под этой простыней, волосы дыбом стоят, даже зубы не успела почистить. Джейд способна достать меня без всякого труда.

— Мне следовало быть более чувствительным к твоим жалким проблемам самооценки, — заметил Брэм, направляясь следом. — Придется наказать себя, утащив тебя обратно в постель и сделав все, чтобы стать мужчиной твоих сексуальных фантазий.

— Или не стать.

Джорджи увидела свое отражение в зеркале и тихо охнула. Неудивительно, что они так глазели на ее шею! Такого гигантского засоса у нее еще никогда не было!

Джорджи коснулась синяка кончиками пальцев:

— Огромное тебе спасибо!

Брэм провел ладонью по ее плечу.

— Хотел наверняка убедиться, что Ланс не забудет, кому ты принадлежишь.

Джорджи раздраженно схватила щетку для волос. Женщины не могут быть чьей-то собственностью. А она тем более! Все же приятно слышать, что Брэм снова хотел защитить ее. Противно, конечно, сознавать, что у него куда меньше пороков, чем предполагалось. Почему ему так нравится казаться хуже, чем он есть? Ничего, они еще поговорят на эту тему.

Брэм протянул ее зубную пасту.

— Прошлой ночью, когда я пошел за Джейд, оказалось, что она уже идет к дому и одновременно говорит по сотовому. Я ничего не могу доказать, но, по-моему, она упомянула о карантине.

— Еще до того, как вошла? — пропыхтела Джорджи с полным ртом пасты. — Но какой в этом смысл? Если она уже знала о карантине, почему намеренно застряла в этом доме?

— Может, потому, что не доверяла мужу, которому придется два дня прожить в одном доме с бывшей женой.

— В самом деле? — Джорджи улыбнулась и сплюнула. — Прекрасно!

— Надеюсь, ты мне скажешь, когда прекратишь бредить этой парочкой и начнешь жить своей настоящей жизнью.

Джорджи прополоскала рот.

— Это Лос-Анджелес, так что настоящая жизнь — всего лишь иллюзия.

— Брэм! — завопила Чаз снизу лестницы. — Брэм, быстрее сюда! В бассейне змея! Убери ее оттуда!

Брэм содрогнулся.

— Нужно сделать вид, будто я не слышал.

— А еще лучше — попросить Ланса и Джейд достать змею, — посоветовала Джорджи. — Возможно, это одна из их родственниц.

— Брэм! — не унималась Чаз. — Поспеши!

Джорджи накинула халат и проводила мужа к бассейну, где на плававшей в воде поролоновой дощечке сидела гремучая змея. Не слишком большая, фута два длиной, но явно ядовитая и из тех, что не любят воду.

Вопли Чаз встревожили остальных гостей. Когда у бассейна появились Ланс и Джейд, Брэм взял сачок для листьев.

— Давайте, Ланселот. Покажите женщинам, на что способен настоящий герой.

— Я пас.

— Не смотри на меня, — предупредила Джейд. — У меня змеефобия.

— А я их ненавижу, — поморщилась Чаз.

Джорджи нетерпеливо протянула руку:

— Дай мне. Я сама.

— Молодец!

Брэм отдал ей сачок. В этот момент появились Лора и Рори. Последняя закрыла телефон и подошла к бортику бассейна. Каблуки очень дорогих босоножек от Гуччи громко стучали по изразцам.

— Это гремучка?

— Совершенно верно, — кивнул Брэм и протянул Джорджи руку: — Милая, что ты делаешь? Дай мне! Я ни за что на свете не позволю тебе гоняться за опасной змеей!

Джорджи сдержала улыбку и отдала сачок. Брэм стиснул зубы и осторожно подобрался к самому краю. Мег и Пол появились в самый разгар происходящего. Мег даже осмеливалась давать советы. Змея, зашипев, свернулась клубком, но Брэму все-таки удалось загнать ее в сачок. По спине ползли капли пота, но он, с сачком в вытянутой руке, зашагал в глубь сада и перебросил змею через забор.

— Превосходно! — саркастически заметила Рори. — Теперь она вырастет и заползет в мой сад.

— Дайте мне знать, и я приду и поймаю ее. Ради вас.

— Нужно было ее убить, — проворчал Ланс.

— Почему? — возмутилась Мег. — Потому что она вела себя как полагается змее?

Джорджи поняла, что должна кое-что прояснить, и, поскольку Рори тоже здесь, не мешало сделать это сейчас, как бы неловко ей ни было.

— Знаете, Рори… эти стаканы, которые Брэм вечно таскает за собой… в них чай со льдом.

Брэм уставился на нее так, словно она спятила. Остальные последовали его примеру.

— Хочу, чтобы все поняли, что ты больше не пьешь, — конфузливо прошептала она. — Ты бросил курить пять лет назад. Что же до наркотиков… я нашла витамины флинстоун и тайленол, но…

— Я не принимаю витамины флинстоун!

— Значит, ван э дей. Какая разница! Если б окружающие знали, что ты больше не такой плохиш, каким был прежде, то перестали бы считать меня сумасшедшей из-за того, что вышла за тебя замуж.

И Рори, возможно, согласится финансировать «Дом на дереве». Похоже, Джорджи стала расчетливой, и эти расчетливые мозги работали как часы.

Брэм наконец обрел дар речи:

— Только спятившая могла выйти за меня, но я рад.

Они обнялись как любящие супруги, хотя, судя по морщинке между бровями, Брэм злился на Джорджи.

— Мой герой! — влюбленно воскликнула она, погладив его по груди.

— Ты слишком добра ко мне, солнышко.

Лора задала Лансу и Джейд вопрос, явно беспокоивший всех окружающих:

— Ну как вы? Никаких симптомов?

— Не слишком хорошо чувствуем себя из-за смены часовых поясов, но в остальном — вполне здоровы, — заверила Джейд.

Рори открыла сотовый:

— Давайте список всего, в чем нуждаетесь. Одна из моих помощниц все соберет и оставит у задней калитки.

Ланс хлопнул Пола по плечу:

— Как же здорово снова вас видеть! Наконец-то у нас есть возможность обменяться новостями!

Джорджи тошнило от этой дружбы, поэтому она попыталось уйти, однако, услышав ответ отца, оцепенела.

— Боюсь, нам больше не о чем разговаривать.

Растерявшийся Ланс не знал, что ответить.

— Пол, конечно, для всех нас это нелегко, но…

— Неужели? — перебил отец. — Насколько мне известно, нелегко пришлось одной Джорджи. Ты, похоже, прекрасно устроился.

Лицо Ланса омрачилось. Джейд свела брови. Джорджи была тронута.

— Вперед, папа. Я не возражаю.

— Возражаю я, — бросил отец и ушел.

Уголок рта Брэма чуть приподнялся.

— Не понимаю! Вчера вечером твой отец был в отличном настроении, когда мы договаривались пойти на рыбалку!

Джорджи уставилась на Брэма. С каких это пор он стал человеком, на которого она может рассчитывать? Что же до отца, она не знала, оскорбил он Ланса из-за обиды на дочь или хотел всего лишь исцелить раненую гордость.

Она тщательно причесалась и наложила макияж, но ограничилась простыми джинсами и белой футболкой, чтобы никто не заметил ее стараний. Спустившись, она застала гостей за завтраком. Одновременно все пытались вести дела по телефону. Чаз стояла у плиты и жарила яйца по требованию гостей. Ланс попросил два жареных белка. Джейд прервала свой телефонный разговор, чтобы потребовать кипяток для своего травяного чая. Над садом пролетел вертолет. Сквозь стеклянные двери Джорджи увидела на веранде Пола. Тот тоже говорил по мобильнику. Лора сидела в столовой с блокнотом, и к ее уху тоже был прижат телефон. Мег, пристроившись на стуле за барной стойкой, делала все возможное, чтобы убедить мать в своем полном благополучии.

Брэм нес из гаража упаковку бутылок с водой, когда над ним пролетел второй вертолет. Оба стали кружить над домом.

— Вот так делаются дела в шоу-бизнесе, — пробормотал он.

Значит, утечка произошла еще быстрее, чем они ожидали.

Джорджи представила свисавшего из открытой двери вертолета фотографа с камерой, нацеленной на их дом. Подумать только, люди готовы рисковать жизнью ради того, чтобы получить снимок всех троих: ее, Ланса и Джейд. И что это им даст? Чек с шестизначным числом, уж это точно.

Она налила себе кофе и тоже выскользнула на веранду. Здесь шум вертолетных двигателей был еще громче. Отец, прислонившийся к одной из скрученных колонн, увидел Джорджи и поспешно закончил разговор. Они уставились друг на друга. Глаза у отца были усталыми. Может, все было куда проще, пока Джорджи оставалась ребенком, но она этого не помнила. И все же он остался вдовцом в двадцать пять лет и вырастил дочь в одиночку. И так и не женился.

Она взяла чашку в обе руки.

— Ты все еще подписываешь автографы за Ричарда Гира?

— Только вчера подписал один.

Пола стали просить об автографах, когда его волосы поседели. Сначала он пытался объяснить, что он не Ричард Гир, но люди не всегда верили, а некоторые даже язвили насчет зазнавшихся кинозвезд. Пол наконец понял, что не делает Гиру одолжения, раздражая его фанатов, и с того дня раздавал автографы.

— Бьюсь об заклад, это была женщина, — понимающе кивнула Джорджи, — и бьюсь об заклад, она обожала тебя в «Офицере и джентльмене». Людям придется это пережить. Что поделать, не лучший твой фильм.

— Верно. Они удивительно к месту забывают о «Неверной» и «Мистификации».

— Как насчет «Чикаго»?

— Или «Первобытного страха».

— Нет. Эд Нортон смотрелся бы лучше.

Отец улыбнулся, и оба замолчали. Нейтральные темы истощились. Джорджи поставила чашку на изразцовый стол и попыталась вести себя как взрослый человек.

— Я ценю все то, что ты сказал сегодня Лансу, но у вас двоих свои отношения, и мне не хотелось бы их портить.

— Ты действительно воображаешь, что я буду продолжать дружбу с ним после того, как он с тобой поступил?

Конечно, нет. Отец слишком заботился об ее имидже, чтобы допустить встречи с Лансом на людях. Луч солнца посеребрил его волосы.

— Ты весьма трогательно защищала Брэма сегодня. Однако сомневаюсь, чтобы кто-то этому поверил. Что у вас общего, Джорджи? Объясни — может, я пойму. Объясни, как можно мгновенно влюбиться в человека, которого презираешь? Человека, чей…

— Он мой муж. И я больше ничего не желаю слушать.

Но перчатка уже была брошена, и он подошел ближе.

— Я надеялся, что ты наконец успела понять, что он за человек.

— Что значит «наконец»? Я давно все поняла. И потом, мой первый брак не был особенно успешен.

— Просто Ланс был неподходящим для тебя человеком.

Наверное, во всем виноваты вертолеты. Они так шумели, что искажали слова.

— Прости? — переспросила Джорджи.

Отец отвернулся от нее.

— Я согласился на твой брак с Лансом, хотя знал, что он никогда не сделает тебя счастливой. Но больше я не повторю своей ошибки. Конечно, на людях я буду вести себя как полагается, однако наедине с тобой ничто не помешает мне высказывать свое мнение. У меня больше не хватит духу притворяться, будто все в порядке.

— Погоди! О чем ты?! Ведь это ты познакомил меня с Лансом! Ты его обожал!

— Как актера. Не как твоего мужа. Но ты не желала слышать ни слова против.

— Ты ни разу не сказал, что он тебе не нравится. Утверждал только, что его характер не так многогранен, как мой, намекая этим, что я должна быть более целеустремленной.

— Я вовсе не это имел в виду. Ланс — неплохой актер. Он нашел свою нишу и достаточно умен, чтобы не прыгать выше головы. Но он никогда не обладал индивидуальностью. Самобытностью, если хочешь. И всегда предоставлял окружающим рисовать его образ, каким они его видели. До встречи с тобой он почти не читал книг. Это ты сумела привить ему интерес к музыке, танцам, искусству, даже текущим событиям. Ланс легко поддается влиянию тех, кто в этот момент находится рядом, а это значит, что он действительно хороший актер. Но хорошего мужа из него не вышло. Мне было неприятно видеть, как ты ведешь себя с ним, — продолжал отец. — Словно благодарна за то, что он выбрал тебя, хотя благодарить должен бы он. Ланс подпитывался тобой. Твоим чувством юмора, твоим любопытством, твоей общительностью. Все эти вещи даются ему нелегко.

— Поверить не могу… Почему ты ничего не сказал? Почему не объяснил, как относишься к нему?

— Каждый раз, когда я пытался, ты вся ощетинивалась. Боготворила его, и никакие мои увещания ничего бы не изменили. Да и что дали бы все мои слова? Ты бы только возненавидела меня еще больше.

— Тебе следовало быть честным со мной. Я всегда считала, что к нему ты относишься лучше, чем ко мне.

— Тебе удобно думать обо мне самое худшее.

— Ты винил меня в этом разводе.

— Никогда. Но я виню тебя за брак с Брэмуэллом Шепардом. Невероятная глупость…

— Стоп. Больше ни слова.

Джорджи прижала пальцы к вискам. Ей было не по себе. Сказал ли отец правду или пытался переписать историю, чтобы сохранить иллюзию собственного всемогущества?

В доме непрерывно звонили телефоны. Жужжало переговорное устройство у ворот. Над домом пролетел третий вертолет. Еще ниже, чем первые два.

— Это безумие, — беспомощно пролепетала Джорджи. — Поговорим обо всем… позже.

Лора подождала ухода Джорджи, прежде чем самой выбраться на веранду. Пол выглядел таким беззащитным, как только может выглядеть несгибаемый стальной мужчина. Он по-прежнему оставался для нее тайной. Такое самообладание! Она не могла представить, чтобы он смеялся над сальным анекдотом, не говоря уже о том, чтобы корчиться в нахлынувшем оргазме. Не могла представить его проявляющим какие-либо бурные эмоции.

По голливудским стандартам он жил скромно. Водил «лексус» вместо «бентли», владел не особняком, а таун-хаусом с тремя спальнями. Не имел секретарей и слуг и встречался с женщинами своего возраста. Какой еще пятидесятидвухлетний житель Голливуда способен на такое?

За эти годы она потратила столько энергии на неприязнь к Полу, что считала его не чем иным, как символом ее собственной неумелости. Но она только сейчас обнаружила его ахиллесову пяту, и что-то в ней дрогнуло.

— Джорджи — прекрасный человек, Пол.

— Воображаете, я этого не знаю?

До чего же быстро он вернулся к своему обычному замороженному состоянию!

— Именно так выделаете карьеру? Подслушивая чужие разговоры?

— Это вышло ненамеренно, — оправдывалась она. — Я вышла сюда в надежде, что здесь связь лучше, но, услышав ваш разговор, побоялась помешать.

— Не проще ли было зайти в дом и оставить нас одних?

— Меня потрясла ваша растерянность. Мало того, парализовала.

Она затаила дыхание, не в силах поверить, что эти слова только сейчас сорвались с ее языка. Может, свалить неуместную болтливость на последствия бессонной ночи? Но что, если это нечто более опасное? Что, если годы презрения к себе в конце концов подорвали остатки ее самоконтроля?

Пол, привыкший к ее раболепию, удивленно вскинул брови. А ведь вся ее карьера зиждилась на одной только Джорджи Йорк. Поэтому она поспешила извиниться:

— Я только хотела… вы всегда так сдержанны. Уверены в собственных мнениях и никогда не отступаете и не сомневаетесь в раз принятых решениях.

Однако, оглядев его синие слаксы и дорогую тенниску, она забыла об извинениях.

— Взгляните на себя! Со вчерашнего дня не переодевались, но выглядите идеально! Ни единой лишней складочки. Вы способны запугать кого угодно!

Если бы при этом он не бросил пренебрежительный взгляд на ее безобразно помятый топ и сбившиеся складками слаксы цвета слоновой кости, Лора, возможно, сумела бы сдержаться. Но теперь она чересчур громко сказала:

— Поймите, вы говорили со своей дочерью! Единственным ребенком.

Его пальцы сжали чашку с кофе, оставленную Джорджи.

— Я знаю, кто она.

— Я всегда думала, что у меня отец — неудачник. Он был мотом, не мог удержаться ни на одной работе. Но не проходило дня, чтобы он не обнял каждого из детей и не заверил, как сильно он их любит.

— Если намекаете на то, что я не люблю свою дочь, вы ошибаетесь. У вас нет своих детей, и вы никогда меня не поймете.

У Лоры было четыре чудесных племянницы, так что она имела некоторое представление о родительской любви, но этот спор не имел смысла. Нужно было немедленно замолчать! Но язык, казалось, обрел собственную, независимую от мозга жизнь.

— Не пойму, как вы можете быть так холодны с ней. Неужели не способны вести себя как настоящий отец?!

— Очевидно, вы не все подслушали. Иначе знали бы, что я именно так и поступил!

— Читая ей нотации? Критикуя каждый ее поступок? Вы не одобряете ее попыток самой сделать карьеру. Вам не нравится ее вкус во всем, что касается мужчин. Так что же вы в ней любите? Если не считать способности зарабатывать деньги, разумеется.

Лицо Пола исказила гримаса ярости. Кровь бросилась ему в лицо.

Лора не знала, кто из них шокирован сильнее. Она собственными руками рушит все, что строила все эти годы. Следовало немедленно молить его о прощении. Но ее так тошнило от себя самой, что найти нужные слова не представлялось возможным.

— Вы только что перешли все границы, — процедил он.

— Знаю. Мне… не следовало этого говорить.

— Вы правы. Не следовало.

Но вместо того чтобы удрать, пока не наделала еще больше бед, Лора продолжала стоять на месте: ноги отказывались двигаться.

— Я никогда не понимала, почему вы вечно ею недовольны. Она чудесная. И пусть не слишком удачно выбирает мужчин, хотя должна заметить, что Брэм оказался приятным сюрпризом, но она теплая, добрая, великодушная. Много ли ваших знакомых актеров пытаются облегчить жизнь окружающим? Джорджи обладает острым умом и интересуется всем на свете. Будь она моей дочерью, я бы окружила ее любовью, вместо того чтобы вести себя так, будто она нуждается в перевоспитании.

— Я понятия не имею, о чем вы.

Однако Лора видела, что он все прекрасно понял.

— Почему бы вам не сходить с ней куда-нибудь? Повеселиться. Развлечься. И хоть один раз не говорить о делах. Поиграть в карты, поплавать в бассейне.

— Может, съездить в Диснейленд? — язвительно осведомился Пол.

— А вы поедете? — парировала Лора.

— Джорджи уже давно не пять лет.

— А в пять лет вы возили ее в Диснейленд?

— Тогда ее мать только что умерла и мне было не до того, — отрезал он.

— Каким ужасом это, должно быть, оказалось для нее.

— Для Джорджи я старался быть лучшим отцом.

В его глазах стыла подлинная боль, однако сочувствия Лора не испытывала.

— Вот что меня беспокоит, Пол… Если даже я не понимаю, как сильно вы ее любите, откуда это понять Джорджи?

— С меня довольно. Более чем довольно. Значит, таково ваше понятие о наших профессиональных отношениях? Может, нам следует их пересмотреть?

У Лоры внутри все перевернулось. Еще не поздно все исправить. Может, все свалить на болезнь? Безумие? Атипичную пневмонию?

Но она переборола свой страх. Мало того, она гордо выпрямилась и покинула веранду.

По дороге к гостевому домику сердце ее бешено колотилось. Она вспомнила о людоедском кредите, о том, что станет с ее репутацией, если звездная клиентка будет потеряна. О том, какая катастрофа ждет ее в этом случае. Так почему же она не бежит назад, просить прощения? Потому что хороший агент — первоклассный агент — ставит на первое место интересы своего клиента. И Лора, впервые в жизни, чувствовала, что поступила как хороший агент.