Чужие страсти

13

Лайла шла по Мейн-стрит, чтобы забрать вещи из химчистки, когда табличка с объявлением «ТРЕБУЕТСЯ ПОМОЩНИК» в витрине туристического бюро «Таркингстонс трэвел» заставила ее сначала замедлить шаг, а потом и остановиться. Она задержалась перед ней, и сердце ее взволнованно забилось. Может, зайти и спросить? Ничего плохого в этом не будет. Но она еще не забыла горечь предыдущих отказов и не хотела вновь испытать очередное разочарование. К тому же сегодня она успела натерпеться от плохой погоды, а впереди еще ждал целый список предстоящих дел.

Она уже хотела идти дальше, но тут увидела внутри плакат, на котором счастливая пара брела по пустынному тропическому пляжу. В памяти всплыла картина: они с Гордоном в Арубе; муж подшучивает над тем, как она во время подводного плавания испугалась большой рыбы, приняв ее за акулу. От этого воспоминания Лайле стало грустно, хотя прежде оно вызывало у нее только улыбку. Гордона больше нет, и у нее никогда не будет такого отпуска. Единственное, на что она еще могла надеяться, это когда-либо устроить нечто подобное одной.

Именно эта мысль подтолкнула ее все-таки зайти внутрь.

Будет работа или нет, но после мороза здесь все равно лучше, чем на улице, подумала Лайла, ставя свой зонтик в специальное ведерко сразу за дверью. Хотя была уже середина марта, зима, похоже, не собиралась ослаблять свою ледяную хватку, во всяком случае, в ближайшее время. За ночь выпало еще несколько сантиметров снега, и он продолжал идти и сейчас. Здесь, в городе, снег после прохода снегоочистительной техники горкой лежал вдоль бордюров, а в сливной канализации журчали потоки грязной жижи, образовавшейся на дороге после разбрасывания соляной смеси. Кое-где подморозило, превратив в лед то, что осталось от прошлых снегопадов, и сделав улицы пустынными, как в виртуальном городе призраков. Люди, встречавшиеся Лайле сегодня, были либо отважными деревенскими жителями вроде старого мистера Джилла, от широких полей своей зюйдвестки на голове и до пят одетого в непромокаемую одежду, либо выполняли неотложные поручения, как и она сама.

Лайла потопала на коврике возле двери, чтобы сбить с обуви снег. Подняв глаза, она увидела сидевшую за письменным столом женщину, которой было около пятидесяти. Полная, в твидовых брюках и свитере с высоким, плотно облегающим шею воротником, та смотрела на нее с выражением довольного ожидания, видимо считая Лайлу своим потенциальным клиентом. Похоже, что в данный момент она была в офисе одна.

— Ужасная погода, не правда ли? — Женщина поднялась со своего места, чтобы помочь Лайле снять пальто. У нее было приятное лицо с правильными чертами и вздернутым носом, и она чем-то напомнила Лайле актрису 40-х годов Джейн Уайман. Короткие седые волосы были заправлены за уши, и от нее тонко пахло какими-то бабушкиными духами с ароматом фиалок. — Барбара Хаггинс, — представилась она. — Но все называют меня просто Барб.

Лайла пожала ей руку.

— Лайла Меривезер. — После переезда сюда она снова стала использовать свою девичью фамилию: так было проще. — А что касается погоды, то я уже начинаю думать, что глобальное потепление — это только сплетни, — с улыбкой добавила она.

— Мне ли этого не знать! Как видите, я единственная, кто сегодня добрался до работы. Обеих моих коллег, Кару и Джанет, замело снегом. — Барб жестом обвела пустынный офис, где стояла еще пара письменных столов, разделенных перегородками из ДСП. — Угостить вас кофе? Я только что заварила свежий.

— Спасибо, не стоит. Собственно говоря, я насчет работы. — Если ей суждено услышать «нет», то лучше узнать об этом прямо сейчас и уменьшить порцию возможного разочарования.

Улыбка женщины несколько поблекла, но все же она ответила довольно любезно:

— А, вот в чем дело. Мне очень жаль, но место уже занято — как раз сегодня утром, между прочим. Я еще не успела снять объявление. Телефон звонил без остановки, а я здесь, как видите, сейчас одна.

Сердце Лайлы оборвалось, но она постаралась сохранить бодрый тон.

— Нет проблем. Я просто шла мимо и решила спросить.

— Вам бы зайти к нам вчера, и вас бы, вероятно, взяли на это место. Тут от посетителей был настоящий сумасшедший дом.

Оглянувшись по сторонам, Лайла заметила:

— Ну, в данный момент, похоже, обстановка вполне комфортная.

— А вы приходите через час, тут опять начнется этот бедлам. Сейчас просто у всех обеденный перерыв. — Барб вздохнула и покачала головой. — В это время года всегда так, будто всем вдруг надоела мерзкая погода и теперь они хотят — да нет, им срочно необходимо — отправиться куда-то, где потеплее. Только за сегодняшнее утро я уже зарезервировала три круиза. — Она внимательно посмотрела на Лайлу, как бы оценивая ее неважный внешний вид. Лайла и сама, без всякого зеркала, знала, что она сейчас выглядит как человек, которому срочно нужен отпуск: волосы свисали влажными космами, а бледность кожи свидетельствовала о серьезном недостатке солнечного света. — А вы уверены, что я не смогу заинтересовать вас одним из наших пакетов? Могу предложить вам прекрасный тур на семь ночей в отеле «Семь ветров» на Барбадосе, — продолжила Барб, хотя такой вариант Лайла могла бы рассмотреть разве что в очень отдаленном будущем. Очевидно, Барб приняла ее за еще одну скучающую домохозяйку, которая ищет возможность вырваться из дома и одновременно заработать пару монет, а не человека, который интересуется работой по необходимости.

— Лучшего и желать нельзя, я бы с удовольствием, можете мне поверить. — Лайла проработала на Абигейл уже пять месяцев без перерыва, не считая обычных выходных. — Но, боюсь, я сейчас не могу бросить работу. — Эта полуправда была менее обидной, чем просто признать, что не можешь позволить себе взять отпуск.

— Я вас понимаю. — Лицо Барб приняло сочувственное выражение. — Слушайте, мне действительно жаль насчет этого места. Но речь идет о сестре моего босса, так что сами понимаете. Она разводится, и ей нужно как-то обустраивать свою жизнь, поэтому, узнав об открывшейся вакансии… — Барб с философским видом пожала плечами. — Между нами говоря, я считаю, что это ошибка. И заметьте, дело не в том, что она плохой работник, просто эта женщина достает всех разговорами о своем муже. Она словно помешалась! И поверьте, человеку, который собирается сбежать куда-то отдохнуть на пустынный остров, меньше всего хотелось бы слушать о том, как этот гулящий прохвост бросил нашу Шерил Ли.

Лайла понимающе кивнула, как будто хорошо знала, что такое гулящие мужья. Что ж, по крайней мере, ее отвергли здесь не по какой-то причине, касающейся ее самой. Она даже получила какое-то удовлетворение хотя бы оттого, что эта женщина рассматривала ее в качестве реальной альтернативы сестре босса, брошенной мужем.

— Ладно, но если вдруг тут что-то не сложится, надеюсь, вы будете иметь меня в виду, — сказала Лайла. — Вот, я оставлю вам свой номер телефона. — С этими словами она написала номер своего мобильного на обратной стороне одной из визиток Барб.

— Спасибо. Если что, я вам позвоню. Как знать. — Барб подняла голову с редеющими седыми волосами и, казалось, взглянула на Лайлу с новым интересом. — Вы точно не хотите выпить чашечку кофе?

На этот раз Лайла передумала.

— Какого черта, почему бы и нет? — В конце концов, ничего с этим миром не произойдет, если в ближайшие десять минут она не заберет из химчистки вещи Абигейл.

— А у вас есть какой-то опыт работы в туристическом бизнесе? — спросила Барб, когда они вдвоем сидели за столом с кружками кофе в руках. Вопрос этот не был праздным — Лайла понимала, что ее параллельно прощупывают на предмет потенциальной пригодности к этой работе. И свой ответ она построила соответственно.

— Вы имеете в виду, организовывала ли я в жизни миллион поездок? Нет. — Она поднесла кружку к губам и подула на кофе, прежде чем сделать аккуратный глоток. — Но я такой человек, который очень обращает внимание на всякие детали. К тому же я сама бывала во многих популярнейших местах отдыха, так что смогу рассказать людям, что там можно ожидать в смысле отелей, достопримечательностей и всего прочего. Видите ли, когда мой муж был жив, мы с ним много путешествовали.

— О, я не знала. Я думала… — Барб выразительно взглянула на обручальное кольцо на пальце Лайлы, оставив фразу незаконченной.

Лайла почувствовала, как у нее снова сдавило горло.

— Он умер примерно шесть месяцев тому назад, — ответила она на немой вопрос, читавшийся в глазах Барб. — И я переехала сюда со своим сыном, когда нашла работу, которая… честно говоря, не вполне соответствует тому, на что я рассчитывала. Я надеялась на что-то такое… Как бы это сказать?.. Ну, в общем, больше отвечает моим способностям.

— Вы работали когда-нибудь в офисе? — поинтересовалась Барб.

— По-настоящему — нет, — созналась Лайла. — Но я умею печатать. И я хожу на компьютерные курсы. — На самом деле она только что записалась на них — это была одна из программ для взрослых, предлагаемых в местной средней школе, — но Барб необязательно было знать подробности. — Так что скоро я стану специалистом в этих делах. Или, по крайней мере, смогу разговаривать со своим сыном на одном языке.

Пожилая женщина понимающе рассмеялась.

— Поверьте, вы не единственный динозавр в этом вопросе. Каждый раз, когда у нас появляется какое-то новое программное обеспечение, у меня уходят недели на то, чтобы его освоить. — Барб откинулась на спинку стула и, прихлебывая кофе, стала внимательно рассматривать Лайлу. Наконец, как показалось Лайле, она приняла какое-то решение. — Вот что я вам скажу. Нам понадобится человек, чтобы на несколько месяцев заменить Кару, которая уходит в отпуск по беременности. Родить она должна в конце мая. Близнецы! — Барб улыбнулась и восхищенно покачала головой. — Наверное, я переговорю со своим боссом, а потом перезвоню вам.

— Это было бы просто замечательно. Я даже не знаю, что… Спасибо, — запинаясь, произнесла Лайла, переполненная эмоциями. Она не стала больше ничего добавлять, чтобы эта женщина случайно не решила, что посетительница не в себе, раз придает такое огромное значение обычному предложению о возможной работе.

Она уже собиралась уходить, когда Барб как бы невзначай спросила:

— Вы не сказали мне, где вы сейчас работаете. Это где-то поблизости, насколько я понимаю?

Лайла почувствовала, как ее бросило в жар; мокрый от снега воротник шерстяного свитера вдруг начал колоть шею. Она не сомневалась, что известие о том, что печально известная Лайла ДеВрис жива-здорова и работает у Абигейл Армстронг, широко обсуждалось по всему городу, как только о ее нынешнем местопребывании было сказано в передаче «А.М.Америка». Ей казалось, что все до единого жители Стоун-Харбора видели эту передачу или слышали о ней, поэтому Лайла даже несколько удивилась, что Барб не узнала ее. Сейчас, чувствуя, как ее охватывает паника, Лайла поняла: если она признается и расскажет о своем сегодняшнем положении, Барб тут же сложит два плюс два — и все разговоры о ее потенциальной работе на этом закончатся.

Но Лайла также знала, что, если она солжет, рано или поздно эта ложь раскроется. Помедлив, она все же решилась сказать правду.

— Я работаю в Роуз-Хилл, — ответила она и внутренне напряглась в ожидании реакции Барб.

Поведение Барб мгновенно изменилось, и Лайла заметила, что та с опозданием наконец-то поняла, кто есть кто. Барб вытаращилась на нее, не скрывая своего изумления.

— Господи, я и понятия не имела, что это вы. Мне, вероятно, следовало узнать вас, но вы сейчас выглядите совсем иначе, чем на фотографиях в газетах. — Она покраснела, слишком поздно сообразив, что Лайле, возможно, неприятно, когда ей напоминают об этом.

— Ну, думаю, я действительно изменилась. — Лайла скривилась в скорбной гримасе. — С тех пор столько всего произошло. — «И вот теперь мне укажут на дверь», — подумала она. Ведь в первую очередь именно дурная слава загнала ее сюда, в это тихое болото, и не позволила ей получить работу где-либо в другом месте.

Но Барб ответила ей на удивление доброжелательно:

— Ну, здесь не мне судить. С моей точки зрения, половина из того, что пишут в газетах, — сплошное вранье. А вы кажетесь мне приятным человеком, так что мое предложение остается в силе. Я поговорю со своим боссом, как только увижу ее здесь завтра утром.

Лайла проглотила подступивший к горлу комок. Может, это ни к чему и не приведет, но она все равно оценила столь широкий жест.

— Благодарю вас. Это очень мило с вашей стороны.

— Не стоит благодарности. — Барб проводила ее до дверей. — Думаю, вы тоже будете на этом большом событии завтра вечером? — спросила она, когда Лайла уже выходила.

Лайла на мгновение растерялась, а потом вспомнила о благотворительной акции в яхт-клубе в субботу. Одним из ее организаторов был Кент, который оказался настолько любезен, что отложил два билета для них с Нилом (между прочим, каждый билет обошелся бы ей в сотню долларов, если бы она платила за них сама). Не то чтобы Лайла так уж хотела туда попасть. Это был ее первый выход в общество после переезда в Стоун-Харбор, и она боялась, что встретят ее там не так тепло, как это сделала Барб.

— Конечно, я жду этого с нетерпением, — солгала она.

Протягивая Лайле пальто, Барб улыбнулась.

— Ну, тогда, думаю, мы обязательно встретимся еще. Мне придется вывернуть руки своему мужу — единственное, что он ненавидит больше, чем тратить деньги, это одеваться на вечерние приемы. Но я пообещала ему, что мы все равно пойдем туда, даже если при этом мне придется гнать его криками и пинками. А то когда еще у меня будет возможность покрасоваться своими нарядами в этом городе?

Лайла понимала, что должен был чувствовать муж Барб. Для нее тоже проще было бы выдержать пожар, чем это общественное мероприятие всего сезона. Она уже переживала из-за того, что все будут целый вечер глазеть на нее и шептаться у нее за спиной. И она бы непременно отказалась, если бы Кент не убедил ее пойти.

— Не забывай, что ты выступаешь под моим флагом, — подмигнув ей, сказал он, когда она поделилась с ним своими опасениями. — Что бы они ни подумали, никто не посмеет сказать ни слова в твой адрес.

Зайдя в химчистку и «Л’Эписери», чтобы сделать покупки по списку, который дала ей Абигейл, Лайла по дороге домой снова вернулась мыслями к Кенту. И не только потому, что он относился к ней уважительно. С ним она могла на время забыть, что работает в доме прислугой; он всегда вел себя с ней доброжелательно, как с человеком, с которым ему приятно проводить время при любых обстоятельствах. По вечерам, до возвращения Абигейл с работы, он частенько сидел в кухне с бокалом вина и болтал с ней, пока Лайла готовила ужин. Он рассказывал ей, как прошел день, обычно умудряясь вставить в рассказ какую-нибудь потрясающую историю о своих пациентах, — никогда, разумеется, не называя их имен. При этом Кент никогда не забывал поинтересоваться, как прошел день у Лайлы. Как будто в монотонном течении ее жизни могли происходить и другие события, кроме появления у дверей парня из службы доставки. И если ему в голову приходила какая-нибудь мысль, он всегда рассказывал об этом Лайле.

Как раз вчера Кент спросил ее:

— А что ты думаешь насчет Фебы и Нила? Ты не считаешь, что это серьезно?

Лайла, которая резала зеленый лук, оторвалась от своего занятия, чтобы взглянуть на него через кухонную стойку.

— Я не знаю. А почему ты об этом спрашиваешь?

Кент, сидевший на высоком табурете у стойки, задумчиво пригубил вино.

— Честно говоря, я в этом не уверен. Хотя в последнее время их прямо-таки водой не разольешь.

То, каким тоном он это произнес, навело ее на мысль, что Кент просто неправильно подобрал слова.

— Ты волнуешься, что они могут заниматься сексом? — спросила она, зная, что с Кентом можно долго не ходить вокруг да около.

— Беспокоюсь? Нет. Но мне кажется, что они чем-то взволнованы. — Увидев ее испуганное выражение лица, он улыбнулся. — Не забывай, что я к тому же еще и доктор, так что я обращаю внимание на такие вещи. Ко мне приходят тринадцатилетние девочки за тестами на беременность. И меня заботит не то, занимается ли моя дочь сексом или нет, а то, не является ли этот секс безответственным. Я только надеюсь, что, чем бы они ни занимались, они будут делать это осторожно.

— Нил всегда вел себя ответственно в таких делах, — уверенно произнесла Лайла и подумала: «А иногда даже слишком ответственно». — Я ничего не знаю о его сексуальной жизни, — продолжила она, — потому что Нил пресекает все мои попытки хоть что-нибудь выяснить на этот счет. Но я смело могу утверждать, что в ближайшее время он не собирался сделать меня бабушкой.

Кент усмехнулся.

— Хорошо. Потому что меня это автоматически сделало бы дедушкой.

— Самое главное, что он и Феба, похоже, счастливы друг с другом, так что я ничего плохого в этом не вижу.

На ум вдруг пришла мысль: «А уместно ли здесь слово “счастливы”?» Нил по-прежнему ходил угрюмым, да и Фебу трудно было назвать сияющей, хотя она в последние дни, возможно, и стала менее замкнутой. И что бы там ни угнетало Нила, он, скорее всего, просто нашел в Фебе родственную душу, как и она в нем.

Точно так же, как Лайла в Кенте.

«Если бы и с Абигейл было так же легко!» — подумала она. Какое-то время ей казалось, что Абигейл стала мягче относиться к ней. Были моменты, когда все очень напоминало старые добрые времена: они вдвоем оставались на кухне, и Абигейл рассказывала ей о нюансах какого-нибудь сложного рецепта или помогала убирать со стола; они непринужденно болтали, пока Абигейл мыла посуду, а Лайла вытирала ее. К тому же через несколько дней после Рождества произошел один ужасный случай: ей позвонила Джил и сказала, что Вона забрала «скорая» с температурой за сорок. Несмотря на глубокую ночь, Абигейл, не раздумывая ни секунды, села в машину и отвезла Лайлу в город. На фоне их общей тревоги за Вона взаимные обиды временно отодвинулись на второй план. Но даже при этом Лайла была удивлена той степенью успокаивающей поддержки, которую оказывало на нее присутствие Абигейл, когда они с ней сидели рядом перед палатой Вона в больнице, ожидая, пока доктор закончит обследование.

— Думаешь, с ним все будет хорошо? — озабоченно спросила ее тогда Лайла.

— Конечно. Он выживал в значительно худших ситуациях, разве не так? — напомнила ей Абигейл; Лайла подумала, что в голосе ее звучит больше уверенности, чем та ощущает на самом деле. — Ну что эта температура по сравнению с пулей снайпера?

— Он тебе и об этом рассказывал?

Абигейл кивнула.

— Он даже показывал мне шрам.

— А помнишь, как он сломал руку, когда упал с сенокосилки на ферме у старого мистера Хатчинса? — вспомнила Лайла, подумав о том, каким безрассудным был ее брат в детстве. — Все же удивительно, как он вообще до сих пор оставался целым и невредимым. Я думала, что мистера Хатчинса хватит удар, но Вон настаивал, что ему не больно и что это просто вывих. Вон тогда с ума сходил, потому что наложенный гипс означал, что он все лето не сможет играть в бейсбол.

— Как я могу такое забыть? Он тогда все свое время посвятил тому, чтобы наставлять остальных членов команды, как им улучшить игру.

При воспоминании об этом Абигейл и Лайла улыбнулись друг другу. И пока они сидели здесь рядом, Лайла ненадолго вновь почувствовала близость к Абигейл, как в прежние времена. А к тому моменту когда появился доктор, чтобы рассказать им, что с Воном все будет в порядке, что у него всего лишь пневмония в легкой форме и ему уже назначили курс антибиотиков, Лайла уже точно знала, что здесь все будет хорошо.

Но в последние два месяца Абигейл снова стала относиться к ней холодно, как это было в самом начале. Кроме того, Лайла заметила, что Абигейл теперь более внимательно следит за тем, как она выполняет свои обязанности, словно подозревает Лайлу в воровстве (это было бы настоящее déjà vu!), и поэтому чувствовала себя очень неуютно. Лайла часто задумывалась, чем это вызвано. Может, она сказала или сделала что-то такое, отчего Абигейл перестала ей доверять? Но когда она спросила об этом у Кента, тот развеял все ее опасения, несколько высокомерно заявив:

— На твоем месте я бы не придавал этому особого значения. Возможно, она просто следит своим орлиным взором за каким-нибудь пятном или пылью, которые ты могла не заметить.

Если бы Абигейл больше находилась рядом, это было бы трудно вынести, но в последнее время она обычно возвращалась с работы поздно, зачастую даже намного позже после того, как Кент и Феба отправлялись спать. Не раз Лайла просыпалась по ночам от звука подъехавшей по аллее машины и, выглянув в окно, видела одинокую женскую фигурку, которая, ежась от холода, торопливо шла к парадной двери. Лайла могла бы заподозрить, что у Абигейл роман и что поздние возвращения связаны с вечерними свиданиями, а не с насыщенным рабочим графиком; но она не была так глупа. «Мужчиной на стороне» был Вон, а он настолько ослаб, что половину времени не мог оторвать головы от подушки, не то чтобы развлекаться с Абигейл в постели (впрочем, с замужней женщиной он вообще не стал бы делать этого ни при каких обстоятельствах). Поэтому супружескую измену с большой вероятностью можно было исключить. Что же касается поздних возвращений Абигейл, то Лайла считала, что это, по-видимому, как-то связано с неприятностями на работе. Несколько раз, находясь поблизости, она слышала обрывки телефонных разговоров Абигейл, из которых ей удалось понять, что речь шла о фабрике в Мексике. От Лайлы не укрылось и то, что при этом Абигейл сильно нервничала и с трудом скрывала свою озабоченность. Вероятно, именно поэтому она и вела себя так странно, и это никак не было связано с Лайлой, на что последняя очень надеялась.

Приехав домой, Лайла увидела, что подъездная дорожка уже снова на пару сантиметров припорошена свежим снегом. Выбравшись из машины, она помахала Кариму, который лопатой расчищал дорожку вокруг дома. Она осторожно пробиралась к задней двери, высоко поднимая вещи из химчистки, чтобы пластиковая обертка не тащилась по земле, как вдруг поскользнулась на обледеневшем бетоне и растянулась, упав на спину.

Не успела она опомниться, как Карим уже склонился над ней, чтобы помочь встать. «Мой ангел-хранитель!» — с благодарностью подумала она. Он даже был похож на него, во всяком случае, на негативный снимок ангела: черные глаза, смуглая кожа, темно-синяя куртка, черная вязаная шапочка — и все это на фоне белого снега.

— С тобой все в порядке? — обеспокоенно спросил он, заглядывая ей в глаза.

Лайла отряхнула снег с пальто.

— Насколько это можно сказать о человеке, который попал в совершенно дурацкое положение, — смущенно рассмеявшись, ответила она. — Сама виновата. Нужно смотреть куда идешь.

— Подожди, давай помогу, — сказал Карим, когда она нагнулась, чтобы подобрать упакованную в пластик одежду, кучей лежавшую на снегу.

Вдвоем они сложили спутавшиеся плечики в упорядоченную стопку. Заметив, что Лайла после падения немного прихрамывает, Карим настоял на том, что он сам занесет все это в дом. Ей не оставалось ничего другого, кроме как смиренно последовать за ним. Он отдал ей вещи только после того, как они поднялись по лестнице наверх, в спальню хозяев.

— Похоже, у тебя уже вошло в привычку появляться именно в тот момент, когда я оказываюсь в совершенно беспомощной ситуации, — заметила Лайла, выйдя из-за дверец шкафа, в котором развесила почищенную одежду. — Клянусь, подобное происходит далеко не всегда. Я в таких делах была очень даже самостоятельной. — «Если, конечно, не считать помощи швейцара и привратника в нашем прежнем доме», — про себя добавила она.

— В моей стране женщину за такое поведение сурово отчитали бы, — сказал Карим с притворной строгостью. — Но для одного дня с тебя и так уже достаточно наказаний, поэтому на сей раз я оставлю это без внимания. — Он смотрел, как она растирает ушибленное бедро, и в его карих глазах блестели веселые искорки.

Лайла только теперь заметила, что они все еще стоят в спальне. И дома никого нет. Феба отправилась в школу, Кент и Абигейл — на работу. Они были с Каримом одни, за окном медленно падал снег, и ей казалось, что они находятся внутри огромного снежного шара. У нее немного кружилась голова, отчасти — из-за падения, но также из-за близости Карима. Это было легкое головокружение, которое ассоциировалось у Лайлы с подъемом на высокую лестницу и… с состоянием влюбленности.

Нельзя сказать, что она испытывала нечто вроде потребности влюбиться. Во-первых, прошло еще слишком мало времени: ее муж погиб меньше года назад. К тому же она не была уверена, что снова захочет почувствовать себя такой уязвимой. Чтобы беспокоиться о ком-то, ей хватало Нила, и поэтому Лайла не нуждалась в присутствии в ее жизни еще одного человека, из-за которого она обязательно волновалась бы. Она лучше других знала, как неожиданно могут забрать любимого внезапная болезнь, сердечный приступ, автомобиль, потерявший управление на скользком участке дороги. Заряженный пистолет. Да и обычных волнений по поводу позднего прихода домой ей больше не хотелось переживать.

— Я должна еще занести продукты, — произнесла Лайла странным голосом, который прозвучал так высоко, что она едва узнала его.

— Предоставь это, пожалуйста, мне, — сказал Карим.

Но никто из них не двинулся с места. Так они и стояли рядом, смотрели в окно на падающий снег и время от времени украдкой поглядывали друг на друга. Карим снял куртку, и Лайла увидела уже знакомый ей бордовый вязаный пуловер, в котором он был в тот день, когда они ходили в лес искать елку… и нашли нечто большее, чем она ожидала.

Карим первым нарушил затянувшееся молчание.

— Так как насчет этой благотворительной акции завтра вечером? — прокашлявшись, спросил он. — Ты по-прежнему намерена туда пойти?

— Ну да, насколько я знаю, ничего не изменилось, — ответила Лайла. Она планировала в первой половине дня съездить в город, чтобы навестить брата, но при этом вернуться оттуда с запасом времени.

— В таком случае я подумал, что, возможно, ты поедешь туда со мной? — По его позе, напряженной и застывшей, словно затаенное дыхание, она поняла, что это не просто предложение поехать вместе на одном автомобиле.

— Ты что, приглашаешь меня на свидание? — спросила Лайла со смешанным чувством паники и удовольствия от этой мысли.

— Да, выходит, что так. — Карим застенчиво улыбнулся. — Прости, если я сделал что-то неправильно. В таких вопросах я человек не очень опытный. Там, откуда я приехал, люди не «встречаются». Мужчина сначала должен обратиться к родителям женщины и ничего не предпринимать без их благословения.

— Насколько я поняла, ты имеешь в виду женитьбу? — Когда он кивнул, она, удивленно подняв брови, продолжила: — Скажу тебе прямо: у нас с тобой пока еще не было ни одного свидания, а ты уже говоришь о свадьбе. — Эта шутливая фраза произвела желаемый эффект и отчасти сняла возникшее напряжение. Карим рассмеялся, и Лайла с улыбкой добавила: — К тому же мои родители уже умерли, так что в этом смысле тебе не повезло. С другой стороны, почему это каким-то образом должно зависеть от них? А сама женщина имеет какое-то право голоса?

— Да, конечно. В большинстве случаев она вольна отказать любому, кого считает неподходящей для себя партией.

— А после свадьбы? Кто командует в семье тогда?

— Мужчина может править царством, но домом все равно руководит женщина, — с загадочной улыбкой произнес Карим.

— Ну, поскольку меня нельзя назвать большим специалистом в вопросах ведения домашнего хозяйства, в твоей стране я бы долго не протянула, — скромно потупившись, ответила она.

— Но ведь тебе здорово удается управляться со всем этим, — заметил Карим, оглянувшись по сторонам.

— Только потому, что я никогда не забываю, кто здесь босс. — Лайла вновь подумала об Абигейл, о том, какой придирчивой она стала, и от дурного предчувствия у нее по спине пробежал холодок.

Карим, продолжавший смотреть на нее, тихо сказал:

— Я все еще жду твоего ответа.

Лайла ощущала некоторую неловкость, несмотря на то, что какая-то ее часть — сентиментальная часть души — восторженно содрогалась от перспективы провести вечер с Каримом… а возможно, и не только вечер.

— Я не уверена, что готова к этому, — ответила она, тщательно подбирая слова. — Может, в другое время и в другом месте… Карим, я ведь недавно потеряла мужа и пока не ищу отношений с кем бы то ни было. Поэтому дело не в тебе, а во мне…

Он внимательно и спокойно смотрел ей в глаза, словно знал что-то такое, чего не знала она.

— Значит, мне просто нужно набраться терпения.

— Возможно, ждать придется долго. Я даже не знаю, буду ли готова к этому когда-нибудь вообще. — Задумавшись о своей непростой скорби по мужу, о котором она поочередно то тосковала, то вспоминала со злостью, Лайла тяжело опустилась на незастеленную постель. — Иногда мне кажется, что в его могиле похоронены мы втроем. У тебя перед глазами сейчас сидит призрак. А призраки не могут вести нормальную человеческую жизнь.

Карим сел рядом и обнял ее. Она не успела отстраниться, как он уже целовал ее. Лайла оказалась в плену его теплых губ, кончика языка, нежно ласкавшего ее язык, и чувствовала, как кровь бьет ей в голову… И не только в голову. Действительно, призрак. У нее перехватило дыхание, белый снег, кружившийся за оконными стеклами, смешивался с белым шумом, звучавшим у нее в ушах. Ей снова было шестнадцать, она занималась сексом с Беном Карузо на пляже в Сен-Симоне, все тело горело сильнее, чем от солнечного ожога, и зудело не только от песка, попавшего в купальник. Лайла не владела собой, как и в тот раз, когда она впервые напилась шампанского на свадьбе у своей кузины Вики. Тогда она сама поставила себя в глупейшее положение, и эта история, похоже, повторялась с ней сейчас.

Она была не в состоянии противиться ему, когда он повалил ее на постель и, задрав свитер, стал целовать ее обнаженный живот. Возможно, в вопросах ухаживания и свиданий, как это определено в его культуре, Карим и не был искушен, но у Лайлы не оставалось никаких сомнений относительно того, что у него имелся большой опыт в других вопросах. В том числе, вероятно, и в общении с распутными западными женщинами. В роли которой могла оказаться и она… если немедленно не положит этому конец.

Но Лайла вдруг обнаружила, что не в силах остановиться. То, что она лежит здесь с закрытыми глазами, а Карим осыпает ее обнаженную кожу поцелуями, такими легкими, что их можно было принять за дуновение ветерка, казалось ей абсолютно нереальным. У нее было такое ощущение, что стоит ей открыть глаза — и она обнаружит себя в своей постели, только что проснувшейся после эротического сна. Она не противилась, когда его рука прокралась под пояс ее джинсов, и говорила себе: «Это всего лишь сон». Нижняя часть ее тела, чьи потребности она предпочитала игнорировать все эти долгие последние месяцы, словно надоедливые детские прихоти, сейчас под его пальцами вновь вернулась к жизни, и сдерживаемые желания, которые Лайла так тщательно подавляла, захлестнули ее, как будто накрыли волной.

Она резко дернулась только после того, когда Карим начал расстегивать молнию на ее джинсах. Это был не сон! И она была не в собственной постели. Это была постель Абигейл, а она, Лайла, валялась на ней полураздетая и разомлевшая, словно разошедшаяся девчонка, воспользовавшаяся отсутствием родителей.

Лайла тут же вскочила.

— Что ты делаешь? — воскликнула она.

Карим тоже сел, он был явно расстроен. Но затем разочарование на его лице сменилось улыбкой, которая не была ни извиняющейся, ни раздраженной.

— Я просто хотел узнать, чего именно мне предстоит столько ждать. — Кончиком пальца он коснулся ее обнаженного пупка; его низкий голос звучал хрипло.

Она рывком опустила поднятый свитер.

— Это какое-то безумие.

— Ты так считаешь? — промурлыкал Карим.

— Сюда могли зайти.

— Никого нет дома. — Он наклонился и заглянул ей в глаза. — Если это единственное, чего ты боишься…

— Я уже сказала тебе, что не готова к этому, — повторила Лайла. Но слова эти прозвучали не так убедительно, как несколько минут назад, когда она произносила их в первый раз. — На самом деле, если бы в тебе была хоть капля здравого смысла, ты убежал бы от меня, как от чумы. Посмотри внимательно: вокруг меня одни неприятности. Я плохой выбор для тебя. Если бы я была хорошей женой, мой муж, возможно, и не… — Она умолкла, чувствуя, как по телу прокатилась волна дрожи.

— Уверяю тебя, Лайла, я совершенно не похож на твоего мужа.

Лайла неожиданно взвилась:

— Не говори мне о моем муже! Ты ничего о нем не знаешь! — Умом она понимала, что реагирует слишком резко, но это все равно не могло сдержать эмоции, которые сейчас просто захлестывали ее. — Мы знакомы всего несколько месяцев. Это ничтожно мало. Я была замужем за Гордоном почти двадцать лет. Мы прожили вместе целую жизнь.

— Я отношусь ко всему этому с большим уважением. — Нахмурившись, Карим тоже встал, и на лице его появилось озабоченное выражение. — Я уверен, что он был хорошим человеком, достойным того, чтобы ты его любила. Мне только хотелось сказать, что я бы никогда не смог причинить тебе боль.

— Он тоже не хотел причинять нам боль. Несмотря на все свои проступки. Он любил нас. Я в этом никогда не сомневалась.

— Но тогда, несомненно, он хотел бы, чтобы ты вновь была счастлива! Ведь так?

У нее не было ответа на этот вопрос. Слова Карима смутили ее. Милые, чувственные, образные слова, как в подаренной ей книге стихов, слова, которые струились, словно дым из трубки с опиумом, затуманивая ее сознание. Но она не могла позволить этим словам одурманить ее. Если бы она сейчас отдалась Кариму, это было бы обусловлено неправильными причинами. А сможет ли она честно сказать себе, — если, конечно, наступит такой момент, — что ее решение не имело ничего общего с нынешним чувством одиночества и уязвимости?

— Я не могу говорить об этом прямо сейчас, — с грустью произнесла Лайла. — Мне нужно работать. — Она отвернулась от него и, резкими движениями сбрасывая на ковер подушки и сдергивая смятые простыни, начала заправлять постель, на которой только что едва не стала жертвой падения.

Карим с минуту смущенно стоял рядом, скрестив руки на груди и наблюдая этот бурный всплеск энергии, после чего со смиренным вздохом пробормотал:

— Ладно, как хочешь. Пока ты не примешь другого решения, мы будем вести себя так же целомудренно, как Лейли и Меджнун.

Лайла выпрямилась и посмотрела на него. Она смутно помнила знаменитую историю двух верных влюбленных из курса восточной литературы, который слушала в колледже.

— Но ведь они там оба в конце умерли?

— Только после того, как Меджнуна довели до сумасшествия.

Лайла не могла сдержать улыбки и не оценить столь тонкого ученого способа довести свою точку зрения. Слегка смягчившись, она произнесла:

— Ну, единственное место, куда могу довести тебя я, это благотворительный вечер в субботу. Да и то, если мы при этом возьмем твою машину. — Увидев, как просветлело лицо Карима, она поспешила добавить: — Я по-прежнему настаиваю на том, что сказала тебе, но это не значит, что мы не можем быть друзьями.

Он почтительно кивнул.

— Нил тоже может поехать с нами, если захочет.

— Спасибо, но я уверена, что сын предпочтет отправиться туда с Фебой.

Карим что-то пробормотал в ответ… а может быть, это было всего лишь завывание ветра за окном. Она наклонилась, чтобы собрать с пола постельное белье, а когда поднялась, его уже не было. Прижимая к груди кипу простыней, Лайла слышала приглушенный звук его шагов на лестнице. Через минуту на улице хлопнула крышка багажника ее автомобиля.

Продукты. Она совсем о них позабыла.

Лайла опустилась на матрас, ноги внезапно стали ватными. Сердце бешено стучало в груди, дыхание было коротким и прерывистым.

«Может быть, я и призрак, — подумала она, — но я еще далеко не мертва».

На следующий день рано утром Лайла села в поезд и поехала навестить Вона. Сейчас наступил перерыв между курсами химиотерапии, и он чувствовал в себе достаточно сил для продолжительной прогулки, так что они, несмотря на предупреждение синоптиков о возможности новой снежной бури, пошли пешком до самого Рокфеллер-центра. Когда они добрались туда, был уже почти полдень и из-за облаков появилось солнце. Оба были тепло одеты, чтобы сидеть в такую погоду на улице; Вон купил в торговом автомате мягких крендельков, и они устроились на лавочке, чтобы съесть их.

— Посмотри на себя. Ты выглядишь вполне по-человечески, — сказала Лайла.

Он отломил кусочек кренделя и бросил его голубям, собравшимся у их ног. У брата снова начали отрастать волосы; они напоминали бледный пушок, какой в младенчестве был на макушке у Нила. Кроме того, Вон немного набрал в весе и сейчас уже не выглядел так, будто утопает в собственной одежде.

Он повернул к ней голову и улыбнулся.

— По сравнению с чем? С ходячим трупом?

Несмотря на легкий, непринужденный тон, Лайла услышала в его голосе нотки, заставившие ее насторожиться. Может, Вон чего-то не договаривает?

— Кстати, как прошел вчерашний прием у доктора? — спросила она, надеясь, что говорит ровно, без волнения.

Ей очень хотелось побыстрее узнать о результатах первого осмотра после химиотерапии в пятницу, но она сдерживалась до этого момента, потому что знала, как Вон ненавидит, когда его торопят. Однако терпения уже не осталось, и Лайла решила: что бы там ни было, она должна знать это.

— Через две недели я начинаю новый курс химиотерапии, — сообщил Вон.

Голос его звучал бесстрастно, таким тоном он вполне мог бы говорить о погоде (ясно, на севере формируется область высокого давления), но она слишком хорошо знала брата. Так он вел себя, когда чего-то боялся.

— И что это означает?

— Если коротко, то ситуация далеко не безнадежная, но… сказать, что я выкарабкиваюсь, пока нельзя.

— А можно немного поконкретнее?

Увидев в глазах сестры тревогу, Вон потянулся к Лайле и успокаивающе сжал ее руку, затянутую в перчатку.

— Понимаешь, я знаю, что ты сразу же начнешь делать какие-то выводы, поэтому и не тороплюсь говорить что-то определенное. А ведь это неплохие новости.

— Но и на хорошие новости это тоже как-то не очень похоже. Вон, ты мне чего-то не договариваешь?

Он бросил на нее долгий взгляд, явно пытаясь сообразить, как выкрутиться из этого положения. Но затем, видимо решив, что у нее все равно есть его номер телефона и что она не отстанет от него, пока он все ей не расскажет, Вон, тяжело вздохнув, в конце концов сдался.

— Никакого повода для паники нет. На томографическом снимке высветилась всего одна небольшая пораженная область. Во всем остальном я чист, как стеклышко. — Он кинул голубям остаток своего кренделя и медленно поднялся на ноги. — А теперь, поскольку нет непосредственной угрозы, что я прямо сейчас сыграю в ящик, почему бы нам не завершить эту дискуссию и не поговорить о чем-нибудь другом?

Лайлу подмывало наехать на него, настоять на том, чтобы он рассказал ей все в мельчайших подробностях, но она опасалась, что из-за ее напористости Вон только еще больше замкнется. Во всяком случае он уже сказал ей все, что собирался. Теперь ей оставалось только терпеливо ждать и верить, что доктора знают, как с этим справиться.

— О чем бы ты хотел поговорить? — спросила она, идя рядом с ним.

Вон пожал плечами.

— Не знаю. Тебе виднее.

Что-то в его голосе заставило ее насторожиться.

— Ты говоришь так, будто считаешь, что я от тебя что-то скрываю.

— Правда? — Он повернулся и испытующе посмотрел на нее.

— Нет. А почему ты спрашиваешь?

— Простое любопытство. Ты по-прежнему встречаешься с этим парнем, с Каримом? Кстати, хороший парень. Он мне очень даже понравился.

Она нахмурилась.

— Я с ним не встречаюсь. Я же говорила тебе — мы просто друзья.

— Значит, другого мужчины у тебя нет?

— Конечно нет. Неужели ты думаешь, что я бы скрыла от тебя, если бы у меня кто-то появился?

— Могла бы и скрыть, если он, скажем, человек женатый.

— Ну какого черта я бы стала встречаться с… — Лайла резко прикрыла рот ладонью, внезапно догадавшись, к чему он клонит. Ну конечно! Она вдруг поняла многие вещи, которые раньше никак не могла связать. — Ты тогда поговорил с Абби, верно? — Вон не стал этого отрицать, и она продолжила: — Так вот почему она следит за мной, будто я к чему-то причастна! Неужели она подозревает, что между мной и Кентом что-то есть? — Она вдруг расхохоталась. — Но самое невероятное, что и ты, похоже, купился на это. Как ты мог хоть на минуту подумать, что я могу так низко пасть?!

Лицо Вона смягчилось, он явно раскаивался.

— Я не собирался тебя ни в чем обвинять, сестренка. Мне просто нужно было знать. Вот и все.

— Что ж, теперь ты знаешь. — Честно говоря, гнев ее в большей степени был обращен на Абигейл, а не на Вона. Обвинять ее в таких низких вещах! — А что касается Абигейл, то на ее месте я уж точно лучше помолчала бы! Если кому-то и есть смысл беспокоиться, то это как раз Кенту.

Вон искоса взглянул на нее.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты сам все прекрасно понимаешь. Или ты по-прежнему будешь утверждать, что проводишь с Абби столько времени просто потому, что тебе больше делать нечего?

— Я с ней не сплю, если ты это имеешь в виду, — пробормотал Вон.

— Я этого и не говорила. Но совершенно точно об этом думаешь, иначе не стал бы все так поспешно отрицать. И если уж мы затронули эту тему, скажи, что на самом деле происходит между тобой и Абби?

Его глаза предупреждающе блеснули.

— Я ничего не должен объяснять тебе.

— Мне — наверное, нет. А вот с Джиллиан, думаю, тебе придется объясниться.

— С чего бы это? Ее это тоже не касается.

— Хотя бы потому, что она по тебе с ума сходит.

— Если это и так, я не делал ничего, что могло бы способствовать этому.

Лайла, которая всегда чувствовала настроение Вона, поняла, что брата мучают угрызения совести и что она задела его больное место, хотя он и старался говорить безразличным тоном. Она не могла не догадаться, что в глубине души Вон переживает, видя страдания Джиллиан; в особенности еще и потому, что она так добра к нему. При других обстоятельствах он бы не стал злоупотреблять ее чувствами и переселился бы в гостиницу… или уехал куда-нибудь… Но это был не выход. Пока он не преодолеет болезнь, ему нельзя оставаться одному.

— Даже если не брать во внимание Джиллиан, ты все равно играешь с огнем, — сказала она. — Абби — красивая женщина. А ты напоминаешь птицу со сломанным крылом, которая не может летать. Говорю тебе, в конце концов это приведет к катастрофе.

Продолжая неспешно идти, Вон искоса посмотрел на Лайлу; руки его были спрятаны глубоко в карманы его любимой старой кожаной куртки, ставшей ему второй кожей.

— Почему ты так уверена в этом?

— Ты думаешь, я не знаю, что тем летом между тобой и Абигейл что-то произошло? — Тем далеким летом, когда Розали и Абигейл были изгнаны из их дома с позором, а счастливая звезда семьи Меривезеров окончательно закатилась.

— Ты мне никогда ничего не говорила. Я не думал, что ты что-то заметила.

— Как я могла не заметить? Ты, я и Абби — мы втроем тогда были одним целым. Когда вы с ней начали периодически пропадать, было совершенно ясно, что вы запали друг на друга. — Они подошли к плексигласовому барьеру вокруг катка и остановились возле него; Лайла смотрела на публику, кружившуюся по льду, и в голосе ее зазвучало мягкое сожаление: — Может, именно поэтому я и не очень-то пыталась удержать мать от того, чтобы она не выгоняла ее и Розали. Отчасти это объяснялось тем, что я была слишком шокирована, чтобы противостоять ей, но, возможно… — Она вздохнула. — Возможно, где-то в глубине души я хотела, чтобы ты снова полностью принадлежал только мне, своей сестре. — Даже через столько лет Лайле по-прежнему было стыдно признавать это. Если теперь и Вон будет ненавидеть ее — что ж, она вполне это заслужила.

Брат повернулся к ней. Обмотанный вокруг шеи толстый шарф, который она подарила ему на Рождество, закрывал подбородок, вязаная шапка была низко надвинута на лоб, и в таком виде он казался очень уязвимым. На фоне его жестких черт и ушедшего загара, выцветшего до светлого оттенка, какой был у его старой гитары «Мартин», голубые глаза Вона особенно выделялись на лице. Взгляд его был таким напряженным, что ей трудно было смотреть ему в глаза, — казалось, что смотришь на солнце.

— Слушай, тогда ничего не произошло, ничего не произойдет и теперь. Мы с ней один раз немного поваляли дурака — вот и все, — сказал он. — Но… Как могло получиться, что ты мне никогда ничего не говорила?

— Не знаю, — ответила Лайла. — Думаю, что в таких вещах трудно признаться даже себе самому.

— А ты говорила об этом Абби?

— Господи, конечно нет. К тому же сейчас это все равно не имеет никакого значения.

Выражение его лица смягчилось.

— Она пытается все изменить, сестренка. Я знаю, что это не всегда заметно, но она пытается.

Лайла прищурилась.

— Каким же это образом? Обвиняя меня в том, что я сплю с ее мужем?

— Она не обвиняла тебя. Она просто не может взять себя в руки и переживает по этому поводу. Ты привлекательная женщина, целый день находишься в доме, а ее муж… ну, думаю, ни для кого не секрет, что у нее с ним есть проблемы.

Лайла знала об этом как никто другой, поскольку жила с ними практически под одной крышей. Во-первых, Абигейл и Кент почти никогда не были вместе. Даже убирая в их комнате, она заметила, что, судя по состоянию их постельного белья, на нем редко происходило нечто большее, чем обычный мирный сон. Когда они с Гордоном занимались любовью, матрас на их кровати чуть ли не наизнанку выворачивался. Но она лишь сказала:

— Ну, если они и есть, то меня это точно не касается.

— Будь поделикатнее — только это я и хотел сказать.

— Это что-то вроде предупреждения?

— Да нет, просто совет брата, который любит тебя. Ты сама знаешь, что, когда отношения натянуты, из мухи очень легко можно сделать слона, а мне бы не хотелось, чтобы твои слова или действия были неправильно истолкованы.

Сев в поезд, Лайла всю обратную дорогу домой обдумывала разговор с Воном. У нее не было никаких видов на Кента, но что, если с его стороны это совсем не так? Пока Вон не сказал об этом, ей и в голову не могло прийти что-то подобное, но теперь эта мысль, словно червь, точила ее изнутри: «А может, Кент действительно положил на меня глаз?» И вправе ли она судить его за это? Изголодавшийся по любви мужчина, даже если он хороший муж, тоже иногда испытывает искушение и сбивается с пути.

В этот вечер, собираясь на прием и стоя перед высоким, в полный рост, зеркалом Лайла впервые после смерти Гордона оценивала себя так, как, с ее точки зрения, это мог бы делать мужчина — Кент или Карим. Сейчас она набрала несколько столь необходимых ей килограммов, а вместе с ними восстановила свои формы. Лицо уже не было таким осунувшимся, а кожа приобрела свой натуральный оттенок. Недавно она ездила в город, чтобы сделать в салоне прическу, и теперь ее волосы блестящими волнами спадали на шею и плечи. В общем, она снова ожила после того, как много месяцев смотрела на окружающий мир мрачным мертвым взглядом. Так что у мужчин вполне могли быть все причины находить ее привлекательной не только за острый ум и недавно приобретенные навыки домашней хозяйки.

С такими мыслями Лайла примеряла один за другим разные наряды; ей хотелось выглядеть наилучшим образом, но чтобы при этом не казалось, будто она всеми силами пытается привлечь к себе внимание. Впрочем, выбор у нее был не так уж велик: новых вещей Лайла давно не покупала, а старая одежда в основном была либо слишком большой на нее, либо давно вышедшей из моды. В конце концов она остановилась на простой черной юбке и изящном свитере нежного лилового оттенка, который открывал линию шеи, но без всякого декольте. Она добавила сюда нитку искусственного жемчуга (ее натуральный жемчуг был давным-давно продан) и бриллиантовые сережки-гвоздики — единственные ювелирные украшения, которые у нее остались. Надев туфли на высоком каблуке, она была готова идти.

— Здорово выглядишь, мама.

Она обернулась и увидела Нила, стоявшего в дверях в своих любимых черных джинсах и темно-синем блейзере, надетом поверх рубашки с воротником, кончики которого были пристегнуты пуговицами.

— Ты тоже, — сказала она, согретая неожиданным комплиментом. — Я уверена, что на Фебу ты произведешь должное впечатление.

Лицо его сразу же сделалось мрачным.

— Это совсем другое дело.

— Я ничего не имела в виду, — мягко произнесла Лайла. — Просто… ну, в общем, вы действительно очень много времени проводите вместе.

Она тщательно подбирала слова, помня, каким раздражительным был Нил в последние дни. Любое, даже самое невинное замечание могло вывести его из себя.

— Ну и что из того? — Нил пожал плечами. — Вы с Каримом тоже постоянно вместе. Так что, я теперь должен делать далеко идущие выводы?

— Ничего ты не должен. Ты вполне ясно дал мне понять, что думаешь по этому поводу.

Словно нарочно, с улицы донесся сигнал автомобиля. Карим. Они с ним договорились ехать на его фургоне.

Нил отодвинул занавеску и выглянул в окно.

— Похоже, тебе пора ехать на свидание, — процедил он сквозь зубы.

Лайла поторопилась поправить сына.

— Никакое это не свидание.

— А как прикажешь называть твоего любовничка?

Лайла была шокирована, и даже не столько презрением, с каким это было сказано, сколько грубыми словами, вырвавшимися у сына. Неужели это Нил, ее Нил? Но когда их взгляды встретились, она вдруг увидела совершенно чужого человека, смотревшего на нее с неприкрытой злобой. Боже мой, неужели он настолько ее ненавидит?

Она вспомнила совет доктора Голдмана не отвечать Нилу в его тоне, когда он ведет себя подобным образом, и, стараясь сохранять спокойствие, холодно, но не враждебно ответила:

— Никто не давал тебе права так говорить со мной. Между мной и Каримом ничего не происходит. А если бы и происходило, ты должен уважать мою личную жизнь.

— Что? Ты называешь это личной жизнью? — Нил с отвращением покачал головой. — Господи, отца не стало меньше года назад, а ты уже встречаешься с каким-то другим мужчиной.

Лайла была слишком потрясена, чтобы злиться на сына. Она видела, что Нил страдает, и для нее это было хуже тех оскорбительных слов, которые он бросил ей, пытаясь дать выход своим чувствам.

— Дорогой мой, ты ошибаешься, это совсем не тот случай. К тому же ты знаешь, что никто и никогда не может изменить моего отношения к твоему отцу. — Ее глаза наполнились слезами, но когда она протянула руку к Нилу, он резко отшатнулся, словно ее прикосновение было для него невыносимо.

— Да, я знаю. Ты ненавидела его.

Если предыдущие слова сына шокировали ее, то теперь она на мгновение просто потеряла дар речи.

— Как ты можешь такое говорить? — выдохнула Лайла. — Ты же знаешь, что я очень любила его.

— Да? Тогда почему он покончил с собой?

И прежде чем она успела что-то ответить, он развернулся на каблуках и скрылся в соседней комнате. А еще через секунду она услышала, как хлопнула входная дверь.

На приеме Лайла ходила по залу, пожимала руки, говорила любезности, но мысли ее были далеко. Она все время думала о своей вечерней размолвке с Нилом. Была ли его вспышка обычным желанием обиженного мальчишки ударить побольнее или за этим скрывалось нечто более серьезное? Лайла предполагала, что Нил продолжает принимать выписанные ему антидепрессанты, но не могла припомнить, когда она в последний раз проверяла это. Находясь в переполненном зале, Лайла незаметно следила за сыном, который был полностью погружен в разговор с Фебой. Стараясь успокоить себя тем, что по нему никак не заметны последствия их стычки, она все же не сумела подавить тревожное предчувствие, нависшее над ней, словно грибовидное облако после атомного взрыва.

Человеком, которого ей сейчас больше всего хотелось бы видеть рядом, был Карим, но по дороге сюда она, как это ни печально, сказала ему, что предпочитает, чтобы они сегодня вечером держались друг от друга подальше. Уважая пожелание Лайлы, он сопровождал ее ровно столько, сколько нужно было, чтобы принести ей напиток, после чего тут же смешался с толпой. Сейчас, окинув взглядом забитый до отказа банкетный зал яхт-клуба, она заметила мужественное смуглое лицо Карима в окружении в основном белых гостей и пожалела, что они не встретились в другой период ее жизни. Да, Карим сказал ей, что будет ждать, но готов ли он ждать вечно? Вполне возможно, что появится какая-нибудь другая женщина, которая не упустит своего шанса быть с ним. Например, та же Крисси Элиот, которая и сейчас крутилась возле него. Миниатюрная блондинка, владелица магазина игрушек на Мейн-стрит, по прозвищу «Слоновий хобот», которая всегда ходила в джинсах и кроссовках, сегодня разоделась в пух и прах и на своих умопомрачительных шпильках выглядела так, будто была готова броситься Кариму в объятия у всех на глазах. Глядя на то, как она кладет свою ладонь ему на руку и слишком громко смеется в ответ на любое его слово, Лайла почувствовала приступ ревности. Если Карим до сих пор оставался неженатым, это, очевидно, объяснялось только его собственным желанием, думала она. Однако то, что он холостой, необязательно говорит о его воздержании. После той небольшой жаркой сцены в спальне Абигейл она легко могла представить его с любовницей. И если это будет не она…

При этой мысли внутри у нее неприятно кольнуло.

Что же касается ее личной популярности, то, если в городском обществе Лайла была своего рода парией, здесь, в Стоун-Харборе, она вызывала что-то вроде любопытства. Когда спустя какое-то время утихли первые сплетни, местная публика так и не определилась, как к ней относиться. Сталкиваясь с людьми во время покупок или при выполнении разных хозяйственных дел, она видела в их глазах смущение. Неужели это та самая богатая стерва, которую в свое время так поносила пресса? А где же все ее меха, драгоценности, тряпки от лучших дизайнеров? Она чувствовала, что жители городка не могут взять в толк, как человек из ее круга может пойти работать домоправительницей. Причем домоправительницей Абигейл Армстронг. Но те, кому довелось узнать ее поближе, — например, Грейс Стеховски из «Л’Эписери» или Джон Кармайн из рыбного магазина, которые и сегодня тепло поздоровались с ней, — относились к Лайле точно так же, как к любому другому человеку. Да и Барб Хаггинс, к которой она заходила в туристическое агентство, тоже вела себя дружелюбно и, отойдя от правил, обещала перезвонить ей, как только босс примет решение относительно заполнения временной вакансии, о которой они с ней говорили.

Сейчас, кружась в толпе, знакомясь с людьми, с которыми она раньше не встречалась, и непринужденно болтая со знакомыми, Лайла чувствовала, что имеет не меньше прав находиться здесь, чем кто-либо другой. В конце концов она призналась себе, что это было приятное чувство — размять свои атрофировавшиеся социальные мышцы, одновременно давая отдохнуть старым призрачным страхам. Здесь ей не нужно было строить из себя кого-то другого… или извиняться за дурные поступки своего мужа. Она могла быть просто самой собой: хотите — принимайте, хотите — нет.

Это был ее первый выход в общество после переезда сюда, если не считать, что в городе она иногда ходила в кино или забегала куда-нибудь перекусить. И она также впервые была в яхт-клубе. Бродя вокруг и заглядывая в разные общедоступные помещения, Лайла была захвачена видом на гавань, который открывался из окон одной небольшой гостиной рядом с банкетным залом. Клуб располагался в месте, где река делала крутой изгиб, так что здание с трех сторон было окружено водой. Стоя у окна, высоко над заснеженной наклонной лужайкой, уходившей прямо к пристани для яхт, Лайла представляла, что находится на борту корабля, готового к отплытию. Пристань внизу выглядела пустынной, и только высокие мачты раскачивались на ветру, словно макушки деревьев в лишенном листвы лесу. Вдали по реке плыли уносимые невидимым темным течением льдины, похожие на бледные привидения, и натужно пыхтел буксир, оставляя за собой светящийся пенный след.

— Красиво, не так ли?

При звуке знакомого голоса Лайла резко обернулась. Когда она заходила сюда, в комнате никого не было. Должно быть, Кент проскользнул внутрь, пока она любовалась видом из окна. Теперь он стоял рядом с ней, держал в руке бокал и выглядел в своем костюме и галстуке более официально, чем она привыкла его видеть. К тому же он был красив; мягкие седеющие волосы прекрасно гармонировали с его серыми глазами. Она вспомнила о предупреждении, которое сегодня сделал ей брат, и почувствовала, как внутри разливается тепло.

— Очаровательное место, — согласилась Лайла.

— Но с воды смотрится еще лучше, — сказал он.

Она знала, что Кент чувствовал себя более счастливым за рулем своей лодки, чем во всяких изысканных клубах или на всевозможных приемах.

— Ты, должно быть, ждешь не дождешься, когда уже потеплеет, — заметила она.

Он приподнял свой бокал с виски, словно молчаливый тост за богов — покровителей хорошей для парусников погоды.

— Я думал в этом году отправиться на юг. Возможно, пройти под парусом вдоль побережья Флориды. Порыбачить.

— Не знала, что ты любишь ловить рыбу, — сказала она.

— Я и не люблю, но, наверное, пришла пора освоить и это ремесло. С другой стороны, недаром же говорят, что старого пса нельзя научить новым трюкам. Думаю, что в этом смысле я весьма предсказуем. А если точнее, то до скуки предсказуем.

— Ты? Ну, это вряд ли. — Лайла весело фыркнула.

— Тебе нужно почаще выбираться из дому. А то ты уже начинаешь думать, как и я. — Рот Кента скривился в улыбке, которая почему-то не отразилась в его глазах.

— Ты прав, нужно. Но, к сожалению, у меня сейчас не так много свободного времени.

Лайла произнесла это небрежным тоном, чтобы Кент не подумал, что она жалуется. На самом деле она не чувствовала себя такой уж несчастной на своей работе. Она даже находила какое-то извращенное удовольствие в том, что в конце тяжелого рабочего дня у нее ныли все мышцы. Лайла также гордилась тем, какой она стала изобретательной. Накануне, когда ей удалось без помощи Карима починить заедавшую ручку на двери в туалет, Лайла, мысленно ухмыльнувшись, подумала, что, наступи конец света, она бы вряд ли воспользовалась знанием о том, какие канапе нужно подавать гостям или какое вечернее платье следует надеть на официальный прием, а вот ее умение справляться с разными бытовыми проблемами могло бы оказаться весьма кстати.

— Все изменится, — сказал Кент. — Запомни мои слова: очень скоро для тебя наступят лучшие времена. — По тому, как он заметно старался следить за своей речью, Лайла поняла, что Кент уже прилично подвыпил.

— Правда? Значит, ты знаешь что-то такое, чего не знаю я, — рассмеявшись, ответила она.

Кент промолчал. Казалось, он даже не слышал ее. Он стоял, задумчиво глядя в окно, и медленно прихлебывал свой виски. У Лайлы мелькнула мысль о том, куда могла подеваться Абигейл. В последний раз она видела ее у столов, на которых выставлялись лоты для негласного аукциона (одним из предложений был обед на восемь персон с обслуживанием от компании «Абигейл Армстронг Кейтеринг»). Вокруг нее собралась небольшая группка восторженных почитателей, ловивших каждое ее слово.

Внезапно Кент повернулся к ней.

— Я иду гулять. Хочешь пройтись вместе со мной?

Это показалось Лайле скорее просьбой, чем требованием, и она согласилась.

— Только возьму свое пальто.

Через пару минут они выскользнули через боковой выход на улицу. Снаружи людей не было. Они пошли по дорожке к пристани, и Лайла, опасаясь поскользнуться на своих высоких каблуках, взяла Кента под руку. Медленно шагая по обледенелой каменной плитке, они дошли до ворот к причалу, где Кент набрал на клавиатуре код, а затем приблизились к плавающим понтонам. Здесь были пришвартованы лодки всех форм и размеров; доски под их ногами прогибались и поскрипывали. Кент показал Лайле свою яхту — не самую большую или замысловатую, но определенно самую элегантную, с изящными очертаниями и отделкой из тикового дерева на бортах и палубе. С реки дул обжигающе холодный ветер, и Лайла инстинктивно, не задумываясь, плотнее прижалась к нему, а Кент обнял ее за плечи, чтобы согреть.

— Что ж, думаю, можно смело утверждать, что твое мероприятие прошло успешно, — сказала она, глядя через плечо на здание клуба, откуда доносились звуки музыки и веселья. — Как ветеран многих акций по сбору средств в самые разные фонды, честно скажу, что такой посещаемости я еще не видела. Создается впечатление, что сюда явилась половина города.

— Это хоть что-то, по крайней мере, — ответил Кент, но голос его прозвучал без всякого энтузиазма.

— Но ты, по-моему, не очень-то счастлив, несмотря на явный успех, — заметила она.

— Конечно же, я доволен. Но… счастлив? Нет, в данный момент я действительно не могу утверждать, что счастлив.

Кент выглядел весьма озабоченным, и Лайла, не удержавшись, спросила:

— Может, ты хочешь поговорить об этом?

Кент тяжело вздохнул.

— Да не особенно. Но, поскольку я, видимо, не могу долго хранить что-то в тайне, мне нужно сказать об этом кому-нибудь, так что слушай… — Прежде чем продолжить, он взял паузу. — Думаю, тебя нисколько не удивит, что мы с Абигейл, несмотря на наш имидж в обществе, вряд ли можем считаться образцом семейного благополучия. — Кент произнес это с выражением глубокого сожаления, что, честно говоря, удивило ее. Судя по тому, как Кент обращался со своей женой, Лайла не считала, что он испытывает к ней что-то большее, чем холодную симпатию. — Наверное, мы с ней могли бы идти по этому пути еще долгие годы. И возможно, так все и было бы, учитывая, что мы оба ненавидим всякие перемены. Только вот, видишь ли, я встретил одного человека.

Лайла снова подумала о предупреждении со стороны Вона. Выходит, муж Абигейл действительно влюблен в другую женщину. Только эта женщина — не Лайла. Она почувствовала глубокое облегчение, за которым тут же последовало беспокойство за Кента. Если у него роман, то там все не так уж гладко — дело явно не ограничивалось атласным постельным бельем и шампанским.

— Ты давно знаком с ней? — спросила она.

Он кивнул.

— Она мать одного из моих пациентов — восьмилетнего мальчика с кистозным фиброзом. Понимаешь, Джоуи постоянно попадает в больницу, так что мы с ней… в общем, мы знаем друг друга уже много лет. Однако только в последний раз, во время очередного кризиса у Джоуи… — Кент слегка пожал плечами. — Теперь мы с ней уже почти четыре месяца встречаемся.

— Это у вас серьезно?

— Очень.

— Насколько я понимаю, она испытывает к тебе такие же чувства?

— О, да. — Лицо его просветлело. — Она просто потрясающая, Лайла. Красивая. Умная. И такая отважная. Она никогда не показывает Джоуи, как боится его потерять. К тому же она воспитывает его одна. Муж бросил ее вскоре после того, как Джоуи поставили диагноз. Она уже семь лет разведена. Если бы я сам не был женат… — Он так и не договорил, и огонек в его глазах погас.

Лайла представила себе усталое, измученное лицо Абигейл, когда она по вечерам возвращается с работы домой. И неожиданно для себя поняла, что сочувствует ей.

— И что же ты собираешься делать? — с некоторой тревогой спросила она.

— Думаю, что мне нужно выбрать момент и обо всем рассказать Абби, пока она сама не догадалась, — сказал Кент. — Признаться, я больше волнуюсь за Фебу. В ее жизни сейчас довольно сложный период. Я говорил тебе, что ее не взяли в Принстон? Это стало для нее, мягко говоря, большим разочарованием. Такой удар… в общем, это даже могло вызвать нервное расстройство. — Он снова тяжело вздохнул, а затем, задумчиво глядя на воду, блестевшую крошечными искорками отраженного света, с грустью произнес: — Господи, как все запутано.

— У Фебы, по крайней мере, есть Нил. — Тон Лайлы был далеко не обнадеживающим, потому что, когда она думала о том, что отношения сына и Фебы могут стать еще более близкими, ее тревога за Нила только усиливалась. Его поведение в последнее время натолкнуло ее на мысль, что они с ним, возможно, только усугубляют страдания друг друга. — Но в любом случае это не должно тебя останавливать. Если ты чувствуешь себя несчастным, то вряд ли сможешь сделать счастливым кого-то еще, а тем более Абби.

— Ты права. Я и сам так… Господи… — Кент приглушенно всхлипнул и снял руку с плеча Лайлы, чтобы закрыть лицо.

Лайла инстинктивно обняла его, пытаясь успокоить. Она поглаживала его по спине и шептала какие-то утешительные слова, когда вдруг услышала донесшийся из темноты знакомый голос:

— Так это ты! Я могла бы и догадаться.

Лайла вздрогнула и обернулась — в дальнем конце пристани стояла Абигейл; лодки вокруг нее покачивались, словно от какого-то волнения на воде, тогда как ее силуэт на фоне причала выглядел незыблемо. Когда она наконец вышла на свет расставленных по периметру пристани фонарей с натриевыми лампами, Лайла увидела, что на ней нет шубы, только пуховая накидка, в которую она плотно куталась, стараясь сдержать дрожь.

— Да, у меня были подозрения, — продолжала она и, сощурившись, смотрела на Лайлу. — Но я не предполагала, что даже ты можешь зайти так далеко. Что ты будешь претендовать на моего мужа после того, как украла мою жизнь. Что ж, теперь понятно, что я ошибалась. Ты действительно та самая змея подколодная, которой я тебя всегда считала.

— Это вовсе не то, что ты думаешь! — воскликнула Лайла, чувствуя, как к лицу приливает кровь. — Мы здесь… Я только пыталась… — Она сама оборвала себя на полуслове, сообразив, что может раскрыть секрет Кента.

Но тут заговорил Кент.

— Все в порядке, Лайла, — пробормотал он, — она бы все равно узнала. — Когда Кент сделал шаг вперед, Лайла поразилась выражению сверхъестественного спокойствия на его лице. Казалось, что он после долгой борьбы наконец принял решение и почувствовал огромное облегчение. Она наблюдала, как он подошел к Абигейл и даже с какой-то нежностью взял ее за руку. Абигейл попыталась вырваться, но он только крепче сжал ее. — Нам нужно поговорить, Абби. Наедине.