Чума в раю

Пролог

Сумерки сгущаются, предвещая беду, подумал Энлиату. С темнотой пришло великое горе его народа, связанное не иначе как со злой силой: незнакомкой, которая загадочно появилась из запретного царства за восточными горами; красавицей, которую теперь вели на смерть.

Пленница была окружена восемью воинами, несущими копья и смоляные факелы. Двое мужчин крепко держали веревки, прикрепленные к кожаному обручу у нее на шее. Ее руки не были связаны, чтобы она могла нести таинственный глиняный сосуд, с которым не расставалась с тех пор, как появилась здесь шесть лун назад. Она баюкала сосуд, как будто это был ее ребенок.

Ее необычная светлая кожа и сверкающие как драгоценные камни глаза ничем не напоминали облик темнокожих племен, населявших известные земли. Женщины деревни были очарованы ею. Они боролись за право погладить ее странные мягкие волосы и гладкую кожу. Внимание мужчин носило гораздо более плотский характер. Они наперебой пытались заинтересовать ее, и ее жестокое безразличие лишь усилило соперничество. В конечном счете мужчины договорились между собой разделить добычу.

В ночь третьей луны заговорщики пробрались в хижину, где она спала. Заткнули ей рот и, держа за руки и за ноги, сорвали с нее одежды. Затем они развлекались с нею по очереди, пока похоть каждого мужчины не была удовлетворена.

К восходу солнца заболел первый мужчина. Сначала обильный пот, затем озноб и судороги… и кровь. Очень много крови.

До заката умерли все.

Пока процессия быстро двигалась вдоль берега разлившейся реки, Энлиату заметил, что вода залила круглые зерновые амбары до самых крыш. Скоро необожженные кирпичи размякнут и растворятся в потоке. Не останется ничего.

Процессия свернула в сторону от берега и исчезла под сенью высоких кедров. Воины продолжали двигаться в молчании, а пленница начала напевать какую-то нежную, чувственную мелодию.

В небе закричали совы, как будто в ответ на ее призыв. Это заставило мужчин резко остановиться. Конвоиры натянули веревки, душа пленницу. Когда она замолчала, неземной хор в небе внезапно оборвался.

Тропа круто пошла вверх; кедры поредели и расступились у холмистого предгорья, за которым вздымались неровные горы. Энлиату подвел их к яме, в которой пылал огонь. Два мальчика, которых он послал вперед, чтобы подготовить место, стояли у ямы на коленях, помешивая что-то в двух глиняных котлах.

Конвоиры вытолкнули пленницу вперед.

Держась на расстоянии, Энлиату велел мальчикам отобрать ее ношу. Они двинулись к ней, но она прижала сосуд к груди и страшно закричала, когда они попытались вырвать его. В конце концов мальчики добились успеха. Она рухнула на землю.

Энлиату велел старшему мальчику открыть сосуд.

Мальчик обхватил крышку дрожащими пальцами и стремительно сорвал ее. И тут же танцующий свет огня показал движение на дне сосуда. Мальчик отпрянул и попятился.

Энлиату храбро вышел вперед и посветил факелом в открытый сосуд. Увидев мерзкое существо, которое пряталось там, он с отвращением нахмурился. Это закончится здесь и сегодня, поклялся Энлиату. Он объяснил мальчикам, что делать дальше.

Старший мальчик возвратился к огню и просунул деревянные шесты сквозь ручки кипящих глиняных котлов. Затем второй мальчик помог ему снять первый котел. Пристроив его над сосудом женщины, они начали заливать в него густую дымящуюся жидкость — и продолжали лить до тех пор, пока пузырящаяся смола не потекла через край.

Пленница закричала.

Из темного леса ей ответили совы.

Энлиату заметил концентрические круги, разбегавшиеся по мерцающей поверхности смолы. Ужасное существо явно пыталось всплыть.

Окаменевший от испуга старший мальчик накрыл кувшин крышкой и крепко прижал ее. Возня внутри постепенно стала затихать, затем прекратилась.

Пленница, стоя на четвереньках, по-волчьи зарычала.

Энлиату подал знак воинам. Они повалили женщину на землю лицом вверх и распяли ее руки и ноги. Крепко держа ручку огромного топора, вперед выступил самый большой из воинов. Бронзовое лезвие сверкало в свете огня. Он присел около нее, схватил за волосы и оттянул голову назад. Быстро прицелившись, он высоко поднял топор и затем опустил его.

Что-то удовлетворенно проворчав, воин отбросил топор и схватил отрубленную голову за мягкие локоны. Но его улыбка исчезла, когда он взглянул в негодующие глаза, которые все еще казались живыми. Даже на губах застыла язвительная гримаса.

Энлиату указал на второй котел, кипящий на огне. Отстранив от себя жуткую голову, воин бросил ее в бурлящую смолу.